Winter

      — Черт побери, — проворчал лейтенант Лэнгли, когда он и его товарищ по команде попытались поднять громоздкий резервуар в кузов внедорожника. — Держи свой конец крепче, Андерсон, ты чуть не разбил мой гребаный палец.       — Я пытаюсь, — ответил Андерсон. — Эта штука весит чертову тонну дерьма.       — Заткнись и заводи грузовик, — прорычал капитан Аллан, ухватившись за конец резервуара, с которым боролся Андерсон.       Андерсон убежал, чтобы запрыгнуть на место водителя, когда Аллан поднял свой конец одной рукой и без видимых трудностей опустил его в узкое пространство, в то время как его подчиненный делал доблестную попытку помочь. Вокруг цилиндрического корпуса он закрепил и затянул три ремня безопасности, которые крепились болтами к полу автомобиля. Убедившись, что груз надежно закреплен, они с Лэнгли забрались на заднее сиденье, и машина выехала на оживленный Манхэттен.       — Жаль, что мы не могли остаться и посмотреть, как сгорит этот кровосос, — весело заметил Томпсон. — Они похожи на фейерверк четвертого июля.       Это вызвало смех лейтенантов Лэнгли, Байерса и Андерсона. Их начальник, однако, не казался удивленным.       — Рад, что вы все находите это забавным, — ровным голосом сказал Аллан. — Не хочу портить шутку, но он не сгорит.       — Почему нет, сэр? — растерянно спросил Лэнгли.       — А почему он должен сгореть? — вернул вопрос Аллан.       — Я имею в виду, что через пару часов взойдет солнце, а мы оставили его без сознания перед огромным разбитым окном. Я предположил, что таков был план, сэр.       — Вы ошиблись. Парализатор, который я вам дал, не продержится и часа. Он встанет задолго до рассвета.       — Но… Зачем вы это сделали, сэр? — Байерс нахмурился. — Локи — серьезный большой плохой вампир. Наше досье на него толщиной в пять сантиметров.       — По той же причине, по которой я за все отвечаю. Потому что только у меня есть мозги. Если этот вампир сгорит в пентхаусе на тридцатом этаже, что, по-твоему, произойдет с остальной высоткой? Вот именно. Все здание сгорит вместе с ним. Вы хотите нести ответственность за гибель мирных жителей и детей?       — Нет, сэр, — единодушно ответили его заблудшие подчиненные.       Наказанные таким образом, они сидели в раскаивающемся молчании, не желая больше вызывать гнев своего сурового и часто изменчивого командира.       — Андерсон, — сказал Аллан через несколько минут. — Какого черта ты делаешь?       Андерсон смутился сильнее, чем обычно.       — Э-э… Веду машину, сэр?       — Я вижу. И куда, скажи на милость, ты нас везешь?       — К… э-э… к точке эвакуации, — сказал Андерсон, все больше волнуясь под пристальным взглядом своего командира.       — О, замечательно, — сухо ответил Аллан. — Я рад, что ты сказал мне об этом. Потому что, похоже, ты везешь нас на гребаную экскурсию по Ист-Виллидж.       — Я просто еду по GPS, сэр, — умоляюще выдавил Андерсон. — Там сказано, что нужно ехать по I-495 в Куинс.       Аллан покачал головой.       — Нет, поверни здесь. Я бы не поехал в этот чертов туннель, даже если бы от этого зависела наша жизнь. Вильямсбургский мост выведет нас на БКА, которая ведет прямо в Маспет. Там находится склад.       — Да, сэр, — ответил Андерсон, притормозив на перекрестке.       — Не здесь, тупица, тут одностороннее движение, — услужливо сообщил Аллан. — Поверни на следующем.       — Вы действительно хорошо знаете город, сэр, — предположил Томпсон, пытаясь искупить свою предыдущую оплошность. — Вы выросли здесь, верно?       — Родился и вырос, — сказал Аллан уже не так грубо. — Жил с мамой в какой-то дыре в Хантс-Пойнте. Отличный вид на Райкер и очистные сооружения. Когда моя мама умерла, я жил с моим приятелем и его родителями в Адской кухне, пока мы оба не поступили на службу.       — А как же ваш отец, сэр?       — Мой отец и его новая семья жили в милом маленьком таунхаусе в Форест-Хиллз. До сих пор там живут, насколько я знаю.       — Черт, — сочувственно сказал Томпсон. — Ваш отец кажется настоящим козлом.       — Не надо недооценивать старика. Он потрясающий козел. Андерсон, перестройся с 35-й на 54-ю. Она поворачивает на 56-ю и сворачивает в складской район.       Андерсон сделал, как ему сказали, и через несколько минут они въехали в промышленную зону Маспета.       — Это место похоже на местность из пост-апокалиптической видеоигры, — заметил Байерс, когда они свернули под эстакадой автострады.       Широкая пустынная улица, которую они теперь пересекали, имела несколько работающих уличных фонарей и была разделена по центру бетонными барьерами из Джерси, покрытыми граффити и, казалось, находившимися в довольно запущенном состоянии. По обеим сторонам улицы виднелись очертания стальных циклонных заборов с тяжелыми цепями на воротах, поверх которых была намотана проволочная сетка. На больших участках за заборами стояли промышленные здания всех форм и размеров, некоторые темные и, по-видимому, заброшенные, а некоторые с зажженными огнями в окружении парков из грузовиков, строительных машин и тому подобного.       — Притормози, черт возьми, — сказал Аллан Андерсону, который беспечно превысил установленный предел скорости примерно на двадцать миль в час. — Хочешь, чтобы нас остановили и пришлось объяснять патрульному, что мы здесь делаем?       — Не думаю, что здесь есть полицейские, сэр, — ухмыльнулся Андерсон, посмотрев на него в зеркало заднего вида. — Насколько я могу судить, на много миль вокруг никого нет.       — Все равно притормози, осел, — возразил Аллан. — И не спускай глаз с гребаной дороги. Если ты врежешься и этот резервуар разобьется, нам всем конец.       — Эй, у меня вопрос, — сказал Лэнгли, вытянув шею, чтобы заглянуть за спинку сиденья. — Если эта штука так опасна, почему он сделан из стекла? Кажется, мы хотели бы сохранить его в чем-то более сек…       Конец предложения Лэнгли оборвался громовым ударом, когда что-то большое и тяжелое ударило их автомобиль с правой стороны. Капитан Аллан крикнул Андерсону, чтобы тот держал руль ровно, но было слишком поздно. Он свернул и отклонился от курса, и голос его командира затерялся среди какофонии разбитого стекла и визга скручивающегося металла, когда автомобиль накренился от бетонного барьера в центре дороги и перевернулся на бок. По инерции его подбросило к крыше, и он повис вниз головой, жидкость из разорванных шлангов шипела и дымилась на горячих поверхностях двигателя.       — Все живы? — Аллан задыхался, пытаясь отстегнуть ремень безопасности. — Байерс, Томпсон, Лэнгли, Андерсон, статус!       Ответа не было. Ему удалось отстегнуть ремень безопасности и он упал с сиденья. Было темно, в кабину опрокинутого автомобиля лился дым, но он видел, что Лэнгли висел на сиденье рядом с ним, по-видимому, без сознания. Он нашел пряжку ремня и отстегнул его, несколько неловко поймав тяжелое, безвольное тело в тесном пространстве.       Он только успел вытолкнуть его через разбитое окно, когда заднюю часть машины разорвал поток автоматных очередей. Однако ни одна из пуль не попала в него, да и не предназначалась. Они были нацелены выше. Он посмотрел на резервуар. Он все еще был закреплен ремнями, но толстое армированное стекло треснуло, и черная жидкость внутри отчаянно извивалась. Он повернул голову как раз вовремя, чтобы прикрыть глаза, когда очередной залп попал прямо в резервуар.       На этот раз стекло разбилось. Он вздрогнул, когда ледяная полу-студенистая масса бросилась ему в лицо с влажным шлепком. В долю секунды она полностью окутала его голову. Если бы он мог дышать, то почти рассмеялся бы. Такое чувство, будто его живьем проглотил огромный салат с желе. Он как раз размышлял об абсурдности этого ощущения, когда его зрение стало черным.

***

      — Привет, Уинтер, — сказал Клинт, когда Баки вошел в офис службы безопасности, только что завершив свой ночной визит к Джозефу. — Мне просто интересно. Почему Джозеф понимает по-английски, но не говорит?       — Не знаю, я не тролль-ученый, — пожал плечами Баки. — Я даже не знал, что он понимает по-английски, пока не заговорил с ним здесь. В Гидре мы всегда говорили по-русски.       — Да? Странно, — сказал Клинт, лениво посмотрев на монитор, где было видно Джозефа, свернувшегося калачиком на полу своей камеры. — Здорово, что у тебя всегда получается его успокоить и усыпить. Кажется, ты ему очень нравишься.       — Я был единственным, кто не боялся его и не был жесток с ним. Все, что он помнит обо мне — это то, что он сбивал меня с ног и держал неподвижно, когда я терял контроль. Но он делал это только потому, что так велел старик.       — Для начала, зачем старику понадобился тролль?       — По той же причине, по которой ему понадобились мы. Он использовал силу, которая не принадлежала ему, чтобы осуществить свои психопатические планы. Хотя Джозеф был ему верен. Я не знаю как, но что бы старик ни сделал, он заставил Джозефа думать о нем как о своем отце. Он был очень взволнован, увидев, что Веном съел его.       — Да я бы тоже, хотя мне старик даже не нравился. Это чертовски ужасно.       — Могло быть и хуже. Он мог оставить его в живых и позволить мне добраться до него.       — Вау, ты ледышка, — сказал Клинт с притворной дрожью. — Неудивительно, что Гидра назвала тебя Уинтером.       — Гидра не давала мне этого имени.       — Нет?       — Нет. Старый герцог называл меня Уинтер. Я даже не помню почему. Это было очень давно.       — Четыреста лет не кажутся мне такими уж долгими, но я не ощущаю время так, как вы, люди.       — Верно. Я всегда забываю, что ты не человеческий гибрид, как все мы.       — Ни капельки, — усмехнулся Клинт. — Я просто похож на одного из вас.       — Сколько тебе лет?       — Понятия не имею. Я проснулся, когда эта земля была молодой. До того, как дороги прорезали ее просторы, а города выросли выше деревьев. Тогда я мог летать целыми днями и вообще не видеть людей.       — Ты был здесь до людей?       — Нет, но тогда их было намного меньше, они жили в небольших поселениях или мигрирующих племенах. Я помню, как впервые увидел их. Я понятия не имел, что это такое. Я позвал одного из моих старших братьев, чтобы показать ему этих странных существ, которых я обнаружил. Он подумал, что довольно забавно, что я никогда не видел их раньше. Он сказал мне, что они размножаются, как кролики, и их будет все больше и больше, пока они не покроют каждую часть этого мира.       Тогда я спросил, животные ли они. Брат сказал, что они были младшими детьми Великого Духа, где-то между нами и животными. У них были плотские тела, как у животных, но у них также был свой язык, как и у нас, и среди них были даже некоторые мудрецы, которые могли понять нашу речь. Я был очарован, поэтому начал искать их и наблюдать за ними.       В конце концов, некоторые из них заметили меня и начали расставлять интересные предметы и жечь приятно пахнущие травы, чтобы привлечь меня. Я узнал, что если я откроюсь им, они будут говорить со мной уважительно и просить о помощи. Я решил, что мне нравятся эти люди, и у меня вошло в привычку делать им небольшие одолжения, например, давать им более острое зрение или увеличивать скорость и выносливость перед охотой.       Они, казалось, считали все это великим даром и сочиняли для меня песни, оставляя сушеное мясо и фрукты, а также амулеты из крашеных игл дикобраза и шкур. Я всегда брал еду, но не мог носить амулеты. Однако я ценил их, и они были прекрасны на вид, поэтому я вешал их высоко на деревья, чтобы другие духи могли видеть и наслаждаться ими.       Потом я увидел, что люди стали разбивать лагеря неподалеку от того места, где я развешивал амулеты, и использовать их для собраний с пением и танцами. Иногда я приходил посмотреть и послушать, и когда они видели меня, они приносили всевозможные вкусные вещи, чтобы угостить, и ставили их там, где я сидел.       — Ты приходил на их сборища в форме ястреба, и они угощали тебя? — сказал Баки, вне себя от радости. — Боже мой, это восхитительно!       — Я имею в виду, я был довольно очарователен, но это потому, что я еще не знал, что могу проявляться как человек.       — Как ты догадался?       — В первый раз я принял человеческий облик из-за женщины, почему бы еще? Однажды утром, на рассвете, я летел над одним из их лагерей и услышал этот удивительно прекрасный голос, поющий приветствие Утренней звезде. Я опустился ниже, чтобы все разузнать и увидел, что это была девушка, все еще раскрашенная синей краской после церемонии ее совершеннолетия.       Она была самым красивым созданием, которое я когда-либо видел. Я был полностью очарован ею. У меня чуть сердце не разорвалось, когда она перестала петь и вернулась в лагерь, чтобы заняться своей повседневной работой. Остаток дня и всю ночь я не мог думать ни о чем, кроме этого голоса, словно он проник в мою голову и в мою душу.       Я вернулся на следующий день, надеясь снова застать ее там поющей, и она была там. Поэтому каждое утро на рассвете я прилетал в лагерь и садился высоко на деревья, чтобы послушать. Это продолжалось около месяца. И вот однажды, закончив петь, она выпрямилась во весь рост, расправила смуглые плечики и сказала: «Я знаю, что ты слушаешь, Четах. Если тебе нравится, как я пою, почему бы тебе не прийти и не предложить мне что-нибудь взамен, как подобает».       Она была права насчет того, что это было правильно, и я умирал от желания оказаться поближе к ней, поэтому я слетел вниз. Приземлившись, я обнаружил, что у меня человеческое тело. Я был похож на человека ее племени, но выше и красивее, так как форма происходила из идеализированной картины, которую я себе представлял. Она не убежала с криком, поэтому я тут же попросил ее быть моей женой.       — Срань господня, — рассмеялся Баки. — Я бы никогда не назвал тебя импульсивным романтиком. И что она сказала?       — Сначала она испугалась, потому что знала, кто я такой, но старейшины сочли божественным благословением, что один из их племени был избран для такого союза. Думаю, они не понимали, что земной дух может быть таким же влюбленным дураком, как и любой смертный. Я сделал это не для того, чтобы оказать им какую-то услугу, я просто был влюблен в нее.       Я сказал ей это наедине, потому что не хотел, чтобы она выходила за меня замуж из-за какого-то странного социального или религиозного давления. Видимо, это было правильно. Она дала мне прядь своих волос, заплетенную в кожаный обшлаг, и пообещала быть моей.       Я был на седьмом небе от счастья. Несколько недель спустя мы поженились по обычаям ее народа, и целая группа моих духовных братьев пришла посмотреть, о чем племя ликовало. При рождении ее звали Маха, но я называл ее Дованхауи — певчий голос — и под этим именем она вышла замуж. Она пользовалась им всю оставшуюся жизнь.       Так или иначе, когда мы поженились, они построили нам домик немного в стороне от племени, так как мы были, очевидно, слишком священны, чтобы жить среди обычных людей, но люди посещали нас почти каждый день и относились к ней с почтением, как к мудрой женщине и целительнице, которой она была. Мы были абсурдно, блаженно счастливы в течение многих лет. Но она была человеком, и этому суждено было закончиться горько.       — Что случилось?       — Она состарилась, а я нет. Когда пришло ее время, я не был готов. Я умолял ее не уходить. Она сказала мне, что не нужно плакать. Что это правильный и естественный порядок вещей. Она сказала, что наша жизнь была долгой и наполненной радостью, но теперь она готова идти дальше, и я должен отпустить ее. Я не мог ничего сделать, кроме как наблюдать, как ее дух отправляется по Великому пути.       Она была спокойна в конце, но я был… полностью уничтожен. Убит горем и зол, но больше всего я чувствовал себя преданным. То, что мы могли любить смертных, а они могли умереть и оставить нас в одиночестве, казалось жестокой несправедливостью. Я был молод и незнаком со смертью и потерей, и я отказывался примириться с этим.       Я ждал два дня, пока женщины приготовят ее тело, и на церемонии смерти я положил ее на погребальное дерево. После того, как я сжег наш вигвам дотла — что было обычаем ее народа, а не моим драматизмом — я снова принял форму ястреба и вылетел оттуда, как вихрь.       Я не приближался к людям десятилетиями. Я не позволял себе ни к кому привязываться, пока не встретил Сэма. К тому времени, я был печально известным наемником и любил уходить, когда у меня была слишком безумная или невозможная работа. Я мог позволить себе то, чего не могли многие люди.       — Вау, — сказал Баки, покачав головой. — Жаль, что я не спросил тебя об этом раньше. Я понятия не имел, что твоя жизнь была такой интересной.       — И она до сих пор такая, — ухмыльнулся Клинт. — Вы со Стивом чертовски в этом уверены. Кроме того, с Сэмом никогда не бывает скучно.       — Вы действительно родственные души, верно?       — Да, и это хорошо. Потому что если бы это было не так, мы бы уже убили друг друга.       — Как вы познакомились? Здесь, в Щ.И.Т.е?       — Нет, мы поженились задолго до того, как вступили в Щ.И.Т. Мы встретились как соперники, на самом деле, еще в шестидесятых. Мы взяли одну и ту же работу от заинтересованных с разных сторон, поэтому мы были в прямой конкуренции. Впрочем, никто из нас не заботился о деньгах. Мы просто хотели выиграть.       — Ладно, хорошо, ты не можешь не рассказать мне эту историю.       — Ты уверен? Это довольно долго.       — А мне буквально нечего делать.       — Тогда ладно. Как я уже сказал, мы впервые встретились на этой работе. Оказалось, что мы оба забронировали номера в одном отеле в Марракеше, и столкнулись друг с другом в баре. Я понял, кто он, как только увидел его. Он тоже знал, кто я, но мы продолжили играть в «я крутой шпион», давали фальшивые имена и разговаривали так, будто были просто двумя чуваками в баре, и мы отлично провели время. Потом мы пытались саботировать миссии друг друга.       — Как?       — Я собирался проколоть шины его джипа, но когда вышел, увидел, что он меня опередил. Он порезал шины моего джипа и уже ушел. Носить с собой до хрена оружия и снаряжения в форме ястреба для меня невозможно, поэтому я оставил свое снаряжение и выследил его с воздуха. Когда он остановился, чтобы заправиться в Иминтануте, я надрал ему задницу и оставил его связанным с запиской местным властям о том, что он разыскиваемый контрабандист, а затем я уехал на его джипе.       — Засранец, — рассмеялся Баки. — Его арестовали?       — Черт возьми, нет, он освободился и пришел за мной. Он наконец догнал меня в Агадире и вел себя так, будто хотел перемирия. Он сказал, что мы могли бы объединиться и получить больше денег от сделки. Я оказался настолько наивен, что сказал: «Хорошо, расскажи мне свой план».       Как только этот ублюдок подошел достаточно близко, он, черт возьми, бросил в меня костный пепел, так что я не мог трансформироваться или летать. Затем он нокаутировал меня и оставил меня связанным с моей собственной чертовой запиской, прикрепленной ко мне. К счастью, в этом районе было несколько ястребов, и они освободили меня и сообщили, куда он направлялся.       — Ты имеешь в виду других духов ястребов?       — Обычных ястребов. Я могу говорить со всеми видами птиц и некоторыми другими животными. Хищные птицы наиболее полезны и наиболее склонны к общению, кроме воронов и ворон. Они чертовски умны и всегда готовы помочь разыграть кого-то или просто пошалить.       Поэтому, когда он ехал через Атласские горы, я вызвал огромную стаю чертовых ворон и заставил их бомбить его джип, пока лобовое стекло не было просто облеплено птичьим дерьмом.       Он съехал с дороги, чтобы попытаться соскрести его газетой, и все это время вороны налетали на него. Знаешь, не делая ему ничего плохого, просто размахивая крыльями перед его лицом, дергая его за волосы и все такое, а он пытался отогнать их этой газетой — это было так чертовски смешно, что, клянусь, я чуть не умер.       — Я буквально представляю себе это, и это самое лучшее, — вставил Баки. — Что случилось потом?       — К этому моменту я смеялся так сильно, аж до слёз, поэтому я отозвал их, приземлился и спросил, есть ли у него какие-то проблемы с машиной. Он был чертовски зол. Я думал, он попытается меня задушить. Потом он обернулся и посмотрел на покрытый дерьмом джип, потом снова на меня, а потом просто рассмеялся.       В тот момент я и влюбился в него. Эта улыбка и этот смех… мне пришел конец. Мы пожали друг другу руки и представились как Соколиный глаз и Сокол, затем я помог ему очистить птичье дерьмо и поехал с ним в Тизнет.       Когда мы добрались туда, он сказал мне, что поднимает белый флаг, и я могу получить контракт. Он сказал, что ему платят недостаточно, чтобы иметь дело с духами ястребов, командующими батальонами птиц, вооруженных дерьмом, и, по-видимому, экспертами в прицеливании.       Я был очень расстроен. Мне никогда раньше не было так весело на работе, и я знал, что без него будет скучно, поэтому я сказал, что если он этого не сделает, я тоже не буду. Он сказал: «Ну, если никто из нас сейчас не работает, что мы будем делать?» Я сказал: «Не знаю, может отдохнем на пляже в Марокко?»       Потом у нас возникла неловкая ситуация, когда никто из нас не знал, что делать дальше, поэтому мы просто сидели и смотрели друг на друга. Наконец, он сказал: «Так… ты хочешь разобраться?», я ответил: «Да, конечно», — и он поцеловал меня.       Через минуту он снова засмеялся и сказал: «Знаешь, мне все равно придется убить тебя за это дерьмо», а я сказал: «Да, но я умру счастливым. Видел бы ты себя, когда пытался отбиться от армии маленьких птичек свернутой газетой». И… остальное уже история. Через год мы поженились и с тех пор вместе.       — Вы уже тогда начали работать вместе?       — Да. Мы были партнерами в работе и в жизни. Больше никогда не брались за другую работу по отдельности.       — Это чертовски удивительно. Надеюсь, мы со Стивом будем так же счастливы, как и вы, парни, через шестьдесят лет.       — Будете, поверь мне. Я знаю много пар, и вы двое созданы друг для друга. Просто помни, что в первую очередь он твой лучший друг и человек, которого ты ценишь и уважаешь, а уже потом — твой муж. Если вы будете иметь это в виду, то не попадете в ловушку, в которую попадают многие люди, когда начинают относится к своему супругу как к собственности, на которую они имеют право, а не к человеку, которого они выбрали среди всех других, чтобы любить каждый день своей жизни.       — Хороший совет, но мы не женаты.       — Вполне возможно, — пожал плечами Клинт. — Но я уверен, что рано или поздно вы станете супругами.       — Возможно, хотя я не могу поверить, что говорю это, — сказал Баки, откинувшись на спинку стула. — Я всегда считал, что слишком эгоистичен, чтобы любить кого-то так сильно, что я захочу навсегда посвятить себя одному человеку. Но вот мы здесь. Честно говоря… я бы вышел за него хоть завтра, если бы он захотел. Я живу уже давно, и это первое, в чем я когда-либо сомневался. Стив — мой единственный.       — Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Сэм — единственный для меня. Не пойми меня неправильно, я был очень влюблен в Дованхоуи. Я любил ее всем сердцем. Но с Сэмом все по-другому. Он понимает меня так, как она просто не была способна. Он знает меня лучше, чем я сам. И он делает меня лучше, чем я мог бы быть без него.       — Я думаю, именно так ты понимаешь разницу между любовью и большой Л, настоящей любовью. Ты можешь любить кого-то, кто не является вашей родственной душой, и быть счастливым с ним, но это никогда не будет той силой природы, способной изменять жизнь.       — Как человек, который был женат дважды, на людях, которых я искренне любил оба раза, я могу подтвердить это. Сэм, безусловно, был силой природы.       — Эй, это не по теме, но знаешь, что мне пришло в голову? Откуда у духа ястреба такое имя — Клинт Бартон?       — Вообще-то, это как раз по теме. Мне нужно было имя, которое могли бы произносить люди, чтобы выйти за Сэма, так как к тому времени брак был полностью законным. Я составил список имен и фамилий в различных сочетаниях, и Клинт Бартон заставил его смеяться сильнее всего, поэтому я получил паспорт на это имя.       Баки поднял бровь.       — Ты выбрал себе имя, потому что оно показалось Сэму смешным?       — Да. Я же говорил — единомышленники.       — Видимо. Так как твое настоящее имя?       — Я уже сказал, что люди не могут его произнести, — рассмеялся Клинт. — Соколиный глаз — довольно близкий перевод. Так что, на самом деле, мое кодовое имя ближе к моему настоящему имени, чем мое официальное.       — Вау, это предложение было как американские горки. Голова кружится.       — У кого что кружится? — вмешался Сэм, войдя в офис службы безопасности. — Мне притвориться ревнивым?       — Твой муж рассказывал мне, как он получил свое имя, — объяснил Баки. Затем он занялся лингвистической гимнастикой и сбил меня с толку.       — Клинт, мать его, Бартон, — сказал Сэм, радостно рассмеявшись, когда произнес имя. — Ты когда-нибудь слышал что-нибудь настолько нелепое? Похоже на старого ковбоя с проблемами пищеварения.       — Я тоже тебя люблю, детка, — сказал Клинт, весело подмигнув своей второй половинке.       — А как же твое имя, птичка? — спросил Баки. — Ты никак не мог родиться Сэмом Уилсоном.       — Нет, не родился, и нет, прямо сейчас я не расскажу тебе, как я превратился в Сэма Уилсона, потому что я пришел сюда с важным рабочим дерьмом. Со мной связался мой приятель. Он рассказал, что его знакомый слышал разговоры по полицейскому сканеру в ту ночь, когда Аллан забрал Венома, и он думает, что это наши ребята. Разбился внедорожник с госрегистрацией, четверо ранены, один погиб на месте.       — Должно быть, это они, — сказал Баки, вскочив на ноги. — Где они?       — Крушение произошло возле склада в Куинсе. Раненые были доставлены в больницу Куинс-Дженерал, а труп находится в морге в офисе судмедэксперта.       — Нам нужно попасть внутрь, чтобы увидеть четверых раненых. Ни за что не поверю, что Аллан погиб в этой аварии.       — В том-то и дело. Если верить разговору, который подслушал мой парень, на теле отсутствовал важный опознавательный придаток. Он был обезглавлен и… голова не была найдена на месте происшествия.       — Проклятье. Значит, это может быть он. И если бы Веном все еще был с ними, когда появились копы, кто-нибудь сказал бы об этом. Так что, возможно, он сбежал.       — Возможно так, а возможно, они обменялись со своим покупателем до того, как это произошло, и голова была неудачным и очень грубым результатом аварии.       — В любом случае, мы должны допросить их, — сказал Клинт. — И нам нужен волк. У нас нет времени на глупости.       — Я уже пишу Стиву, — сказал Баки, постукивая по экрану своего нового телефона. — Он патрулирует с Тором и волками, но он может быстро добраться сюда.       — Это здорово, но как мы доставим весь отряд в больницу? — спросил Сэм. — Я уверен, что они, по крайней мере, под защитой полиции, если не ЦРУ.       — Управляющие чары, птенчик, — сказал Баки, все еще глядя в свой телефон. — Я владею чарами, помнишь? И нам не нужны все, только я и Стив.       — В таком случае, похоже, нам хватит и одного Стива, — возразил Сэм.       — Нет, я тоже нужен нам, потому что если есть хоть малейший шанс, что Веном прячется в одном из них, я смогу это сказать. А Стив не сможет.       — И почему ты можешь сказать?       — Его соплеменники чувствуют присутствие друг друга. Он сказал, что я тоже смогу это чувствовать, даже когда его не будет со мной, потому что я был его хозяином некоторое время, и мы сблизились.       — Вы двое… связаны? — сказал Сэм, скорчив гримасу.       — Не полностью, так как у него уже есть хозяин, но если бы он продолжал жить во мне, не связав нас в определенной степени, это убило бы меня.       — Так вот почему ты вел себя так странно и спал на ходу? — спросил Клинт. — Тебе было плохо из-за Венома, когда он был в тебе?       — Да, так и было. Он ждал, потому что хотел, чтобы я принял его и признал его присутствие. Он не рассчитывал на то, что я буду так упрям, и у нас было мало времени, поэтому он открыл дверь. Вот почему я исчез на полтора дня. Он делился со мной своей памятью и позволял мне привыкнуть к нему. Кроме того, он сбросил мой телефон с крыши, так что я не мог позвонить.       — Какого черта он это сделал? — рассмеялся Сэм.       — Он сказал, что телефон издавал раздражающие звуки. У них у всех своего рода пунктик насчет этого. Определенные частоты могут нарушать их когнитивные функции и причинять им боль.       — О, в этом есть смысл, — сказал Клинт. — Локи сказал, что у Аллана было какое-то устройство, которое разделило их и при этом издавало ужасный звук.       — Пожалуй, это единственное, что может возыметь эффект. В противном случае, почти невозможно отделить кого-то из них от хозяина против их воли. Стив уже в пути. Он говорит, что будет минут через пятнадцать.       — Бедный Джозеф, — вздохнул Сэм, случайно взглянув в монитор на спящего полутролля. — Он все время выглядит таким грустным, сидя взаперти. Жаль, что мы не можем вывести его на улицу и позволить немного подвигаться.       — Наверное, мы могли бы, если бы он не был два с половиной метра ростом и не привлекал внимания, — сказал Баки. — Он выслушает меня и будет хорошо себя вести.       — Но Фьюри ни за что бы нас не отпустил, даже если бы мы могли пойти куда-нибудь так, чтобы гражданские его не увидели, — заметил Клинт. — Он в чертовски опасном списке.       — Я тоже, а вы, ребята, позволили мне разгуляться в Нью-Йорке и переспать с одним из ваших агентов. Что очень безответственно с вашей стороны, если подумать. Вероятно, я должен сообщить об этом в отдел кадров.       — Эй, мы не несем ответственности за Стива, — сказал Сэм. — Технически он всего лишь контрактник.       — Да, но Таша тоже, а она в основном управляет этим местом. Кстати, где она? Мы могли бы действительно использовать…       — Помяни дьявола, — раздался мягкий голос Таши рядом с ухом Баки, заставив его почти выпрыгнуть из кожи.       — Черт побери! — воскликнул он, вскинув руки. — Ты меня до смерти напугала! Я никогда к этому не привыкну.       — Я знаю, — сказала она с лукавой улыбкой. — Собственно, это и вся причина, по которой я это делаю. Кроме того, этот способ удобнее, нежели ходьба. Так, кому я нужна и для чего?       — Мы думаем, что нашли команду Аллана, и один из них мертв, — сказал Клинт. — Не похоже, чтобы Веном был с ними.       — Надеюсь, Аллан мертв, а Веном сбежал. Это значительно упростило бы отношения с ЦРУ. Полицейские опознали тело?       — Нет, потому что он был обезглавлен, а голова не найдена, — ответил Сэм. — Я уверен, что судмедэксперт уже знает, но по радио такого дерьма не говорят, так что придется кого-нибудь туда послать.       — Я пойду. Какой морг нужен?       — Ямайка Хиллз.       — Я дам вам знать, когда что-нибудь выясню.       — Встретимся в Куинс-Дженерал. Мы допросим остальных четверых.       — Поняла. Увидимся, детки.       — Кого-нибудь еще пугает, с каким веселым настроением она собирается опознавать обезглавленный труп? — спросил Сэм, когда Таша исчезла.       — Нет, — сказал Баки.       — Не совсем, — одновременно с ним ответил Клинт.       — Конечно, нет. Я работаю с кучей чертовых чудаков.       — Ну, ты женился на одном из нас, так что, похоже, ты попал, ангельский пирожочек. Никаких поцелуев в течение часа.       — О боже, ребята, вы можете быть отвратительными где-то в другом месте? — сказал Баки, скорчив гримасу. — Меня вырвет, если я еще раз услышу что-нибудь подобное.       — Смирись с этим, Доркула, — парировал Сэм, немедленно поцеловав мужа в губы.       — Да, смирись с этим, Доркула, — вмешался Клинт, обняв Сэма за талию. — Он мой муж. Мы влюблены.