***
— Я буду скучать по этому… — шепчет Юнги. Чимин тянет уголок губ вверх, весь такой разморенный, мокрый и совсем вымотанный. Устало вздыхая и глядя куда сквозь, он поглаживает тёмные волосы Юнги и убирает их со лба. — По чему именно? — так же тихо спрашивает он. — По этим ощущениям. Юнги не может удержаться, чтобы не клюнуть Чимина в кончик носа и, блаженно прикрыв глаза, потереться своим лбом о его. Чимин абсолютно нагло закинул свою ногу на его бедро, но Юнги нравится. Всё в нём нравится — и когда он милый, и когда такая сука, что хочется отодрать хорошенько. В нём эти две стороны смешиваются в гремучий коктейль, попробовав который уже не хочется других. Чимин всё ещё ждёт подробностей. — Ну, по этому чувству, — продолжает Юнги, — когда мы вместе, и когда касаемся меток друг друга, и весь кайф как будто удваивается. Как будто я чувствую и себя, и тебя в своей голове. — А, ты об этом, — хмыкает Чимин. — Да, это… — Может оставим всё, как есть? — выпаливает он с надеждой. — Что?.. Юнги кусает губу от волнения, понимая, что Чимин скорее всего будет против, но вдруг… Вдруг он поймет и захочет попробовать этот второй шанс и проверить, будет ли всё так же, как в прошлый раз? Вдруг и ему эти чувства снесли крышу так же, как и Юнги? — Я не знаю… — тяжко вздыхает он, тоже теребя губу зубами. Тогда Юнги хватает его за талию одной рукой, тянет к себе вплотную, а другой берет его за запястье и подносит метку к губам. Чимин тут же начинает дышать тяжелее, когда язык ласкает его метку, когда Юнги вот так смотрит из-под ресниц, и сердце несётся вскачь вместе со всеми тёмными мыслями о таком же тёмном, неясном будущем. — Если будешь так делать, мы пойдем по второму кругу, — тихо смеется Чимин. — Только мне кажется, что на самом интересном месте ты вырубишься прямо на мне. — Не на тебе, а в, — хмыкает Мин. — Без разницы, перестань. — Я просто пытаюсь тебя переубедить. — Ага, очень действенно. Пусти. Но Юнги не слушает и не собирается, его губы накрывают чужую метку, а Чимин негромко стонет и подаётся бедрами вперёд. Как же легко его завести… — Ты спал с кем-то за это время? — осторожно спрашивает Юнги. Возможно, он плохо знает Чимина, но почему-то кажется, что да. Почему-то думается, что Чимин не сидел здесь без дела, и его желание свести метки и разойтись как в море корабли связано не только с дефектностью, но и с тем, что его сердце кто-то занял. Было бы неудивительно. Столько времени прошло… — А если скажу да, то что? — шепчет Чимин прямо в его губы. — Хм, ничего, наверное?.. Видимо, это и значит, что да, он спал. Что у него кто-то есть. Может быть, это и Хосок. — Просто хочется знать, — продолжает Юнги. — Вдруг у тебя появился кто-то, и я тут лезу с этой истинностью. Истинность не значит любовь, так что вдруг ты в кого-то влюблён сейчас? — Ты… Ты такого плохого мнения обо мне, что думаешь, я бы стал спать с тобой сейчас, если бы уже встречался с кем-то? Юнги и ответить не успевает, как Чимин выдергивает руку, а Юнги и не пытается удержать. Да, может, он и сморозил глупость, но что такого в этом вопросе? Они же истинные… Но видно что-то всё-таки не так, раз Чимин поднимается с кровати, хватает полотенце и взмахом руки нервно поправляет волосы. — Нет, у меня никого нет сейчас, — сквозь зубы отвечает он. — И нет, я ни с кем не спал, как-то не до этого было, знаешь ли. И нет, Юнги, я бы даже в дом тебя не пустил, если бы у меня кто-то был, а тем более не стал бы трахаться с тобой. Я не изменщик. Уясни это на будущее, если хочешь и дальше встречаться со мной. Вот это поворот… Юнги бормочет тихое: «Ладно…», провожая раздраженного Пака взглядом, а тот, даже не оборачиваясь, выходит из комнаты и хлопает дверью. Вау… Он не на шутку зол. Юнги ложится плашмя на постель, хватает подушку Чимина и орёт в неё что есть силы, пока воздух в легких не кончается. Ну почему, какого хрена у них с Чимином всё как на сраных качелях?! От любви до бешенства и обратно за минуту! Почему не может всё быть нормально?! Почему?***
— Что мне здесь нравится, так это тепло. Правда летом погода постоянно меняется, но в целом весь мой гардероб состоит из одних маек, шорт и легких вещей. Хотя зимой я скучал по снегу. Не то чтобы в Корее его так уж много, но всё-таки настроение под Рождество было совсем не то. — Тогда почему не приехал домой зимой? — Потому что боялся где-нибудь с тобой пересечься, а я ещё был не готов к этому. Юнги тяпает кусочек сахарной ваты из огромного розового облака у Чимина в руках и долго разглядывает, прежде чем съесть. Вообще непонятно, зачем Чимин купил вату, если не ест её. — Что мы будем делать? — решает спросить Юнги. И это тот вопрос, который вертится у обоих в головах, но никто так и не решался спросить до сих пор. — А я, думаешь, знаю? — хмыкает Пак. — Я думал, мы поговорим, потом сведём метки и дело с концом. А в итоге… Чимин вздыхает, потерянно разглядывая колесо обозрения с весело кричащими детьми на нём. Вокруг шум, веселье, а у них всё время что-то идёт наперекосяк. Даже сейчас — хотели погулять и отвлечься от всего, в том числе от вчерашнего бурно проведенного в постели дня, но по пути Чимин навернулся с бордюра и разбил коленку, и все их похождения накрылись. Юнги уговаривал вернуться домой, но Чимин отказался наотрез. Подумаешь, будто в детстве никто не падал и не ходил потом с корочками на коленке, заявил он, хотя это была не то чтобы простая ссадина. Он разодрал джинсы, а вокруг дыры медленно пропитывалась кровью ткань. Юнги это не понравилось, так что он оставил Чимина сидеть на лавочке в тихом местечке под деревом и рванул в ближайшую аптеку за антисептиком и мазью. А когда вернулся, Чимин сидел там же, но уже с этой дурацкой сахарной ватой больше его головы раза в три. Кажется, Чимина больше расстроил тот факт, что он испортил свои любимые джинсы, чем кровоточащая рана на ноге, уже обеззараженная и заботливо намазанная заживляющим гелем. — В итоге — что? — спрашивает Юнги, когда Чимин молчит уже минуту или две. — А в итоге мы всё ещё здесь, — заканчивает он. — Всё ещё вместе. Всё ещё с метками, и я даже не знаю, стоит ли сводить их, или… Юнги всей душой болеет за ''или''. Пусть разрыв останется самым последним решением их проблемы. — Я не могу указывать, что тебе делать, — с горечью пожимает плечами Юнги. И когда Чимин почти неслышно хмыкает рядом с ним, он берёт его за руку и разворачивает запястьем вверх, отодвигая плетёные браслеты, чтобы открыть метку и невесомо коснуться кожи прямо рядом с ней. — Сводить её или нет — решать тебе. Но мы же можем просто… попробовать? Дадим себе время до Нового года. И если ничего не получится, то я уйду. А ты начнёшь новую жизнь. — И почему я вообще согласился увидеться с тобой? — с улыбкой качает головой Чимин. — Знал же, что ты меня всё-таки сломаешь. — Я тебя не ломаю, а прошу дать нам шанс быть вместе. Или окончательно убедиться, что ничего не выйдет. — Сначала ты заявлял, что приедешь просто поговорить. Потом уговорил меня переспать ''на трезвую голову'', пока мы ещё истинные, но обещал, что мы пойдём и сведём метки сразу после этого. А теперь уговариваешь подождать ещё полгода. — Чимин бросает на него взгляд. — Я так нужен тебе? — Нужен, — уверенно подтверждает Юнги. — Я тебя люблю. Но того же в ответ он не слышит. Чимин смеётся, а в голосе ни капли веселья. От этого холода мурашки по рукам, но Юнги был готов к такому. Ко всему был готов. Даже к закрытой двери перед носом и проклятиям вслед. — Кто бы знал, — шепчет Чимин со слезами на глазах, — что я когда-нибудь услышу от тебя такое.