Табу

Дни после новой ночи шли в своем привычном ритме. Я лечил людей, а мой пригретый птенец рисовал для главы деревни и заезжей знати. Принося домой либо ткань, либо еду и сухие перетертые травы, что у нас не росли. Как отца меня радовало, что мой сын нашел свое призвание в жизни. Но беспокоило то, что мальчик совсем не засматривается на местных девушек. Его возраст уже подходил для женитьбы, а решать за него и выбирать избранницу самому мне не хотелось. Эти мысли тяготили, однако не больше, чем то, что я любил этого мальчишку немного иначе чем в детстве. Легче становилось лишь от того, что могу держать себя в руках. В течении дня с сыном мы почти не виделись, встречаясь лишь за ужином и за завтраком. Но сегодняшнее утро отличилось от прочих тем, что Бекхён не унесся прочь, а остался дома и спустился в подвал, помогать мне. Это немного удивило и напрягало, как и просьба прозвучавшая в скором времени: — Отец, я хочу сделать книгу из твоих рецептов лекарств, и еще очень хотелось бы зарисовать внутренности человека? Ты никогда не хотел посмотреть что находится у нас внутри? — Побойся бога… Шепчу, с ужасом взирая на сына и переваривая его новую затею. Однако здравый смысл побеждает, если будут подобные рукописи в будущем молодые врачеватели не столкнутся с многими проблемами. Но даже понимая мотивы Бэкхена молчу, отмахиваясь рукой и давая понять, что еще подумаю. На размышления уходит много дней, за это время месяц идет на убыль. Да и удобного случая не подворачивается. Однако нужное тело погибшего от воинов подворачивается быстро, даже родственники дают согласие. Поэтому рано утром, я приступаю к процедуре вскрытия, а Бекхён берется за папирус и перо. На изучение всего уходит много времени, почти весь день. К вечеру когда заканчиваем, голова нещадно раскалывается от невыносимого запаха. Умерший же после зашивания придается земле, а мы открываем все чтобы проветрить дом. Сами же под закатным солнцем идем на прогулку. Мы молчим, между нами расстояние на несколько шагов, но я остро чувствую неловкость и сильную привязанность к сыну в этот момент. В такую погоду под легким ветерком гулять можно вечно, жаль ноги устают. Усаживаюсь в высокую траву и зеваю, ощущая всю усталость от сегодняшнего дня. Бекхён садится рядом аккуратно, а когда я потягиваюсь, ловит момент и укладывает свою голову мне на колени. Вздрагиваю от такой близости, учитывая то что лицом мальчишка утыкается мне в живот. Но согнать его с себя не могу, что-то внутри, не дает мне это сделать. Даже робко глажу его по голове, спрашивая заботливым голосом: — Тоже поплохело от увиденного? — Страшно, смотреть на человека, когда в нем замерла жизнь, отец. Отвечает мне Бекхён, обжигая своим дыханием мой живот, даже сквозь плотную ткань одежды. Стараюсь не переменится в лице, вглядываясь в линию заката, этим отвлекая себя от дурных мыслей. Сын явно не чувствует моего напряжение, обнимает за талию прижимаясь ближе и тоже задает странный вопрос: — Папа, почему ты не женился за это время? От него я удивился, не зная что и ответить, поэтому слова слетевшие с губ были сумбурными и рваными: — Ну, как-то не успел. Конечно у меня были отношения, а потом появился ты и стало как-то не до этого. Времени хватало лишь на тебя, сорванца. — Спасибо… Прошептал на мой бред сын, не ясно за что благодаря. Однако сердце дрогнуло от его теплого тона и рук, что сжимали талию еще сильнее. Я пребывал в странном смятении, ощущая стыд за то что мне уютно от этой близости. Совесть же грызла за легкое возбуждение, что разлилось по венам. Что же пошло не так в наших отношениях, и когда именно это началось неясно, но нужно придумать выход из этой ситуации как можно скорее.. Пока моё эго находилось в своих размышлениях, Бекхён тихо засопел на моих коленях. Нас двоих познавших грех крыла, темная ночь, оставило мне время на искупление и желание стать лучше.