Оглушительно громкие разноладные голоса, так отчетливо звучащие в измученно-опустошенной агонизирующей голове, не замолкали ни на секунду. Их было всего лишь двое, но этого вполне хватало для того, чтобы слезно просить, заклинать и умолять их заткнуться хоть на сотую долю мгновения в своих хаотично-путанных и вывороченных наизнанку бессмысленных-мыслях. Эти голоса, насквозь пропитанные нестерпимой болью, сквозящие безнадежной безысходностью, пронизанные горькими обоюдными сожалениями, звенящие запредельным отчаянием и воняющие лживым цинизмом, были так хорошо знакомы и совершенно незнакомы одновременно. Однако даже несмотря на то, что они до невыразимого безобразия становились похожими друг на друга, практически неотделимо сливаясь воедино, между ними все равно можно было заметить некую слабовыраженную разность: если в мужском неявственно угадывалась маниакально-болезненная привязанность, то в женском — истошно дребезжал панический испуг:
— Убери… на х_р… палочку...
— Нет!..
— Грейнджер… Послушай меня… Выслушай один долбанный раз!..
— НЕТ!
— Я знаю, о чем ты там думаешь прямо сейчас… Тебе кажется, что не сможешь с этим жить, но поверь мне… Это не так... Я много чего совершил. Ты же помнишь?.. Что я наделал?..
— …
— Я тебе не говорил, но… В Мэноре… Мне приходилось частенько упражняться с Круциатусом на наших пленниках и провинившихся Пожирателях. Я пытал, меня пытали… И казалось, что не смогу с этим смириться... Поначалу. Так бывает всегда и со всеми. Но это скоро пройдет…
— НЕТ!!!
— Обернись!.. Взгляни на меня!.. Видишь? Смотри, не отворачивайся!.. Я жив. Почти здоров. Так что ничего не случилось! Ничего не поправимого… Это тоже пройдет. Все будет так, как раньше… Нет!.. Намного лучше, слышишь меня?! Я все осознал! Мы с тобой вместе начнем сначала…
— …
— Нет, не надо! Не смей! Перестань! Только не… Пожалуйста, прекрати, бл_дь!!! Потому что я не знаю, что мне делать с твоими гребаными слезами!!! Все это не твоя вина! Ты просто… Просто… Была в очень дурном настроении… С кем не бывает?.. Я на тебя совсем не сержусь! Мы оба были не в себе… И я сам тебя довел, ясно?!
— …
— Почему ты так разревелась?! Ну, подумаешь, вырубился на пару минут... То же мне трагедия! Ты хоть представляешь, что вытворял со мной отец, когда пребывал «не в том расположении духа»? Сколько раз я получал пи_дюлей от того же Поттера? Твой очкастый петух однажды искромсал меня всего, и что-то я не припомню, чтобы он потом стоял передо мной на коленях, весь в слезах и с палочкой у виска! А ты всего лишь… Да так, ерунда. Мне было не больно. Даже наоборот. Я просто счастлив на_уй! Главное, что с тобой все нормально и…
—
Авада Кедавр…
— СТОЙ-СТОЙ-СТОЙ!!! Стой!.. Т-ш-ш-ш… Тихо. Спокойно. Я знаю, что ты не остановишься. Ты же не как я... Ты смелая. Ты сможешь. Хочешь сделать это, да? Покончить с собой прямо здесь, у меня на глазах?.. А знаешь, что будет потом, Грейнджер?.. Нет? Не знаешь? Рассказать тебе?..
— …
— Ты станешь убийцей. Убьешь сразу троих. Себя, меня и мою мать. Да-да, не удивляйся!.. Лучше обмозгуй все еще разок хорошенько… Это ты сможешь? Я вот тогда не смог... С вашим Дамблдором. Забрать чужую жизнь гораздо сложнее, чем кажется.
— …
— Ну, так что? Ты пойдешь на это? Убьешь нас с матерью? Потому что, видишь ли… если тебя вдруг не станет, у меня останется _баных ноль причин для того, чтобы продолжать дышать. Хочешь пустить Аваду в свою лохматую башку? Валяй! Ты все равно слишком далеко, мне до тебя не дотянуться. Но знай, что я буду следующим…
— … … …
— Молодец, Грейнджер… Разумный выбор… Давай, не торопись… М-е-д-л-е-н-н-о опусти руку вниз и убери палочку… Потихоньку, вот так… Ты моя умница!..
Этот пронзительно-мучительный и невыносимо-тяжкий диалог, вновь и вновь, раз за разом, по бессчетному кругу нещадно раздирающий и истязающий уши, душу и сердце, снова эхоподобно гремел во взбудораженно-воспаленном мозгу, который был импровизированным рассыпающимся граммофоном для этой многократно повторяющейся заезжанной пластинки. Тонюсенькая игла скребла сильно исцарапанный и пошарпанный винил, состоящий исключительно из медленно отмирающе-угасающих нейронов, и начинало всерьез казаться, что придется слушать ее до бесконечной бесконечности. Но вскоре все стало гораздо хуже, когда к этой запускаемой по новой замкнуто-зацикленной звуковой петле вдруг начали добавляться удушающе-резкие запахи и ярко-памятные образы, превращая эту невыносимо изматывающую инквизиторскую пытку в жутчайшую роковую пьесу, где неизменно-главными действующими лицами были и оставались два бесталанных актера, кажется, навсегда неподвижно застывшие на полу и на диване друг напротив друга в общей гостиной Башни Старост:
— Я все равно не смогу с этим жи-и-и-и-и-ить…
— А ты смоги, бл_дь! Ты должна! Мне наобещала, матери моей сказала… Ты же, в конце концов, клялась, что не бросишь меня!.. Просто притормози, Грейнджер! Потерпи немного, ладно? Пройдет день, неделя, месяц, год… Тебе станет гораздо легче, гарантирую это! Мы с тобой все преодолеем… Я был совсем один и как-то справился. А ты не одна. И пока я жив — никогда не будешь…
— Ты уже н-н-не дышал. Ты мог умере…
— Но не умер!
— Травма очень серьез…
— Не смертельная!
— Не было притока кислорода к мозгу, будут последств…
— Наплевать!
— Я не хотела!!! Это была трагическая случайность! Несчастный слу…
— Будем и дальше играть в игру «Назови очевидные факты»? Я, конечно, не против, но, может, мы лучше вместе подумаем над тем, как объяснить остальным мое… непродолжительное отсутствие?..
— Что йа им с-с-скажу? У нас-с не получится это скрыть! Они все равно бу-у-у-дут задавать вопросы…
— Никто ничего не узнает. Я быстро оклемаюсь. Вылечишь меня в два счета, да?.. Вот и славненько!.. Утром первым делом зайдешь к старухе, чтобы у нее не возникло никаких подозрений… Скажешь ей, что я… Нажрался чего-нибудь за столом в Большом зале и теперь блюю дальше, чем вижу. И поэтому мне придется пару дней проваляться в кровати, а в Больничное крыло я идти боюсь из-за… М-м-м… Твоих гриффиндорских холопов, которые ни за что не упустят возможности меня там навестить!.. Все поведутся, как миленькие, вот увидишь!
— Нарцис-с-с-а… Он-на все поймет…
— Признаю, с матушкой будет сложнее... Но ты можешь быть достаточно убедительной даже для нее! Сейчас успокоишься, утрешь слезки, поспишь и встретишься с ней за завтраком. Объяснение? Так, объяснение… Распишешь ей в красках, как я тебя домогался! Что орались до самого утра! Что… Хотя, нет, погоди… Нет!.. Скажешь матушке, что у меня началась истерика. Как в детстве. Запомнила? Как в д-е-т-с-т-в-е!.. Это очень важно!.. А под конец я, значит, распсиховался так, что тебе пришлось уложить меня баиньки каким-нибудь усыпляющим заклятием. По-моему, пи_дец какая реалистичная история получится, не подкопаться!.. Тем более она не знает пароля от портрета, так что внезапно не нагрянет…
— А… потом… что…
— Если ты подозрительно не объявишься на занятиях, хлопот не оберемся... Поэтому… Нацепишь значок. Отправишься на свои обожаемые уроки. Спокойненько и непринужденно. Приходи с опозданием, уходи — раньше всех остальных. Учитывая все твои многочисленные привилегии, никто не до_бется. Ни с кем не разговаривай!.. Если привяжется Рыжая и иже с ней, сразу отнекивайся особо важными поручениями от карги и быстренько вали. Ножками. Ко мне. Все поняла, Грейнджер? Повтори…
— Макгонагалл… Нарцисса… Уроки… Не разговаривать… Вернуться к тебе сюда…
— Правильно! Видишь, как все просто? Легче легкого! Ладно… Хватит там сидеть! Здешний пол довольно холодный… Иди ко мне?..
Больше уже даже не рвало. Наверное, потому что было попросту нечем. Глянцево-белоснежный фарфор унитаза больше не окроплялся густыми темно-желтыми брызгами, неудержимо вырывающимся из сжавшегося пустующего желудка, в котором за два последних дня не было ничего, кроме не задерживающейся там надолго питьевой воды, беспрепятственно затекающей в него прогоркло-горькой желчи и токсично-ядовитого пищеварительного сока, который изрядно раздражал и медленно разъедал диффузно-отечную слизистую, тем самым способствуя скоротечному развитию язвенной болезни. Остался только затхло-кислый тлетворный воздух, который продолжал свободно разгуливать где-то в недрах перекручено-перевернутых кишок, от которого никак не удавалось избавиться даже посредством выворачивающего адски саднящую гортань наизнанку, почти что чахоточного кашля. Это походило на кошмарно-мучительную неистовую пляску попеременно и планомерно отказывающих внутренних органов, которые, казалось, обрели волю и всерьез вознамерились покинуть непонятно чем зараженный неестественно-впалый живот через широко раскрытый рот:
— Я не понимаю… Уже ничего не понимаю!.. Я так запуталась... Во всем этом. В том, что происходит между нами… Это как дьявольские силки: чем больше сопротивляюсь, тем…
— Так ты не сопротивляйся!..
— …крепче они меня держат! Господи!.. Но всему этому должно быть рациональное объяснение!
— Неужели? И какое же?..
— Я просто тоже окончательно рехнулась! Твой душевноподавляемый мазохизм сделал из меня садистку! Довольно распространенная практика, между прочим: тебе нравится страдать, а мне — смотреть, как ты страдаешь! Мы нашли друг друга! И, судя по тому, как ты уже сейчас оправдываешь и выгораживаешь меня, к твоей патологической сексуальной аддикции только что добавился ярко выраженный стокгольмский синдром! Превосходно! Нам обоим конец, Малфой! Мы просто его отсрочиваем…
— Если бы я еще что-то понимал из этой твоей заумной маггловской х_еты!.. Не все здесь такие одаренные, так что поясни, будь любезна?..
— Теперь твоя зависимость от меня только умножится! Усилится из-за защитно-бессознательной травматической связи, которая возникает… В таких вот случаях! Твой побег от реальности не прекратится! Ты возведешь свою одержимость в абсолют и будешь получать удовольствие от жизни только удовлетворяя ее! Я не знаю, возможно ли это вылечить, но буду очень стараться…
— Впрочем, ничего нового… Ты никогда этого не признаешь, да?
— Чего?..
— Того, что я люблю…
— Ради Мерлина, даже не начинай!..
— …тебя. С детства, кажется. Меня не надо лечить! Бесполезно... Это ни_уя не поможет, так что даже не надейся избавиться от меня…
— Неправда! Со всем этим можно как-то бороться и…
— Ты, конечно же, считаешь, что я просто помешался... Пусть так. Но, моя дражайшая гриффиндорская принцесса, ты не можешь отрицать того, что одно не исключает другого! Однажды ты признаешь, Грейнджер!.. Меня и мои… Кхм… Чувства. Я докажу тебе...
— О, несчастный… Я и не сомневаюсь в этом! В том, что ты, наверное, действительно так и думаешь! Веришь в это… Но ты на такое не способен, Малфой!.. Даже отдаленно. Это просто твоя идея-фикс и…
— Ты будешь рассказывать мне о том, что я к тебе чувствую?!! Серьезно, Грейнджер?!! Не много на себя берешь, а?!! Я тебе не какое-то там зло_бучее уравнение, которое ты можешь запросто решить своими гениальными мозгами!!! Делай со мной все, что только заблагорассудится, но не смей…
— Перестань так кричать, в твоем состоянии тебе нельзя волноваться!..
— …не смей утверждать, что я не могу!.. Что я не способен… Потому что не нужно быть избранным, чтобы
ЛЮБИТЬ ТЕБЯ… Твоим х_ровым Поттером!!! Тебе противно мое имя, мое лицо… Если я выцарапаю уродский шрам себе на лбу, все кардинально изменится?! Может, мне сразу выпить оборотное зелье?! Или на тебя так только очки воздействуют?!!
— Умоляю, успокойся! Мне так жаль… Правда жаль, Малфой! Прости меня, если сможешь! Все сложилось так неудачно… Но я постараюсь все исправить. Пожалуйста, доверься мне! Я, кажется, знаю, что делать…
Покрытые местами основательно сколотым, но по-прежнему отвратительно блестящим кафелем стены крохотной смежной ванной начали неукротимо-бешено дрожать из-за беспрестанно резонирующих от них голосов. Начинало казаться, что внутрь многовековой каменной кладки кто-то каким-то неведомым образом поместил две яростно спорящие, бурно пререкающиеся и остервенело перечащие друг другу иерихонские трубы, которые своей оглушающе-ошеломительной громкостью гудели в трещащую, крошащуюся и лопающуюся бледно-голубую плитку, рискующую в любое мгновение украсить холодный пол своей неприглядной керамической россыпью. От такого категорически невыносимого для человеческого слуха звучания из напрочь лишившихся разорвано-разодранных барабанных перепонок и плотно прикрытых ладонями ушей уже давно должна было начать беспрестанно вытекать грязная алая кровь, но… Она почему-то все никак не появлялась, поэтому хотелось только опустить яростно-дико пульсирующую исстрадавшуюся голову куда-то глубоко под воду, чтобы заглушить, задушить, хоть как-то уменьшить-ослабить эту многократно преувеличенную пронзительную слышимость. Благо, неоправданно огромная позолоченная ванна уже почти наполнилась до самых краев…
— Погоди, Грейндж, мне надо тебе кое о чем рассказать! В общем… Когда мы шли в гостиную, я собирался… Да это уже неважно! Потому что в коридоре я увидел нечто такое, о чем должен предупредить тебя. Но сначала ты честно ответишь на один мой вопрос…
— Какой?.. Только давай без этих драматических пауз, Малфой!.. У нас очень мало времени…
— Ты любишь Поттера?..
— Кха… Кха… Что, прости?.. Я не ослышалась?
— Я спросил... Ты. Любишь. Поттера?..
— Ты неадекватн…
— ДА ИЛИ НЕТ?!! ОТВЕЧАЙ, МАТЬ ТВОЮ!!!
— Люблю! Но не так, как ты думаешь! Он мне… как брат. И это все!
— Врешь, Грейнджер!!!
— Зачем мне лгать об этом сейчас?!!
— …
— То-то же! И я настаиваю на том, чтобы мы навсегда закрыли эту тем…
— Отнюдь! Тебе будет весьма полезно узнать, что Золотой Мальчик влюблен в Мальчика-Который-Девочка! То, как он на тебя смотрит… Как прикасается… Трогательно пи_дец! Даже слезу пустить можно… Фу! Я бы блеванул еще раз, да нечем! Ты наверняка ничего не замечаешь... Наивная! А я видел! Все! Из вагона…
— Поздравляю, Малфой... К и без того длинному списку твоих неутешительных психиатрических диагнозов только что добавился навязчивый параноидальный бред. Но ничего!.. Это тоже можно попытаться испр…
— Хватит пудрить мне мозги!!! Дело ведь ни_уя не в Уизли, да? Ни в ком из их рыжей нище_бской семейки! Только в Поттере... Он!.. Он — причина! Единственная! Которая останавливает тебя от того, чтобы со мной…
— Трахаться?! Ты действительно думаешь, что Гарри может запретить мне это?! Или что я стану спрашивать у него разрешения?!
— Встречаться, Грейнджер! Ну… Знаешь... Отношения там... По-нормальному... Не все же ограничивается тупой _блей… Этого о_уеть как недостаточно! Для меня, по крайней мере…
— … … …
— Что с тобой?..
— А-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!! Ой, не могу!.. Ха-ха-ха-ха-ха… Извини, это не специально, я просто… Ха-ха-ха-ха-ха… Хах… Ха-ха…
— …
— Ох, мы отвлеклись... Ты ведь был знаком с Роули, не так ли? Пожирателем…
— Я признался тебе… А ты…
— Роули, Малфой! Знаешь его? Насколько близко?
— Настолько, что угощал его Круцио по приказу Лорда, когда тот…
— …упустил нас троих и почему-то не смог выдать наше местонахождение даже под пытками, хотя все остальное помнил прекрасно?
— Вроде того. А что…
— Спасибо! Это нам очень поможет. И напоследок хочу, чтобы ты узнал… Кы-гы-хм… Ты мне тоже нравишься. Да, это правда… Кто бы что ни говорил — ты не трус!.. И еще сообразительный очень! Мне с тобой… Довольно интересно… Но все эти мои чувства к тебе, они… Порочные, больные, аморальные. Их не должно быть! Это плотское влечение… Всего лишь
грязь… Ничего больше! И только посмотри, к чему она нас обоих привела!.. Мне так страшно, Малфой!
— Нет, Грейнджер! Даже ты можешь ошибаться! Все не так! Все по-настоящему! Это любовь! Это наша судьба, поним… Что ты?.. Зачем тебе палочка?..
— Надеюсь, что ты простишь меня и за это…
— Что ты опять удумала?!!
— Это только ради тебя!.. Потому что так будет лучше! Ты забудешь о случившемся… Только этот короткий эпизод! Я все исправлю!.. Моя ответственность…
— Что?!! Нет, подожди, не делай этого!!! Я должен…
—
Ничего не бойся. Я защищу тебя. От этого. От меня. От самого себя...
— ГЕРМИОНА, СТОЙ!!! Она, та,
другая ты то же самое сказа…
— Обливиэйт!..
Глубокий вдо-о-о-о-о-о-о-ох, и обессиленно-изнуренное замерзшее тело прямо в одежде с размаху бьется о плотно-упругую массу обжигающе горячей воды. Этот резкий и хлесткий всплеск наверняка можно запросто расслышать за ветхо-хлипкой деревянной дверцей, отделяющей изрядно стесненный в квадратных метрах санузел от не менее малогабаритной спальни, ведь на этот раз никто по забывчиво-поспешной случайности не утрудился наложить на нее даже простейшего заглушающего заклинания, но… Это того стоило. Нескончаемо-длинная растянутая запись, наконец, остановилась, но неумолимая острая иголка продолжала скакать и елозить по истерзанному покоробленному винилу вхолостую, создавая неотчетливое зловещее шуршание гнетуще-неприятных, будто бы спотыкающихся радио-помех. Предстояло с обессиленной слабостью продолжать вслушиваться в эти неспешно скребущие-рвущие запредельно натянутые оголенные нервы звуки до тех самых пор, пока кто-то снова не перевернет эту изношенно-затасканную испорченную пластинку, и воспроизведение осточертевше-надоевшей и беспощадно изнасиловавшей притупляющийся разум записи не начнется сначала, но пока…
Что ж… Пожалуй, начнем… А, собственно, с чего?... Конечно же, с основ… Общепризнанные официальной маггловской психиатрической медициной стадии принятия неизбежного. Всего их пять. Посмотрим, хватит ли у меня кислорода…
Закостеневше-онемевшие тонкие кисти впились в гладчайшие скользкие бортики с обеих сторон так, будто бы хотят выломать-отломить их, словно свежеприготовленную и неокрепшую медовую глазурь, из-за чего крупная круговая рябь, беспокойно танцующая на поверхности изрядно взбаламученного кипятка, в одночасье усилилась десятикратно…
Стадия №1. Отрицание
В случившемся виноват кто угодно, но только не я! Кто-то другой… Потому что я бы ни за что и никогда не сделала чего-то даже близко подобного! Я Гермиона Грейнджер! Героиня Войны! Лучшая подруга Гарри Поттера! Я не нападаю на людей без предупреждения! Не связываю их волшебными путами! Не затыкаю им рты самодельными заклятиями! Я не наслаждаюсь чужой беспомощной болью и не жажду отмщения за что бы то ни было! Вне зависимости от того, что они совершили! Я никогда не осуждаю, не выношу обвинительных вердиктов и уж тем более никого не наказываю! Плевать, что, если применить к моей палочке Приори Инкантатем, можно будет детально отследить все мои магические действия в обратном порядке, начиная от последнего врачующего заклинания и заканчивая дуэльным атакующим! Плевать, что Малфой истекал кровью, уже не дышал, а его пульс никак не прощупывался! Плевать, что в Башне Старост были только мы вдвоем с того момента, когда за ним захлопнулся портрет! Плевать!!! ЭТО НЕ МОЯ ВИНА!!!
Противный прерывистый шорох старого шипящего граммофона неожиданно осекся на приглушенном полускрипе и подозрительно затих. Однако тут же после незначительной паузы опять возобновился и сменился подсознательно умиротворяющими и инстинктивно расслабляющими невнятно-глухими утробными отзвуками, под которые можно было бы так легко и спокойно уснуть, но, увы…
Стадия №2. Гнев
Ну, да, допустим… Это я! Я сознательно это сделала! Потому что он заслужил! МАЛФОЙ САМ ВИНОВАТ!!! Я говорила ему, предупреждала, предостерегала!.. Но эта похотливая скотина никогда не слушает!.. Вечно норовит залезть ко мне под юбку и не прекращает свою докучливую шарманку про свадьбу-семью-любовь-до-гроба! Лапает, прижимается, лезет лизаться и постоянно мозолит глаза своим стояком! Семь дней в неделю, без выходных и перерывов на обед! Он давно перешел все границы дозволенного, и в Большом зале вместе с тыквенным соком пролилась последняя капля моего терпения! Как же я его ненавижу!!! Жаль, он не сдох!!! Надо было вообще убить его, а от тела незаметно избавиться! На Героиню Войны все равно никто бы не подумал! А если бы меня и уличили, то тут же оправдали бы, узнав, насколько он невыносим!!! И вообще… Это Макгонагалл! Да, это она! Она виновата в произошедшем ничуть не меньше! Заставила меня провалиться в это министерское дерьмо по самые уши, фактически использовала и продолжает делать это, сыграв на моих гриффиндорских чувствах, как по нотам, а я, доверчивая дура, сразу купилась на эти дешевые россказни о вдохновляющем примере для остальных! Да это я здесь жертва, а не он!!!
Сквозь мнимо подуспокоившуюся и все ощутимее давящую на наливающиеся непреодолимо-свинцовой тяжестью конечности прозрачную толщу можно было рассмотреть неприглядную серость отсыревшей и полуобвалившейся потолочной штукатурки, а крошечные светлые пузырьки неуклонно иссякающего воздуха начали поспешно множиться и устремляться наверх все быстрее…
Стадия №3. Торг
Все еще может быть, как прежде! Да, конечно же!.. У меня обязательно получится... Малфой на удивление живуч, как зм… как и все ему подобные. Будь на его месте кто-то другой, он бы непременно умер, даже не приходя в сознание. Но Драко выжил... И очень скоро поправится! Его память о произошедшем — стерта. Он абсолютно прав в том, что никто и никогда не узнает о случившемся. Я сделаю все возможное для того, чтобы вернуть его прежнюю жизнь назад и тем самым искуплю свою вину перед ним! Люциус совсем скоро выйдет из тюрьмы, получит особняк назад и возвратит свое состояние. Малфои вновь воссоединятся… Не жизнь, а подлинная сказка с очень счастливым финалом! И в нем… совершенно точно не будет никакого места для меня! Малфой и думать обо мне забудет! Всенепременно! Пусть Нарцисса и дальше усердно подыгрывает ему в этом абсурдном фарсе: с возвращением отца все тут же встанет обратно на свои места! Др… а… ко… опять начнет звать меня поганой грязнокровкой и будет брезгливо кривиться, если я вдруг посмею оказаться в поле его зрения! Что до меня, то… Я тоже однажды смогу вернуться назад. К Гарри. К Рону. В Нору. И тоже навсегда позабуду обо всем этом. Да! Именно так все и будет! Правда ведь?..
Коротко остриженные размягченные ногти исступленно обдирали облезше-блеклое золото покатой ванной, когда под стремительно нарастающий-разрастающийся ритмичный гул откуда-то взявшихся барабанов, воинственно рокочущих со всех сторон без всякой возможности определения их первоисточника под водой, на самой поверхности этой мерно колыхающейся незамутненной глади с прощальным неразличимо-тихим хлопком лопнул последний воздушный пузырек…
Стадия №4. Депрессия
Ничего и никогда уже не вернется на круги своя! И дело даже не в том, что я натворила… Нет, в этом в первую очередь, разумеется, но… Гермионы Грейнджер, которую я знала все эти годы, больше нет. Ее место «подсидел» кто-то другой. Другая!.. У нее такие же непослушные волосы. Такие же карие глаза. Такое же бледное лицо с новоприобретенным зеленоватым отливом. Но это не она... Она уже не вернется. Как бы я ни старалась, как бы ни пыталась, что бы ни делала... Путь назад ей заказан. И если так, то в чем вообще смысл? Его нет! Он потерян, утрачен... Навсегда. Решение покончить с собой было правильным! Досадно, что Малфой так невовремя пришел в себя и принялся отговаривать меня от этого. Очнулся бы на несколько секунд позже, и все было бы кончено! Пришлось бы ему столь же увлеченно дискутировать с моим остывающим трупом. Может, он даже захотел бы изнасиловать его, пока он еще теплый. Нет, не совсем корректно… Какое тут насилие, если никто не сопротивляется? Хотя… учитывая всю серьезность сотрясения и то количество лечебных заклинаний, которые пришлось применить, вытаскивая его с того света, он бы вряд ли сумел это сделать. Даже подняться не мог, поэтому и вещал о том, как все будет хорошо, прямо с дивана. Об этом можно даже легенду сочинить… Только вместо рыцаря у нас обезумевший дракон, который, по законам жанра, держит дам в заточении, а вместо миловидной принцессы — грязнокровая простушка, невеста рыжего веснушчатого пастуха. Бывшая… Ничего уже не будет хорошо. Мы обречены...
Обезволенно-вялые затекшие руки равнодушно выпустили скругленные бортики, а режуще-острая необходимость сделать безотчетно-рефлекторный вдох, вдруг стала абсолютно нестерпимой, необоримой, неконтролируемой. Уровень кислорода в перемешанной волшебной и маггловской крови снизился до такого критически-низкого уровня, что необученные анаэробному дыханию «прожорливые» мозговые нейроны, отвечающие за некогда столь выдающиеся интеллектуальные способности, первыми расточительно израсходовали его ограниченный запас и начали гибнуть с ускоренной необратимостью…
Стадия №5. Принятие
Я потеряла контроль над собой, и из-за этого чуть не погиб человек… И прошлого назад не воротишь. Ведь это УЖЕ случилось… Маховики уничтожены, и время не повернуть вспять, а потому у меня есть только два доступных варианта. Прямо сейчас отправиться к своим нечистокровным праотцам (и наконец-то высказать им пару «ласковых» слов относительно своего происхождения, из-за которого, в общем-то, все и началось…), либо принять все это и попробовать жить дальше. Вернее, научиться жить заново и попытаться исправить то, что еще можно... Первый вариант отпадает сразу по двум довольно веским причинам. Как верно подметил Малфой, в этом случае я погублю не только себя, но и их с матерью (и, возможно, кого-то еще…), чего и так уже вполне хватает для аргументации «против». Это раз. Драко спас мою жизнь. После всего того, что я с ним сделала… спас. И теперь эта жизнь отчасти принадлежит и ему тоже, потому что у меня все еще есть до сих пор странствующие по Австралии родители, которые даже не подозревают о моем существовании... Это два. Сложив вместе «раз» и «два», можно прийти к однозначным выводам о том, что никакого выбора у меня не было изначально. Есть только один единственно-верный вариант. Не для меня, ибо, сам Мерлин свидетель, я этого больше не заслуживаю. Но для других…
То, что осталось от Гермионы Джин Грейнджер, с крайне неприятной-неприязненностью вдруг обнаружило себя лежащим на обильно залитом разогретой и испаряющейся водой полу прямо посреди крупных обломков и заостренных осколков развалившейся ванной. Из с корнем-напрочь вывороченного крана прямо на нее продолжал хлыстать маленький, но очень напористый фонтанчик, наконец, заставивший ее очнуться и вновь спровоцировавший очередной приступ неуемного заходяще-задушенного кашля. На этом экстремально-ускоренный и оправданно укороченный курс сама-себе-психиатрии был полностью и почти благополучно завершен. Его вполне можно было признать и весьма и весьма успешным: благодаря почти качественной и частично правдоподобной имитации нескольких лет интенсивной психотерапии, многочасовых самокопаний и надрывно-слезных исповеданий (убого-наспех втиснутых в срок, недостаточный даже для мнимо-хилого духовного выздоровления, но вполне достаточный для того, чтобы самостоятельно утопиться в ванне Башни Старост…), ей
условно фактически удалось предотвратить предполагаемый коллективно-тройной суицид, планируемый в строгом последовательном порядке. Ну, а пока… Нужно было поскорее прибрать оставленный после себя беспорядок для гораздо более наглядно-убедительного делания ничего-и-не-было-вида. Правда, слегка раздражало то, что до сих пор никогда не подводящая виноградная лоза из-за мощнейшего всплеска-выброса «сдетонировавшей» волшебной энергии откатилась аж за унитаз, и явно придется переворачиваться на живот, чтобы добраться до нее ползком…
* * *
А вот это уже по-любому был взрыв… _бануться можно…
Малфой лежал все на той же постели, судорожно прижимая мелко дрожащие сжатые кулаки к пылающему нездоровым жаром лбу, свернувшись уязвимо-жалким человеческим клубком и касаясь коленями напряженно сведенных вместе локтей, мучительно жмуря воспалившиеся, но все же снова зрячие глаза и стискивая беззвучно скрежещущие зубы. Лихорадочно сдирая-вспарывая ногтями бледную и давно огрубевшую кожу на влажных ледяных ладонях и беспрестанно сглатывая скудно выделяющуюся солоноватую слюну с отчетливо ощутимым привкусом собственной чистейшей аристократической крови, тем самым будто бы отвлекая свое предельно сосредоточенно-настороженное внимание от того, что прямо сейчас творилось за тщедушным подобием двери, ведущей в предполагаемо-смежную ванную комнату. Судя по тому, как беспрепятственно-легко и будто бы издевательски назло ему она проводила абсолютно все доносящиеся оттуда пугающе-громкие звуки, это тонкое покосившееся полотно было не деревянным, а в лучшем случае — тряпичным…
По крайней мере, рвать ее пока перестало… Сколько раз уже вывернуло? Я давно сбился со счета…
На этот раз, вновь стремительно-резко подорвавшись на безотлагательную свиданку с белым другом с зажатым обеими руками ртом, Грейнджер впопыхах забыла поставить очередную «заглушку»… Именно поэтому Драко в панически-тихом, почти что шоковом исступлении отсчитывал непродолжительно-короткие секунды временного спокойного затишья, которое вскоре вновь сменилось этим грохочуще-рокочущем шумом, разбавляемым какими-то глухими восклицаниями, отрешенными всхлипами и тоскливо-траурными стонами вполне очевидного происхождения.
Создавалось необманчиво-явственное впечатление того, что Гермиона заперлась там, дабы вдоволь нашвыряться многотонными слонами о стены и непрерывно вести какой-то нечленораздельно-завывательный диалог с самой собой. Ну, и так, между делом, разнести всю чертову ванную к е_еням: билось, громилось и раскалывалось где-то там внутри, а ходящий ходуном потолок рисковал обвалиться здесь, причем не исключено, что прямо на Малфоя, но он даже и не помышлял о том, не то, чтобы двинуться с места, а просто шелохнуться.
Давай, Грейндж… Побуйствуй вдоволь и возвращайся назад в спальню. Сама. Не заставляй меня идти за тобой. Вытирать твои слезы, обнимать тебя, прижимать к себе… Нести какую-нибудь лживую утешительную х_йню про то, как прекрасно мы с тобой теперь заживем, потому что иначе… Ты догадаешься. Сразу все поймешь…
Драко продолжал лежать поверх насквозь взмокшей от попеременно горяче-холодного пота скомканной простыни, изредка конвульсивно вздрагивая от ослепляюще-режущих замутненные глаза магических вспышек. Они четко просвечивались через крохотный кривой зазор между просевшим дверным полотном и неровным невысоким порогом, из-за которого в комнату с мерно-тихим и даже приятным обостренному слуху журчанием прибывала неспешно льющаяся из ванной вода. С добровольно выпадающим из быстро вздымающейся груди надкусанно-рваным сердцем, Малфой безмолвно и с попеременным невыдающимся успехом отговаривал-уговаривал себя оставаться здесь и не идти туда. Наверное, это вообще было возможным только благодаря тому, что он, во-первых, не подох в луже собственной блевотины (что, безусловно, радовало, но не то чтобы слишком…), а, во-вторых, окончательно очухался только тогда, когда она уже почти перестала плакать. Мерлин, то, что он увидел внизу в гостиной, ни в какое даже отдаленно-ничтожное сравнение не шло с ее слезливой яростью, злостью или раздражением. Он даже не подозревал о том, что Грейнджер может
так плакать… Так, что молниеносно возникало непреодолимо-дикое желание сделать вообще все, что угодно, лишь бы только она перестала!.. В общем и целом, второй умопомрачительно-головокружительный кружок на этом принадлежащем лишь им двоим садомазохистском аттракционе, он совершенно точно не вынес бы…
Ну, сколько можно?.. Когда ты утихомиришься? Я же сказал, что не сержусь на тебя… Слава легилименции!.. Не зря столько времени на нее убил…
Слизеринцу бессчетное количество раз доводилось слышать скучно-длинные приукрашенные россказни о совместных славно-героических похождениях наконец-то разлучившейся троицы теперь уже, так сказать, от одного из первоисточников… В основном это были чуть ли не до девчачьего визга воодушевленные хвалебные оды с всегдашнем одинаковым содержанием и неизменно-пафосной концовкой а-ля: «Сначала Поттер то, потом Поттер се и все! Всех победил!», которые, при особо сильно-яром ув-ле-че-ни-и-и маленькой восторженной рассказчицы практически моментально выбешивали Малфоя, и он еле-еле удерживался от того, чтобы не зарычать и не разъ_бать первое, что попадется под руку, но… Но!.. Благодаря тому, что Грейнджер частенько забывалась и явно наговаривала гораздо больше, чем планировала поведать изначально, Драко доподлинно узнал, что: «…у Гарри врожденный талант к защите от Темных искусств! Почти никому не удавалось превзойти его по этой части! Наверное, во многом именно благодаря этому ему удалось одолеть Волан-де-Морта!». В пока еще толком не оформившейся и никуда не ведущей теории это многое поясняюще-проясняющие сведения могли бы пригодится Малфою…
— Кха-кха… Тергео!..
…причем настолько сильно, что он даже вовремя прикусил свой язык и не стал
хвастаться распространяться ностальгически вздыхающей Гермионе о своей личной особенно-исключительной способности, за которую он нередко получал совершенно непрошенную похвалу от горячо нелюбимой поехавшей тетушки Беллатрисы. Естественно, его претенциозная и кичливо-бахвальная речь пошла бы об окклюменции. Вполне очевидно, что Грейнджер уже была в общих чертах осведомлена об этом его природном и активно развиваемом таланте, но никакого понятия не имела о том, насколько больших успехов он сумел достичь на этом нелегком и поддающимся далеко-далеко не всем магическом поприще.
Разумеется, откуда ж ей было знать, если она ни разу этим не поинтересовалась?.. Конечно же, Малфоя периодически так и подмывало разболтать ей о том, что его мысли не мог прочесть даже Снейп, который по праву считался одним из наиболее искушенно-искусных легилиментов, фактически наравне с самим Темным Лордом(!), однако… Сейчас нервно-зябко ежащийся под колючим шерстяным покрывалом слизеринец с рьяно-неистовым безмолвным усердием благодарил Салазара за то, что даже его загнивающе-деградирующего ума хватило на то, чтобы все-таки не делать этого…
Надо все тщательно обдумать… Так, еще раз!.. Поезд. Зал. Коридоры. Старуха. Башня Старост. Почему… Почему никак не получается вспомнить, как вообще попал сюда? Что я делал прямо перед тем, как она шарахнула меня заклятием?.. Такое чувство, будто бы случилось что-то очень-очень важное… Хотя, какая уже на_уй разница? Важно только то, что было после…
Все дело было в том, что Гермиона исключительно по собственной почти что случайной неосведомленности кое-чего не учла в своем очередном архигениально-многоходовочном плане… Высокоразвитая окклюменция даже в отсутствии упорно-регулярных практик и по сей день исправно защищала неполноценно-дефектное сознание Малфоя от любых волшебных посягательств извне. «Обливиэйт» был одним из наиболее мощнейших и сложнейших в исполнении ментальных заклятий, и, хорошенько натренировавшись на своих родителях-магглах и случайно попавшими под раздачу Роули с Долоховым (а может и ком-то еще…), Грейнджер решила вновь воспользоваться своим испытанно-излюбленным рабочим методом. Однако на этот исторически-значимый раз никогда не сомневающаяся в исключительно-стопроцентной эффективности своего разящего наповал колдовства нечистокровная ведьма сама дала маху, да еще какого… Как же сильно тряслась белоснежная рука, когда неистово скачуще-прыгающий наконечник ее лозоподобной волшебной палочки, кое-как удерживающейся в норовящих разжаться пальчиках, косо-криво чертил по воздуху коряво-неправильную фигура так и не подействовавшего заклинания… Разумеется, вскоре после этого его в мельчайше-доскональных(?) подробностях
перезаписанная восстановленная память, словно непрошено-незваная обнаглевшая гостья, заявилась к нему на порог прямо посреди ночи, в связи с чем Драко вспомнил, как ему самому убедительно казалось, абсолютно все. Как умер, как ожил, как спас Грейнджер от безотказно-надежного, а потому самого распространенного среди чародеев самоубийства, просто-напросто уболтав ее не делать этого…
— Экскуро!..
Ты мне тоже нравишься… Ты не трус… Все эти мои чувства к тебе…
Каждый взгляд, каждое прикосновение, каждое гребаное невыразимо-неописуемое важное и так не_бически нужное слово из этого их знаменательнейшего диалога… Его истинная подлинность и неподдельная достоверность не подвергалась никаким сомнениям, ибо никто не станет намеренно-нелогично обманывать перед тем, как применить Обливиэйт к тому, у кого осталось свернувшееся и распадающееся комкообразное желе вместо расплавленных мозгов!..
Во время этого несправедливо короткого и, кажется, впервые совершенно откровенно-честного предрассветного разговора Драко даже побил своеобразный рекорд, ни о чем ни разу тактически не умолчав и не лукавствуя ради потенциально-возможной будущей выгоды. Вместо того, чтобы закономерно-обоснованно разозлиться на Гермиону, он занялся тем, что менее чем за одну минуту с услужливо-фанатичным рвением выдумал для нее до_уялиард, надо сказать, не совсем безосновательных оправданий на любой вкус и цвет, столько-много, что можно было без проблем подбирать их в зависимости от настроения или погоды за окном. Она, конечно, что-то истошно верещала о каком-то там маггловском синдроме, но как это вообще касалось исконно-чистокровного волшебника?.. Кстати, стоило бы обвести первое сентября ярко выделяющимся кружочком в календаре, как
памятно-увековеченную романтическую дату, чтобы ни в коем случае не забыть отметить ее в следующем году! В этот день случилось столько всего… Например, Драко, наконец, решился-осмелился-отважился вслух произнести категорически запрещенное слово на букву «л», а Грейнджер в ответ на это взяла и истерически рассмеялась ему прямо в лицо, но это уже не имело никакого значения, потому что хохотать ей оставалось недолго…
— Малфой?..
Когда бесшумно выровнявшаяся на перекошенных петлях дверь в ванную с преувеличенно-огромной осторожностью приоткрылась, и хрипящий слабо-тоненький голос едва различимо окликнул его по фамилии… Когда знакомая нездорово-худощавая, но до умопомутнения притягательная женская фигура ввалилась в комнату и, спотыкаясь-оступаясь, почти наугад добрела до измято-перемятой постели… Когда где-то совсем-совсем рядом позади него старая школьная кровать приглушенно скрипнула от почти неощутимой тяжести опустившегося на нее смехотворно-скромного веса, Драко нужно было во что бы то ни стало сделать только три вещи. Во-первых, мало-мальски правдоподобно сымитировать беспробудно-неподвижный сон только что едва не погибшего немощного болезного, во-вторых, удовлетворительно изобразить частичное забвенно-беспамятное неведение, и, наконец, в-третьих и наиболее важных, с гиперконцентрированной терпеливостью дождаться того вожделенно-желаемого благоприятного момента, когда неподъемный груз грейнджерской непосильной вины раздавит ее окончательно, и вот тогда…
Теперь уже точно не бросишь…
* * *
