***
— Ты нервный какой-то. — Намджун похлопал Юнги по плечу. — Отъебись, Джун, всё со мной нормально, — буркнул тот. — Давно пар не выпускал, вот и всё. — И что тебе мешает? — Ничего. Отъебись, сказал. Эхо шагов трех парней отдавалось в пустом коридоре школы. Их оставили после урока, чтобы выдать отдельное задание в наказание за невыполненную домашку, а после отпустили домой. Юнги хмурой тучкой ходит уже больше недели. Чимин не звонит. Несколько месяцев от него ни слуху ни духу, на звонки не отвечает, в сетях не сидит. Иногда Юнги представляет себе худшие сценарии, например, что Пусанина там умер или заболел, или нашел себе альфу, или еще что-нибудь. По большому счету, ему должно быть наплевать на это, но эти мысли не дают покоя, вертятся в голове. — Эй, ребзь, — Чонгук двинулся ускоренным шагом в сторону туалета, — нам повезло… Юнги проследил взглядом за ним и успел заметить знакомого омегу в очках и коричневом свитере, заходящего в туалет в конце коридора. Несколько месяцев назад Юнги почти сорвался на нём, заведя в подсобку для уборщиков. В этот раз ему не отвертеться… Вслед за Чонгуком Юнги зашел в туалет, а Намджун, зайдя последним, прикрыл дверь и встал на стрёме. Улыбка медленно расползлась на лице Юнги, когда он поймал испуганный взгляд омеги. Он выбил из его рук книжку и схватил пальцами за подбородок, заглядывая в глаза на расстоянии нескольких сантиметров. Омега сжался весь, испугался, и от этого у альфы сладко свело всё внутри. Пусанина тоже боялся вот так. — Куда собрался? — прошипел Юнги ему чуть не в губы. — Останься ненадолго… — Н-нет. Его голос другой, и лицо не такое, и от него пахнет омегой. Но это неважно. Юнги нужна жертва, нужно оторваться на ком-то. — Гук, глянь, чё у него в рюкзаке? Небось одни книжки. Чонгук, ухмыльнувшись от вида дрожащего как лист паренька в руках альфы, стащил рюкзак с его плеча и вытряхнул из него всё прямо на кафельный пол туалета. Тэхён в панике бросил взгляд в сторону двери, но ученики уже минут пятнадцать как покинули школу. Никто сюда не зайдёт. Сам он вернулся обратно, просто потому что забыл учебник по геометрии на подоконнике в туалете. А оказалось, что таким образом он невольно угодил в ловушку. Дверь закрыта, Намджун стоит у входа. Захлопнулась ловушка. Тэхён едва сдерживался, чтобы не закричать. — Нам нужно накормить нашего друга, как думаешь, Гук? — с нотками фальшивого добродушия сказал Юнги. — Ты посмотри, какой он худой, не то что Пусанина! Тот вот жирный был, его даже бить не больно было. А у этого кожа да кости… — П-пожалуйста! — дрожащим голосом просил Тэхён, — не надо, я же ничего не сделал тебе, я просто вернулся за книгой… Отпусти, пожалуйста! — Заткнись! — рявкнул Юнги. — Чё там, Гук? — Конспекты по истории, — ответил второй альфа, — по литературе и ещё всякой хуйне. У него тут прямо все книги от корки до корки переписаны, охуеть… — Давай сюда, — кивнул Юнги и, схватив омегу за горло, прижал его затылком к стенке у окна, а тетрадь, поданную Чонгуком, положил на подоконник и перелистнул пару страниц. — Что тут у нас? Пиздец, ну и почерк. Как зовут-то тебя, чудище, я забыл? — Тэ… Тэхён, — кое-как выдавил омега. — Отпусти, Юнги, я же ничего тебе не сделал, я домой шёл, отпусти! — Ты напоминаешь мне его, а у меня руки чешутся, — со вздохом и как будто сожалением в голосе признался альфа. — Ты мне подходишь. Хотя… — Юнги прижался носом к шее омеги и шумно вздохнул, — ты пахнешь. А у него не было запаха. Я бы хотел его почувствовать… Юнги еще раз втянул носом воздух, распознавая в запахе омеги что-то приторное, похожее на корицу или мёд. — Ненавижу корицу… — прошептал он, глядя в полные страха и непонимания глаза омеги. Юнги стукнул его затылком о стену, не сильно, но парень побледнел от страха. Очки сползли с его носа и стукнулись об пол. — Гук, вырви пару страниц из этого дерьма и дай мне. Омега дрожал в руках альфы, косо наблюдая за тем, как Чонгук вырывает страницы из конспектов. Тэхён трясся и едва не плакал, и Юнги это нравилось с каждой секундой всё больше. Потому что Пусанина так же делал. Да, с Пусаниной никто не мог сравниться, но, представляя на месте этого омеги своего омегу, Юнги хотелось смеяться в голос. Хотелось избить его, обозвать тем самым, ненавистным ему прозвищем. Хотелось сильно сжать его тело руками, до хруста костей, чтобы ему было больно. Хотелось причинить ему эту боль и увидеть его слёзы. Чонгук вырвал из тетради несколько страниц и скомкал их в кулаке. Тэхён отчаянно пытался вырваться из хватки альфы, но каким бы хилым ни казался Юнги, он всё равно сильнее любого омеги. — Обед подан, — оскалившись, Чонгук протянул Юнги скомканные в шарики листки из тетради. Юнги взял один комок и поднёс к губам омеги. — Открой рот. Тэхён замотал головой, сильно сжав губы и вжавшись в стену за спиной. Он вырывался и скулил, это начало действовать Юнги на нервы. — Открой блять свой сучий рот, пока я не запихал это тебе в задницу, быстро! Но омега упорно отказывался от своего обеда. Юнги снова приложил его затылком о стену, и когда тот наконец разжал губы, громко застонав от боли, Юнги пропихнул ему в рот комок бумаги и зажал рукой. — Вкусно, да? — с издевкой прошептал он. — А теперь ешь. Из глаз Тэхёна покатились крупные слезы. Они капали на руку Юнги, и он, заметив это, слизал омежьи слёзы со своей руки так, как будто в этом нет ничего странного. Юнги не видел Тэхёна, сейчас он видел перед собой Пусанину. В слезах омежки тоже чувствовался вкус корицы, приторный и противный. Юнги коснулся губами его зажмуренных глаз и провел языком по губам, собирая влагу и снова пробуя на вкус. Отвратительно. Вот бы попробовать слёзы Пусанины на вкус… Тэхён, почувствовав этот странный поцелуй, открыл глаза и встретился взглядом с альфой. И увидел в его глазах одержимость. Больную, ненормальную одержимость, и Тэхён знал настоящий объект его одержимости. Он снова попытался вырваться, ударив альфу по ноге, но получил в ответ новую порцию боли в затылке. Юнги сжал его волосы в кулаке и прошипел: — Жуй, а то хуже будет… — Юнги, быстрее давай, — вдруг окликнул его Намджун, — пока на его визги не пришел кто-нибудь. — Завались, Джун, не мешай! — отмахнулся альфа и поймал взгляд жертвы. — Жуй, сука. Гуки, дай водички ему, а то тяжело глотать, наверно. Чонгук тут же протянул альфе бутылку воды, валяющуюся на полу. Юнги опустил Тэхёна на колени, сжав за волосы и запрокинув его голову наверх. Чонгук держал омегу за руки, сильно сжимая их у него за спиной, а Юнги, не давая омеге двинуться, влил в его заткнутый комком бумаги рот воду, пролив часть на лицо. Тэхён дернулся всем телом, и Юнги отошел в сторону, заливаясь смехом. Чонгук отпустил его и тоже отошел, и все трое засмеялись в голос, наблюдая за тем, как омежка закашлялся, покраснел, сильно зажмурив глаза, и пытался выплюнуть бумажный ком, давясь от тошноты. «Это мог бы быть он…» — мимолетно пронеслось в мыслях Юнги. Он на коленях, в слезах, жалкий и молящий о пощаде, с его губ капает слюна прямо на пол, а руки трясутся от страха. Ничего бы не стоило подобраться сзади и отыметь его прямо в этом туалете. Юнги почувствовал прилив жара во всём теле. Ему нужен Пусанина, нужен так, как ни один омега не нужен. Он сам понимал, что это одержимость, что это ненормально, но не понимал сам себя — зачем делает это? Если раньше он издевался над омегами просто, чтобы посмеяться и повеселиться, то сейчас это приобрело совсем иной характер — эти омеги были заменой Пусанине. Только ведь этот парень — не он, не Пусанина. В этом Тэхёне от него только то, что он такой же жалкий и слабый, и его хочется прибить. Тэхён поднял взгляд на альфу и стал отползать подальше от него, он уперся спиной в радиатор под окном и замер, так и сидя на коленях. Он ждал, что с ним будут делать дальше, не решаясь попытаться сбежать или закричать. Юнги несколько долгих секунд гипнотизировал его мутным взглядом. Он не мог освободиться от видения того, что это мог быть Чимин. Ему нужно идти, пока не сорвался. Нужно идти. — Не попадайся мне больше на глаза, Тэхён, — бросил напоследок Юнги, разворачиваясь в сторону выхода, — если не хочешь получить добавки. Чонгук пнул пару тетрадок, валяющихся на полу перед омегой, а Намджун лишь бросил безразличный взгляд в его сторону. Все трое вышли из туалета, оставив за собой распахнутую дверь и разбитого омегу. Тэхён оставался на полу до тех пор, пока не услышал вдалеке мерзкий хохот своих обидчиков. Только тогда он позволил себе выдохнуть от облегчения, что это закончилось. Размазывая слёзы по лицу, он собрал с пола всё обратно в рюкзак, с жалостью посмотрел на испорченную тетрадь с конспектами по истории и треснувшие очки. Чертова геометрия. Чертов Мин Юнги и чертова школа. Он ненавидел Юнги, Намджуна и Чонгука. Ненавидел всех альф прямо сейчас. Он шел по школьному коридору в сторону выхода и утирал тайком выступающие слёзы. Он ненавидел то, что родился омегой, а не альфой или бетой, например. Ненавидел свою слабость. В этот момент он ненавидел и Пусанину за то, что Юнги отыгрывается на других омегах за него.***
Спустя четыре месяца.
Первый учебный день в последнем году старшей школы. Юнги обычно ненавидит первый день, но сегодня что-то не так в его настроении. Нет обычной раздражительности и желания сдохнуть в первый день после каникул. Глядя на себя в зеркало, Юнги вдруг осознал, что чистит зубы и умывается в два раза быстрее, чем вообще когда-либо в жизни. Он торопится. Торопится в школу?! В голове щелкнуло, как будто выключателем — он торопится в школу, такого вообще никогда не было в его жизни! Он замер и уперся руками в раковину, вглядываясь в собственное отражение. — Нахуя? — спросил он себя. — Какого хера я хочу туда? Надежда. Копнув поглубже в собственных мыслях, он понял, что надеется. Надеется, что Пусанина придет в школу тоже. После осознания этого, Юнги буквально заставлял себя медлить. Он одергивал себя каждый раз, когда забывался и снова начинал торопливо собираться. Он постукивал пальцами по столешнице, пока заваривался кофе и жарился хлеб для тостов. Он съел свой завтрак за считанные минуты и, снова опомнившись, решил вдруг впервые в жизни помыть за собой посуду, да и вообще всю посуду, что осталась в раковине после вчерашнего ужина. Он сдерживал себя, выбирая, какую из кожаных курток надеть, взять ли с собой книги или нет, разглядывал деревья по пути в школу и остановился покурить неподалеку от ворот, в закутке, где густые заросли кустов скрывали его от чужих глаз. Таким образом он опоздал и сам похвалил себя за это. Но всё-таки, это чувство надежды никак не отпускало его. Он неосознанно оглядывался вокруг на перемене, выглядывал знакомую фигуру и лицо в столовой, стоя у самого входа. Он нервничал и даже больно прикусил губу, когда, задумавшись, на него налетел какой-то альфа. Юнги даже не сказал ему ничего, не обматерил, только хмуро зыркнул на него и снова начал осматриваться. Гука и Джуна он давно заметил, но его так и не нашел в толпе. Он чувствовал себя как-то странно, и это не было предчувствием или интуицией, он вообще в эти штуки не верит. Но странное зудящее ощущение в руках не давало покоя с самого утра. Он уже забыл о том, чтобы останавливать себя, ему просто хотелось побыстрее увидеть его. Он был уверен, что Пусанина сегодня придет. Уверен на все сто процентов. — Чего стоишь? — спросил подошедший к нему Чонгук. — Да ничего… — буркнул разочарованно Юнги и подошел вместе с ним к столу. — Есть не будешь? — удивился Намджун. — Неа, — отмахнулся альфа и невольно снова оглядел столовую. — Не видели его? Это вырвалось как-то само, Юнги смутился. Но если честно, ему уже было плевать, что подумают друзья. Ему нужно увидеть Пусанину, очень нужно. — Не видели, а ты ждешь его что ли? — усмехнулся Джун, и Чонгук прыснул от смеха. — Ты помешался, Юнги, очнись! — альфа пощелкал пальцами перед лицом Юнги. — Мы здесь, твои братаны, ало! Обрати на нас свое царское величество, нас не было два месяца, а тебе как будто похуй! — Пошел нахер… — Юнги вздохнул и с разочарованием всего мира в своих глазах потянулся к котлете у Намджуна в тарелке. Бета в ответ только поближе пододвинул к нему поднос, поняв причину его плохого настроения. — Можем узнать у классухи, когда он приедет, хочешь? — Нет. — Пойду спрошу, — Намджун улыбнулся и, оставив друзей и свой поднос с едой для Юнги, вышел из-за стола и направился к выходу. — Придурок, сказал же, что не хочу, — рыкнул Юнги. — Да расслабься, — Чонгук похлопал его по плечу, — вернется твой Пусанина, рано или поздно, но вернется. — Да похуй мне. Пусть сидит в своей сраной Америке. — Звучит так, как будто ты обиделся на него. — Иди нахуй, дебил. — Сам иди. — Чонгук усмехнулся, глядя на хмурое лицо Юнги. Спустя минут пять вернулся Намджун. — Сказали, он завтра придёт. Юнги поднял на него неверящий взгляд. — Серьезно что ли?! — Спокойно, да, завтра он придет. Классная сказала, что сегодня у него какие-то дела, так что он пришел до начала уроков, забрал учебники из библиотеки и свалил. И еще кое-что… — Что? — Юнги жадно вслушивался в каждое слово Кима, любая информация о Пусанине была важна. Непонятно почему, но важна. — Ну… — замялся Намджун, — она сказала, что он… Типа изменился. Сказала, что мы его не узнаем, когда увидим. — Ну да, конечно, — усмехнулся Юнги, — что, он еще больше потолстел? Или волосы покрасил? Или он беременный?.. От этой мысли Юнги начал нервничать. Он представил Чимина с выпирающим животом, представил причину, по которой этот живот появился. Представил альфу, который сделал это с ним… — Эй, очнись, бро, — Намджун помахал рукой перед его глазами. — Ты чего там себе выдумал уже? — Неважно. Завтра, говоришь, он выйдет? Супер. Заебись. Юнги накинулся на еду, игнорируя вопросительные взгляды друзей, а когда молча съел весь обед, покинул столовую и двинулся к кабинету, в котором будет проходить следующий урок. Нужно посидеть до конца, нужно отсрочить тот момент, когда он придет к нему домой. Можно конечно и до завтра подождать, но Юнги очень надо. С трудом высидев до конца уроков, он снова поймал себя на спешке. — Да что ж это блять такое… — пробормотал себе под нос. Он застыл прямо посреди выхода из кабинета корейского, и на него наткнулся Тэхён. — Черт… — пискнул омега. — Вали, пока я добрый, — буркнул ему Юнги, отступив в сторону. Ему сейчас точно не до Тэхёна. Омега, округлив глаза за стеклами очков, буквально отпрыгнул в сторону и быстрым шагом пошел прочь. Глядя ему вслед, Юнги вспомнил свои фантазии о Пусанине, о том, как представлял на месте этого омеги Пусанину. Это как будто было так давно. И до сих пор не верится, что Чимин в Корее. Он здесь, вернулся. До него всего несколько остановок на автобусе и пешком три минуты.***
Юнги обнаруживает себя у подъезда Чимина слишком поздно. Уже набран номер его квартиры, тренькает звонок. — Да? Это он. Это его голос! — Кто это? Юнги молчит. — Кто там?! — Это… Это Юнги. — Твою мать… Раздается громкий хлопок и звонок отключается. — Придурок… — ворчит альфа, а сам улыбается во все тридцать два. Он и правда здесь, он вернулся. «Хочу увидеть его…» — шепчет сознание, и Юнги полностью повинуется этому желанию. Пиликает домофон, подъездная дверь распахивается и из дома выходит девочка с маленькой тявкающей собакой. Юнги, ловя момент, забегает в подъезд и нажимает на нужный этаж. Он уже был у Чимина дома, давно, когда просил его мать дать ему номер телефона Пака. Та, ни о чем не подозревая, дала номер. Сейчас ему этот номер уже не нужен, но адрес пригодился. Звонок манит красной кнопочкой. Юнги не решается на нее нажать, но после минутного размышления и попыток догадаться, откроет Пусанина или нет, он все-таки жмёт на звонок. За дверьми слышится шарканье. — Кто там? Везет, снова он. Юнги молчит, ждёт, когда Чимин сам посмотрит в глазок. — Блять… — выругивается Пак. — Юнги, уйди отсюда, ты что, сталкеришь меня? — Открой, Пусанина, а то я буду долбить в дверь, пока не выйдут все твои соседи. — Уходи. Я не открою. — Чимин… Открой, а? — Нет! — Открой блять, или пожалеешь! — Ну давай! — кричит в ответ Чимин. — Сломай мне дверь, потом меня, и всё начнется сначала!!! Козел… — Я хочу увидеть тебя, открой блять, пожалуйста… Примерно минуту ничего не слышно. Юнги врал, на самом деле, он не собирался долбиться к нему, в этом нет смысла. Но ему нужно утолить жажду, удовлетворить своё любопытство, которое не давало покоя весь день. Не дает покоя уже больше полугода. Помешательство, настоящее помешательство. — Ты один? — вдруг спрашивает Чимин. — Я один, — тут же отвечает Юнги. — Имей в виду, моя мама придет с работы с минуты на минуту, и если ты что-то сделаешь, то попадешь в полицию, я тебе обещаю. — Я не буду ничего делать, Чимин. Открой. Юнги буквально может почувствовать все сомнения, одолевающие омегу. Юнги представляет, как он жует губу, потупившись и взвешивая все за и против, как дрожат его руки от волнения. Юнги очень много может себе представить, на самом деле. Раздается щелчок, дверь приоткрывается, но ровно сантиметров на десять. На столько хватает цепочки, держащей дверь. — Что тебе нужно? — устало спрашивает Чимин. А Юнги уставился на него и не знает, что сказать, он забыл все слова. Это не он. Не его Пусанина. — Это… что? Это ты?! — Тебя что-то не устраивает? — огрызается Пак. — Так вали отсюда, придурок! Чимин собирается захлопнуть дверь. И всё происходит как-то слишком быстро — Юнги сам не замечает, как просовывает пальцы в щель, пытаясь остановить его. — Подожди! — просит он, а после дверь ударяет по пальцам, и Юнги кричит от боли. — Черт!.. — Блять, Юнги! — Сука, Пусанина блять!!! Юнги от боли прижимает руку к груди, садится на корточки и скулит, не замечая, как на глазах выступили слёзы. Не замечает и то, как дверь резко открывается полностью и перед ним на корточки опускается сам Чимин, берёт его больную руку в свои ладони. — Черт, мне кажется, перелом… — Да пошел ты!.. Дебил блять… — шипит на него Юнги, так и не открыв глаза. Боль пульсирует так сильно, что он не может думать ни о чем больше. — Пошли. — Чимин берет его за здоровую руку и тащит за собой, Юнги не сопротивляется, он вообще сейчас мало что понимает. — Все проблемы из-за тебя, и зачем только пришел?.. Они проходят к Чимину в квартиру и, когда Пак закрывает за собой дверь, только тогда Юнги наконец немного отходит от болевого шока и впервые осознанно смотрит на него. На секунду все мысли пропадают из головы. Потому что это вроде Пусанина, а вроде и не он вовсе. Это невозможно. — Хватит пялиться, — ворчит Пак, — мне не нравится это. Пошли, я перевяжу тебе руку, придурок. Юнги снова поддаётся молча и позволяет Чимину провести себя на кухню и усадить за стол. Пальцы покраснели и боль пульсирует в руке, отдаёт аж в челюсть, но боль все-таки отходит на второй план по сравнению с тем, что видит перед собой Юнги. — Ты… и правда изменился. — Что? — переспрашивает Чимин, доставая аптечку с верхней полки шкафчика над раковиной. — Ничего… Мысли вслух. Чимин садится рядом с ним и сначала осматривает пальцы, а затем, убедившись, что они целы и это просто сильный ушиб, принимается мазать и бинтовать. — Зачем ты это сделал? — спрашивает омега, намазывая на пальцы Юнги какую-то мазь, и от ее холода Мин чувствует себя действительно лучше. — Не подумал. Само как-то… — Тогда зачем пришел? — Я уже говорил. — Что, просто посмотреть на меня? Не пудри мне мозги, не поверю. Тупая причина, не ври, Юнги, тебе что-то нужно от меня. — Я не вру… Юнги рассматривает его и не может поверить и принять то, насколько сильно он изменился. Нет ни щек, ни живота. У Чимина тонкие изящные руки, хотя пальцы так и остались какими-то пухловатыми. У него тонкие ноги с рельефными икрами и изящными щиколотками, ляжки прикрыты домашними шортами до колен. Его тело худое, а на плечах, как на вешалке какой-нибудь, висит майка, открывающая вид на острые ключицы. И еще одна деталь… — От тебя… пахнет? Ты пахнешь как омега, я чувствую. Чимин поднимает на него немного удивленный, но усталый взгляд. — Ты пришел сюда, чтобы меня понюхать что ли? — Нет, я... — Уходи. — Чимин заканчивает с перевязкой и кладет аптечку на место. Он тянется вверх, ставя ее на полку, и довольно короткая майка поднимается и открывает вид на ямочки на пояснице. Юнги сглатывает, невольно уставившись на них. — Извини, что долбанул тебе по пальцам, — продолжает Чимин, — но этого бы не случилось, если бы ты вообще сюда не приходил. Вали, Юнги. Я не хочу больше тебя видеть. Чимин идет в сторону входной двери и весьма многозначительно открывает ее, ожидая, когда альфа уйдет. Юнги ничего не остаётся, как и правда уйти. — Сходи в травмпункт, — говорит Чимин напоследок, — проверь, нет ли у тебя трещины или чего-то там. Я же всё-таки не врач… — Ага. — Юнги стоит перед дверью и ждет, когда Чимин закроет ее. А Чимин не закрывает, пялится тоже. — Ну что? — Что? — переспрашивает Юнги. — Чего уставился? — Чимин хмурится. — Так сложно поверить в то, что я теперь другой? — Нет, но мне нравится, — тут же выдает Юнги. Он не думает о том, что говорит. Он говорит, что думает. — Что?.. А, неважно. — Чимин все-таки закрывает злосчастную дверь. — Пока, Юнги. Хлопок, щелчок замка и шарканье за дверью. Юнги стоит там еще с минуту и наконец уходит. Он не помнит, как дошел до дома. Как вообще добрался до него в каком-то полубредовом состоянии. «Он изменился, он совсем другой. Пусанина больше не Пусанина. И о ком я тогда думал всё это время, кого представлял?» Юнги так и не сходил к врачу, да и нужды нет, это точно не перелом, иначе бы болело сильнее. Он вспоминает, как Чимин бережно держал его руку, лечил и бинтовал, как сосредоточенно осматривал. Несмотря на всё, что Юнги сделал ему, он все-таки проявил заботу. Может, и не осознавая этого. Даже перед сном Юнги не может перестать думать. Его вид, его лицо, запах, голос — въелись и не отпускают. Юнги вспоминал лицо Пусанины до и после отъезда, пытался понять, как так получилось. Он не мог понять своих чувств. Но одно он знает точно. Такого Пусанину он хочет увидеть на коленях. Вместо Ким Тэхёна, как тогда, в туалете, несколько месяцев назад.