Доктор Стивен Стрэндж был высоким, хорошо сложенным, но довольно стройным мужчиной лет сорока. Он носил очень аккуратно подстриженные усы и козлиную бородку, а в его темных волосах на висках уже проглядывали серебряные пряди. Баки не мог решить, красив он или нет, но на его лицо, безусловно, было интересно смотреть, особенно на его ярко-голубые глаза, которые, казалось, подчиняли и требовали внимания.
Однако самое необычное в его внешности заключалось в том, что одет он был в темно-синюю монашескую рясу (скорее буддистскую, чем католическую), поверх которой был накинут темно-красный плащ с высоким воротником. К сожалению, результат этих странных несоответствий состоял в том, что для Баки он выглядел очень похожим на театрального фокусника. Он задался вопросом, было ли это колдовством или личной причудой, когда подходил к доктору, стоявшему у камина в гостиной вместе с Локи.
— А, вот и ты, — сказал Локи, кивнув своему вновь прибывшему другу. — Доктор, позвольте представить вам моего дорогого друга Уинтера. Уинтер, это доктор Стивен Стрэндж.
— Зимний Солдат, — произнес доктор Стрэндж, когда они пожали друг другу руки. — Я не знал, что Локи ждет кого-то столь выдающегося, иначе надел бы свой модный плащ.
Баки поднял бровь.
— Разве это не ваш модный плащ?
— На самом деле это мой единственный плащ. Просто немного колдовского юмора.
— Колдовского? — поинтересовался Баки. — Я думал, вы чародей, как и мистер Старк.
— Я колдун.
Колдун, насколько позволяет эта сфера, — сказал доктор Стрэндж, не в силах сдержать нотку раздражения в своем голосе. — Но я бы предпочел, чтобы меня не сравнивали со Старком. Он — причина, по которой я использую слово «волшебник».
Баки с любопытством наклонил голову.
— Вы называете себя волшебником из-за мистера Старка?
— Именно, из-за Старка и ему подобных. Они называют себя колдунами, что портит нам имя, поэтому я начал использовать термин «волшебник», чтобы сделать различие более ясным.
— Но, если позволите спросить, — вмешался Локи, — в чем, собственно, разница? У меня сложилось впечатление, что вы с мистером Старком очень похожи, когда речь заходит о вашем ремесле.
— Именно этого заблуждения я и хочу избежать, — несколько энергично ответил доктор Стрэндж. — Старк и я оба пользуемся магией, да, но с большой разницей. Мой орден провел много лет в тщательном изучении и медитации, совершенствуя то, что вы называете нашим ремеслом. Приобретая знания о Вселенной, мы учимся действовать как проводники ее силы, которую мы используем для поддержания равновесия в этой реальности. Старк и ему подобные заимствуют силу, которая им не принадлежит и которую они не могут понять, и используют ее для собственной выгоды.
— Но Старку же лет пятьсот, — с сомнением сказал Баки. — Как вы можете понимать Вселенную и силу, которую используете, лучше, чем он?
— Я знаю, что должен казаться вам младенцем, — ответил доктор, терпеливо улыбнувшись. — Но годы имеют к этому очень мало отношения. Старк не может претендовать и на долю тех знаний и опыта, которыми я обладаю. Например, он никогда не открывал врата реальности и не видел внутреннего устройства Вселенной, не жил тысячу жизней в одно мгновение, не сражался с Богом в битве воли и ума и не победил.
— Вы сделали… все это? — спросил Локи с откровенным удивлением.
— Ну, да. Я бы не хвастался, если бы это было не так.
— Но Старк не злой или что-то в этом роде, — сказал Баки, все еще чувствуя себя обязанным защищать своего старого знакомого. — Во всяком случае, сейчас он, кажется, использует свою силу во благо.
— Верно, теперь он работает на Щ.И.Т. Я не говорю, что он или ему подобные злые, просто безответственные. Я уверен, что у него благие намерения, и я надеюсь, что результаты будут… такими же. Иначе я должен буду это исправить.
— Я не совсем понимаю, — сказал Локи. — Зачем вам нужно исправлять что-то в Щ.И.Т.е?
— Пока Старк остается в своей рулевой рубке, изобретая технико-мистические устройства для агентов Щ.И.Т.а, чтобы играть с ними, я не буду вмешиваться. Но, если его действия перейдут в более серьезное русло, где последствия могут быть самыми непредсказуемыми, у меня не будет выбора, кроме как принять участие. Это вроде как моя работа.
Баки нахмурился.
— Ваша работа? Я думал, вы вроде как внештатный чародей.
— Не совсем, — рассмеялся доктор Стрэндж. — Наложение защитных заклинаний на окна для вампиров — это скорее хобби. Моя настоящая работа — если это можно так назвать, потому что мне определенно за нее не платят, — это поддерживать баланс в этой реальности.
— Эм… что? — спросил Баки, теперь совершенно потерянный.
— Слишком долго объяснять это сейчас. Короче говоря, Земля и соответствующие части этой реальности находятся в основном под моей мистической защитой. Если случается что-то очень плохое, я тот, кто справляется с этим.
— Щ.И.Т. тоже справляется с большими угрозами, — заметил Баки, несколько умерив небрежную самоуверенность этого молодого человека. — Я имею в виду, мы сражались с пробудившейся гидрой. Это было чертовски круто.
Доктор Стрэндж невозмутимо улыбнулся.
— Честно говоря, с гидрой сражалась Кэрол, пока вы все там растерянно стояли. Но, насколько мне известно, ты не работаешь на Щ.И.Т. Разве что-то изменилось?
— Нет, я просто болтаюсь с ними, потому что там работает мой парень. Но откуда вы вообще знаете о гидре? И откуда вы знаете Кэрол?
— Это часть моей работы. Но угроза должна быть намного больше, чем гидра, чтобы я вмешался лично. Конечно, если бы Щ.И.Т.а не было рядом, многое из того, что они делают, вероятно, обрушилось бы на меня, поэтому я рад, что они есть. Действуют командой.
— Как бы то ни было, я надеюсь, что между вами и мистером Старком не было никаких причин для обиды, — предположил Локи. — Дочь мистера Старка — самый близкий друг Уинтера.
— Нет, ничего подобного, — заверил его доктор Стрэндж. — Я никогда не встречал ни этого человека, ни его дочь. Хотя профессионально я о ней знаю. Еще больше о ее матери.
Последние слова были произнесены тоном, явно демонстрирующим неприязнь доктора к матери Таши, но ни Баки, ни Локи не были очень удивлены этим и не стали расспрашивать его дальше.
— Кстати, о профессиональных делах, — сказал Локи, меняя тему разговора. — Должен признаться, я пригласил Уинтера специально, чтобы встретиться с вами сегодня вечером. Он проявил интерес к вашей работе, и я подумал, что он мог бы понаблюдать, если вы не возражаете.
— Я нисколько не возражаю, — добродушно ответил доктор Стрэндж, повернувшись к Баки. — Мне не часто выпадает возможность встретиться с кем-то, кто так сильно повлиял на эту реальность.
— Кто? Я? — спросил Баки. — Что значит «повлиял на эту реальность»?
Доктор Стрэндж удивленно моргнул, затем повернулся к Локи.
— Он это серьезно?
Локи слегка вздохнул и пожал плечами в ответ, на что доктор Стрэндж снова рассмеялся, а Баки смутился еще больше.
— Пока не беспокойтесь об этом, — сказал доктор Стрэндж, все еще улыбаясь. — Вы здесь, чтобы увидеть мою работу, а не говорить о вашем значении для Вселенной. Может, начнем?
Локи кивнул в знак согласия, и они с Баки последовали за доктором к широким окнам, занимающим всю северную стену гостиной Локи. Они стояли, наблюдая, как мужчина осмотрел сверху до низу огромную стеклянную панель перед собой, затем бросил взгляд по всей длине комнаты, слева направо.
— Хорошо, — сказал он. — Я вижу, что только одно из окон было разбито, и чары исчезли вместе с ним. На остальных окнах они все еще целы, но я бы предпочел удалить их полностью и установить закрепляющие точки на стальных переплетах*, а не на самом стекле. Я должен был сделать это с самого начала, но я не ожидал, что окно здесь будет разбито.
— Я тоже, — ответил Локи, обреченно махнув рукой. — Но, я полагаю, никто не ожидал, что неуравновешенные бывшие оперативники ЦРУ ворвутся в мой дом без предупреждения. Конечно, вы можете делать все, что сочтете нужным.
— Это означает наложение новых чар, но мы просто назовем это ремонтом. Я бы и не подумал выставлять вам счет за свою ошибку.
— Это очень великодушно, — с поклоном ответил Локи.
Доктор снова повернулся лицом к окну и поднял руки ладонями вверх, как будто стекло — это огонь, возле которого он грелся. Затем, подняв одну руку над головой, он начал описывать дугу. Баки с удивлением наблюдал, как вслед за движением руки мужчины появлялось нечто, похожее на сверкающую золотую нить, пока он не очертил полный искрящийся огнем круг, который повис в воздухе перед ним.
Сделав это, он снова поднял обе руки, начав двигать ими вверх-вниз параллельно кругу, заставляя его меняться и расти в запутанности формы и красоты, извиваясь новыми маленькими золотыми нитями, которые скручивались и переплетались, создавая кольца внутри колец, сплетенных с символами, незнакомыми Баки.
Ему показалось, что кольца теперь вращались, двигаясь в гармонии друг с другом, как тонкие и идеально сбалансированные внутренние механизмы часов. Он все еще был погружен в их ритмичный, кружащийся танец, когда доктор толкнул их ладонями вперед, заставляя отодвинуться от него. Они плавно скользили к стеклу, пока не соприкоснулись с ним и взорвались, распавшись на миллион крошечных частиц света.
Эти частицы разбежались по поверхности окон, покрывая всю их высоту и ширину за долю секунды. Два вампира зачарованно наблюдали, как искры постепенно уменьшаются, а затем исчезают совсем, не оставляя ничего, кроме прозрачного, обычного на вид стекла, за которым мерцали городские огни, бледные насмешки чистого, золотого света, который только что исчез из их поля зрения.
— Как новенькое, — сказал доктор Стрэндж, опустив руки и повернувшись к своим спутникам.
— Черт возьми, это было потрясающе, — выдохнул Баки. — Это то, чем вы занимаетесь?
— Да, это лишь малая часть того, что я делаю. Я рад, что вам понравилось.
Баки кивнул, все еще глядя на окна. Наконец он оторвал от них взгляд и посмотрел на мужчину.
— Итак, доктор. Чисто гипотетически, если бы мне было интересно…
— Вы хотите, чтобы я заколдовал и ваши окна? — перебил его доктор Стрэндж. — Я был бы более чем счастлив.
— Вы хотите сказать, что сделаете это? — удивленно спросил Баки. — Вот так просто?
— Конечно. Обычно звонят моему помощнику и назначают консультацию, но мы можем это пропустить. Только не говорите никому, что я играю в фавориты для знаменитых клиентов. На какое время мы можем договориться? Как-нибудь на следующей неделе?
— Да, конечно. Я слышал, что с вами обычно договариваются за несколько месяцев вперед, вы уверены, что у вас есть время?
— Обычно да, но я могу уделить вам время. Буквально.
Это было сказано со странной легкой улыбкой на лице колдуна, но какова бы ни была шутка, Баки ее не понимал.
— Большое спасибо, — сказал он. — Это очень любезно с вашей стороны.
— Очень любезно, — сказал Локи, выглядя откровенно довольным. — Я рад, что Уинтер воспользуется вашей превосходной работой. Вы останетесь на чашку чая, доктор?
Доктор согласился на чай, и все трое провели время за очень приятной получасовой беседой, после чего доктор Стрэндж откланялся. Прежде чем уйти, он договорился о встрече с Баки в его собственном доме в десять часов вечера в четверг, на следующей неделе. После того, как он ушел, Локи начал убирать чайные принадлежности, решительно отвергнув неуверенную попытку Баки помочь. Изгнанный из кухни, Барнс растянулся на диване и закурил одну из сигарет Локи. Он лениво пускал маленькие колечки дыма в воздух над головой, когда Арабелла запрыгнула на спинку дивана и неодобрительно посмотрела на него.
— Что, Му-Му? — спросил он сквозь облако бело-голубого дыма.
— Бвау, — довольно резко сообщила она ему.
— Локи здесь все время курит, — заметил он. — А чем это отличается от того, что я делаю?
— Мвяу, — чопорно ответила она, вздернув свой маленький носик.
— Ты что, мать твою, издеваешься?
— Мяу.
— Хорошо. — Баки подтянулся, затушил окурок в пепельнице и снова упал на диван. — Ты счастлива, принцесса?
— Бррф, — согласилась Ее Высочество.
— Ах ты, маленькая хитрюга, — проворчал он, когда она плюхнулась ему на живот. — Не могу поверить, что мной командует чертова домашняя кошка. Я, знаешь ли, четырехсотлетний хищник. Даже другие вампиры боятся меня.
— М-м-м, — беззаботно ответила Арабелла и продолжила устраиваться поудобнее на животе упомянутого хищника.
— Эй, у меня не было возможности сказать тебе, — сказал Баки, обращаясь к Локи. — Сегодня вечером у меня была стычка с молодыми.
— В самом деле? — отозвался Локи, закурив собственную сигарету.
— Да, они были в моем районе и искали неприятностей. И они их точно нашли.
— Они были на твоей территории? — Локи нахмурился. — Сколько их было?
— Двадцать пять или около того, — ответил Баки, согнув колени, чтобы освободить место для Локи на диване, а затем вытянул ноги у него на коленях. — Ничего такого, с чем я бы не справился.
— Чего они хотели?
— Бросить мне вызов. Что же еще?
— Тогда я бы сказал, что они поступили весьма неосмотрительно.
— Преуменьшать это было бы абсурдно. Они больше не совершат такой ошибки.
— Кто «они»?
— Какая-то разношерстная уличная банда. Вожаком была умная маленькая дрянь по имени Кира, ты когда-нибудь слышал о ней?
— Кира… — задумчиво произнес Локи. — Нет, это имя мне ни о чем не говорит. Она говорила с тобой?
— Боже, она только это и делала. Прочла мне целую лекцию, просветила на тот счет, что правила существуют только для того, чтобы старшие могли угнетать молодых, что мы с тобой предосудительные толстосумы — не обижайся, Му-Му, — и что нашу территорию надо отобрать и распределить между низами. Ты знаешь. Стандартная фигня.
— Как оригинально, — сухо сказал Локи, стряхнув пепел с сигареты на пол. — И что из этого вышло?
— Я сказал им, что убью их всех, и сделал это. Ну, всех, кроме четырех из них. Я отпустил их, чтобы они рассказали о том, что бывает, когда ты прешь против старейшины.
— Хм. Было бы разумнее оставить одного из них для допроса.
— Мрэ, — согласилась Арабелла.
— А куда бы я его притащил для допроса? — спросил Баки, нетерпеливо взмахнув рукой. — В мой дом? Где я живу? Последнее, что мне нужно, это нянчиться с каким-то грязным, неопытным панком-малолеткой.
Локи вздохнул с бесконечным терпением.
— Полагаю, ты знаешь, о чем говоришь, Уинтер, но двадцать пять вампиров — это немалое число, даже если они молоды. Возможно, их осталось больше, чем эти четверо.
— Я так не думаю. По крайней мере, не из этой банды. Они были слишком отчаянными. Я бы сказал, что это была игра «все или ничего». Даже если их будет больше, история, которую расскажут выжившие, точно не побудит их попробовать еще раз со мной.
— Ну, по крайней мере, я рад, что ты убрал главаря. Подобное обычно провоцируется одним или двумя откровенно недовольными среди них.
— Она определенно была такой. Но она сделала это только потому, что решила, будто у нее есть шанс. Она сказала, что им известно, что я истощаю людей, не убивая их, и что я позволяю волкам свободно разгуливать по всей моей территории. Она приняла это за признаки слабости и увидела в этом свою возможность.
— Честно говоря, и то и другое верно.
— Но ни то, ни другое не является признаком слабости, — сказал Баки, щекоча кончиками пальцев наружные края ушей Арабеллы, пока она не прижала их к голове и не посмотрела на него. — Эти дети не могли сравниться со мной в одиночку, и теперь, когда волки делят наши территории, мы сильнее, чем когда-либо.
— Но именно ощущение слабости приводит к вызову, Винтер, — продолжил настаивать Локи. — Именно это я и пытаюсь тебе показать. Если так пойдет и дальше, то дело дойдет до борьбы. Хотя вряд ли можно сомневаться, что мы победим, она будет кровавой.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Я не собираюсь снова убивать людей только для того, чтобы успокоить этих идиотов.
— Нет, и я не предлагаю тебе это делать. Только то, что мы должны подумать об этом и обсудить, как мы планируем решить этот вопрос.
— Мы можем обсудить это в другой раз? — раздраженно сказал Баки. — У меня была долгая ночь.
— Конечно. Но, Уинтер, ты в порядке? Ты выглядишь немного изможденным.
— Спасибо, — нахмурится Баки. — По правде говоря, я очень беспокоюсь за Венома. Я знаю, что он большой страшный монстр, но он такой… невинный. Как ребенок или что-то в этом роде. Я не могу смириться с мыслью, что он потерялся там совсем один.
— Мне кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. Мы были вместе совсем недолго, но мое впечатление о нем похоже на то, что ты говоришь. Он казался совершенно черно-белым в своих представлениях о добре и зле, как это часто бывает с детьми.
— Да, я не думаю, что много чего не понимает. Что странно для существа, которое утверждает, что он хороший парень, а также ест людей. В любом случае, я думаю, что у меня есть идея, как найти Аллана.
— Я думал, что Аллан мертв.
— Верно, я тебе не говорил. Тело в морге было не его.
— Чье же тогда?
— Понятия не имею, но ЦРУ утверждает, что это он, так что они играют в какую-то свою игру. Что бы это ни было, мне все равно. Я думаю, Аллан устроил крушение, чтобы инсценировать свою смерть и сбежать с Веномом. И есть еще кое-что. Я почти уверен, что он был первым хозяином Венома.
— Первый хозяин Венома, — повторил Локи, ошеломленный. — Что заставило тебя так думать?
— Просто сложил кусочки вместе. Я могу ошибаться, но не думаю, что ошибаюсь.
— Но… если он хозяин Венома, то Веном не потерян. Получается, что он как раз нашелся.
— Может быть, но мне нужно знать наверняка. И даже если я прав, это не значит, что я доверяю Аллану. Он солгал всем нам и напал на тебя. Я посмотрю, что смогу узнать, как только солнце сядет сегодня вечером.
— Оно уже почти встало. Ты будешь спать у меня?
— Если ты не возражаешь.
— Ты всегда желанный гость, но как насчет Стива? Разве он не захочет, чтобы ты был дома?
— Он недавно прислал сообщение. Он все еще с Шерон и не знает, как долго с ней пробудет.
— В больнице?
— Он не сказал, но думаю, что да. Ты выглядишь так, будто не одобряешь этого.
— Я этого не осуждаю. Это очень мило, что он так заботится о своей подруге. Только… ее выздоровление не может быть его ответственностью.
— Похоже, он так думает, и если ты считаешь, что Стива можно отговорить от всего, что он задумал, то ты его еще не знаешь. Кстати об упрямых волках, где Тор? Будет ли он здесь сегодня?
— Да, но я не жду его раньше времени. Стая вбила себе в голову, что, поскольку моя территория теперь принадлежит им, она должна быть тщательно исследована. Они всегда возвращаются со множеством новых и отвратительных запахов.
— Они такие мерзкие, клянусь, — сказал Баки, покачав головой. — Нет буквально ничего, в чем Стив не вывалялся бы.
— Одна из радостей вхождения в контакт с волком. Мы сами навлекли это на себя.
— Да, но оно того стоит.
— Полагаю, что это так.
Баки посмотрел на Локи, но выражение его лица невозможно было прочесть. Он спокойно сидел, курил и смотрел куда-то вдаль.
— Неужели?
— Хм?
— А для тебя это действительно стоит того?
— Думаю, что да. А почему ты спрашиваешь?
— Просто пару недель назад ты был категорически против того, чтобы снова увидеть Тора, а теперь вы снова вместе. Это большой шаг вперед. Наверное, я думал, что ты будешь счастливее. Я на это надеялся.
— Я счастлив, — медленно произнес Локи, глядя на свою тлеющую сигарету. — Трудно, однако, совершенно изменить свой образ жизни и внезапно приучить себя к чужим привычкам. Ты должен знать это лучше, чем кто-либо другой. По правде говоря, я чувствовал себя более чем неопытным во всем этом. Я не знаю, как это быть… быть…
— Любимым?
— Ну да, если ты хочешь выразить это в таких детских терминах. Я хочу сказать, что не знаю, как действовать с учетом интересов другого человека. Я никогда не знаю, что следует делать — где я должен смягчиться и где должен стоять на своем. Такие компромиссы никогда не давались мне легко, и я нахожу их ужасно трудными. Но я принял это, значит, так и должно быть.
— Отношения — это тяжело, Локи, — сказал Баки, взяв Арабеллу за широкие бедра и раскачивая ее из стороны в сторону, к ее явному безразличию. — Нам со Стивом тоже нелегко.
— Это смешно, Уинтер, конечно, но это так. Я никогда не видел никого более счастливого, чем вы двое, когда вы вместе.
— Но на самом деле это не так, — настаивал Баки. — Я рад, что все выглядит так просто, но я тоже не привык идти на компромисс. Мне нравится вести себя по-своему и ни перед кем не отчитываться. Поэтому, когда Стив говорит мне в недвусмысленных выражениях, что я должен делать, трудно проглотить свою гордость и не сказать ему, чтобы он валил куда подальше.
— Я тебя умоляю, — фыркнул Локи. — Я даже представить себе не могу, что ты так разговариваешь со своим милым мальчиком-волком. Это невозможно.
— Это потому, что я не знаю. Говорить с ним таким тоном значит сделать ему больно. Я люблю его и не хочу причинять ему боль. Дело не в том, что он не прислушивается к моему мнению. Он прислушивается. Но Стив реально самый упрямый человек на планете, и если бы дело дошло до настоящей битвы воли между нами, я бы рухнул, как карточный домик.
— Было бы ужасно трудно спорить с человеком, который всегда прав, — задумчиво сказал Локи.
— Он не…
всегда прав.
— Нет, конечно, нет. Он только никогда не ошибается.
— Я имею в виду, что он отрубил голову той гидре, несмотря на прямую просьбу Таши не делать этого.
— Он не был неправ, просто совершил ошибку. Есть разница.
Баки подозрительно прищурился.
— О, я вижу, что здесь происходит. Теперь ты на его стороне, грязный предатель.
— Было бы довольно глупо быть не на его стороне, — улыбнулся Локи. Он похлопал Баки по голени, и Баки убрал ноги, чтобы он мог встать. — Я иду спать. Выбирай любую комнату для гостей, какую захочешь. Или ты можешь лечь на диване с Арабеллой, если тебе так хочется.
— Я лучше займу комнату, — сказал Баки, тоже сев, несмотря на возмущенный протест Арабеллы. — Чары или нет, но я не могу спать, когда чертово солнце светит мне в лицо. Я ненавижу эту штуку.
— А ты знаешь, мне даже нравится, когда с этим можно спокойно справиться. Возможно, я еще слишком молод, чтобы испытывать к нему сильное отвращение.
— Возможно. Я даже не помню, любил ли я солнце, когда был человеком. Это было так давно.
— Не знаю, как ты, живя в Ирландии, пришел к такому мнению.
— Эй, это миф. В Ирландии много солнца.
— Неужели?
— Ага. Иногда оно выходит на целый час.
— Я поверю в это, когда увижу, — лукаво сказал Локи. — Пойдем, Арабелла. Спокойной ночи, Уинтер.
Он отвесил низкий поклон и удалился в свою комнату, сопровождаемый своей пушистой белой соседкой, которая бежала впереди него, желая растянуться на подушках и в основном мешать, когда он попытается лечь. Баки же пошел в гостевую комнату, которую он делил со Стивом, где снял с себя одежду и камнем упал в постель, принужденный к отдыху тиранией Гелиоса, который не позволял ни одному существу тьмы ходить под его огненным глазом.
***
Шерон проснулась в темной комнате, сбитая с толку и задыхающаяся, ее сердце колотилось от адреналина. Она сразу поняла, что лежит в своей собственной постели, но готова была поклясться, что ее разбудил мужской голос. Все еще оставаясь напряженной и настороженной, она лежала совершенно неподвижно, едва осмеливаясь дышать, вспоминая все, что могла, о своей подготовке по самообороне.
Вот оно, снова. Это абсолютно мужской голос, и он доносится из гостиной. Ее первой мыслью было, что Изабелла, должно быть, впустила кого-то по какой-то причине. Ее вторая мысль заключалась в том, что она не чувствует запаха Изабеллы нигде, и ее третья мысль заключалась в том, что это было абсолютно бессмысленно. С чего, черт возьми, она решила, что в состоянии почувствовать запах ее домработницы? Спасибо, мозг, приятно осознавать, что ты наконец сломался.
Со следующим осторожным вдохом ее мозг сообщил ей, что голос, который она слышала, принадлежал ее другу Стиву, который, конечно же, был совершенно сумасшедшим. Стива не могло быть в ее квартире (она приглашала его и получала отказ достаточно часто, чтобы знать это наверняка), и даже если бы это был он, она не узнала бы его по
запаху.
Она объяснила этот факт своему заблудшему мозгу, используя его предыдущее утверждение относительно отсутствия запаха Изабеллы как еще одно доказательство того, что он во многом ошибся. Ее мозг, однако, настойчиво утверждал, что голос принадлежит Стиву, что Изабеллы нет в доме, и что ей лучше пойти и выяснить самой, если она думает, что знает так много.
Шерон возразила, что, очевидно, ей следует позвонить в полицию. Как нормальному человеку. Кто не узнаёт других людей по их запахам. Ее мозг спросил, где ее телефон, и если его нет здесь, в комнате, то как она собралась добраться до него втайне от Стива, который, кстати, является абсолютным владельцем голоса в гостиной, хочет ли она это признать или нет.
Она лежала так еще несколько бесплодных минут, пытаясь заставить свой мозг признать, что он глупый осел, который хочет, чтобы их обоих убили, а затем с отвращением сдалась. Она не может лежать здесь вечно, споря со своим мозгом и ожидая, что ее убьют топором. Два раза не умирать, так что к черту все. Стараясь двигаться как можно тише, она соскользнула с кровати и на цыпочках вышла в коридор, где услышала голос более отчетливо. Она остановилась, прислушиваясь.
— Не думаю, что вы, ребята, знаете, насколько велики гидры, но поверьте мне, они огромны, — говорил голос, который определенно принадлежал Стиву (заткнись, ты никому не нравишься). — Намного больше, чем все это. Их головы были почти размером со все это здание. Десять голов. Но я отрезал одну, и тогда их стало одиннадцать.
Шерон слышала, как один из ее толстеньких маленьких корги так недоверчиво всхрапнул, что ей пришлось подавить смех, несмотря на ее растерянное состояние.
— Я знаю, как работают числа, Дасти. Гидры отращивают по две головы на каждую отрезанную, — парировал Стив. — Вы можете спросить Уинтера, он был там.
В ответ на это предложение раздалось низкое рычание.
— Да ладно вам, ребята, я уже все объяснил. Вы обещали не держать на него зла, так что лучше ведите себя хорошо.
Пока он говорил это, Шерон прокралась в конец коридора и осторожно выглянула из-за угла. И действительно, Стив лежал на животе на полу гостиной, опираясь на локти. Дасти и Вафля сидели лицом к нему, как будто все трое совещались между собой. Должно быть, она не была такой скрытной, как ей казалось, потому что мгновение спустя Стив вскочил на ноги, и два обрадованных корги начали прыгать на нее, осыпая восторженными проявлениями любви.
— Эй, ты проснулась, — глупо, сексуально, невероятно горячо и невероятно идеально и, конечно же, весело сказал Стив. — Как ты себя чувствуешь?
— Я думаю, что все в порядке, но… Я точно не помню, как добралась домой, — призналась Шерон, садясь на диван, чтобы погладить ликующих собак. — Я ведь больше не теряла сознание в парке, верно?
Стив неловко переступил с ноги на ногу.
— Э. Нет. Ты ничего не помнишь?
— Последнее, что я… — Шерон резко замолчала и нахмурилась между двумя мохнатыми головами, которые тыкались в ее лицо своими мокрыми носами. — Подожди… я была в больнице. Что я здесь делаю? Что
ты здесь делаешь?
Стив не ответил. Сейчас она смотрела в окно, и вопрос, похоже, был адресован не ему. Чувствуя ее тревогу, Дасти и Вафля сели и теперь пристально наблюдали за своей хозяйкой. Ее хмурый взгляд становился все более растерянным. Она протянула руку, чтобы положить ее на лоб, затем ее глаза расширились, и она снова опустила ее.
— О, — наконец произнесла Шерон. Она посмотрела на Стива с открытым ртом, как будто собираясь что-то сказать, но все, что она могла произнести, это еще одно «О».
— Да, — сказал он, уставившись в пол. — Как бы там ни было… мне очень жаль.
— Что, прости? Ты извиняешься? — повторила Шерон с истерическим смехом. — Ты только что в корне изменил все, что я знала о реальности, и изменил всю мою жизнь навсегда, о чем тут сожалеть, Стив?
— Я пытался поступить правильно, — сказал он, запинаясь. Ты бы умерла.
— О, я знаю. Теперь я все это помню. — Она вскочила на ноги и начала ходить взад-вперед. — Кто-то укусил меня. Человек. У него на зубах был какой-то яд, и я впала в кому. Ты пришел в мою комнату и сделал меня… отвратительной. Ты заставил меня выпить твою кровь и превратил меня в… существо, похожее на тебя.
— В оборотня, — сказал Стив.
— Верно. Гребаного… гребаного оборотня, — сказала она, почти задыхаясь от волнения. — А сегодня я почему-то превратилась в волка. В больнице.
— После больницы. Ты все еще была в человеческом обличье, когда выпрыгнула из окна.
— О, поняла. Моя человеческая форма. Потому что это то, что у меня есть сейчас. Человеческая форма. Замечательно. Ну, наверное, я потеряла работу. Проклятье… проклятье. Мне чертовски нравилась моя работа, Стив.
— Я знаю. Мне так жаль.
— Это… ну, я хотела бы сказать, что это не твоя вина, но это определенно твоя вина. И того человека, который укусил меня. Это и его вина тоже.
— Уинтер. Он мой парень. Мы влюблены друг в друга.
— Уинтер? Его зовут… впрочем, неважно. Он твой парень, и ты влюблен, а он вампир. Настоящий. Так что чертовы вампиры тоже реальны. И они ядовиты, я полагаю?
Стив покачал головой.
— Обычно нет. Он был таким, когда укусил тебя, но теперь уже нет. Это довольно сложно.
— О, правда, Стив? Это сложно?
— Да, это так. Но он не хотел причинить тебе боль, клянусь. Это был несчастный случай.
— Чертов несчастный случай? — она почти кричала, сжав кулаки по бокам. — Ты гребаный… черт возьми. Я пытаюсь обвинить тебя во лжи, чтобы защитить его, но я знаю, что ты говоришь правду. Подожди, а почему я это знаю?
— Потому что я никогда не стал бы лгать тебе о чем-то подобном, — решительно сказал Стив. — А еще это одна из твоих способностей оборотня. Ты можешь почувствовать запах химических изменений в телах людей и определить их эмоции и намерения.
— Я так могу?
— Да. Это означает, что ты, как правило, сможешь понять, что люди думают и чувствуют. И большинство животных. О, и собаки теперь тоже смогут понять тебя.
При этих словах Дасти и Вафля выпрямились и выпятили свои маленькие грудки, выжидающе глядя на нее.
Шерон посмотрела на Стива, потом снова на них.
— Ребята, вы меня понимаете?
— Воуф, — подтверждил Дасти.
— Вурф, — согласился Вафля.
— Видишь? — Стив лучезарно улыбнулся.
Шерон медленно кивнула, все еще глядя на своих верных защитников, которые внезапно приобрели ум, которого она раньше в них не замечала. Она всегда думала, что они немного тупее, чем это обычно бывает, даже для собак, но сейчас она начала сомневаться в этом. Теперь она могла прочесть нечто другое в их милых мородочках и больших карих глазах. Острое осознание и чувство цели, характерные для их собственного вида, но обычно непонятные для людей.
Было кое-что еще, гораздо более важное, чем их собачья проницательность. Она вдруг обнаружила, что может полностью понять сложность их запахов и интерпретировать сигналы, передаваемые ими. Ее глаза немедленно наполнились слезами, и она упала обратно на диван, протянув руки, чтобы обнять их.
— Я тоже вас люблю, ребята, — шмыгнула она носом, когда они прижались к ней. — Я так вас люблю. Вы самые лучшие ребята на свете.
Впервые она осознала, что они понимают ее и что она для них значит. Она чувствовала в своих мохнатых товарищах глубину безусловной любви и преданности, которую никогда не испытывала, а под ней — мужество, которое она никогда не могла себе представить. В этих двух маленьких тельцах, пусть толстых и коротконогих, бьются сердца воинов. Такие же храбрые и верные, как если бы они были высокими рыцарями в кольчугах, поклявшимися служить своей госпоже. Сэр Дасти Бесстрашный и сэр Вафля Львиное Сердце.
Она рассмеялась сквозь слезы и крепче обняла их, целуя в шелковистую рыжевато-белую шерсть, а в ответ получила небрежные собачьи поцелуи по всему лицу. Она все еще была смущена и напугана, и понятия не имела, какой будет ее новая жизнь, но иметь общение и настоящую дружбу с двумя ее самыми дорогими мальчиками таким образом… Это определённо стоило всего, что ей придется вынести. Когда она подняла голову, то увидела слезы в глазах Стива, хотя он быстро отвернулся, чтобы скрыть их.
— Эй, — сказала она. — Что это ты делаешь?
Стив выглядел смущенным (и в то же время до нелепости красивым).
— Я… стою здесь?
— Ну да, это же семейное объятие. Давай сюда, здоровяк.
***
Баки уже больше недели бродил по Адской кухне, наблюдая за католическими церквями, бродил по столовым и приютам для бездомных, везде, где он, вероятно, мог найти людей в рясах за их работой. Пока что его поиски ничего не дали. Не было никаких признаков того, что могло бы скрыть более воинственную деятельность епископов.
Его расследование было несколько затруднено тем фактом, что он фактически не мог войти в церковь, но не могли же они обучать охотников на демонов прямо в гребаных святилищах, поэтому они должны были это делать где-то в других местах. Ему просто придется поймать священника за пределами церкви и допросить его, что он крайне неохотно сделает. И священнику, которого он найдет, придется быть готовым, так как Баки не сможет использовать свои обычные средства принуждения исповеди от грешников. Это не очень хорошие шансы.
Он вышел из тени арки, под которой стоял, и пошел по почти пустынной улице. В основном пустынной, потому что на этом проспекте был еще один ночной бродяга. Один из многих безликих и забытых городских нищих, закутанный в огромное потертое черное пальто, почти согнувшийся пополам от своей явной сутулости.
Человек ковылял по тротуару со скоростью улитки, примерно в тридцати ярдах позади него, когда Баки вошел в арку, чтобы подумать. Когда он снова вышел через десять минут или около того, мужчина все еще не прошел мимо него, остановившись, чтобы найти мусорный контейнер для… того, что он надеялся найти внутри.
— Эй, приятель, — гортанно крикнул мужчина. — Не пожалеешь мелочи для ветерана?
Баки проигнорировал приветствие и свернул за угол в узкий переулок.
— Да, ну и хрен с тобой, — услышал он пьяное ворчание мужчины, когда исчез в глубокой тени. — Чертов придурок.
Недовольный мужчина медленно и неуверенно брёл по улице, бормоча себе под нос что-то о холоде и общей жестокости мира, и в конце концов прошел мимо переулка, по которому хорошо одетый молодой человек совершил свой нехороший побег. Или он прошел бы мимо, если бы не был внезапно остановлен чудесным появлением упомянутого молодого человека, который, казалось, материализовался прямо на его пути, заставив его остановиться, чтобы не врезаться в него.
— Не пожалеешь мелочи для ветерана? — пробормотал настойчивый нищий, протягивая мозолистую руку.
— Вы действительно ветеран? — спросил молодой человек голосом столь же ровным и божественным, сколь грубым и нечестивым являлся голос другого.
— Конечно, черт возьми, — возмущенно пробормотал попрошайка.
Он приподнял голову ровно настолько, чтобы взглянуть на своего предполагаемого благодетеля из-под тяжелого капюшона. Молодой человек улыбался. Мягкие пухлые губы раздвинулись, обнажив идеальные жемчужно-белые зубы. Большие зеленые глаза сверкали даже в густом сумраке. Он был так прекрасен, что даже у этого измученного войной человека захватило дух.
— Отлично, — произнес зеленоглазый серафим. — Тогда, возможно, вы именно тот человек, которого я ищу.
Мнимый обездоленный ветеран даже не успел ответить, как оказался прижатым к кирпичной стене в переулке, тщетно борясь с холодной, твердой, как железо, рукой, обвившей его шею и больно сдавливающей горло. Другая рука откинула капюшон и сорвала потрепанный шарф, скрывавший нижнюю часть его лица.
Затем сверхъестественно сильный и красивый молодой человек сделал паузу и теперь изучал его лицо, которое было отнюдь не красиво, но определенно не такое, которое можно было бы ожидать от этого оборванного костюма и такого же рваного голоса. Это был такой же молодой человек — лет под сорок, не больше, — с черными волосами, подстриженными по-военному. Вид у него был довольно грубый (шрамы, нос явно сломан не один раз), но что-то в острых темно-карих глазах и решительном подбородке делало его почти красивым.
— Почему ты преследуешь меня? — спросил Баки, ослабив хватку на горле мужчины, чтобы тот мог говорить. — Чего ты хочешь?
— Ты ведь Уинтер, да? — проскрежетал мужчина после того, как отдышался. По крайней мере, голос был настоящий. Хоть все еще и звучал как гравийная дорога в аду.
— Так и есть. Кто ты такой, черт возьми? Я имею в виду, кроме живого Капри Сан**, в который я собираюсь засунуть соломинку.
— Это довольно забавно, — сказал мужчина с таким же восхитительным сарказмом и безразличием к своему смертному существованию. — Я слышал, что вы ребята умные, но это было хорошо.
Баки вздохнул. Эти чертовы ньюйоркцы больше ничего не боятся. Ну и ладно. Он наклонился ближе, удерживая дерзкие глаза мужчины своими, в то время как гипноз исходил от его тела, как рябь по поверхности пруда. К его немедленному смущению, мужчина рассмеялся. На самом деле рассмеялся. Прямо ему в лицо. Куда, черт возьми, катится этот мир?
— На меня это не подействует, так что можешь поберечь свою энергию, — сказал он на своем неприятном в раздражающе сексуальной гнусавости диалекте нижнего Манхэттена. — Тебе не нужно знать мое имя. Все, что тебе нужно знать, это то, что у меня есть друг, которому нужна твоя помощь.
— Это действительно смешно, — усмехнулся Баки. — Твой друг может просто пойти к черту. Просто чтобы ты знал, мои клыки прекрасно работают и без гипноза. Только будет очень больно.
— Моего друга зовут Аллан. Чарльз Аллан.
Баки явно был поражен, услышав произнесенное имя, и мысленно проклял себя за то, что у него не хватило присутствия духа скрыть этот факт от этого наглого человека. Ну, играй как есть.
— Аллан послал тебя найти меня и попросить о помощи? Ты же знаешь, что я не на его стороне, верно?
— О, я это знаю. Он тоже не большой твой поклонник. Он сказал, что ты, вероятно, убьешь его, но мы решили, что стоит попробовать, так как он все равно умирает.
— Что значит «умирает»? — резко спросил Баки. — Что с ним случилось?
