Горько-сладкое послевкусие

Его мать больше никогда не приходит домой поздно ночью в пьяном, хмельном состоянии с отвратительным мужиком под руку, который пытается затащить ее в постель. Вместо этого она ходит на свидания в модные рестораны с молодым человеком по имени Дэйв. Он открывает ей двери, всегда оплачивает счет и говорит, что она выглядит прекрасно, даже если ее макияж слегка размазан. Сначала Лиам относится к нему безразлично, думает, что он бегает за его мамой по стандартным причинам, но спустя несколько месяцев обращения с его мамой, как с настоящей леди, Лиам проникся к нему. Они ужинают каждый день вместе, все втроем. Дэйв остроумный — он знает, когда пошутить, а когда нужно быть серьезным, и когда мама Лиама вдруг начинает плакать из-за чего-то, что ее расстроило, он всегда рядом, чтобы уверить, что всё будет хорошо. Совсем неудивительно, что однажды вечером, несколько месяцев спустя, они приходят домой, обнимаясь, и она машет перед его лицом кольцом с бриллиантом, в то время как её лицо сияет, словно солнце. - Смотри, какое красивое, Лиам! Четыре карата! Ты можешь в это поверить? - Она смотрит на украшение с открытым ртом, все еще в шоке, должно быть, спустя несколько часов любования. - Оно правда красивое, мам. Он смотрит на Дэйва, который счастливо ему подмигивает и целует его маму в щеку. - Красивое кольцо для красивой женщины, - шепчет он. Лиам закатывает глаза. - Пожалуйста, не во время еды. Но честно, мои поздравления. Я рад за вас. - Он угрожающе смотрит на Дэйва. - Дэйв, если ты хотя бы подумаешь о том... Дэйв поднимает руки вверх, защищаясь, и говорит: - Даже и не подумал бы. Тебе не о чем беспокоиться, Лиам. Я о ней позабочусь. И о тебе, сынок. Лиам неловко ерзает на стуле. Он не знает, как относится к тому, чтоб его так называли. __ Только сейчас он решает попытать силы в отборе в школьную команду по футболу. Он бы соврал, если бы сказал, что игроки не пугали его (у него широкие плечи, но он не совсем в них раздался, и большинство из этих парней выше его на голову). Газон под ногами грязный после ливня прошлой ночью, когда он ковыляет через поле к тренеру и останавливается рядом с парнем, который в три раза больше него. Однако, кажется, он не замечает присутствия Лиама, и на этом уже спасибо. Тренер рассказывает о препятствиях, которые он установил, и как преступать от одного к другому. Если они пробегут до конца времени, то попадают в команду. Если нет, выбывают. Это успокаивает Лиама — он больше чем уверен в своих способностях. Он наблюдает, как парни, что пошли перед ним, преодолевают препятствия: некоторые с легкостью, некоторые сбиваются с самой первой попытки. Создается впечатление, что тренер свистит пятидесятый раз, сообщая о том, что игрок выбывает, и внезапно он начинает волноваться, боясь, что, может быть, он будет недостаточно хорош, чтобы попасть в команду. - Номер тридцать шесть! Твоя очередь! - Лиам подходит, занимает исходное положение перед шинами. - Как тебя зовут, парень? - Лиам Пейн, сэр. - Класс? - Десятый. Тренер настороженно окидывает его взглядом, но Лиам уже в курсе, что почти все в команде как минимум из одиннадцатого класса. Это его нисколько не пугает. - На старт, внимание, марш! И он, будто охваченный пламенем, проносится по дорожкам, словно ему это ничего не стоит. Он чувствует на себе взгляды, взгляды со всех сторон, но игнорирует их, прыгая через барьеры, и прибегает раньше, чем раздается свисток. Он это сделал. Он направляется к трибуне, где сидят остальные парни, которым гарантировано место в команде. Они шутливо свистят невпопад, и Лиам краснеет как помидор, хоть это внимание и не всерьез. - Игнорируй их, ладно? Они могут сильно бесить, если захотят. Но они не такие уж и плохие, когда к ним привыкнешь. - Парень рядом с ним улыбается, его кудрявые каштановые волосы липнут ко лбу от пота. Он протягивает руку. - Гарри Стайлс. Лиам жмет ее. - Лиам Пейн. Приятно познакомиться. - Мы с тобой единственные десятиклассники в команде, просто чтоб ты знал. Лиам кивает. - Я догадался. Кажется, это проблема, но я не понимаю почему. - Это дело чести. Старшие парни считают, что имеют право руководить командой, решать всё, знаешь. Будь аккуратней с ними первые месяца два. Они заставят тебя пройти различные испытания, чтобы убедиться, что ты достоин находиться в команде. - Гарри пожимает плечами. - Это глупо, но так уж есть. - Он убирает челку в сторону, и Лиам молча задается вопросом, как он с ней справляется. Или лучше сказать, терпит. У Лиама образуется ком в горле, который проваливается ниже, в желудок. - Какого рода испытания? - Привязывают голым к столбу, выливают на тебя ведро холодной воды в коридоре, воруют карманные деньги... это может быть что угодно. У Лиама чуть ли не отваливается челюсть от ужаса, и Гарри тихонько смеется. - Насчет первого я пошутил. Лиам улыбается в ответ. - И ты прошел через это в прошлом году? Гарри задумчиво кивает. - Было не очень весело, могу точно сказать. Но очень даже того стоит, если ты любишь играть. - Он делает большой глоток воды, струйки бегут по его подбородку. - Просто держи ухо востро. Они найдут подход. И затем к ним подходит тренер, чтобы представить себя и поздравить всех с попаданием в команду, и говорит им дату и время их первой тренировки. После этого Гарри молча встает и направляется в сторону раздевалки. - Как мне доказать им, что я достоин? - спрашивает Лиам, стараясь говорить тихо, чтобы те самые парни, которых он имеет в виду, его не услышали. Гарри поворачивается к нему и в итоге идет задом. - Да вот так! Докажи, что ты хороший игрок, забивай голы, выигрывай матчи, и они оставят тебя в покое. __ Сначала, приколы не так и ужасны. Он мог открыть свой шкафчик и обнаружить его абсолютно пустым, не имея малейшего понятия, куда команда спрятала его вещи, и в итоге отправиться на урок с пустыми руками. В другой раз он стоял в очереди за ланчем, так как забыл свой дома, но когда подошел к кассе, чтобы заплатить, его карманы оказались пусты. Гарри действительно не преувеличивал насчет этого. И если испытания состояли из таких мелочей, то Лиам думал, что все не так уж плохо. Лучше, чем оказаться голым, привязанным к столбу, или быть окаченным ледяной водой. На тренировках, по большей части, все хорошо. Другие члены команды без колебаний пасуют ему мяч, некоторые кидают одобрительные взгляды, когда он забивает голы, поэтому кажется странным, что за всем этим у них имеется какая-то тайна на повестке дня, о которой Лиам не должен знать. Это делает их еще более устрашающими. Их первая игра состоится через три недели, и то, что тренер давит этим фактом на них каждую тренировку, вовсе не помогает. - Не то что бы это важно, но если мы проиграем матч, считайте, что вы останетесь без членов, мальчики! Лиам фыркает и не может понять, откуда вообще у тренера с таким пузом право им угрожать. Его сиплый сердитый голос тоже не вызывает симпатии. Когда однажды ночью он забирается в постель к Зейну, кажется, что тот уже спит, но Лиаму-то виднее. - Привет, - шепчет он, но Зейн не отвечает. - Не игнорируй меня. Зейн закатывает глаза и поворачивается к нему спиной. - Долго же ты. Лиам устраивается удобнее на подушке. - Ты из-за этого на меня злишься? Зейн долго молчит, после чего говорит: - У меня ощущение, что я больше тебя не вижу. Я не помню, когда последний раз ты приходил. Лиам тихонько смеется. - Три дня назад, Зейн. Не так уж и давно, если так подумать. Зейн смотрит в потолок, вытянув руки вдоль туловища, и когда Лиам обнимает его за талию, он не отпирается. - Прости, - выдыхает Зейн и потирает глаза. - Я злюсь на тебя только из-за себя. Я чувствую себя отвратительно, и ты единственное, что мне помогает. Лиам притягивает его ближе, пробегает рукой по волосам. - Не извиняйся. Я должен был предупредить, что прошел отбор в футбольную команду и что это будет занимать много времени. Зейн недоверчиво смотрит на него. - Что ты сделал? Лиам смотрит вниз на то, как его рука гладит руку Зейна. - Ага, я в команде. И тренировки — это дрянь, так же, как и тренер и остальные парни в команде. Ну, кроме одного, наверное. Извини, я просто был занят. Видно, что Зейн действительно задумался над этим, и он ложится впритык к нему, подоткнувшись Лиаму под бок. - Почему ты мне не сказал? Лиам пожимает плечами. -Не думал, что это очень важно, если честно. Зейн поднимает на него взгляд. - Не очень важно? Лиам, это такая редкость, когда десятиклассник попадает в команду, ты же это знаешь, верно? Это чертовски важно, поверь мне. - Он играет с его пальцами. - Поздравляю, кстати. Ему бы хотелось, чтобы голос Зейна звучал более искренне, но думает, что тот просто устал. - Шшш. Отдохни немножко, ага? Зейн кивает, но не закрывает глаза, и его взгляд сосредоточен на потолке. На нем нет футболки, и Лиам пользуется моментом, чтобы рассмотреть его изящную фигуру, как его кожа аккуратно облегает кости, словно его создали и соорудили самые искусные руки. Он закусил губу, словно о чем-то беспокоится, а Лиам думает о том, какие на вкус эти губы. Он обводит пальцем полумясец на животе Зейна, и тот дергается и тихонько смеется. - Щекотно, - выдыхает он, но это только ободряет Лиама, и он продолжает, пока у Зейна на лице не появляется выражение, словно он готов его убить. Он ложится на бок, лицом к Лиаму, смотрит ему в глаза. - Почему месяц? Лиам непонимающе моргает. - Что? -Ты больше никогда ничего другого не рисовал на мне, - пожимает Зейн плечами. - Мне просто интересно. Лиам не торопится ответить, смотрит в окно, на потолок, а затем опять в светло-карие глаза Зейна. - Я люблю закаты. Мне кажется, что они красивые, особенно, когда ты рисуешь их для меня. - Он продолжает, пожав плечом: - Но ночное время - мое любимое. Зейн смотрит на него так пристально, что даже в темноте у Лиама горят от этого щеки. - Но почему? - Я раньше ненавидел его, ты знал? - Зейн качает головой. - Ну, я ненавидел. Я думал, что оно слишком страшное, слишком темное и кишит монстрами. Я заставлял маму сидеть со мной, пока я не усну, настолько мне было страшно. - Он ерзает от неловкости, ему не нравится уязвимость в его голосе. - Но затем я начал проводить ночи с тобой, и в какой-то момент это стало для меня самой любимой вещью. Зейн ничего не говорит, просто смотрит на него долгое время и потом молча сворачивается у Лиама под боком, в этот раз он обхватывает руками торс Лиама, а не наоборот. Так они лежат всю ночь: голова Зейна у Лиама на груди, глаза крепко закрыты, у Лиама — широко распахнуты. __ С тех пор ему приходится использовать фонарик, чтобы привлечь внимание Зейна в ночном мраке. Тот жалуется, что родители ругают его, говорят «если вы собираетесь ночевать вместе, то хотя бы имейте совесть вести себя тихо», поэтому именно это он и делает. Теперь это стало нормой, лежать в постели Зейна, обхватив его за талию, находясь губами так близко к его шее, что он мог бы поцеловать ее, оставить свои собственные засосы. Но он не знает, хочет ли этого Зейн, не решается на риск, поэтому оставляет свои желания при себе. Иногда он просыпается и обнаруживает, что их ноги переплетены вместе, одна рука зарыта в волосы Зейна, а вторая — лежит на его животе. В этом месте, которое Лиам никогда не хочет покидать, они становятся одним целым. Ему физически больно отстраняться по утрам, оставлять его кровать и возвращаться к себе, обратно к скучной рутине, которой является его жизнь. Но если его единственное убежище — это несколько часов по ночам, проведенных в руках Зейна, то он охотно с этим смирится. Они лежат в комнате Зейна и смотрят в потолок, его ночник образует над ними тени. Лиам делает из них несколько фигур руками, и Зейн широко улыбается, от чего сердце Лиама трепещет. - Знаешь, в последнее время я чувствую себя отдохнувшим, - шепчет Зейн, играя с его руками. С каждым его движением от него исходит аромат сирени и проникает в каждую клеточку Лиама. Он глубоко вдыхает. - С тех пор, как ты стал проводить ночи со мной. Лиам пытается восстановить дыхание, закрывает глаза в жалкой попытке. - Значит, я рад, что я не совсем бесполезный. Зейн приподнимается на локтях, подперев голову ладошкой и полностью повернувшись в Лиаму. - Ты так далек от этого определения. - Лиам молчит, он не хочет, чтобы это превратилось в вечер жалости, когда опять-таки это Зейн, кто утешает Лиама, когда должно быть наоборот. Зейн знает, как разгадать его молчание, и тянется вперед, его горячее дыхание обжигает щеку Лиама. - Ты всегда был бесценным для меня. Лиам не может посмотреть Зейну в глаза, ощущает себя слишком слабым, и он знает, что ведет себя глупо, но ничего не может с этим поделать. Он шумно сглатывает, игнорирует крики протеста в своей голове. -Я никогда не целовался, - шепчет он. Он чувствует себя невероятным дураком в ту же секунду, но уже нет пути назад, и, судя по тому, что Зейн смотрит на Лиама, словно, кроме него, на свете никого нет, Лиам знает, что тот услышал. Ему хочется провалиться сквозь землю и никогда не возвращаться назад. Создается ощущение, что прошло уже миллион лет, когда Зейн уверенно притягивает Лиама за подбородок, их губы в сантиметре друг от друга. Он облизывает губу, словно точно знает, что сейчас сделает, и Лиам повторяет действие. Его кудрявые волосы липнут ко лбу, вспотевшему от волнения, щеки краснеют от смущения. Но что-то в нем говорит «была не была», потому что он тянется ближе к Зейну, больше всего на свете желая почувствовать его нижнюю губу между своих зубов, но Зейн толкает его, и он приземляется головой на подушку. Если ему было стыдно до этого, то сейчас это чувство в сто раз сильнее. Потому что Зейн не хочет этого, не хочет целовать Лиама, не хочет иметь с ним никаких романтических отношений, и Лиам всегда это знал. Кажется, Зейн уловил ход мыслей Лиама, потому что он качает головой, прислонив губы к его уху. - Если ты хочешь меня поцеловать, - говорит он тихим голосом, щекоча кожу Лиама, - тебе придется хорошо попросить. Лиам дрожит от волнения, он уверен, что его щеки горят ярким румянцем, и рад, что в комнате слишком темно, чтобы это разглядеть. - Эм... ты можешь... хочешь... может быть... - Нет, Лиам, - требует Зейн, находясь все так же близко к его уху. - Попроси меня. Лиам берет лицо Зейна в свои руки, держит его напротив своего и убирает челку с глаз Зейна, в его голосе нет ни капли юмора. - Поцелуй меня, черт возьми, - шипит он. Это всё, что требовалось, чтобы Зейн прильнул к его губам, впиваясь в них с такой силой, о которой Лиам даже не имел представления. Он хватает его за талию, теперь Зейн полностью лежит на нем, от чего они инстинктивно толкаются бедрами вперед. Лиам слегка меняет положение, чтобы никто из них не заработал стояк, и надеется, что еще не слишком поздно. Зейн углубляет поцелуй, умоляет Лиама слегка приоткрыть рот, надавливая языком на его верхнюю губу, но Лиам ошарашен. На вкус Зейн как вишня. - Я не смогу тебя научить, если ты не откроешься мне, - выдыхает Зейн, их лица в миллиметрах друг от друга. Он толкается в щеку Лиама носом. - Приоткрой слегка свои губы. Лиам не уверен в себе, потому что его губы сухие и потрескавшиеся, и какого черта он за ними не ухаживал? Он чувствует необходимость прочистить горло, но вместо этого молча приоткрывает рот. Зейн отвлекается на его шею, касается губами кожи, но не оставляет следа. Он переводит внимание на родимое пятно Лиама, медленно очерчивает его пальцем, и Лиам краснеет, надеясь, что Зейн этого не видит. - Что тебя беспокоит, Ли? - Лиам мотает головой, впивается рукой в мятую футболку Зейна в срочной попытке извиниться, потому что голос его подводит. Зейн вздыхает и слегка отстраняется, но рука Лиама все еще остается на нем. Словно приняв поражение, он потирает затылок. - Ты не хочешь? Если так, то я не настаиваю. - Я хочу... в смысле... я хочу. Чтобы ты показал мне, я имею в виду. - Лиам понимает, что заикается, тарахтит и ведет себя как дурак, как абсолютно каждый раз, когда Зейн находится слишком близко, и пытается выровнять дыхание. Зейн шепчет «хорошо» и садится. - Давай начнем с того, что ты знаешь. - Он молча смотрит на него в ожидании ответа, и когда вместо этого Лиам мнет в руках простынь, улыбается, не разжимая губ. - Ладно, тогда давай начнем с самого начала. - Он перемещается на кровати и садится в позу лотоса. - Прежде всего, основное правило. Ты должен убедиться, что твои губы находятся в подходящем состоянии. Лиам тут же начинает нервно облизывать свои губы от смущения и стыда, в каком состоянии они находятся. Зейн прикасается к его руке, давая знак остановиться. - Это уже чересчур. Ты хочешь, чтобы они были гладкими, а не влажными и скользкими. Держи, - он подходит к комоду, что-то достает и затем кидает Лиаму на колени. - Надеюсь, ты любишь вишню. Лиам мажет потрескавшиеся губы гигиенической помадой, тут же желая съесть ее. Зейн снова присоединяется к нему. - Мы начали слишком быстро. Извини за это. - Он кладет руку на сердце. - Моя вина. Лиам хочет сказать ему, что все в порядке... больше, чем просто в порядке, Зейн может делать это, когда захочет... но сдерживает себя. Зейн пристально на него смотрит, чем всегда вызывает дрожь по телу Лиама, и он надеется, что в комнате достаточно темно, чтоб Зейн не смог разглядеть его щеки. - Очевидно, что ты должен убедиться, что другой человек хочет того же, что и ты, даже если это просто поцелуй. Но представим, что ты уже преодолел эту ступень. Поэтому то, что ты должен сделать, — это начать медленно. Даже не обязательно начинать с губ, если ты не хочешь. - Значит, с шеи? Зейн жмет плечами. - С чего угодно. Ну, чего угодно выше пояса. - Даже сквозь тьму можно разглядеть зубы Зейна от его широкой улыбки. - Не стоит спешить. Это может спугнуть человека. Лиам кивает, не зная, что говорить или делать дальше. Полагается, что это урок от Зейна, очередная его помощь, но он нервничает и боится сделать что-то не так. Кажется, он видит, как опускаются веки Зейна, словно он засыпает, собирается сказать ему, чтобы он ложился, но затем, не шевелясь, Зейн шепчет: - Ну, чего же ты ждешь? Попробуй на мне. Лиам шумно сглатывает, думает, какое место выбрать для первого поцелуя. Зейн сидит, словно наготове и в ожидании, сложив руки на коленях. На самом деле, он выглядит так, будто его не совсем заботит, что случится дальше, но Лиам старается игнорировать этот факт. Если Зейн сжалится и направит его в нужном направлении, то он сделает всё, чтобы не испортить это. Он целится в губы, на полпути вспоминая, что должен медленно подойти к этому моменту, и вместо этого его губы приземляются на скулу Зейна. Он чувствует, как его щеки охватывает влажная и горячая волна стыда, и мечтает промотать последние несколько секунд назад. Когда он слегка отстраняется, то ожидает увидеть на лице Зейна ухмылку, но тот не двигается, не открывает глаза, и его губы слегка приоткрыты. Но Лиам знает, что он не мог случайно уснуть. Он выучил все «когда, как и что» нарколепсии Зейна, знает, когда он готов отключиться, а когда чувствует себя достаточно бодрым, чтобы пообщаться, и наоборот. Зейн устал, да, но не уснул. Пока еще нет. Он приближается еще раз, в этот раз не закрывая глаз, с твердой целью угодить в нужные места — доказать, что он слушал и что он применит все то, чему его научил Зейн, в жизни. Медленно, но уверенно, его губы мягким и нежным прикосновением приземляются на левое веко Зейна. Зейн слегка отдергивается, не ожидая, что Лиам поцелует его в это место, но сидит смирно, позволяя Лиаму взять бразды правления в свои руки и делать всё, что он пожелает. Он перемещается с левого века на правое, задерживая там губы на несколько секунд, после чего двигается к щеке Зейна, его нижней челюсти, носу, подбородку. Справившись с правой стороной, он повторяет свои действия на левой, не обделив вниманием ни сантиметра его лица, кроме губ. Он подумывает перейти на шею Зейна, но что-то его останавливает, и он берет себя в руки и приближается ближе и ближе, желая оставить Зейна под впечатлением, желая доказать ему, что он может управлять ситуацией, если захочет, - он не потерянный случай. Глаза Зейна все так же закрыты, когда Лиам сливает их губы в поцелуе. В этом действии та нежность, которую - они оба знают - Лиам хранит в себе, дарит только тем, кто ее заслуживает (иногда это все, по стандартам Лиама), но также в это вложена часть самого него, которой он никогда раньше ни с кем не делился. Ему интересно, думает ли Зейн об этом так же, решает, что нет, и выкидывает из головы эту мысль — она рассеивается по полу, словно космическая пыль. Он взял власть над верхней губой Зейна, нежно проводит по ней несколько раз взад-вперед, после чего меняет угол, поворачивает голову и хватает нижнюю губу, и Зейн охотно открывает рот и двигает головой в том направлении, которое нужно. Он не шутил, когда сказал, что Лиам может делать всё, что захочет. Чем дольше он целует Зейна, тем смелее себя чувствует, внутри него зарождается бесстрашие, которого он никогда раньше не испытывал. Это далеко от того, когда забиваешь голы в футболе, и толпа аплодирует каждому твоему достижению. Здесь только он и мальчик, с которым в ночной тишине они учатся у друг друга чему-то новому, их секреты зарыты в простынях и спрятаны в лунном свете. Это слегка пугает его, больше, чем он готов признать вслух. Он хочет узнать язык Зейна на вкус. Черт возьми, ждал так долго, чтобы только узнать, какой на вкус его язык. Почувствовать, как он касается его собственного, попробовать слюну, которая принадлежит не ему. Он смело кладет руку Зейну на лицо, водит по нему большим пальцем так осторожно, словно держит изделие из хрупкого материала, запечатанное в коробку. Его палец прикасается ко рту Зейна, когда их губы все еще слиты в одно целое, и слегка приоткрывает его. Он не уверен, смотрит ли на него Зейн (сам давно уже закрыл глаза), но надеется, что тот получает удовольствие от того, что сейчас происходит, потому что сам Лиам не уверен на сто процентов. Пока еще нет. Его снова накрывает волна храбрости, и через несколько мгновений его язык встречается со вкусом вишни и сирени. Он не планирует этого, правда не планирует, но он улыбается, не разрывая поцелуй, в то время как Зейн остается все таким же неподвижным, за исключением языка, который обводит круги вокруг языка Лиама, словно метя территорию. Лиаму нужно сглотнуть (количество слюны становится слегка невыносимым), но пока еще он не хочет отрываться. Он больше не выводит круги на лице Зейна — его пальцы лежат на щеке, не шевелясь. Наверное, он не должен быть таким ласковым, таким внимательным, таким вовлеченным в происходящее (это не может привести ни к чему хорошему), но он не может по-другому с Зейном. Не может быть никаким другим, только нежным, оберегающим и понимающим, потому что Зейн хрупкий и беспечный, а Лиам заботливый и осторожный. Наконец, он решает, что готов отпустить. Он разрывает поцелуй и отстраняется, замечает, что глаза Зейна все еще закрыты, молча задается вопросом, были ли они закрыты все это время, и терпеливо ждет. Кажется, что прошла уже целая вечность, когда Зейн открывает глаза, выражение его лица спокойное и расслабленное. Он вопросительно смотрит на Зейна, но Лиам знает, что если даже попытается разгадать, что значит его молчание, то это будет длиться бесконечно, и он захлебнется в собственных мыслях. В конце концов, Зейн медленно и непринужденно улыбается. - Это было... хорошо. Очень хорошо. Теперь приходит черед Лиама улыбаться, уголки его губ поднимаются вверх. - Спасибо. За это мне надо поблагодарить очень хорошего инструктора. Зейн тихонько смеется, и этот звук что-то затрагивает в его сердце. - Я точно не учил тебя всему этому. У тебя дар от природы. - Внезапно он поднимает брови вверх. - Ты уверен что это твой первый опыт? Лиам кивает, сложив руки на коленях. - Зачем мне об этом врать? Зейн пожимает плечами и ложится на спину, дает Лиаму знак присоединиться. Какое-то время они лежат молча, в комнате лишь они и тишина, но она не напряженная или неловкая. Она уютная — она словно обнимает их. Он думает, что Зейн уже уснул, но затем он поворачивается к Лиаму. - Кажется, я никогда по-настоящему тебя не благодарил. Лиам смотрит в потолок. - За что? - За то, что проводишь столько ночей со мной. - Зейн смотрит в его сторону, но его взгляд не впивается в него, как это бывает обычно, когда Зейн сосредотачивается на нем. Нет, его глаза смотрят куда-то дальше, мысли тоже где-то далеко. - Не знаю, получалось бы у меня отдохнуть, если бы не ты. Это так мило, и от этого у Лиама внезапно возникает странное чувство в животе. Он глубоко вдыхает, отвечает: - Не за что благодарить. Даже не волнуйся об этом. Затягивается очередная пауза молчания, и затем Зейн прижимается вплотную к Лиаму, зарывая голову ему под бок. - Спокойной ночи, Лиам. Лиам проводит рукой по волосам Зейна, убирает челку со лба. В какой-то момент он представляет улыбающегося Зейна, прижатого губами к его телу, и с этой картинкой, впечатанной в его мысли, засыпает. __ Вскоре после этого его мама выбирает дату свадьбы. Она нанимает свадебную планировщицу, потому что «прошло столько лет с первого раза, когда я выходила замуж, я не смогу сделать всё сама», и ему слегка жаль эту женщину с тугим пучком на голове и очками, которые сползают с переносицы, - ей придется не сладко. Он слегка теряется во всем происходящем — кажется, что проходят месяцы, и он видит свою мать лишь моментами, когда она проходит мимо, целует его в щеку, держа у уха трубку, а в руке — ручку. Он спрашивает «Я могу что-то сделать?», но она лишь улыбается и отрицательно качает головой, скорее всего потому, что хочет, чтобы это событие стало ее личным достижением. Это объяснимо, но ему лишь хочется, чтобы она позволила ему как-то помочь. Ему велено забрать свой костюм у портного, и он стонет от мысли, что придется его надевать. Он не может вспомнить последний раз, когда такое случалось, и скорее всего это было по какому-то ну очень важному поводу. Он не думает, что будет выглядеть в нем хорошо, знает, что не будет. Он стоит напротив зеркала, пока мужчина с измерительной лентой во рту еще раз все проверяет, убеждаясь, что все стежки на своем месте. - Как вам? - спрашивает мужчина, и Лиам смотрит на себя, совсем не впечатленный тем, что видит в отражении. Он пожимает плечами. - Нормально, наверное. Можно я просто заплачу вам и уйду? __ Сегодня состоится его первая игра, и он бы соврал, если бы сказал, что совсем не нервничает. Напряжение между ним и игроками совсем не спало, и он уверен, что их розыгрыши далеко не закончены. Его мама спланировала праздничный ужин после окончания игры: «Но мам, мы же даже еще не выиграли», на что она лишь ответила: «Дело не в этом, Лиам. Это твоя первая игра в официальной команде. Я так горда. И я уверена, что Зейн тоже с радостью захочет пойти». Это было глупо, но он ждал этого больше, чем игры. Он переодевается в раздевалке, мимолетом думая о том, куда подевался Гарри, когда к нему подходит самый крупный парень в их команде, Фрэнки. Его плечи еще шире, чем у Лиама, и в целом огромная фигура могла бы напугать и медведя. - Готов к игре, Пейн? - спрашивает он с ехидной ухмылкой на лице. Лиам не может смотреть ему в глаза дольше трех секунд, боясь того, что может вытворить этот парень. - Ээ... да, я думаю. - Он надевает верх формы и поправляет ее. Парень тянется в свой карман, и в его руке появляется 25 фунтов. - Не ты потерял? - Лиам понимает, что это все деньги, что они в тайне воровали у него последний месяц. Он безразлично жмет плечами. - Оставь себе. Фрэнки кривит лицо, словно ему в нос ударило чем-то неприятным. - Мне не нужны деньги бедняка. Но есть способ вернуть их обратно. - Он наклоняется ближе, от чего чувствуется неприятный запах из его рта. - Сделать нас победителями. Внутри Лиама закипает злость. - Как будто я бы и так этого не сделал. - Он знает, что его язык — его же враг, но ему плевать. - Маленький умник, да? Дело такое: игроки будут пасовать тебе мяч при каждом удобном случае. Если ты забьешь столько голов, сколько раз тебе будет передан мяч, ты свободен. Лиам нетерпеливо фыркает. - Отлично. Значит, я забью эти голы. - В этот раз вперед наклоняется он, при этом пытаясь не дышать носом. - Может быть, еще и пару дополнительных, если буду в настроении. Фрэнки отклоняется назад, подняв брови (может, от отвращения, а может, и от удивления), и после Лиам уже на поле, игра началась, и его взгляд решительно прикован к мячу. Следит за тем, когда он попадает к парням из его команды, чьи глаза каждый раз ищут Лиама; когда он достаточно близко, они передают ему мяч, и рассчитывают на то, что он забьет. В какой-то момент ему пасует Гарри, и когда их взгляды встречаются, на лице второго появляется виноватая полуулыбка. Потому что Гарри, может, и приятель Лиаму, но прежде всего он игрок команды. Когда мяч не у него, он пробегает взглядом по трибуне, легко находит свою маму и Дэйва, которые машут ему с мест, пока его взгляд не останавливается на черных волосах, прикрывающих глаза; глаза, которые щурятся. Он улыбается Зейну, и тот радостно машет в ответ, на его лице играет белоснежная улыбка. - Пейн! Ему передают мяч, и он справляется с ним, как настоящий профессионал, маневрируя через игроков команды противников, и забивает его в ворота, где ему и место. Трибуны разражаются радостным кличем, и он понимает, что только что забил победный гол. Звучит финальный свисток, от чего невыносимо звенит в ушах. Он улыбается, и парни поднимают его вверх на своих плечах, беспрерывно повторяют «Пейн! Пейн! Пейн!», пока в этом гудение не утопает любой другой звук в радиусе нескольких километров. Приняв душ и получив обратно двадцать пять фунтов, он садится в машину с мамой и Дэйвом, готовый отметить победу. - А где Зейн? Он же идет с нами, вы забыли? Мама виновато на него смотрит и сжимает плечо. - Он не пойдет, милый. Просил передать, что плохо себя чувствует, но он очень тобой гордится и просит прощения. Ему хотелось бы скрыть свое разочарование, но оно легко и просто читаемо на его лице, понятно по опущенным уголкам губ. Ему хочется проклясть себя за свой эгоизм. - Давайте ехать уже, а? В животе урчит. __ Когда в ту же ночь он забирается в комнату Зейна, он удивлен тому, что тот уже лежит, свернувшись калачиком под одеялом, с закрытыми глазами. Он понимает, что должен развернуться и уйти, позволить Зейну выспаться и не рисковать возможностью его разбудить, но не находит в себе сил на это. Он думает о том, изменилось бы отношение Зейна к нему, если бы он знал, какой эгоист его друг. Он садится за письменный стол и крутится на стуле, закрыв глаза и теряясь в мыслях. Бургер, который он съел семь часов назад, до сих пор не переварился, и он чувствует себя таким же сытым, как тогда. Лиам изучает комнату в темноте, замечает, что плакат с Геркулесом больше не висит на стене, не знает, сколько времени его уже нет, и коллекционные фигурки тоже пропали. Одежда валяется по полу, на краю кровати и даже на столе, что заставляет Лиама улыбнуться. Эта черта Зейна никогда не изменится. Его взгляд перемещается на стол, и там лежит коричневый дневник в кожаном переплете, который он раньше не видел, по крайне мере, не помнит его. Ему интересно, для чего он Зейну: чтобы действительно записывать свои мысли или это очередной альбом с его зарисовками. Он развязывает резинку и открывает дневник, удивленный увидеть там слова вместо картинок, много слов. Множество исписанных страниц. Лиам щурится, пытаясь разобрать слова, и должен признать, что даже рад, что у него не получается, и молча благодарит за это темноту. Он завязывает резинку вокруг пуговицы и кладет дневник на место. - Лиам. - Зейн ерзает в кровати, его голос хриплый и сонный. Лиам уже готов ответить «привет, извини, что разбудил, спи», но затем Зейн отворачивается, снова возвращаясь ко сну. Какое-то время Лиам сидит на месте, сложив руки на стуле и не двигаясь. Он снится Зейну. Он не знает, что делать с этой информацией. Лиам качает головой, бурча себе под нос, потому что, кто сказал, что Зейну не могут сниться сны о Лиаме? В конце концов, он проводит с ним большую часть жизни, спит рядом с ним, оставляет на нем засосы — может, Лиаму он тоже снится. И скорее всего ничего особенного в этом сне не было. Наверное, Лиам просто проходил мимо Зейна в коридоре или где-то еще, Зейн кивнул ему в знак приветствия, и из-за этого он произнес его имя вслух. Это просто сон. Просто глупый сон, в котором не замешано никаких чувств, который ничего не значит. - Я один. Один. Один, - неразборчиво бормочет Зейн, и если бы он не повторял это снова и снова, то Лиам не смог бы ничего понять. - Совсем один. - Его слова сливаются, глаза бегают под закрытыми веками, словно он откроет их в любую секунду, и Лиам слегка напрягается, но затем Зейн замирает, его дыхание восстанавливается, возвращаясь к размеренному и ровному. Внутри Лиама всё сжимается. Зейн чувствует себя одиноким, не смотря на то, что он рядом. Зейн чувствует себя одиноким, и никто этого не понимает, никогда не поймет. Зейн чувствует себя одиноким, и Лиам не в состоянии заполнить эту пустоту. Он старается, но безрезультатно. Это разбивает его сердце. Спустя какое-то время Лиам вылазит из комнаты обратно через окно. Словно его там и не было.