Мчаться вечно

Когда на пустыню опустилась ночь, две компании уселись вокруг костерка, устроенного из бака с медленно прогорающим отработанным топливом. Тёмная громада вездехода возвышалась позади Ориона с Мегатронусом. После того, как изначальное недопонимание разъяснилось и расспросы Рэтчета подтвердили, что Орион и впрямь побывал в Прибежище, стало ясно, что никто никому зла не желает. Заночевать решили вместе. Однако счастливыми их посиделки никто бы не назвал; особенно заметно это было при взгляде на Рэтчета. Медик сгорбился, уставившись невидящей оптикой на пламя, и даже не замечал, что Арси поглаживает его по руке. — Как такое могло случиться? — наконец пробормотал он едва слышно. — Прибежище… Оно ведь было замаскировано! Должно было оставаться в безопасности! Как такое возможно? — Можешь пересечь Море Ржи и сам посмотреть, если нам не веришь, — отрывисто буркнул Мегатронус. Жар спадал, Рэтчет заблокировал болевые рецепторы, и за это Мегатронус испытывал неохотную благодарность, но отрицание очевидного его раздражало. — А что именно представляло собой Прибежище? — спросил Орион, пытаясь перевести беседу в более спокойное русло. Рэтчет вздохнул и на миг прикрыл оптику — а когда вновь открыл, то, казалось бы, овладел собой. — Ну… это было прибежище. В последние годы Великой Войны отдельные личности — к примеру, сенатор Дэй Атлас — осознали, что нашему миру приходит конец. Сенатор хотел сохранить то немногое, что ещё можно спасти: наши достижения, нашу культуру, но главным образом — наш народ, тех, кто не желал воевать. Он выбрал место вдалеке от полей сражений — старую, полностью выработанную шахту неподалёку от Моря Ржи. Он тайно собрал своих последователей, всех, как один, достойных: врачей, учёных, инженеров… И мы спрятались в этой шахте. Превратили её в подземное убежище, принесли с собой достаточно припасов, чтобы хватило на тысячи лет, и возвели там город. Дэй Атлас потратил на Прибежище всё своё состояние. Мы надеялись, что, когда Война закончится… когда Кибертрон восстановится… мы сможем вернуться на поверхность. — Но Кибертрон не восстановился, — тихо проговорил Орион. Рэтчет покачал головой. — Об этом мы знать не могли. И всё же наши запасы были ограничены, и мы понимали, что однажды они подойдут к концу. И я… — он вздохнул. — Можно сказать, я всё больше и больше места себе не находил. Дэй Атлас запретил нам покидать Прибежище: он был убеждён, что под землёй безопаснее… Но наверху могли оказаться выжившие — и я не ошибся. — Он улыбнулся своим спутникам, и те улыбнулись в ответ. — Я захотел проверить, не настала ли пора вернуться в мир. Мы могли бы восстановить на Кибертроне цивилизацию, помочь тем, кто в этом нуждался. Дэй Атлас со мной не согласился, поэтому я ушёл один. — Оптика его омрачилась, он безрадостно усмехнулся: — Может, он и не ошибался, потому что на поверхности я первым делом попал в плен. Меня схватила банда бескультурных подонков, которые промышляли определённым… занятием. — Он съежился. — Выращивали… здоровых искрят, которых потом продавали. Я им был нужен, чтобы заботиться о… здоровье производителей. И чтобы обследовать новоискорок, так что банда могла оставлять «качественных» и избавляться от остальных. Орион вздрогнул и придвинулся ближе к Мегатронусу. Рэтчет тем временем продолжал: — Однажды в ту местность, где жили мои похитители, перекочевала стая искроедов. Что было дальше… нет нужды пояснять. Искроеды охотятся за самыми яркими и сильными искрами. — Лицо Рэтчета исказила гримаса. — В наступившей суматохе я схватил трёх искрят, которых в то время выращивала банда, и умчался. Похоже, в итоге моя собственная искра оказалась не такой уж и яркой, — криво ухмыльнулся он. — Остальное совсем просто. Мы поселились в пещере в Акустических каньонах… Ради энергона я научился охотиться на турболис. Искрята подросли, — на сей раз он улыбнулся искренне, глядя на своих подопечных, — и я много рассказывал им о Прибежище. Мы собирались подождать, пока они не поднаберутся сил, а потом отправиться в путь через пустыню, вернуться в мой дом. Я хотел показать им Прибежище, показать, какой должна быть жизнь, найти для них учителей, починить голосовой блок Би… — голос Рэтчета опять прервался. — Дэй Атлас бы нас не выгнал… будь он жив. — Ты точно уверен, что выживших нет? — совершенно доверчиво обратился Балкхед к Ориону. У того жар прилил к щекам. Орион не хотел лишать юного меха мечты… Но лучше так, чем посылать их пересечь Море Ржи ради ложной надежды. — В Прибежище мы видели лишь голые остовы, — ответил он. — Если кто и выжил, напавшие забрали их с собой. — Но мы нашли метку вождя, который напал на твой дом, — вмешался глубокий голос Мегатронуса. Оптика Рэтчета вспыхнула, его товарищи склонились ближе. — Вот. — Мегатронус вонзил коготь в песок и нарисовал знак, увиденный на стене разорённого убежища: крылатую корону. Рэтчет помрачнел ещё сильнее. — Кажется, я пару раз видел этот символ, но понятия не имею, кому он принадлежит. — Его двигатель взревел. — И если узнаю, то… — То лучше езжай со всех сил — и в противоположную сторону, — рявкнул Мегатронус. — Если, конечно, не желаешь стать личной собственностью вождя, а искрят своих увидеть в рабстве. Рэтчет собрался было возразить, но в итоге смолчал. По правде сказать, он, похоже, был совершенно подавлен; Ориону захотелось его обнять, но он решил, что грубоватому медику такое не понравится. — Ну, — кашлянула Арси, и её голос нарушил неловкую тишину, — а вы что расскажете? Орион с Мегатронусом обменялись быстрыми взглядами, и воитель кивнул. Орион кивнул в ответ и начал: — Рассказывать особо нечего. Мы с Мегатронусом… Однако его прервало насмешливое хмыканье Рэтчета: — Что-что, простите? Тебя зовут Мегатронус? В честь шлакова Падшего? Мегатронус сдвинул брови, но в голосе прозвучала скорее растерянность, чем гнев: — Не знаю, кто этот Падший. Я взял имя из счётной песни. — Когда Рэтчет бросил на него вопросительный взгляд (точно так же поступил и Орион: он раньше и знать не знал, откуда происходит имя его друга), Мегатронус пояснил: — В шахтах мы пели, чтобы считать удары кирки. Ну, понимаете, счётную песню: — «Первый — Прайма, Клинок Света, Второй — Вектор, времени владыка, Третьим стал мудрец, письма и памяти хранитель, Молот кузнеца и дар творить в руках четвёртой», и так далее. А моя любимая строчка: «А двенадцатый, что всем им бросил вызов, — Мегатронус». — Мегатронус гордо вскинул подбородок. — Всегда думал, что он был очень храбрым — на такое решиться. Некоторое время царила тишина. Орион, например, мысленно пометил себе попросить Мегатронуса спеть ещё, потому что его глубокий баритон пробуждал… определённые чувства. У Рэтчета же явно были другие причины молчать, и, когда он всё-таки нарушил тишину, голос прозвучал очень серьёзно: — Эта твоя «счётная песня» — список первых Тринадцати Праймов, созданных самим Праймасом. Мегатронус их предал, и с тех пор его называют Падшим. Ты носишь имя худшего за всю кибертронскую историю чудовища. — Что, даже похуже тех, кто напал на твоё Прибежище и растил искрят на продажу? — Мегатронус одарил его колким взглядом. Рэтчет скрежетнул дентапластинами, но не ответил. — Тринадцать, если они вообще существовали, — глубокая древность, — сказал Орион в попытке восстановить мир. На миг он задумался, отчего Альфа Трион никогда не давал ему книг о Праймах, за исключением разве что нескольких туманных легенд. Орион тоже понятия не имел, что Падшего звали Мегатронусом. — Теперь на Кибертроне другие Праймы — такие, как тот, от кого мы сбежали. Он назвался Зетой Праймом, хотя он всего лишь властолюбивый и жестокий мех. И Орион вкратце рассказал новым знакомым историю побега, тщательно избегая упоминаний о Ключе к Вектору Сигма. Он не был готов пойти на такой риск.

***

На ночной отдых Орион с Мегатронусом вернулись в кабину вездехода. С высоко расположенных сидений им видны были тёмные очертания новых знакомых, свернувшихся вокруг угасающего костерка. Лишь Бамблби по-прежнему сидел прямо и нёс дозор, а его широкая круглая оптика тускло светилась двумя синими точками. — Они вроде неплохие боты, — прошептал Орион и прильнул ближе к Мегатронусу. — Ты как? — Прекрасно. — Мегатронус помолчал, явно споря сам с собой, и нерешительно продолжил: — Этот Рэтчет — хороший медик. Пожалуй, даже получше Фармы. — Хочешь взять их с нами? И вновь Мегатронус ответил не сразу. — Я… не знаю. Нет. От Рэтчета может быть польза, но он совершенно не подходит для пустыни, больно доверчивый. А малышня… их и воинами-то не назвать. И учить их некому. Настоящее чудо, что они до сих пор живы. — Ты можешь их научить, — предложил Орион. — Мог бы, но времени нет. Наши запасы топлива ограничены, Орион. Первым делом надо думать, как добраться до Вектора Сигма. Если только… — Орион скорее ощутил, чем увидел, как Мегатронус улыбается. — Если только вместо этого ты не хочешь основать племя. — Ты их имеешь в виду? — Орион негромко рассмеялся. — А я-то думал, что ты предпочтёшь зачать собственных искрят. — Одно другому не мешает. — Мегатронус игриво потёрся лицом о его антенну, и по спине волной пронеслось жаркое покалывание. — Я обратил внимание, что ты не рассказал им о Ключе. — Да-а, — пробормотал Орион, пытаясь привести мысли в порядок. Мегатронус явно намеревался продолжать разговор, но эта ласка… отвлекала. — Да, — повторил он, наконец-то восстановив хотя бы подобие самоконтроля, — мы не очень-то хорошо их знаем. И всё-таки, мне кажется, стоит взять их с собой… Помочь им найти более-менее безопасное место, а потом ехать дальше. Кроме того, Рэтчет сможет о тебе заботиться, пока ты выздоравливаешь. — У нас не хватит энергона прокормить ещё четырёх ботов. И я что-то не заметил при них топливной цистерны. — Но нельзя же оставить их умирать. — Орион. — Мегатронус подсел ближе, повернувшись к Ориону лицом, и положил руки ему на плечи. — Мы за них не в ответе. Мы встретились, оказали друг другу по услуге, обменялись историями, и теперь всем пора идти своей дорогой. Рэтчет тебя даже ни о чём не просил, с чего ты взял, что вообще попросит? Орион открыл было рот… но практически сразу его захлопнул. — Ты прав, — вздохнул он после непродолжительного молчания. — Они ни о чём не просили. Наверное, я просто слишком… поторопился. — Он поднял взгляд на Мегатронуса. Синяя оптика мерцала. — Но разве это плохо — путешествовать в приятной компании? — Даже и не знаю, — усмехнулся Мегатронус. Очертания улыбки едва виднелись в тусклом красном свете оптики (к которой уже начал возвращаться первоначальный цвет). — Мне более чем хорошо с тобой одним. Орион кашлянул. — Я… ну… Спасибо. Мне… мне тоже в твоём обществе хорошо. — И только слова сорвались с губ, он осознал, что так и есть: несмотря на все невзгоды, несмотря на жуткую битву с Тарном и неясное будущее, впервые после кончины Альфа Триона Орион и впрямь ощущал… счастье? Он выдохнул и под прикосновением ладоней Мегатронуса расслабил плечи. Всё вокруг будоражило его: их близость друг к другу, укромная и уютная темнота в кабине — и тепло, исходящее от другого крупного корпуса. Повинуясь неясному порыву, он положил руки Мегатронусу на грудь, прямо над шрамом, где когда-то было клеймо Зеты. Когда он вновь поднял взгляд, лицо Мегатронуса оказалось ближе — слишком близко. Искра заколотилась с такой силой, что биение эхом отдавалось в аудиодатчиках. Когда он всматривался Мегатронусу в оптику, разом вспомнились предупреждения Рэтчета, но Орион лишь улыбнулся и отмёл все сомнения. Он знал, кто Мегатронус такой и за счёт чего выживал, но ещё знал и каков тот на самом деле. Он лучшее, что только случалось с Орионом в жизни. Когда он сказал это вслух, Мегатронус вскинул бровь. — Что, получше Ключа к Вектору Сигма? — Определённо лучше, — ответил Орион, поглаживая его щёку, как недавно тот ласкал его антенну. Ещё движение — и их губы соприкоснулись. Опыта в этом деле обоим не хватало, но им не терпелось попробовать. Орион изо всех сил старался не порезаться об острые дентапластины, но риск лишь сильнее его будоражил. Он ожидал, что Мегатронус просто нагнёт его и фрагнет, как, он видел, поступали воители в Цитадели. Но тот, напротив, обращался с ним так бережно! Когда вокруг пояса обвились ладони, а в стыки брони погрузились смертоносные когти, боли он не ощутил, только лёгкую щекотку. Мегатронус разомкнул губы и, шумно вентилируя, выдохнул: — Я хочу, чтобы всё было правильно… Как в книгах. Научи меня! — Я сам никогда этого не делал, — пробормотал Орион, вдруг застыдившись — и застеснялся своего стыда. Ему негде было научиться ни поцелуям, ни интерфейсу (книги не в счёт), но ему почему-то казалось, что он подвёл друга. Мегатронусу хочется сделать всё как полагается, а Орион даже помочь ему не может! Но Мегатронус, похоже, не расстроился; в смешанном свете их оптики блеснули в ухмылке клыки. — Значит, придётся учиться самим, — прошептал он и наклонился для очередного поцелуя. Получалось опасливо, медленно и слишком влажно, но они оба учились друг у друга. Затем Мегатронус решился направить руку ниже, обхватил изгиб бедра и нащупал интерфейсную панель. Орион застыл, вдруг с болезненной остротой осознав, чем они собираются заняться. Сама мысль об этом одновременно и возбуждала, и пугала, и порт под панелью сжался. Сама мысль — и что из неё следовало. — Мегатронус. — Орион схватил того за плечи, вынуждая взглянуть на себя. — Мегатронус, нам нельзя интерфейситься. Вдруг я… вдруг один из нас залетит! Нам нельзя зажигать искорки! Даже если и обойдётся, слишком это опасно. Мегатронус кивнул. — Верно. Тогда фрагаться не будем. — Ладонь сдвинулась к заглушке над коннектором и потёрла. — Но это не значит, что нельзя поразвлечься. Откроешь? С миг Орион сомневался… но он доверял Мегатронусу. Интерфейсная панель полностью сдвинулась, обнажая и коннектор, и порт; коннектор немедленно вытянулся на полную длину, уже сочась смазкой. И тут Орион услышал ещё один щелчок, и антенны дёрнулись, когда он сообразил, что это значит. Раздираемый одновременно смущением и желанием, он заставил себя скользнуть ладонью ниже по телу Мегатронуса, и тут пальцы наткнулись на грубые сварочные швы сделанной Рэтчетом заплаты. — Ой! — Орион замер. — Точно уверен?.. Ты ранен, а утром вообще едва ли не умирал… — Мы осторожно, — пообещал Мегатронус, хотя его легкомысленному тону не очень-то верилось. — Жар спал, болевые рецепторы Рэтчет отключил. Слушай, ты же не бросишь меня вот так? — Он положил руку поверх Орионовой ладони и повёл ту ниже, пока она не коснулась горячего ствола полностью активированного коннектора. Искра Ориона замерла, всё тело пылало, будто его погрузили в лаву. Подрагивающими пальцами он провёл по всей внушительной длине, и порт сжался при одной лишь мысли о том, как этот коннектор погружается внутрь. Может, и к лучшему, что Мегатронус слишком измотан для полноценного интерфейса… Но, ощутив, как при первой ласке коннектора по телу Мегатронуса прошла дрожь, услышав сорвавшийся с его губ еле слышный стон, Орион загорелся новым желанием: сделать другу приятно. Доставить ему удовольствие. Но тут когтистые пальцы Мегатронуса обхватили коннектор Ориона, с величайшей осторожностью приласкали — и все страхи вмиг развеялись. Бедра дёрнулись, оптику застлало поволокой, а охлаждающие вентиляторы взревели. Он совсем забыл, каково это: давние, ещё со времён дома, воспоминания о стыдливых попытках ласкать себя поблёкли, а с заваренной интерфейс-панелью особо не пофантазируешь. И вот, наконец-то, прикосновение — чужое прикосновение; его касался мех с сильными руками и дерзкой улыбкой, который об Орионе заботился, которого Орион… любил? Орион со стоном вжался в Мегатронуса, быстрее и решительнее двигая рукой по коннектору, а Мегатронус отвечал ему тем же. Вскоре оба уже тяжело дышали, приближаясь к перегрузке, а громкий шум вентиляторов заглушал всё прочие звуки. Орион начал тереться о Мегатронуса, навершие коннектора оставляло на чужой броне влажные следы, а Мегатронус повторял его движения… Обоим было так горячо, и они задыхались — в самом приятном смысле. И, наконец, Орион перегрузился, уткнувшись лицом Мегатронусу в грудь и из последних сил пытаясь не шуметь. Тело расслабилось, рука на коннекторе чуть разжалась, но Мегатронус накрыл его ладонь собственной, несколько раз толкнулся в их сомкнутые пальцы — и его массивный корпус содрогнулся в спазмах перегрузки. Орион тоже вздрогнул, впервые ощутив чужое наслаждение — наслаждение, которое он помог испытать, — и почувствовав, как непривычно стекают по животу капли. Почти непристойная близость, и всё же Орион весь трепетал. Он словно прошёл некое посвящение. В древних книгах подобное назвали бы «потерей невинности», но это выражение утратило всякий смысл: мир много лет назад лишил Ориона невинности. А сейчас — сейчас он будто приобрёл, а не потерял. Он вздохнул, вдыхая запахи нагревшейся брони Мегатронуса, растворителя и свежей пайки. Совершенно не хотелось двигаться, но пришлось, когда Мегатронус зашевелился и принялся что-то искать. Наконец, заставив себя выпрямиться, Орион увидел, что воитель отрывает от сиденья кусок тканевой обивки. Мегатронус молча начал стирать с обоих трансжидкость. — Вот и всё, — сказал он, отбросив испачканную тряпку в угол. — Ты как? — Э? Ну, я… — Орион запнулся, не совсем понимая, как описать свое состояние. — Всё хорошо, — в итоге ответил он. — А ты? В смысле, рана… — Вот шлак, ну и чушь он нёс! — С ней всё прекрасно. — Мегатронус откинулся на сиденье. В голосе звучала усталость, и неудивительно — он до сих пор оправлялся от лихорадки и ранений, а излишне бурная деятельность его, должно быть, совсем вымотала. Заметив, что Орион, вопреки привычке, не пододвигается ближе, он недоуменно склонил голову. — Ты чего? Нам неплохо бы отдохнуть. — Д-да. — Орион сам не понимал, почему колеблется. Раньше он без проблем подзаряжался рядом с Мегатронусом. Неужто эта ночь что-то изменила? Мегатронус, похоже, так не думал. Решившись, Орион устроился рядом с воителем и прильнул к его здоровому боку. Вся накопленная за день усталость разом обрушилась на него, и он погрузился в подзарядку, не успев толком отключить оптику.

***

Сперва разведчик Красных Клинков решил, что наткнулся на мертвеца. За что ещё можно принять корпус, который мало чем отличается от кучи почерневшего металлолома? Броню меха разъело почти до самой протоформы. Кажется, раньше он носил маску, но та вся оплавилась, а половина её бесследно исчезла, обнажая изуродованное лицо. Чудом уцелевшая оптика не горела. Только дотащив тело до логова банды, разведчик обнаружил, что незнакомец ещё жив; под искорёженной бронёй с перебоями, но билась искра. — Приведём его в чувство, — решил главарь. — Он, похоже, из Моря Ржи выполз. Туда просто так не лезут, и я хочу знать, в чём тут дело. Поэтому они сорвали с меха остатки маски и влили в топливоприёмник немного энергона. Мех закашлялся, и в его невнятном бреду бандитам удалось различить знакомые слова: — Зета… Прайм… Подвёл… Прости… — Зету зовёт? — Главарь поскрёб голову под чрезмерно большим, не по размеру, шлемом, на плечи посыпались крупинки ржавчины. — Наверное, это один из его парней? Эй, ты! — Он пнул меха в бедро. — Эй, ты, шлакосборник! А ну вставай! Очередной пинок — и мех наконец отозвался, застонав от боли. При этом разведчик ощутил странное беспокойство в искре, но предпочёл смолчать. Тут оптика меха замерцала и включилась, и бандиты изумлённо вздохнули. — Так-так-так, — протянул главарь, и на его потрескавшихся губах заиграла широкая усмешка, — красная оптика, маска… Неужто нам всё-таки удалось схватить могучего Тарна? Не так уж ты сегодня и могуч, о Военачальник. Он снова пнул Тарна, на сей раз вложив в удар побольше силы, и остальные расхохотались, стискивая оружие. Налётчики Зеты, вечно стремящегося расширить свои владения, лишили Красных Клинков множества воителей, а больше всего бед банде причинил Тарн. И вот он, искорёженный и слабый, лежит у их ног! — Отвезите меня… к моему Прайму… может… он вас пощадит… — выдавил Тарн, но вместо привычного рокочущего голоса раздался лишь слабый хрип. Но что за неприятное чувство ощутил изнутри разведчик? — О, это вряд ли, — промурлыкал главарь. — Слишком долго мы рылись в отбросах на окраинах вашей империи и промышляли крохами с вашего стола. Пора платить, Тарн. — Он обнажил нож — зазубренный клинок, алый от смертоносной космической ржавчины, в честь которой племя и получило название — и занёс тот над животом Тарна. — Сразу я тебя не убью, о нет. Я буду медленно резать и смотреть, как ржавчина поглощает тебя, а потом, когда от тебя останутся лишь рассыпающиеся обломки, я проткну тебе т-шестерню, процессор и искру. Нож начал медленно опускаться… И тут Тарн зарычал: — Прочь! Должно быть, ему пришлось собрать все силы, чтобы в голосе прозвучала прежняя мощь, но результат поразил всех, включая его самого: главарь внезапно согнулся пополам, прижимая руки к груди. Нож выпал из руки и упал на землю, едва не задев пленника. — Босс? — рискнул спросить разведчик и на миг повстречался с главарём взглядом — увидел пораженную, перепуганную, разъярённую оптику, а Тарн закашлялся, пытаясь приподняться на локтях. Этот кашель отозвался в разведчике, и тот увидел, как дрожат собратья-бандиты, как на их лицах отражается замешательство… но больше всех в замешательстве пребывал сам Тарн. — Да что тут такое… происходит? — спросил он, и окружающие воины пали на колени, хватаясь за искры. Тарна осенило: с вокалайзером творилось что-то странное, будто голос, когда он пытался отдать приказ, действовал немного по-иному... Тот синий разряд из Орионовой побрякушки попал прямо в вокалайзер… Прищурившись, Тарн собрался с силами и намеренно провозгласил: — Да славится Зета Прайм! Главарь Красных Клинков, выгнув спину, завопил, и его искра взорвалась. Тарн уставился на дымящиеся останки. В горле кипела мощь. Тогда он медленно перевёл взгляд на замерших на месте, до смерти перепуганных бандитов, которые не могли отвести от него оптики. Клыки обнажились в усмешке. — Ну, ну, — мягко проговорил он, сбавив силу этих странных новых способностей и упиваясь полными боли стонами еретиков, — не стоит злиться. Я ничего против лично вас не имею. Вы обычный мусор, что оскверняет тот сияющий путь, по которому мчится мой владыка Прайм… И моя задача — от этого мусора избавиться. — Наконец он смог заставить своё искореженное тело сесть. — Так что… прощайте. Взрывы искр вокруг звучали почти как симфония. Собственная искра пела в груди: пусть ему и не удалось привезти Прайму предателей, зато он добыл для него прекрасное новое оружие.