***
Впечатление Логэйна от Совершенной Астрид сильно отличались от впечатлений Алистера. Направляясь в Хайевер, он задержался в тейге Амгаррак и обнаружил замечательную гномскую принцессу усердно работающей над созданием самодостаточной, хорошо защищённой крепости. Солдаты Астрид явно были ей преданы, а её уникальный взгляд на гномские обычаи позволил многим из бескастовых найти себе цель в служении. Немного удивляло обилие у неё золота, но Логэйн не стал лезть не в своё дело. Она действовала с поразительной целеустремлённостью и в точности как Логэйн, укреплявший свои земли от нападения извне. Алистера же поразило, с каким отчуждением отнеслась к нему Астрид во время их встречи. Они повстречались, когда она направлялась в Кэл'Хирол, а он шёл на запад от Пика Солдата. Астрид, конечно же, дружелюбно его поприветствовала и очень обрадовалась возможности повидаться с друзьями-Стражами. Она с готовностью рассказала о текущем состоянии Глубинных троп и политической ситуации в Орзаммаре. Она могла указать самые маленькие повороты и туннели, где были найдены и убиты порождения тьмы, её големы безостановочно что-то ремонтировали и строили под её присмотром. Но тот особый интерес, который Астрид проявляла к нему в Остагаре, казалось, испарился. Неужели так сказалась потеря руки? Сердце Алистера сжалось от сопереживания той боли, которую она испытала. Её новые... приспособления — наверное, так это положено называть, — выглядели элегантно, или практично, или даже устрашающе. Похоже, она сама стала частично големом. Астрид собиралась проследить за кое-какими работами в Кэл'Хироле — даже простая очистка тейга от мусора требовала огромных усилий. Она бодро попрощалась с Алистером и Стражами и ушла, не оглянувшись. Встретившись к востоку от тейга Амгаррак, Логэйн и Алистер смогли обсудить эти изменения. Логэйн направлялся из Хайевера в Амарантайн и для быстроты воспользовался Глубинными тропами. Они разбили совместный лагерь и долго разговаривали. Заметив среди Стражей Лелиану, Логэйн нахмурился и отвёл Алистера подальше, чтобы их не могли подслушать. Их собаки, Забияка и Янтарь, веселые щенки-однопомётники, обнюхали друг друга и принялись играть и исследовать глубины подземелий. Алистер расслабился в обществе Логэйна: тот прямо озвучивал свои мысли и отдавал ясные приказы. Единственное, в чем Алистер мог упрекнуть своего нового короля — за то что его сделали банном, хотя отчасти вина за это лежала на королеве. — Как поживает Бронвин? — спросил Алистер. — И где она, если на то пошло? — Занята ответственным делом на западе. Она осталась в Перевале Герлена. Изучает местные Глубинные тропы и пытается почувствовать Архидемона. Её мучают кошмары, бедняжку. А что насчёт тебя? — Тоже мучают, конечно, — Алистер поморщился. — Имеют ли они важное значение? Не уверен. Недавно вот снился Архидемон, чем-то очень довольный. Он, конечно, собрал орду порождений, но один Создатель знает, где они. Никто пока не почуял большого скопления этих тварей. В одном я уверен: их не было возле Остагара, нет их и здесь, на севере. Конечно, наверняка есть неизвестные нам туннели и пещеры. Может быть, порождения прячутся глубоко под горами... — Полагаю, что это ещё одна причина, по которой Бронвин осталась в Морозных горах, — согласился Логэйн. — Послушай, парень, я расскажу тебе немного о том, что происходит, так что ты не удивляйся. Как только я закончу с осмотром северных портов, то вернусь в Денерим. Я уже созвал смотр ферелденской знати. Ты от него освобождён, поскольку и так уже исполняешь свой долг. Пока мы заняты смотром войск, пройдёт суд. Этот человек уже взят под стражу, так что вреда от того, что я тебе об этом рассказываю, не будет. Банн Франдарел играл заодно с орлесианцами, и я хочу с ним покончить. Восточный Холм перейдёт Короне в качестве королевского домена, и у меня есть люди, которые смогут привести крепость в порядок. Когда орлесианцы придут, мы будем готовы. — Они могут не прийти. Логэйн разразился хохотом. — И зима тоже может длиться вечно! Они придут, не сомневайся. Божественный Рыцарь прямо сказал об этом. Мы отправили малютку Броску в Джейдер, и она увидела, что они расширяют гавань для размещения флота вторжения. Это уже ни для кого не секрет. Бронвин наверняка отправит ещё нескольких разведчиков в город, так или иначе. Они придут, так что не думай, что твоим Стражам стоит пытаться сохранить нейтралитет. Орлесианцы вам этого не позволят. Алистер хотел сказать, что не только орлесианцы не позволяют кому-либо оставаться нейтральными, но промолчал. — Ты, конечно же, захочешь увидеть Бронвин, — продолжил Логэйн. — Она тоже будет рада повидаться с тобой. Она нуждается в своих друзьях. Узнай, есть ли у неё для тебя какие-нибудь приказы, и если нет, то займись осмотром своего баннорна, особенно его западными границами. Не своди глаз с Джейдера. Орлесианцы ударят, как только позволит погода. И порождения тьмы тоже могут напасть. Бронвин думает, что они активизируются как только наступит оттепель. Алистер вздрогнул, представив, как на него нападают орлесианские шевалье с одной стороны и орда порождений с другой. — Это так неправильно, что орлесианцы нападают на нас во время Мора! Вот бы просто отойти в сторону, и пусть они сражаются с порождениями. На этот раз Логэйн смеялся гораздо искреннее. — Я бы тоже этого хотел! Если найду какой-нибудь способ так сделать, непременно им воспользуюсь!* * *
Часть лордов решительно отказалась участвовать в смотре. Большинству из них хватило ума послать вместо себя представителя во главе тех солдат, что они сумели собрать. Логэйн отметил отсутствующих. Некоторые из них были стары или негодными командирами, и в этом случае назначение заместителя было хорошей идеей. Другие оказались слишком ленивы или пытались вести двойную игру, не желая вступать в бой. Все они получат ясный и жёсткий урок о том, что значит быть предателем. Суд над банном Франдарелем состоится в зале Собрания земель, перед приехавшими в Денерим лордами. Будут присутствовать все эрлы, даже Натаниэль Хоу, триумфально вернувшийся из своего посольства в Неварру. Как и банн Адам, тоже привёзший жену-неварранку. Король принял двух молодых дам и счёл, что они очень милы и благовоспитанны. Похоже, им нравились их мужья, и это чувство было взаимно. Аноре новые дамы очень понравились, особенно эрлесса Каллиста, с которой ей придётся проводить много времени вместе. Логэйн подумал, что хорошенькие девушки это замечательно, но четыре корабля, три из которых боевые — это гораздо, гораздо лучше. А лучше всего оказался сундук неварранского золота, который эрл Натаниэль привёз вместе с соглашением о дружбе и взаимопомощи. Ферелден брал на себя обязательства противостоять Орлею, но Логэйн в любом случае собирался это делать. Не все оказались довольны неварранками, что неудивительно. Многих не устраивало, что двое достойных благородных женихов достались иностранкам. То и дело звучали едкие замечания о выговоре и нарядах неварранок. И громче всех высказывались именно те, кто вряд ли мог рассчитывать на брак с Натаниэлем Хоу или Адамом Хоуком. — Что за отвратительные платья! — насмехалась эрлесса Хайбрен на ужине у банны Сигурд. — Не понимаю, как им не стыдно показываются на людях с голыми плечами! Кейн подумал, что неварранки очень привлекательны, а мода, позволяющая открывать немного кожи, отвращения у него не вызывала. Хайбрен в последние дни пребывала в плохом настроении... даже больше обычного. Терпеть её поведение было трудно, но по крайней мере её вспыльчивость имела оправдание. Она носила ребёнка, так что его тяжкие труды окупились. А ещё теперь он мог не спать с ней, так как заплатил целителю, и тот убедил Хайбрен в опасности выкидыша и прочих отвратительных последствиях от плотских утех во время беременности. Она часто испытывала недомогание и слабость, поэтому редко выходила из своих роскошных покоев. Сегодня вечером Хайбрен решилась отправиться на званый ужин, однако по выражению её лица становилось понятно, что повторить подобный опыт она решится не скоро. Многие знатные люди пришли в беспокойство от ареста и предстоящего суда над банном Франдарелом, но Кейн не испытывал к нему сочувствия. — Если ему хотелось избежать ареста, — прямо сказал Кейн одному из ворчунов, — то не следовало вести дела с орлесианцами. Это никогда до добра не доводит. И орлесианцы всегда обманывают. Эти слова передали Логэйну, и он остался более-менее доволен. Эрл Кейн мало на что годен, но по крайней мере у него хватит ума не заключать сделки за спиной Логэйна. Кейн заказал себе очень красивые доспехи в мастерской Вэйда, и хотя выглядел в них воинственно, Логэйн сомневался, что Кейн знает о мечах больше чем "это та острая штука, которой надо тыкать в другого парня".* * *
Хайбрен скучала. Её тупая горничная-эльфийка скорчилась в углу и хныкала, держась за красную от пощёчины щёку. — Даллена! Прекрати этот шум, или я прикажу выпороть тебя до крови! Разве ты не видишь, что мне нехорошо? Вынашивать ребёнка оказалось невыносимо скучно. Некоторые их вассалы — или их жёны, — приходили выразить своё почтение, но Хайбрен с трудом терпела их скучные разговоры. Они рассказывали в основном о собственных родах или про своих безобразных и бесполезных детей. Леди Парна рассказывала ужасные истории о детях, родившихся без ног или рук, или без головы, или о сросшихся двойняшках, умиравших нескольких дней после рождения в жутких мучениях. Или о долгих, длящихся несколько дней родах, заканчивающихся смертью роженицы. Это было так отвратительно и страшно, что Хайбрен под конец закричала, чтобы та заткнулась. Леди замолчала, но больше не приходила. По крайней мере, ей в ближайшее время не придётся видеть этих ужасных неварранок. Они тоже приходили, ой-ой какие сочувствующие и добрые, принесли подарки для малыша... некоторые, впрочем, довольно милые. Как унизительно осознавать, что ей придётся уступить старшинство эрлессе Амарантайна. Рыжая — пустое место, жена сводного брата Хайбрен, обычного выскочки-банна. Но эрлесса Каллиста превосходила по знатности саму Хайбрен. Разве правильно такое или справедливо? Денерим — важнейшее место в Ферелдене. Эрлесса Денерима по своей значимости должна равняться королеве! Хайбрен несколько раз намекнула, что думает об иностранцах, занимающих не своё место. Неварранки больше не вернулись. Ничего не поделаешь, но теперь приходилось приглашать в поместье лавочников, чтобы Хайбрен могла купить что-нибудь. Шелка, меха, украшения... копящиеся вокруг неё новые сокровища радовали взгляд. Кейн поглядывал на неё странно, словно неодобрительно. Что ж, очень жаль! Скоро приедет отец и проследит, чтобы эти люди относились к ней, как подобает. Он поговорит с Кейном о том, что Кейн уделяет ей мало внимания. Кейна никогда нет дома, он либо заседает в Совете, либо совещается со своими капитанами... Хотя в новой броне он чудо как хорош. Капитаны должны приходить сюда, чтобы Кейн мог проводить с ней больше времени. Есть множество приятных вещей, которые Кейн мог бы ей делать, чтобы не навредить этому дурацкому ребенку. Он мог бы использовать рот или пальцы... Он мог бы просто беседовать с ней и говорить комплименты! Хорошо, что ей не нужно видеть его маленьких ужасных сестёр. Они жили далеко-далеко, на другом этаже и в другом крыле особняка. Они и едят там, потому что так распорядилась Хайбрен. Девчонки слишком малы, чтобы позволить им обедать с теми, кто старше и лучше их. Отец, конечно, разрешал Хайбрен обедать со взрослыми с тех пор, как ей исполнилось тринадцать, но она — урождённая леди и особый случай. А этих соплячек-простолюдинок нельзя пускать к достойной компании, по крайней мере лет до пятнадцати... То есть шестнадцати... Или семнадцати. Или, быть может, никогда. А после того, как в Денерим вернулся Логэйн, Хайбрен ещё реже видела Кейна. Разве этот неотёсанный крестьянин не может их не беспокоить? — Мне скучно! — закричала она стенам. Она подошла к съежившийся горничной и дёрнула её за руку. — Ты! Даллена! Встань и помоги мне переодеться. Я хочу надеть новое розовое платье. — Миледи, — прошептала горничная, — оно ещё не готово. Разумеется, Хайбрен желала услышать вовсе не это и ничуть не интересовалась оправданиями. — Тогда его нужно закончить его прямо сейчас! — закричала она. — Позови сюда этих бесполезных остроухих девок и приступайте к работе. Если вы не закончите платье до ужина, я вышвырну вас вон! Даллена убежала, дрожа. Хайбрен последовала за ней к двери и крикнула в коридор: — И я голодна! Я хочу медовых пирожных с миндальным молоком! Охранник посмотрел на неё в нерешительности. — Принеси их! — резко приказала она. — Миледи, — сказал он, — мне запрещено покидать мой пост. Хайбрен попятилась и зло сказала: — Я твоя эрлесса, и я приказываю тебе сходить на кухню и принести мне медовых пирожных с миндальным молоком, иначе я прикажу повесить тебя за измену! Охранник поморщился. Они ни на миг не поверил, что эрл такое допустит, но эта сука продолжит визжать на него, пока он не подчинится. Придётся сообщить об этом дежурному офицеру. Возможно, его даже выпорют, но с другой стороны, все знают, какова эрлесса. Охранник коротко ей поклонился, развернулся и поспешил по коридору. По пути он повстречал одного из товарищей. — Эй, ты должен стоять на посту, в личных покоях! — Она, — охранник мотнул головой назад, — сказала, что повесит меня, если я не принесу ей пирожные. Она вопила весь день. Её горничная выбежала оттуда, будто гарлока увидала. — Не знаю, как эрл её терпит, — с отвращением сказал второй охранник. — Моя женщина тяжело носила нашего первенца, но я никогда не слышал, чтобы кто-то так себя вёл. — Эрл неплохой парень, — согласился охранник. — Мне надо идти на кухню, пока Её Высочайшее Величество не начала бить горшки. Его товарищ фыркнул. — Правильно. Будет жаль, если решит облагодетельствовать мир таким способом. Вернувшись в свои покои, Хайбрен продолжила распалять свой гнев. Расхаживая по комнате, она восхищалась, как красиво закручивается шлейф её платья, когда она поворачивается. Она ощущала себя сильной, властной, внушающей страх. В её особняке не было никого, кто посмел бы мешать ей заниматься тем, что ей нравится. Её горничная Даллена скользнула в дверь с сопровождении швей-эльфиек. Хайбрен предпочитала прислугу из эльфов — она была выше их всех. Она уставилась на присевших в поклоне девушек. — Чего ждёте? Идите работайте! — Если вы не возражаете, миледи, мы заберём платье в швейную комнату... — Нет, не заберёте! Вы будете работать прямо здесь, чтобы я вас видела. Я не позволю вам бездельничать! Итак, швеи распределили между собой части платья и шили, проглотив языки и дрожа от страха, пока Хайбрен стояла над ними, ругая каждый стежок. — У тебя слишком длинная нить в игле! Или тебе надо сделать шов длиной с реку Драккона? Отрежь! Швеи остановились, когда в комнату вошёл охранник в сопровождении лакея с лакомствами для эрлессы. Медовые пирожные были очень изящно сервированы: пышные кружочки пирожных красиво лежали в любимой серебряной миске, подаренной Бронвин, наполовину залитые сладким миндальным молоком. Её личная золотая ложка лежала на розовой шёлковой салфетке. — Поставь на стол и убирайся, — приказала Хайбрен. Она уселась и принялась жадно поглощать пирожные, облизывая губы от удовольствия. Эльфийки продолжили шить, изо всех сил стараясь закончить с платьем до заката. Самую юную из них, девочку лет тринадцати, до сих пор потряхивало. Слёзы дрожали у неё на ресницах. — Не плачь, — прошептала швея постарше. — Чтобы не случилось, не плачь! Твои слёзы оставят пятна на шёлке! — Я слышу шёпот! — взвизгнула Хайбрен. — Я плачу вам не за разговоры! Разъярённая тем, что эльфы осмелились обсуждать её — а о чём ещё могли сплетничать рассеянные эльфийки? — она сердито встала из-за стола и снова подошла наблюдать за работой. — Твоя рука дрожит! — набросилась она на младшую эльфийку. — Ты что, калечная? Какая мне польза от парализованной остроухой? Я думаю, ты вообще не умеешь шить! Дай я взгляну, что ты там делаешь... Она выдернула недошитый рукав из пальцев всхлипнувшей девочки и укололась о воткнутую в ткань иглу. Испуганно вскрикнув от боли, Хайбрен отшатнулась. — Ты, тупая девка! Ты уколола меня этой иглой! Она сунула палец в рот, посасывая место укола, затем посмотрела на рукав, где на бледно-розовом шёлке ярко краснело крошечное пятнышко крови. — Ты всё испортила! — завопила она. — Ты испортила моё платье, шлюха малолетняя! Ты уколола меня, а потом испортила моё платье! Я отрежу за это твои уши! Швеи заголосили в слезах, словно хор, оттеняющий крики Хайбрен. Большинство из них упали на колени, умоляя о пощаде. Хайбрен покрутила несчастную девочку за ухо, а затем с силой вцепилась в её руку. Её гнев рос как пламя, когда она нащупала иглу, до сих пор висевшую на торчащей из рукава нити, и воткнула её в ладонь девочки. Пронзительный вопль, как у раненой птицы, прошил каменные стены, словно луч магического огня. Остальные швеи закричали от ужаса. Девочка безуспешно боролась с высокой, сильной человеческой женщиной. Хайбрен проворачивала иглу в ране, её лицо исказилось, словно в экстазе, внизу живота разлилось сладострастное тепло. Она притянула руку девочки к себе и сильно надавила на иглу, проталкивая до тех пор, пока из ладони кричащей девушки не показалось остриё. Вбежал охранник, гадая, не убивают ли эрлессу. В первый миг ему показалось, что эрлесса пытается убить свою горничную. Он не смел поднять руку на знатную даму, но широко распахнул дверь, надеясь, что бедные перепуганные девчонки догадаются сбежать. Они так и поступили, плачущие, спотыкающиеся, полуслепые из-за слёз. Хайбрен толкнула кричащую девочку к охраннику. — Эта остроухая напала на меня! Я хочу, чтобы её высекли! — Да, миледи! Охранник потащил эльфийку прочь, а Хайбрен внезапно опустилась в кресло, испытывая головокружение и тошноту. Медовые пирожные, недавно такие желанные, теперь казались отвратительно сладкими. — Унеси отсюда эти помои! — приказала она и вдруг обнаружила, что осталась одна. Куда все подевались? Где Даллена? Она снова почувствовала головокружение и бросилась на кровать, наблюдая за вращением потолка над собой, пока не уснула. Уведя девочку в коридор, охранник, неспособный вынести всю эту истерию, стал её успокаивать, а затем, когда увидел источник её боли, попытался извлечь иглу из её ладони. — Я не виновата, — рыдала девочка. — Эрлесса сама схватила платье и укололась иголкой! — Может быть и так, — ответил охранник, ничуть не сомневаясь в её словах. — Но она всё же эрлесса. Вот, перетяни ладонь платком. Как только она это сделала, он схватил девочку за запястье и потащил в верхнюю темницу. Дородный и небритый тюремщик с недоумением уставился на девочку. — Эрлесса хочет её высечь? — переспросил он. — А чем? Розгой, плетью, хлыстом, кнутом, бичом? Сколько ударов? По какой части тела? Это же всё очень важно! — Не знаю. Она просто сказала "Я хочу, чтобы её высекли!" Только это и сказала. Укололась о булавку... — Об иголку, — всхлипнула девочка. — ...и впала в буйство. Проткнула девчонке ладонь насквозь, но я уже вытащил. — А она не хочет, чтобы её заодно в камере заперли? — Не, она ничего не говорила о запирании в... Девочка снова заплакала. — Прекрати реветь, а то я как дам тебе, по-настоящему заплачешь! — Тюремщик окинул девочку профессиональным взглядом. — Ладно. Вот что мы сделаем. Двенадцать ударов розгой по заду за простое бытовое преступление, и посадим тебя в камеру, моя девочка. Охранник замялся. — Ты мог бы её после этого и отпустить, — мягко предложил он. Тюремщик усмехнулся. — Если её светлость в гневе, она захочет убедиться, что эта остроухая выучила свой урок. Ты, девка, раздевайся и нагибайся вон над этой скамейкой. Давай, шевелись! Раздевайся, или я сам с тебя платье сдерну. Я делаю тебе одолжение, используя розги. Если бы её светлость сказала "выпороть", то мне пришлось бы использовать бич, а он мог, — он хихикнул, — оставить на тебе шрамы.* * *
Изнемогающие от страха горничные сгрудились в маленьком, выделенном для них закутке. Даллена, горничная Хайбрен, тоже пряталась там, содрогаясь от мысли, что ей придётся вернуться в "собственную комнату" — тёмный чулан, примыкающий к спальне эрлессы. Одна девушка выскользнула в коридор узнать новости и бесшумно вернулась. — Они увели Тессу на порку. Она в подземелье. — Все мы там когда-нибудь окажемся, — пробормотала другая. — Ненавижу эту шемскую суку! Хотела бы я её убить! — Замолчи! — прошипела Даллена. — За такие слова тебя могут повесить! Последовало унылое, горестное молчание. — Я должна идти, — простонала Даллена. — Если она заметит моё отсутствие, один Создатель ведает, что она со мной сделает! — Лучше ты, чем я! — прошептала третья. — Надеюсь, она умрет родами! Даллена пришла в ужас и снова шикнула на неё. Никогда не знаешь, кто тебя может услышать. Да и вполне вероятно, что о таких разговорах может донести одна из них, в надежде на благосклонность или хотя бы снисхождение. Она прокралась по коридорам, стараясь не привлекать к себе внимание. Не увидев возле покоев эрлессы никого из охранников, Даллена дрожащими руками толкнула дверь. Внутренняя дверь в спальню эрлессы так и стояла распахнутой настежь после их побега. Даллена заглянула туда и увидела растянувшуюся на кровати Хайбрен. Она приблизилась, надеясь, что в ближайшее время эрлесса не проснётся. На прикроватном столике стоял серебряный кувшин с охлаждённым белым вином, который эрлесса требовала держать всегда полным. Рядом стоял наполовину опустошённый кубок. Даллена задумалась, что ей делать. Что угодно будет лучше, чем это. В эльфинаж идти бесполезно. Её близких больше нет там, они проданы в Тевинтер. Хотя её кузина... Да, её кузине нравилось работать в доме Серых Стражей. Даллена может пойти туда, и даже если её не примут в Стражи, она сможет спрятаться там. Даллена прошмыгнула в свой чулан — клетку без единого окошка, — и быстро собрала свои пожитки. Перед тем, как покинуть покои эрлессы, она постояла, а затем от души плюнула в серебряный кубок Хайбрен.* * *
Леонас и Леандра Брайланд, эрл и эрлесса Южного предела, посетили поместье эрла Денерима как только приехали в столицу и стряхнули дорожную пыль. Они замечательно провели время на юге. Бетани и Шарада радостно улыбались и очень хорошо выглядели. Юные Брайланды с заметно меньшим восторгом относились к посещению свой сестры-эрлессы и тащились вслед за остальными, точно шли навстречу своей гибели. Кейн, разумеется, вежливо всех поприветствовал, сказав и сделав всё, что полагается. Хайбрен сообщила о своём положении и с упоением купалась во всеобщем внимании. — Какая чудесная новость! — любезно воскликнула Леандра. — Как ты себя чувствуешь, дорогая моя? — спросил дочь Леонас. — В основном ужасно, — ответила она, слегка надувшись. — Никто не понимает, как мне тяжело. Леандра улыбнулась. — О, как я тебя понимаю! Я буду рада помочь тебе, чем смогу. Хайбрен смерила её взглядом и не удосужилась ответить. Шарада, предчувствуя близкие неприятности, спросила: — Вы уже выбрали имена? Хайбрен закатила глаза. Кейн ответил за неё: — Я подумываю об Аннавин для девочки, но Хайбрен нравится... — Это будет мальчик, — перебила Хайбрен. — Я не собираюсь тратить время на девчонок. Это будет мальчик, и я назову его Руперт! Кейн учтиво улыбнулся, твёрдо решив не называть ни одного своего ребенка таким ужасным именем. Тем не менее, он не собирался затевать ссору перед отцом Хайбрен. В поместье и так всё звенело от напряжения. У Хайбрен возникли проблемы с прислугой. Одна из горничных сбежала, и Хайбрен сказала ему, что эльфийка украла часть драгоценностей и денег. Сейчас городская стража ищет эту эльфийку по обвинению в мелкой измене, и Хайбрен будет настаивать, чтобы Кейн повесил девчонку, как только ту поймают. Кейн подмечал ужас в глазах смотрящих на Хайбрен эльфов и догадывался, что в рассказе Хайбрен что-то явно не так, однако ни одна эльфийка не стоила его душевного покоя. В конце концов, Хайбрен собиралась подарить ему наследника. Хайбрен предпочитает прислугу из эльфов, но ей придется довольствоваться людьми. Скорее всего, человеческие женщины не позволят Хайбрен издеваться над собой, как ей вдумается. Кейн не питал иллюзий по поводу вспыльчивости Хайбрен, но её отец был важным человеком и союзником Кейна, и поэтому Кейн должен быть на его стороне. И эрлесса вроде бы неплохая женщина. Она спросила, где его девочки, и Кейн немедленно за ними послал. Девочки пришли с воспитательницей, как всегда, учтивые и хорошенькие. — В последний раз, когда я вас видел, — подразнил их Леонас, — вы старались запечатлеть щенков. Вам это удалось? — Нет, милорд, — сказала Фэйлин. — В то время оставалось только двое щенков, они были чудесные, но им понравились другие люди. Но недавно родились ещё щенята, и мы собираемся попробовать ещё раз. — Тогда желаю вам удачи! — Надеюсь, у вас будет мабари, — сказал Корбус. — Смотрите, каким большим стал Убийца. Если у вас появится мабари, он мог бы подружиться с моим! Кейн взглянул на Хайбрен, надеясь, что она поступит вежливо и пригласит семью отца на ужин. Увы, безрезультатно, так что Кейн пригласил всех сам, и они согласились прийти завтра вечером. — Мы будем весь день заняты в Совете, — напомнил Леонас. — Король хочет, чтобы суд над Франдарелом начался как можно скорее. Мне очень интересно взглянуть на доказательства. Кейн что-то об этом слышал. — Кусланд считает, что доказательства довольно сильные. У Франдарела денег гораздо больше, чем следует, и он переписывался с орлесианцами. А еще у этого банна в сокровищнице имелся голем, король пришёл в ярость, когда узнал об этом. И конфисковал. — А нет каких-либо новостей о королеве? — спросила Леандра. Хайбрен нарочито громко фыркнула. Её отец не мог этого не заметить и пристально взглянул на неё. — Нет, — сказал Кейн, который не только мог не обращать на Хайбрен внимание, но и делал это. — Она по-прежнему на западе, укрепляет оборону на горных перевалах. Однако Адам и Карвер уже в городе, недавно вернулись с Хоу из поездки в Неварру. Леандра уставилась на него. — В Неварру? — ахнула она. — Неварру? Они ездили в Неварру?" Леонас Брайланд поморщился. Пытаясь изобразить вежливость, он просто спросил: — И как поездка, удалась? Кейн медленно ухмыльнулся. — Похоже на то. Хоу и Адам привезли домой прелестных жен-неварранок. Его не удивило, что гости резко засобирались. Леандра отчаянно хотела своими глазами увидеть блудных сыновей — и свежеобретенную жену Адама. — Ты знал об этом? — спросила она Леонаса. — Моя дорогая, то была государственная тайна. — Адам женился! — вскрикнула от восторга Бетани. — Она вам не понравится, — презрительно фыркнула Хайбрен. — Она чудовищна, и вы едва ли сумеете разобрать хоть слово из того, что она говорит. — Я думаю, что она очаровательная девушка, — возразил Кейн. — Приводите их всех завтра на ужин, хорошо?* * *
Йован и Карвер вернулись в почти вымершие Покои Стражей. Пользуясь безлюдьем, они спали вволю и посещали баню когда им этого хотелось, но через несколько дней стали испытывать беспокойство. Кетиль и Идунн вполне счастливо жили в Покоях, более или менее чувствуя себя как дома. Обычная раздражительность Кетиля почти исчезла. Обретённое с Кетилем взаимопонимание пошло на пользу Идунн — Карвер всегда считал её обычной гномкой-дурнушкой, а сейчас она стала намного привлекательнее. — Старший Страж оставил нас здесь следить за порядком, — сказала им Идунн. — Забрал остальных и отправился на север, взглянуть на Пик Солдата. Не знаю, что он имел в виду, хотя это может означать, что он собирается отправиться на запад и найти Командора. — Звучит неплохо, — сказал Карвер, присаживаясь к ним за длинный стол в главном Зале, накрытом для обеда. — Я бы тоже хотел пойти, но прямо сейчас не могу. Он хмуро посмотрел на Йована. — Мне надо повидаться с матерью и остальными, когда они вернутся в город. Она поджарит меня на углях за то, что я отправился за море, не сообщив ей об этом. — Мы выполняли приказ, — успокоил его Йован. Он тоже сел за стол и потянулся к корзинке с хлебом. — Мы обязаны были туда поехать. Однако я и в самом деле считаю, что мы должны поскорее отправиться на поиски Бронвин. Перед ними поставили кувшин и чаши с подогретым сидром. Карвер поднял взгляд, чтобы поблагодарить слугу, и увидел симпатичную молоденькую эльфийку с медового цвета волосами, собранными в конский хвост. Она робко присела в поклоне и поспешила прочь, избегая смотреть на него. — Она новенькая? — спросил Карвер. — Кузина Ниниэль, — пояснила Идунн с набитым ртом. — Хорошая девушка. Тихая. Никогда не выходит наружу. Я сама её заметила только несколько дней назад. — Так что те иноземные Стражи из себя представляют? — прогудел Кетиль. Это была довольно волнующая тема для разговора. Карвер подробно рассказал о великолепных зданиях, принадлежащих Стражам в Неварре, а Йован дополнял его рассказ своими наблюдениями. — Думаю, можно сказать, что они богаты, — заключил Карвер. — По-настоящему богаты. Они не часто спускаются на Глубинные тропы. Они тренируются и гуляют по городу. Хорошая жизнь. У них много традиций. Их командир очень порядочный человек. Очень аристократичный. — Не надо так говорить, — упрекнул Йован. — Бронвин тоже очень аристократичная. — Да, но... В комнату торопливо вошла госпожа Ранелли. — К вам посетитель, Стражи!* * *
Когда посольство вернулось в Денерим, Фенрис снова оказался предоставлен самому себе. До сих пор он был частью небольшого элитного отряда, сплотившегося и сблизившегося. Ферелденцы относились к нему как к равному, или даже как к другу. Это был неповторимый и замечательный опыт. Знатные лорды и рыцари относились к нему с учтивостью и уважением, солдаты и слуги — с добродушным дружелюбием. Однако здесь, в Денериме, всё изменилось. Большинство рыцарей и солдат, сопровождавших посольство, служили королю, а не эрлу. Эрл Натаниэль снова занял своё место высокого лорда, занятого великими свершениями. У лорда... то есть банна Адама Хоука — надо привыкать к этим ферелденским титулам, — была собственная жизнь и молодая жена. Товарищи Фенриса, Дэрроу, Каин и остальные, вернулись в казармы в Форте Драккона, поскольку они состояли в "Щитах Мэрика", лучшей роте королевской армии. Рыцари отправились навестить свои семьи, а слуги вернулись к своим обязанностям во дворце. Фенрис мог бы претендовать на место в гвардии Адама, но местные солдаты с неодобрением смотрели на вооружённого эльфа-чужеземца. Некоторые даже возмущались вслух, но сержант их осадил. — Если он сослужил добрую службу эрлу, то этого мне достаточно! — Но ведь он эльф! — возмутился гвардеец. — Никто не выгоняет его, но пусть он остается там, где ему положено, в помещении для слуг с остальными эльфами. По правде говоря, другого Фенрис не ожидал и готовился к худшему. Спать в казарме с людьми и постоянно ощущать себя незваным гостем... Это весьма неуютно. А со временем это могло стать и опасным. Его не обременяли никакие обязанности, так что свободного времени у него было полно. Еще в Амарантайне Хоук посоветовал ему купить поясной кошель. Фенрис так и сделал, и поэтому его маленькое состояние всегда было при нём. Оставив свой сундучок с личными вещами в казарме, он решил выйти на улицу и повнимательнее осмотреть этот странный южный город. Кроме кошеля Фенрис купил в Амарантайне тёплый плащ с капюшоном и пару тяжёлых меховых сапог. Ему не доводилось прежде носить таких вещей, поэтому ощущения он испытывал необычные. Но ощущать голыми ногами лёд и снег было бы хуже. Тому, кто видел чудеса Минратоса, величайшего и опаснейшего из городов, кто путешествовал по землям кунари, кто любовался Антивой, Вольной Маркой и великолепием Неварры и Камберленда... В общем, если говорить откровенно, Денерим показался ему бедным и убогим местом. Королевство Ферелден само по себе было бедно, и потому постоянно подвергалось нападениям со стороны могущественного и богатого соседа. Таков мир: сильный охотился на слабого, а слабые должны или защищаться, или становиться рабами. Фенрис признал, что ферелденцы настроены на первое. А это он уважал. Куда ему пойти? Он мог бы побороться за место в гвардии эрла. Мог бы вернуться в Амарантайн: местному капитану подробно рассказали о Фенрисе. Ни одна из этих возможностей его особо не привлекала. Он воин и пойдёт туда, где идёт война. А идёт она явно не в Денериме. Однако имелся и другой вариант... Все знали, как найти Стражей, даже те довольно смущённые люди, которые заодно упорно пытались объяснить, как пройти в эльфинаж. Фенрис ни капли не интересовался эльфинажем. Он никогда не жил в эльфинажах и не испытывал никакой связи с теми городскими эльфами, с которыми сталкивался. А вот Стражи... Карвер и Йован относились к нему дружелюбно и, похоже, не считали себя выше него. Да, Йован — маг, но во-первых он Серый Страж, а во-вторых, не проявил никаких признаков властолюбия или тяги причинять страдания ради страданий. Фенрис постучал в толстую, прочную дверь. Та распахнулась, и его встретили симпатичная служанка-эльфийка и дружелюбная человеческая женщина средних лет. Ни одна из них и глазом не моргнула, увидев на пороге вооружённого эльфа. Его сразу впустили в Покои Стражей. Добрый знак... — К вам посетитель, Стражи! — громко сказала женщина. — Фенрис! — воскликнул Карвер. — Заходи! Он повернулся к остальным Стражам. — Эй, все! Это Фенрис! Мы с отрядом эрла встретили его в Киркволле. Он великолепно владеет большим мечом. Две собаки, хорошо знавшие Фенриса, не залаяли, а подбежали к нему и обнюхали. — Привет Фенрис! — помахал рукой Йован. — Проходи и пообедай с нами. Идунн прищурилась, рассматривая эльфа. — Ты не Страж. — Нет, он не Страж, — с долей сарказма подтвердил Карвер. — Он друг, как Зевран или Стэн. Он пояснил Фенрису: — Они сражаются с нами, но они не Стражи. — А, — ответил Фенрис, не зная, что ещё сказать. Он сел, и застенчивая эльфийка сразу поставила перед ним кружку горячего сидра и миску пряного рагу. Всё-таки это было интригующе... и довольно многообещающе. Можно сражаться вместе со Стражами, не присоединяясь к этому таинственному Ордену. Фенрис хотел принадлежать только самому себе. — Ты не хотел бы остаться с нами? — спросил Йован. — Я знаю, что эрл и брат Карвера приглашали тебя в свою гвардию, но я думаю, что раз здесь сейчас так пусто, то для тебя могла бы найтись отдельная комната. Я ведь прав? — обратился он к Ранелли. — Тут найдётся комната для Фенриса? — Конечно, дорогой Страж, — заверила его домоправительница. — У нас всегда есть место для друзей Стражей. Просто отдай свои вещи Ниниэль или Даллене, мастер Фенрис, и мы мигом тебя разместим. — Я оставил свой сундук у эрла, — сказал Фенрис, — но я могу забрать его... — Мы пойдём с тобой! — заявил Карвер. — Я должен выяснить, вернулась ли моя мать в город. — А мне нужно забрать кое-какие вещи из "Диковинок Тедаса", — добавил Йован и пояснил Фенрису: — Это лавка. Наилучшая лавка во всём Денериме. — Вообще-то наилучшая лавка у мастера Вэйда, — возразил Карвер. — Он самый лучший бронник во всём Ферелдене. По-настоящему талантливый. — Мы можем зайти и туда, — уступил Йован. — После того, как поедим! Фенрис помедлил, а затем принялся за своё рагу. Там, где всё остальное изменилось, эти Стражи относились к нему в точности как раньше.* * *
Каллисте и Беренике нравилось жить вместе в денеримском поместье Хоу. Они до сих пор чувствовали себя в Ферелдене странно и неуместно, и видеть рядом знакомое лицо было весьма кстати. Они сидели в маленькой гостиной, которую выбрала для себя Каллиста, и занимались шитьём. Береника вздохнула. Обычно для дам шитьё служило досужим развлечением, но сегодня они шили с определённой целью. Они старались сделать хоть что-то, чтобы это место стало пригодным для жизни. Стены из грубо обработанного камня прикрывали лишь несколько потёртых гобеленов с изображением собак. Простые стулья, даже без подушек для сидения, маленькие окна, неохотно пропускающие в комнату свет. Примитивный камин — всего лишь углубление в стене, дополненное глиняным дымоходом. Большая часть дыма не желала уходить в него, неприятно затягивая комнату. Но какой бы непривлекательной казалась эта гостиная, она была лучшей из всех помещений в доме. С отсутствием роскоши молодые женщины смирились бы, но для них стало неожиданностью отсутствие удобств или необходимых, по их мнению, предметов обихода. Неужели ферелденцы действительно не понимают, как сложить очаг с работающей вытяжкой или сделать приличную мебель? У них обеих среди приданого имелись полезные вещи, но их оставили в Амарантайне. — Не сказать, чтобы нас не предупреждали, что Ферелден окажется настолько дикой и варварской страной. Каллиста мельком глянула на Беренику. — Говоря про дикость и варварство, ты имеешь в виду, что ты предпочла бы остаться изгоем в Неварре? — Нет, — сказала Береника, с решительным видом обмётывая чехол для подушки. — И мысли такой не было. Я обожаю Адама и всё это большое приключение. Однако... В самом деле, Каллиста! Тут довольно дико. Или бедно. Что ты... Я ничего не имею против Амарантайна. Если приглядеться, это неплохой провинциальный городок. Там великолепный вид на море. Амарантайн куда меньше, чем я себе представляла, и Адам одобряет моё желание сделать что-нибудь с его домом... Она многозначительно посмотрела на Каллисту. Каллиста раздражённо цокнула. — Да, я знаю. Башня Бдения действительно довольно примитивна. Большой зал красив, но с остальным надо что-то делать. Натаниэль знает об этом, моя дорогая. В конце концов, он много лет путешествовал по Вольной Марке. Он собирается жить совершенно иначе, чем его покойный, никем не оплакиваемый отец. О, только не повторяй моих слов. Натаниэль действительно оплакивает своего отца. Пусть никто другой слова доброго не может сказать об этом человеке, но Натаниэль, похоже, любил его. Однако, если оставить это в стороне, Натаниэль повидал мир и имеет более широкие взгляды, чем остальные знатные люди, которых мы видели. Его домоправительница Адрия очень милая женщина, и она понимает, какими я хочу видеть свои покои. Не торопясь, по одной комнате, я приведу в порядок нашу спальню, семейную гостиную, столовую, комнату для рукоделия и несколько гостевых комнат. О, и детскую, конечно. Я не вижу смысла жаловаться на всё остальное. В конце концов, Береника, Башня Бдения прежде всего — крепость. Береника задумалась. — То же самое можно сказать и о Денериме! Он выглядит убогим и бедным, но я вижу, что вся королевская казна пошла на армию. Неудивительно, после оккупации Орлея. Короля Логэйна явно заботит только армия. Полагаю, тут ничего не происходит без оглядки на орлесианцев. — Совершенно верно, — согласилась Каллиста. — Достаточно сравнить грандиозный Форт Драккон с их унылым маленьким "собором"! У нас дома деревенские часовни и то лучше! Или сравнить форт с дворцом, если на то пошло. Натаниэль надеется открыть Ферелден миру и сделать его более цивилизованным, но перед этим надо уничтожить порождений тьмы и избавиться от угрозы орлесианцев. Она окинула взглядом тесную неуютную комнату с маленьким чадящим камином. — А что до этого места... Вскоре горничная сообщила, что эрл и эрлесса Южного предела пришли их навестить и ждут внизу, на первом этаже. Береника посмотрела на Каллисту и нервно сглотнула. Их представили друг другу. Обе неварранки мгновенно признали в эрлессе Южного предела такую же цивилизованную женщину. Ещё больше их обрадовала её теплота, приветливость и стремление сделать встречу наиболее для них приятной. Присутствие двух маленьких сыновей эрла, детей от его первого брака, придавали беседе легкость и веселье. С мальчиками был мабари-подросток, который, судя по всему, неплохо знал Адама, Карвера и их собак. Потому что Карвер тоже присутствовал. Он приехал навестить брата и как раз успел повстречаться с остальными членами семьи. Он выглядел слегка раздражённым из-за нравоучений матери о том, что нельзя отправляться в долгое и опасное путешествие, никому ничего не сказав. Эрла Натаниэля это даже позабавило. Мальчики поклонились, как того требует хорошее воспитание, сначала эрлессе Амарантайна, затем супруге их сводного брата, леди Беренике Хоук. Береника обрадовалась, что благодаря подробным описаниям Адама всех узнала. Та хорошенькая темноволосая девушка — Бетани, маг. Другая, с облаком каштановых волос — Шарада, выросшая в Киркволле кузина. — Какие красивые волосы! — воскликнула Бетани, восхищенная пылающими кудрями Береники. Береника покраснела, но не заметила в словах девушки скрытой насмешки. Адаму тоже нравились её волосы. Похоже, ферелденцы в самом деле не разделяют взглядов неварранцев на рыжие волосы и их обладателей. — Мы только что навестили эрла Кейна и эрлессу Хайбрен, — сказала Леандра. — Эрлесса в положении! Такие волнующие новости! — Да, — вежливо произнесла Каллиста, старательно улыбаясь. — Мы уже встречались с эрлессой Хайбрен. Мальчики, лучше кого бы то ни было знающие, какова Хайбрен на самом деле, сразу уловили намёк в ответе эрлессы. Они пихнули друг друга локтями. Адам взглянул на невозмутимое лицо Натаниэля. Оба уже слышали от жён о возмутительном поведении эрлессы Денерима. Чтобы избежать разговора на скользкую тему, Адам стал описывать приключения в Неварре, начав с посещения Киркволла — сведения о путешествии по Глубинным тропам должны оставаться в тайне как можно дольше. Услышав о нынешних обитателях семейного особняка, Леандру охватил ужас и возмущение. Адам не стал упоминать, что работорговцы уже мертвы: он сказал, что привёз некоторые семейные вещицы, которые сумел забрать. Эрл Леонас сам догадался о том, о чем умолчали братья. По его мнению, работорговцы получили то, что заслуживали. Адам, извинившись, вышел ненадолго и принёс маленький портрет Леандры, найденный ими. — Какая прекрасная картина, моя дорогая, — восхитился Леонас. — Мы должны повесить её рядом с нашим новым парным портретом. Карвер с тревогой взглянул на брата, но тот не стал рассказывать об увиденном в тюрьме Стражей. Это без всякой надобности напугало бы мать, да и незачем предавать подобное огласке. Большую часть времени они рассказывали о Неварре. Натаниэль и Карвер добавили несколько замечаний о красоте и величии города, а их жёны с радостью поделились своими историями о том, как впервые встретили своих славных мужей. Рассказали и о стычках по дороге и о последней битве на море. Натаниэль мрачно улыбался, вспоминая это. — Страж Йован проявил себя в этот день, как никогда раньше! Леонас слушал и улыбался в знак согласия, но мысленно отметил обсудить эти сведения с Логэйном. Король, должно быть, уже выслушал доклад молодых людей. Но слышал ли он эту часть? Использование магов на море будет новаторством и поразит многих, но если орлесианцы строят флот вторжения, то это позволит их сдержать. Да, понаблюдать за этим будет забавно.* * *
Суд над банном Франдарелем по обвинению в измене чем-то походил на праздничное собрание. Заседание проходило в зале Собрания земель, и все явившиеся, казалось, специально принарядилась, чтобы засвидетельствовать ритуал лишения чести и достоинства одного из них. Некоторые лорды волновались, видя в происходящем нападки Логэйна на знать, сопровождающиеся конфискацией имущества, и шептались, что это попахивает тиранией. Тем не менее, улики против Франдарела казались подлинными, а растущий страх перед вторжением Орлея не принёс Франдарелу друзей. Логэйн, однако, сумел добиться перед судом дополнительного расположения кое-кого из знати. Когда Коутрен обыскала сокровищницу Франдарела, то обнаружила необычайную святыню: флакон с настоящими слезами Андрасте. Логэйн передал флакон в Собор. Слёзы не обладали какой-либо силой, но тем не менее были редкостью. Владычица Церкви была очень благодарна. Это и поспособствовало росту популярности Логэйна. А ещё — посольство в Неварру. Подаренные четыре корабля и существенная финансовая поддержка тоже сыграли новоиспечённому королю на руку. Союз успокоил многих, кто с тревогой смотрел в будущее. Однако были и те, кто не слишком радовался сложившейся ситуации, потому что считали себя сторонниками королевы, а не короля. Где же она? Почему Логэйн оставил её в дебрях Морозных гор, а сам устанавливает законы в Денериме? Немало людей были глубоко потрясены откровением об её особой связи с Пророчицей. Кроме того, имелись традиционалисты, считавшие её истинной правительницей по праву крови, и воспринимали Логэйна только как супруга-консорта Бронвин. В эту группу входило большинство северных баннов, и её ядром была банна Альфстанна. У самого Натаниэля Хоу связи с этой группой были довольно слабые. Фергюс Кусланд совершенно точно не придерживался таких убеждений, однако он понимал, что пока Бронвин отсутствует, люди считают его доверенным лицом сестры. Именно к нему обращались с прошениями, особенно городские эльфы, которые считали Бронвин своей покровительницей и защитницей. В поместье эрла Денерима случилось что-то гадкое, и хотя лорды всегда имели особую власть над прислугой, Фергюс искал благоприятного момента, чтобы отвести Кейна в сторону и рассказать ему о том вреде, что наносит Хайбрен его репутации. Однако все представители этого семейства держались вместе и выглядели вполне счастливыми. Эрл Леонас выглядел довольным, как и положено главе хорошей семьи. Мальчики были с ним, и их подрастающий щенок мабари хорошо себя вёл. Корбус тоже подрос, ещё немного и он превратится в мужчину. Возможно, все выглядели счастливыми, потому что Хайбрен пришлось остаться дома из-за плохого самочувствия. Кроме того, ходили слухи, что эрлесса Леандра в полном восторге от юной леди, которую её сын Адам привёз из Неварры. Именно так она и выглядела, стоя рядом с невесткой по другую сторону от сына и обмениваясь с ней во время беседы улыбками. Ходили слухи, что у леди Береники великолепное приданое, хотя оно не шло ни в какое сравнение с той огромной суммой, которую принёс эрлу Натаниэлю брак с леди Каллистой. Нэйт тоже выглядел довольным. Нужно было хорошо знать его, чтобы это заметить, потому как он всегда скрывал свои переживания. Нэйт не скалил зубы, подобно этому хлыщу Кейну, но в его лице и позе не было напряжения, и он сидел так близко к своей молодой жене, насколько позволяли приличия. Фергюс восхищался Каллистой: привлекательная девушка, выделяющаяся на фоне остальных дам цветом волос и кожи, с обходительными манерами и приятным голосом. Аноре она тоже понравилась, и это радовало, ведь им придётся часто видеться. Во всяком случае, на Каллисту было интересно посмотреть, так что если бы сердце Фергюса к этому времени осталось свободным, он бы сам на ней женился. Племянница королевы Неварры достаточно высокородна для тэйрна Хайевера и предполагаемого наследника Ферелдена. Грянули трубы, толпа затихла, и только волна шепотков сопровождала идущих через зал облачённого в доспехи Логэйна и его дочь, вдовствующую королеву. Анора посмотрела на Фергюса и послала ему быструю улыбку. Она, к сожалению, работала на пределе своих возможностей и даже не могла выкроить время на подготовку собственной маленькой свадьбы. Осталось всего три дня. Свадьба, волей-неволей, будет очень маленькой и скромной. Немало людей возмутились, что Анора не проносила траур полный год. Тем хуже для них. На церемонию пригласили только самых высокородных вельмож и их семьи, поскольку такой важный династический союз необходимо засвидетельствовать, как того требуют обычаи. По крайней мере отношения с Церковью потеплели достаточно, чтобы церемония состоялась в Соборе. Кто-то может посчитать пустячным событие, в котором задействованы всего двадцать пять участников, но для Фергюса и Аноры оно имело решающее значение для их счастья. Они долго спорили, надо ли приглашать детей или нет, но Фергюс в этот раз выиграл. Дети тоже были достойными людьми, и получше некоторых взрослых. Анора со вздохом согласилась. Если на то пошло, она бы предпочла видеть за своим столом Фэйлин Кенделлс, а не эрлессу Хайбрен. Пригласить взрослых детей следовало из вежливости. Так что банна Адама Хоука и его молодую жену пригласили не за их заслуги, а просто потому что банн Адам — сын эрлессы Южного предела. Логэйн сел на трон, Анора заняла небольшой стул, поставленный на ступень ниже трона. Трон королевы пустовал, но Фергюс знал, что о ней все помнят. Из-за свисающего гобелена вышел голем, изъятый Логэйном из сокровищницы Франдарела. Это был грозного вида охранник. Король повелительно махнул глашатаю, и тот призвал присутствующих к порядку. Фергюс сосредоточился на происходящем. — Да узрят все присутствующие здесь, как вершится королевское правосудие! Приведите обвиняемого, Франдарела Холкомба, банна Западного холма! Франдарел выглядел таким разбитым, что сердце Фергюса кольнуло от жалости. Должно быть, Логэйна не тревожило удобство заключения узника. Франдарела сопроводили в оставшийся свободным центр зала Собрания земель и усадили на трехногий табурет. Хорошая идея — банн, казалось, мог упасть в любой момент. Логэйн заговорил, мрачно уставившись на съежившегося перед ним человека. — Зачитайте обвинения. Глашатай поднял свиток и провозгласил: — Да будет известно, что Франдарел Холкомб, банн Западного холма, обвиняется в различных преступлениях против короны и королевства Ферелден, а именно: в тайной переписке с иностранными державами он предлагал им помощь и содействие; под предлогом верности и чести открыл свои владения для разграбления и разложения и тем самым подорвал безопасность королевства; ложно и бесчестно использовал своё положение, разоряя и изгоняя разорившихся для собственного обогащения и с целью пребывания его земель обезлюдевшими и беззащитными перед нашими врагами. По этим причинам и при наличии доказательств перед Создателем и Его Пророчицей Андрасте, да будет известно, что банн Франдарел будет судим за измену государству и за меньшие злоупотребления своим положением. Логэйн позволил последним отголоскам слов затихнуть и резко обратился к обвиняемому: — Банн Франдарел Холкомб, чем вы себя оправдаете? Повисла тишина, мужчина в панике уставился на Логэйна. — Я не виновен! — выкрикнул он наконец. Шепот прошуршал от одной каменной стены до другой. Его перекрыл голос Логэйна: — Посмотрим. Это было долгое утро. Писцы зачитывали соответствующие постановления и предоставили в качестве доказательств изъятые письма. Франдарел не оспаривал подлинность писем, но твердил, что они вырваны из общей переписки, что они намеренно неправильно поняты, что его неправильно понимают. Банн Коутрен по-солдатски прямо дала показания о своих находках в поместье Франдарела. Были представлены счётные книги баннорна, и люди таращили глаза от вида сумм, вырученных от торговли шерстью, пшеницей и древесным углём. А потом глаза и вовсе на лоб полезли, когда предъявили доказательства того, что налоги арендаторов завышались, а фермеров выживали с земель, которые Франдарел желал видеть свободными и незанятыми. Логэйн почувствовал, что большинству присутствующих безразличны судьбы простых фермеров, и что им не нравятся идеи какого-либо ограничения в правах благородного человека. Фергюс предупреждал его, что доказательства про выживание фермеров с земель не вызовет сочувствия у землевладельцев, но Логэйн надеялся на лучшее. Убедившись, к своему раздражению, что Фергюс оказался прав, Логэйн вернулся к доказательствам измены и представил личную оценку ухудшения состоянии Западного холма, о его вопиющей неподготовленности перед лицом орлесианской угрозы, о которой слышало всё Собрание земель несколько месяцев назад. Это обвинение было куда весомее, поскольку речь шла о безопасности и благополучии самой знати. Кроме того, Логэйн явно желал казни Франдарела, и очень немногие были готовы рисковать чем-либо ради Франдарела, который не стал бы ничем рисковать ради них. В зале росло беспокойство, и его испытывали не только дети. Анора шепнула что-то отцу. Логэйн фыркнул и кивнул в ответ, затем предложил Собранию земель задавать вопросы и обсуждать услышанное. Такое занятие оказалось привлекательнее и интереснее простого слушания, по крайней мере, для взрослых. Застарелая вражда и обиды десятилетней давности взвились, словно моль из заплесневелого сундука со старой одеждой. Фергюса вызвали говорить, и он без труда засвидетельствовал, что будучи вассалом Хайевера, Франдарел не оказал ему никакой помощи после резни, что само по себе являлось изменой. Корбус прошептал отцу: — Они собираются его казнить? Леонас нахмурился, но не стал лгать. — Да. В конце. Он не выполнил свой долг, и предпочёл быть жадным и себялюбивым, а не смелым и верным. Франдарел пытался спастись, но у него было мало возможностей. Он мог бы потребовать испытания боем, но у него не имелось преданных сторонников, посмеющих поднять меч против Логэйна, который по всеобщему мнению сам будет выступать своим защитником. Он мог бы попросить суда испытанием, но, видимо, не считал себя достаточно чистым сердцем, чтобы взять в руки раскалённый металл и остаться невредимым. Ему оставалось лишь признать свою вину и надеяться на скудную способность Логэйна к милосердию. — Может быть, именно поэтому королева сейчас находится на другой стороне королевства, а? — спросил банн Сигурд у своего сына Освина. — Она могла бы проявить толику снисходительности к этому человеку, и, по крайней мере, позволила бы ему принять обет святого брата и сослала в монастырь. Логэйн этого не сделает. Так и произошло. Собрание земель признало банна виновным. Что же касается наказания, то снисхождение не было сильной чертой характера Логэйна. Самое большее, на что он согласился пойти, да и то по настоянию дочери, заменить положенную за государственную измену квалифицированную казнь — повешение, колесование и расчленение, — на отсечение головы. И если на то пошло, он согласился на это не из милосердия. Логэйн понимал, что хотя Собрание земель и способно приговорить к казни зарвавшегося представителя их касты, то длительные и публичные пытки чреваты мятежом. С напускным великодушием Логэйн согласился на меньшее наказание. — Франдарел Холкомб, учитывая твоё благородное происхождение, тебя уведут отсюда, чтобы на рассвете следующего дня отрубить голову. Пусть Создатель обратит Свой взор на тебя. Приговорённый потерял сознание от ужаса, и его унесли. Участники Собрания земель поднялись, готовые отправиться на обед. В зале царило всеобщее ощущение, что они сегодня хорошо поработали, за исключением мнения нескольких лордов, считавших, что Логэйн не имел права указывать ферелденскому лорду, что тому следует делать на своей земле. — Но это не ограничивалось только его собственными владениями, — возражала банна Альфстанна. — Вступив в сговор с орлесианцами, он вредил нам всем. Думаю, это очевидно даже самым слабоумным! — Ты, конечно же, не поведешь мальчиков на казнь? — шепнула Леандра Леонасу. Затем в её голове вспыхнула пугающая мысль. — Ты же не ожидаешь, что я туда пойду? — Нет-нет, конечно же нет, моя дорогая... Леонас раздумывал, что делать с мальчиками, и колебался между двумя решениями. Не то чтобы его сыновья не видели насильственную смерть. Они пострадали от нападения орлесианцев, и Франдарел, вступив с ними в сговор, мог с нем же успехом сам держать нож убийцы в руках. Лотар, пожалуй, ещё слишком молод, чтобы стать свидетелем обезглавливания, но он не поймёт, если Корбуса возьмут, а его нет. Зять решил проблему за него. — Я думал пригласить мальчиков завтра к себе. Фэйлин и Дженси хотели бы с ними повидаться. Может быть, придут и другие дети... — Какая замечательная идея! — воскликнула Леандра, с благодарностью посмотрев на Кейна. — Это отвлечет внимание детей от этого ужасного события. Я знаю, что тебе придётся пойти, а бедняжка Хайбрен нуждается в отдыхе, но я могу остаться с детьми и развлекать их. Кейн моргнул, только в этот момент осознав, что все ждут его присутствия на казни. Сама казнь его не тревожила, однако это казалось напрасно потраченным прекрасным утром, которое он мог провести, играя со своими сестрами. Ещё одна дурацкая показная церемония. — Это очень мило с твоей стороны, — ответил он. — Я всё устрою. Может быть, юный шурин Тегана тоже захочет прийти.* * *
Хайбрен ни за что на свете не пропустила бы обезглавливание банна Франдарела. Этим утром она себя чувствовала довольно неплохо. Публичная казнь давала возможность надеть великолепный горностаевый плащ. К нему прилагались горностаевая муфта и маленькая шапочка с горностаевой опушкой, украшенная чем-то вроде маленькой короны из золотой филиграни. Наряд изумительно шёл Хайбрен. Сама казнь продлится сравнительно недолго, не то, что суд, который по рассказу Кейна занял несколько скучнейших часов, полных пересказов бывших судилищ и речей о долге, чести и стране. Кейн упомянул, что имел долгий разговор с тэйрном Фергюсом, но о чём именно, не сказал. Иногда он бросал на Хайбрен странные взгляды, но если не собирался рассказывать, то и Хайбрен не намерена забивать себе этим голову. Скорее всего, очередная дурацкая политика. Этот день слишком хорош, чтобы тратить его впустую. На казни присутствовали не так уж много дам, так что Хайбрен выделялась в своём наряде на фоне мрачных мужчин. Но лучше всего, что ужасные дети сидели запертыми в детской вместе с её ужасной мачехой и другими бедными родственниками, а Хайбрен находилась здесь, рядом со своим великолепным мужем. Они были самой красивой парой в Денериме — нет, во всём Ферелдене. В такой день Хайбрен даже не обижалась, что с другой стороны от Кейна гордо стоит каштановая сука мабари. Мабари избегали Хайбрен, что оскорбительно, но даже Хайбрен знала, что не стоит становиться между мужчиной и его собакой. Тем более сегодня собака придавала им ещё более важный вид. Если бы Хайбрен тоже удалось запечатлеть собственного мабари, то эта была бы идеальная в симметрии картина. Какое мрачное событие. Очень жаль, что казнь не отложили на месяц или два, до наступления хорошей погоды. Люди говорили о том, как великолепна Анора, но Хайбрен видела, что у вдовствующей королевы от холода некрасиво покраснел кончик носа. Какой ужас, если та простудится всего за два дня до свадьбы! Хайбрен подавила усмешку и ещё больше пожалела бедного Фергюса Кусланда. Король произнёс длинную, скучную речь, и затем банн Франдарел тоже произнёс речь, хотя её было сложно разобрать — он постоянно срывался на рыдания. Так нелепо. Они должны просто убить его и покончить с этим. И потом, толпа, набившаяся во двор перед Собранием земель, оказалась вонючей и шумной. Хорошо хоть Бронвин здесь нет. Если на то пошло, то Хайбрен удивилась, что не сам Логэйн держал в руках топор. Он же крестьянский сын, должен знать, как надо забивать свиней. Наконец, началось то, ради чего всё это затевалось. Владычица Церкви заставила всех помолиться и произнесла слова благословения, дрожащий Франдарел опустился на колени перед плахой, палач поднял большой двойной топор, выше, ещё выше... Ох, как это захватывающе! Хайбрен взволнованно стиснула руку Кейна, её глаза сверкали. Топор ухнул вниз, точно попав в цель. Голова отскочила и покатилась, из обрубка шеи захлестали ручьи крови. Из толпы донесся слитный крик, женщины падали в обморок. Хайбрен сама вскрикнула, не в силах отвести взгляд в сторону. Палач поднял мокрую отрубленную голову и объявил: — Смотрите на голову изменника! Слитный одобрительный гул отразился от стен. Последовавшее за тем было довольно уныло: несколько святых братьев положили тело на телегу и увезли на сожжение, а голову насадили на штырь над дверьми в зал Собрания земель. Хайбрен привстала на цыпочки, чтобы лучше разглядеть голову. В этот миг банн Франдарел выглядел до крайности испуганным. Будет интересно посмотреть, как со временем меняется его лицо. Она пребывала в хорошем настроении до возвращения домой, пока не узнала, что дети в её отсутствие ходили на псарню. Мачеха с радостным видом сообщила всем, что Фэйлин запечатлела щенка мабари.* * *
Анора долго изучала себя в зеркале. Как сильно отличались её чувства, когда она отправлялась на свою первую свадьбу. То была в некотором роде сказочная свадьба, пусть и омрачённая исчезновением короля Мэрика и решением Собрания земель объявить его мёртвым. Но она была молода и прекрасна, и собиралась выйти замуж за прекрасного принца, который — на свой лад — был в неё влюблён. Их первая брачная ночь... О такой девушка может только мечтать. Но после сказочной свадьбы началась настоящая совместная жизнь, которая в конечном счёте ни к чему хорошему не привела. Она извлечет максимум пользы из своего второго шанса. Фергюс, во-первых, куда умнее Кайлана, и уважает её без всяких обид. Он ценит её красоту, но желает не только из-за внешности. Их брак станет настоящим полноправным супружеством, настоящим союзом равных. Анора видела пример подобного брака в союзе Брайса и Элеоноры Кусландов. Фергюс воспитан ими, и ждал подобного от своей жены. После свадьбы всё изменится. Она переедет из дворца в Дом Хайевера. Фергюс показал ей очаровательные комнаты, предназначенные для неё. Она почти ничего не захотела в них менять — вкус Элеоноры был безупречен. Она попросила разрешения выйти в сад на крыше, с которым связано столько воспоминаний о личных беседах и разговорах по душам. Сад стоял погруженный в зимнюю спячку, но Анора всё ещё улыбалась, предвкушая весну, когда дремлющие лилии и розы пробудятся к новой жизни. Её вещи уже перевезли в новый дом. Даже странно наконец перестать жить под одной крышей со своим отцом. Она надела любимое тёмно-синее платье. Капюшон отделанного лисьим мехом плаща обрамлял лицо и сохранял тепло. После церемонии в соборе они отправятся в Дом Хайевера на ужин. Фергюс огорчался, что его сестра так и не увидит его свадьбу, но в это время всем приходилось идти на жертвы. По правде говоря, Анора и сама слегка огорчилась. — О, ваше величество! — выдохнула её горничная. — Вы прекрасны! Анора рассмеялась и поблагодарила её. После свадьбы она решила отказаться от именования "ваше величество" и удовлетвориться титулом тэйрны Хайевера. В обращении "миледи" не будет слышаться отчаянное цепляние за упущенные возможности. Кроме того, она ненавидела быть вдовой кого бы то ни было. Само это слово вызывало в памяти свирепых старух, у которых имелось больше драгоценностей, чем здравого рассудка. Отец приехал проводить её в Собор, без доспехов, как она просила. Сегодня не самый подходящий день для бряцания оружием. С ними поедет почётный караул и останется ждать снаружи, поскольку церемония не затянется. Повсюду её встречали улыбки и поклоны, сопровождаемые добрыми пожеланиями от слуг и солдат. Несмотря на погоду, снаружи собирались жаждущие зрелища толпы. Было очень, очень холодно ехать по улицам. Анора порадовалось своим плащу и сапогам. С белого, похожего на жемчуг неба упали несколько снежинок. Ехавший с её стороны отец молчал, по-видимому, погрузившись в свои размышления, но Анора заметила, что взгляд у него бдительный. Бедный отец. Тяжело подозревать всех и каждого Должно быть, он тоже скучает по Бронвин, хоть и не признается в этом. Но разве отец когда-либо обсуждал свои личные чувства, если не считать его глубоко личное чувство ненависти к Орлею? В этот момент Логэйн действительно думал об Бронвин, и мысли его были полны печали. Каждый из них исполнял свой долг, но ему казалось, будто из того что Бронвин отдавала, она очень мало получала взамен. Пока дамы Ферелдена — да и их мужья, — играли в политику и спали в мягких постелях, Бронвин бродила по Глубинным тропам за Перевалом Герлена и ела бурду, которой питался весь гарнизон. Если на то пошло, он сам тоже жил в роскоши. Это, конечно, изменится. Он утешал себя тем, что после завершения смотра вернётся на запад и присоединится к молодой королеве. Он составил строгий и детальный план, частью которого поделился с Советом. Кусланд отправится на север в Хайевер, Хоу приведёт своих людей в Западный Холм, а Амарантайн в это время будет защищать его молодой банн. Логэйна больше всего тревожил дальний запад. Орлесианцы хотели перебрасывать свои силы морем на самые короткие расстояния из возможных — лошади с трудом переносили морские путешествия. Вот потому-то они и расширяли пристань в Джейдере. Будь он орлесианским командующим, то ударил бы по Западному холму, так близко лежащему от Северной дороги. Напав через Перевал Герлена и взяв Западный холм, орлесианцы могли поверить, что способны ураганом пройтись по Ферелдену с запада на восток. Те корабли — те замечательные неварранские корабли, — отправятся патрулировать Теснину. Леонаса Брайланда поразил рассказ о том, как Страж Йован в одиночку потопил орлесианский корабль. Логэйн тоже впечатлился. Он приказал Ульдреду найти мага для каждого из новых военных кораблей. Или по два мага, если получится. Капитан Изабела, доказавшая свою надёжность, получила своё каперское свидетельство, но ей тоже приказано отправляться на запад. Возможно, им стоит поискать мага и для неё.* * *
Фергюс уже находился в Соборе, обсуждал стратегию с приглашёнными лордами. Мальчики Брайланда настояли, чтобы им разрешили остаться рядом с отцом, и старались казаться более взрослыми и сведущими в военных вопросах. Обсуждали тщательно продуманный план Логэйна. Он был куда детальнее представленного в прошлом году плана войны против порождений. Стратегия Кайлана в основном выглядела так: "Мчаться как ветер, противостоять величайшему злу нашего времени, а затем уничтожить его в единственной славной битве, о которой будут вспоминать века спустя!" Без участия молодого и своенравного короля планы Логэйна лишись воодушевляющих призывов к героизму и бессмертной славе. Они основывались на продуманной логистике и использовании замечательного оружия, разработанного его гномами-инженерами. Логэйн, насколько Фергюс мог судить, планировал победить орлесианцев, уделяя пристальное внимание деталям. Теган будет держать западный берег озера, наблюдая за Сулкеровым перевалом, а в это время Вульф и Брайланд со своими людьми при поддержке "Щитов Мэрика" будут удерживать Шею. Кейн под присмотром нескольких доверенных командиров Логэйна возглавит гарнизон Денерима. — А ты думал, Фергюс, — смеялся Брайланд, — что из уважения к замужеству своей дочери он оставит тебя в Денериме! Фергюс улыбнулся и покачал головой. — Я нужен на Побережье. Во всяком случае, я постараюсь уговорить Анору присоединиться ко мне. Если мы заберём с собой обоз писарей, то сможем управлять королевством из Хайевера точно так же, как из Денерима! Прибыл Кейн в сопровождении своих хорошеньких сестричек. — Хайбрен нездоровится с утра, — сказал он всем, не ожидая никакого разочарования, особенно после рассказа Кусланда о том, как Хайбрен ведёт себя с эльфами. — Где твой щенок, Фэйлин? — приветливо спросил Брайланд. — Малышка... Самоцвет, кажется? — Дома, милорд. Для неё сегодня слишком холодно. Она дремала у камина, когда я ушла. Кейн указал на стоящих неподалёку дам. — Смотрите девочки, там эрлесса Леандра. Поздоровайтесь с ней. Стоящий возле отца Корбус напустил на себя важный вид. Фэйлин вскинула голову и убежала, увлекая с собой Дженси. "Какие мальчишки глупые, — подумала она. — Даже большие". Без Хайбрен дамы весьма приятно проводили время, дожидаясь прибытия невесты и её отца. В Соборе было тепло и пахло благовониями. Каллиста и Береника обменялись взглядами, сочтя обстановку в Соборе безвкусной, но не стали ничего говорить вслух. Береника нашла в матери Адама такую свекровь, о которой могла только мечтать. Каллиста тоже видела в эрлессе Леандре образованную и любезную женщину. Материнское обаяние Леандры покорило и Кайтлин Геррин, и юная эрлесса с удовольствием слушала рассказы неварранских дам об их странной и далёкой родине. В целом обе неварранки чувствовали себя принятыми в этом узком кругу, хотя Береника до сих пор поглядывала украдкой на Бетани: такая хорошенькая, такая добродушная, такая нормальная. Почему же храмовники так жестоко поступили с её братом, когда Бетани — живое доказательство того, что маг может жить в мире и не причинять вреда? Шум у дверей Собора возвестил о появлении короля Логэйна и вдовствующей королевы Аноры. Владычица Церкви поприветствовала их, и новобрачные без промедления оказались перед священным огнём, где происходил обмен клятвами. Свидетели слегка подталкивали друг друга локтями и сдержанно улыбались, видя, какими глазами смотрят друг на друга Фергюс и Анора, такие счастливые, такие серьезные в своих чувствах и такие искренние. Логэйн так и не улыбнулся, хотя вверял свою дочь и её счастье Кусланду с куда большей надеждой, чем прежде Кайлану. Анора без сомнения была рада заполучить самого высокопоставленного мужчину в королевстве после Логэйна. А если Кусланд выполнит свой долг и сделает Аноре ребёнка, то Логэйн полюбит его ещё больше. Клятвы были сказаны, гимн пропет, молитвы прочитаны, а благословения даны. Свадебная церемония превратилась в шествие и выступила из соборных ворот в зиму. Владычица Церкви отправилась на праздничный ужин с ними, и жрица накинула на плечи старухи тяжёлый плащ. С неба валил густой снег. Несмотря на непогоду, перед Собором собралась толпа, ликующая, хлопающая в ладоши, толкающаяся и пихающаяся, чтобы увидеть жениха и невесту. Из толпы полетели пучки душистых вечнозелёных веточек. Один попал Аноре в лицо. Она приветливо улыбнулась, стряхивая с себя хвою. — Стража! — крикнул Логэйн, — сдерживайте толпу! Из толпы бросали и другие букеты: из подснежников и остролиста, химонанта и бальзамина. Молодая женщина проскочила сквозь цепь охранников и сунула букет в руки Аноры, когда та направилась к своей лошади. Прежде чем женщину успели увести, она дала другой букет Каллисте Хоу, отчего та вздрогнула. Натаниэль нахмурился и инстинктивно задвинул Каллисту себе за спину. Из толпы выбежал расплывающийся мужчина с охапкой цветов в руках. Он, сияя, бросился к Леандре Хоук и сунул ей левой рукой пригоршню остролиста, уколовшего её пальцы сквозь перчатки. — Ой! — вскрикнула она. — Благодарю, но... Всё ещё улыбаясь, мужчина правой рукой вонзил скрытый в цветах кинжал по самую рукоять в грудь Леонасу Брайланду. — Магия должна служить человеку! — заявил убийца с сияющим лицом. — И никогда не править им!* * *
Примечание автора: Даллена — это та несчастная эльфийка, которую мы видим в игре на денеримском рынке вместе с Хайбрен.