Грязь

      М-да, погодка была, что надо: и без того тяжелые и грузные темно-фиолетовые облака сгустились и уплотнились до такой степени, что казались практически черными, а преждевременный позднеосенний ветер вдруг сделался настолько леденяще-холодным, что на такой высоте без труда пронизывал до самых костей. Одним словом, отличный выбрали денек для проведения вступительных испытаний в команду! И угораздило же ее оставить проклятущую, ненавистную, окаянную, вечно-во-всем-виноватую-мантию на стуле в кабинете Истории магии!.. Хотя в этом ведь не было совсем ничего удивительного, ведь она так то-ро-пи-лась покинуть его… Непередаваемо уставшая и рассерженная до состояния лютейшей (спасайтесь, кто может!!!) фурии Староста Девочек сидела на верхнем ряду пустующей деревянной трибуны, которую в былые времена обычно занимали слизеринские болельщики. Волею случая облаченная лишь в тоненькую школьную блузку и залатанную по дороге юбку, гриффиндорка почти дотащилась до стадиона, когда ее неожиданно нагнал точно так же, как и она, безнадежно опаздывающий на отборочные Криви и, без получения предварительного согласия, прямо на ходу накинул на ее дрожащие плечи свою куртку, в которой, кажется, запросто могла поместиться еще одна девушка такой же комплекции.       Теперь Гермиона зябко куталась в маггловскую ветровку, столь любезно одолженную ей Деннисом, и без всякого интереса наблюдала за тем, как проходят вяло-скучные вступительные соревнования, принять участие в которых, благо, вызвалось не так уж и много студентов. Резкие порывы странно-морозного ветра, доведенное до автоматизма многократное применение всевозможных очищающих заклинаний и громкие урывочные крики разъяренной Джинни, то и дело доносившиеся откуда-то сверху, окончательно отрезвили ее. Это, определенно, был едва ли не выдающийся успех, потому как поначалу, едва опустившись на прохладную скамью, думать она могла только о том, чтобы спрятаться где-нибудь под трибунами и покончить с этим плотским предосудительно-распутным желанием собственными усилиями. В самый последний момент Золотую Девочку остановило только то, что она… Скорее спрыгнула бы со своего места вниз головой прямо на желтеюще-жухлую, но местами все еще зеленую траву поля, чем опустилась бы до такого. Немногочисленные гриффиндорцы и несколько пуффендуйцев, тоже пришедшие посмотреть на отборочные, находились всего лишь в нескольких десятках метров от нее, поэтому… В самом деле, вот было бы загляденье: одной рукой Героиня Войны крепко зажимает себе рот, а другой — судорожно копошится в своих вновь и вновь намокающих трусах, в полном беспамятстве отчаянно представляя, что обе они принадлежат Малфою. Драко бы точно не отказался воочию полюбоваться на нечто подобное. Нет, даже не так… Он бы все за это отдал.       Интересно, как он там?.. Надеюсь, его не исключат из школы по причине яростного онанирования в кабинете директора…       Она с подавленно-мрачной неприязненностью догадывалась о том, зачем Макгонагалл столь «внезапно» вызвала Малфоя к себе. Из-за Люциуса, разумеется. Для того чтобы попытаться осторожно и незаметно вытянуть из, как они там все наверняка стопроцентно уверены, недалекого взбалмошного простофили Драко любую информацию, которую в дальнейшем можно было бы использовать против его по-прежнему томящегося в неволе отца. Вообще-то эти ми-нис-терс-ки-е, как Гермиона называла их сугубо-строго про себя, даже немного припозднились… Старосте Девочек думалось-предполагалось, что это случится гораздо раньше. То, что заключение имеющей теперь уже политическое значение сделки с самым известным из пока еще остающихся в живых Пожирателем Смерти по каким-то причинам сильно затягивается, было прозрачно-ясным. Впрочем, как и то, что впопыхах наложенное ей заклятие забвения ни разу не подействовало на доморощенного слизеринского манипулятора, нежданно-негаданного оказавшегося куда более одаренно-талантливым окклюментом, чем она вообще могла себе представить… Еще парочка таких великолепных известий, и неустанно-безустанно вращающаяся в больной голове мысль о том, чтобы прямо сейчас сигануть с трибуны, прельщала все больше и больше. Аргументы, факты, подтверждения? Да вот же они, вон их сколько!..       Значит, по первому пункту… Министерство архисрочно нуждалось во внушительном денежном подспорье, Малфой Старший — хотя бы в относительной свободе передвижений (даже условно выйдя из визенгамотских темниц, он все равно останется пленником британской судебной системы и всех ее высших чинов) и совсем не относительной безопасности для всей своей семьи. По первым двум параграфам они рано или поздно как-нибудь сошлись бы, а вот по третьему, когда наверняка где-то совсем рядом с Хогвартсом окопался Маркус и организованно-дружная компания его сплоченных единомышленников… Именно поэтому крайне неуступчивый и адски подозрительный Люциус не торопился соглашаться на предложенные ему условия, а исполински-гигантская неповоротливая министерская машина медлила, логично, последовательно и рационально размышляя над тем, как… Как сделать беспроигрышную ставку на по умолчанию «задолжавшую» им Героиню Войны и повыгоднее задействовать ее для частичного смягчения, а то и вовсе полного разрешения все сильнее разгорающегося общенационального конфликта, опять назревшего на изрыто-изъезженной почве чистоты магической крови.       — …о чем я и твержу, деточка моя! Мой муж, будь он сейчас здесь с нами, сказал бы тебе ровно то же самое! Скорее всего, заведенные в тупик политиканы попытаются убить двух зайцев сразу… Ты не только подашь ропщущим простолюдинам правильный пример, открыто демонстрируя общественности укрепляющуюся связь с нашим чистокровным родом… Дружественную!.. Но и обеспечишь серьезный подрыв возрастающего авторитета Ульриха среди серых масс! Они обязательно найдут способ и попытаются превратить тебя в «орудие общественной пропаганды номер один»! Ну и что с того, дорогая?.. Давай-ка мы лучше вместе подумаем над тем, как обернуть ситуацию нам на пользу!..» — частенько говаривала нежно-тепло улыбающаяся ей Нарцисса за неизменной чашечкой кофе практически всякий раз, когда навещала их обоих в Башне Старост после уроков и, несмотря на нечастые и затухающе-слабые протесты, упорно продолжала вести себя с ней так, будто бы она ее ма… В общем, по вполне объективно-дальновидному мнению миссис М., к которому Гермиона очень внимательно прислушивалась теперь уже совсем не из понарошечной вежливости, следовало избрать выжидательно-наблюдательную тактику. Иными словами, первый ход должно было сделать именно Министерство, после чего ей уже пришлось бы ориентироваться и играть по новооткрывшимся обстоятельствам. Худшее из того, что они могли выдумать — это со дня на день заявиться к ней и траурно преподнести сокрушительно-печальнейшее известие о том, что случилось с ее бедными-несчастными родителями, после чего оправдать их неудавшееся лечение острейшим финансовым кризисом, который, в свою очередь, может благополучно завершиться уже в ближайшее время, если только… Героиня Войны согласится во всеуслышание осудить противозаконные действия Ульриха, тем самым благоприятно влияя на возможность осуществления «сделки Пожирателя», на которой этот непрерывный взаимозавязанный круг общеполитических и отдельных человеческих интересов, собственно, и замыкался.       Знаете, матушка, я вообще-то и без вас отлично справляюсь! Когда-нибудь расскажу вам занимательную историю о том, как и почему вы с сыном оказались в Хогвартсе, а моя неустанно воспеваемая вами доброта душевная тут совершенно не причем…       А вот по второму пункту, который касался непосредственно маминого-окклюмента-папиного-пожирателя, то… Нет, он все еще не знал. Зато прознала она… Первые неопределенно-смутные тревожные сомнения начали терзать Гермиону еще тогда, когда Гарри вскользь упомянул о сыворотке правды (в тот день гриффиндорка молча затаилась в непроницаемом мраке лестничного проема, чтобы отчетливо улавливать абсолютно каждое слово из тех, что Малфой должен был сказать, и не расслышать ни одного из тех, о которых ему было приказано велено умолчать…). Пожалуй, единственный оставшийся у нее друг, которому она все же предпочла НЕ доверять, совершенно справедливо предполагал, что это вряд ли подействует на Драко, в связи с чем шансы на успешно-безошибочное срабатывание не так уж и далеко ушедшего в плане ментального влияния Обливиэйта тоже значительно снижались, однако… Тогда Малфоя подстраховала ее до непоколебимости парадоксальная вера в образцово-безукоризненную безупречность собственной магии. Теперь же, в связи с его недавними письменными упражнениями, она развеялась полностью и безвозвратно… «Свяжешь мне руки путами…» — он написал именно так и никак иначе! С чего это его вдруг «осенила» такая затейливая и расчудесно-удобная в плане исполнения идея? Не с того ли, что он досконально-точно и в мельчайших подробностях помнил, как валялся связанным на полу возле шкафа в общей гостиной?.. Драко выдал сам себя, кажется, даже до сих пор не подозревая об этом. И верно говорят в народе… Подлецу все к лицу. В том числе и усиленно-услужливо притворяться беспамятным заботливым пай-мальчиком, что, разумеется, милостивило и растапливало ее гораздо быстрее и эффективнее, нежели его завсегдашнее давление-принуждение…       Очень толково, Малфой. Я почти купилась. Почти доверилась тебе. Еще бы немного и… Но теперь все изменится. Я буду делать вид, что не раскусила твою очередную грязную интрижку, и оторвусь по полной, а тебе и дальше придется изображать из себя… Того, кому якобы есть хоть какое-то дело до меня самой, а не только до того, что у меня между ног…       В раскрасневшемся от непривычно свирепого раннеосеннего холода носу вдруг начало свербить-покалывать, а утомленные карие глаза очень быстро увлажнились и начали слезиться. Заключив, что это произошло по вине шквалистого порыва ветра, внезапно задувшего ей прямо в лицо, Гермиона начала чересчур энергично растирать их тыльными сторонами все еще замерзающих ладоней. Старательно смаргивая настырно проступающую горько-соленую пелену, она впервые с самого своего появления здесь бесцельно уставилась на игровое поле, где намечалось необычайное оживление. Кажется, не прошло и года, как настал черед испытаний для всех желающих занять почетно-знаковое место ловца во вновь сформировавшейся гриффиндорской команде. Джинни, которую назначили самопровозглашенным капитаном, по всей видимости, снова захотелось выступать в качестве охотника, так как безбашенно-угорело носиться за постоянно юлящим и исчезающим крылатым снитчем ей было совсем не по нраву. Зато… Деннис, непрерывно вертящийся и ерзающий на своей старенькой метле от чрезмерного волнения, пребывал в полнейшем восторге от этой выдающейся спортивной перспективы. Старосте Девочек, в кое-то веке решившейся рассмотреть его получше, снова показалось, что простодушный улыбчивый Криви чем-то расплывчато-явственно походит на Гарри в не такой уж и далекой юности. Может быть, все дело было в практически так же топорщащихся во все стороны темных волосах. Может, в том, как он низко пригибался к древку, чтобы уменьшить сопротивление воздуха и лететь еще быстрее. Может, в яркой и узнаваемой красно-желтой форме Гриффиндора, из-за которой со спины ну-вылитый-Гарри-же!.. Гм… Как бы там ни было, когда перед резко-громким свистком, знаменующим начало испытания, Деннис зачем-то целенаправленно посмотрел в сторону по-прежнему пустующих сидений слизеринских болельщиков, Гермиона непроизвольно помахала ему. Скромно, коротко и неприметно. Точно так же, как когда-то несоизмеримо давно махала Мальчику-Который-Был-Помешан-На-Квиддиче-И-Из-За-Этого-Запускал-Всю-Учебу перед началом каждого нового матча, тем самым безмолвно желая безопасного полета. И непременной ошеломительной победы, конечно же, которая, как правило, не заставляла себя долго ждать…       Черт, чуть с метлы не свалился! Молодец, давай, угробь паренька за то, что он просто напоминает о «самом родном», который уже во второй раз пытался поцеловать тебя совсем не по-братски! Ах, да, кстати… Джинни, у меня тут и для тебя тоже две новости есть. А-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!..       Противно-гулко прокатившийся по безлюдным трибунам с серебристо-зелеными флагами истерично-ненормальный женский смех, который отсюда, к счастью или к сожалению, никто не мог услышать, неприкаянно затерялся где-то в удаленных закоулках огромного стадиона. Она не понимала и не хотела ни осмыслять, ни осознавать, ни постигать ровным счетом ничего из того, что произошло между ними двумя в ее, вернее, в якобы-ее комнате в Башне Старост, куда она скоропалительно «заселилась» от силы на пару часов. И все это только ради того, чтобы Малфой не слишком много-долго думал о Гарри, а Гарри, в свою очередь, о Малфое, чего, кажется, она вполне успешно добилась. Но если причина престранно-подозрительного поведения одного была раскрыта вскоре после окончания Истории магии, то вот второго… Золотую Девочку не просто немного волновало, а откровенно пугало то, что Гарри перестал отвечать на ее письма! Прежде такого за ним никогда не замечалось. Она ухитрилась кое-как тайком отправить вот уже два послания, в которых завуалированно интересовалась новыми деталями авроратского расследования, а также делилась некоторыми своими новостями, благоразумно-избирательно пропуская абсолютно все нежелательные для друга подробности, но он почему-то молчал.       Когда день ото дня усиливающаяся обеспокоенность этим начала буквально свербеть под ее бледнеющей кожей, Гермиона все-таки изловчилась и с неимоверно-жутким трудом улучила подходящий момент, чтобы поговорить с Джинни наедине без бессменно и неустанно бдящего слизеринского конвоя. Староста Девочек попыталась коротко расспросить префекта Гриффиндора о том, как дела у Гарри, на что та нехотя ответила отвлеченно-бесцветным тоном: «Гермиона, я правда не знаю, что тебе на все это ответить! В последнее время он… С ним что-то неладное случилось! Может, на работе?.. Может?.. Гарри почти не ест ничего, ни с кем не говорит. С Роном опять повздорил на днях… Из-за тебя… Потребовал от всех и каждого не беспокоить тебя ничем! Сказал, чтобы мы все к тебе вообще не лезли! Что нужно время, чтобы ты сама во всем разобралась! Прошу, неужели тебе так сложно ответить моему брату хотя бы на одно письмо?!! Я понимаю, как Рон не прав и как сильно ты обижена на него, но он там с ума уже сходит!!! Мы не понимаем, что происх… Уф, ладно. Прости. Извини меня, Гермиона! Я лучше все-таки пойду…».       Таким образом, вполне правдоподобная версия о том, что самое ревнивое существо во вселенной, по сатирически-издевательскому стечению обстоятельств обитающее в ее спальне, каким-то чудодейственным образом перехватывает все исходящие письма, отпадала сама собой. Зато многометровые любовные послания Рональда, как выяснилось… А еще и от заколдованного Августа, с исправной регулярностью присылающего ей из застенок Мунго всего два слова «без динамики», из-за которых, вернее, из-за вскоре устроенного изобличающе-обвинительного скандала на тему: «КТО ТАКОЙ ЭТОТ СЕПСИС?!!», ей пришлось грязносердечно сознаться обоим Малфоям в применении Империуса в больнице, на что они дружненько отреагировали одобрительными, едва ли не восхищенными для-нас-это-вообще-норма-лицами… Одним словом, Гермиона бездоказательно, но совсем не зря подозревала, что Драко «вскрывает» ее почту гораздо раньше, чем она сама. Но как? И когда? С учетом того, что вконец загнанная одряхлевшая Стрелка Уизли, которую малфоевский филин-ястреб («Да брось ты, Грейндж, он же просто играется!..»), однажды чуть не растерзал своими громадными когтищами прямо у нее на глазах еще на подлете к окну, кое-как приносила ей тщательно запечатанные конверты, что называется, лично в руки… Так как же?..       По стадиону вдруг прокатилась ослабленно-тихая волна редких и разрозненных аплодисментов. Героиня Войны, с отсутствующе-безразличным видом подпирающая подбородок своими затекшими кулаками, приподняла опущенную голову и с равнодушным безучастием захлопала по инерции вместе с остальными. С большой неохотой лениво обводя расфокусированно-задумчивым взглядом игровое поле, она крайне неожиданно для себя узрела, что радостно вопящий нечто нечленораздельное Криви неистово-усердно машет ей правой рукой, а левой, триумфально вытянутой высоко-высоко вверх, наглядно демонстрирует… Разумеется, невольно заулыбавшаяся Гермиона не могла разглядеть золотистый «неуловимый» шарик с такого огромного расстояния, но была точно уверена в том, что команда Гриффиндора по квиддичу только что обзавелась новым ловцом…

* * *

      — …стать таким ловцом, как Гарри Поттер! Он мой кумир!       Кто бы сомневался…       Все еще разгоряченный, потный и непомерно воодушевленный Деннис, стискивающий свою несчастную подержанную метлу в руках, шел рядом со снисходительно улыбающейся ему Гермионой, заметно подпрыгивая от своего колоссально-восторженного возбуждения и старательно подстраиваясь под ее достаточно быстрый, но не такой широкий, как у него, шаг, чтобы ненароком не обогнать Старосту Девочек. Он подкараулил совершенно случайно встретил Героиню Войны сразу после завершения отборочных (пока изможденно вздыхающая гриффиндорка терпеливо дожидалась, когда все уже наконец-то уйдут, чтобы, ни дай Мерлин, не обзавестись ненужной компанией!..) и очень настойчиво напросился «проводить до замка, раз уж нам все равно по пути». Наверное, в любой другой ситуации Криви бы непременно получил категорический отказ, но его просторная и теплая куртка, на протяжении всех «испытаний» служившая единственным источником поддержания жизнедеятельности в ее замерзающем теле, вдруг предстала весомо-решающим аргументом. Иными словами, Гермиона попросту не сумела отвергнуть его совершенно невинную просьбу, к тому же, не представляя, как бы у нее получилось отвязаться от него помягче…       — У тебя все получится, Деннис, я в этом нисколько не сомневаюсь. Ты большой молодец! Только, пожалуйста, не забывай об учебе, а то из сочинений, написанных мной вместо Гарри, можно запросто выстроить еще одну Астрономическую башню!.. — с вялой отстраненностью заметила Гермиона, ничуть не сбавляя шага, что давалось ей не слишком-то легко, тогда как не перестающий заливаться густым смущенным румянцем Криви тут же расхохотался так, будто бы она действительно сказала что-то очень смешное. Ее ушам было крайне непривычно слышать такой искренний и звонко-заливистый смех, который на протяжении многих летних месяцев практически ни разу не следовал за ее… Шутками? Кажется, она уже целую вечность не пыталась неказисто «острить» на ровном месте, а бесчисленные иронично-язвительные подколки для Малфоя были не в счет… Кроме того, Деннис очень зря так безудержно-весело хохотал во все горло: она нисколько не сомневалась в том, что в действительности у того ничего НЕ получится. Гарри родился уникально-талантливым ловцом, у него это было в крови. Гермиона, хоть и не особо пристально следила за Деннисом в воздухе, уже сейчас могла с полной уверенностью расписаться в том, что он, безусловно, очень хорош. Но не настолько…       Когда Драко в последний раз садился на метлу?..       — Знаешь, то, что вы трое сделали для всех нас, это… Гарри в каждом своем интервью рассказывает, что никогда бы не справился без тебя. И я тоже так думаю! Что ты… — ужасно сбивчиво и жутко неразборчиво замямлил Деннис, несмело отводя взгляд и напряженно-сосредоточенно хмуря свой все еще мокрый массивный лоб, кое-как пытаясь внятно сформулировать собственные беспорядочно перепутанные мысли. Со стороны он выглядел как растерявшийся мальчишка, коим, в сущности, и являлся. В этот момент его полудетская застенчивость показалась Гермионе настолько трогательной, что она попросту не смогла удержаться от слабовыраженной благосклонной улыбки, которая едва-едва тронула ее плотно сжатые прохладные уста. Наверное, ей стоило бы благоразумно прервать его, пока Криви не успел взболтнуть эдакого-лишнего, чего может устыдиться в дальнейшем, но… Она все-таки милостиво решила позволить ему договорить, раз уж он начал… — То есть… Я хотел сказать… Мы все думаем, что ты очень классная! Умная, добрая, смелая… Красивая!.. Ну… Бесподобная вообще-то… — Деннис, упорно косящий своими необыкновенно оживленными глазами в сторону, вдруг отвернулся от нее и с пущим усердием принялся негромко вещать куда-то вбок, из-за чего создавалось явственное впечатление, будто бы он делает все эти неуклюже-неловкие бесхитростные комплементы очередному резко налетевшему порыву ветра. Вопреки тому, что смотрелось все это, если и не комично, то, как минимум, довольно забавно, Гермиона мгновенно почувствовала себя неуютно и даже успела жестоко самоукориться в том, что так беспечно-опрометчиво «перехвалила» новоиспеченного ловца гриффиндорской команды. Ей всего лишь хотелось поддержать его из банальной пресной вежливости, но Криви, похоже, был бы неописуемо счастлив расценить это несколько иначе: интерес Старосты Девочек ему явно не просто льстил… — Мне… Нам… Очень повезло, что мы учимся в одной школе и даже на одном факультете с Героиней Войны! Можно вот так запросто взять, подойти, поговорить… Кы-гы-хы-ы-ым… Пригласить куда-нибудь погуля…       Господи, Деннис, я даже Малфоя на год старше, а тебе и вовсе в тетки гожусь! Глупенький, куда ты торопишься, вся жизнь ведь еще впереди!..       — Мне очень приятно слышать это, правда. Но… — с тактично-деликатной любезностью прервала его Гермиона, втайне опасаясь чем-то обидеть своего нерадивого спутника. Она не ожидала, что Криви поймет все и сразу, но все же надеялась быть услышанной хотя бы отчасти... Между тем гриффиндорка все быстрее двигалась по направлению к школе нервно-бодрыми шагами, то и дела задевая плечом идущего близко-вровень с ней Криви и не обращая никакого внимания на снова слегка занывшую правую ногу. Ее гораздо больше волновало то, как давно закончилась одна сулящая неизвестность приватная беседа с Макгонагалл и где находится Малфой прямо сейчас. Конечно же, теоретически он действительно мог бы отправиться в их маленькую гостиную, предусмотрительно разжечь камин к ее приходу и благоразумно-спокойно ждать свою Золотую Девочку там, но… Она так непозволительно-хорошо изучила Драко, а он, в свою очередь, ее саму, так что… Одним словом, Гермиона бы совсем не удивилась, если бы по дороге из кабинета директора слизеринец завернул в Башню Старост и, очевидно, не обнаружив ее там, незамедлительно бросился бы на ее поиски… — Я постоянно пытаюсь всем объяснить, что мне не нравится, когда меня так называют! Пожалуйста, воздержись от этого впредь!..       — Не зря Дин постоянно говорит, что о твоей скромности можно легенды слагать! Помогла победить Волан-де-Морта, а сейчас снова делаешь благое дело! Показываешь нам, что чистокровные и мы можем жить мирно! И очки ты тогда правильно с Гриффиндора сняла!.. — наконец-то сумевший выдохнуть Криви почему-то возвеселился еще больше, чем прежде. Она никак не могла заранее предугадать, что эмоционально-окрыленный Деннис интерпретирует ее излишне осторожное высказывание шиворот-навыворот. Скептически вскинувшая бровь Гермиона уже неоднократно пожалела о том, что все-таки приняла его вдохновенно воспевающие ее словесные дифирамбы. Впрочем, портить гриффиндорцу его малюсенький праздник по-прежнему не хотелось: его только что утвердили ловцом в факультетскую сборную, и совершенно необоснованно превозносимая им Героиня Войны, о которой он в их пугающе-мрачной действительности совсем ничего не знал, чинно семенила рядом с ним чуть ли не под ручку. Воистину, подлинное счастье заключалось в неведении, и так скоро лишать его Криви она не собиралась… — Мы с ребятами тоже не дураки, кое-что понимаем… Все ведь из-за того сумасшедшего? Ульриха, да? Который сейчас… Столько хороших людей погибло, но ему, видимо, мало кровопролитий! Надеюсь, что его вместе со всей этой бандой головорезов совсем скоро поймают и засадят в Азкабан! — почему-то было крайне отрадно осознавать, что гриффиндорец — это в подавляющем большинстве случаев пожизненный диагноз. Ей самыми кощунственно-подлыми образами удалось практически полностью от него излечиться, но зато почти всем остальным названным сынам Годрика это совсем не грозило… Неосознанно сбавляющая шаг Гермиона неожиданно почувствовала, что по-настоящему гордится, не имея на то абсолютно никаких морально-формальных прав. Тем, то магглорожденный Деннис, чей старший брат был убит чистокровными Пожирателями в битве за Хогвартс, НЕ разделял мстительно-геноцидных радикальных взглядов Маркуса и открыто осуждал его действия. В какой-то миг ей даже показалось, что все, что она совершила, чего лишилась и чем пожертвовала после своего ухода из визенгамотского зала номер десять… Было не зря. — Но я даже представить себе не могу, насколько тебе неприятно иметь дело с этим Мал… А это, кстати, не он вон там мчится?       Вот и сказочке конец… И мне тоже. Заодно.       Давно позабытое желание жить улетучилось так же быстро, как и возникло. Где-то в отдалении все еще слышались жизнерадостно-бойкие голоса других гриффиндорцев, должно быть, с ярым жаром обсуждающих результаты только что проведенных отборочных испытаний. Они ушли уже достаточно далеко от них с Криви, а вот Малфой был гораздо ближе... Наверное, если бы Гермиона не увлеклась этим бесполезным пустотрепом с обеспокоенно всматривающимся вдаль Деннисом, то, скорее всего, не проворонила бы критически-опасного момента появления Драко… Хотя, собственно, что такого тут можно было предпринять? Даже заметь она его гораздо раньше, они с Криви все равно расхаживали по легко-прекрасно просматриваемой со всех сторон низине, тогда как Малфой, прямо сейчас так необычайно сильно походящий на своего свирепо-хищного почтовика, спускался, вернее, пикировал на них с пригорка. Широкие полы его расстегнутой слизеринской мантии поистине устрашающе развивались на ветру, словно раскидистые черные крылья, из-за чего его поразительное сходство с голодным коршуном, завидевшим двух беззащитных и ни о чем не подозревающих горлиц, только усилилось.       — Извини, Ден-нис… Но мне уже пора… — Героиня Войны отрывисто выстучала это своими непроизвольно заклацавшими зубами, отрешенно поражаясь тому, что каким-то чудом не сорвалась на отчаянно-визгливый крик. Разумеется, на то, что с ней будет, ей было уже по большому счету наплевать, но на дальнейшую судьбу застывшего рядом Криви, которая могла трагически-преждевременно оборваться уже в ближайший момент — отнюдь нет!.. Даже издалека было совершенно очевидным, что неотвратимо надвигающийся на них Малфой осатанело-зверски зол, в точности, как тогда… Когда он едва не прикончил Рональда прямо на полу в Башне Старост. Мерлин Всемогущий, что там творилось… Если бы только Староста Девочка не ухитрилась изловчиться и выхватить у него свою виноградную лозу, Драко точно убил бы его. Она могла бы в этом поклясться, потому что прочла это безудержное истребляюще-губительное желание в безжалостно похолодевших прозрачно-серых очах, и если бы не ушат отрезвляюще-ледяной воды, вылитый на него сверху благодаря Агуаменти… — Было здорово, как-нибудь еще пообщаемся… — эти толком ничего не значащие слова, по-прежнему обращенные непосредственно к Деннису, ни в коем случае не должны были прозвучать, как панически-растерянное «БЕГИ-СПАСАЙСЯ!!!», однако почему-то вышло именно так. Криви стоял столбом и изумленно таращился на нее широко открытыми глазами, кажется, натурально-искренне не врубаясь в то, что вообще происходит. Должно быть, гриффиндорец был несколько шокирован тем, как его ветровка, только что болтающаяся на дрожащих худеньких плечах Старосты Девочек, внезапно-вдруг, будто бы не просто по волшебству, а с применением беспалочкового телекинеза, грубо всучилась ему прямо-лично в руки. Более того, сама Гермиона поспешно-резко отшатнулась от него, словно от прокаженного, и даже успела отбежать отдалиться на добрых несколько метров, чтобы нечетко бросить ему уже на ускоренном, по меньшей мере, раза в три ходу: — У меня появились неотложные дела. Иди к своим. Быстро!..       Не стану перед ним оправдываться! Я ничего плохого не сделала! Повопит немного и успокоится!..       — Чё это только что было, бл_дь?!! — пожалуй, самое главенствующе-важное «неотложное дело» буквально налетело на Гермиону и архигневно нависло над ней спустя секунд тридцать после того, как ошалело-недоумевающий Криви нетвердой походкой убрался восвояси. Благо, он не посмел ослушаться ее приказного не терпящего никаких возражений тона и уже отошел на довольно спасительно-приличное расстояние. Тихонько выдыхая и незаметно набираясь давно израсходованных душевных сил для предстоящей картинно-зрелищной скандальной сцены, Староста Девочек впервые задумалась над тем, насколько ей осточертела его маниакально-параноидальная всезастилающая ревность, которой Малфой был насквозь пропитан чуть более, чем полностью. Ну, почему-у-у? Почему? Почему он не мог быть просто… нормальным парнем… — Ты совсем оху… попутала?!! Тебе меня мало?!! — от его ушераздирающе-оглушительных оров натянувшиеся барабанные перепонки грозились того и гляди лопнуть, чему она нескрываемо возрадовалась бы. Гермиона прекрасно понимала, что после увиденного Драко будет совсем не фигурально рвать и метать, но чтобы настолько… Дабы не смотреть на угрожающе-бешеный танец его пришедших в неистовство желваков, Героиня Войны потупила свой тускнеющий взор во все еще грязно-сырую после утреннего дождя землю. Однако казалось до запредельно-крайней степени странным то, что она совсем не боялась его. Даже после того, что совсем недавно произошло между ней и Рональдом. Между этими двумя ситуациями не было практически ничего общего, чтобы начать проводить мало-мальски серьезные анализирующие параллели, но Гермиона знала, что Малфой никогда не тронет ее в таком плане, а откуда именно взялась эта непоколебимо-твердая необоснованная уверенность — оставалось загадкой, которую ей не хотелось отгадывать. — На детишек потянуло, Грейнджер?!! Надо же, а я и не подозревал о твоей склонности к педофилии!!!       — На улице очень холодно, а я оставила свою мантию в классе по твоей, между прочим, вине! — измученно-негромко парировала Гермиона, тем не менее, старательно напуская на себя неуязвимо-разозленный вид, пряча за ним собственную смятенную досаду. Если Малфой всерьез полагал, что сможет безнаказанно верещать всю эту вздорно-оскорбительную чушь прямо ей в лицо, то он безгранично ошибался. Да, Гермиона необдуманно позволила Криви сопроводить ее до замка, ну и что с того?! Она ведь не измен… К-хым… И вообще она ни в коем мере не была обязана потакать его извращенно-паталогическим стремлениям надежно запереть ее в сферическом социальном вакууме и не позволять контактировать вообще ни с кем, кроме него и его сверхпочитаемой матушки! Разумеется, летом его вполне устраивало то, что абсолютным посторонним максимумом, с которым она могла коммуницировать, являлся старый маггл-продавец в их единственном на всю округу продовольственном магазине, но теперь… Во вполне успешных попытках сузить круг ее общения до допустимо-регламентированного им минимума ему все равно приходилось весьма и весьма несладко. — Я всего лишь одолжила у него куртку! Или, по-твоему, мне следовало простудиться?!       — Вот только не строй из себя наивную овцу!!! Передо мной тебе не нужно притворяться, Грейнджер!!! Я уже давно знаю, что Золотая Девочка скрывает под своим непогрешимым гриффиндорским руном!!! — судя по его громогласным обвинительно-осуждающим интонациям, дополненным глубочайше уязвленным да-как-ты-могла-взглядом, ей, определенно, следовало, простыть, схлопотать бронхит, а то и подхватить полноценное воспаление легких. Малфой, по всей видимости, предпочел бы снова выхаживать ее, как тогда, сразу после их совместного возвращения из Мунго, чем воочию лицезреть Героиню Войны в маггловской одежде злосчастного Криви и в его одиозно-нежелательной компании. И да… Драко знал. Вообще-то, наверное, только он один во всей этой треклятой галактике и знал настоящую, всамделишную, истинную Гермиону Грейнджер. И принимал ее такой. Наверное, потому что они оба, откуда-то со стороны кажущиеся такими кардинально-радикально разными, где-то на самом дне их иссиня-черных и неощутимо срастающихся душ, были похожи друг на друга до совсем не осеннего мороза по коже. — Или ты опять спутала меня со своим ненаглядным воинствующим очкастиком?! Я, в отличие от Поттера, на зрение пока еще не жалуюсь: прекрасно вижу, как тупорылый нечистокровный пи_дюк постоянно таращится на тебя в Большом Зале с разинутой пастью!!!       — Хватит на меня кричать! Ведешь себя, как истерич… Не по-мужски! — она неприлично повысила голос, тем самым бессознательно опускаясь до его хамски-грубого разговорного уровня. По крайней мере, это позволило Гермионе приподнять свой потупленный взгляд и раздраженно уставиться на быстро вздымающуюся грудь Малфоя, рассерженно клокочущую под белоснежной тканью его рубашки. Не просто хотелось, а тре-бо-ва-лось свалить все на него, но она пока не до конца представляла, как именно это провернуть. Староста Девочек, с недавних пор бдящая за окружающей обстановкой с утроенной внимательностью-наблюдательностью, как никто другой знала, что уж в этом-то Драко прав. Малфой, который, в отличие от нее, изо всех сил заботящейся о том, чтобы повысить его весьма невеликие шансы на доживание до следующего утра, избирательно-пристально следил исключительно за тем, чтобы никто не посмел смотреть в ее сторону дольше допустимо-разрешенных им трех секунд… Да… Криви и впрямь частенько на нее поглядывал. Но ведь это было совсем не всерьез! Всего-навсего типичная подростковая увлеченность очередной знаменитостью, которая считалась совершенно нормальной в его юном возрасте… — Ты слишком драматизируешь! Это же просто… Обыкновенный впечатлительный мальчик…       — …с крошечным х_ром, который тут же вскакивает всякий раз, когда ты проходишь мимо по коридору!!! Небось, только и грезит о том, как бы поскорее забраться в твои невинные беленькие трусы!!! — Малфой, вопреки всем ее преувеличенно-оптимистичным надеждам, и не думал успокаиваться. Забесновался пуще прежнего, очевидно, не особо беспокоясь о том, слышит ли его дьявольски-собственническое рычание кто-нибудь еще. Криви был уже довольно далеко, но свободно гуляющий по околошкольным просторам сентябрьский ветер запросто мог доносить до него урывочно-обрывочные отголоски их интимной «лирической» ругани. Однако Старосту Девочек это тоже почему-то больше не волновало. Одно упоминание об ее нижнем белье, тем более, в таком цинично-пошлом контексте, крайне неприятно ужалило в живот, заставляя в мельчайше-детальных подробностях вспоминать, что эти идеально ровные зубы, так по-животному обозленно скалящиеся на нее прямо сейчас, не далее, как пару часов назад недвусмысленно ухватились за резинку тех-самых-трусов и чуть не потянули их вниз за собой… — Уверяю, будь у него хоть один шанс тебя поиме…       — Никогда не суди других по убогому себе, Малфой! Если ты, выевший мне весь мозг, больной… — Гермиона буквально задыхалась от собственного вновь вспыхнувшего стыда, потрясенного недоумения и неуклонно нарастающего возмущения, но все равно с особо-хладнокровной тщательностью выцеживала это ему в ответ. Так, как будто это не она, беззаветно не помнящая себя, стремглав неслась вместе с ним по школьным закоулкам прямиком в Тайную комнату. Туда, где маленький самоотверженный Гарри спас Джинни и уничтожил частицу души Тома Реддла? Туда, где на холодном и склизком полу подземного каменного зала лежали останки древнего чудовища, единственной целью создания которого было тотальное уничтожение таких, как она? Туда, где они с Рональдом впервые решились открыть друг другу свои «возвышенные» чувства? Чтобы позволить Малфою… Как уж он там написал?.. Ах, да-а-а... Вылизать ее дочиста! Нет, должно быть, это была не она, а кто-то другая. Та, которая за полным неимением конструктивных контраргументов готова первой снизойти до обзывательств и беспомощно переводить стрелки. — …ублюдок, способен бесконечно думать только об этом, то это вовсе не означает, что все остальные тоже…       — Я запрещаю тебе общаться с ним.       Вдруг. Сказал, как отрезал. Отчетливо. Почти членораздельно. Пугающе-сдержанно и сверхъестественно-невозмутимо. Таким ровно-размеренным голосом, как будто это совсем не он несколько мгновений назад надрывно голосил возле нее так, что даже на поле для их-гребаного-квиддича, которое осталось далеко-далеко позади за ее спиной, вне всякого сомнения, было слышно. Гермиона явственно ощутила, как и без того перетянувшиеся лицевые мышцы внезапно свело жутчайше-острой судорогой, из-за чего левый глаз начал нервически подергиваться в своей уютной маленькой глазнице. К ее напряженно-искривленной гримасе, которую уже нельзя была назвать лицом даже с большой натяжкой, начала стремительно приливать кипящая загрязненная ярость. Вроде бы она даже слегка покраснела от этой всеобъемлюще-безусловной и еле сдерживаемой остервенелой… эмоции. Кажется, ничего подобного ей раньше еще не доводилось испытывать. Хотя… Доводилось однажды. Буквально за несколько минут до того, как Малфой клинически умер в их общей гостиной.       — Позволь-ка полюбопытствовать… С чего… Ты… Решил… Что… Можешь…Запрещать мне… Что-либо?..       Да, с чего это, а, Малфой?.. С того, что я чуть не убила тебя, а потом безуспешно пыталась стереть этот эпизод из твоей памяти? С того, что, даже несмотря на это, ты все равно спас мою жизнь? С того, что… Сейчас смотришь на меня так, будто бы я ТВОЕ ВСЕ, хотя это, разумеется, неправда?..       — С того, что мы с тобой встречаемся, Грейнджер… — как-то совсем уж резко побелевший Малфой выглядел и говорил так, будто бы ему приходится непринужденно дискутировать со сверхопасно разгневанной гарпией, которой даже не требуются острые зазубренные когти для того, чтобы с необычайной легкостью вспороть широкую грудную клетку напротив, чье трепетно замирающее содержимое не смогли бы спасти даже титановые ребра. Драко вымолвил эту фразу с такой снисходительной вкрадчивостью, словно бы ему приходилось внятно разъяснять какие-то очевидно-непреложные постулаты несмышленому малолетнему ребенку. Такой всезнающе-умной ей наверняка должно было стать, как минимум, совестливо-неудобно расспрашивать о подобном. Однако существенно шире распахнувшиеся мутносерые глаза, с опасливой хаотичной поспешностью шныряющие по ее перекошенно-искревленному «лицу», выдавали его с потрохами. Тяжело дышащий напротив нее слизеринец и сам до конца не веровал в то, о чем помпезно вещал с таким раздуто-самоуверенным видом. — Я твой парень и…       …и сейчас ты горько-прегорько пожалеешь об этом…       — То, что я развлекаюсь с тобой на переменах в женском туалете исключительно из жалости и личной скуки, не выводит наши с тобой смехотворные взаимоотношения на новый уровень, Малфой! — рассмеялась. Как никогда раньше. Резко, колко и ехидно-желчно, со всеми этими молниеносно разъедающими чисто символическое расстояние между ними оттенками такой бесподобно-натуральной лжи, что в ее немыслимую искренность попросту невозможно не поверить. Даже если до полусмерти хочется обратного — все равно не получится. Она перестаралась и вложила в этот почти что демонический хохот слишком много своего высокомерно-лицемерного презрения, чтобы теперь с затаенной опаской наблюдать за тем, как Драко так стремительно, почти что, Мерлин, привычно охватывает вполне ожидаемый панически-безвыходный страх, затем попеременно сменяющие друг друга ужас, отчаяние и боль, а сразу после — все остальное в строгом соответствии с не только изученным, а собственноручно составленным ею непомерно длинным списком… — Это вообще ничего не меняет. Ни-че-го-шень-ки! Абсолютно… И… Это ты… Наивный баран! Если считаешь иначе…       Жри, Малфой! Угощайся! На здоровье! Не подавись только... Любовью своей. Несуществующей…       — Я… Ты… Да мы же спим в одной постели! — Гермиона отчетливо видела этот истошный смертельный испуг в его так неестественно-странно округлившихся очах. Наверное, точно так же он смотрел на своего родного отца, когда тот изобретал для него все новые и новые наказания за любую совершенную провинность. Она точно знала, что Люциус бил его, по крайней мере, в детстве. Ей же для этого даже не нужно было поднимать пренебрежительно-насмешливо скрестившихся на груди рук. Гриффиндорка снова дала слизеринцу пощечину, только на этот раз словесную — совсем не такую, как на третьем курсе. Не карающе-праведную, а уничижительно-хлесткую. Наотмашь. И, казалось, Малфой настолько шокирован этим, что категорично отказывается доверять своим глазам, ушам и всем остальным дестабилизированным органам восприятия вместе взятым. До последнего надеялся, что они решили предательски подвести его и нарочно обмануть в самый неподходящий момент. Тем не менее, он продолжал что-то неразборчиво-сбивчиво лопотать, из-за чего его напрочь обескровленные губы начали нелепо и некрасиво дрожать, словно норовя уползти куда-то вверх: — Как ты можешь со мной… Вот так?.. Я же… На все ради тебя!..       — Боюсь, что ограниченный лимит твоего сопливого нытья на сегодня исчерпан. Мне еще доклад по рунам доделывать, так что… Я возвращаюсь в замок!..       Медленно и с превосходным артистичным безразличием высказав все это, Золотая Девочка неторопливо обошла как-громом-пораженного Малфоя полукругом, после чего уверенно двинулась прочь от него. Не обращая никакого внимания на вновь разыгрывающуюся нешуточную боль в ноге, потому что в груди отчего-то жгло и пекло так, как будто кто-то разложил там раскаленные докрасна угли. Душераздирающие звуки неизвестного происхождения, вдруг неотчетливо послышавшиеся откуда-то сзади, заставили ее невольно прибавить шагу. Гермиона намеренно сосредоточилась на промозгло-слякотном холоде, который теперь беспрепятственно проникал сквозь тонкую блузку и с легкостью залезал под поднимаемую ветром юбку, будто бы стремясь остудить все ее естество. Он был таким успокаивающим, умиротворяющим и отрезвляющим одновременно, что она и не заметила, как быстро добралась до школы. Наконец, отдышавшись и вдоволь наглотавшись прохладного, уже почти вечернего воздуха, гриффиндорка, наконец, несмело обернулась назад, чтобы с предельно-запоздалой ясностью осознать, что в этот раз Малфой, вопреки ее самонадеянной убежденности, за ней не последовал. Его вообще нигде не было видно…

* * *

      IAMX — "The Stupid, the Proud".