***
Еще с утра это странное, тянущее ощущение внизу живота не давало покоя, сидеть на уроке становится невыносимо. В классе присутствуют несколько альф, и не он сам, но его тело очень хочет… их. Аж до зуда в ладонях и сухости в горле. Очень хочется. Хочется подойти к ним, прижаться, уткнуться в грудь и обмякнуть в сильных руках. В секундных проблесках здравого рассудка Чимин уже немножко жалеет о том, что решил заняться лечением. Стиснув зубы, ничего не остается, как продолжать слушать нудную лекцию учителя про что-то там по геометрии, но не ёрзать и неподвижно сидеть на стуле у него ну никак не получается. Судя по описаниям в интернете, чего-то такого и следовало ожидать, но терпеть это оказалось немного неприятно. Или не немного. Однозначно, после геометрии ему нужно домой. — Пак Чимин? — А? — поворачивается на оклик. — Вы что-то хотели? — спрашивает учитель, а Чимин вдруг понимает, что неосознанно поднял руку, чтобы попросить что-то. С какого момента он стал выпадать из реальности? Кажется, он просто очень долго смотрел в спину альфе, сидящему за партой прямо перед ним. — Да, эм… Можно выйти? Я, кажется, плохо себя чувствую, извините… — Да, конечно. Вас нужно отвести в медпункт? — Нет, спасибо. Я сам. На самом деле, ему не в медпункт нужно. Ему нужно в туалет, и желательно побыстрее. Подхватив свою сумку, Чимин практически вылетает из класса, громко хлопнув дверью за собой, и рванул к ближайшему туалету, на ходу вытаскивая из сумки нужные таблетки. Щелкает замочек кабинки, сумка падает на пол, Чимин садится на закрытый крышкой толчок и дрожащими пальцами вытаскивает из коробочки с подавителями инструкцию. Руки дрожат, и от нервов это или от возбуждения — самому непонятно. Может, и то и то. Мысли об альфах в классе до сих пор не дают покоя. В инструкции написано, что принимать подавители в первую течку можно только через два-три часа после её начала, а в последующие разы — за день до. То есть, ему еще два часа терпеть вот это вот всё?! Коробочка с таблетками летит на пол вслед за сумкой, а это докторское «можете и альфу найти, это поможет больше» упорно не выходит из головы и крутится, крутится, крутится… Можете и альфу найти. Ага, конечно. Легко. Чимин зарывается трясущимися пальцами в волосы и сильно сжимает, аж слёзы на глаза наворачиваются. Дрожит. В паху сильно зудит. Что делать — непонятно. Мелькнувшая мысль позвонить Хосоку тут же отметается, он и так сделал слишком много, и не нужно ему знать больше, чем уже знает. Тем более, звать его сюда глупо — Чимин чувствует, что готов наброситься на любого альфу, который войдет в этот гребанный туалет, потому что ему очень нужно. Ему нужно снять напряжение, нужно кого-то трогать и чтобы его тоже трогали. Ему нужно было остаться дома, наверное, но об этом говорить уже поздно. Телефон звонит. Громко. Это становится понятно, когда от внутренних метаний начинает отвлекать какой-то посторонний надоедливый шум, раздражающий слух. На данный момент, раздражения скопилось столько, что снять трубку даже страшно — потому что, кто бы ни был этот звонящий, хочется просто накричать на него и раздолбать телефон. Сжав кулаки, Чимин всё-таки вытаскивает телефон из кармана и смотрит на экран. Странно-знакомый неизвестный номер. Корейский. — Алло? — цедит Чимин сквозь зубы, сжимая свободную руку в подрагивающий от напряжения кулак. — Кто это? — О, Пусанина! Не думал, что снимешь. — Юнги?! Опять? От шока все мысли разлетаются, как рой мух. Зачем он снова звонит, что ему нужно? А может, просто сбросить звонок и таки выкинуть телефон? Уничтожить. Купить новый. Чтобы эта мразь больше не могла дозвониться. — Не опять, а снова, плюхан! Как делишки? — Пошёл нахрен, придурок, со своими делишками и не звони мне больше! — Что-то ты нервный сегодня, что с тобой? Всё в порядке? И чего он беспокоится? Какого хрена?.. — Отвали. Н-не… не звони мне больше, — предательски вздрогнувший голос выдаёт его с головой. Не всё в порядке, совсем. — Я не могу сейчас говорить. — А почему? Где ты? Я слышу эхо, ты что, в туалете прячешься? У тебя сейчас 12 часов дня, ты должен быть в школе. Значит, в туалете. Да ладно, даже в Америке тебя чморят?! — заливается смехом Юнги, странным логическим способом определив его реальное местонахождение. Ему бы в детективы идти, ага. Вот только причину он неправильно угадал. — Ой не могу, Пусанина, ты просто блять нечто! Свалил в другую страну, где тебя опять чморят, офигеть! — Да не чморит меня никто!!! — взрывается Чимин. — Течка у меня! Отвали, урод!!! — Что, прости?.. — Чимин почти может представить, как Юнги хмурится. — Течка? — Что? Я так сказал? Нет, тебе показалось. — Да, ты сказал, только что. Ты сказал «течка у меня отвали урод», я точно услышал. — Черт… — Чимин стукает себя по лбу ладонью. Лицо горит, тело горит, он весь горит, весь, а перепалка с Мином ещё больше выводит из себя. — Забудь. Не звони мне больше. — Да подожди ты! Подожди!.. — слышится из телефона, когда Чимин уже готов нажать отбой. — У тебя… есть альфа? Отвечать или нет. Лучше не отвечать. Но как-то само тихо вырывается: — Нету. Нет у меня альфы, ясно тебе? Пару секунд Юнги на том конце молчит, слышно только тихое сопение. — И как же ты собираешься справиться с этим один? Мне интересно, чисто гипотетически. — Таблетки, — отвечает Чимин напряженно, всё ещё не совсем понимая, к чему такое беспокойство и с чего вдруг желание откровенничать. — Они у меня с собой, но нужно подождать пару часов, это мой… первый раз. Первая течка. И зачем вообще рассказывать это грёбанному Мин Юнги?! Ответа на этот вопрос Чимин в своей голове не находит. Но почему-то даже успокаивается немного оттого, что прямо сейчас со «всем этим» справляется не один. Что хотя бы ещё один, пусть и не совсем человек (потому что мудак!), но всё-таки здесь, говорит с ним и знает о его проблеме. — Что-то ты запоздал в развитии, Пусанина, — хмыкает в трубку Юнги. — То есть, у тебя реально ещё никогда… — Всё. Пока, — рычит Чимин, — не звони мне, надоел! — Блять, да харош! — громко доносится из динамика, когда Чимин почти что нажал отбой. Странно, но этот диалог даже забавляет. Телефон снова у уха. — Прекрати! Вернись, слышишь блять?! — Да слышу я… — бурчит недовольно. — И всё у меня было, понял? С альфой. — Что, прям серьезно что ли было? — Не скажу. — Значит, нет, — доносится из трубки ехидный смех. — Так значит… ты сейчас в туалете отсиживаешься? А зачем? Шёл бы домой. — Я бы и пошёл, с радостью. Просто не могу пока. Нужно подождать, чтобы я смог выпить подавители, так написано в инструкции. На самом деле Чимин просто сам себя изолировал от окружающих до того момента, как не выпьет подавители. Серьезно, если хоть один альфа попадется ему на глаза, он не может обещать, что не набросится на него! В паху до сих пор жарко и зудит, и каждую минуту рука тянется заползти под пояс джинсов, но Чимин пока что сдерживает себя — не хватало ещё делать это в школьном туалете, ага. Нет. Нужно подождать ещё хотя бы час, чтобы затем выпить таблетки и пойти уже в уравновешенном состоянии домой. — И что ты собираешься делать? — голос Юнги возвращает к реальности. — Не твоё собачье дело. — Ммм… А я думал, ты там поразвлекаться собирался… — как будто мурчит в трубку Юнги. У Чимина табуном мурашки проносятся от шеи и до кончиков пальцев от этого урчащего звука. Он настолько возбужден, что кажется, даже Мин Юнги сейчас бы казался ему привлекательным вариантом для… Стоп. Стоп! — Нет! Нет, ты что?! Я больной что ли, по-твоему, или озабоченный?! — Ты больной. Ты жирный, Пусанина, ты такой блять толстый, как пончик, и если тебя облить шоколадной глазурью и посыпать радужной присыпкой, я б тебя сожрал. Дыхания становится катастрофически мало. — Сам ты больной… — шепчет Чимин, нервно сглатывая после этих странных слов. Это оскорбление? Или комплимент? И то ли слёзы душат и мешают говорить, то ли сильно участившееся сердцебиение. Нельзя сказать точно, что всё это именно от страха. Просто… Просто Чимин представил. Представил бледные пальцы, измазанные в шоколаде, на своём плече и розовый язык, слизывающий с его кожи шоколадную глазурь. И как чужие губы-зефирки собирают слипшуюся на его губах радужную присыпку… — Прекрати это делать. — Странно, но голос Юнги звучит как-то очень напряженно. — Что делать? — выдыхает Чимин. — Стонать в трубку. — Я не стонаю… не стоню… блять… — Ты стонешь. Всё так плохо? — Почему ты беспокоишься об этом? — Потому что из-за тебя я начал дрочить, и когда ты приедешь — а ты приедешь когда-нибудь! — то ты ответишь за это. Запоздало приходит осознание того, что в джинсах стало слишком тесно. Наверное, потому что рукой он всё-таки пробрался за пояс и теперь пытается снять напряжение хоть как-нибудь, неумело трогая себя, потому что как правильно, он не знает. — Ты тоже делаешь это? — тихо спрашивает Юнги. — Тоже? — Нав… наверное? Доносящиеся из телефона хриплые выдохи и тихая ругань Мина дико заводят. Заводят, чтоб его! — Не молчи, давай, не держи это в себе, — сипло бормочет Юнги сквозь постанывания, и останавливать воображение больше не получается. Чимин вслед за ним тихо всхлипывает, касаясь себя дрожащими пальцами. — Спусти джинсы. Его голос… Его хочется слушать и слушаться. Всё очень плохо, очень. И так хорошо… — Снял их? — Д-да. Да?! Опускает взгляд вниз — да. Спустил до колен. Точнее, оно само как-то спустилось, наверное. А вот как, это другой вопрос. — Заведи руку назад, давай. Без сжимающего пояса джинсов это сделать намного проще. Если бы вторая рука была свободна, он бы и впереди… тоже. Но он может лишь, как завороженный, слушать и слушаться единственного альфу, с которым связан сейчас. — Потрогай… Пальцы холодные. Неприятно немного, вся кожа покрылась мурашками. Или это от хриплого голоса на другом конце? Думать некогда, потому что альфа хочет, чтобы он потрогал, и он делает это. Там всё мокро, липко и очень горячо. И от прикосновения очень хорошо. — Двигай пальцами, давай… Тебе понравится. Ему нравится и так, просто трогать, но когда он чуть-чуть сильнее надавливает и двигает пальцами, то едва не роняет на пол телефон. Никогда не думал о том, что может быть настолько чувствительным! — Хорошо… — шепчет неосознанно. — Хорошо, мне хорошо… — Умница, ты всё делаешь правильно. Продолжай. И от похвалы к щекам приливает кровь. Это не смущение, вроде как, но просто приятно. Он умница, всё делает правильно, о да! — Быстрее двигай, не тяни. Сделаем это вместе? — Что сделаем?.. — лепечет, прикрыв от наслаждения глаза. Такое ощущение, что с каждой минутой этот странный зуд по всему телу одновременно усиливается и становится меньше, как будто вот-вот его отпустит. — Что… что сделаем?.. — Кончим. Кончим вместе, ты сможешь, только не молчи! — Х-хорошо, да… — Глаза всё ещё закрыты, дыхание прерывистое и тяжелое, всё тело дрожит сильно-сильно и коленки трясутся. — Ты тоже… ты тоже не молчи, хорошо? Ответом служат громкие хриплые стоны, немного искаженные из-за динамиков, но до упоения приятные. Чимин снова представляет: как весь шоколад, капля за каплей, влажный язык слизывает с его тела; как там не его короткие пальцы, а чужие длинные и бледные; и тело — тощее, горячее и мокрое от пота придавливает его к кровати, и как его руки грубо перехватывают и сдавливают запястья. Он дрожит от желания и предвкушения и… Телефон с громким хлопком выпадает из руки, стукаясь о кафельный пол, пока всё тело содрогается, пачкая бельё и руку. Из динамика слышатся несдержанные маты и шипение, но внимание на это обращать совсем не хочется. Он весь в огне, и такого сильного чувства он не испытывал никогда! — Юнги… Юнги… — срывается с губ с каждым рваным выдохом, и это получается до ужаса естественно, как будто не враг он ему, не худший ночной кошмар, не Мин Юнги вовсе, которого придушить хочется собственными руками. — Юнги… Чимин слепо шарит по полу рукой и, нащупав его, прикладывает к уху и прислоняется спиной к холодному бачку, откинув голову назад и восстанавливая дыхание. Полегчало. Отпустило. — Ты хорошо постарался, Пусанина, — и эта хрипотца в его голосе как треск сухих веточек в костре, пробирает до мурашек. — Теперь, я думаю, ты можешь пойти домой, на какое-то время тебе должно полегчать. А дома уже выпей эти свои таблетки… Я ещё позвоню. И отключается. Вот так, просто, — бац! — и отключился. После всего этого! Наступает странное чувство опустошения. Тупо пялиться на заставку в телефоне точно не поможет, но осознание этого приходит спустя лишь минут пять. Надо собираться и уходить, пока не кончился урок и ещё можно свалить отсюда незамеченным и без лишних вопросов. Натянуть джинсы получается не с первого раза, но всё-таки получается, а вот с пуговицей уже проблема. Ладно, под толстовкой всё равно не видно. Убедившись, что в коридоре никого, он спускается по лестнице на первый этаж, морщась от неприятного чувства липкости в трусах, но придётся терпеть до дома, ничего не поделать. Охранник на выходе из школы вопросов не задает, лишь оглядывает хмуро и снова утыкается в свою газету. Отлично, путь свободен. До дома Чимин добирается в каком-то странном, разморенном состоянии, и сразу плюхается на диван в гостиной, сил дойти до своей комнаты нет. У него вообще в последнее время энергия тратится как-то странно, и к середине дня хочется спать, а ночью наоборот — не хочется. Нормально ли это? Надо спросить доктора. А вот и час прошёл, можно выпить таблетки и постараться забыть этот день, как страшный сон. Что он и делает, проглатывая фиолетовую капсулу с большим глотком воды и потихоньку плетясь в душ, чтобы помыться и лечь поспать хоть немного. Уже в кровати как-то само вспоминается всё произошедшее пару часов назад, и в это просто не верится. Не верится, нет, этого не могло произойти! Но журнал входящих вызовов доказывает обратное:+ 010-7285-9833 Корея, два часа назад