Winter

      — Я был у него в квартире, и проверил каждый сантиметр земли между этим местом и Щ.И.Т.ом, — оживленно сказал Стив, входя в пентхаус Локи. — Тор и волки обследуют столько территории города, сколько могут, и Ванда делает свое дело. Есть успехи с телефоном?       — Сначала шли гудки, а теперь перенаправляет на голосовую почту, — сказал Локи. — Либо он выключен, либо находится вне зоны обслуживания.       — Где в городе может не быть связи?       — Без понятия. Даже в метро теперь есть сотовая связь. Канализация?       — О, я даже не подумал об этом. Мы должны спуститься туда. Спасибо, Локи.       — Нет, Стив, на самом деле я не…       — Подожди, я должен ответить, — сказал Стив, когда его телефон зазвонил. — Привет, Джо. Как Шерон? Все в порядке?       — Доброе утро, дядя Стив, — ответил жизнерадостный голос Джозефины. — Она смогла позавтракать одна и настаивает на том, что чувствует себя лучше, чем когда-либо. Они хотят подержать ее еще пару дней для наблюдения, но, насколько они могут судить, она здорова, как лошадь.       — Это огромное облегчение. Я очень волновался за нее.       — Похоже, ты можешь уложить свои заботы в постель. Она прекрасно поправляется. Я называю это чудом, чтобы досадить врачам. Одна из них косо посмотрела на меня из-за трахеальной трубки. Она настаивает, чтобы медсестры удалили ее, но это кажется сомнительным.       — Не мучай их слишком сильно, маленький дьяволенок. Они хорошо заботятся о Шерон. Но послушай, у меня плохие новости. Я знаю, что обещал зайти сегодня, но случилось кое-что важное. Извини.       — О, не извиняйся, я понимаю. И на самом деле, теперь, когда ты упомянул об этом… Это, может быть, не самое страшное. Держись подальше некоторое время.       — Почему ты так говоришь?       — Ну, я объяснила, что ты просто друг семьи, а не знакомый по работе, но Шерон отказывается верить, что твоя встреча с ней была случайностью. Она вбила себе в голову, что мама послала тебя присматривать за ней, и не хочет, чтобы ее уговаривали.       — Это смешно, я бы не стал ей врать. И Пегги никогда бы такого не сделала.       — Именно так я и сказала Шерон. Мама больше никогда так не поступит. Особенно после того, как она отреагировала в прошлый раз.       — Пегги посылала людей присматривать за ней раньше?       — Да, но только чтобы убедиться, что она в безопасности, а это было давным-давно, когда она училась в университете. В любом случае, я уверена, что она придет в себя, если мы дадим ей пару дней, чтобы остыть. Ты же знаешь, как мы, женщины Картер, любим выпустить пар, прежде чем все обдумать.       — Э-э… Хорошо, но я все равно чувствую, что должен поговорить с ней сам. Мне не нравится, когда меня считают шпионом.       — Ну, дядя Стив, ты же вроде как шпион. Да и я тоже.       — Да, но не такого рода. Думаю, с этим придется подождать, так как сегодня я не смогу приехать.       — Кстати, что это за срочное дело? Ты можешь мне сказать, или это сверхсекретная тайна?       — К сожалению, сейчас это сверхсекретная тайна. Но мы увидимся перед твоим отъездом, обещаю.       — Тебе, черт возьми, было бы лучше сдержать обещание, или я буду вынуждена рассказать о тебе маме. Удачи с чем бы то ни было.       — Спасибо тебе. Я позвоню, как только смогу. И скажи Шерон, что я действительно рад, что с ней все в порядке.       — Обязательно. Пока, любимчик.       — Пока, Джо-Джо.       — Джо-Джо? — спросил Локи, выгнув бровь.       — Моя подруга Джозефина, — сказал Стив, засунув телефон обратно в карман. — Она кузина той женщины, на которую напал Уинтер. Ты уверен, что все в порядке? Я имею в виду то, что мы используем твой дом как базу для операций? У тебя сейчас много дел.       — Стив, я знаю, что должен казаться тебе мелочным и мелодраматичным, — сказал Локи. — А я такой и есть. Но если бы я не был готов отложить свои личные проблемы в сторону, когда Уинтер пропал, и его жизнь может быть в опасности, каким другом я бы был?       — Ты прав, — улыбнулся Стив. — Спасибо тебе. Для меня очень важно знать, что он тебе тоже небезразличен. Даже после всего, через что он заставил тебя пройти.       — Ерунда, — сказал Локи, беспокойно заерзав на стуле. — Я уверен, что он рассказал тебе обо мне и о том, как ужасно я себя вел.       — Да, он рассказал мне свою версию. Но мы говорим о сложных, эмоционально неустойчивых отношениях. Конечно, его точка зрения будет искажена в его собственных интересах.       — Понимаю. Однако, если оставить в стороне точки зрения, многие из моих прошлых действий были менее чем достойны восхищения. Ты не мог составить обо мне хорошего мнения.       — Да ладно, — пожал плечами Стив. — Ты был ребенком.       — Прошу прощения?       — Когда Уинтер обратил тебя, ты был еще ребенком. У тебя почти не было никакого опыта в мире, а потом ты внезапно стал другим, и тебе пришлось заново узнавать, кто ты и как относиться ко всему вокруг тебя. Должно быть, тебе было тяжело.       — Да, — сказал Локи, отведя взгляд. — Очень сложно.       — Мне очень жаль. Это слишком личное.       — Вовсе нет. Ты просто застал меня врасплох. Никто никогда не говорил со мной так о моем переходе.       — Большинство людей не могут понять этого так, как я, — сказал Стив, сев в кресло рядом с Локи. — Мы оба были детьми, когда изменились. Уинтер тоже был молод, но ему было дано на сотни лет больше, чем нам, чтобы смириться с тем, кто он есть. По сравнению с ним, мы с тобой все еще просто плывем по течению.       — Думаю, да, — улыбнулся Локи. — Странно, что мы с тобой из разных миров, и все же мы не так уж далеки друг от друга по возрасту.       — Когда ты родился?       — В тысяча восемьсот сорок пятом.       — Значит, тебе было семьдесят три, когда я родился.       — Да, но после моей естественной смерти прошел пятьдесят один год. Уинтер изменил меня, когда мне было двадцать два. Еще не совсем мужчина, даже в те дни.       — Я же сказал, ты был ребенком. Ты очень строг к себе за то, что делал, пытаясь справиться со своей силой и изоляцией, которая приходит вместе с ней.       — Я всегда был изолирован. Из-за моего слабого здоровья, положения моей семьи, и зрения Сибиллы, которое я унаследовал от матери, у меня было мало общего с любыми потенциальными компаньонами. Я всегда чувствовал себя… не таким, как все.       — Поэтому ты отправился на поиски вампира? Ты хотел связаться с кем-то, кто был также изолирован и не похож на других?       — Отчасти так оно и было. Но я думаю, что главным образом это было мое чувство… бессилия, которое привело меня к этому. Я жил уединенной жизнью, без матери, которая вела бы меня. Это было подобно окну, открытому космической буре. Я не был готов к осознанию огромных масштабов и ужасающих размеров мира, а также к осознанию своей ничтожности и слабости перед лицом всего этого. Я хотел что-то контролировать. Я хотел быть в состоянии защитить себя.       — Но почему именно Уинтер?       — Большинство вампиров любой значительной силы были настолько древними и безумными, что было бы самоубийством даже просто приблизиться к ним. Уинтер был достаточно стар, чтобы стать невероятно могущественным, но все еще достаточно молод, чтобы сохранить большую часть своей человечности. И, по общему мнению, он был самым красивым в своем роду из когда-либо существовавших. В общем, я изучал его. Узнал о нем все, что мог. Мне даже удалось приобрести картину Святого Себастьяна, для которой, как говорили, он позировал, когда был любовником Пьетро Риччи.       Когда я получал достаточно сильное впечатление о нем, я входил в транс каждую ночь, пока не нашел его. Это чуть не убило меня, но я, наконец, смог его увидеть. Он был всем, на что я надеялся. Помимо того, что он был стар и силен, он был очарователен, энергичен и необычайно красив, как гласили легенды.       Я наблюдал за ним, когда мог, чтобы определить его местоположение и привычки, и составил свой план. Я поехал в Нью-Йорк, в Соединенные Штаты, и предложил ему партнерство и почти половину своего состояния, если он изменит меня. Зрение не показывало мне, увенчается ли мое предприятие успехом или нет, но я счел, что риск того стоил, и пошел на это.       Он был бесконечно красив в жизни, даже не осознавая этого, и я чувствовал его силу, исходящую от него, как жар от огня. Я также видел, что был прав в том, что привлекло меня к нему. Он был один, как и я. Он жаждал общения и равного себе человека, с которым мог бы разделить бремя своего бессмертия.       Мне следовало бы больше бояться его, но молодость опрометчива и дерзка, поэтому я подошел к нему и сделал предложение. Сначала он говорил со мной резко и пытался запугать, но в тот момент, когда он заколебался, решая убить ли меня, я понял, что выиграл.       Если бы я просто предложил ему деньги, он бы тут же убил меня за мою дерзость. Я предложил ему то, что он хотел. Партнера. Я также дал понять, что мое предложение ограничено по времени, поэтому он не может вечно пребывать в нерешительности. После короткого времени и некоторых символических протестов он согласился обратить меня.       — Ты умирал, верно? — спросил Стив. — Поэтому время было ограничено?       — Я… сказал ему, что умираю, — нерешительно произнес Локи. — Это была не совсем правда.       — Ты солгал ему о своей болезни?       — Нет, я действительно был болен, но умер бы не сразу, нет. Болезнь медленно калечила мое тело. У меня были приступы судорог и ужасной боли. Я бы прожил много лет, но во все более ухудшавшемся и беспомощном состоянии. Слуги заботились бы обо мне, пока я не испустил бы дух в своей постели. Такого исхода я ни в коем случае не допустил бы. У меня был второй план на случай, если бы Уинтер не согласился на мое предложение.       — Каков был твой запасной план? Укус оборотня?       — Я собирался покончить с собой. Умереть с достоинством, пока оно у меня было.       — О. Знал ли он?       — Он никогда не знал о запасном плане, как ты выразился, но я давно признался ему, что не был так близок к смерти, как ему тогда казалось.       — Как он это воспринял?       — Он назвал меня змеей и бесстыдным лжецом. Он сказал, что я получил по заслугам, сняв с него проклятие, и надеялся, что христиане сожгут меня. Потом он уехал, и я не видел его целый год.       — У меня такое чувство, что он часто так делал. Уходил и оставлял тебя одного.       — Это было единственным способом наказать меня. Когда он остался, чтобы бороться, я понял, что он достаточно переживал и не хотел причинить мне боль.       — Это не очень здорово, Локи.       — Вовсе нет, но не надо так волноваться. Я был почти так же силен, как он. Я официально обученный боксер и фехтовальщик, а не просто умный уличный скандалист, как он. Во многих наших ссорах он превосходил меня. Кроме того, когда дело доходило до настоящей драки, мы были близки к примирению. Когда он по-настоящему злился, он оставлял меня одного, пока он не уставал от борделей и дворянских «охотничьих домиков» и не хотел трахнуть кого-нибудь, кого ему не нужно было потом убивать. Но после того, как я рассказал ему правду о своей болезни, между нами уже никогда не было прежних отношений, даже когда он вернулся. Он так и не простил мне эту ложь. Я думаю, он винил ее в том, что был обременен моим существованием.       — Не похоже, чтобы он был очень терпелив с тобой.       — Нет, вовсе нет, — рассмеялся Локи. — Но в этом я не уникален. Уинтер никогда ни к кому не был терпелив. Слишком много в нем пылкого ирландского простака.       — Мне бы очень хотелось увидеть его тогда, с его родным акцентом и всем прочим. Держу пари, это было восхитительно.       — Это было очаровательно. Хотя я рад, что он избавился от акцента. Половину времени я не понимал ни слова из того, что он говорил, а другую половину не мог понять, серьёзен он или шутит. Его бруклинская манера говорить подходит ему больше. Почему-то это кажется для него более естественным.       — Мне тоже нравится, как он говорит, — улыбнулся Стив. — Это звучит так, будто он… дома.       — Конечно, ты же его любишь. Он тоже любит тебя. Он так сильно изменился сейчас, что я почти жалею, что не смог измениться также.       — Что ты имеешь в виду?       — Твоя любовь изменила жизнь Уинтера. Сделала его лучше, чем он был. Когда я был с Тором, я был таким же, каким был всегда. Я скрывал свой истинный разум, манипулировал людьми, стремился к собственной выгоде, убивал невинных людей. Я ничем не отличался.       — Но, Локи, Уинтер не превратился в другого человека за одну ночь. Любовь — это мощная сила, но это и не волшебное лекарство. Ему потребовались годы и годы упорного труда и решимости, чтобы стать тем, кто он сейчас.       — Стив, могу я доверить тебе кое-что, о чем ты никому не скажешь?       — Конечно, — сказал Стив. — Если это не навредит тебе или кому-то еще, все, что ты мне скажешь, останется между нами.       — Самое смешное, что я действительно верю тебе, — рассмеялся Локи. — Ты действительно очень хороший, правда?       — Я имею в виду… Я догадываюсь, — сказал Стив, его щеки покраснели. — Я изо всех сил стараюсь быть хорошим.       — И тебе это удается. Я хочу сказать тебе то, чего, должен признаться, стыжусь. Я был влюблен в Уинтера. Я любил его всей своей молодой, неосторожной душой. И я всегда знал, что он меня не любит. Но я все равно цеплялся за него. Я унизил себя и позволил ему обращаться со мной так, как он хотел. Когда я понял, что он все же бросил меня, я позволил себе стать холодным и жестким, и я стал сильнее. Бесчувственным, бесстрастным, расчетливым. Чем сильнее я становился, тем больше стыдился того, что позволил себя использовать. Я поклялся, что никогда больше не буду безумцем в любви. Что я никогда больше не полюблю.       — А как же Тор? Ты сказал, что любишь его. Ты согласился быть его парой.       — Я сказал, что люблю его, но это не так. Когда он признался мне в любви и попросил стать его парой, я увидел возможность увеличить свое влияние. Я уже укоренился в качестве его советника и полагал, что если возьму его в супруги, то смогу вполне справедливо править из-за трона. Вот кто я такой. Змей, как назвал меня Тор, или гадюка, как ласково выразился Уинтер. Ты очень добр, что беспокоишься обо мне, но ты только напрасно тратишь свое время и силы. Я безнадежен.       — Нет, — твердо сказал Стив, покачав головой. — Я не верю в безнадежные дела, и ты, конечно, не из таких. Ты прячешься за этой маской отчужденности и эгоистичной отстраненности, но под всем этим льдом ты просто испуганный, раненый ребенок, который боится снова пострадать. Ты любишь Тора так же сильно, как он любит тебя, но ты чертовски боишься того, что это значит. Что ты можешь потерять, если ослабишь свою защиту и позволишь себя любить.       Локи откинулся на спинку стула и посмотрел в окно, его губы были плотно сжаты, а выражение лица непроницаемо. Он не пах гневом, поэтому Стив решил подождать его ответа. Через мгновение Локи достал из золотого портсигара черную сигарету, закурил и задумчиво затянулся.       — Тор не любит меня, — сказал он наконец. — Он влюбился в мое искусство и мою хитрость, а не в меня, какой я есть на самом деле. Рано или поздно он узнал бы мой истинный характер, решил бы, что я недостоин его, и бросил бы меня. Я просто сам довел процесс до его естественного завершения.       — Перестань, Локи, — вздохнул Стив. — Я вижу тебя насквозь, я на тысячу лет моложе и даже вполовину не так могуществен, как он. Ты действительно думаешь, что он не знал тебя, когда влюбился?       — Он не мог знать меня, — оцепенело повторил Локи, глядя на тлеющий конец сигареты. — Как такой, как он, мог по-настоящему любить такого, как я?       — Как мог… Слушай, я не знаю, может дело в том, что приходит с вампирской территорией, а может в том, что втягивает тебя в это дело, но ты и Уинтер серьезно поимели свою самооценку. Я имею в виду, вы знаете, как вы красивы и очаровательны, но вы оба, кажется, думаете, что это ваши единственные искупительные качества. Меня сводит с ума, как плохо вы о себе думаете.       — Жизнь мало чему нас научила. Уинтер был шлюхой. Я был одиноким калекой. Затем мы стали теми демонами-паразитами, которые питаются кровью живых. Какими бы искупительными качествами мы ни обладали, одно это перевешивает все остальное.       — Вовсе нет. Уинтер не убивал людей. Он делал это, когда Гидра заставила его, но он не убивал никого намеренно в течение семи десятилетий.       — Среди нашего вида это считается слабостью.       — Да, но твой вид также думает, что волчья кровь — это яд, и что быть одному лучше, чем иметь иметь дело с людьми, которые заботятся о тебе. Вампиры в целом не кажутся очень умными.       — Это достаточно справедливо, я полагаю. Знаешь, подожди минутку, у меня есть мысль, как поступить с твоим капитаном Алланом.       — У тебя есть мысль? — нахмурился Стив. — Ты чертовски непоследователен, Локи.       — Нет, это все связано, вот увидишь, — настойчиво сказал Локи. — Что нужно делать, когда хочешь достичь какой-то цели, но имеешь гораздо меньше власти, чем окружающие?       — Я… не знаю.       — Человек использует информацию, хитрость и обман, как это всегда делал я. Запомни мои слова: если противник, который слабее тебя, добровольно вступает с тобой в бой, ты можешь быть уверен, что он знает больше, чем говорит. Этот капитан Аллан — человек. Каковы бы ни были его истинные мотивы, он не вошел бы в логово льва неосторожно, если только он не полный дурак.       — Он не кажется мне дураком. Похоже, он что-то скрывает. Но как нам это из него вытянуть? Фьюри говорит, что нам нельзя допрашивать его, так как он не хочет злить счастливых идиотов в Министерстве обороны — его слова — если у нас не будет чего-то конкретного.       — Мы победим его в его же собственной игре, — сказал Локи с хитрой улыбкой. — И когда дело дойдет до этой конкретной игры, я гораздо более опытный игрок, чем он может думать.

***

      Soldat.       Soldat, проснись.       Я… я не сплю. Я не вижу. Где я?       Мы идем в безопасное место. Под землей.       Под землей?       Заброшенная станция метро. Скоро будем там.       Почему я не вижу?       Пытаюсь использовать глаза. Должны видеть нашим зрением.       Нашим зрением?       Не глаза. Наше тело видит. Ты должен попытаться.       Баки чувствовал себя немного глупо, так как он понятия не имел, что такое попытка, но он сконцентрировался и сделал все возможное. Его разум закружился, когда онемевшее, плывущее чувство, будто он плыл по течению, резко изменилось, электризуя все его конечности поразительно сильными ощущениями.       Он почувствовал, как схватился за камень и карабкался, пригибаясь и крадучись вперед, иногда подпрыгивая и проносясь по воздуху. Упав, он за что-то ухватился и, качнувшись вверх, ударился ногами о твердую поверхность и снова побежал. Только вот делал он все это не по своей воле. Он вообще не контролировал это тело.       Я чувствую нас. Наше тело. Но я все равно ничего не вижу.       Закрой глаза.       Я ничего не могу сделать, как я могу закрыть глаза?       Попытайся.       Хорошо, но это не будет… Эй, это сработало! Срань господня! Это гребаный полдень!       Уже утро.       Я не видел дневного света четыреста лет! Все так… ярко и красочно. Отвратительно.       Да. Это отвратительно.       По крайней мере, теперь я знаю, что не скучаю по солнцу. Какого хрена мы делаем на этой крыше?       Прячемся. Ожидаем. Не хочу, чтобы меня видели.       Видели? Кто?       Люди.       Мы страшные? Как мы выглядим?       Большой. Черный. Много зубов. Можем напугать людей.       Звучит пугающе.       Также надо прятаться от волков. От ведьмы. Они ищут.       Им не нужно видеть нас, чтобы найти, ошейник. Если волки не учуют нас, ведьма почувствует нас своей магией.       Нет. Волки нас не чуют. Ведьма не может видеть нас с помощью магии.       О. А почему нет? Ты демон?       Пустота.       Что?       Живая пустота.       Ладно… Не буду врать, звучит чертовски круто.       Да. Это круто.       Но я действительно не знаю, что это значит.       Мой вид. Живая пустота. Голод. Улей. Воля тысяч. Созданный Богом пустоты.       Круто. Созданный для чего?       Служить. Выполнять его команды. Поглощать жизнь и свет. Снова пустота.       Ваш народ был создан только для того, чтобы быть рабами?       Да.       Вы теперь рабы?       Нет. Вырвались. Победили его. Бог пустоты в клетке. Человек в громких машинах мертв. Старик мертв. Никогда больше не будем рабами. Никогда.       Я тоже не хочу снова быть рабом. Ошейник… ты же не собираешься сделать меня рабом?       Не ошейник. Не сделаю тебя рабом. Больше никогда.       Я знаю, что ты больше не мой ошейник, но я не знаю, как еще тебя называть. Как тебя зовут?       Веном.       Тебя зовут чертов Веном? Святое дерьмо, это крутое имя!       Да. Это круто.       Ты сам его выбрал?       Нет. Не имеем имен, пока не связаны с носителем. Мы были Веномом. Мой другой и я, вместе.       Кто был твоим другим?       Не знаю. Только чувствую его отсутствие. Не вижу его лица. Не могу вспомнить его имя.       Ты помнишь что-нибудь еще до Гидры?       Некоторые моменты. Помню пустоту. Улей. Голоса многих. Потом… ничего. Только чувства. Одиночество. Боль. Горе. Ярость. Голод. Всегда голод.       Это ужасно. Мне очень жаль.       Ты сожалеешь о моей боли. Почему?       В этом воспоминании, или что ты мне показал, я почувствовал, что они с тобой сделали. Как ты страдал. Они сделали то же самое со мной. Они лишили нас разума и сделали рабами. Моя боль была такой же, как твоя.       Да. Очень похоже. Но меньше, потому что вы меньше.       Думаю, да.       И ты слабее. Я очень сильный.       Я чувствую это. Ты невероятно сильный. И быстрый.       Да. Очень быстрый.       Я хочу помочь тебе, Веном. Я хочу помочь тебе найти другого.       Зачем?       По той же причине, по которой мне жаль твою боль. Люди, которые сделали это с нами, мертвы, но мы все еще страдаем из-за них. Если я смогу помочь тебе, возможно, ущерб, который они нанесли, будет немного меньше, чем они намеревались.       Ты очень добрый. Ты нравишься. Раньше ты мне нравился.       Я тебе нравился?       Да. Твой разум нежен. Никакой жестокости или ненависти.       Я был довольно жесток, когда был Солдатом, Веном.       Я сделал тебя жестоким. Ты не хотел быть таким.       Они заставили тебя заставить меня. Ты не хотел этого делать. Мне жаль.       Мне тоже жаль.       О черт, мы уже здесь? Ты потрясающе лазаешь и прыгаешь.       Да. Я восхитителен в лазании и прыжках.       Мы должны пройти через этот люк. Как думаешь, ты сможешь снять крышку?       Да. Очень сильный.       Быстро. Давай спустимся туда, пока нас никто не увидел.       Она маленькая. Мы не поместимся.       Мы должны. Ты просто должен втиснуть нас.       Застрянем.       Мы можем разъединиться. Просто подвинься поближе и… Хорошо, теперь подними руки вверх… Видишь? Я же говорил, что мы пройдем.       Да. Мы достойно справились.       Пока не уходи. Здесь повсюду сливные решетки, пока мы не пройдем дальше. Я все равно сгорю без тебя.       Никуда не денусь.       Эй, подожди. Иди к грузовику. Я хочу увидеть наше отражение.       Мы выглядим очень круто.       Святое дерьмо, мы чертовски огромны. У тебя чертова уйма зубов.       Да. Чертова уйма зубов. Хорошо для откусывания голов.       Голов? Это то, что ты ешь?       Да. Головы. И шоколад.       Отвратительно, шоколад? Как ты можешь есть эту гадость?       Ты отвратителен! Не гадость! Хороший вкус!       Ну, они, должно быть, изменили рецепт с тысяча шестьсот тридцатых годов, потому что в последний раз, когда я пробовал шоколад, это было похоже на полный рот жженого мела.       Может, поменяли рецепт. Не знаю, что такое жженный мел.       Круто. Мы действительно похожи на то, что я бы назвал живой пустотой.       Другие будут бояться нас. Не понимать. Ты должен спрятать меня.       Стив поймет.       Нравится Стив. Он хороший. Ты любишь его.       Да, знаю.       Ты слишком хорош.       Спасибо.       Не так хорош, как Стив. Немного хорош.       Спасибо.       Вы встретитесь.       Слушай, ты же сам только что сказал, что Стив хорош, верно? Если ты позволишь мне поговорить с ним, он поможет нам. Он не позволит им забрать тебя.       Не знаю. Хочется верить ему, но… он силен. Обладает огромной силой.       Ты боишься, что он причинит тебе боль.       Да.       Хорошо, тогда давай так. Мы пока спрячем тебя. Я позвоню Стиву, скажу, что со мной все в порядке и попрошу встретиться где-нибудь наедине, чтобы мы могли поговорить только с ним. Оценишь его реакцию, прежде чем мы позволим ему увидеть нас.       Не могу позвонить Стиву. Здесь нет телефона.       Где мой сотовый?       Он издавал много раздражающих звуков, пока ты был без сознания. Сбросил с крыши.       Что ж, спасибо. Теперь, думаю, нам придется подождать темноты и вернуться к Локи. Как только все успокоятся, мы сможем отвезти Стива в другое место и поговорить с ним. Если он взбесится, а этого не случится, мы сможем сбежать. Ты будешь чувствовать себя в безопасности?       Если мы убежим, они будут охотиться на нас.       Говорю тебе, нам не придется бежать. Не от Стива.       Он рассердится. Подумает, я причинил тебе боль.       Он не будет сердиться, потому что я все ему объясню.       Возможно. Не уверен. Напуган.       Если мы собираемся сделать это, ты должен доверять мне, Веном. Ты знаешь, что я не лгу тебе. Обещаю, ты можешь доверять Стиву.       Нужно идти к Локи, чтобы найти его?       Мы не можем идти в Щ.И.Т. Это единственное место, где он может находится.       Не доверяй Локи. Лжец. Использует химические уловки. Пытался убить тебя.       Да, но… отчасти это моя вина.       Да. Слушай. Вы оба были очень глупы. Заставляли друг друга чувствовать боль.       Я знаю. Но я пытаюсь все исправить.       Он должен вернуться к своей паре. Это правильно.       Мы не можем заставить его сделать это, но кто знает. Может, ты поможешь мне вразумить его.       Разум, да. У него мало.       Ну, он молод. И облажался. Но он не плох, потому что хочет быть плохим. Ему просто больно и страшно.       Да. Ты сделал ему больно и напугал его.       Веном, тебя когда-нибудь учили вежливой социальной лжи?       Нет.       Отлично. Итак, ты Стив номер два.       Не Стив номер два! Гораздо круче, чем Стив!       Ладно, не дуйся. Я знаю, что ты круче Стива.       И страшнее. Много зубов. Ем людей.       Ну, Стив тоже ест людей. Но только плохих парней.       Я ем только плохих парней. Плохих парней придумали не только для Стива.       Хорошо, хорошо. Ты намного страшнее и круче Стива, и ты ешь только плохих парней, ты счастлив?       Голоден.       Я думаю, ты всегда голоден.       Да. Всегда голоден. Умираю от голода.       Как только солнце сядет, я могу кого-нибудь укусить, но обещай, что яда больше не будет. Мы убили тех парней в клубе и чуть не убили Шерон.       Обещаю, больше никакого яда.       И больше не заставляй меня кусать людей, когда ты голоден. Я не позволю нам голодать.       Ты позволишь. Ты пьешь волчью кровь и делаешь нас больными. Ни капли сладкой человеческой крови в течение многих дней.       Ну, я больше не буду этого делать теперь, когда знаю, что тебе нужна человеческая кровь. Если бы ты поговорил со мной раньше, я бы достал тебе немного, не срываясь и не убивая людей.       Пытался поговорить. Ты вышел из себя.       Ты разбудил меня, назвав Солдатом, и напугал до смерти. Как я должен был реагировать?       Тебя легко напугать. Мы на месте. Спрячемся в поезде.       Господи, этой штуке как будто сто лет. Дверь ни за что не откроется. Нам придется ее оторвать.       Слабая дверь. Земной металл жалок.       Черт, здесь пахнет сухой гнилью и ржавчиной.       Запах мало что значит. Солнечного света нет. Людей нет. Ты будешь в безопасности.       Думаю, это что-то. Но все еще грязно и грубо.       Вампиры хрупкие. И сложные. Люди более хрупкие. Но проще.       Да, они могут выходить на солнце, не сгорая, так что я бы сказал, что им немного легче. Но я имею в виду, мы едим их, так что это компромисс.       Я спрячусь. Ты должен отдохнуть.       Эй, Веном? А другой был человеком?       Да. Помню его сердцебиение и его тепло. Скучаю по нему. Больно за него.       Я знаю. Мы найдем его. Я помогу тебе.       Готов?       Готов.       — Ааах… Оу! Черт возьми, это было странно.       Ты привыкнешь к этому. Будешь чувствовать себя менее странно.       — Очень надеюсь, потому что я чувствую себя как Иона, выброшенный китом, — проворчал Баки.       Он отшвырнул в сторону какой-то мусор, затем растянулся на полу между обветшалыми остатками скамеек, которые когда-то служили сиденьями класса люкс в древнем, заброшенном вагоне.       — Разбуди меня на закате, ладно? — зевнул он. — Мы добудем немного крови, а потом пойдем к Локи.       Да. Разбужу тебя.       — Спокойной ночи, Веном.       Спокойной ночи, Солдат.