Пусанина: (не)истинная любовь

***

Воздух на пустыре за домами пахнет песком и пылью, от металлической крыши гаража задница уже заледенела. Юнги честно на это пофиг, он не без удовольствия наблюдает за борющимися Джуном и Гуком, лениво потягивает пиво из банки и вспоминает прошедший день, всячески игнорируя тот факт, что вполне реально может подхватить простуду, сидя на холодном металле в конце декабря при -9 по Цельсию. — Гук, справа поддай ему! — кидает замечание Юнги и довольно хмыкает, когда Джун валится на песок, а Чонгук налегает на него и начинает шлепать по щекам и ржать, как будто ему семь, а не семнадцать. — Почему ты всегда только ему подсказываешь? — ворчит Намджун, поднимаясь наконец с песка и отряхивая куртку и джинсы. Юнги не удостоил его ответом, зато всё с той же ухмылкой протянул ему банку пива и похлопал по плечу. Намджун лишь вздохнул и покачал головой, потому что, как бы то ни было, а с Юнги у него всё-таки братская дружба, и сколько бы ни было обид, они всегда испаряются без следа. Они же бро. Настоящие бро обид не держат. Намджун отпивает холодное пиво, смачно причмокивает и бросает благодарный взгляд на Мина. На самом деле, Намджуну всегда было интересно, как же так получилось, что они трое сдружились. Понятно, что Чонгук, будучи сыном отца-альфы и матери-омеги, просто играет в бунтовщика из-за того, что родители постоянно бросают его здесь, а сами работают в Китае. Он не признает этого, но ему не хватает внимания, и тяга вести такой образ жизни, как сейчас — плохо учиться, бунтовать, задирать слабых, — это всё из желания привлечь внимание к себе, пусть даже и отрицательное. Лучше так, чем вообще никак. Самому Намджуну просто скучно — отец пропадает на работе, а ему это и нравится, ему комфортно жить так. Он старается не скатываться по учебе, к директору его редко вызывают, потому что Юнги всегда берет всю вину на себя. Намджун такой же бета, как его отец, так что в их компании он обычно самый рассудительный и спокойный, в отличие от Юнги и Чонгука. Что же касается Мина… Как-то раз, они собрались у него на квартире с кучей пива, парой бутылок соджу, чипсами и рамёном. Чонгук рано свалил, потому что в тот день внезапно вернулись его родители, а вот Намджун остался, и вместе с Юнги они добили соджу и умяли в два рта четыре пачки сухого рамена. Тогда на Юнги напало странное настроение, и он, раскинувшись на полу звездочкой и пялясь в потолок, просто взял и раскрыл Намджуну всю душу, рассказал всё, что грызло его лет с десяти. Больше он не позволял себе такого, но Джуну этого было достаточно. Тогда же всё и встало на свои места. Юнги — альфа, который совершенно не выглядит как альфа. Вот Чонгук, например, — он рослый, мускулистый, нагнёт и глазом не моргнёт, а Юнги — у него есть только острый взгляд и список трёхэтажного мата в голове, он не похож на типичного альфу. Он щуплый, тощий, невысокий совсем, и лицо у него — разве что длинных волос не хватает, чтобы можно было принимать его за девчонку. Он носит кожанки, мощные ботинки и джинсы на размер больше, чтобы не обтягивали ноги-палочки, всегда щурится, как будто готовится убить взглядом любого, кто посмотрит не так. Он жутко комплексует. Намджуну его жалко, на самом деле. Однако, Намджуну еще и жаль бедного паренька, на котором Юнги срывается и издевается только за тем, чтобы казаться настоящим альфой на его фоне. Намджун не осуждает его, просто… омежку жалко. — Джун, как думаешь, я не переборщил сегодня? — вдруг спрашивает Юнги. Неужто совесть проснулась? — Я к тому, что… — Расслабься, бро, — Намджун кладет руку ему на плечо и сжимает, — это не первый его раз и не последний, все над ним издеваются. Не думай об этом. Намджун бы хотел сказать, что да, это было немного слишком, но толку от этого не будет точно. Может, станет даже хуже. — Он такой… раздражающий, — бормочет Юнги, глядя в сторону заходящего за дома, совершенно не греющего солнца. — Бесит. Он заслужил это. Нехрен мне на глаза попадаться. Пытается оправдать себя. Значит, точно совесть замучила, по крайней мере, так считает Намджун. Ну что ж, может, это к лучшему?.. Он надеется, что да. — Пошли домой? У нас завтра контра по алгебре… — Какой ж ты зубрила, Джун!.. — взвыл Юнги. — Тебе охота мудохаться с этим? Ну и иди себе, а я тут посижу. Подумаю. — О чём? — хмыкает Ким. — О всяком, — огрызается Юнги. — Тебя ебет что ли? Нет? Ну и вали. Валите оба, я хочу побыть один. Чонгук вскидывает брови и, молча спрашивая взглядом: «Чего это он?», косится на Намджуна, но тот лишь качает головой, мол: «Не лезь, это его загоны…», и, подхватив рюкзак, висящий на ветке лысого клёна, уходит с пустыря в сторону многоэтажек, направляясь к автобусной остановке. Чонгук догоняет Намджуна через пару минут, и, молча встав рядом с ним, даже не думает рассказывать ему о том, как он, кажется, слышал, как Юнги пробормотал себе под нос: «Мама бы возненавидела меня за это…» Это просто не его дело.