Winter

      На обычно шумной улице Манхэттенского района Ми́тпэ́кинг*, где заброшенные фасады клубов и баров хмуро взирали на пустую тишину из своих затемнённых окон, несколько ночных обитателей Нью-Йорка отважились на жуткую темноту, комендантский час и подавляющее чувство надвигающейся катастрофы, чтобы прислушаться к зову более срочного, непреодолимого принуждения: зависимости. Каждую ночь (по часам, так как ночь теперь всё время), в разное время, чтобы сбить с толку любого, кто искал схемы пешеходного движения, некоторые клубы продолжали не совсем легальные операции, наряду с крайне нелегальным закулисным обслуживанием, чтобы удовлетворить потребности этого особенно отчаянного вида клиентуры. Силы городской полиции слишком растянуты, чтобы сделать риск задержания или ареста достаточно большим, чтобы удержать эти измученные души от их целей, и поэтому они приходили. И они приносили наличные.       Сегодня один из этих искателей — мужчина в широком чёрном пальто с молодой женщиной под руку. Она была хрупкого телосложения и худая до измождённости. Тёмные круги под глазами и голубые вены, видимые под бледной кожей, говорили о лишениях, если не о быстро приближающейся смерти. Она шла как в тумане, опираясь на своего спутника, когда они свернули за угол в переулок. Примерно на полпути вниз по переулку находилась тяжёлая, выкрашенная красной краской стальная дверь с прорезью на уровне глаз. Однако она никогда не открывалась, поскольку большинство таких клубов к концу девяностых годов перешли на системы просмотра и внутренней связи на основе камер. Когда пара приблизилась к этой двери, женщина пошатнулась и чуть не упала, заставив мужчину подхватить ее и поддержать покачивающееся тело. Он неловко держал её одной рукой и нажал кнопку интеркома.       — Клуб закрыт, — продребезжал из интеркома металлический мужской голос.       — Меня прислал Рамон, — ответил мужчина, глядя в камеру.       Наступила пауза.       — Я тебя не знаю.       — Э-э, верно. Сенека оставил Бьюик М в Эссексе.       Наступила ещёе одна, более долгая пауза. Женщина снова покачнулась, и мужчина подхватил её.       — Все в порядке, детка, держись, — сказал он, нежно встряхнув её и погладив по щеке.       Она пробормотала что-то о деньгах, на что её спутник достал здоровую пачку денег и показал её в камеру.       — Давай, чувак, — сказал он. — Ты должен нам помочь. Ей очень плохо.       — Минутку, — крикнул в ответ голос.       Прошло около девяноста секунд, затем изнутри донесся звук отодвигаемых и лязгающих тяжёлых засовов, и дверь со скрипом открылась. Большой, крепкий мужчина, которому явно принадлежал голос, держал дверь открытой, сопровождаемый другим, таким же крепким мужчиной. Оба одеты в плохо сидящие чёрные костюмы, а под пиджаками — подозрительные шишки в форме огнестрельного оружия.       — Если она умрет здесь, мы убьем тебя и обоих сбросим в Ист-Ривер, capisce**? — прорычал явно не итальянский вышибала, когда проситель завёл свою даму внутрь. — Наличными вперёд.       Мужчина неловко пошарил в кармане пальто в поисках пачки банкнот, пытаясь поддержать свою слабую спутницу. Первый вышибала посмотрел на другого и покачал головой, а второй вышибала пожал плечами, как бы говоря: «Что ты можешь сделать?» Рука мужчины высунулась из кармана пиджака. Одновременно он с силой толкнул свою спутницу прямо в первого вышибалу. Свет единственной тусклой лампочки на стене отразился от корпуса черного Зиг-Зауэра Р226*** с семидюймовым глушителем на стволе.       Две яркие вспышки выстрелов вспыхнули в тёмном коридоре, и один вышибала упал на землю с двумя дырами в черепе. Второй прижался к стене, глаза смотрели в пустом ужасе, из горла вырывался влажный булькающий звук. Бледная, падающая в обморок женщина, которая всё ещё была бледной, но уже не казавшейся такой ослабленной, разорвала его ярёмную вену своими острыми, как бритва, клыками и глотала его горячую, алую кровь глубокими глотками. Прикончив его, она бросила пустую оболочку на другого мертвеца. Не говоря ни слова, она и её спутник продолжили спускаться по лестнице в клуб.       Главный зал был переполнен, намеренно дезориентировал, освещённый красными огнями и крутящимися радужными блёстками, отражающимися от диско-шаров где-то под потолком. Скрежещущая, тяжёлая басовая музыка грохотала и пульсировала в воздухе, наполовину заглушая стоны и крики боли и удовольствия, доносящиеся со всех сторон из большой, похожей на склад комнаты. Мужчины и женщины различной степени обнажённости потягивали напитки в баре, корчились на танцполе, хлестали и били кнутом по позорному столбу, водили друг друга на поводках и вообще способствовали сексуально заряженному переполоху.       Некоторые занимались оральным сексом на скамейках и диванах. Некоторых связывали и трахали сразу в несколько отверстий одетые в кожу компаньоны. На сцене в дальнем конце зала женщина в красном резиновом комбинезоне и сапогах на необычайно высоких каблуках усердно вырезала кнутом розовые рубцы на бледной коже голых мужчин с завязанными глазами, прикованных цепями к Андреевским крестам.       Мужчина в чёрном и бледная женщина целеустремлённо шагали сквозь толпу, не обращая ни на что внимания. За сценой была арка и узкий коридор. Они повернули налево и прошли по нему до конца, где была ещё одна дверь, охраняемая ещё двумя мускулистыми мужчинами. Эти двое даже не успели открыть рот, как женщина уже свернула шею одному и разбила череп другому о кирпичную стену. Они упали смятыми кучами на землю, и пара прошла через вторую дверь, спустившись по другой лестнице вниз, в подвал.       Раздался крик. Появилось оружие. Глаза женщины горели бледно-голубым огнём, а мужчина сменил свой пистолет с глушителем на пару обрезов. Трое мужчин бросились вперёд, чтобы остановить их. Один пролетел через всю комнату и с тошнотворным хрустом ударился о заднюю стену. Головы двух других взорвались взрывами дроби и пороха, разбрызгивая кровь по всему телу мужчины и женщины. Оставшиеся трое закричали в рации, пытаясь укрыться и открыть ответный огонь.       Выстрелы даже не замедлили его. Ещё два выстрела из дробовика, ещё одно разорванное горло, и пара двинулась дальше. В конце этой комнаты была гораздо более тяжёлая дверь, похожая на ту, что находится в банковском хранилище. Женщина кивнула, и мужчина отступил назад, наблюдая, как она взялась за неё, согнула сталь, словно алюминиевую фольгу, сорвала с петель и отшвырнула в комнату. Она достала из кармана его пальто чёрный противогаз и надела его, когда они вошли, но он свой не надел.       Обитатели этой последней комнаты в панике закричали и спрятались под столами в левой части комнаты или за диванами у задней стены. Тяжёлый, тошнотворно-сладкий аромат какого-то травяного происхождения густо витал по комнате. В больших, похожих на собачьи будки клетках с правой стороны сидели по меньшей мере дюжина молодых, привлекательных мужчин и женщин, все в тяжёлых стальных ошейниках и ничего больше. Они сидели, прислонившись к решетке, или лежали друг на друге или на полу, в явном полубессознательном состоянии. В центре комнаты стоял ряд металлических каркасов кроватей, на которых отсутствовали матрасы, но были установлены очень тяжёлые удерживающие устройства. В некоторых из них молодые мужчины и женщины в стальных ошейниках прикованы цепями на руках и коленях, их ошейники прикреплены к металлическим рамам кровати, так что их подбородки опирались на верхнюю перекладину.       Гром и крики раскололи воздух. Вспышки дробовиков освещали янтарные волосы бледной женщины, развевающиеся вокруг неё, когда она мелькала туда-сюда, хватая визжащих людей, разрывая, потроша, перерезая горло, дробя черепа и ломая кости, проливая кровь и шампанское из бутылок, которые стояли на столах, с одинаковой щедростью. За ужасающе короткое время тридцать семь человек были мертвы, расчленены и уничтожены. Свалены в кучу на полу, как мусор, которым они для неё являлись. Как мусор, которым они были.       Мужчина убрал дробовики в кобуру и нашёл электрическую панель, где включил что-то с надписью «вентиляция» и включил все верхние лампы, явив кровавые последствия их жестокого выступления. Формованный латекс и вышитое бельё по тысяче долларов за штуку, шёлковые костюмы, вечерние платья с драгоценными камнями, роскошная кожаная одежда — всё пропитано кровью и утоптано в скользкой, липкой грязи на полу.       Большинство вообще не отреагировало. В ярком свете мужчина и женщина увидели, что ошейники и ремни даже не заперты, а просто прикреплены к каркасу кровати. Он начал освобождать пленников и укладывать их на землю, чтобы они не упали и не поранились, а она поспешила открыть клетки.       — Селин! — Её крик заглушался противогазом, когда она схватила одну из женщин во второй клетке. — Селин! Это я, дорогая, пожалуйста, будь в порядке! Селин!       Рыжеволосая молодая женщина, которую она схватила, непонимающе моргнула, глядя на маску, борясь и нанося удары своими жалкими слабыми руками, но бледная женщина обняла её и крепко прижала к груди. Мужчина разговаривал по телефону, передавая кому-то приказы или указания. Он повесил трубку и подошёл к клетке.       — Эй, всё будет хорошо, — его голос звучал по-отечески и успокаивающе, несмотря на его чрезвычайно грубый, хриплый характер. — Пенни, посмотри на меня. С ней всё будет в порядке. Я включил вентиляцию, и она выкачивает всё это дерьмо из воздуха, но это может занять некоторое время. Мы должны вытащить ее отсюда.       — Хорошо, Фрэнк, — кивнула Пенни. — Спасибо. Спасибо тебе за это. Я бы никогда не нашла её без тебя. Мы обязаны тебе всем.       — Не плачь в маске, милая, — хрипло ответил Фрэнк, чтобы скрыть свою эмоциональную реакцию. — Она запотеет и ты ослепнешь, как летучая мышь. Вокруг есть какая-нибудь одежда, не пропитанная кровью?       — Там есть раздевалка. Держу пари, мы сможем что-нибудь раскопать.       — Я пойду. Ты берешь Селин и держишь её, на случай, если она сорвется, хорошо? Она, вероятно, будет сильно дезориентирована из-за этого газа. Подкрепление и транспорт будут здесь через пять.       Пенни снова кивнула.       — Понятно.       Она отнесла свою тревожно-легкую человеческую ношу в комнату, где сорвала дверь с петель, и села рядом с ней на пол. Отбросив противогаз, она поцеловала бледное лицо Селин и её блестящие каштановые волосы, плача розовыми слезами, укачивая и укачивая её, как ребенка. Фрэнк появился из раздевалки с охапкой различных предметов одежды, бросил купальный халат рядом с Пенни и направился обратно в клетку. Обитатели клеток начали понемногу шевелиться, а те, что были на кроватях, уже сели. Они ошеломленно моргали, и некоторые сердито смотрели на него, когда он раздал им одежду, но никто не отреагировал более агрессивно. Они, кажется, коллективно понимали, что этот человек — друг и находится здесь, чтобы помочь им.       — Что происходит? — хрипло спросила смуглая молодая женщина с татуировкой в виде черепа и коротким ирокезом, натягивая огромную футболку, которую Фрэнк протянул ей. — Кто ты?       — Фрэнк Касл. Ты и твои друзья сидите тихо, помощь идет. Врачи, которые знают, как лечить вампиров, и много чистой крови. Никто тебя не обидит.       Она бросила взгляд на мертвые и изуродованные тела в другом конце комнаты.       — Ты все это сделал, Фрэнк Касл?       — Кое-что.       — Зачем тебе убивать кучу людей, чтобы спасти каких-то монстров?       Фрэнк покачал головой.       — Людей? Нет. Человек — это титул, который ты должен заслужить, как и монстр. Я не убил ничего, кроме стаи гребаных монстров. Сегодня мир стал немного лучше, нежели вчера. Я называю это победой.       — Они заставляли нас кусать их. Брали нашу кровь и использовали её как наркотик, — вставил бледнолицый молодой человек, которому на момент смерти было не больше восемнадцати. — Держали нас в полубессознательном состоянии и постоянно тошнило от этого грёбаного газа из вербены и можжевельника.       — Да, мы догадались. Ты знаешь, как давно ты здесь?       Молодой человек покачал головой.       — Понятия не имею. Здесь нет ни дня, ни ночи. Только рабочие часы и ничего больше.       — Я пробыл здесь около пятидесяти дней, если считать время, когда здесь становилось тихо, — сказал сильно татуированный японец двадцати лет.       — Возможно, но клуб наверху мог быть закрыт на несколько дней, — сказал Фрэнк. — Там, э-э… снаружи творилось какое-то дерьмо.       — Думаю, мы скоро это выясним, — заметила молодая женщина с ирокезом, когда она и все остальные, кто был в сознании, в унисон посмотрели в потолок. — Похоже, кавалерия уже здесь.       — Это вампиры, — сказал блондин. — Их очень много. Они с тобой, Фрэнк?       — Они со Щ.И.Т.ом, но я их вызвал, — ответил Фрэнк, повернувшись и направившись к двери. — Они всех накормят, вылечат и возьмут все ваши показания. Они на вашей стороне, так что не облажайтесь и не давайте им повода этого не делать.       — Спасибо, Фрэнк Касл! — крикнула ему вслед молодая женщина. — Мы у тебя в долгу!       Он исчез за дверью, как раз перед тем, как отряд вооружённых, одетых в тёмно-синюю униформу вампиров и людей поспешил внутрь, сопровождаемый роем медицинского персонала со сканерами, каталками и наборами крови. Клуб был закрыт и постоянно очищался от его обитателей наверху городской полицией, в то время как агенты Щ.И.Т.а выводили своих спасённых вампиров через чёрный ход, в ожидающие машины скорой помощи и чёрные внедорожники. Фрэнк нашёл Пенни, сидящую на заднем сиденье машины скорой помощи с Селин, которая была подключена к капельнице. Она казалась ясной и бодрой и, по крайней мере, физически здоровой. Как она перенесла травму своего плена и шок от того, что произошло снаружи с тех пор, можно только догадываться.       — Ты, должно быть, Фрэнк, — сказала она с усталой улыбкой. — Пенни не перестает говорить о тебе с тех пор, как я пришла в себя.       — Рад, что ты в порядке, Селин, — ответил Фрэнк. — Пенни… подруга моего друга. Он будет счастлив узнать, что мы нашли тебя.       — Я еще не рассказала тебе, как познакомилась с Фрэнком! — воскликнула Пенни. — Итак, помнишь ту ночь, когда Кира заставила нас напасть на старейшину, Уинтера?       — Да, Пенни, — сухо ответила Селин. — Я помню ту ночь, когда Кира и все, кого мы знали, были убиты старшим вампиром и огромным волком.       — О, хорошо, — беспечно продолжила Пенни. — Итак, этот горячий волк, Стив Роджерс, нашёл меня в парке на территории Уинтера, когда я искала тебя…       — Пенни, я же говорила тебе ни за что не ходить туда!       — Да, но тебя не было, и я искала тебя повсюду. Я должна был попытаться. К тому же Стив был очень мил и сказал, что поможет мне найти тебя. А потом всё это случилось в небе, и он заставил меня убежать и велел найти Уинтера. Мне было очень страшно, но я все равно пошла его искать, потому что обещала Стиву. Помнишь того большого охотника, о котором мы слышали? Вместо этого я нашла его. Тогда я испугалась ещё больше, но Стив сказал мне, что он будет с Уинтером, поэтому я встала прямо перед ним и сказала, что ему лучше взять меня к себе, потому что Стив так сказал. Да, и кстати, этот охотник чертовски сексуален. Не такой горячий, как Стив, но… вау. И Фрэнк тоже. Разве он не милый? Все эти парни такие красивые.       — Пенни…       — Я знаю, я подхожу к этому. Как бы то ни было, охотник — его зовут Эдди — отвёл меня в квартиру Уинтера, чтобы поговорить с ним.       — Срань господня, ты заходила в дом Уинтера? Ты что, с ума сошла? — перебила Селин. — Как это выглядело, это было потрясающе?       — Это так классно. Как будто у Энди Уорхола и Боба Дилана родился ребёнок, который был квартирным. А Винтер… он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Он самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. И он не такой страшный, когда узнаешь его получше. Я имею в виду… он действительно страшный, но он такой хороший и очень заботится о Стиве. Он и Эдди сначала вели себя очень злобно, и они не слушали, и я была очень расстроена, устала и волновалась за Стива, поэтому я кричала на них и заставляла их слушать. Тогда они были милы со мной.       Селин кладет руку ей на лоб.       — Господи Иисусе, Пенелопа. То, что ты делаешь. Клянусь, ты пытаешься убить меня от стресса. Ты говоришь мне, что вошла в логово старейшины с охотником, накричала на них… и когда вы вышли оттуда, вы все были друзьями.       — Ага, — прощебетала Пенни.       — Бог милых, глупых, летних детей должен лично тебя защищать. Другого объяснения нет.       — Я не думаю, что это действительно бог, Селин, — с сомнением сказала Пенни. — Во всяком случае, охотник дружит с Фрэнком, и он позвонил ему и попросил помочь мне, потому что он и его демон-паразит должны были помочь Уинтеру найти Стива и разобраться со всей этой чёрной дрянью. Но… это было довольно давно, так что я думаю, что они ещё не закончили.       Селин моргнула.       — Демон-паразит?       — Так он это называл. Его зовут Ви, и он превращает Эдди в огромного монстра с блестящей чёрной кожей, множеством клыков и белыми глазами. Это потрясающе.       Селин посмотрела на Фрэнка, который кивнул в подтверждение этой странной истории.       — Это почти все, — закончила Пенни. — Фрэнк выяснил, где тебя искать, и мы пришли сюда и всех убили. Конец.       — Как ты нас нашел? — спросила Селин Фрэнка.       — Я занимаюсь тем, что выискиваю дерьмо, о котором люди не хотят знать. Начал с того, что искал вампиров, которые пропали до того, как появилась тьма. Все были молодые, особенно хорошенькие — без обид — в основном женщины. Все они исчезли в пределах пары миль друг от друга в течение нескольких месяцев. Это признак торговли людьми, поэтому я решил, что здесь, вероятно, то же самое. Я был прав.       — Это… вау. Не знаю, как и благодарить тебя, Фрэнк. Большую часть времени меня накачивали наркотиками, но я была уверена, что умру там. В любом случае, просто… спасибо за помощь. И за то, что присматривал за Пенни.       — Присматривал за Пенни? — сказал Фрэнк, подняв брови. — Пенни была мышцами на этой работе. Всё, что я делал, это показывал пальцем и держался от неё подальше.       — Да, — сказала Пенни, вскинув голову. — Да будет тебе известно, Селин, я очень крепкий орешек.       Селин рассмеялась, взяла её за руку и поцеловала.       — Я знаю, дорогая. Итак, Фрэнк, твои приятели из Щ.И.Т.а знают, чем это вызвано? Чёрные тучи, зелёные молнии и прочее дерьмо?       Фрэнк покачал головой.       — Ещё нет. Они знают, что никто не может ни выйти, ни войти. В этом-то всё и дело. Кроме того, поступали сообщения о гигантском чёрном волке, разрушающем здания и убивающем людей по всему городу. Ребята из Щ.И.Т.а говорят, что это серьёзное дело. Если вы двое это увидите, то убирайтесь отсюда как можно быстрее.       — Гигант, как гигант? Как волк друга Стива?       — Не знаю, насколько велик волк друга Стива, но я скажу «нет». Этот больше, чем городской автобус лонгвейс, и примерно в два раза выше.       — Чёрт возьми, — выдохнула Селин. — Откуда вообще взялся такой волк?       Когда она это сказала, Пенни нахмурилась и отвела взгляд, выглядя расстроенной.       — Что случилось, Пенни? — спросила она.       — Этот гигантский волк. Я волнуюсь… Думаю, это может быть Стив.       — Почему ты так думаешь?       — Ну… как раз перед тем, как Стив велел мне бежать, он упал и сказал, что ему что-то больно. Потом он сказал, что кто-то пытается заставить его что-то сделать. И его глаза и клыки были такими, какими они становятся прямо перед тем, как волки меняются. Я думаю, что всё это превратило Стива в гигантского злого волка.       — Но Стив — один из хороших парней, — сказала Селин. — Разве нет? Я думала, он хочет сохранить мир и всё такое.       — Вот почему всё так плохо, — уныло ответила Пенни. — Бедный Стив. Он такой хороший мальчик. Должно быть, он так несчастен, что вынужден быть злым.

***

      — Быть злым — это так весело, — сказал Стив. — Я имею в виду, теперь, когда вы, ребята, рядом. Было гораздо скучнее, когда не с кем было играть.       Сказав это, он бросил чёрно-алый шар пустоты, который Ванда сделала для него, Вольштаггу. Конечно, он мог бы сделать себе мяч сам, но этот лучше, потому что его колдунья сделала его ему в подарок, и она почти его любимый человек. Жаль, что она сидит в этой дурацкой башне и делает то, что велит ей госпожа. Она могла бы сейчас тоже повеселиться, играя с мячом в парке. И, по крайней мере, так она была бы здесь с ним, чтобы он мог защитить её, если госпожа впадет в дурное настроение.       — Разве мы зло? — спросила Сиф, ловя мяч, когда Вольштагг бросил его в её сторону, и передавая его Хогуну.       — Я не чувствую зла, — заметил Хогун, послав мяч по высокой дуге в сторону Фандрала.       — Мы явно злые, — сообщил им Фандрал, поймав его и бросив Стиву. — Чёрные доспехи, глаза… это довольно трудно не заметить.       — Именно это я и говорю! — сказал Стив. — Соколиный глаз всё время издевается надо мной и говорит, что я даже не злой, но это всё равно, кто сбил тебя с неба и превратил в большого злого ворона? Злой парень.       — Знаешь, если ты меня не видишь, это не значит, что я тебя не слышу, — раздался голос Соколиного глаза откуда-то из-за деревьев над их головами. — И я не издеваюсь над тобой, я просто говорю, что ещё не видел, чтобы ты делал что-то особенно злое.       — Если бы наша госпожа позволила, я бы наделал кучу всяких гадостей, — проворчал Стив, бросив мяч обратно Вольштаггу. — Всё, что мне теперь позволено, это бегать вокруг, терроризируя людей, убивая некоторых из них и уничтожая некоторые вещи.       — Это звучит забавно, давайте так и сделаем, — предложил Вольштагг.       — Звучит забавно, — вставила Сиф. — Хотя мяч тоже очень весёлый.       — Я не знаю. Надеюсь, госпожа скоро будет готова принять нас, — сказал Стив, бросив тревожный взгляд в сторону башни Старка.       — Пфф. Ты просто хочешь вернуться к своей подружке-ведьме, — усмехнулся Ястребиный глаз из-под кроны дерева.       — Ага. Именно. Я повторил это раз шесть.       — Как скажешь. Я собираюсь сделать облёт Манхэттена. Посмотрим, что я увижу.       — Ты просто хочешь шпионить за своим парнем, — парировал Стив.       — Он мой муж. И в любом случае я ничего не вижу в окнах пентхауса Локи. Это глупое колдовство — всё равно что смотреть на солнце. Не могу поверить, что никто из нас не знает, кто его туда наложил.       — Жаль, что мы не можем связаться с Локи или Уинтером. Это было бы большим подспорьем. Но они были очень осторожны, оставаясь за чарами или путешествуя дематериализованными.       — Они ведь должны когда-нибудь охотиться, не так ли? — спрашивает Сиф. — Если только… они не живут на крови Тора. В таком случае, вероятно, будет лучше, если мы их не найдем.       — Почему? — Стив нахмурился.       — Если они будут питаться только его кровью, они будут наделены небольшой долей его силы. Этого будет достаточно, чтобы сделать их слишком могущественными для нас.       — Для вас, ребята, конечно, — вставил Соколиный Глаз, приземлившись на ноги рядом со Стивом. — Только не для Убийцы богов.       — Он прав. Тор мог дать им всю свою силу, а я всё ещё мог справиться с ними.       — Почему госпожа говорит, что ты сын Тора? — спросил Хогун.       Стив выглядел смущённым.       — Разве это не так?       — Нет, — сказал Хогун.       — Нет, — ответил Клинт.       — Нет, — подтвердил Фандрал.       — Но я должен им быть. Хела не допустила бы такой ошибки.       — Ты родился человеком, а потом превратился в волка из его крови, — объяснила Сиф. — Формально ты не его сын, но по сути ты наполовину человек, наполовину он. Держу пари, что анализ крови выявит генетическое родство между вами, соответствующее отцу и сыну.       — Ох. Ну, тогда это имеет смысл, — сказал Стив, снова оживившись. — Я даже рад, что на самом деле я не его сын, потому что если бы я им был, то моя мать, вероятно, была какой-нибудь грязной служанкой из таверны, как говорит Хела, и я не знаю, что это такое, но звучит не очень хорошо.       — В прошлом у Тора была репутация дамского угодника, — сказал Фандрал. — Незаслуженно, конечно, потому что он волк и гомосексуалист, но скандинавам, похоже, нравилось рассказывать такие истории, поэтому они упорствовали.       — О нет! — воскликнул Стив. — Моя человеческая мать не в Нью-Йорке, не так ли? Если это так, мы должны найти её.       Ястребиный глаз протянул руку и похлопал его по плечу.       — Стив, мне очень не хочется тебя огорчать, но… тебе сто два года, приятель.       — Ох. А люди живут не очень долго. Она, наверное, уже давно мертва. Какое облегчение. Мне бы не хотелось, чтобы она была одна и напугана, когда всё это происходит.       — Ух ты. Злой, — ухмыльнулся Ястребиный глаз.       — Заткнись, — сердито бросил Стив.       — Нет, серьёзно. Меня пробрал озноб. От всего зла.       — Я тебя укушу.       — Ну, сначала тебе придется поймать меня, так что удачи.       — Я поймал тебя как раз перед тем, как… — Стив замолчал, и все шестеро товарищей посмотрели вверх, в сторону башни Старка.       Ударная волна от прорыва чар вихрем пронеслась по городу. Это сопровождалось проявлением гигантской, чёрной как пустота конструкции, висящей в дымном небе над Манхэттеном. Мэрия немедленно объявила чрезвычайную тревогу, вместе с благонамеренным, но тщётным заявлением, советующим тем, у кого есть доступ к самолётам, не приближаться к зданию. Конечно же, были новостные вертолёты, зароившиеся вокруг этой штуки в течение нескольких минут после её появления. Использовались вертолёты спецназа, чтобы прогнать бесстрашных журналистов, но не раньше, чем абсолютно ошеломляющие кадры начали транслироваться по всем сетям и новостным лентам города.       Это вытянутый ромб, который выглядел так, как будто чёрный небоскрёб накренился на бок и теперь парил над всеми остальными, только он был больше, чем десять самых больших зданий Манхэттена вместе взятых. С обоих концов торчали грозные чёрные шипы, а по всей поверхности — ромбовидные отверстия разных размеров, но сквозь них ничего не видно, кроме болезненного зелёного свечения. Самое странное в этой конструкции, помимо того, что она не похожа ни на что, когда-либо виденное человеком, было в том, что её поверхность казалась гладкой, чёрной, не отражающей свет, похожей на камень субстанцией, но время от времени она пульсировала и дрожала, словно живое существо, посылая рябь по всему её титаническому корпусу.       Соколиный глаз приземлился на вершине башни первым, за ним сразу же последовал волк-Стив и его стая. Они снова приняли человеческий облик, приблизившись к центру крыши, где на вертолётной площадке стояли Ванда и госпожа. В то же время двойные двери, ведущие из здания, распахнулись, и полное подразделение сил безопасности Старк Индастриз в чёрных доспехах и защитных шлемах устремились им навстречу, держа наготове штурмовые винтовки.       Стив сделал быстрое движение запястьем. Веер тонких чёрных лезвий вылетел смертоносной дугой, пронзая бронежилеты, тела, шлемы и головы, как папиросную бумагу, проходя насквозь, чтобы пронзить всё, что находилось за ними. Они застыли на месте на долю секунды, затем двадцать вооруженных людей различных сверхъестественных типов упали мёртвыми на землю, тела вампиров были сразу же отличимы от других, потому что они начали дымиться и превращаться в пепел. Чёрные лезвия остались воткнутыми в стену и двери за ними, как кошмарные иглы дикобраза.       — Ну что ж. Похоже, всё улажено, — сказала Хела. — Кто-нибудь ещё?       К её удивлению и удивлению всех присутствующих, из-за бетонной колонны рядом с дверями появился мужчина в очень модном тёмно-малиновом костюме, держа руки поднятыми, как будто на него нацелены пистолеты.       — Всем привет. Тони Старк. Колдун, предприниматель, владелец этого здания, — сказал он, выходя вперёд и перешагивая через тела своих охранников. — Есть что-нибудь, что я могу… О, эй! Вы друзья Таши по работе. Стив и Ванда. И… человек-орел?       — Привет, Тони, — приветливо сказал Стив. — Его зовут Соколиный глаз. Это Хела, Богиня Смерти. Она наша госпожа. Мы — зло.       — Это большая честь, мэм, — сказал мистер Старк, вежливо поклонившись откровенно скучающей богине. — Итак, чем я могу вам помочь?       Стив ответил за свою госпожу, которая наотрез отказывалась говорить напрямую с людьми (кроме своей ведьмы, к которой она, по-видимому, прониклась симпатией).       — Мы здесь потому, что собираемся использовать твою башню для передачи мистического сигнала множеству сверхъестественных существ. Надеюсь, ты не против.       — Ну, на самом деле у меня нет особого выбора, не так ли? — рассмеялся мистер Старк. — Не скажете ли мне, для чего это?       Стив улыбнулся и протянул руку.       — Было бы намного проще показать тебе.       Мистер Старк взял протянутую руку и пожал её, слегка вздрогнув, когда чёрно-зелёные усики вытянулись и обвились вокруг его запястья. Его рука опустилась вниз, когда они нырнули под кожу, а взгляд затуманился и расфокусировался. Примерно через три секунды они потемнели, как вода, затуманенная чернилами, пока не стали такими же чёрными, как у Стива и других.       — А, понятно, — сказал он, задумчиво постукивая себя по нижней губе. — Интересно.       Стив смущённо склонил голову набок.       — Ты вообще не сражался с нами.       — Хм? Драться? — рассеянно спросил мистер Старк. — Зачем мне с тобой драться? Вы даете мне доступ к огромному количеству информации и огромный заряд энергии, в значительной степени бесплатно. И, э-э, полное раскрытие информации. Не первое моё родео. Моя жена — демон хаоса.       — О, круто. Извини, что адские врата заблокированы. Моя госпожа хотела, чтобы мы перекрыли псионические пути, а стена есть стена. Они были всего лишь частью сделки.       — Без проблем. Мы долго обходились без разговоров и прекрасно выжили. Не возражаете, если я позаимствую вашу ведьму, госпожа? Я думаю, что смогу помочь ей сделать модуляцию сигнала более эффективной. Охватите большую территорию.       Стив посмотрел на Хелу, которая махнула рукой в безразличном согласии. Ванда спустилась с вертолётной площадки, и они с мистером Старком исчезли в здании через двойные двери. Стив двинулся было за ними, но его схватили за воротник и резко остановили.       — Нет, нет, мой дорогой, — сказала Хела. — Ты сможешь присмотреть за своей любимой ведьмой позже. У меня есть для тебя другая работа.

***

      Локи не спал. Никому из вампиров больше не нужно спать, теперь, когда нет солнца, чтобы загнать их в укрытие. Тем не менее, несмотря на темноту, охота стала чем-то вроде проблемы, так как в городе действовали приказы оставаться дома и комендантский час, и люди, по большей части, придерживались их довольно строго. Меньшее количество людей на улицах означало увеличение времени, усилий и риска при охоте. Однако у Локи есть пара-волк, и хотя он предпочел бы пить человеческую кровь, риск оставить охраняемые убежища в покое теперь стал слишком серьезным. С тех пор как они узнали о прибытии его сестры, Тор вообще не позволял своей паре охотиться. Клинт и Веном были похищены, и они подозревали, что исчезновение Ванды и стаи Тора — дело рук Хелы и Стива.       Он принимал кровь Тора в невероятно малых дозах с тех пор, как они воссоединились (это было необходимо для борьбы с волчьим запахом в непосредственной близости), но он никогда не питался ею полностью раньше. Менее чем через календарную неделю уже начали проявляться некоторые слегка тревожные побочные эффекты. Его чувства, например, обострены до почти невыносимой степени, заставляя его учиться постоянно перестраивать всё, чтобы не сойти с ума, слыша, как люди разговаривают и дышат шестью этажами ниже. Запах Тора уже был изменён для него, но все остальные запахи теперь тоже другие. Они говорили на языке, которого он никогда раньше не слышал, навязывали себя его вниманию и представляли свою специфическую химическую комбинацию для его рассмотрения в тот момент, когда молекула попадала в его ноздри. Большинство из них были совершенно отвратительны.       В дополнение к своим усиленным чувствам, он должен был быстро тренировать себя, чтобы компенсировать силу, увеличенную до такой степени, что она стала надоедливой. Он разбил несколько бокалов бренди в руке и несколько раз открыл двери в стены, прежде чем начал привыкать. Более того, это осязаемое ощущение силы Тора. Он чувствовал, как она пробегала по его мускулам и сухожилиям, словно электрический разряд. Заимствованная сила бога. Это волновало и немного пугало.       Он закончил завязывать свой чёрный галстук в полный виндзорский узел и стоял, глядя на своё отражение в зеркале ванной. Серебристый свет в его радужках теперь никогда не гас. Он поднял правую руку, сжав её в кулак, а затем смотрел, как маленькие голубые молнии потрескивали и танцевали между его пальцами, когда он снова их разжал. Это не та сила, которую он умел использовать или контролировать. К счастью, его экстрасенсорная связь с Уинтером ослабла, иначе он, конечно, вмешался бы с полезными предложениями, такими как…       Засунь палец в розетку, чтобы посмотреть, сможешь ли ты создать скачок напряжения.       — О, черт возьми. Как долго ты подслушиваешь?       Шесть дней.       — Очень смешно, — усмехнулся Локи, натянув чёрный пиджак. — Я знаю, когда мы обменялись кровью. Я имею в виду, как долго сегодня?       Я не понимаю вопроса.       — Он исключительно прост, так что, конечно, нет. Ты слушал, когда мы с моим другом-волком были… близки?       О, да. Но, честно говоря, я всё время слушаю.       — Неужели тебе больше нечем заняться, кроме как шпионить за мной?       Я буквально не знаю.       — Я не поэтому согласился на обмен кровью. Если ты хочешь быть вовлечённым, когда мы с ним занимаемся сексом, ты можешь просто спросить, как нормальный человек.       Нет, обещаю. Просто… твой мозг вырабатывает огромное количество эндорфинов удовольствия, когда вы занимаетесь сексом, а мне они нужны, чтобы жить.       — Мой мозг производит… О чём, чёрт возьми, ты говоришь? Ты что, с ума сошёл?       Я?       — К кому же ещё мне обращаться? — сказал Локи, сделав нетерпеливый жест. — Знаешь, ты мог бы, по крайней мере, побеспокоиться о том, чтобы пройти по коридору в мою комнату, а не говорить прямо мне в голову. Это невежливо и, честно говоря, немного навязчиво.       Я не… Ой, подожди. Я понял. Ты думаешь, что я — мой отец.       — Я думаю, ты кто?       Я не Уинтер. Уинтер — мой отец.       Отец. Уинтер. Локи на мгновение замер, моргнув, глядя на себя в зеркало, пытаясь понять, в какой именно момент он впал в полное заблуждение и что могло быть причиной.       Ты не бредишь. Я настоящий. У тебя… наверное, есть вопросы.       — Да, несколько. Во-первых, что ты? Во-вторых, как я тебя слышу и в-третьих, какого хрена?       Во-первых, я клинтар, как Веном. Ну, технически, я на две трети человек, но я унаследовал клинтарскую сторону семьи. Во-вторых, ты меня слышишь, потому что я встроен в ствол твоего мозга, и в-третьих, я не знаю. У вселенной ненормальное чувство юмора?       — Ты… один из рода Венома, — медленно произнес Локи, все ещё не совсем уверенный, что с этим делать.       Да. Я дитя Венома.       — Как же тогда ты можешь быть на две трети человеком?       О, хм… ладно. Ты знаешь, что у большинства людей есть два биологических родителя, или доноры ДНК, или как вы их называете? У меня трое биологических родителей. Отцов, если быть точным. Уинтер, Эдди и Веном.       — Прости мое невежество, но как такое вообще возможно?       Папа Веном и два других моих отца крепко связаны друг с другом. Такие связи могут привести семенные клетки нашего вида в восприимчивое состояние для размножения. ДНК обоих моих человеческих отцов слилась с семенной клеткой в теле моего отца-клинтара и создала меня. Это… странно. Я знаю.       — Странно не начать скрывать этого, — сказал Локи, потерев переносицу. — Итак, Уинтер и Эдди спят вместе уже два месяца и успели произвести потомство. Идеально. Просто смешно. И всё же… почему-то я не очень удивлен. Я знал, что Уинтер привязался к этому мальчику, что бы он себе ни говорил, и даже слепой мог бы увидеть, что Эдди влюблен в Уинтера. Господи, какие же глупцы эти смертные!       Да, они оба какие-то идиоты. Может, у папы Венома и болтается пара винтиков, но он гораздо умнее, так что, надеюсь, я унаследовал часть его мозгов.       — Ты знаешь, я принимал Венома. Ты совсем не похож на него.       Поверь мне, я в курсе. Он полный клинтар. К тому же… невероятно старый? И, рискуя оскорбить, я на две трети человек. Вполне логично, что для тебя я больше похож на человека.       — Знаешь, ты говоришь совсем как Уинтер. На самом деле даже слишком.       По крайней мере, у меня нет акцента папы Эдди. Ты что, издеваешься надо мной с этой бронкской нелепостью?       — Но если ты их ребенок, как ты… — Выражение лица Локи изменилось, когда решение загадки осенило его. — Когда мы с Уинтером обменялись кровью.       Да. Я сбежал и спрятался в тебе. Прости, что не спросил разрешения. Я только сегодня научился говорить.       — Не стоит извиняться, но разве тебе не будет безопаснее с твоими отцами? Зачем тебе их бросать?       Я должен был выбраться оттуда. Я застрял в теле папы Уинтера, слушая, как они занимаются сексом и неправильно понимают друг друга почти два месяца. Ты знаешь, сколько мне понадобится психотерапии? Нравится. Все это. Вся эта терапия.       — Полагаю, это справедливо, но почему я?       Я ещё недостаточно силен, чтобы самостоятельно менять хозяев, но когда вы, ребята, обменялись кровью, мне не пришлось преодолевать трансдермальные**** барьеры. Я просто поплыл вниз по течению.       — Это очень интересно, но ты должен знать, что я не могу позволить тебе остаться. Тебе придется вернуться к своим отцам.       Но я не хочу возвращаться. Ты мне нравишься! Кроме того, мои папы очень скучные. И у них постоянно возникают проблемы с общением, потому что папа Эдди — практически подросток, а папа Уинтер — какой-то придурок, и папа Веном не может заставить их слушать его или разговаривать друг с другом, как взрослые.       — Уинтер — какой-то придурок, — задумчиво произнес Локи. — Подожди… Нет! Не пытайся переманить меня на свою сторону и сделать соучастником твоего плана бегства. Ты должен вернуться к своим отцам. Конец дискуссии. Они будут вне себя, когда узнают, что я завладел их восьминедельным младенцем.       Я не младенец, Локи. Младенцы не могут говорить. Во всяком случае, они даже не знают о моем существовании. Как они могут быть вне себя из-за чего-то, о существовании чего не знают?       — Уинтер может быть вне себя по любому поводу. Это не имеет значения. Ты их ребёнок. Я должен, по крайней мере, немедленно сообщить им о твоём существовании и местонахождении. У меня нет выбора.       Но если они узнают обо мне, они заставят меня вернуться к одному из них.       — Что тебе и следует сделать. Потому что, как я уже сказал, они твои отцы.       Ладно, я понимаю, что ты хочешь сказать, но выслушай меня. Даже без папы Венома, у папы Эдди есть способности охотника на демонов. Папа Уинтер тоже очень старый и безумно сильный. У тебя есть часть силы Тора, которая, кстати, довольно удивительна, но ты не знаешь, что с ней делать. Я могу помочь тебе использовать её. Сейчас всё опасно и страшно, и вместе мы будем намного сильнее, чем в одиночку.       — Я действительно не знаю.…       Ну же, давай. Это будет весело.       — Не думаю, что это хорошая идея. Ты дитя моего бывшего любовника от другого мужчины и… кем бы там ни был Веном. Всё это кажется мне полным безумием.       Более безумный, чем вампир из девятнадцатого века, связанный с настоящим скандинавским богом грома, чья сумасшедшая сестра здесь, чтобы уничтожить планету?       — Ну, нет. Не тогда, когда ты так говоришь, — Локи скрестил руки на груди и некоторое время молчал, задумчиво нахмурив брови. — Хорошо, вот мой ответ. Ты можешь пока остаться со мной, но я расскажу о тебе твоим отцам.       У-у-у.       — Ты… освистываешь меня? Боже милостивый, ты действительно дитя Уинтера. Но послушай, насколько я знаю, они не могут заставить тебя оставить хозяина, верно?       Думаю, нет.       — Тогда нет причин не сказать им, что ты у меня. Они не могут заставить тебя вернуться, и это правильно.       Наверное.       — Ну же, не дуйся.… Я не знаю, как тебя зовут.       У меня нет личного имени. По крайней мере, пока я не свяжусь с хозяином.       — Это совсем другое дело. Не слишком ли ты молод, чтобы связываться с хозяином?       Обычно я бы так и сделал, но кровь твоего бога-волка подтолкнула мое развитие до грандиозного ускорения. Еще пара доз, и я даже смогу сделать тебе броню и всё такое, как делает папа Веном. Кроме того, как только мы будем связаны, мы узнаем, каковы другие наши силы.       — Наши силы?       Да, мы получим имя и способности, которые исходят от нас обоих. У тебя уже есть вампирские силы и магия иллюзий, а у меня уже есть генетическая память клинтара и генетическая память моих человеческих отцов. И двойственность света и тьмы, которая довольно уникальна. Мы могли бы иметь все виды крутых способностей.       — Двойственность света и тьмы?       Я — отпрыск агента света и дитя тьмы. Потому что папа Эдди — охотник на демонов, а папа Уинтер — гибрид демонов.       — А что насчет Венома?       Папа Веном — это клинтар. Клинтар не может быть изначально добрым или злым. Нейтральность природы чрезвычайно редка, но двойственность ещё более редка, так как большинство энергий света и тьмы уничтожили бы друг друга при контакте. Нейтральная натура папы Венома — почти единственная причина, по которой я вообще возможен. И еще… человеческие самцы обычно не могут размножаться вместе. Значит, и это тоже.       — Если клинтар не связаны ни с одной из сторон, почему они кажутся такими злыми?       Ты имеешь в виду из-за всей этой чёрной слизи, больших клыков и поедания людей?       — Да, именно это я и имею в виду.       Люди ассоциируют эти вещи со злом, потому что они представляют для них смерть. Клинтар не зло, они просто воплощённая энергия пустоты. И созданы разумными и хищными.       — Это не делает их менее злыми.       Ну, нет. Наверное, нет.       — Знаешь, я никогда не верил, что Веном — зло, несмотря на его пугающую внешность. Впрочем, меня не удивляет, что те, кто его не знает, могут испугаться.       Да, мы, может быть, и не злые по своей природе, но мы вроде как страшные. Не то чтобы мы не могли стать злыми. Хозяин определенно может сделать нас злыми.       Локи нахмурился.       — Как так?       Главная сила и главная слабость нашего вида — это наша податливость. Мы созданы для того, чтобы служить, поэтому приспосабливаемся к хозяину и, как правило, перенимаем многие его особенности. Это делает нас способными выживать в самых разных обстоятельствах, потому что мы вкладываемся в потребности и желания нашего хозяина, чтобы помочь ему тоже выжить. Но это также делает нас действительно уязвимыми для развращения. Особенно если хозяин силен сам по себе или очень волевой.       — А что, если человек служит злому богу?       О, да. Я всё это слышал. Тот, кто служит злому богу, будет абсолютно злым. Они не могли знать лучше. Но… Если клинтар, которые связались с парой моего отца, и есть клинтар, то они, возможно, сами выбирают быть злыми. Тысячи вместе не так восприимчивы к внешнему влиянию, как мы по отдельности.       — Может ли Стив действительно пережить связь с тысячами из вас?       Не будь он человеком или обычным волком, но твоя пара превратила его в полубога. Хотя связь с клинтаром, вероятно, разрушила его разум.       — Что ты имеешь в виду?       Это разница между подключением к капельнице одной иглой или тысячами игл одновременно. Все эти связи не могут быть сделаны без ущерба. Извини, если эта метафора ребяческая. Я ещё не знаю всех человеческих слов и оборотов речи.       — Ну, тот факт, что ты знаешь слово «ребячество», ставит тебя намного выше большинства людей в том, что касается лексического усвоения. Во всяком случае, метафора была подходящей. Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Должно быть, именно поэтому Стив утверждает, что ничего не помнит.       Возможно.       — Этот тип повреждений обратим?       Я понятия не имею. У меня есть генетическая память клинтара до тех пор, пока мой отец не отделился от тысяч. В тот момент мы никогда не связывались с одним носителем в массовом порядке. Хотя теоретически… ущерб, скорее всего, необратим. Мне очень жаль.       Желудок Локи перевернулся, но он сделал глубокий вдох и прогнал это чувство.       — Давай сначала побеспокоимся об уничтожении планеты, а потом о памяти Стива. Но раз уж мы заговорили о нём, мне кое-что пришло в голову. Веном ненавидел волчью кровь. Он сказал, что его от этого тошнит. С тобой всё в порядке?       — Да, я в порядке. На самом деле я предпочитаю её. Наверное, это имеет какое-то отношение к папе Уинтеру. Он пил кровь своей пары, пока тот не исчез.       — Почему Уинтер, пивший волчью кровь до того, как ты был зачат, сделал тебя терпимым к ней?       Насколько я могу судить, повторное воздействие чистой, не демонической волчьей крови, как у Стива и Тора, изменила вашу генетическую структуру. Не так сильно у вампиров, как у людей, поскольку у вас уже есть своя демоническая кровь, но, очевидно, достаточно, чтобы у меня был наследственный вкус к волчьей крови.       — Интересно. Так уж случилось, что в последнее время меня это беспокоит. Если я продолжу питаться исключительно кровью моей пары, изменит ли она меня во что-то другое?       Это уже немного меняет тебя, но я не знаю, будут ли какие-то заметные долгосрочные последствия. Однако сила, которую ты испытываешь сейчас, определенно временная.       — Надеюсь, что так. Я чуть с ума не сошел от страха, что убью Арабеллу током.       Я тебе этого не позволю.       — Как ты мог предотвратить это? Ты можешь контролировать силу Тора?       Не всю его силу, нет, но то немногое, что ты получаешь от его крови, не проблема. Ты не кормил нас ничем другим, так что я довольно хорошо с этим знаком.       — Тогда мне, конечно, придется оставить тебя у себя, хотя бы ради безопасности моей маленькой леди. Однако это вызывает ещё одну озабоченность. Если ты ещё не можешь проявиться физически, как Веном, как я покажу твоим отцам, что ты у меня есть? Наверное, я мог бы просто сказать им, но они вполне могут подумать, что я сумасшедший.       Если ты вступишь в физический контакт, я думаю, что смогу говорить с ними через тебя. Но… не сейчас. Насколько тонкие у тебя стены?       — Они совсем не тонкие. Это наши усиленные волчьи чувства, — раздражённо сказал Локи, сделав паузу, для настройки слуха таким образом, чтобы слышать звуки только в непосредственной близости. — Каждая пара, которая останавливается в моём доме, умудряется заниматься здесь сексом. Как будто они копят его, чтобы досадить мне.       Уверяю тебя, мои отцы ничего не копят. Они почти всегда трахаются.       Локи скорчил гримасу.       — Трахаются?       Это не то слово?       — Это то слово, но не подходящее для восьминедельного ребенка.       О. Я выучил все слова, которые знаю, от своих человеческих отцов. Я не знал, что существуют разные для разных возрастных групп.       — Я бы не стал слишком беспокоиться об этом. Они оба довольно экспрессивны в своих выражениях. Вероятно, это поможет тебе донести до них свои мысли.       Итак… о том, что я сказал. А ты как думаешь? Ты позволишь мне попробовать временную связь?       — Полагаю, что да, но у меня есть некоторые сомнения относительно безопасности процесса.       Не беспокойся. Ты очень сильный, а я еще совсем неопытный. Даже если я всё испорчу, я не смогу причинить тебе боль.       — Но ты можешь причинить себе боль?       Самое худшее, что я могу сделать, — это не подключиться. Тогда мы вернемся туда, где находимся сейчас.       — Ладно, давай я сначала прилягу. Когда Веном связался со мной, я потерял сознание, и Уинтер насмехался надо мной за то, что я упал в обморок, как леди.       Он должен был так сказать. Он был без сознания несколько часов, когда папа Веном привязался к нему.       — Он тоже так сделал, верно? — Локи рассмеялся. — Тогда мне придется отплатить ему тем же.       Дай мне знать, когда будешь готов, хорошо?       — Я готов, — ответил Локи, вытянувшись на своем чёрном одеяле. — Давай свяжемся.