Winter

      Баки чувствовал себя ужасно. Может, на этот раз и не как полный мешок дерьма, но гораздо хуже, чем обычно. Он вылез из постели, спотыкаясь, пошел в душ, какое-то время постоял там в оцепенении и вышел. Подойдя к зеркалу, он откинул назад мокрые волосы и вздрогнул при виде металлической руки. Он уже привык к весу этой штуки, и она обрабатывала ощущения точно так же, как и настоящая рука, поэтому он постоянно забывал, что она у него металлическая.       Теперь он вспомнил, как ему отрезали руку, чтобы заменить ее вот этой. Разрушение этого Камня Разума, очевидно, сняло пелену с его памяти. Даже с тех воспоминаний, из-за которых на него наложили сонные чары. Он вздрогнул и отвернулся от зеркала, выбросив их из головы, когда пошел одеваться.       Боже, как ему не хватало собственной одежды! Все, что угодно, только не жесткие боевые штаны и все эти ремни и кобуры. Это дерьмо весило пятьдесят гребаных тонн и заставляло его бренчать, как банка, полная камней. Правда, кожаный нагрудник ему понравился, и теперь он висел у него в шкафу в ожидании подходящего случая, чтобы снова его надеть. Может, на БДСМ-вечеринку или что-то в этом роде.       Он натянул черную кашемировую футболку с V-образным вырезом и свои самые красивые поношенные серые джинсы, которые сидели на нем, как перчатка, сделанная как будто из небес. Больше всего ему нравились его старые черные ботинки, но он все еще был раздражен тем, что последние полтора месяца его заставляли носить боевые сапоги, поэтому он надел оксфорды просто из вредности.       По ночам уже было довольно тепло, и ему не хотелось надевать чертову куртку, так что он ее не надел. Никто больше не может указывать ему, что надевать. Или делать. Или думать, чувствовать, говорить. Больше никогда. Никогда. Баки отпустил дверную раму, когда услышал треск дерева, и смахнул слезы, которые, как он внезапно осознал, катились по его щекам.       Они сделали его рабом. Они причинили ему боль, использовали его и забрали его разум, и он все еще не был уверен, насколько сильно хотел получить его обратно. Потому что теперь все вернулось. Всё. Он был Солдатом, и он был самим собой, и он помнил и то, и другое.       Он взял с комода солнечные очки. Черная оправа с фиолетовыми линзами, заколдованные ведьмой, чтобы помочь решить его проблемы со зрением по вечерам, и это, скорее всего, был лучший подарок, который он когда-либо получал. Его сердце болело за эту грустную маленькую цыганку и ее большие пустые глаза.       Он спас ее от банды гитлеровских юнцов, избивавших ее прямо на улице. Никто их не останавливал. Будь ты проклята, Германия! Но все это уже в прошлом. А сейчас он здесь, в своей квартире, и телефон пропищал семью отдельными сообщениями, пока он одевался. Баки взял трубку.       Стив: Бак, ты уже встал?       Стив: Извини, что беспокою тебя так рано, но я с нетерпением жду сегодняшнего вечера.       Стив: Проснись и пой :)       Стив: Я уже иду, чтобы вытащить тебя из постели.       Стив: Знаешь, что я бы так не поступил? Я пошутил.       Стив: Ура, у тебя горит свет, теперь я знаю, что ты уже встал.       Стив: И это вовсе не странно, потому что мы живем через дорогу, и наши квартиры находятся одна напротив другой, поэтому я не могу не видеть.       Пока он читал их, телефон пропищал восьмым сообщением.       Стив: Я уже жду на улице, просто спускайся, когда будешь готов. :)       Глупый, сексуальный, использующий смайлики Стив и его глупая предзакатная жизнерадостность. У Баки поднялось настроение, и ему это нравилось, и он знал, что Стив испортит его своими большими глупыми голубыми глазами, и глупым красивым лицом, и глупым сексуальным запахом волка. Блядь. Он так сильно хотел Стива, что его клыки начинали болеть, когда он просто думал о нем.       Им следовало бы знать лучше, ведь они все равно не смогут прокусить волчью шкуру, но это всего лишь клыки, и их понимание вещей весьма ограничено. Таким образом, они изнывали по Стиву, как и утренний стояк, и у Баки текли слюнки при одной только мысли о его шее. Которая, вероятно, выглядывала из-под воротника одной из тех преступно тесных синих футболок, которые он носил, как будто он не знал наверняка, как выглядит его тело и что оно делает с людьми, когда он выставляет его на всеобщее обозрение.       Баки мысленно улыбнулся. Он до сих пор не мог поверить, что этот хрипящий ребенок превратился в сексуального оборотня-гору-мускулов-и-правосудия, которым являлся Стив. Это напомнило, что им нужно поговорить. «Какого хрена ты не сказал мне, что ты тот самый астматик на мосту, который разрушил всю мою жизнь». Тьфу. Стив. Что за чертова херня? Способность разрушать жизни людей своими большими голубыми глазами с 1930 года.       Постепенно до него дошло, что он чувствовал себя ужасно, потому что жажда грызла его изнутри, как разъяренный барсук с лишними зубами. Он не испытывал ничего подобного с тех пор, как умирал от голода в подвале Щ.И.Т.а. И у него во рту не было ни капли крови с тех пор, как Стив дал ему немного в ночь уничтожения Гидры.       Эти несколько унций, казалось, не смогли бы поддержать его в течение часа, не говоря уже о днях, но потом он понял, что кровь Стива особенная. Помимо передачи некоторых раздражающих волчьих черт, она, как казалось, излечивала отравление, заставляла его исцеляться быстрее, делала его сильнее и усиливала его собственные вампирские способности, даже если принимать её в абсурдно малых количествах.       Не то, чтобы ему нравилось признавать это, но кровь Стива была чем-то вроде откровения. Например, узнать о кофе после того, как ты всю жизнь пил сливки, как чертов идиот.       Баки задался вопросом, сможет ли он уговорить Стива дать ему еще немного, а потом почувствовал себя мудаком даже из-за того, что просто думал об этом. Его (тут он вздрогнул) друг не был его личной кормушкой. Он будет скрывать свою жажду крови Стива и заставит себя обходиться людьми, как и всегда.       Когда он вышел из своего дома, он сразу же увидел Стива (спасибо, Ванда), приближающегося с другой стороны улицы с глупой солнечной улыбкой и в чертовски тесной синей футболке, облегающей его впечатляющий торс (серьезно, спасибо, Ванда).       — Эй, Бак! — сказал Стив, шагая с ним в ногу. — Как ты себя чувствуешь?       — Так, будто мне нужна сотня чашек кофе, — проворчал Баки. — Таша еще не вернулась в «Сердце тьмы», так что нам придется рискнуть иметь дело с двадцатилетним хипстером-баристой, который временно занимает это место.       — Забавно, правда? — спросил Стив, все еще улыбаясь.       — Что именно?       — Таша и Кэрол. Таша — демон, Кэрол — ангел. Они на разных концах сверхъестественного спектра, но все равно любят друг друга.       — Да, наверное, — рассеянно ответил Баки.       — Что с тобой?       — Хм? Да ничего. У меня сильная жажда. И мне действительно плохо. Мне нужно найти кого-нибудь.       — Ну, у тебя всегда есть я, — весело ответил Стив.       — Что ты имеешь в виду?       — Моя кровь. Я знаю, что это не то же самое, что человеческая кровь, но я рад дать ее тебе, когда ты захочешь.       Баки пристально посмотрел на него.       — Почему?       — А почему бы и нет? — Стив рассмеялся. — Тебе нужна всего пара унций, которых я даже не почувствую. Думаю, это было бы удобнее, чем тратить половину каждой ночи на охоту за человеком.       Баки не мог поверить, что слышит случайное предложение того самого, за что он только что называл себя мудаком.       — Ты… ты хочешь дать мне свою кровь? То есть… регулярно?       — Конечно. Мне это ничего не стоит, Бак. Плюс, я вроде как у тебя в долгу, понимаешь?       Баки покачал головой.       — Ты мне ничего не должен, Стив.       — Ну да, — пожал плечами Стив. — Кроме моей жизни.       — Что происходит? Почему мы поворачиваем?       — Я дам тебе немного крови. Мы не должны делать это публично, поэтому я подумал, что мы могли бы вернуться к тебе на минутку.       — О.       — Все нормально?       — Да.       Баки обнаружил, что его охватил внезапный приступ нервозности, когда он вел своего друга-волка вверх по лестнице в свою квартиру. Он знал, что Стив бывал здесь раньше, но теперь, когда он привел его сюда намеренно, а не обнаружил спящим на полу, он чувствовал себя по-другому. Роскошные размеры этого места почти смущали его, и он надеялся, что Стив не подумает, что он какой-то буржуазный придурок.       Стив огляделся, когда они вошли.       — У тебя не так уж много мебели.       — Да. Я не хочу кучу вещей. Мне нравится то, что мне нравится, и это все, что у меня есть.       — Но у тебя куча одежды.       — Мне она вся нравится. Хочешь… воды? — смущенно произнес Баки, понимая, что это единственное, что было у него в доме, не считая крепких напитков и нескольких старых бутылок вина.       — Нет, я в порядке, — улыбнулся Стив, сев на белый кожаный диван.       Баки подошел и сел рядом с ним, нервно потирая руки. Стив продолжал улыбаться и смотреть на него своими большими ярко-голубыми глазами, а Баки видел только маленького ребенка. Смотрел на него, будто он какой-то ангел.       — Почему ты мне не сказал? — выпалил он. — Почему ты не рассказал мне о реке и как ты узнал меня?       — Прости, Бак, — ответил Стив, глядя на пол. — Я должен был сказать тебе, но я видел, что ты не помнишь, и не хотел, чтобы ты чувствовал себя обязанным мне из-за этого. Я думал, что просто попытаюсь быть твоим другом, и, если ты тоже захочешь быть моим, так будет лучше. Потому, что я нравился тебе таким, какой я есть, а не потому, что ты меня жалел.       Баки недоуменно моргнул.       — Жалел тебя? Ты думал, я пожалею тебя? За что? За то, что ты буквально идеальный мужчина, которого все любят?       Стив покраснел и уперся взглядом в пол.       — Бак, то, как ты видишь меня… это не то, как вижу себя я. Для самого себя я все еще астматический слабак, которому дважды в неделю надирали задницу в школе и пять раз отвергали в армии. Это тело — это не я. Это все волк.       Баки вдруг вспомнил, как мало Стив прожил в этом теле (и в мире в целом) по сравнению с настоящим собой. Он так молод. Сто лет, и почти семьдесят из них под землей. Под всей этой волчьей шкурой Стив все еще был тощим маленьким мальчиком, который не умел плавать. Но этот ребенок родился героем, а не стал им.       — Стив, ты сам говорил мне, что волк только усиливает все в тебе. Так что это ты. Просто твое тело наконец догнало то, кем ты уже был внутри. Ты уже был героем.       — Нет, я… я всегда был самим собой, но я не был героем, пока они не сделали меня одним из них.       — А для меня — был.       Стив хмуро посмотрел на него.       — Что?       — Ты был для меня героем. Я вытащил тебя из реки, но на самом деле это ты спас меня. Ты был… ты был причиной, по которой я перестал убивать и начал охотиться так, как я делаю это сейчас. Ты вернул мне мою душу. Я хочу быть лучше, чем я был. Ты изменил всю мою жизнь, Стив.       — Но почему… почему ты не вспомнил меня?       — Я тебя не забыл, — рассмеялся Баки. — Я просто не узнал тебя. Это разные вещи. Тот сопливый парень, который жил со своей мамой в той дерьмовой квартире на Пятой… Я думал о нем каждый день.       — Правда?       — Да. — Баки скрестил руки и задумчиво уставился в потолок. — Если подумать, возможно, именно из-за него я всегда западал на молодых блондинок. Ха! Интересно, почему я до сих пор не додумался сложить два и два?       — Значит, ты уже был вампиром? Ну, когда спас меня?       — Да. И уже давно.       — Как давно? Я только что понял, что даже не знаю, сколько тебе лет.       — Э-э… Ха-ха. Я стар. Очень стар.       — Да ладно тебе, — польстил ему Стив. — Ты должен сказать мне. Я умру от любопытства.       — Хорошо, но обещай, что не будешь волноваться?       — Обещаю.       — Я не знаю мой точный год рождения, но это было где-то около… тысяча шестьсот десятого года.       — Господи Иисусе, Бак! — воскликнул Стив. — Черт возьми, я думал… То есть, во-первых, я думал, что ты американец. Но тогда не было Америки, так что… Погоди, откуда ты? И когда ты стал вампиром?       — Я родился в Ирландии. С тех пор, как был установлен подушный налог, моя семья носила фамилию О’Бирайн. Мой отец сменил ее на Барнс, когда мы эмигрировали в графство Дорсет в Англии. Вампирская история произошла со мной, когда мне было двадцать шесть или двадцать семь.       — Как это случилось?       — Ну, мои родители давно умерли, и я стал своего рода… платным компаньоном для одного молодого состоятельного джентльмена…       — Это именно то, на что похоже?       — Не всегда, но возможно. Тогда это было в порядке вещей иметь оплачиваемого друга для своего сына-джентльмена. Мой был одним из тех, кого обычно называли распутными юношами, и его благородные родители были готовы кормить меня, давать кров и прилично одевать в обмен на мое благоразумие, то есть не подпускать его к борделям и азартным карточным играм до тех пор, пока он не женится на подходящей партии.       А еще я был хорошеньким, и он хотел заниматься со мной сексом, так как это было частью нашего соглашения. Но мы держали это при себе. Может, это и не благородная профессия, но все же лучше, чем голодать на улице или умирать в колониях.       — И он сделал тебя вампиром?       — Нет-нет. Только не он. Там был старый герцог, который славился своими роскошными приемами, длившимися целую неделю, и на которые никогда не приглашали дам. У него была плохая репутация в моральном плане, но он был неприлично богат и очень близок к трону, поэтому его приглашали повсюду. Он, конечно, никогда никуда не ходил, но вот на его сборища приходили все.       В тот год пригласили моего маленького лорда, и я пошел вместе с ним. Как-то ночью я бродил по саду в сильном подпитии и наткнулся на того самого старого герцога. Только мне он не показался таким уж старым. Он был темноволосым и белокожим, и на вид ему было не больше сорока.       Он заговорил со мной, чего я не мог понять, так как я был буквально никем, просто слугой, приведенным в его дом кем-то, кто и сам едва ли мог считаться джентльменом. Но это его не остановило. Болтая о запутанных философских вещах, я старался не задремать.       Тогда он сказал, что я, должно быть, очень устал, и пригласил меня отдохнуть в свою комнату. К тому времени я немного протрезвел и, будучи неглупым, пошел.       — Ты уверен, что это не было глупостью?       — Это был другой мир, Стив. Если бы я разозлил герцога, я мог бы оказаться мертвым или на тюремном корабле, и никому бы не было до этого дела. Так или иначе, мы занимались сексом, а потом он стал странным и плаксивым, и он продолжал трогать мое лицо. Он сказал, что я слишком красив, чтобы тратить время на короткую жалкую жизнь.       Мне стало страшно, и я решил пошутить. Я спросил его, не убьет ли он меня, чтобы сохранить таким навсегда. Он сказал: «Да», а потом укусил меня. После этого я ничего не помнил, пока не очнулся в темнице.       Он сказал милорду, что слуга и еще несколько свидетелей нашли меня утонувшим в садовом пруду и показал ему мое холодное тело. Потом он рассказал мне, во что он меня превратил, и я долгое время был его спутником.       — Разве ты не сердишься на него?       — На самом деле, нет. Жизнь тогда была адом. Люди жили в нужде и лишениях и умирали молодыми, если им везло. Я был избавлен от той же участи, что постигла моих родителей, так что, насколько я мог судить, мне повезло. В конце концов герцог мне надоел, и я отправился путешествовать по Европе. В тысяча восемьсот пятидесятых годах я решил выяснить, что за шум поднялся вокруг Нового Света.       Как только я ступил на землю Америки, я влюбился и сделал ее своим домом. Избавился за эти годы от акцента, нанял адвокатов и бухгалтеров, купил недвижимость… все дела. Я больше американец, чем большинство американцев. Я здесь гораздо дольше.       — Итак, ты был с лордом и герцогом. Ты… ты… Я имею в виду…       — Ты имеешь в виду, гомосексуален ли я? Я занимаюсь сексом с мужчинами и женщинами. Их много. Я даже всех не сосчитаю. Кажется, я перестал считать их еще в тысяча семисотых.       Стив смущенно отвел взгляд.       — О-о-о…       — Стив, я плохой человек, — сказал Баки. — Я же тебе говорю.       — Какое отношение имеет секс к тому, хороший ты человек или нет?       — Понятия не имею. Похоже, это ты считаешь, что с этим что-то не так.       — Нет, все в порядке. Плохо то, что ты говоришь это так, будто пытаешься меня расстроить. Зачем тебе это нужно?       — Я не пытаюсь тебя расстроить. Я просто не хочу, чтобы ты заблуждался, думая, что я лучше, чем есть на самом деле.       — Я думаю, что заблуждаешься ты, Бак. Ты хищник, который не убивает людей. Ты спас мне жизнь, уберег свой район от преступников и подарил мне мяч, когда мне было грустно. Кроме того, настоящий ангел сказал, что ты хороший. Ты не можешь продолжать настаивать на обратном и ожидать, что я приму эти слова всерьез.       — Знаю, — вздохнул Баки. — Я знаю, Стив. Ты так молод и чист. Трудно не чувствовать себя старым уродливым демоном рядом с тобой.       — Вовсе нет. Ты прекрасен. Ты… потрясающий, и я люблю в тебе все.       Сердце Баки почти остановилось.       — Ты чего?       — Я… ничего, — ответил Стив, покраснев. — Мне очень жаль.       — Что ты делаешь? — спросил Баки, когда Стив поднялся с дивана.       — Пытаюсь быть вежливым и уйти после того, как я выставил себя дураком?       Баки обеими руками схватил его за голубую футболку.       — Стив, поцелуй меня. Поцелуй меня прямо сейчас, черт возьми.       Стив немного поколебался, глядя ему в глаза, затем их губы слились в страстном поцелуе, сплетаясь языками. Они оглаживали и ласкали друг друга с почти лихорадочным отчаянием. От запаха Стива, его тепла и вкуса его губ у Баки кружилась голова. Когда Стив отстранился, сквозь полуоткрытые губы были видны его клыки.       — Прости, — сказал он, затаив дыхание. — Наверное, я был немного… настойчивым.       — Мне это нравится, — промурлыкал Баки. — Не останавливайся.       Стив посмотрел на него своими огненно-золотыми глазами, затем отвернулся.       — Я должен. Если я не остановлюсь сейчас, я не смогу себя сдержать.       — Тогда не сдерживайся.       — Все не так просто, Бак.       — Разве? — выдохнул Баки, пытаясь притянуть его обратно. — Я хочу тебя, Стив. Трахни меня, черт возьми.       — Но не так, — сказал Стив, схватив его за руки и удерживая. — Не для нас. Я знаю, что другие думают о волках, но мы не трахаемся, как животные. Мы выбираем себе пару, с которой останемся до конца жизни.       — И ты… не хочешь делать это со мной, — медленно произнес Баки. — Ты не хочешь, чтобы я был твоей… твоей парой. Для жизни.       — Нет, хочу! Вот в чем проблема. Я хочу тебя и только тебя. Но я не могу просить тебя выбрать меня только потому, что так я устроен. Это было бы несправедливо по отношению к тебе.       — А если не получится, то что? Ты выберешь кого-нибудь другого?       — Нет. Мой выбор был сделан, когда мне было двенадцать лет, Бак. Я любил тебя всю свою жизнь. Если это будешь не ты, тогда… никто.       Сердце Баки колотилось, а живот скрутило, словно он находился на самом крутом вираже старого Циклона на Кони-Айленд. Он посмотрел в эти большие голубые глаза и сделал глубокий вдох.       — Тогда это я, — сказал он, прежде чем успел себя остановить. — Потому что я тоже люблю тебя. И теперь, когда у меня есть ты, я тебя не отпущу. Так что… думаю, ты застрял со мной.       — Ах вот как? — Стив усмехнулся. — Неужели?       — Так и есть. В любом случае, ты сам виноват. Надеюсь, ты доволен своими действиями и выбором.       — Я счастлив, — сказал Стив, положив руку на щеку Баки. — Не думаю, что когда-либо был настолько счастлив.       — Тогда подожди, когда мы займемся сексом. Ты сойдешь с ума.       — Э-э, насчет этого. Я должен предупредить. Я могу быть… агрессивным. И территориальным.       — Стив, я уже говорил, что хочу тебя, — ухмыльнулся Баки. — Тебе не нужно постоянно подлизываться ко мне.       Стив мягко улыбнулся ему сверху вниз, затем рассек запястье клыками и приложил его к губам Баки. Вампир не давился и не сопротивлялся все это время. Взяв Стива за руку, он высасывал горячую, ароматную кровь из его вен, делая глубокие, жадные глотки. Через мгновение Стив отдернул руку.       — Ты не можешь взять слишком много, Бак, — пропыхтел он. — Это может причинить тебе боль.       Баки издал звук, похожий на согласие, и провел языком по кончикам клыков. Кровь Стива бежала по его телу, согревая холодную плоть и заставляя ее покалывать.       Вампир был все еще глубоко поглощен этим ощущением, когда почувствовал, что Стив поднял его с дивана. Он перенес Баки в спальню и бросил на кровать, где он и лежал, наблюдая, как Стив снимает свою синюю рубашку и джинсы. Его клыки и член ныли при виде красивого обнаженного тела Стива, словно у Аполлона, вырезанного из бронзы.       Затем янтарно-золотые глаза вспыхнули, и волк набросился на него, срывая одежду, облизывая, покусывая и оставляя синяки на его белой коже. Впервые он начал ощущать едва сдерживаемую свирепость оборотня, скрывающегося внутри милого, солнечного, веселого Стива. У него перехватило дыхание.       Стив перевернул его и притянул к себе за бедра, заставив широко расставить колени. Наступила затаенная пауза, затем горячий влажный язык прошелся по чувствительному анусу, проскользнул внутрь и когда он отстранился, Баки чуть не сошел с ума от желания.       — Трахни меня, — жалобно простонал Барнс, покачивая бедрами. — Трахни меня сейчас, я хочу тебя.       Его грубо толкнули на живот, и Стив всем своим весом навалился на него сверху. Он выгнул спину и хрипло застонал, когда толстый, горячий член Стива надавил на плотное кольцо мышц.       Стив издал низкий горловой рык и укусил его за шею, безжалостно проникая в него, пока не прижался пахом к его входу. Сознание Баки плыло, переполненное жгучей болью глубоко внутри, пока он крепко удерживал Стива и размазывал слюну по его члену.       Его тело приспособилось, когда Стив начал толкаться, сначала медленно, затем с все возрастающей силой и скоростью. Боль и удовольствие были больше не различимы, они слились, как жидкие краски — яркие и красивые — и кружились в его голове.       Он уперся руками в спинку кровати, чтобы не упасть, когда Стив скользнул большим великолепным членом в его узкую дырочку и терся о простату, пока не начал пульсировать от малейшего прикосновения, которое получал с каждым толчком, изливаясь так сильно, что казалось, будто он обмочился. Баки задохнулся, когда Стив схватил его за волосы и вздернул его голову.       — Давай же, сучка, — прорычал Стив, прижавшись горячим ртом к уху Баки. — Кончи на моем члене.       Он снова впился зубами в шею, и Баки кончил так сильно, что у него потемнело в глазах. Его тело дрожало и тряслось под Стивом, его член конвульсивно дернулся, выплескиваясь в узкое пространство между животом и матрасом.       Все еще держа его за волосы, Стив откинулся назад и теперь вбивался в него, как отбойный молоток, врезаясь бедрами в его задницу снова и снова, в то время как Баки беспомощно дрожал под этим натиском. Он почувствовал, как член Стива внезапно набух и нагрелся, как клеймо. Стив вбился в него до упора, издав сдавленный крик, и излился расплавленной горячей жидкостью в Баки.       Барнс лежал, ошеломленный и в эйфории, уставившись в пространство. Он смутно понял, что Стив осторожно вытянул руку и нежно поцеловал его ушибленную шею. Он слышал, как тот бормотал что-то о… о чем-то. Ему было плевать, если честно. Голос Стива звучал так хорошо, что хотелось завернуться в него и уснуть.       Четыреста с лишним лет существования — и его никогда так не трахали. Трахнул чертов оборотень. Господи, это как выпить его кровь. Он больше никогда не сможет наслаждаться сексом с кем-то еще. С таким же успехом он мог бы принять теплый душ и выпить ромашковый чай.       Эта идея показалась ему чрезвычайно забавной, и он хрипло рассмеялся, когда Стив перевернул его и посмотрел в глаза. Его большие глупые ярко-голубые глаза почему-то выглядели обеспокоенными, что заставило Баки рассмеяться еще сильнее.       — Ты ведь смеешься не потому, что это было плохо? — серьезно спросил Стив. — Я никогда не делал этого раньше, так что извини, если я был немного… неуклюжим. У меня все получится, обещаю.       — Это был… твой чертов первый раз? — ахнул Баки, почти задыхаясь от смеха.       — Да, — Стив нахмурится. — Ты много смеешься. Это нормально?       Баки взял свое веселье под контроль, затем вздохнул и провел ладонью по этим глупым светлым волосам, опустив их на скользкий от пота лоб Стива.       — Это был лучший секс в моей жизни, тупой ты волк. Я смеюсь, потому что ты сломал мне мозг. Я навсегда уничтожен.       — О, — сказал Стив. — Ну… тогда хорошо. Я тоже. В смысле, это был единственный секс, который у меня был, но я бы сказал, что это весьма многообещающий показатель того, как все будет в будущем.       — Ты становишься волком, да? — заметил Баки, потирая больное место на шее. — Ты сильно меня укусил. И я уверен, что ты назвал меня сучкой.       — Мне очень жаль, — вздрогнул Стив. — Я предупреждал тебя, каким я могу быть.       — Стив, перестань извиняться. Мне понравилось все, что ты делал. Как ты еще не бросился предупреждать меня, что ты девственник?       Стив с любопытством склонил голову набок, в своей нелепой собачьей манере.       — Я думал, ты сам это поймешь. Я говорил, что никогда никого не любил, кроме тебя.       — Да, но я тоже никогда никого не любил и при этом трахался с сотнями людей.       На глупом красивом лице Стива появилась обожающая улыбка.       — Ты никогда никого не любил?       — Только свои ножи и открытую дорогу, детка, — ответил Баки, скрестив руки за головой.       Стив поднял бровь.       — Вот как?       — Да. Если ты собираешься тусоваться со мной, лучше не пытайся меня связать. Я как… Подожди. Вообще-то, попытайся меня связать. Это было бы круто.       — Что это за звук? — спросил Стив, оглядываясь.       — Мой телефон. Где мои шмотки?       — Я сорвал их с тебя в порыве страсти, Бак. Они могут быть где угодно.       — Я вижу свои штаны, — сказал Баки, вытянув шею. — Но они далеко отсюда.       — Сейчас принесу.       — Нет, подожди. Я хочу кое-что попробовать.       Он вытянул руку и сконцентрировался. Через секунду или две в ней материализовался боевой нож с черным лезвием.       — Проклятье, — проворчал он, уронив нож на кровать.       Он предпринял еще одну попытку. Через несколько секунд в его руке появился еще один такой же нож.       — Какого черта? Я мог бы попробовать проделать это с мячом.       — Откуда вообще взялись эти ножи? — поинтересовался Стив, когда Баки положил третий нож рядом с остальными.       — Я что, физик? Я понятия не имею.       — Может, попробуешь другой рукой?       — Какая разница, Стив? Источник заклинания-то один, то есть я.       — Не знаю, научный метод. Исключить эту возможность, чтобы мы знали, что это не так.       Баки закатил глаза и вытянул металлическую руку. Серые джинсы немедленно поднялись с пола и проплыли через комнату.       — Это не значит, что ты был прав, так что можешь стереть это самодовольное выражение со своего лица, — заметил он, вытаскивая телефон из кармана. — Это Таша. Она хочет знать, где мы.       — Черт, уже половина девятого, — выдохнул Стив. — Мы уже опаздываем.