Грязь

      На воображаемой шахматной доске, как и всегда, бурлило и закипало непрерывное игровое действо. С момента завершения одного конфиденциального разговора в маггловском кафе, расположенном неподалеку от Министерства Магии, замысловатейшая мозголомная партия не останавливалась ни на мгновение. Знакомые фигуры беспрестанно расхаживали по полю, следуя известным лишь им мотивам и периодически наталкиваясь на совершенно новых черно-белых оппонентов, о существовании которых не подозревали ранее…              Почти не пострадавший во время битвы за Хогвартс директорский кабинет по обыкновению был заполнен мягким приглушенным светом неохотно начинающегося сентябрьского утра и множеством странно-чуднЫх, едва-едва различимых звуков. Их непрерывно издавали десятки, если не сотни, магических серебряных приборов всевозможного назначения, которые стояли на размеренно-бесконечно вращающихся столиках, подставках и полках. Помимо тихого докучливого жужжания и стрекотания различной степени интенсивности, они неустанно напоминали о своем присутствии маленькими клубами сиреневато-серого дыма, который тонкими пахучими струйками извивался в воздухе и устремлялся куда-то ввысь к самому потолку. Как будто бы имелась малейшая возможность забыть о них хоть на минуту… Вся эта негромко тарахтящая и цокающая назойливая какофония, признаться, порядком раздражала недавно повышенного профессора Трансфигурации, даже несмотря на то, что в былые времена она была одним из самых частых и желанных гостей в этой преосвященной обители Дамблдора. Тем не менее просиживая в неуютно-мягком директорском кресле сутки напролет, Макгонагалл иногда начинала втайне горячо сожалеть о весьма скоропалительно принятом собой решении вернуть-оставить тут все именно так, как было при нем, но это быстро проходило.       Альбус, если бы вы только знали, как мне вас не хватает! Всем нам!..       В день скоропостижной смерти общепризнанно-величайшего волшебника в мире, который стал по-настоящему черным в первую очередь для законопослушных и благочестивых чародеев, все магическое сообщество, не ограничивающееся одной лишь Англией, понесло невосполнимую утрату. Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс в одночасье лишилась лучшего директора в истории, а Минерва — навсегда потеряла ближайшего, если не сказать, единственного друга, которому она без тени сомнения доверяла все большие горести и маленькие радости своей долгой и непростой жизни. Благодаря тому, что, едва переступив порог этого просторного круглого помещения уже будучи в новой должности, она наотрез отказалась менять что-либо в угоду своим личным скромно-непритязательным предпочтениям, ей даже иногда начинало казаться, что молчаливо улыбающийся Дамблдор, незримый зачастую слепому человеческому глазу, все еще пребывает где-то рядом. То склонится над испускающим призывно-яркий свет непознанного омутом памяти, терпеливо выискивая в нем какие-то давно позабытые воспоминания, то вновь усядется за свой любимый письменный стол с когтистыми звериными лапами вместо ножек, то неторопливо поднимется вверх по лестнице в персональную директорскую библиотеку, чтобы скоротать очередной одинокий вечер за чтением любимейших магических фолиантов и древних рукописей мало кому известных авторов, которые и составляли большую часть его личной книжной коллекции. В такие ностальгически-трогательные моменты, которые теперь отчего-то непозволительно участились, устало вздыхающая Макгонагалл и впрямь ощущала себя расклеившейся сентиментальной старухой, которая вдруг сделалась годна, разве что только на то, чтобы с попеременным успехом бороться с сорняками в школьной теплице под пристальным присмотром Помоны Стебль. И это в те темные время, когда местами разрушенный до самого основания замок так отчаянно нуждается в…       — Откровенный шантаж под видом узаконенных секретных переговоров! На этот раз чересчур цинично даже для Министерства, вы не находите?.. Люциус параноидально недоверчив, патологически осторожен и вдобавок к тому больше всего на свете страшится продешевить или упустить свою выгоду! Есть большая вероятность того, что он попросит отсрочку для раздумий или вовсе откажется от сделки. По крайней мере, на текущих условиях. Для урегулирования вопроса может потребоваться гораздо больше времени, чем мы предполагали изначально!..       …стойком, прагматичном и хладнокровном руководителе, мужественно готовом принимать противоречиво-сложные, неоднозначные, а порой и совершенно неэтично-аморальные решения. На которые, она, кажется, далеко не всегда была способна. Ускоренное восстановление школы в условиях катастрофически урезанного бюджета, форсированная организация учебного процесса при ужасной нехватке учителей, уже с сегодняшнего дня возобновляемое преподавание базового и расширенного курсов трансфигурации, а также продолжающееся деканство с полным игнорированием всех норм допустимой трудовой нагрузки, недавно установленных реорганизованным министерским отделом магического образования…       Нет, со всем этим всегда объективно оценивающая свои возможности Минерва, будучи неисправимо-закоренелым трудоголиком, неистово ненавидящим сидеть без дела, справлялась довольно хорошо. В отличии от напряженно-тесного сотрудничества с Министерством Магии и его в большинстве своем малоприятных представителей. В частности, подразумевался закрытый узкий круг несимпатичных ей чиновничьих лиц (попасть в их строго-ограниченное число было презатруднительно-трудно), которые в данный момент усердно бились над одним из первостепенно-важных политических дел под неофициальным кодовым названием «сделка Пожирателя». На вчерашнем безотлагательно-экстренном полуденном совещании Макгонагалл, вероятнее всего, с вопиюще-умышленным запозданием объявлено было кое-что такое, из-за чего она выскочила из своего кресла и тут же заявила о своем бескомпромиссно-незамедлительном уходе с поста главы Хогвартса, однако… Неизменно спокойный, рациональный и последовательный Кингсли Бруствер вновь оказался достаточно убедительным для того, что она все же осталась до конца этого фарса заседания и стоически выслушала собравшихся.       — Я думаю, что мы все совершаем непоправимую ошибку! Так нельзя… Это попросту немыслимо! — тихо всхлипнув, воскликнула Макгонагалл, резко поднимаясь из-за письменного стола Дамблдора и делая несколько неуверенных шагов по направлению к ближайшей стойке с монотонно мигающим магическим прибором, точного назначения которого не знала даже она сама. Ее всегдашняя остроконечная шляпа с длинными пестрыми перьями осталась неприкаянно лежать на заваленной необъятным пергаментным ворохом столешнице. Одиночные седые пряди выбивались из туго закрученного пучка ее поредевших волос, придавая неизменно выверенно-строгому образу достопочтенной пожилой ведьмы недопустимо неаккуратный и даже неприемлемо неряшливый вид. Практически никому и никогда не удавалось застать Минерву в подобном уязвимо-ранимом состоянии, так как она всегда считала, что демонстрировать любые проявления собственной постыдной слабости, пусть даже и очень кратковременной, ни в коем случае нельзя. Ни врагам, ни, тем более, друзьям… — Я не могу утаить это от Грейнджер! Это… Это же заведомое сокрытие важнейших сведений, самый настоящий подлог! Разве она заслуживает подобного?!       — А разве Поттер заслуживал подобного? Быть может, я заслуживал?! Многие из нас были всего лишь бесправными пешками, а потому бесславно пали в угоду Большой Игре Дамблдора! Теперь настал ее черед… Повторно. Только и всего! — тотчас же отозвался «сверхпочетно» висящий на видном месте на стене позади нее волшебный портрет Северуса Снейпа. Несколько недель тому назад он был с большой неохотой и без всякой фальшиво-церемониальной торжественности водружен сюда по особо сильному настоянию и ярому ходатайству Мальчика-Который-Снова-Спас-Весь-Мир. — Фигуры на шахматной доске, конечно, сменились, но суть остается прежней: государственные интересы всегда превыше личных! Должен ли я напоминать вам об этом еще раз?.. Радуйтесь, ведь вам выпала великая честь: пойти по стопам своего неустанно восхваляемого предшественника! — благодаря настырно стоящему на своем Поттеру была сполна отдана очередная дань многовековым школьным традициям, а казалось бы, безнадежно запятнанная честь предыдущего директора Хогвартса, который к всеобще-глубочайшему удивлению оказался двойным агентом, действующим исключительно-неукоснительно в интересах победы над Волан-де-Мортом, восстановилась. Почти… если и не целиком, то хотя бы частично, но, признаться честно, очень многие восприняли эту сомнительную навязанную «реабилитацию» с изрядной долей здорового скептицизма… — Он взрастил сына Лили, чтобы потом принести его в жертву, подобно свинье, отправляемой на убой! А вы не можете просто смолчать о том, о чем услышали еще только вчера?! Узнает ли Грейнджер сегодня, или же несколько позже — не имеет значения! На данный момент это не изменит ничего, за исключением того, что весь наш план может оказаться под угрозой срыва!       — Ах, я знаю! Вы абсолютно правы! Но… Вы ее просто не видели! Девочка сама не своя! Ее будто бы подменили, Северус!.. — сокрушенно-горестно вымолвила Макгонагалл, поджимая свои вдруг предательски задрожавшие морщинистые губы и круто оборачиваясь к внимательно следящему за ней с ожившего магического холста покойному коллеге. Его некрасивое вытянутое и бледное лицо осталось практически неизменным и неустанно сохраняло свое бессменное отталкивающее нейтрально-холодное выражение. Откровенно говоря, она никогда не питала особо теплых или дружественных чувств к еще здравствующему Спейпу, когда их тесно связывало лишь непримиримо-извечное соперничество двух противопоставляемых факультетов, которые они возглавляли, а уж после его трагически-ужасной гибели от рук Волан-де-Морта… Однако этот буквально сочащийся ехидной желчью и саркастической раздражительностью портрет, предосудительно комментирующий и открыто критикующий ее рабочую деятельность на новом посту, а также то и дело дающий совершенно непрошенные советы, был единственным собеседником Макгонагалл, которому она без всякого зазрения неусыпно-бдительной совести могла доверить все свои немалочисленные опасения, сомнения и сожаления... — А этот наглый распоясавшийся сопляк?! Вчера ваш Малфой открыто ухлестывал за ней у всех на виду, прямо в Большом зале! А она ведь еще пыталась донести до меня то, что мальчишка не в себе, непредсказуем, неуправляем!.. Что вы на это скажете?!       — Насколько мне помнится, когда вы, заметьте, добровольно ввели меня в курс этого дела, я категорично настаивал на назначении другого, с позволения сказать, «опекуна» для Малфоев! И заранее предупредил вас о том, что Драко с самого детства неравнодушен к вашей всезнающей любимице, так что впредь попрошу воздержаться от подобных нелепых и оскорбительных выпадов! — язвительно-едко проскрежетал ей в ответ Снейп, хмуро сводя негустые брови вместе и рывком головы отбрасывая засаленно-немытые черные волосы с нелицеприятно исказившегося лба. Даже после смерти самый противоречиво-выдающийся профессор зельеварения остался верным самому себе: то есть таким же неоправданно-резким в общении с кем бы то ни было и крайне редко удерживающимся от временами совершенно неуместной иронии, но… Неподвижно замеревшей напротив него Макгонагалл было нечего ему возразить. Что бы она сейчас не попыталась сказать, все прозвучало бы оправдательно-жалко или досадливо-оборонительно. Снейп был безусловно прав во всем, о чем говорил, но это никак не отменяло и не умаляло того факта, что они коллективно решили воспользоваться тактически-выгодным неведением Героини Войны. — Не делайте вид, будто бы вы не были проинформированы о возможных последствиях! Или всерьез намереваетесь переложить ответственность за происходящее на говорящий портрет? Вам от этого полегчает?!       Отнюдь… Будь вы на моем месте, Альбус… Вы бы поступили так же? Не стали бы раскрывать девочке всей правды до тех пор, пока… Пока все это не придет к своему логическому завершению?..       Гермиона Грейнджер была по-настоящему талантливой, высокоодаренной, отчасти даже гениальной ученицей, и с этим ни за что не стал бы спорить ни один хотя бы раз преподававший в ее классе профессор: все однажды увиденное, услышанное и прочитанное ей могло запросто не только идеально повториться, но и с искусно-мастерской изобретательностью усовершенствоваться на практике. Вот и такое сложно-опаснейшее в «бытовом» применении заклятие, как Обливиэйт, было, мало того, что блестяще исполнено, так еще и существенно модернизировано. Она без надлежащей подготовки сделала то, что крайне редко удавалось взрослым и опытным волшебникам, а именно: основательно, фактически заново «переписала» личности своих родителей-простецов и собственноручно начертала им совершенно новые биографии. Тогда это было волевым, героическим, жертвенным и… попросту необходимым решением. Девочка осознанно собиралась на войну, объективно и непредвзято оценивая свои шансы на выживание в статистически-сухом процентном соотношении — проще говоря, она и не надеялась вернуться назад, но так случилось, и теперь… Когда их заблаговременно транспортировали прямиком из Австралии и в обход всем нескончаемо длинным очередям госпитализировали в Больницу магических болезней и травм Святого Мунго (а произошло это, как только внезапно-вчера, выяснилось, практически сразу же после того, как Минерва подробно отчиталась перед Кингсли обо всех результатах ус-пеш-ных переговоров с Гермионой в лондонском кафе…), стало вполне очевидным, что память мистера и миссис Грейнджер не подлежит восстановлению. По крайней мере, пока.       Во-первых, потому что одна из самых ярких, выдающихся и высокоперспективных юных волшебниц нового поколения, по всей видимости, стремясь оградить любимых родителей от смертельной опасности единственным на тот момент доступным ей способом, чересчур переусердствовала с магией забвения: внесенные глубинные изменения оказались чрезмерными для куда-более хрупкой и малоизученной психики магглов. Во-вторых, Янус Тики, ранее не слишком успешно заведовавший отделением магически-помешанных больных, куда и была определена чета Грейнджеров, не только не смог исцелить ни одного из своих пациентов (среди которых долгими годами числились Фрэнк и Алиса Долгопупсы, Златопуст Локонс и многие другие известные чародеи), но и при этом окончательно помешался сам…       Срочно требовались сторонние колдомедики, желательно, пребывающие в здравом уме и твердой памяти. В-третьих, достаточных денежных ресурсов для привлечения иностранных врачевателей попросту не было: лондонский волшебный госпиталь, с готовностью принимавший всех без исключения больных и раненых как во время войны, так и непосредственно после нее, продолжал существовать лишь за счет крайне немногочисленных меценатов, жертвователей и спонсоров, самоотверженно занимающихся благотворительностью только благодаря определенным ус-туп-кам со стороны Министерства Магии, в текущих условиях принужденно-вынужденно взявшего курс на взаимополезное сотрудничество с британскими богатеями, поэтому…       По авторитетно-неоспоримым мнениям пронырливых советников Кингсли, которые были единодушны в их выражении, сейчас имелись куда более важные и срочные расходы, чем предположительно продолжительное и однозначно сверхзатратное лечение оставшихся в относительно стабильном состоянии родителей одной небезызвестной ученицы Хогвартса. И дабы избежать ее «непредсказуемой, бурной и потенциально нежелательной» реакции, Минерве всего-то предстояло, как хлестко-колко выразился профессор Снейп, временно умолчать об этом, чтобы минимизировать все возможные риски и тем самым дополнительно поспособствовать наиболее благоприятному завершению должно-быть-сейчас-в-самом-разгаре-переговоров с Малфоем Старшим.       — Извините, директор Макгонагалл… Вы хотели меня видеть?..       — Да, мисс Грейнджер, проходите, я уже давно вас ожидаю! Хотелось переговорить с вами с глазу на глаз еще вчера, но такой возможности не представилось… — почти неразличимо тихий и надломлено-тонкий девичий голос, ожиданно-неожиданно прозвеневший с другой стороны массивной двери, веками надежно отделяющей закрытые для всех посторонних директорские покои от величественной магической статуи золоченого грифона, заставил резко встрепенувшуюся Минерву стремглав усесться обратно в кресло. Поспешно пригладить легкий беспорядок на голове и ловко замаскировать его в срочном порядке водруженной на место шляпой, а также молниеносно избавиться от скупо бегущих по ее неимоверно искаженному дряблому лицу соленых «улик», торопливо смахнув их в тут же позабытое небытие одним стремительно-быстрым вытирающим движением тыльной стороны старческой ладони. — Как прошла первая ночь в Башне Старост? Не хотите ли поделиться чем-нибудь таким, о чем мне следует знать? Надеюсь, мистер Малфой не причинил вам… неудобств?..       — У меня все под контролем, директор. Нет никаких причин для беспокойства. В соответствии с вашими указаниями Малфои были благополучно доставлены в Хогвартс и им больше ничто… не… угрожает… — Макгонагалл, подумать только (!), до сих пор еще не до конца совладавшая с собственной эмоционально-противоречивой бурей, состоящей из острейшего беспокойства, ничем невыказанного чуткого сопереживания и сильно саднящего чувства вины, с невиданным усердием принялась за вдруг ставший безотлагательно-первоочередным разбор кучи официальных, но в подавляющем большинстве своем бесполезно-формальных бумаг, которые нужно было бегло просмотреть и подписать, не глядя, «еще вчера». — Я хочу извиниться перед вами за то, что произошло за ужином в Большом зале. Это только моя вина! Я долго подначивала Малфоя и сама спровоцировала его на это. Подобное больше никогда не повторится, обещаю вам! И… Прошу вас освободить Дра… Малфоя… от занятий на несколько дней. Ему… кха-кха… слегка нездоровится. Наверное, съел что-нибудь не то на вчерашнем пиру… — благодаря этому Минерве было очень удобно НЕ смотреть на намеренно запрятавшуюся в полумраке коридора Героиню Войны, которая даже не осмелилась переступить порог директорских покоев и продолжала чуть слышно рапортовать свой лихорадочно-сбивчивый и всецело-сплошь лживый доклад в едва приоткрывшийся дверной проем. Ведь имелись куда больше заслуживающие сосредоточенно-сконцентрированного директорского внимания давно просроченные ремонтные графики, невыполнимые учебные планы и в десятый раз отклоненные Министерством прошения. — Будьте уверены, что я обязательно помогу ему наверстать упущенное! Он вернется в класс, как только… почувствует себя лучше… Еще раз извините меня, директор, но если это все, то я не хотела бы опаздывать на первый урок…       — Нет, это еще не все, мисс Грейнджер! Войдите сюда и впредь заимейте привычку вставать пораньше, так как должность обязывает вас к тому, чтобы не опаздывать ни при каких обстоятельствах, за исключением чрезвычайных! — преувеличенно-строго отчеканила профессор Трансфигурации, стараясь придать своему слегка дрожащему голосу буднично-сухой тон и искоса взирая на буквально просочившуюся в кабинет невзрачно-блеклую страдальческую тень Гермионы Грейнджер, которую почти не держали полусогнутые в коленях ноги. — Сразу признаюсь вам, что сейчас успеваемость мистера Малфоя волнует меня меньше всего остального. Однако несмотря на то, что он был возвращен в Хогвартс совершенно не за этим, хоть какую-то видимость учебы поддерживать все же необходимо, — членораздельно-медленно проговаривая это, Минерва намеренно не ловила беспорядочно-быстро заметавшийся по обширному помещению затуманенный взгляд крайне воспаленных карих глаз, при этом почти против воли оценивая внешний вид своей явно прободрствовавший всю предыдущую ночь визитерши. Безобразно-ненадлежащее отсутствие учебной мантии и ало-золотого факультетского галстука дополнялось укороченной-до-зыбкой-грани-неприличия серой расклешенной юбкой и обыкновенной маггловской блузкой с криво-вкось приколотым к горячечно вздымающейся груди нечищеным значком Старосты Школы. — Я по-прежнему не ставлю под сомнение ваши способности и решимость, но… Уверены ли вы, что сможете продолжать присматривать за ним? Не буду скрывать, ваше текущее состояние вызывает у меня определенные опасения…       Откажись сейчас, Гермиона! Это твой последний шанс! Я непременно добьюсь того, чтобы тебя немедленно сняли с этого «дела», даже если ради этого мне придется навсегда уволиться из Хогвартса…       — Да, я смогу! С этим справлюсь только я! Больше никто! — вдруг с крайне непочтительным вызовом взвизгнула, почти что пролаяла Грейнджер, мгновенно и разительно переменившись в своем изможденно-болезненно выбеленном лице. В его столь резко исказившемся, деформировавшемся, будто бы многократно отраженном от какой-то злобно-карикатурной гримасы недоброжелательном выражении нельзя было прочесть решительно ничего, кроме, разве что, беспредельно-необъятного отчаяния и губоко-преглубоко затаенной детской, но смертельной обиды. Макгонагалл, наконец, выронившая перо и прекратившая марать бумагу своими чернильными закорючками в совершенно непредназначенных для этого местах, тут же приняла это на свой счет и, вполне возможно, что небезосновательно. — А что не так с моим состоянием?! Я просто… Не выспалась! Да! Не выспалась! Никак не могла заснуть на новом месте после переезда! Со мной все в полном порядке, а вы явно переоцениваете серьезность моего легкого недосыпа! — в тот самый истошно-пронзительный момент, когда Минерва с приоткрытым от наводящего немой ужас удивления ртом неотрывно смотрела на потерявшую всякое самообладание Гермиону, в действительности являющуюся слабеющим, но важно-незаменимым предпоследним звеном в безвыходно-длинной людской цепочке (начинающейся от самого Министра Кингсли и заканчивающейся непосредственно Малфоями), которое упрямо отказывалось ее разрывать-прерывать… Ей действительно показалось, что эта вынужденно рано повзрослевшая девочка, над светлой головой которой она когда-то самолично держала Распределяющую Шляпу, если еще и не знает всей той страшной правды, которую от нее так старательно пытаются скрыть, то уже о многом догадывается… — Отныне Малфой — моя ответственность! И я буду нести ее столько, сколько от меня потребуется! К тому же вряд ли найдутся желающие…       — Гм, надо же, а вот Поттер почему-то считает совсем иначе! Не далее, как вчера утром, сдается мне, сразу же после отбытия «Хогвартс-экспресса» с вокзала «Кингс-Кросс», он внезапно ворвался сюда прямо через личный камин директора и недвусмысленно дал нам понять, что детально посвящен во все подробности вашей не подлежащей огласке министерской миссии… — с ироничной издевкой проскрипел прежде хранивший полное молчание портрет профессора Снейпа, так эффектно и неожиданно вмешиваясь в их смехотворно-субординированный диалог, который они обе еще зачем-то пытались впихнуть в громко трещавшие по всем швам и местами даже лопнувшие рамки вежливо-дистанцированного общения, больше похожее на быстроосваиваемую новую (или хорошо забытую старую…) игру под названием «Директор Школы Чародейства Волшебства Хогвартс и Староста Девочек». — Судя по тому, что нам все-таки удалось разобрать из этих истеричных обвинительных воплей, он не в восторге от того, что вам приходится иметь дело с мистером Малфоем. По его же словам, директор Макгонагалл лично вынудила вас установить с ним близкие доверительные отношения, но вы действовали столь усердно, что несколько перестарались! — мотивы экс-зельевара оставались предельно ясными, по крайней мере, для даже не обернувшейся в его сторону Минервы. Они лежали практически на самой поверхности их ныне обоюдного запутанно-перепутанного клубка некровных уз: если Макгонагалл никогда не переставала проводить параллели с юной собой и молодой девушкой-гриффиндоркой, которая по возрасту вполне могла бы сгодиться ей в родные внучки, то бывший декан Слизерина даже после своей скоропостижной смерти продолжал с неуклонно-неотступным упорством следовать Непреложному обету, когда-то давно данному ныне остановившейся в Больничном крыле Нарциссе Малфой. Иными словами, каждый из них двоих, ведая то или нет, но продолжал защищать своих: — Это так, мисс Грейнджер? Или же вы можете добавить к этому что-нибудь еще?..       — Мне н-н-нечего… казать, про… фес… сор. У мен-н-я не было иного… И сейчас нет. На суде. Два месяца… Я уже сделала выбор. Поручение. Я исполняю… Малфой… Гар-р-ри… — запинаясь, заикаясь, судорожно проглатывая и сильно давясь кашей из собственных урывочно-бессвязных слов, замямлила Гермиона, лихорадочно мотая головой в разные стороны и тщетно пятясь в закрывшуюся за ней кабинетную дверь. Казалось, что она даже не понимает, где находится: настолько загнанно-дико озиралась вокруг, беспрестанно цепляясь своим ошалелым взглядом за плавно вращающиеся магические приборы, усыпанные портретами стены и пыльные корешки тысячелетних талмудов, некогда, должно быть, принадлежащих самим основателям школы. Однако… — …мой самый близкий друг. После того как эти двое увидели друг друга на платформе, у меня была только одна возможность посадить Малфоев на поезд, и я ею воспользовалась! — не успела громко ахнувшая Минерва одним рывком подняться из-за стола, а заинтересованно хмыкнувшее полотно профессора Снейпа сделать какие-то однозначно-определенные и ведомые лишь ему одному выводы, как весь оголтело-бесконтрольный панический мандраж Героини Войны одномоментно закончился так, будто бы и не начинался вовсе. Резко и грубо перехватив свою сводимую неукротимым нервным тремором левую руку вдруг отвердевшей правой, Гермиона, как ни в чем не бывало, продолжила говорить мгновенно очерствевшим спокойно-стальным голосом: — Гарри ничего и никому не скажет, и вы оба об этом прекрасно знаете, поэтому не считаю необходимым оправдываться еще и за это. Если наш разговор исчерпан, то мне еще очень нужно попытаться успеть к завтраку. Я уже несколько дней ничего толком не ела, а потому рассчитываю на ваше снисхождение…       — Конечно… Идите, Грейнджер. Вы свободны… И я официально разрешаю вам изредка пользоваться своим служебным положением. Если вам хоть что-то понадобится, то знайте, что вы всегда сможете обратиться ко мне за… — эти запоздалые смягченно-заботливые слова изумленно застывшей над письменным столом Макгонагалл были адресованы непосредственно гордо распрямившейся хрупкой спине Старосты Девочек, которая, по всей видимости, более не нуждалась ни в каком дозволении-благословлении со стороны директора. Она круто развернулась на почти отсутствующих каблуках своих заурядных поношенных туфель, с неожиданно-значительной силой дернула резную ручку неприятно скрипнувшей двери и тут же вышла вон. Через считанные доли секунды огромный скрежуще-лязгающий волшебный механизм, неизменно приходивший в услужливо-торопливое движение по случаю прибытия или отбытия посетителей, вновь пробудил еще даже не успевшего толком «заснуть» после предыдущего пробуждения грифона-стражника. Спешно удаляющаяся по короткому коридору Героиня Войны, должно быть, не успела отойти и на несколько метров, а растерянно-обессиленно склонившей голову Минерве вдруг показалось, что их навсегда разделили бесчисленные километры растянутого какой-то древней пространственной магией непреодолимо-неодолимого расстояния. — …помощью.       — Как видите, вы понапрасну себя изводили. Родители пока ее не слишком-то волнуют... Что ж, одной заботой меньше, — задумчиво-сухо прошелестел профессор Снейп, после чего кабинет новоиспеченного директора Хогвартса вновь погрузился в тихо стрекочущее раздражающее жужжание недремлющих магических приборов.

* * *