Перекрестки миров

Расскажи мне о своей катастрофе. Я приду среди ночи, если так будет нужно; Не знаю, найду ли подходящие строки, Но обещаю, что буду внимательно слушать. Flëur

Китти Джонс вышла из здания Парламента, старательно лавируя между рабочими фолиотами. Бедняги уже давно пытались отреставрировать то, что с таким упоением разрушили их же сородичи пару недель назад: от рабочих пентаклей на мраморных плитах до кафеля в туалетах. Продвигалось дело медленно. Работы было много, живых волшебников осталось мало, а те, что выжили, были либо мелкими клерками, не способными даже ровно начертить пентакль, либо же были настолько перепуганы случившимся, что попросту опасались призывать много слуг. А фолиоты, словно чувствуя переменившееся в Лондоне настроение, наглели даже больше обычного и крутили своими хозяевами так, как только могло прийти в их фолиотские головы. Об этом ей рассказывала Ребекка Пайпер, деликатно придерживая ее за руку. Она была бледна и, если бы рядом с ней не было Китти, вышла бы за больного человека с кругами под глазами и жутким видом, но в то же время она много щебетала о своей работе и всяких мелочах и много смеялась. Смех у нее был искренний и не надрывный, какой Китти уже почти привыкла слышать в последнее время. Она бы отдала все на свете, лишь бы пойти одной, но далекие пешие прогулки были все еще для нее тяжелым испытанием. Ради этого приходилось быть вежливой и терпеть. По слухам, во время восстания Ребекку завалило камнем от какого-то особо сильного Взрыва. Рискуя жизнью, ее спас молодой мужчина-простолюдин. Благодаря ему, она отделалась лишь испугом и царапинами по всему телу, зато приобрела блеск в глазах и мечтательную улыбку. Китти однажды видела их издали, и этот тип внешне неприятно напомнил ей Мен… в смысле, Натаниэля. В груди что-то кольнуло, и Китти совершенно некстати вспомнила еще о том, что после всего случившегося Пайпер неплохо поднялась по карьерной лестнице. Мысль о том, что она от смерти ее друга, сама того не желая, выигрывала по всем фронтам, вызвала у Китти необоснованное чувство отвращения. Прохладный ветер тут же выбил несколько свежеокрашенных прядей из хвоста. Лето отступало. Это было видно по уже не такому яркому встающему солнцу, непрозрачному небу и атмосфере смерти, нависшей над Лондоном. Город просыпался медленно, словно больной зверь, не желающий тревожить свежие раны. Впрочем, Китти отдавала себе отчет, что так, по всей видимости, казалось только ей. На очередном экстренном собрании Временного Совета было слишком много криков и споров, словно Британия хотела доказать самой себе, что была еще жива. Так хотела, что к общему мнению так и не пришли, вяло переругиваясь друг с другом, пока Ребекка Пайпер, эта миниатюрная аккуратная девушка со стальным взглядом, попросту не заперла дверь. Ключ она отдала своему слуге, огласив, что дверь откроется, только когда они придут к решению. Китти мало занимали эти диспуты, на Совете она присутствовала для галочки, все это время вяло гоняя по столу ручку или смотря в окно на руины города, полностью пребывая в своих мыслях. Китти несмотря ни на что всегда любила этот серый, пыльный, скучный Лондон с его туманами и сыростью, мистическим прошлым и загадочным будущим. Здесь она выросла, выросли вместе с ней ее мысли, чувства и идеи. По этим улицам она кралась, избегая следящих шаров, спасалась от оборотней и подстерегала опрометчивую добычу в переулке. Воспоминание о первой встрече с Натаниэлем сделало ее еще угрюмей. Они оба были тогда такими глупыми, со своими стремлениями, мечтами и желаниями сделать этот мир хоть капельку лучше. Он — по-своему, она — по-своему. Со стороны наверняка это выглядело очень потешно. Интересно, как Бартимеус комментировал происходящее Натаниэлю? Конечно, он делал это в своей обычной остроумной и дерзкой манере. А может и нет. Жаль, что она уже никогда не узнает. Сейчас это был не ее Лондон. Всего лишь призрак разрушенных иллюзий и метафора разбитых надежд — все, что угодно, кроме ее дома. Она бы с радостью уехала отсюда, Якоб давно звал ее к себе, и она даже купила билет до Брюгге, но в последний момент попросту выбросила его в Темзу, наблюдая с моста, как бумажка, укравшая приличную часть ее сбережений, падает все ниже, играя с проказливым ветром в догонялки. У нее еще остались здесь обещания, даже если она не произносила их вслух. И она не волшебница, чтобы с легкостью нарушить их.  — Мисс Джонс, вы меня слышите?.. Китти очнулась, осознав, что уже несколько секунд расфокусировано смотрит в одну точку. Пайпер стояла рядом и легонько трясла ее за плечо. Ее брови сложились домиком, выдавая беспокойство.  — Да… Да, — Китти выдохнула, загоняя раздражение поглубже. В конце концов, Ребекка много сделала для нее, что для главы Временного Совета было действительно удивительным поступком. — Я просто задумалась.  — Кэтлин, послушайте, — Пайпер наконец перестала трясти ее, но руку не отпускала. — Я знаю, что Восстание Демонов всех нас, мягко говоря, подкосило. Никто не думал, что они способны на такое и… — она качнула головой, изобразив слабую улыбку, — то, что сделал господин Мендрейк, и то, что сделали лично вы, это потрясающе и никогда не будет забыто. Вспомните, ради кого вы сражались, Кэтлин. Вы сделали все, что могли, теперь просто нужно жить дальше. Постараться научиться с этим жить… Пайпер невероятно точно напомнила Китти отличницу, отвечающую у доски с давно зазубренным и отрепетированным текстом. Даже то, что ее впервые за две недели назвали по имени, а не официальным «мисс Джонс», показалось ей наигранным. Надо же, наверное, о ней и впрямь волновались, если эта речь была продумана заранее. Китти не удивилась бы, узнав, что Пайпер считает ее своей подругой. Что ж, пусть считает. Ей уже как две недели было все равно.  — Я не собираюсь кончать с собой, Ребекка, — Китти, подумав, ответила ей тем же: назвала ее по имени. — В таком случае я бы не стала красить волосы, не стала бы приходить сюда и даже сейчас не стала бы вас слушать.  — Да, но… — идеально выщипанные брови Пайпер снова стали домиком. — Видите ли, многие говорят, что после… происшествия, ваш разум не выдержал ужасов мира демонов и помутился. Я лишь хотела… Китти не удержала горького смешка.  — Иное Место прекрасно, а мой разум при мне, — ответила она чистую правду. Она все еще была слаба, и каждая лестница равнялась для нее маленькой смерти. Психика, раз за разом подкидывающая воспоминания о мертвых друзьях, тоже не внушала ей доверия. Но что касалось разума — он был кристально ясен, как никогда до этого. Она начала замечать те вещи, на которые раньше не обращала внимания, к приятным удивлениям мистера Баттона. — Кстати говоря, герой Лондона господин Джон Мендрейк просил называть его настоящим именем, Натаниэль, и Лондон он спас не один, а с джинном по имени Бартимеус, который тоже достоин звания героя. А еще духи не любят, когда их называют демонами. Пайпер неловко улыбнулась, доставая ключи из сумочки. По ее лицу было понятно, что она очень сомневается в самой первой фразе Китти.  — Вас подвезти? — спросила она.  — Не стоит. Здесь недалеко, дойду пешком. Врач прописал мне прогулки на свежем воздухе. Ребекка поджала губы. Видимо, она, как и Китти, сомневалась, что медицина может что-то против древней и малоисследованной магии, но спорить не стала.  — До встречи, Кэтлин. Поправляйтесь.  — Всего доброго, Ребекка. Не дожидаясь, пока Пайпер сядет в машину, Китти развернулась и пошла по улице. «Пошла», конечно, громко сказано. Если сначала она шла достаточно быстро, почти как раньше, как будто хотела доказать что-то то ли самой себе, то ли Ребекке, но меньше, чем через минуту, сбавила темп, притом как можно бодрее улыбнувшись обогнавшей ее на машине Пайпер. Ослабшее сердце вылетало из груди, а ноги будто налились свинцом. Едва доковыляв до ближайшей лавочки, она присела, гадая, когда же это закончится. «Нужно время», — сказал ей внутренний голос, на что Китти лишь отмахнулась. Это она знала и без того. Но как долго? И насколько она восстановится? Вряд ли она когда-нибудь сможет лихо перемахивать заборы, как делала это раньше. Но она не жалела. Она выполнила все, что от нее требовалось, подвели только эти двое «героев». С трудом встав, Китти пошла дальше, раздумывая над своей ситуацией. Она все-таки согласилась продолжить обучение у мистера Баттона. Он успел привыкнуть к своей помощнице, так что был вполне не против обучать ее дальше, даже не скрывая радости. Он же и послал ее вчера вечером на совет, вместо себя.  — Ты слышала, что тебе прописал врач, дорогая моя? — сказал он ей тогда. — Прогулки и умеренные нагрузки! Вот тебе и прогулка, а слушать идеи этих идиотов — та еще умеренная нагрузка. А у меня опять мнимые боли в ноге начались: осень в этом году будет ранней… Что ты смотришь на меня, как мулер на закрытые ворота? Сделай мне чаю и бегом собираться! Китти не поняла две вещи: как можно пить столько чая и делать что-то в ее состоянии «бегом», но послушалась. С ее новоиспеченным наставником было спорить просто бесполезно. На совет ее пустили без проблем. Все помнили, кто она такая и опасались с нею спорить. Странная и диковатая простолюдинка, отказавшаяся от места в правительстве, но пришедшая вместо своего наставника. Что с нее взять? К ее огромному облегчению, мистер Баттон так и не спросил ни разу, что с ней произошло, и почему она сразу представилась ему ненастоящим именем. Он догадывался о ее непростом прошлом и еще более непростом настоящем, но упрямо молчал об этом. Китти никогда бы не согласилась на то, чтобы стать полноценной волшебницей. После всего просто так взять и поработить какого-нибудь духа было для нее немыслимо, но она и не видела в себе сил на то, чтобы пойти дорогой Птолемея. Нет, она так и останется простолюдинкой, забыв все события последних лет, как страшный сон. По крайней мере, постарается это сделать. А магия ей нужна совсем для другого… Она открыла дверь в дом мистера Баттона, привычно сделав два с половиной оборота ключом.  — Китти, милая! Ты в своем уме? Где ты пропадала всю ночь?! Нет, знаешь ли, когда я соглашался на твое обучение, я не знал, какая ты, однако, ветреная особа, и что ты будешь так нагло избегать своих прямых обязан…  — Совет продолжался всю ночь, сэр, Пайпер выпустила нас только с рассветом, — быстро протараторила она на одном дыхании так, как мистер Баттон учил ее отдавать приказы духам. Надо же, и этот о ней волнуется. Где вы только все были во время Восстания? Мистер Баттон нахмурил лоб, из-за чего стал казаться еще сердитее, чем был. Он сидел за своим столом с кучей книг, от работы над которыми и отвлекла его ученица своим поздним — хотя скорее уж «ранним» — приходом.  — Да-а? — протянул он, критично разглядывая Китти. Будь она не такой уставшей, даже крутанулась бы вокруг своей оси, чтобы ему было удобнее ее рассматривать. — Ну да, с таким-то лицом, как у тебя, только с работы и приходят. И что, они что-нибудь решили? Китти слабо кивнула, буквально падая на ближайший стул. Ноги заплетались и просто отказывались держать ее.  — Они отменяют комендантский час на неделю. Если все пройдет без происшествий, то отменят на более долгий срок. Волшебник несколько раз звучно хлопнул в ладоши.  — Ну конечно! Просто соломоново решение! — после этих слов стул под ним странно скрипнул, причем скрип этот больше напоминал сдерживаемый девичий смешок. Впрочем, мистер Баттон не обратил на это внимания. — Теперь уставшие от этой жизни лица я смогу видеть из окна не только днем, но и ночью. Большой прогресс, ничего не скажешь! А до чего-нибудь нормального они додумались своим серым веществом?  — Рук для восстановления города не хватает. Было предложено вызвать еще духов, но, — Китти развела руками, — после всего никто это сделать не осмелится. По крайней мере, в ближайшее время.  — То есть они предлагают нам жить в руинах до тех пор, пока у них не перестанут дрожать поджилки при слове «джинн»? И почему они не подключат к этим работам простолюдинов?  — Люди больше не хотят работать на волшебников, доверие потеряно. Мистер Баттон прыснул и расхохотался.  — А оно когда-то было, это доверие?.. Пусть начнут платить достойную зарплату, в конце концов! Я еще не видел простолюдинов, моральные принципы для которых были выше, чем благосостояние их семьи. Китти видела много таких ребят, но спорить не стала, лишь лаконично ответила:  — На это у них нет денег.  — Ну естественно! А отмена комендантского часа как-то решит эту проблему? — фыркнул волшебник.  — Да. — На лице мистера Баттона отразилось неподдельное удивление, и Китти пояснила: — Они посчитали, что после такого продолжительного контроля людям захочется расслабиться, и это приведет к открытию новых пивных и «других сомнительных второсортных заведений», — процитировала она одного волшебника, на вид которому было не меньше столетий, чем Бартимеусу. — Хозяева начнут платить поднявшиеся налоги, а они уже пойдут на восстановление города. Мистер Баттон продолжал смотреть на нее.  — То есть, — начал он, — у них нет денег починить наш Лондон, поэтому они решили отобрать их у народа. Умно! Китти развела руками.  — Как-то так. Я не все поняла, засыпала временами. Ее наставник снял очки и устало потер переносицу. Китти отметила мешки у него под глазами: он не спал сегодня ночью, как и она.  — Ладно, — выдохнул он. — Завари мне чаю и иди отдыхай. И не делай такое страдальческое лицо! — он шутливо прикрикнул на нее. — Кто из нас двоих инвалид? — мистер Баттон осекся, наткнувшись взглядом на ее морщинистые старушечьи руки. На неподготовленного человека ее внешний вид действительно производил сильное впечатление, но таковым мистер Баттон не являлся. — Но у тебя по крайней мере две ноги! Китти фыркнула, но все же встала, оперевшись руками о стол. Этот чай сидел ей уже поперек горла, но мистер Баттон принципиально не держал в доме слуг, чтобы поручить это важнейшее дело кому-то другому. Китти так надоело это, что она даже всерьез начала подумывать, чтобы самой вызвать мелкого духа и приказать ему делать этот чертов чай, но она знала, что никогда на это не решится. Во-первых, она представляла, какой характер имели большинство бесов. Во-вторых, после этого она бы стала настоящей волшебницей. Такого бы она себе не простила никогда. Уже держа чашку с горячим напитком в руках, ей вдруг пришло в голову, что аптечка мистера Баттона лежит в соседнем ящичке, а снотворное и слабительное, которые в нем, не имеют ни вкуса, ни запаха. Китти резко обернулась, будто ища того, кто мог подать ей такую восхитительную идею и, конечно же, не увидела никого.  — Черти что, — пробормотала она, закусив губу. — Совсем крыша поехала. Может мне ему еще и мышьяка подсыпать? Кухня ожидаемо не отвечала. И это было хорошо. Если бы с ней внезапно заговорила кухонная плита, этого бы Китти не пережила точно: такую выходку сознания даже на духов не спишешь, за неимением таковых. Было слышно лишь, как в соседней комнате тикают часы, и этот привычный звук ее успокоил. Мистер Баттон поворчал еще немного, что она слишком медлительна, попытался угостить пряным кексом, а после отпустил ее. Китти выдохнула с облегчением, направившись в свою комнату. Районы простолюдинов не имели никакой магической защиты, а потому пострадали больше всего, и мистер Баттон любезно предложил ей окончательно перебраться к нему. Во время того, как он озвучил ей это предложение, Китти было настолько плевать, жива она или мертва, а если и жива, то все равно где, как и с кем, что она согласилась.  — Милая моя Лиззи — то есть, извини, Китти — первое средство от депрессии — это работа, — сказал он ей тогда. — Наверняка у тебя было дело, которым ты занималась всю жизнь, вспомни. Найди себе новое дело, и ты увидишь, как дурным мыслям просто некогда будет появляться в голове. Китти хотела сказать, что дурным мыслям не надо появляться, они находятся у нее в голове перманентно, но она была слишком истощена, чтобы понапрасну ворочать языком. Но мистер Баттон оказался прав. Китти и правда нашла себе дело, которое избавило ее от ночных рыданий в подушку и кошмаров. Если бы от него еще и пропали слабость и судороги, цены бы ему не было. А потом были просьба о наставничестве и билет, брошенный в Темзу. Китти до сих пор сомневалась, правильно ли тогда поступила, но изменить больше ничего было нельзя. В конце концов, уговаривала себя Китти, она всю свою жизнь была одна. Да, у нее были временные союзники и друзья, но в последний, самый ответственный момент она ожидаемо оставалась наедине с опасностью, и это ее никогда не удивляло. Почему же удивляет сейчас? Мистер Баттон выделил ей комнату на первом этаже, в которой когда-то жил его прежний ученик. Китти не спрашивала о нем, а мистер Баттон не рассказывал, лишь однажды обмолвился, что того погубила самонадеянность и было это очень давно. Китти закрыла дверь, думая о том, что мистеру Баттону не суждено воспитать полноценного мага. Комната была маленькой и уютной, с удобным, хотя и стареньким диваном, книжным шкафом, письменным столом, тумбочкой с аккуратным торшером на ней, но Китти было все равно. Очень редко она проводила здесь времени больше, чем несколько часов, и в основном это время отводилось на сон. Когда она закончит свое дело, то просто уедет и эта комната снова опустеет на долгие годы. А может даже и навсегда. На полу ее рукой был вычерчен громоздкий пентакль. Именно этот вид Вызова волшебниками использовался редко: слишком много мелких нюансов, в которых можно ошибиться, но в то же время пентакль был абсолютно универсален. Чертить такой для одного раза было крайне глупо, но, если приходится вызывать много разных духов, тут-то он был незаменим. Она помнила, как кропотливо выводила руны, ежеминутно сверяясь с книгами, зная, чем ошибка может обернуться для нее. Сейчас бы она легко доверилась Бартимеусу, не утруждая себя лишней защитой, но другие духи — совсем иное дело. Первое, что Китти решила сделать, это попробовать вызвать его еще раз. Естественно, она пыталась сделать это и раньше, еще в первую неделю, но тогда ее затея ничем не закончилась. Бартимеус не явился на ее зов. Китти догадывалась о причине, но верить не хотела. Она говорила себе, что Бартимеуса мог вызвать кто угодно на всем земном шаре. И сейчас она хотела попытаться вновь. Китти стала в пентакль и поняла, что ее шатает. Она медленно выдохнула, подавляя раздражение на свое тело, и села на пол скрестив ноги. Не самая лучшая поза для того, чтобы читать заклятья: слова должны быть чисты и точны, и в идеале этого можно добиться только стоя, но ее карьера волшебницы вряд ли продлится до того дня, когда она сможет спокойно стоять. Заклятье вылетело легко, она уже проделывала это не раз, голос ее не дрогнул даже на истинном имени, дыхания хватило. Китти прикрыла глаза, начиная счет. Семь секунд. Именно столько требовалось, чтобы волшебство достигло Иного Места, вытащило оттуда сущность этого несносного джинна, которого ей так хотелось увидеть, и материализовало его на Земле. Если кто-то думает, что семь секунд это мало, то он никогда не ждал по-настоящему. Семь секунд, но оставалось тихо. Китти открыла глаза. Пентакль был пуст, как и следовало ожидать. К горлу подкатило разочарование вперемешку с затаенной болью, но она привычным усилием отогнала их. «Молодец, — сказал ей внутренний голос с хорошо знакомыми ехидными нотками. — Просто прекрасно, барышня! Что дальше? Может еще и африта попробуешь вызвать? Да что там! Почему бы не самого Ноуду, а? Как тебе такое предложение?» Китти почувствовала, как ее кожа покрылась мурашками. Слишком отчетливым и эмоциональным был этот голос, будто бы Бартимеус сейчас стоял прямо напротив нее и в привычном облике египетского мальчишки крутил пальцем у виска. Китти так отчетливо представила себе это, что ей стало смешно и жутко одновременно. Да уж, если так и дальше пойдет, ей точно не помешает обратиться с этими тревожными симптомами к доктору. Списав все на бессонную ночь и усталость, она выгнала из головы все ненужные мысли, пытаясь сосредоточиться на главном. Да, она действительно собиралась вызывать африта. Да, это было опасно — но уж не опаснее, чем путешествие в Иное Место, это Китти знала не понаслышке. И на самом деле ей было плевать, кого именно вызывать: сила духа интересовала ее в самую последнюю очередь, намного важнее было то, насколько он был стар. Чем древнее дух, тем больше вероятность того, что он знал что-то о Птолемее. В этом и заключалось дело Китти. Она хотела отдать последний долг Бартимеусу, восстановив как можно более подробную биографию египетского волшебника. Труды Птолемея были известны волшебному миру, каждый ученик читал и «Око», и «Апокрифы», но сам Птолемей как личность был темной лошадкой, да и не слишком им и интересовались. Китти подумала, что Бартимеусу, пусть он даже и мертв, было бы приятно узнать о том, что хоть кто-то проделал эту работу за две тысячи сколько-то там лет. Перед вызовом она с трудом встала на ноги, ругая себя за забывчивость, и подошла к столу за блокнотом и ручкой. Сюда она записывала то немногое, что ей удалось узнать. Дело шло медленно, духи были с ней не слишком приветливы по понятным причинам, и если кто-то и знал что-то о Птолемее, то рассказывать не спешил. Рядом с именем Птолемея были приблизительные его годы жизни, которые Китти выписала из одной книги, но ее это не слишком устраивало. Посмотрев несколько секунд на эту строчку, она снова вернулась в пентакль. Бартимеус говорил ей точное число, но она даже не пыталась запомнить. Тогда он, помнится, решил испытать ее, как и Птолемея, предложив выйти из круга, и она испытание провалила с треском. А еще Китти думала о том, что если хотя бы один волшебник из тысячи не посмеется над ней, глупой простолюдинкой, и ее творением о еще более глупом египтянине с совершенно нереальными идеями, то жизнь и духов, и простолюдинов облегчится на маленькую каплю, длиной в две тысячи сколько-то там лет. «Две тысячи сто двадцать девять лет, — внезапно вспомнила она. — Ему было четырнадцать». Китти быстро записала два числа, пока не забыла. Гадать, почему они ей вспомнились именно сейчас, она не хотела. Лучшей причиной на ее взгляд было то, что путешествие в Иное Место прекрасно стимулировало память, а о других она пока старалась не задумываться. Заклинание снова прошло гладко, дыхания хватило вновь — впервые двойная удача за две недели. Наверное, организм действительно начинал восстанавливаться, и Китти немного порадовалась этому. Не успела Китти отсчитать до семи, как комната заполнилась оранжевым удушливым дымом. Подул ветер столь сильный, что с ее и без того растрепавшегося хвоста сдуло резинку, мелкие летящие песчинки больно кололи в щеку. Стало трудно дышать. Пол под ее ногами куда-то провалился, и Китти почувствовала, как скатывается на скользящем песке, как с горки, прямо в оскаленную пасть пустынного монстра. Китти зажмурила глаза и подавила крик ужаса. Нет, если она сейчас упадет в обморок, то это точно сыграет на руку этому демону! Прошла секунда — не происходило ничего. Китти аккуратно открыла один глаз, выяснила, что она все еще сидит в защитном круге, и только потом решилась открыть второй и посмотреть на того, кого вызывала. Напротив нее в пентакле сидело чудище, больше всего напоминающее огромного льва, только вот вместо обычного хвоста у того был скорпионий, а к спине были прикреплены два крыла летучей мыши. Лев все еще скалил пасть, хотя явно уже догадался, что все его иллюзии были тщетны. Китти не слишком разбиралась в мифологии, но больше всего этот облик напомнил ей мантикору. Сейчас она заметила, что явно пожалела места для своего собеседника: мантикора едва помещалась в пентакле. Для этого крылья ей пришлось нелепо опустить к земле, а хвост вывернуть к лапам под самым невероятным углом, и все равно магия барьера в нескольких местах начала источать искры, готовые болезненно ужалить африта.  — Я думаю, тебе стоит сменить облик, — хрипловатым от недавно пережитого кошмара голосом сказала Китти. — Мне все равно, а ты явно не входишь в габариты. Мантикора оторвала хищные глаза от Китти, проследила за ее взглядом и поспешно уменьшилась, едва увернувшись от защитного разряда. Пушистый львенок с крылышками выглядел настолько мило, что Китти не удержалась от улыбки. Аранол, африт первого уровня силы, восьмого уровня опасности из десяти по классификации Линнея, был древним и могучим духом, и Китти очень хотела, чтобы на этот раз ее поиски увенчались успехом. Львенок угрюмо зыркнул на нее, но менять облик упрямо не стал. Вместо этого он немного увеличился так, что больше не вызывал умиления, но и барьера не касался тоже.  — Сначала испугать до колик, а потом задавить милотой — это у тебя такая для всех стратегия или лично я тебе чем-то понравилась? — нагловато спросила Китти, чтобы скрыть страх. Мантикора смерила ее еще одним угрюмым взглядом и неохотно ответила:  — Пентакль нестандартный просто. Такие сейчас редко используют.  — Правда? А я подумала, что ты начнешь уговаривать меня себя погладить.  — Чушь это все, — мантикора махнула хвостом, — если пространственная иллюзия не сработала, то дальше извращаться смысла нет. Это только всякие суккубы пытаются с наскока хозяина убить, а здесь терпение нужно, а в нем я знаю толк, уж поверь. Ты ведь знаешь мой уровень опасности? И знаешь, что он означает? Китти пожала плечами.  — Что ты убиваешь восемь своих хозяев из десяти. Но кто вас, духов, знает? Может эти восемь были те еще зануды и вечно приказывали заварить им чаю. Зачем Китти ляпнула про этот чай, она сама не поняла. Видимо, он выполз из ее уставшего сознания вместе с мистером Баттоном, но мантикора после ее слов отчего-то задумалась.  — Вообще-то и такое было, да, — хмыкнул Аранол. — Я с тех пор ни Египет, ни Китай терпеть не могу, а ведь больше двух тысяч лет прошло. Мантикора зевнула, великолепно продемонстрировав свои три ряда желтоватых клыков, и легла на пол, прикрыв глаза. Китти бы еще совсем недавно легко поверила, что африт заснул, но сейчас она знала, что он пристально наблюдает за всеми ее действиями, мягко расслабляя разговором и более-менее дружелюбным тоном, вроде как смирившись со своей участью. Китти сама едва подавила зевок и потерла глаза, прогоняя сонливость. Да, она читала о нем, и сейчас убедилась, что африт действительно был мастером своего дела.  — А кому ты служил в Египте? Тогда, две тысячи лет назад? — Китти попыталась скрыть радость от внезапной зацепки, но по своему голосу услышала, что получилось у нее это плохо. Аранол приоткрыл один глаз, удивившись такому вопросу.  — Известно кому, жрецу, конечно. Тогда все им служили. Отвратительный хозяин был, скажу я тебе, сильный и опытный, не чета нынешним выпендрежникам. Зато вкусный. Китти разочарованно цокнула языком. А ведь истина казалась так близко!  — И больше никому?.. — снова попытала счастья она. Мантикора покачала головой.  — Нет, меня примерно лет через десять призвали в Риме. А к чему эти вопросы? Волшебники совсем обнаглели и вызывают демонов для того, чтобы узнать информацию, написанную в любом учебнике по истории? Китти не ответила. Очередная надежда обрушилась. Может она действительно зря затеяла все это?.. Она посмотрела на нервно дергающийся скорпионий хвост и поспешно поджала под себя ногу, находившуюся в опасной близости от черты защитного круга. Хвост замер. Да, нужно отправлять Аранола обратно, иначе она не доживет до конца этого разговора.  — Слушай, а ты вообще человек? Внезапный вопрос выбил Китти из колеи. Она даже забыла, зачем открыла рот.  — Чего?..  — У тебя странная аура, — Аранол поднял голову и посмотрел на нее затуманенным взглядом. — Такая яркая, что заливает все высшие планы. Вижу такое второй раз в жизни.  — Второй? — о своей ауре Китти уже слышала не единожды. Некоторые духи уже говорили ей об этом, но никто не упоминал, что видел такое раньше.  — Да, — мантикора нахмурилась, припоминая, — у одного мальчишки в Александрии. — Аранол взглянул на нее и довольно осклабился. — Только рассказывать о нем мне нет резона. Отправишь меня сейчас в какой-нибудь Тайвань, так я хоть до темноты долечу. Китти отругала себя за эмоциональность. Сколько раз она говорила себе держать себя в руках, но у нее так и не получилось научиться этому.  — Я не собираюсь тебя никуда отправлять, — сказала она как можно спокойнее. — Как только я узнаю то, что мне надо, я тут же отпущу тебя домой. Обещаю. Прозвучало как-то по-детски. Мантикора посмотрела на нее с иронией, насколько эта эмоция была доступна львиной морде.  — Волшебники всегда нарушают свои обещания.  — Ты прав. Но я не волшебница. Выражение льва изменилось, теперь там появилась жалость. Дух явно сомневался в адекватности Китти. Она же настолько привыкла к подобным взглядам за последнее время, что почти не обратила внимания. Они играли в гляделки несколько секунд, пока мантикора снова не зевнула и не легла спать. Китти закатила глаза. Африт сказал правду — он действительно знал толк в терпении. Наконец, она не выдержала первой.  — Аранол, — начала она, смотря на трещину в потолке, — мы, конечно, можем поиграть с тобой в злокозненного демона и хитрую волшебницу. Я припугну тебя каким-нибудь карающим заклятьем, ты посмеешься надо мной, скажешь, что вряд ли такая простофиля знает что-то подобное, я рассержусь, выполню свою угрозу, твоя сущность повредится и ты неохотно начнешь свой рассказ. Мантикора издала короткий рык, который Китти расценила как смешок. Она продолжила:  — Но так как ты рассердишься тоже, то расскажешь мне только половину того, что знаешь. И половина от этой половины будет чистой воды фантазией. Рано или поздно я уличу тебя во лжи, потому что ты слишком увлечешься придумкой и не будешь обращать внимания на детали. Я тебя одерну, у нас снова завяжется спор, снова наказание и снова наполовину лживый рассказ. И так по кругу. Ты окажешься на воле, только когда я буду полностью довольна, а таким темпом это произойдет только недели через две. Конечно, за это время ты можешь попытаться меня убить, — мантикора согласно замурлыкала, — но не факт, что получится. А вот твоя сущность будет весьма потрепана в любом случае: я девушка вспыльчивая, знаешь ли. — Китти перевела взгляд на африта. — Тебе оно надо?  — Ладно, — Аранол сменил облик на человеческий: ничем не примечательный темнокожий мужчина средних лет, если не считать кости, торчащей у него из носа наподобие пирсинга, — у тебя сейчас появился шанс стать одной из двух живых счастливчиков. Что конкретно ты хочешь знать? — тон Аранола тоже переменился. Теперь он уже не был сонливо-обволакивающим, став холоднее и деловитее.  — Все, что ты знаешь о том мальчике из Александрии.  — Тут и рассказывать особо нечего, — мужчина пожал плечами. — Как я и говорил, после смерти жреца следующим, кто меня вызвал, снова был жрец, только в Риме. Поклонялся он Тривии, богине тьмы и черной магии. Как ты сама понимаешь, персонажем она была занимательным, а ее жрецы занимательными вдвойне, так что их секта по количеству людей была достаточно скромной, и наживаться на простолюдинах у них не получалось, но жрецы нашли другой, более подходящий для них путь. Они занялись заказными убийствами. — Аранол помолчал немного, опустив голову, словно припоминая что-то. — Это сразу поставило их вне закона, но римская ожиревшая аристократия, не желающая сама пачкать руки магией, быстро прибрала их к себе. Это давало им полную вседозволенность. Аранол замолчал снова. Китти нетерпеливо поерзала.  — Помнится, нам сначала пришел контракт на какого-то египетского принца, очередного Птолемея. Он запомнился мне, поскольку его отменили: всем это было на руку. Жрецы не возвращали плату, то есть пожертвования своей богине, а нам было меньше работы.  — Почему контракт отменили? — тут же спросила Китти.  — А кто его знает! Кажется, он покинул Александрию. Кто-то видел его на корабле или что-то в этом роде.  — Быть такого не может, — Китти нахмурилась, — Птолемей никогда не покидал родного города. Это точно.  — Кажется, ты сейчас сама пошла по своему кругу, — Аранол вскинул бровь. — Или же это не тот Птолемей. Мне сейчас надо начать фантазировать, если я правильно помню последовательность?  — Не надо, — она поспешно помотала головой. — Верю. Что дальше было?  — Дальше… Было некоторое затишье, а потом на него снова пришел контракт. Слишком быстро, чтобы он смог вернуться, так что, наверное, ты права: он никуда не уезжал. Нам отдали приказ, мы его выполнили. Я по привычке просматривал высшие планы, так что даже опешил, когда увидел его. Это было как вспышка — и мальчишки не стало. Я даже думал, что мне показалось, пока меня не спросил о том же один мой товарищ. Я давно забыл об этой истории и вспомнил только сейчас, когда увидел тебя. Все. Вот и сказочке конец, а кто слушал отпускай меня быстрей!  — Погоди, стоп, — Китти понадобилась секунда, чтобы сформировать крутившийся у нее вопрос. — Как такое может быть, что он находился и на корабле, и в Александрии одновременно? Аранол задумчиво произнес:  — Насколько я знаю, он был волшебником, — Китти утвердительно кивнула, — так что он мог приказать своему слуге превратиться в него и якобы покинуть Александрию. Но здесь должна быть точная и особо изощренная формулировка приказа, чтобы он не смог выкрутить его. Я бы точно выкрутил. Либо же верный дух, который не станет искать лазейки, и для точной копии облика желательно знание истинного имени… Нет, маловероятно. Китти щелкнула пальцами.  — Отлично! Это как раз о Птолемее! — Аранол в который раз странно посмотрел на нее. — А как тогда заказчик узнал о том, что он все еще в городе?  — А, это проще всего, — мужчина махнул рукой. — Его слили, это же очевидно.  — То есть?..  — Слили. Заложили. Настучали. Предали. Формулировка сути не меняет. И мой тебе совет, — африт наклонился к ней настолько, насколько позволил барьер, — если хочешь найти того, кто это сделал, ищи среди выживших. Раздался грохот и звон. Китти отпрянула. Торшер, секунду назад стоящий на тумбочке, сейчас валялся на полу. Сама тумба распахнулась и на ее столешнице появилась вмятина, которая еще, кажется, и дымилась. Китти впервые увидела испуганного духа. Первой мыслью ее было, что это его проделки, но сейчас, видя его настороженный взгляд, оглядывающий комнату, могла поклясться, что это не он.  — Я не вижу здесь никого на всех десяти планах, что мне доступны, — ответил африт на ее немой вопрос.  — Может крысы?.. — неуверенно предположила она, сглотнув слюну.  — Никогда не видел крыс, знающих такие забористые выражения на иврите. Аранол смерил ее прохладным взглядом и внезапно расплылся в улыбке. Смотрелось это жутко, учитывая, что у него прямо на ходу выросли клыки не хуже львиных. Мужчина пригнулся, словно кот перед прыжком, его зрачки сузились и тут же расширились. Китти медленно, очень медленно опустила взгляд на пол и аккуратно, стараясь даже не дышать, убрала дрожащую руку с наполовину стертой меловой линии. Мистер Баттон всегда говорил ей наводить круги как можно жирнее, и сейчас это спасло ей жизнь. У мужчины пропали клыки. Взгляд Аранола похолодел снова.  — Ты хотела узнать что-то еще? — спросил он как ни в чем не бывало.  — Нет, — переведя дух, ответила она. — Ты свободен. Китти произнесла заклинание и еще успела увидеть изумление на лице мужчины. Кажется, африт до последнего не верил, что она сдержит свое обещание. Как только сила заклинания упала, она почувствовала, как же сильно устала. Ребекка, наставник, бессонная ночь и ее только что чуть не слопал де… дух. Все-таки дух. Птолемей был не прав. Волшебники никогда не заключат союз с ними, слишком глубока ненависть и презрение друг к другу. «Я ведь предупреждал тебя. Помнишь?» Китти слабо кивнула. Она никогда не верила в призраков, но сейчас, вспоминая торшер и голос, который слышал даже Аранол… Она с трудом встала, оперевшись на диван, и протянула руку. Эмоции накатили на нее. Слишком долго она сдерживала их в себе.  — Бартимеус… Китти всхлипнула и вытерла слезы. Секунду не происходило ничего, а потом она почувствовала тепло на кончиках пальцев. «Все будет хорошо, Китти. Только не играй больше с магией, ладно?»  — Я буду осторожна. Обещаю. И снова прозвучало по-детски. Китти неловко улыбнулась, но Бартимеус не смеялся. «Я не это имел в виду», — по голосу было слышно, что он был сердит, но старался не показывать этого.  — Я знаю. Но когда это я слушала, что мне говорят? «О, это точно! Раз что-то вбила себе в голову, то…» — голос внезапно затих. Китти последний раз шмыгнула носом.  — Бартимеус? — снова позвала она, но ответа не было. Она тяжело плюхнулась на диван. Его старые пружины тревожно застонали. От усталости Китти не могла даже пошевелить и пальцем, чувствуя подкатывающее к телу уютное тепло. Уже сквозь сон она слышала, как мистер Баттон звал ее и хотела откликнуться, но лишь бессвязно прошептала что-то одними губами. Когда мистер Баттон, так и не дозвавшись свою ученицу, аккуратно заглянет в ее комнату, то увидит пентакль на полу и мирно спящую девушку, заснувшую в совершенно неудобной сидячей позе, с засохшими дорожками слез на щеках. Он покачает головой и, постукивая своей палкой, зайдет, чтобы укрыть ее. Увидит разбитые тумбу и торшер и подумает, что ему нужно снова привыкать к имени Лиззи. Не следует волшебнице называться своим истинным именем. А Китти спала глубоко и без сновидений почти сутки, мистер Баттон не смел беспокоить ее. Когда же она проснулась, то почувствовала, что с ее глаз словно сняли пелену. Сожалений и сомнений с ней больше не было, и Китти подумала, жуя на завтрак любимые пряные пряники мистера Баттона, что Ребекка была права. Она должна научиться жить дальше. А с Аранолом ей предстоит еще не один разговор.