***
Юнги решает сделать этот день днём наблюдений. Стараясь не попадаться на глаза, он следит за Чимином при любой возможности, тихо радуясь, что здесь нет Чонгука с Намджуном, которые бы начали крутить у виска — мол, крыша едет? Так и видит закатанные глаза Гука. Мелкий невоспитанный и такой же, между прочим, влюбленный по уши со своим этим Тэхёном. Чимин весь день ходит задумчивый, пару раз чуть не врезается в кого-то и постоянно вздыхает, пялясь в телефон. На большой перемене он уже чуть радостнее и оживленно с кем-то переписывается (с Хосоком, вот точно!). А на перемене перед последним уроком Чимин выскакивает из-за угла и укоризненно смотрит на него, задрав бровь. Как будто вора поймал с поличным. — Ну и? — раздраженно ворчит он. — Что ну и? — хрипит Юнги. — Ты зачем за мной ходишь всё время? — А нельзя? — Юнги ухмыляется и делает как можно более наглый вид, чтобы скрыть, как сердце начало долбиться в груди, потому что Чимин так близко сейчас. Это ненормально. Эти мысли ненормальны. Он ненормальный. Но улыбаться от этого хочется просто безумно. Чимин закатывает глаза, прямо как Чонгук это любит. — Это странно. Ты сталкер? Если хочешь о чем-то спросить или поговорить, просто подойди и сделай это, а то, что ты вечно следишь за мной, очень напрягает. Представь, что я за тобой весь день бы ходил и глазел? Приятно? — Эм, не знаю. Чимин поймал врасплох, а что делать, если не знаешь, что отвечать? Правильно, всё отрицай. — Так ты следил за мной? — давит Чимин. — Нет, — честно врет Юнги. — И поговорить ни о чем не хочешь? — и сомнение в его голосе так и хлещет. — Нет, — снова честно врет. — Но хотел спросить, раз на то пошло. — Юнги сглатывает и выпаливает, не успевая сдержаться. Просто это то, что парит мозги уже несколько дней. — Ты и Хосок, вы реально вместе? Дурак, дурак, дурак. Но ментальные пендели не помогают вернуть время назад и проглотить язык. Чимин прыскает от смеха. — А ты сам как думаешь, Юнги? А Юнги чувствует, как от впервые произнесенного им «Юнги» не тянет блевать от сочащейся в этом ненависти. Так легко это сказал, как будто они и правда могут разговаривать без ненависти и сарказма. Это приятно и это заставляет чувствовать себя ещё большим влюбленным идиотом. В сердце как-то неприятно, всё щекочет и ноет. Как будто оно болеет. Жутко хочется избавиться от этого чувства, но не получается. Зато получается всё усугубить. — Думаю, да, но надеюсь, что нет, — и Юнги старается сохранять свой голос твердым, потому что тянет наоборот лепетать, а ещё что-нибудь попросить, что-то вроде… обнять? Или погулять вместе? Но как ни странно Чиминов смех отрезвляет. — Смешно, — горько улыбается Чимин. — А какое тебе дело до нас? Или ты правда думаешь, что что-то у нас с тобой будет, а? Как ты себе это представляешь? — Чимин снова смеется. — Всё что было в палатке — осталось в палатке. Я с тобой ничего общего иметь не хочу. Но и войны не хочу. Просто после всего, что ты рассказал, я не понимаю, как… Как ты себе представляешь быть вместе? Я не хочу ненавидеть, но я тебя ненавижу, тем не менее. И я не хочу войны, но если ты не прекратишь следить и доставать меня, я не буду мириться с этим. Если я тебе… — Чимин выдавливает это из себя почти с отвращением, — …нравлюсь, то оставь меня в покое. Пожалуйста. Чимин уходит, не дождавшись ответа. И не дождется, потому что и правда нравится, но просто как оставить его в покое?!***
Попытка поставить себя на место Пусанины ничем хорошим не кончается. Юнги просто не понимает, что не так, потому что на его месте он бы такого крутого и красивого себя полюбил бы ну прям сразу. Неважно что там в прошлом, главное что сейчас! Запястье чешется… Всё утро чешется, так бесяче, что общее раздражение от невозможности повлиять на ситуацию только усиливается. Там уже до крови, наверное, расчёсано, но и ладно, надо же разобраться с собой и с Чимином. Но чешется страшно! Юнги задирает рукав, чтобы посмотреть, что там за хрень чешется и застывает. Пятно. Пятно странное. От расчеса всё красное вокруг, а посередине, прямо на сетке вен на левой руке пятно. Если приглядеться, похоже на облако. Какого. Хрена. Юнги тянется за мылом и намыливает этот участок в надежде, что это просто какое-то раздражение на нервной почве. Ни хрена — оно не отмывается! Аллергия? Но нигде на теле таких больше нет. И тереть его неприятно, как будто это неправильно. С горем пополам, Юнги пялится на него и решает намазать лосьоном после бритья, может поможет. Легкий холодок и правда немного успокаивает жжение, но лучше всё равно не становится. Если не исчезнет, придется идти к врачу.***
Утром оно не исчезает, но хотя бы не чешется больше. Но оно точно стало темнее. Как кусок неправильного загара, что-то такое. Юнги всю дорогу на него пялится, пока идет в школу. Интересно, что это за хрень и откуда она появилась. Стоит ли волноваться из-за этого? Как вообще начинается рак? Может, он болен?! Юнги стопорит себя сигаретой и тихим «заебало» сквозь зубы. Голова просто пухнет от мыслей. Надо успокоиться, надо просто взять себя в руки наконец и перестать вести себя как влюбленный придурок! Он достает зажигалку и прикуривает, переходя дорогу. Чертова зажигалка кончается в самый неподходящий момент! Надо новую купить… Щёлк, щёлк... Не зажигается. Справа визг шин и громкий гудок. Крик. Внезапно кто-то хватает за руку и тянет резко назад, аж ноги заплетаются! Юнги больно падает на задницу и озирается. Машина, чуть не сбившая его прямо только что гонит вперед, даже не остановившись. Сердце глухо и сильно бьет в груди. — Чуть не сбил… — выдыхает он, провожая ошалевшего гонщика потерянным взглядом. — Он меня чуть не сбил… Кто-то дернул его за руку и спас жизнь только что. Кто-то, кто… Испуганными глазами сверху вниз на него смотрит Чимин. — Ты чего на дорогу не смотришь! — почти с плачем в голосе кричит он. Юнги пока слишком напуган, чтобы отвечать, и в горле от страха всё пересохло. Он сглатывает и продолжает сидеть на тротуаре, потому что ноги дрожат и холодеют. Как будто бы душа из них уходит… Нет-нет-нет! Юнги хлопает себя по ногам и пытается подняться на них, всё ещё дрожащих, но не может, всего трясет от страха, и Чимин, — о, кто бы мог ожидать, — берет его за руки и помогает встать. Ведет к забору рядом с переходом, ловя взволнованные взгляды прохожих и кивая с вежливым «всё в порядке, извините». Юнги садится на забор и опускает голову. Сигарета выпала изо рта ещё на дороге, зажигалка валяется на обочине. Надо подобрать. — Ты в порядке? — хмурится Чимин. Он не отпускает его руки. — Машина не задела? Юнги мотает головой, мысленно тут же проходясь по всему телу с вопросом — точно? Да, всё цело, только копчик болит. — На дорогу смотреть, когда переходишь, не учили? — раздраженно бурчит Чимин. Он так и держит его за руки и сжимает своими теплыми пальцами. Сжимает левую руку, и она начинает почти жужжать внутри, как будто там есть какая-то кнопка. В теле становится жарко и тяжело дышать. Чимин снова сжимает, неосознанно, когда коленки подгибаются и Юнги чуть не падает. И черт, зачем он сжимает?! Но пусть продолжает… Юнги закрывает глаза и сглатывает, и вздыхает, когда четко ощущает кожу к коже на своем запястье, а в горле застревает такой довольный, рычащий звук, и по спине холодные мурашки… Чимин отпускает его руки и всё прекращается. — Мы опоздаем. Тебе к врачу не надо? Юнги снова молча мотает головой, и Чимин кивает и уходит. Что это было?***
В тот же день это происходит снова. Совершенно случайно. Сегодня Юнги не следит за ним, просто наткнулся на него прямо на повороте перед лестницей, а Чимин вдруг схватил его за руки, чтобы не столкнуться лбами, и это было как взрыв, ноги как подкосило в ту же секунду. Юнги упал перед ним на колени и не мог дышать. — Ты чего? — Чимин отпустил его и чувство тут же прошло, как будто и не было. — Эм, ты какой-то странный, тебя точно машина не задела? Он всё ещё на коленях. И он хочет, до дрожи прям, чтобы Чимин снова взял его за руку. За запястье и сжал. Запястье… Почему? Почему этого так хочется?! Он вскакивает так быстро, как будто ничего не было, и сам берет Чимина за руку и тащит под лестницу к открытой подсобке, там, где мало глаз. Чимин вяло выдергивается, но не сбегает. В темноте крохотного проема под лестницей глаза Чимина пугающе блестят, и губы тоже. Невидимые тиски снова давят на сердце. — Что тебе надо? — раздраженно шипит Чимин. — Погоди, пожалуйста, — настойчиво просит Юнги и ставит его перед собой, осторожно держа за ладони и не отпуская. То пятно. Сейчас в мыслях вертится только одна догадка, что это может быть, и если прямо сейчас она подтвердится, Юнги… он не знает, что с этим делать. Чимин настороженно смотрит ему в глаза. — Я н-не знаю, что это, но слушай, — и хотя голос не слушается, Юнги просит: — Ты можешь… сжать моё запястье? — Юнги, мне кажется, тебе всё-таки нужен врач… — Мне нужно узнать, просто, блять, пожалуйста, возьми меня за запястье. Юнги дергает рукав наверх и обнажает пятно. Чимин хмурится, глядя на него и приближает руку, опасливо и медленно. — Это не заразно? — скептически спрашивает он. — Понятия не имею, но вряд ли. Юнги облизывает сухие губы, глядя на то, как их руки приближаются, а когда Чимин всё-таки соприкасается с ним кожей и сжимает, и… Черт-черт-черт… Коленки снова подгибаются, и нет сил, чтобы удержаться на ногах. Он опускается вниз, а Чимин тут же отпускает руку. — Нет, возьми и держи! — рычит Юнги, а Чимин со страху подчиняется и хватает, и эта дрожь, эта вибрация в теле и гудение в горле возвращаются. — Не отпускай, черт… Что это такое… Не хочется, чтобы Чимин отпускал. Не хочется, чтобы это прекращалось. Он поднимает пьяный взгляд на Чимина, у которого глаза — огромные и испуганные, и он смотрит на его руку как на атомное оружие, не иначе. Его пальцы дрожат, а рот распахнут, он как рыба открывает и закрывает его, пораженный чем-то. — Юнги… — выдыхает он. — Эт-то… — Понятия не имею, что это, но я не хочу, чтобы ты отпускал, — просит он, наклонив голову. Это очень приятно, слишком, это приятнее сигарет, и приятнее дрочки, как будто его теплая маленькая рука была создана, чтобы сжимать его запястье, как будто там есть кнопка, которую может включить только Чимин. Как будто… — Юнги, этого не может быть. Не может быть… — шепчет Чимин, мотая головой. — Невозможно… Он сжимает и отпускает и снова испуганно сжимает, а Юнги чувствует всё это и задыхается, и если он дальше так продолжит, то гудения в теле станет слишком много, и он чувствует, как сильно это возбуждает, и возможно, у него будут большие проблемы. Но так не хочется, чтобы Чимин отпускал его. — Ты знаешь, что это? — дрожащим голосом спрашивает Чимин. — Знаешь? Юнги мотает головой, боясь выпустить наружу это жужжание из своего горла. Такое странное, но более довольным он себя никогда ещё не чувствовал. — Юнги, это метка. Метка истинности.