Кислород

      Клон сжал ладонь сокамерника до побелевших костяшек. Тот в свою очередь ответил тем же жестом, передавая дефектному импульс и потянул на себя, подхватывая второй рукой. В тот момент оба экземпляра встретились холодными, пустыми взглядами, на миг замерли, вглядываясь в свои смутные отражения в попытке отыскать отблески очерствевших эмоций. Только что вошел лаборант в перчатках. Протянул дефектному костыль. Экземпляр 2.9 никогда не стал бы помогать провинившемуся клону. Малейшие проявления эмпатии могли загубить его безупречную, давшуюся нелегким трудом «карьеру», в которой уже прослеживались крапинки грязи. Какой смысл палачу дарить приговоренному искорку надежды, когда тот уже ступил на край эшафота, а толпа с невообразимым ревом и гулом предвкушает предстоящее зрелище? Вообще-то, смысл есть, но лишь для того, кому всласть наивные молитвы жертвы. 2.9 был не таким. Не из милосердия или сострадания, мы уже упоминали последствия мягкотелости, просто чем скорее они покончат с этим, тем лучше. В свою очередь покорный 2.7 не искал возможности сопротивляться и, происходило это по двум причинам; во-первых, пока чип настойчиво прожигает виски и хлыстом заставляет принять свою учесть, клон повинуется и преспокойно ожидает грядущего. Во-вторых, 2.7 — дефектный экземпляр, заранее обреченный на скорую кончину, если не от внутренних процессов, разрывающих его жалкое тельце изнутри, то от удаления другим, здоровым и успешным клоном, и сложно сразу сказать, что хуже. 2.7 вышел из капсулы с прекрасным осознанием того, что не должен существовать, и существование это в скором времени обязано прекратиться. Но этого не случилось. 2.7 прожил в 8 раз дольше, чем обычно это положено дефектным клонам. Поселив 2.7 в одну камеру с одним из самых жестоких и агрессивных экземпляров, корпорация и не подозревала, что в итоге вместо смерти тот обретет защиту. 2.9 остановился у порога арены. Терпеливо дождавшись 2.7, он пропустил его вперед. Затем зашел следом. Ослепленный тончайшим светом белоснежной симуляции, 2.9 зажмурил глаза. За толстым стеклом доносилась суета лаборантов. До острого слуха 2.9 долетели даже отголоски склянок и медицинских тележек. Сотни подопытных глаз вглядывались в грани куба симуляций. Тысячи телец и сознаний приковали свое внимание к двум стоявшим посреди пустевшей арены себе подобным. От стольки настойчивых взглядов ученых и лабораторных крыс, без того обедневший кислородом воздух наполнился ядовитыми парами. Собственные руки казались чужими. 2.9 придержал бывшего сокамерника за плечо, другой рукой готовя трость к предстоящей казни. 2.7 инстинктивно дрогнул. Палач резко толкнул его в плечо. Переложил трость в обе руки. 2.7 уперся костылем, судорожно вцепившись в него единственной рукой. 2.9 отступил на пару шагов и глубоко вдохнул, замахиваясь и вставая в боевую стойку. Удар пришел на левый бок. Ребра мгновенно затрещали. Вонзились в сердце. Затем по груди и выше. Костыль скрипел от напряжения и груза. 2.9 шмыгнул за спину соперника. Обхватил обеими руками горло 2.7 и сдавил. Сдавил и впился ногтями. 2.7 раскрыл рот. Попытался схватить воздух. Но тут же 2.9 извернулся, впечатал жертву в стеклянную перегородку. Тот стиснул зубы. По стене сошла струя алой жидкости. 2.9 ослабил хватку и приковал взгляд к поблескивающей на свету ярких ламп крови. Завороженный, он не смел двинуться. По спине пробежал игривый холодок и вернулся к голове беспощадным жаром. Чип дал разряд, напрягая хрупкие нервы. 2.9 схватил 2.7 за рубашку и осыпал градом ударов тростью. Швырнул на холодный пол. Белая симуляция окрасилась багровыми пятнами, капли синтетической крови забрызгали стеклянные стены и нумерованные таблички. Тяжело вздымалась грудь поверженного экземпляра. Но 2.9 не прекращал. Вновь подхватил его сзади. Надавил на живот. 2.7 испустил вздох. Легкие опустели и сплющились. Но органам все равно не хватало места за костяной клеткой. Они мешали друг другу, сталкивались и сливались в одно. Одним целым рвались наружу. Ком поднимался в горле. Рукой 2.7 сделал попытку разжать пальцы 2.9, но тот мгновенно заломил ее за спину и пригвоздил клона к полу. Наконец сделал передышку. С каждым ударом десятки невидимых игл вонзались в виски 2.9. В попытках прекратить собственные мучения, он продолжал муки жертвы, однако боль продолжала накатывать с новой силой. Перед глазами плыла чужая кровь, в голове гудела собственная, перекрывая шум механизмов и панелей. Руки продолжали делать свое, а где-то в глубине собственного сознания надрывались заглушенные мольбы прекратить, остановиться! И чип упорно подавлял, тушил эти проблески мнения, желания, человеческой души, оставляя ярые ожоги на теле их владельца. 2.7 страдал телесно, 2.9 же - неким доселе неизвестным, но подавляющим образом. Из бездны, не пропускающей свет, зарождались соленые капли, и там же погибали. Трость в его руках не раз была окровавлена. Не раз он видел предсмертные агонии экземпляров, не раз становился причиной этих диких плясок со смертью. Но впервые он чувствовал нечто подобное, когда на глазах из последних сил обреченный цепляется за жизнь. 2.9 оглянулся на обреченного, и вдвое больше мечей вонзились в голову. Дефектный царапал себе горло, самовольно раздирал бледную кожу. Словно в попытках скорее прекратить свои мучения, на деле он тщетно пытался вдохнуть как можно больше кислорода, напрямую доставить его в легкие. Палач медленно, шаг за шагом приближался, опираясь на трость и заостряя черты лица, в то время, как за ребрами металось искусственное сердце. Приподнял трость над обреченным, приготовился к последнему удару. 2.7 покорно замер и, подняв стеклянный взгляд на будущего своего убийцу, затаил дыхание. Клоны вновь встретились взглядами. 2.9 занес оружие. Подопытные в камерах прильнули к перегородкам. Трость сорвалась. Капли крови опустились на лицо. Короткий вдох прервался. 2.9 прижал свои обмякшие руки и почувствовал, как что-то перекрыло доступ к кислороду. В шокированном состоянии он открывал и закрывал рот, вертел головой в разные стороны, бегал глазами по помещению: подопытные поспешно укрылись в свои норы, лаборанты засуетились вокруг симуляции, у панели кричали рабочие, но уже ничего нельзя была разобрать в этом грохоте. Завопила сирена, проникая в мозг даже сквозь стекла, колотила в ушах и истошно надрывалась. Мгновенно зал окрасился в давящий красный цвет, даже кровь по сравнению была не такой яркой и алой, даже вода показалась бы кровью. Такая невыносимая тревога кричала о том, кого сейчас засекли на арене. 2.9 судорожно озирался. Где он? Где этот самый девиант? Кого из клонов поймали на притворстве и неповиновении на этот раз? 2.9 искал его глазами до тех пор, пока колени не подкосились, и он не оказался лицом к лицу со стиснувшим зубы 2.7. Как в подтверждение догадок, тело опалила жуткая боль. Колы ввинтились в виски, жар и острота начинались с головы и растекались по сосудам, прожигая их и все внутренности, в кислоте растворяя сердце, легкие, мозг, затем переходя к коже и оставляя бессвязные опаленные кости. Клон схватился за голову, с трудом поднялся на ноющие ноги и, пошатываясь, сделал попытку удержаться. В глазах все плыло и смешивалось, переливалось, растягивалось и вертелось, и уже трудно было понять, алый свет ли заливал их, или же бурлящая в разрывающихся венах кровь. 2.9 закричал. Закричал, но не услышал собственного голоса, из глотки будто доносились те же сплошные вопли сирены. Пребывая в тумане, 2.9 подобрал отяжелевшую трость и с заплетающимися ногами двинулся к стеклянной стене, попутно затыкая уши, тщетно стараясь успокоить боль и ревы. Приподняв трость, 2.9 как мог сжал ее и со всей мощи замахнулся на стекло. Тонкие нити расползлись по нему, и 2.9 зажмурил глаза. Удар. Разрослась паутина. Сильнее завыли сирена и чип, все меньше контролировали ситуацию люди в лабораторных халатах. Пальцы уже посинели от такого захвата. 2.9 ударил вновь. Треск стекла раздался по залу. В тот же момент чип прожег сильнее прежнего. И стих. Навсегда. 2.9 кинулся к полумертвому экземпляру, подхватил его на руки. Догоняемый дронами, ринулся к проему, перепрыгивая осколки. Где-то за полем зрения сверкнул глазами 2.4. Подгоняемый безнадежностью, девиант, не разбирая, дороги петлял по лабиринтам коридоров, стараясь запутать дронов и скрыться подальше от назойливых камер. Удерживаясь, чтобы не посмотреть на 2.7, 2.9 со скорбью на сердце чувствовал, как постепенно жизнь покидает это беспомощное тело. И мысли об этом заставляли его продолжать поиски укрытия. 2.9 жалел. Жалел себя и дефектного клона, жалел о своем безрассудном поступке. Ведь нужно было всего лишь прикончить беднягу, как обычно он удалял других, продолжать повиноваться и слушаться, не обрекая себя на вечные бессонные ночи и страхи быть пойманным. Но, как только недавно приобретенная душа вновь шептала на ухо, ради чего его чип наконец вышел из строя, 2.9 крепче прижимал к себе дефектного и приподнимал голову, решительно глядя на дорогу. 2.9 затормозил и прислонился спиной к металлическим ящикам. Унял бешеное сердцебиение и напряг слух, замирая и вслушиваясь в отдаленные гулы дронов. Он не смел пошевелиться до тех пор, пока не затихнет последний отголосок камер. Наконец умиротворенно опустил взгляд на 2.7. Мягко провел ладонью по его кудрям. Только он коснулся затылка, как тонкие пальцы окрасили алые пятна. 2.9 чуть вздрогнул. Экземпляр прильнул к груди 2.7, улавливая слабые колебание кровоточащего органа. Занавеса прикрытых век слегка колыхнулась. Клон усердно цеплялся за жизнь. И в этой неравной борьбе со своим же организмом, обреченный чувствовал присутствие кого-то, с кем мгновенно приобретал покой, что придавало ему немалых сил и надежды. "Кто-то" дрожащими руками приобнял его бессознательное тело. Щеку обожгли соленые капли.