Грязь

      Широко распахнутые двустворчатые двери измозолили замылившийся взор до такой невозможно-невыносимой степени, что Нарцисса могла без всяких усилий, да хоть с закрытыми глазами, нарисовать их на пергаменте, с невероятной точностью воспроизведя абсолютно все резные узоры, выемки и щербины по никогда не подводящей ее памяти. Потому как на протяжении всего последнего часа именно туда она беспрестанно посылала свои продолжительно-тяжелые взгляды, искренне и до последнего надеясь, что совсем скоро, вот-вот, уже сейчас в Большой зал войдет ее дорогой сын и… его девочка?.. Или… Их девочка?..       Впрочем, конкретно этим животрепещуще-волнующим и до сих пор открытым вопросом миссис Малфой предпочитала до поры до времени не задаваться. Внутренне до крайней степени нервно издерганная и измотанная, но, как и всегда, мастерски не подавая виду, она благопристойно восседала на самом краю почти опустевшего преподавательского стола и выжидала-поджидала появления Драко и Грейнджер. Они могли проследовать на неотвратимо подходящий к концу завтрак порознь, не обмолвившись ни единым словом, не взглянув друг на друга даже искоса... Но непременно должны были явиться! Оба! А так как в быстро освобождаемой наевшимися до отвала студентами (уже пятнадцать минут как опаздывающими на занятия в первый же учебный день!..) школьной трапезной все еще не наблюдалось ни одного, ни второго… После всего того, что произошло вчера вечером (да и в поезде, хотя об этом у Нарциссы имелись лишь смутно-туманные предположения романтического характера…), было бы до чрезвычайности странным, если бы эти двое не попытались попереубивать друг друга на месте, едва переступив порог такой уединенно-обособленной и далекой Башни Старост. В стенах которой уже больше никто не мог им помешать, вразумить или остановить их…       Мерлин Всемогущий, помилуй нас! Только бы ничего не случилось! Только бы с ними все было хорошо! С обоими!..       Веснушчатая девчонка Уизли, которая, кажется, была самым последним лишним ртом в многочисленном полуголодном выводке извечно нуждающихся и по-прежнему нищих Артура и Молли, тоже оставалась здесь. При том, что весь ее ужасно шумный гриффиндорский скоп, которым она заправски-активно командовала все утро, давно освободил помещение и, должно быть, уже разбрелся по всему Хогвартсу. Несмотря на то, что обе они с неустанно-тревожной бдительностью продолжали всматриваться в открытый дверной проем, их взгляды все же иногда пересекались… Если раньше миссис Малфой могло глубоко оскорбить нечто близко-подобное, то теперь в связи с событиями двух последних лет это ее нисколько не задевало, не трогало и даже не особо беспокоило.       Более того, вскользь окидывать ее этими косыми, недоброжелательными и откровенно презрительными непочтительными взглядами не стеснялись не только сопливые гриффиндорские недоноски, столь недальновидно-преждевременно закичившиеся своим мнимым превосходством после окончательного падения Темного Лорда, но и кое-кто из преподавательского состава… Малоприятные короткие переглядывания с все более настораживающейся рыжей оборванкой ни в какое сравнение не шли с выражением безобразно-обросшего лица местного неотесанного лесничего (нельзя было не отметить, что все компрометирующие многочасовые рассказы-рассуждения сына о нем были по большей части правдивыми и нисколько не преувеличенными…). Вблизи этот косматый, с позволения сказать, учитель (!) по уходу за магическими существами, которому следовало немедленно запретить покидать территорию Запретного леса, где ему и было самое место, выглядел так, будто бы по нелепой случайности угостился ослиным дерьмом вместо ужина… И все это только из-за того, что Драко «посмел» подсесть к своей Грейнджер!       Как его кличут? Кажется, Огрид?.. Нет, не так. Впрочем, не столь важно. В пригласительной свадебной открытке упомянем как «необразованного великана»…       Что же до самой Гермионы, то на нее смотрели совсем иначе… Более того, вчерашний вечер очень и очень многое прояснил для Нарциссы, которая к своему тайному стыду, столь несвоевременно прекратила пристально следить за политической обстановкой в стране (сначала в связи с арестом сына и мужа, а потом — ввиду нежданно-негаданного переселения в самую глушь маггловской английской провинции). Теперь же это совершенно оправданно казалось ей пребольшим и предосадным упущением, которого ее дорогой Люциус, будь он сейчас с ними, ни за что бы не допустил. Миссис Малфой, конечно, могла только предполагать-гадать о том, сколь высоким станет положение повсеместно прославленной Героини Войны в остро нуждающемся в обновленных высокоморальных ориентирах волшебном сообществе, но…       Она даже и не помышляла о том, что очень быстро распространяющаяся людская молва грязнокровых простолюдинов так стремительно подхватит ни о чем не подозревающую девочку, а сразу после — без ее ведома и согласия воздвигнет на высоченный пьедестал повсеместного почета, во всеуслышание объявив Гермиону Грейнджер живым символом свободы и равенства! Почему же так произошло? Все было до отвращения просто: она была выходцем из народа, такого же простого, нечистокровного и непривилегированного, как и они. Ныне Героиню Войны не просто знали и уважали за близкую дружбу со знаменитейшим Золотым Мальчиком. Ее обожали, чествовали, воспевали, взахлеб и наперебой сочиняя смехотворные нескладные баллады о смелой и бесстрашной магглорожденной волшебнице, блестяще отыгравшей одну из самых значимых ролей во всей общемировой истории в целом и во Второй Магической войне в частности.       По-настоящему все заканчивается не тогда, когда с поля боя уносят последнего раненого, а гораздо-гораздо позже…       Безусловно, все это вовсе не ограничивалось вынужденно-стесненным образовательным кружком Хогвартса, а с неимоверной скоростью распространялось далеко-далеко за его и без того немалые пределы. За то короткое время, проведенное за одним столом рядом со спесивой старушонкой Макгонагалл, показательно-тихо переговаривающейся со своими коллегами, для внимательно-чутко вслушивающейся во все и вся Нарциссы в одночасье стало совершенно очевидным, что буквально со дня на день за совместные публичные выступления с вновь объявившейся Грейнджер будут до разорванных глоток грызться самые суетливо-ушлые чиновники из Министерства, страстно желающие как можно скорее продвинуться вверх по карьерной лестнице или же удержаться на уже занимаемых постах.       В свете последних и для многих крайне неблагоприятных изменений в избирательной политике (за новые назначения на высшие должности, как и повелось, единолично отвечал Министр Магии, тогда как нижестоящим мелким кадрам теперь приходилось изрядно покрутиться из-за недавно учрежденных открытых голосований) демонстрационно-показательная лояльность со стороны Героини Войны, повсюду освещенная в правильном ракурсе и умело преподнесенная не замолкающими магическими СМИ, никогда и не при каких обстоятельствах не упускающих лакомо-легкой возможности нажиться на общественно-политической пропаганде, совершенно точно не повредила бы вообще никому. Даже самому Брустверу, в особенности, с учетом того, что он с категорично-упрямым упорством взял курс на полное искоренение идеалов чистоты крови: давно слывший предусмотрительным и расчетливым прагматиком, Кингсли попросту не мог не заручиться поддержкой самой известной магглорожденной ведьмы на всем свете и не ввести ее в свою продуманную политическую игру, тогда как Нарциссу не переставало удивлять только то, что он до сих пор этого не сделал. Или же?..       Жадным до власти политиканам все равно придется подвинуться!.. Грейнджер-Малфой или все-таки просто Малфой? Интересно, что она в итоге выберет?..       Наедине со своими неизменно тяжелыми и беспокойными думами, миссис М. не могла не признавать, что порядком привязалась к девочке, даже, можно сказать, прикипела к ней. Настолько непозволительно-сильно, что иногда даже позволяла себе вопиюще-абсурдную глупость: воображать ее своей приемной дочерью, которой у нее никогда не было, да и быть не могло. Несмотря на то, что Грейнджер так неожиданно пришла в их жизнь из совершенно иного пугающе-чуждого мира, она и вправду вызывала неподдельное… уважение. Все сильнее симпатизирующая ей день ото дня женщина попросту не могла перестать сравнивать ее с самой собой. В этом нежно-юном возрасте ей и близко не приходилось сталкиваться с тем, что уже пережила-преодолела Грейнджер: исчерпывающий достаток вместо постоянной нужды, званые ужины вместо беспрестанных гонений, пустая болтовня с точно такими же разбалованными аристократками вместо всевозможных ужасов и тягот войны... Если даже она, Нарцисса Малфой, против всякой воли искренне прониклась всем этим, то не было ничего удивительного в том, что вскоре вся малообразованная нечистокровная чернь в благоговейно-восхищенном трепете начнет падать ниц перед своей обожаемой Героиней!.. Что, в свою очередь, опять и снова наводило миссис М. на пространно-широкие размышления о мрачной и трагической судьбе собственной фамилии, которую она много лет тому назад с благодарной радостью переняла от по-прежнему горячо любимого мужа.       Каково было оставаться Малфоем в нынешних несправедливо-суровых реалиях?.. Это означало быть навеки заклейменным несмываемым позором, отовсюду гонимым, повсеместно презираемо-отверженным и втоптанным в придорожную грязь изгоем, всех без исключения потомков которого постигнет ровно такая же безотрадно-прискорбная участь! Конечно же, речь шла не только о самом Драко, но и об его детях, и о детях его детей, и, казалось, будто уже ничто не сможет разорвать этот порочный отщепенческий круг, кроме… Грейнджер, разумеется. Под такой высокостатусной и влиятельной протекцией, похожей на несокрушимо-сильный волшебный амулет, надежно уберегающий от любых невзгод и опасностей, ее единственный сын мог бы вполне достойно (и при соблюдении некоторых-определенных условий — даже счастливо…) дожить до преклонных лет, вместо того, чтобы влачить свое одиноко-жалкое и полное лишений существование где-нибудь вдали от всех тех земных благ, которые были уготованы ему по праву рождения. Однако для всего этого требовалось как можно скорее и в экстренно-срочном порядке… поженить их. Пока живой и ни о чем еще не подозревающий семейный талисман Малфоев не попытался прикарманить кто-нибудь еще, ведь сезон охоты на престижный авторитет руку и сердце Героини Войны еще вчера вечером негласно объявили открытым! С учетом всей совокупности событий последних двух месяцев, Люциус бы не только одобрил и похвалил Нарциссу за подобные прозорливо-расчетливые рассуждения, но и самолично обвенчал бы молодых, если бы то понадобилось…       Все, с меня довольно! Иду в Башню Старост! Вряд ли я оторву их от чего-то такого, но… Очень надеюсь, что Драко не наделал еще больше глупостей…       Будучи более не в силах усидеть на месте, обеспокоенно хмурящаяся колдунья стиснула похолодевшими руками лежавший у нее на коленях темный сверток, еще раз окинула внимательно-настороженным взглядом почти покинутый всеми Большой зал, в котором прямо сейчас насчитывалось три с половиной студента (один из них как раз угорело выскакивал вон из трапезной), и медленно встала из-за преподавательского стола. Все так же неравномерно бледнеющая на скамье Уизли тут же стремглав поднялась со своего места вслед за ней, будто бы давным-давно ожидая получения этого безмолвно-немого сигнала под названием «что-то случилось, нужно пойти и проверить». Судорожно прижимая аккуратно завернутую в трубочку ткань к своей груди и пересекая помещение грациозно-плавными, но очень быстрыми шагами, Нарцисса недовольно поджимала губы и лихорадочно раздумывала над тем, как бы поскорее отделаться от этой непрошенной и крайне нежелательной рыжей компании, как вдруг в дверном проеме с заметным и до чертиков волнительным опозданием, но все же объявилась…        — С добрым утром, миссис Малфой! Извините меня, я немного задержалась в кабинете директора. Мы обсуждали дела… Старостата… — …Грейнджер собственной персоной. И выглядела девочка ничуть не лучше, чем тогда, беспомощно-обессиленно распластанной на полу в оккупированном Пожирателями особняке под только-только входящей в свой неуемный извращенно-садистский раж Беллой, но зато держалась она… Мерлин, Гермиона была поистине великолепна в своих весьма успешных попытках копировать изысканно-безупречные манеры одной небезызвестной чистокровной волшебницы, втайне кротко возрадовавшейся тому, что стала примером для такого подражания: идеально-горделивая осанка, голова величаво, почти надменно приподнята, а предательски звенящая в преувеличенно-уверенном голосе дрожь едва различима даже для утонченного аристократического слуха… — Давайте-ка присядем и вместе позавтракаем, вы же не против? Я, признаться, очень голодна…       — Что у вас случилось?! Где Драко?!! С ним все в порядке?!! — панически-тихо зашептала Нарцисса прямо на ухо резко встрепенувшейся Гермионе, когда та без всяких колебаний настойчиво поволокла потянула Нарциссу вслед за собой к ближайшему столу, за которым в далекие годы ее учебы в Хогвартсе обычно завтракали, обедали и ужинали студенты Пуффендуя. Пока невозмутимо улыбающаяся Грейнджер практически насильственно усаживала миссис Малфой, ни на секунду не прекращающую зверски-усердно пытать Старосту Девочек своим пронизывающим ее насквозь взглядом, кто-то из мельком заглянувших в помещение гриффиндорцев неоднократно и очень громко окликнул по имени своего самоотверженно греющего уши префекта, из-за чего окончательно побелевшая-позеленевшая Уизли была тоже вынуждена излишне спешно покинуть Большой зал, хотя, судя по ее остро-заинтересованному взору, ей очень хотелось остаться здесь и присоединиться к этой скромной, но до умопомрачения увлекательной утренней приватной беседе. — Что он натворил?! Расскажи мне все, как есть!       — Прошу вас, не волнуйтесь, миссис Малфой! Он… Он ничего плохого не сделал. Видите ли, вчера мы с Драко… — не менее бледное лицо Нарциссы непроизвольно вытянулось, на несколько непозволительно долгих мгновений став неприглядно изумленным, когда преспокойно оседающая напротив нее Гермиона (совершенно не замечающая, что опускается прямиком на забытую каким-то растяпой-студентом измятую газету) произнесла это с такой непринужденно-привычной легкостью будто бы… делала это всегда. Хотя в действительности недоуменно вытаращившаяся на нее волшебница еще никогда прежде не слышала, чтобы она обращалась к ее мальчику по имени: исключительно «Малфой!» или «Эй, ты!» в зависимости от настроения, но больше никак. — …пришли в гостиную и немного… повздорили. Из-за ужина. А потом у него началась… Истерия. Я никак не могла его утихомирить, и мне пришлось воспользоваться сильным усыпляющим заклятием, — с выдержанным хладнокровием щебеча это, Грейнджер выдала свое смертельно-перепуганное смятение только тем, что торопливо потянулась к своей тонкой оголенной шее и принялась старательно поправлять галстук. Которого, разумеется, не было и в помине: девочка с прилежным и достойным похвалы усердием затягивала потуже воздух. — Мне правда очень жаль, Нарцисса! Простите меня... За то, что применила магию против вашего сына, хоть и абсолютно… безобидную. Я этого не хотела. Как бы там ни было, сейчас он спит. Вы ведь не хотите разбудить его, правда?..       — Нет-нет! Конечно, нет! Пусть немного отдохнет… И я вовсе не виню тебя, дорогая моя! Ты все сделала правильно! — тут же расцветая в благодушной улыбке наигранного облегчения, задумчиво ответила миссис Малфой, поспешно оценивая-анализируя только что услышанное. Каждое слово, столь убедительно сказанное схватившейся за столовые приборы девочкой, имело неподъемный логично-обоснованный вес, но чутчайшее и беззаветно любящее материнское сердце отчего-то все равно не находило в таком аргументированно-рациональном объяснении даже мнимого успокоения. — Вот, возьми его, пожалуйста. В нем сильнодействующий магический порошок, который успокаивает нервы. Достаточно одного вдоха. Там уже почти ничего не осталось, но зато выглядит очень красиво… — Нарцисса с некоторым трудом скрутила с отекшего указательного пальца серебристо-черное украшение, которое не снимала вот уже много лет подряд, и, ни секунды не колеблясь, протянула его Гермионе на своей раскрытой ладони. Не уделяя должного внимания ошалело-бурной реакции, которая незамедлительно за этим последовала, миссис М. сосредоточенно перебирала, перечисляла и рассматривала самые правдоподобные версии произошедшего в Башне Старост минувшей ночью. Разумеется, про себя. Либо ее бедный Драко слишком натерпелся и перенервничал настолько сильно, что его горячечная вспыльчивость все-таки нашла наиболее вероятный для нее выход, либо… Он сам попросил Грейнджер сказать ей именно это. — Скажи же мне правду, милая! От матери ничего не утаишь!.. Он ведь не обидел тебя?.. Я знаю, почему ты начала побаиваться его. Но я также знаю, что он никогда не причинит тебе вреда. Ты ведь понимаешь, о чем речь, да?.. — изучающе-наблюдательный взгляд Нарциссы торопливо заскользил по мятой и испещренной сероватыми катышками поношенной маггловской блузке, утратившей свою первоначальную белизну и былую презентабельность приблизительно двадцать машинных стирок назад. Он тут же ухватился за засохше-грязные неприметные следы, прошлым вечером оставленные въедливым тыквенным соком, который Драко специально опрокинул на Грейнджер, чтобы та… Впрочем, это уже не имело никакого значения, первостепенно-важно было лишь то, что девочка абсолютно точно не… пе-ре-о-де-ва-лась. Будь так, она бы непременно заметила эти мелкие расплывчатые бледно-оранжевые пятна с обратной стороны своей перепачканной манжеты, самостоятельно (или не очень...) расстегивая и повторно застегивая его на маленькую прозрачную пуговицу. — Драко запутался и думает, что хочет этого. Но на самом деле это не так, поверь мне. Я знаю своего сына лучше других! Он всего лишь мечтает о том, чтобы ты откликнулась на его чувства! И… Прошу тебя, не отрицай, что это уже происходит! Девочка моя, вы так чудесно смотритесь вмест…       — Хватит ставить меня в неловкое положение, миссис Малфой! Я тоже не вчера родилась! И знаю, куда вы все время так настойчиво клоните!.. Может быть, опустим весь этот формальный официоз, и я тоже начну прилюдно звать вас м-а-а-а-тушкой? — моментально взъерошившаяся Грейнджер, наконец, смогла оторвать свой сумасбродно-шальной взор от так и не тронутого ей кольца и предостерегающе сверкнула своими бездонно-темными, как разгульная вальпургиева ночь, почерневшими глазами без радужек, от которых Драко наверняка далеко не раз сходил с ума… Надтреснутая посередине и крошащаяся по бокам маска показательно-равнодушного спокойствия и вежливо-безразличного дружелюбия, кое-как держащаяся на обесцвеченном холодном девичьем лице, медленно сползла вниз, на несколько коротких мгновений обнажив ту, что так долго скрывалась за ней… Однако Нарцисса была совсем не прочь с ней наконец-то познакомиться. — Мы с вами и так уже заодно, и данное вам обещание я никогда не нарушу. Он — моя ответственность… Поэтому в ваших дополнительных спектаклях нет никакой нужды, в моей спальне уже отлеживается один не в меру одаренный актер!       У меня тоже нет выбора. Как и у тебя. Потому что мой сын уже сделал его. Как я и говорила, однажды ты поймешь меня. Когда у тебя родятся собственные дети. С платиновыми волосами…       — Не буду скрывать, что твои слова сильно ранят меня. Мы столько пережили вместе! Ты нам совсем не чужая… И прекрасно знаешь об этом! Но я тоже все понимаю… — ненаигранно-тяжело вздохнула миссис Малфой, опуская вновь угасающий взгляд в до сих пор пустую золоченую тарелку и огорченно пряча на ее тускло-поблескивающем дне свою болезненно-щемящую сердце досаду. Подумать только!.. То, как Грейнджер издевательски-глумливо растянула слово «матушка» на манер Драко, по-настоящему расстроило ее. Однако пусть это и выглядело как унизительно-поспешная капитуляция, в действительности эта коротенькая передышка требовалась Нарциссе для того, чтобы не просто успешно контратаковать с вновь собранными силами, а пойти ва-банк, ибо уже сделанные игровые ставки в виде счастья-благополучия-безопасности ее сына, были запредельно высоки. — Ты будешь продолжать всячески открещиваться от нас на публике. И это мудрое решение, которое я, безусловно, одобряю, ведь сейчас мы можем навредить твоей репутации… — несмотря на то, что Грейнджер оставалось только переодеть и расчесать для того, чтобы она внешне дотягивала до их элитарно-высшего аристократического круга, неожиданно смутить ее по-прежнему было очень легко, даже слишком. Именно так Героиня Войны все еще продолжала реагировать на неугодно-неприятную и старательно маскируемую ей правду, которую неожиданно вытряхнули из корзины с ее грязным бельем и стали энергично трясти у нее прямо под задранным кверху носом. — Но как бы там ни было, Гермиона… Ты все равно стала частью нашей семьи. Того, что от нее осталось. Знаю, что ты не разделяешь неописуемых восторгов Драко по этому поводу. А вот я, признаться, не могу с ним не согласиться… — судя по тому, как негодующе вспыхнули впалые посеревшие щеки Грейнджер, которая, возмущенно-яростно раздувая тонкие ноздри, как раз ускоренно набирала в легкие побольше воздуха для своей намечающейся ожесточенно-опровержительной тирады, Нарцисса оказалась на верном пути и не собиралась с него сворачивать. Улучив максимально удачный момент, когда девочка гневливо отбросила вилку и нож в сторону, женщина, изрядно изловчившись, резко перехватила ее ледяную тонкую кисть и молниеносно ввинтила-вкрутила свое кольцо на первый попавшийся палец, которым оказался средний. — Обстоятельства сложились так, что мы нужны друг другу. Ты нам, а мы — тебе. Стоит только принять это, как все сразу же станет намного проще. Для всех нас.       Миссис Малфой продолжала чертовски крепко удерживать мелко подрагивающую руку Гермионы в своих не менее холодных ладонях на тот вполне ожидаемый случай, если вдруг та все же решится активно и громко возражать-протестовать против этого или вовсе сиюсекундно попытается вернуть обратно очередную баснословно-дорогую фамильную драгоценность (в том, куда именно так своевременно-внезапно «потерялся» отцовский перстень Драко, не было уже никаких сомнений…). Однако этого все же не происходило. Конвульсивно дернувшись-вздрогнув, девушка напротив нее с безжизненным безучастием замерла на своем месте, будто бы погрузившись в беспробудно-глубокий летаргический сон, от которого ей было уже не суждено проснуться. Лишь мышино-серые мокрые градины, будто состоящие из окаменевшей неочищенной соли и измельченной затухшей золы, вдруг выкатившиеся из застывшего черного стекла ее неподвижных глаз, могли неявственно свидетельствовать о том, что в ней все еще вяло-слабо теплилось нечто живое. Конечно же, Нарцисса не могла проигнорировать терпимо-жгучий точечный укол вины за то, что только что заведомо-умышленно довела свою будущую невестку до такого невменяемого, если не сказать, полуобморочного состояния, но в этот самый момент ее куда больше волновало то, что созданная выдающимися магическими ювелирами обманка с двойным дном, как и ожидалось, оказалась ей несколько великовата, а значит, могла спадать и доставлять неудобства при последующей обязательной регулярной носке…       — Но-но, деточка моя! Так нельзя! Теперь все иначе… Ты уже совсем взрослая. И твое положение в обществе сильно изменилось! Не позволяй эмоциям одержать верх! — миссис Малфой, наконец, выпустила даже не шелохнувшуюся белоснежно-бескровную руку своей собеседницы и резво извлекла из кармана недавно выданного ей больничного передника «новую» волшебную палочку, которую смущенно-виновато мнущаяся Грейнджер вручила ей после своей донельзя переполошившей всех и каждого поездки в Косой Переулок (тем вечером они на пару с Драко наперебой клялись-божились, что он весь день напролет смиренно дожидался ее на железнодорожной станции, но…). Несмотря ни на что, ныне куда менее привередливая чистокровная ведьма была безмерно-искренне благодарна за этот неотесанно-грубый кусок подержанной и отремонтированной волшебной древесины, при помощи которой она все же могла колдовать. — Ты больше не можешь позволять себе свободно выказывать свои чувства на людях! Что бы не произошло… Всегда нужно стараться, чтобы никто из посторонних даже не догадывался о том, что тебе больно, ты устала, не выспалась или плохо себя чувствуешь... — эта короткая перекошенно-крючковатая палочка ни в какие подметки не годилась той, которую Малфой Младший благополучно спалил во время пожарища в Выручай-комнате: из направленного на никак не приходящую в себя Гермиону неровного наконечника начали выползать еле различимые, почти бесцветные магические лучи быстро нашептываемых между делом заклинаний. То было совершенно безвредно-бесхитростное элементарное волшебство, которым абсолютно все урожденные Блэки, включая даже покойную сестру Беллатрису, овладевали еще в самом раннем детстве. Они пользовались им с завидным постоянством, ведь выглядеть подобающе-великолепно, как часто приговаривала бабушка Ирма, следовало «всегда, везде и в любых обстоятельствах». — Понимаю, что это кажется тебе очень сложным. Но это только поначалу! Я с большим удовольствием научу тебя кое-чему, если ты, конечно, позволишь мне сделать это…       Сотворить подлинное Мерлиново чудо при помощи такого захудало-слабого магического «инструментария» было невообразимо сложно, но все-таки отчасти возможно. Окутавшее совсем затихшую Гермиону полупрозрачное волшебное марево делало свое нелегкое дело. Крупные хрустальные градины грязных слез так и не успели докатиться до жалобно подрагивающего женского подбородка, с негромким шипением растворившись прямо на окаменевшем мраморном лице. Так некрасиво-броско выделяющиеся круги под прикрытыми воспаленными глазами, которые могли очень-очень многое рассказать любому мало-мальски внимательному стороннему наблюдателю, начали постепенно менять свой цвет с изначального ярко-фиолетового до светло-синего, а потом и вовсе бесследно исчезли. По обыкновению будто бы специально взлохмаченное гнездо густых светло-каштановых волос начало неторопливо трансформироваться в приемлемо-удовлетворительное подобие аккуратно уложенной прически. Казалось, что даже неизгладимая печать лишних лет, услужливо наложенная бесконечно-длинной вереницей всевозможных жизненных испытаний, несколько ослабла, временно возвратив девушке ее настоящий юный возраст. В довершении всего пришлось применить несколько очищающих заклинаний для кратковременного спасения вышеописанной школьной блузки, которая тоже нуждалась в безотлагательных реанимационных мероприятиях…       Все еще совсем не комильфо, разумеется... Но для этой захирелой школы вполне сойдет!       — Ах, чуть не забыла! У меня для тебя есть еще один скромный подарок! Вчера я совершенно случайно обнаружила под этим столом чью-то мантию. Видимо, кто-то так спешил покинуть зал, что второпях забыл ее здесь… — внутреннее торжество было так велико, что всецело довольная собой Миссис Малфой заулыбалась многозначительно-ликующе, откладывая палочку на стол и кое-как удерживаясь от того, чтобы не подмигнуть закусившей нижнюю губу и упорно хранящей гробовое молчание Гермионе. Настала очередь того самого темного свертка, который Нарцисса ревностно-старательно таскала с собой на протяжении всего утра. — Как ты знаешь, мы пока что не можем позволить себе новую... Но, поверь мне… Как только наши финансовые дела выправятся, новая мантия для тебя будет первым, что мы приобретем! — продолжая широко и благодушно улыбаться, Миссис М. намеренно-неторопливо развернула идеально сложенную гриффиндорскую накидку и не без легкого оттенка нескрываемой гордости продемонстрировала ее Старосте Девочек. Несколько редчайший портных заклинаний, опять-таки перенятых-унаследованных от вышеупомянутой чистокровной бабушки, тотальная магическая очистка и кропотливо-долгая работа руками смогли исправить непоправимое! Конечно же, ничто на свете не заставило бы эту ущербно-поношенную загрязненную робу выглядеть надлежащим образом, но все же… Теперь смотрелась она вполне сносно. — А пока надеюсь, что наша Героиня окажет нам большую честь и примет это в знак благодарности за все, что она для нас сделала! Сразу предупреждаю, что я сидела над ней всю ночь и ужасно огорчусь, если мои труды пойдут насмарку!..       Надо же было хоть чем-то занять себя в ожидании утра! Кроме того, из-за надрывных завываний девчонки Паркинсонов мне все равно не удалось бы заснуть!..       Вновь ожившая Гермиона отрывистыми и скованными движениями протянула свою едва заметно дрожащую руку с изумительно-поблескивающим элегантным кольцом к некогда добротной и качественной материи (все-таки мадам Малкин всегда знала толк в мантиях, этого было у нее не отнять…). Нерешительно-робкие тонкие пальцы сомкнулись на столь любезно «воскрешенной» черной ткани и с почти такой же нарочитой медлительностью потянули ее за собой. Когда она, наконец, соскользнула ей на колени, Грейнджер принялась рассматривать превосходный результат затяжной бессонницы миссис М. с такой внимательно-недоверчивой придирчивостью, будто бы видела свою мантию впервые. Не без удовольствия наблюдая за ее приятно-ошарашенным неверием, волшебница жалела только о том, что все же не успела без всякого спроса отпороть несуразно-дурацкую факультетскую эмблему и заменить ее, например, крохотной змейкой или миниатюрным драконом, которые испокон веков изображались на фамильном гербе Малфоев!.. Нарцисса, тихонько закрывшаяся в отведенной ей части внутренних покоев гостеприимной Мадам Помфри, как раз навела палочку на изрядно потрепанную и наполовину оторванную нашивку со львом, но тут в малолюдное и безмятежно спящее Больничное крыло неожиданно внесли новую пациентку, которой оказалась… Слава Мерлину, это был не кто-то из ее своенравно-взбалмошных и сумасбродно-непослушных детей…       Пэнси бессчетное количество раз бывала в Мэноре на помпезно-пышных банкетах, которые очень часто устраивались там по поводу и без, вместе со всей своей семьей. Единственная дочь Паркинсонов, к великому сожалению, никогда не отличалась особой внешней привлекательностью или незаурядными интеллектуальными способностями, но зато она явно неровно дышала к Драко, в связи с чем Люциус моментально занес ее (а, вернее, потенциальную золото-материальную обеспеченность ее возможного приданого…) в длинный-предлинный список самых состоятельно-благополучных и благородных чистокровных пассий для своего сына. Несмотря на то, что им нередко попадались куда более обеспеченные подходящее претендентки, Малфой Младший с все более охотным упрямством проводил время именно с заискивающе-благоговейно заглядывающей ему в рот Пэнси, открыто и беззастенчиво играясь-развлекаясь с ней, при этом вряд ли испытывая что-то более серьезное чем, плотский… интерес. Так вот, после того как они, очевидно, впервые после свержения Темного Лорда увиделись вчера на пиру в Большом зале… Как лаконично-метко и невозмутимо-сухо констатировала не склонная к излишнему сентиментализму Мадам Помфри: «Пациентка сильно переволновалась за ужином, напоим ее успокоительными настойками и выпишем завтра же к первому уроку!».       Паркинсонам следовало бдительнее присматривать за своей дочерью… Вот я со своих детей глаз не спущу!..       — Дорогая моя, ты так ни к чему и не притронулась! Сделай мне милость, съешь что-нибудь! А потом я отведу тебя на занят…       — Гринграссы! Входят в «Священные двадцать восемь» чистокровных семейств, — заботливо-нежное воркование миссис Малфой, которая все еще ожидала благодарных хвалебных од в свой притворно-скромный адрес, было самым бесцеремонным образом прервано, а сама она осеклась на полуслове и вот уже второй раз за это беспокойное утро недоуменно уставилась на Гермиону во все глаза. С ней уже очень давно не приключалось подобных постыдно-неприемлемых оплошностей: во-первых, моментально опешившая от такой неожиданно-резкой смены темы разговора Нарцисса попросту не нашлась, что на это ответить, а во-вторых, вновь беспечно предавшись собственным размышлениям о прошлом-настоящем-будущем своей семьи, каким-то непостижимым образом умудрилась проморгать тот момент, когда прямо сейчас всецело поглощенная сосредоточенно-внимательным чтением вновь помрачневшая Грейнджер успела раздобыть «Ежедневный Пророк». — Что вам о них известно? Они способствовали становлению Волан-де-Морта?       — Все волшебники нашего круга состоят в близком или дальнем родстве. Но в прошлом нам не слишком часто приходилось пересекаться с Гринграссами. Их старшая дочь училась вместе с Драко. Вроде бы ее зовут Дафна, но я могу ошибаться… — осторожно-настороженно начала миссис Малфой, мельком окидывая утрамбованно-скукоженную газетенку, мелко трепещущую в непослушных руках Гермионы, своим скептически-презрительным взглядом. Свежий выпуск самого крупного, легкоподкупаемого и, соответственно, полностью подконтрольного британскому Министерству Магии СМИ, почти не вызвал у нее никакого любопытства. — Что касается Темного Лорда, то практически все чистокровные семьи, за исключением предате… Кхе-кхем… Все мы опасались неминуемой расправы и вынуждены были так или иначе примкнуть к нему, — несмотря на то, что непродолжительное, но очень незабываемо-запоминающееся пребывание в практически полном отчуждении в мире простецов заставили Нарциссу ужасно затосковать по таким простым житейски-повседневным мелочам, как регулярное получение общедоступной магической прессы… Почему-то именно сейчас ей так некстати припомнились трижды поименно проклятые авторы, редакторы и иллюстраторы тех обширно-необъятных статей, которые неустанно обливали отборно сфабрикованными журналистскими помоями не только всех Малфоев без исключения, но и тех, кто был как-либо с ними связан. — Однако хоть Гринграссы и придерживались идеалов чистоты крови, никто из них не горел желанием воевать и умирать за него. Среди Пожирателей Смерти они считались одними из наиболее ненадежных сторонников. Но… Почему ты вообще спрашиваешь об этом? О них упоминают в «Пророке»?       — На сегодняшний день Хогвартс является самым безопасным местом из всех нам доступных, поэтому Драко строжайше запрещено покидать замок. Это не обсуждается. И вас это, кстати, тоже касается… — равнодушно-будничным тоном пробормотала Староста Девочек, причем скорее самой себе, чем крайне удивленно взирающей на нее Нарциссе. Она неряшливо отбросила возмущенно зашелестевший-захрустевший своими желтоватыми страницами газетный номер, истошно пестрящий какими-то кричаще-гигантскими заголовками, подальше от себя. Уже через считанные доли секунды Героиня Войны оказалась на ногах, стремительно крутанула обновленной гриффиндорской мантией вокруг своих расправившихся узких плеч, ловко просовывая руки в рукава и застегивая угорело-торопливую молнию под самую шею. Уже на порывисто-быстром ходу она будто бы невзначай мотнула головой вбок, тем самым возвращая на место слегка отъехавшую и пока что единственную залатанно-заплатанную маску, которую без особого энтузиазма, но при этом носила, не снимая, вместо собственного лица, все чаще и чаще обезображиваемого безусловно-абсолютным ужасом от происходящего. Несмотря на несдержанно-вопросительный, почти испуганный тихий возглас миссис Малфой, который тут же полетел ей вдогонку, она не стала останавливаться, а лишь отрывисто бросила ей напоследок, не оборачиваясь:       — Спасибо, ма… Нарцисса.       — Погоди, Гермиона, а как же твой завтрак?!       Тоже вскочившая со своего места миссис М. буквально физически разрывалась между необходимостью проводить напряженно-пристальным взором быстро удаляющуюся от нее болезненно-худощавую девичью фигуру и непреодолимым острым желанием перегнуться через весь стол к опустевшей противоположной скамье, благополучно минуя все моментально обесценившиеся и позабытые правила приличия, чтобы как можно скорее узнать, что же такого там могла вычитать девочка, чтобы… Одним нервным рывком схватив, не нарочно скомкав и наконец-то развернув совсем недавно отпечатанный экземпляр «Ежедневного Пророка» первой полосой к себе, неестественно сгорбившаяся и нависающая над столешницей Нарцисса тут же принялась утолять свою неуемно-беспокойную, как еще никогда прежде, жажду последних волшебных новостей. Первым, что бросилось в до чрезвычайности озабоченные карие очи Нарциссы, была мельтешащая колдография крайне нелицеприятного мужчины неопределенного возраста с заплывшими мутными глазами и спутанными черными волосами до плеч, который призывно сотрясал воздух беспалой рукой и безмолвно выкрикивал какие-то лозунги своим перекошенным беззубым ртом. А вот вторым:       «Минувшей ночью произошло жестокое нападение в родовом поместье Гринграссов, в ходе которого никому из членов семьи уцелеть не удалось. Все слуги, находящиеся в усадьбе, тоже были зверски убиты. Задержать участников нападения по горячим следам не удалось. Предполагается, что его организатором является Маркус Ульрих — новый лидер быстро набирающего сторонников оппозиционного движения, открыто призывающего всех магглорожденных волшебников Великобритании объединиться против щадящей политики Министра Кингсли Бруствера в отношении бывших союзников Волан-де-Морта. Члены этой анархистской группировки неоднократно митинговали и бойкотировали Министерство Магии с требованием ужесточить наказания для Пожирателей Смерти и их ближайших родственников, уличенных в пособничестве им, при этом угрожая прибегнуть к самосуду в случае невыполнения выставленных ими условий. В настоящее время точное местонахождение Ульриха неизвестно. Аврорат пока еще не давал никаких официальных комментариев относительно произошедшего, однако, согласно источникам, близким к руководству управления, трагическое происшествие в доме Гринграссов может стать лишь началом череды четко спланированных серийных убийств чистокровных волшебников. Также имеется информация о том, что знаменитый Гарри Поттер, который на данный момент является самым молодым мракоборцем в ведомстве, снова изъявил свое желание доблестно сражаться ради поддержания правопорядка в магическом сообществе и уже зачислен в опергруппу, занимающуюся расследованием этого запутанного и неоднозначного дела».       

* * *