Свобода воли и прочие заблуждения

Гэвин, увы, знал сколько прошло времени. Он не мог похвастаться блаженным неведением того, как сильно проебался. И проебался не столько тем, что попал в это идиотское положение, сколько тем, что ценные минуты утекали, а он не имел возможности выбраться. Похититель отобрал телефон, ключи и права, рассованные по карманам куртки и джинсов. Но часы на запястье оставил. Поэтому Гэвин твердо знал, что где-то с двух ночи до двух дня провел в отключке. Потом еще час приводил мысли и тело в относительный порядок, потому что похмелье не проходило, несмотря на то, что тошнить почти перестало, а воды в бутылке осталось на дне. Да и то он просто вылил на голову, чтобы хоть как-то освежиться. Слишком разбито он себя чувствовал. Слишком сдавливало противной болью от затылка ко лбу, словно кто-то успел натянуть на него слишком маленькую шапку. Потом он пробовал высвободить руки. Долго и муторно, хотя с самого начала было ясно, что ничего не получится. Что там надо было делать? Вывихнуть большой палец. В его случае — оба, иначе браслет просто застрянет в металлической петле, привинченной к полу. Да и это не давало гарантии, что его кисть пройдет в узкий браслет. Вправлять суставы обратно Гэвин точно не умел, несмотря на то, что к боли относился как любой любитель подраться — он к ней привык, и с первой половиной плана мог бы попробовать справиться. Но ключа от двери или отмычки у него тоже не имелось. Длина цепи даже не позволяла толком выпрямиться в полный рост. Хотя он пока и не мог нормально стоять. Его все еще жутко мутило, ноги подкашивались, а голова начинала кружиться. Хотелось просто нормально поспать. Но страх и желание увидеть того, кто посягнул на его свободу, казались сильнее. Хотя временами, неосознанно, он ненадолго отключался, сон его был слишком коротким и чутким, чтобы отдохнуть. Он находился где-то на грани между сном и реальностью, когда сверху послышался скрип открывающейся двери, а затем, звук шагов по лестнице. Он только успел отметить, что шаги тяжелые — жаль. Андроид шагал бы намного тише. Открыв глаза, Гэвин увидел перед собой туфли. Мужские. Старые, но в хорошем состоянии. Черные, с красным швом у подошвы. Человек в старых туфлях молчал. Дождался, когда Гэвин повернет голову и сам посмотрит на него. Торопиться ему явно было некуда. И, встретившись взглядом с усталыми серыми глазами, Гэвин сразу понял, почему. — Здравствуйте, детектив Рид, — бесцветно сказал мужчина. Он был немолод. Ровесник Хэнка. Но седина закралась в волосы пока только на висках. И одевался он куда лучше, если не считать старых туфель, которые, в общем-то тоже выглядели куда приличнее даже Ридовых ботинок. Черная рубашка была заправлена в темно-синие джинсы. На запястье блестели не самые дорогие, но определенно хорошие часы. Не электронная ерунда, как у Гэвина. Механические. С круглым циферблатом, шестеренками и деталями, просвечивающимся сквозь прозрачный корпус. Гэвин не раз видел подобные у офисных клерков. У них могло не быть своего дома – они жили в съемных квартирах, машины – они ездили на такси или даже метро, они могли ходить в старых брюках, но часы и галстуки у них всегда стоили больше, чем вся техника в квартире Гэвина. Мужчина выглядел неважно. Под глазами серели синяки от долгих бессонных ночей. На плечах лежал невидимый груз вселенской несправедливости, искрививший его идеальную осанку. Вся спесь мигом покинула Гэвина и не желала возвращаться, вопреки всей его мерзостной природе полного мудака. Он хотел спросить: «Зачем?». Но только глупо смотрел на этого поникшего человека и почти не моргал. — Мне жаль, что мы с вами до этого довели, — искренне сказал мужчина. — Вижу, вы узнали меня. Гэвин не мог даже придумать того, кто мог бы его не узнать. Только полный урод, не способный к работе детектива. Только тот, кому срать на то, что происходит на службе и лишь высиживает часы до окончания смены, чтобы тут же рвануть куда-нибудь отдыхать и оттягиваться. — Но я бы не удивился, если бы вы меня забыли. Вы же не сразу вспомнили меня тогда. Гэвин покачал головой, прокручивая в голове бесконечные «Нет-нет-нет». Он хотел сказать, что его не так поняли. Что он был дико усталым после двух смен подряд. Он не верил, что человек, стоящий сейчас перед ним, действительно способен на похищение полицейского. — Что вы делаете, Майкл? — пробормотал Гэвин первое, что смог. — У вас было время понять, что я делаю, — отозвался похититель чуть более жестко, чем прежде. — Вы не оставили мне выбора, детектив. Гэвин был готов увидеть кого угодно: маньяка, позарившегося на его полицейскую задницу; малолетних придурков, решивших вытребовать у него или его немногочисленных родственников хорошенькую сумму на дозу; людей из группировки, которым он волей или не волей перешел дорогу; даже — прости, господи — Коннора, который вдруг решил поиграть с кожаным мешком как кошка с мышкой. Но он не думал, даже не мог предположить, что увидит в подобной ситуации этого человека. — Зачем?.. Майкл покачал головой: — Это неправильный вопрос, детектив. Правильный вопрос «За что?» или «Почему?». Гэвин чувствовал себя паскудно. — Я не сделал вам ничего плохого, — выдохнул он, зная, что эта реплика ни на что не повлияет. Майкл кивнул: — Ничего плохого. Ничего хорошего. Ничего. Гэвин прекрасно помнил все — зря Майкл так про него. Помнил, как за одно мгновение взрослый и сильный мужчина словно усох, выцвел. Умер. Гэвин не поверил бы, если бы не видел собственными глазами. Не Гэвин сообщил ему о смерти жены. Это сделал Крис. У Криса всегда лучше получалось сообщать новости, даже плохие. Он всегда выглядел как добрый знакомый, который искренне сопереживает трагедии в семье. Не то чтобы Гэвин не сопереживал. Но поддерживать у него никогда не получалось. Он чувствовал себя так тупо, когда приходилось выжимать из себя эмоциональную поддержку, делать вид, что ему очень и очень жаль, хотя он никогда и не видел живой жертву, которую нынче поместили в черный пакет и повезли на вскрытие. Ему казалось, что никто не поверит в его искренность. Так для чего стараться и показывать внешне что-то, что может быть воспринято неправильно и агрессивно. Легче принимать мертвых за никогда не живших, за кукол, манекенов, за очень качественно исполненные восковые фигуры. Чтобы самому потом не видеть во сне эти обескровленные лица. Проще самому было проявлять агрессию, выставлять себя тем, от кого не потребуют лишних знаков внимания. Да, Гэвин всегда был эгоистом и скидывал эту часть работы на безропотного и послушного Криса. А сам только стоял рядом и в случае чего всегда готов был подхватить родственника, лишившегося чувств от подобных известий. С Гэвина — грубая сила и острый ум. С Криса — эмпатия и послушание. Майкл Перес в обморок не упал. Только чуть пошатнулся, словно от сильного порыва ветра, но равновесие удержал. Гэвин еще подумал тогда, мол нет, не играет, на самом деле поплохело. Он такие вещи обычно чувствовал своей многострадальной жопой — самый надежный орган у следака со стажем. Здесь всегда так и бывает. Открывает ничего не подозревающий человек дверь, смотрит, а на пороге два обмудка — один в форме, другой — нет, и по роже больше на утырка похож, чем на копа. Человек говорит: — Здравствуйте. Чем могу помочь? А тот, что в форме начинает в капитана очевидность играть и заявляет. — Добрый день. Мы из полиции, — будто, блин, по тебе не ясно, что ты оттуда. Еще и значком посвети, рацией пошуми для пафоса. А дальше он говорит ну полную жесть. Врагу не пожелаешь. И хочется сказать ему "заткни пасть", но не самому же потом распространяться. — Ваша жена была найдена мертвой в Центральном парке. И добивает, когда бедный муж убитой девицы бледнеет на глазах и превращается в собственную тень, будто бы вот прям сейчас, как сраный Орфей, отправился в царство теней за своей Эфридикой. Романтика, блядь. Невозможная и тупая. — Приносим свои соболезнования. Нам нужно будет задать вам несколько вопросов. Это вот первая ложь подъехала. Далеко не несколько, разве только "несколько" обозначало бы количество в пределах сотни. Потому что жены, мужья и прочие самые близкие родственники — это те, на кого первыми падают подозрения. Что бы там чутье не заливало, а проверять всегда надо. У этих больше всех мотивов. И не мудрено, думал Рид, когда после первой же недели совместного жилья начинает бесить постоянное присутствие рядом другого человека — не туда сел, не ту чашку взял, не туда носки бросил. Что уж говорить о том, когда приходится жить вместе не один год. — Этого… не может быть. — Очухался Перес. — Роксана у подруги. Это на другом конце города. Он отшатнулся от двери, схватился за телефон и начал звонить кому-то — ясно кому. Никто не отвечал, а два копа настойчиво мялись у порога. — Мистер, не глупите, — вмешался Гэвин, потому что предпочитал сразу искоренять ложные надежды и работать. Каждая минута была на счету, если они хотели отыскать убийцу. — При ней были документы, она не изуродована. Сочувствую, ошибки быть не может. Перес как-то ошалело глянул на Гэвина, но, вроде как, сообразил. Рваным жестом руки позволил им войти, а сам тяжело опустился в кресло и уставился в одну точку. Потом были вопросы. Бесконечные вопросы о его жене. Всё по правилам. Когда видели в последний раз? Когда с ней разговаривали? С кем она общалась? Где работала? И т. д. и т. п… Вопросы долго не кончались. И он всё отвечал и отвечал, зная, что от его ответов зависит всё. Зная, что от его ответов уже ничего не изменится. Чем больше Гэвин наблюдал за Пересом, тем больше он верил в его искренность. Так тщательно изобразить страдание из-за потери любимой мог бы только хороший актер. Нет, Перес не плакал, но слезы стояли в его глазах, и Гэвин видел, каких усилий стоит ему сдерживаться, чтобы быть полезным для следствия человеком, а не просто куском дерьма, размазанного истерикой и тоской. Он говорил и говорил. Хриплым голосом. И не тянулся к бутылке виски, стоящей на столике рядом с ним. Заботливый и понимающий Крис сходил и принес ему стакан воды. Гэвин — только задавал вопросы. Наверное, он казался настоящим бесчувственным говнюком со своими тупыми «Часто вы ругались?», «Были ли у нее недоброжелатели, враги?», «И вы нормально относились к ее ночевкам у подруг? Ей же не тринадцать». Но Гэвин думал, что это не столь важно, он, в конце концов, не психолог и лучший друг, чтобы выражать сочувствие. Его работа — искать преступников. Так пусть каждый в мире занимается своим делом и не лезет в чужое. Беда состояла в том, что свою работу Гэвин так и не выполнил. Они с Крисом искали, землю рыли. Шастали по всей округе в поиске хоть какой-то зацепки. Побывали у упомянутой подруги. Подруга заявила, что всю ночь провела у родителей, а с Роксаной они даже не договаривались о встрече. Предоставила им переписку в социальных сетях и детализацию звонков. По всему выходило, что она говорит правду. На работе Роксана держалась со всеми мило и якобы открыто, но внерабочее время ни с кем не пересекалась и даже не ходила на корпоративы под предлогом того, что хочет побыть с мужем. И так каждый раз. Гэвина уже начинало воротить от того, как сладенько, даже приторно, выглядела семейная жизнь Пересов. Первая любовь, начавшаяся со школы. Совместные путешествия и море фоток в соцсетях со слащавыми подписями. Просто идиллия. Но Гэвин даже мог бы поверить в правдивость этой сказки, просто потому, что закончилась история вот так: главная героиня этой романтической мелодрамы была найдена рано утром на холодной земле, как последняя Детройская шлюха с синяками на шее, в порванной одежде и с явными следами сексуального насилия. Классическое «и жили они счастливо» было не таким уж и долгим, да и Майкл не поспешил вслед за любимой женой на тот свет в один и тот же день. Поэтому, наверное, Гэвин и поверил, ему и его чувствам – сказка оказалась ближе к реальности, чем многим хотелось бы и отвечала параметрам нужного количества дряни для того, чтобы быть правдой. А еще оставалась ложь Роксаны про встречу с подругой, подтверждавшая, что вечная и искренняя любовь если и может существовать где-то на земле, то явно только с одной стороны. Тут-то, в этой лжи и лежал где-то рядом ключ для разгадки убийства, но отыскиваться не спешил. Через неделю безуспешных поисков Гэвин превратился в ходячее воплощение ярости. Его бесило все, что двигалось или неправильно стояло или лежало. И дабы уберечь ни в чем не повинного Криса (ну кроме того, что оказался таким же, как и он, бесполезным куском дерьма, а не детективом) и самого себя от лишней раздражающей рожи, Гэвин отправил его домой, а сам остался в участке еще раз пробежаться глазами по всем имеющимся у них данным. Он искренне надеялся, что свежим взглядом сумеет отыскать что-то, незамеченное ими ранее. Но за свое рвение к работе поплатился только срочным выездом на разбойное нападение. Трое парней в балаклавах ворвались в магазин. Угрожали продавцу оружием и требовали наличные. Но вместо привычного в таких делах послушания они встретили сопротивление. Продавец выхватил пистолет и начал отстреливаться. Ко всему прочему, не смотря на поздний час, в магазине оказались и другие покупатели, которых поспешили взять в заложники, когда обнаружилось, что дела у горе-грабителей идут совсем плохо. — Детектив, где ваш жилет? — первым делом вместо приветствия поинтересовался Коннор, который прибыл к магазину только на пару минут раньше него с Тиной. — Тебе какое дело, Барби? Заботишься о моей заднице? — гоготнул Гэвин. Не то чтобы он сам счел ответ хорошей шуткой, но не обходиться же без привычного зубоскальства? В конце концов, традиция общения с андроидом уже устоялась, и нарушать ее не хотелось. Коннор перестал смотреть в глаза, перевел задумчивый взгляд ниже. Туда, где должна была бы располагаться упомянутая задница, если бы Гэвин, конечно, стоял к нему спиной. — Я думал, вы знаете, что бронежилет защищает другие части тела человека. А потом было вообще нечто невписывающееся ни в одни ворота. Он сделал шаг вперед, оказался вплотную к Гэвину и сказал тихо, но четко, чтобы Рид не мог сделать вид, что не услышал: — Для прикрытия задницы могу посоветовать личного андроида. Вам точно понравится. Пока Гэвин не нашелся с ответом, да и вообще не сообразил, что только что было, Коннор вытащил из машины валяющийся на заднем сидении бронежилет и впихнул его в руки Рида. И так же невозмутимо, не говоря больше ни слова, отошел. — Не знаю, что он тебе сказал, — усмехнулась Тина, — но в любом случае, он прав. Заканчивай выпендриваться и надевай. Знала бы она, ЧТО Коннор ему сказал. Посмотрел бы Гэвин на ее выражение. — Предательница, — фыркнул он, стягивая кожанку. А ведь правда, что сказал? Если переводить на человеческий, это, видимо значило: «Заведите себе личного андроида и не доебывайтесь до меня». Вот так бы и сказал, вежливая тварь. От многочисленности возможных трактовок мозги скручивались в трубочку, а сердце заходилось в бессмысленном танце коренных народов Америки. Только какой в этом толк? Коннор был приставлен к одному конкретному человеку и прикрывал только его. Так что выводы напрашивались соответствующие. Но времени на рассуждения и болтовню не было. Вокруг уже начинался привычный рабочий хаос с беготней, раздачей команд и расстановкой по местам. Со своей позиции Гэвин видел, как Коннор о чем-то спорит с Хэнком. Но, даже не имея возможности услышать, он мог бы поставить десятку на то, что Коннор собрался вести переговоры, и кое-кому это однозначно не нравится. В магазине за прозрачными стеклами виднелись полки с продуктами. На полу у холодильника растекалась лужа крови, но тела рядом не было. Значит, человека, скорее всего, ранили, а не убили. Но уже наличие крови говорило как минимум о том, что у ребят, явившихся на типичное ограбление, что-то пошло не так, как они задумывали. Гэвин еще раз кинул взгляд на Коннора с Хэнком. Потом на холодильник в красных пятнах от капель крови, стоящий рядом с дверью в подсобное помещение. Странное возбуждение ударило Гэвину в голову, хотя целый день проведенный в дороге и на допросах должен был давно его утомить. Но возможность наконец размять кости бодрила куда сильнее двойного эспрессо, а желание выпендриться перед начальством дурманила последние мозги. — Прикрой меня, — Гэвин пихнул Тину локтем в бок и вынул пистолет из кобуры. — Куда ты? Стой, придурок! – она посмотрела на него с явной тревогой, но остановить уже не могла. Ей только и оставалось передать по рации, что Рид отправился к служебному входу. Машин по периметру не хватало. От последней, скрывающей Гэвина, до двери, оставалось метров пять. Стеклянное перекрытие магазина, превращающего его в большой аквариум, служило сейчас скорее во вред. Гэвин видел двоих преступников, сидящих возле длинного морозильника. На полу рядом тряслась от страха девчонка с ярко-оранжевыми волосами. Судя по безумным глазам, видневшимся через балаклавы, нападавшие были напуганы не меньше нее. Они переругивались и дергано жестикулировали. Когда на арену решил выйти Коннор. Его голос раздался из громкоговорителя. Мягкий и приятный. Коннор говорил четко и медленно, делая умеренные паузы. Гэвин только закатил глаза и замер, выжидая подходящий момент, чтобы рвануть к двери. — Меня зовут Коннор. Я хочу помочь вам. У меня нет оружия. Сейчас я войду в магазин, и мы поговорим. Коннор медленно подошел к главному входу. Он держал руки так, чтобы их было видно и пистолет с собой правда не взял. Гэвин мысленно назвал его идиотом. Но потом вспомнил, что не меньший идиот тут он. Так что они, вообще-то, были бы хорошей парой, между прочим! Жаль, что никто, кроме Гэвина этого не понимал. Он видел, как Коннор вошел. Как встрепенулись налетчики и отреагировали на его появление, но больше ничего не слышал. Один из них привстал и навел пистолет на Коннора. Гэвин выругался, но порадовался тому, что перекрыл второму обзор, да и сам смотрел только на явившегося переговорщика. Он не стал больше ждать и рванул ко входу для сотрудников. Судя по тишине, никто его не заметил. И он даже с облегчением выдохнул, потому что ему совсем не хотелось, чтобы Коннор из-за него пострадал. Дверь оказалась закрыта и пришлось провозиться, чтобы тихо вскрыть замок. Когда она поддалась и открылась, Гэвин оказался в подсобном помещении. Здесь было темно и понадобилось время, чтобы начать ориентироваться. Зато отчетливо слышались голоса. Гэвин подобрался ближе, умудрившись не зацепить ящики с пивом. Коннор убеждал неудачливых преступников отпустить заложников. Работал он по-андроидски точно. Или даже точно — по-Конноровски. Идеальное следование инструкциям и контроль ситуации. Гэвин с удовольствием послушал бы его при других обстоятельствах, и обязательно слушался бы сам – настолько он звучал убедительно. Или Гэвина снова вело от собственных бессмысленных чувств. А пока он довольствовался лишь пониманием, что все у Коннора получается. По крайней мере, заложников они отпустить согласились. Гэвин выдохнул. С одной стороны, проявить себя так и не удалось, и, по сути, он только зря тащился сюда, рискуя жизнью своей и Коннора. С другой – был даже тому рад, потому что хотел рисковать только своей. Любоваться на дыры в теле Коннора не улыбалось вообще, даже с напоминаниями, что он всего лишь андроид. По сути он даже не живой, а значит, и умереть не может. Но собственное тело взбунтовалось против подобного определения, настаивая на том, что хочет любить этого невыносимого зазнайку во всех возможных смыслах. Разве мог Гэвин хотеть в этом смысле неодушевленный предмет? А потом что-то пошло не так. Отчаявшиеся ребятки не просекли, что к ним прислали андроида и решили, что с заложником копом у них будет больше вариантов для побега.А еще они хотели забрать третьего и уйти через заднюю дверь, не взирая на возражения Коннора, что им стоит оставить его для передачи в руки медицинским работникам. Коннор явно знал, что Гэвин торчит в подсобке. За стеной завозились. Кто-то вскрикнул. Что-то разбилось. Гэвин ждать не стал, рванул в зал и вывалился со спины на одного из парней. Коннор боролся со вторым. Третий без сознания так и валялся на полу в подсобке. Во время короткой, но эмоциональной борьбы, раздалось четыре выстрела, прежде чем Гэвин сумел выбить из руки преступника пистолет и скрутить на полу. Коннор справился быстрее. Его волосы растрепались, галстук сбился. Но в остальном он представлял собой все того же идеального детектива, как и тогда, когда просто строчил в своей голове отчеты и сразу пересылал их начальству. — Спасибо, Гэвин. Твое вмешательство было очень кстати. Гэвин усмехнулся. Ему хотелось сказать: «К твоим услугам, пластиковый хер» и шлепнуть его по заднице. Но от Коннора можно было ожидать и жалобы по поводу сексуальных домогательств. И Гэвин просто сказал свое: «Не за что» с видом самого крутого парня на районе. Но Коннор вдруг сам шагнул навстречу. — У тебя кровь, — с нотками волнения в голосе сказал он. Гэвин тогда подумал, как хорошо искусственный мальчик научился изображать подходящую реакцию. Такую искреннюю, словно сам Андерсон стоял перед ним, а не ненавистный и презираемый Рид. Гэвин глянул на ладонь и покачал головой: — Это не моя. Коннор подзавис, рассматривая его прямо и беззастенчиво, а потом отодвинул в сторону край куртки, открывая вид на живот Гэвина, но ничего не сказал больше. И только спустя полчаса Гэвин почувствовал боль в том месте, где пуля ударилась в бронежилет. Вернулся в участок он только под утро. Уставший и злой, как целая свора собак. К тому же голодный и не желающий на свете более ничего, чем опуститься на любую подходящую поверхность, положить ладонь под голову и уснуть. Коннор стоял рядом. Гэвин в душе не ебал, производит он там какие-то расчеты, просматривает камеры по дороге или уже переключился на свои дела. Гэвин думал только о том, что они провели вместе ночь. И что сейчас он стоит так близко, что можно коснуться его щеки и узнать, насколько она похожа на человеческую. По теплу, текстуре, мягкости. Это все бессонная ночь — думал он. Достаточно выпить нужное количество кофе, и дурные мысли снова уступят место привычной остервенелости и злости. В этот момент кто-то его позвал. Он нехотя отвел взгляд от Коннора и непонимающе уставился на стоящего перед ним мужчину с седыми висками. — Здравствуйте, детектив. Я хотел узнать, есть ли новости? Могу я чем-то помочь? Лицо. Смутно знакомое. Он где-то видел его недавно. Но утомленный мозг все никак не дорисовывал картинку. — Мы работаем, — уверенно и чуть небрежно ответил Гэвин. — Мистер Перес, пока мы не можем раскрывать детали дела, — встрял Коннор. Он, конечно, видел, что работать Рид уже не в состоянии. — Если вы понадобитесь или будут какие-то новости, мы с вами свяжемся. А Гэвину хотелось просто провалиться сквозь землю. Подумать только — не вспомнил человека, с которым только недавно говорил. Сколько угодно оправдывайся, что тебе сейчас вовсе не до того. Внутри все равно поселится мерзкий червячок, нашептывающий гадости о собственном проколе. Стоило добавить пару слов и от себя, как от детектива, ведущего дело. Но зачем, если Коннор уже сказал, что должно? Гэвин лишь кивнул, так выражая свое авторитетное мнение, мол, да, жестянка сказал верно – подтверждаю. Перес как-то странно глянул на Гэвина, словно подозревал его в наркомании или еще какой-то мерзости. Но кивнул, попрощался и ушел. Но новостей не прибавлялось. Ни через неделю, ни через месяц. Гэвин ничего не мог с этим поделать. Даже Коннор не мог ему помочь. Образцов ДНК не было. Не было свидетелей. Не было записей с камер, потому что место преступления камерами не просматривалось. Они все зашли в тупик. И Гэвин не знал, как объяснить это сходящему с ума от горя вдовцу. Но он пытался. Честно попытался. Отправил Криса поговорить, сказать, что они делают все возможное. И Крис потом передал, что Перес ему, вроде как, поверил. Крису, видимо, поверил. Судя по тому, что Гэвин заперт тут один. Перес смотрел на него абсолютно потерянным взглядом. — Вы ленивый и глупый человек, детектив. Дело моей жены не должно было попасть в руки такому, как вы. — Но это не я ее убил! — в отчаянии выпалил Гэвин. Он понятия не имел, что нужно говорить. Как вразумить человека, который дошел до таких мер? — Вы не выполнили свою работу, — холодно констатировал Майкл. Поспорить было нельзя. Действительно же не выполнил. А то, что на этом деле любой бы посыпался, пойди и объясни человеку, которому только и нужна в этом мире только одна справедливость. — Послушайте, еще не все потеряно. Бывает, что подобные дела раскрывают через полгода-год. Бывает, через десять лет даже. Мы же не закрыли дело. Не отложили в архив. Я не меньше вашего заинтересован в том, чтобы засадить этого ублюдка. — Я не буду ждать десять лет, пока вы соизволите заняться вашими прямыми обязанностями. Вы свой лимит доверия исчерпали. — Что это значит?.. Гэвин побледнел, глядя, как Майкл полез в карман и задумчиво смерил своего пленника взглядом. Там лежало что-то вытянутое и узкое. Гэвин был уверен, что это нож и его сейчас банально кокнут, чтобы не возиться и не оставлять свидетелей. Перес ведь явно сошел с ума. А сумасшедшие жили только своими бредовыми идеями, и какие только безумства не творили во имя мнимой справедливости, возникшей в их воспаленном сознании. — Ты не можешь меня убить, Майкл. Что ты делаешь?! Тебе дадут пожизненное и ты сгниешь в вонючей тюрьме! Еще не поздно ничего исправить. Просто отпусти меня, и я сделаю вид, что ничего не было. Никто не узнает. Клянусь! Перес только разочарованно покачал головой и вынул из кармана упаковку таблеток. Таблеток от похмелья, которые он бросил в руки Гэвина. — Я вас не отпущу, детектив. Но и убивать в мои планы не входит. Мне просто нужно, чтобы ваше место освободилось. Пусть расследование перейдет в руки мистеру Андерсону и его напарнику-андроиду. Когда все закончится... Тогда поговорим. Так и оказалось, что существование Гэвина теперь зависело от тех, кому его пропажа принесет только пользу и спокойствие.