***
— Я понимаю, Мэй! — Нет, Питер, не понимаешь! Питер от злости, не замечая за собой, слегка погнул вилку, вглядываясь прямо в глаза женщины, которая не менее внимательным взглядом прожигала его, комкая в руках салфетку. — Тетя Мэй, не начинай снова, прошу тебя. Мы уже обо всем поговорили! Я имею полное право видеться с ним и точка, — стараясь успокоиться, он отцепил от себя несгибающимися пальцами столовый прибор и аккуратно положил его на край тарелки, чтобы, судорожно и тихо вдохнув, опереться подбородком об скрещенные в замок руки. Успокоиться. Нужно представить то, что приносит ему спокойствие и уют — широкая улыбка, карие глаза с миндалевой радужкой, в которые Питер никогда не мог смотреть дольше пяти секунд, потому что боялся навсегда пропасть в них. Запах мускуса и горячего солнца — подросток вдыхал бы его всю свою жизнь, потому что не сможет им надышаться. Паркер всем своим отчаянно любящим сердцем хочет, чтобы к нему прикоснулись в поддержке и уверенно произнесли то самое «все в порядке, малыш». А что теперь? Раньше он хотя бы мысленно наслаждался горячей рукой в волосах и всеми силами удерживал себя, чтобы не потянуться в ответ. Раньше Питер Паркер хотя бы мог где-то далеко представить, что у него есть маленький шанс. Что он и мистер Старк… А теперь тот самый крохотный и жалкий шанс, злорадно повернувшись к нему спиной, рассыпался на миллион осколков жуткой реальности и порезал на миллиарды ран влюбленного человека. Его. Питера, черт возьми, Старка. Как же страшно любить того, кто был с самого рождения родным отцом. — Питер… Если бы кто увидел его в таком положении, то понял бы, что парень не специально точно повторяет позу своего родителя по крови. Мэй это видела и Мэй этого пугалась. — Ты защищаешь его? — шокированно и возмущенно воскликнула женщина, резко бросая скомканную салфетку на стол и всплескивая руками. — Питер, ты хоть понимаешь, что Старк сделал с тобой? Со всеми нами?! Этот ублюдок предал тебя, а ты… — Этот ублюдок мой родной отец, — резко перебил парень, от нервов начиная кусать губы и чувствовать на себе давящие со всех сторон стены. Становилось отчего-то трудно дышать, а перед глазами начинало темнеть, так что парень не мог заметить побледневшее лицо своей тети. — Ты думаешь, я не знаю этого? Думаешь, я не знаю, что ты все это время знала и ничего мне не рассказывала? Даже один жалкий намек, что-то вроде «ой, а Тони Старк твой биологический отец, посмотри в зеркало и все увидишь» не был тобою сказан! Так кто меня предал, Мэй? Резко соскочив со стула, отчего-то тарелка, опасно покачнувшись, с громким звуком упала на пол, разбивая на осколки, Питер почувствовал отчаянную нехватку холодного воздуха и обжигающих рук. Боже, где мистер Старк? Он не может, ему нужен прямо сейчас… — Вы оба, Мэй, — дрожащими губами почти прошептал он, с силой сжимая руки в кулаки, чтобы те перестали так же дрожать. Он не смотрел на все это время молчавшую женщину, но слышал судорожный всхлип. А Питеру, значит, не больно? — Вы совершенно ничего не знаете. Не знаете. Вы… скрывали столько лет от меня правду и надеетесь, что я приму ее так быстро? Паркер осмелился повернуться, чтобы тут же наткнуться на молча плачущую женщину и отшатнуться, больно врезаясь в дверь холодильника. Он причинил своему родному человеку боль. Нужно обнять и успокоить Мэй. Нужно сказать, что Питер идиот и не следит за своими словами. Все правильно? Мэй Паркер столько лет воспитывала его вместо Тони Старка — купала его в ванне и смеялась вместе с ним, дарила на дни рождения самые дорогие объятия и всегда-всегда была рядом в трудные моменты. Она просто пытается помочь и защитить его от необдуманных действий. Она просто человек и ошиблась, решив, что лучше скрыть правду. А Питер Старк просто тот, кого предали. — Почему, Мэй?.. — одними губами прошептал он ломанным голосом, чувствуя что-то мокрое на своих щеках. — Я хотела лишь защитить тебя, Питер… — Мэй поднялась на негнущихся ногах и подошла ближе к своему племяннику, чтобы хотя бы попытаться обнять, объяснить, но парень лишь резко вздрогнул и хриплым голосом ответил: — Вы все хотите меня защитить, но никогда не считаетесь с моим мнением! А я ведь тоже чувствую, понимаешь? Я просто Питер Паркер, который почти всю свою жизнь думал, что… Я так хотел… Я… Я так хотел любить. Развернувшись и сильно зажмурив глаза до разноцветных пятен, Питер, судорожно втянув в себя воздух, подорвался с места и быстрым шагом направился в сторону выхода, слыша за своей спиной охрипший голос родного человека. Ему просто необходимо прийти в себя.***
— Почему ты никогда не слушаешь взрослых?! Я же тебе ясно сказал, чтобы ты не выходил на улицу без надобности, пока все не уляжется! Скажи мне, ты специально это делаешь? Питер пристыженно опустил голову и стал заламывать пальцы, чувствуя собственные пылающие от стыда кончики ушей, которые наверняка почти сравнились с алыми щеками. Кто виноват? Конечно же, всегда Питер! — Я забыл, сэр. Простите, мне просто необходимо было подышать воздухом, — честно ответил он, краем глаза замечая, как при его словах мужчина устало выдохнул и закатил глаза в поражении — Питер видел их четко, несмотря на скрывающие их затемненные очки. В карих омутах горел опасный огонек, притаившийся будто мудрый хищник, сжигая все на своем пути. Парень уже давным-давно сгорел от него, но продолжает каждый раз вглядываться в них, отчаянно силясь хотя бы на мгновение увидеть там что-то, помимо родительской заботы. Теперь-то естественной. Паркер молча перевел взгляд на обтянутое дорогой темной кожей сиденье, глубоко вдохнув и на миг прикрыв глаза — от знакомого до громкого стука сердца запаха дорогого парфюма и почти неуловимого мускуса захотелось захныкать как маленький ребенок, которому никак не давали самое желанное. Самое любимое. Питер и вправду едва сдерживал постоянно тянущуюся в сторону Железного Человека руку, с силой сжимая другой до наверняка будущих синяков- трясущейся и такой же молящей только об одном. Мужчина, сидящий рядом с ним на соседнем сиденье в приталенном черном костюме при встрече вызвал у него жалкий писк — наверное, полные восхищения глаза и приоткрытый рот не заметил только слепой. Тогда он, нервно улыбнувшись и протараторив приветствие Хэппи, на негнущихся ногах стал садиться в машину, чтобы случайно стукнуться лбом об крышу и ойкнуть от неожиданности. Кажется, громкий кашель Хэппи явно был скрытым смехом. Вот только миллиардер не смеялся — смотрел пристально темными глазами, медленно отбивая тихий ритм пальцами на подлокотнике, лишь дернув уголками губ в легкой улыбке при тихом приветствии подростка. Показное равнодушие вылилось через пару минут в повышенный голос, от которого хотелось провалиться сквозь землю — таким близким и живым был тот. Это тебе не телевизор на всю громкость с передачами про Тони Старка, пока Мэй нет дома. Мистер Старк сидел в машине как обычный человек, но Питер видел самого Бога — Боже правый, и это он-то достоин быть рядом с ним? Но Питер Старк забывает, что является его творением. Плотью от плоти. Но Питер имеет право забыть. Пожалуйста. Умоляю. — И что мы опять замолчали, а, малыш? Сердце загнанно билось, молясь вырваться, чтобы упасть к ногам с лакированными туфлями и больше никогда не вставать. Питер иногда даже сравнивал себя с никому неизвестным рабом, которому просто посчастливилось оказаться настолько близко, что собственная протянутая в поиске чужого тела рука всегда касалась лишь воздуха. Для него мистер Старк всегда был Королем — величественный, сильный, умный и безумно яркий, как само солнце — у которого есть абсолютно все, в то время как у него самого лишь глубоко посаженная между ребрами любовь. А кому она нужна такой? Запретной и грязной. Мистер Старк сидел здесь, рядом с ним, и ругал его так по-родительски, а парень все дальше и дальше пропадал в родном запахе и в чувстве присутствия — протянуть бы руку, коснуться бы сильного плеча и развернуть мужчину к себе лицом, чтобы… Много чего, в самом деле. Слишком — как удержаться хоть еще немного он уже даже не представляет. — Ты хоть представляешь, что Мэй со мной сделает? Я обещал всегда держать тебя в безопасности, но едва выполнил свое обещание. Что ты вообще делал в том переулке? Да что, в самом-то деле, на него все кричат? Так, словно один он виноват! — Котят из мусорного бака вытаскивал, что же еще? Вы же всегда от меня лишь этого ожидаете! Что же еще я могу делать без костюма Паука в грязном переулке? — резко и разозленно выпалил он, дернув плечом и вновь обратив внимание на дорогу. Смотреть в горящие беспокойством и холодной злостью глаза сил не было. Машина на миг погрузилась в тишину. Питер все еще разозленно дернул замком на своей кофте, чтобы хоть как-то прервать ощущение стука чужого сердца в ушах. Проклятые усиленные чувства. Черт, почему нельзя просто выпрыгнуть из автомобиля и запереться в своей спальне? Ну конечно же, мистер-дорогой-отец-Тони-Старк, только учившийся играть в любящего папочку! Рассказал всему миру о своем биологическом ребенке и теперь боится отпускать его на улицу без присмотра. Как будто Человек-Паук позволит себя похитить и убить. Ха. Ошибся, с кем не бывает! Ну ничего, Питер всегда прощающий все и вся добрый мальчик. И Тони Старка простит за многие годы лжи. И Мэй, которая лишь хотела его защитить. Оба чего стоят. А мистер Старк сможет простить его за любовь, которая не должна существовать? Этот маленький и все время боящийся сделать что-то ужасное комочек за ребрами прямо сейчас молил об одном. День и ночь лишь об одном. Пожалуйста, мистер Старк. Дайте хоть один шанс. Я сделаю абсолютно все. Прошу вас, сэр. Я не хочу уничтожать то, что является частью моей жизни. Я не хочу терять вас. — Не ври мне, Питер, — опасным темным голосом произнес мужчина, вынуждая его повернуть голову и тут же пожалеть о совершенном. — Я, по-моему, четко задал тебе несложный вопрос и… — Да дрочил я, что вы ко мне пристали?! — взорвался наконец парень, вплескивая в порыве эмоций руками и, кажется, случайно ломая многострадальный замок — тот с резким стуком отлетел и упал куда-то за его спину. Спокойно. Держи себя в руках, Паркер! — И как успехи? Получилось? Парень даже не успел понять, как сиденье возле его плеча прогнулось — Питер в полном непонимании застыл и дернулся назад, когда ощутил плечом чужую грудь, в которой равномерно билось сердце. Не в такт собственному, потому что его прямо сейчас готово было проломить ребра и оставить его бездыханное тело, которое так и не смогло понять то ощущение родной кожи под рукой. Запах мистера Старка забился в ноздри — сильно, резко и пройдя через все внутренности импульсом, чтобы осесть на сердце, которое будто пожизненный наркоман стало умолять о большем. И теперь Питер действительно не смог удержать жалкий хнык на грани плача — хочу-хочу-хочу, пожалуйста, я задыхаюсь. Перед глазами, в которых почему-то стояли слезы, было лишь изображение выраженных ключиц — мистер Старк, похоже, из-за жары ослабил галстук и растегнул верхние пуговицы. При виде них изнутри вышел весь воздух — и собственный, и самый желанный и бесценный. Взгляд зацепился за местечко под шеей — прямо там, где билась жилка и там, куда Паркер не имел права смотреть дольше нескольких секунд. И ведь Питер натурально не мог оторваться, вынуждая силой сдерживать себя, чтобы не уткнуться в шею носом и забраться на колени мистера Старка, обнимая руками и ногами как мартышка. Питер невыносимо хотел проследить кончиком носа линию жизни, ощутить на себе сильные руки и потереться всем собой появившимся желанием. А почему Питер не может, напомните? Потому что биологический сын не может желать так отчаянно и безумно родного отца. Когда пальцы взяли его за подбородок и вынудили обратить внимание на их обладателя, Питер понял, что пропал — упал в омут безумно похожих на собственные потемневшие на несколько оттенков глаза и больше не смог подняться. Да и не хотел, в самом деле. Он просто кончит прямо сейчас, не прикасаясь к себе. Парень готов умереть ради любых прикосновений. — Давай-ка договоримся, малыш, — строгим голосом родителя начал мужчина, пока Паркер погибал внутри и едва не хныкал, вбирая в себя бесценный голос без остатка. Дрожащая рука легла на скрытый от посторонних глаз кофтой бугорок, заставляя тут же свистяще выдохнуть воздух. Нельзя отрывать глаз, Питер. Ты же не хочешь, чтобы мистер Старк заметил? — Я не очень хорошо понимаю подростков и их переменчивое поведение, пускай и когда-то был в твоем возрасте. Я понимаю, что повел себя несколько… необычно в твоем понимании, но и ты пойми: я просто пытаюсь защитить тебя и исправить то, что натворил за годы отсутствия. Я хочу научиться быть тем, кем не был мой отец, Питер. И я надеюсь, что ты мне поможешь. Движение сквозь ткань и едва сдержанный стон — пропадет, он сейчас пропадет. — А чего хочешь ты, малыш? — Тони, устало вздохнув, наконец убирает пальцы. Боже, как же трудно быть отцом, ведь… — Я хочу поцеловать вас, — на выдохе и со сводящей с ума отчаянной искренностью — услышьте меня, помогите мне, сэр. Питер сгибается и тяжело дышит, прикрывая всем собой свой позор в виде испачканных спермой штанов, чтобы внимательно посмотреть в глаза напротив и увидеть в них медленно появляющееся осознание вместо нахмуренных в непонимании бровей. Сказал. Питер сказал. Так что же теперь будет? — Это, конечно, внезапно, но я все же поинтересуюсь: зачем тебе целовать меня в щеку, Пит? Я думал, что ты уже давно вырос. Или ты все еще тот маленький мальчик? Малыш, да? — мужчина тепло улыбнулся и засмеялся, с нежностью вспоминая запись с четвертого дня рождения своего сына — пухлые щечки, горящие радостью при виде торта глаза и копия его самого. В висках Питера резко заломило, а на лице появилась грустная улыбка. Не понимает. Или не хочет. Или… Нет, Питер. Нет… Сын не должен мечтать, чтобы отец нагнул его прямо на этом сиденье, пока он умолял о большем. — Да. Вы правы. Питер Старк не должен так любить. Никогда.***