On a bet.

      Чонгук открывает деревянную дверь аудитории их факультета, подталкивает Пака за талию внутрь, а сам закрывает кабинет на замок ключами, так любезно предоставленными Тэхёном. Чимин держит в руках маленький сундучок аптечки и смотрит под ноги, когда движется к кафедре. Чонгук смотрит, челюсти сжимает, когда натыкается взглядом на синяки и разбитые губы, у него сердце болезненно сжимается. Блондин глухо выдыхает и открывает коробочку, подзывая Чона взглядом. Младший не сопротивляется: медленно подходит к Паку и прислоняется поясницей к рядам парт, наблюдая, как ловко пальчики его парня смачивают ватку перекисью.       — Будет немножко щипать, потерпи, — Чимин быстро заглядывает в карие глаза напротив, ловит тяжелый взгляд и снова смотрит в пол. Ссадины у губы начинает промачивать, слыша недовольное шипение сверху. Чонгук морщится, но от маленьких пальчиков не убегает, лишь смотрит, как бережно Чимин дует на ранку после того, как обрабатывает. Старший стирает кровь с лица, нежно проводит по синяку по скуле, морщится, но бровь разбитую пластырем заклеивает осторожно. Затем переходит к разбитым костяшкам.       — Минни.       — Ты зол.       — В точку, детка. Прямо в яблочко, — практически шипит Чонгук и не выдерживает: ватка выпадает из рук блондина, когда Чон прижимает к парте, где секунду назад сам стоял. Он поднимает парня за бедра и сажает на стол, ставя руки по обе стороны от него, чтобы не сбежал. Мало ли, — Ну и какого черта, Пак Чимин?       Чимин дуется, совершенно очаровательно и мило. Если бы не разбитая губа и фингал под левым глазом. Чону хочется вернуться в «коробку» и добавить еще парочку пинков для профилактики, но там сейчас скорая, Сокджин и его потрясающая актерская игра. Медленно обхватив крошечную ладошку своей разбитой в кровь, он любовно оглаживает каждую трещинку и ссадину. Чимин прекрасен даже побитым, и Чонгук начинает думать, что это нездоровое чувство, зависимость. Он несколько раз старается поймать взгляд блондина, но тот упрямо смотрит лишь на их сплетенные пальцы и пухлые губки поджимает.       — Скажешь что-нибудь?       — Это началось еще до твоей болезни…       — Блять! — рычит Чонгук, вспыхивая будто спичка и отходя от Чимина, зарываясь татуированной рукой в волосах. — Ты с ума сошел, Чимин? Почему не сказал, твою мать?       — А что мне было делать, черт возьми? — Пак тоже начинает медленно закипать. Его глаза приобретают более темный оттенок, и он спрыгивает с парты, — они начали угрожать, унижать и говорить, что изобьют тебя до смерти. Я что, придурок последний, чтобы позволять тебе вмешиваться? Я тебе хён, вообще-то!       — В первую очередь, ты мой парень, блять, Чимин! — Чонгук рычит и пинает стул, что отлетает к стенке. Краем глаза он замечает, как Чимин чуть вздрагивает, — такие вопросы должны сразу, блять, быть обсуждены со мной! Ты хоть знаешь, что я испытал, когда увидел, как эта мразь бьет тебя?       — Чонгук, — голос Чимина звучит гораздо тише и как-то приглушенно.       — Нет, ты дослушай, Минни. За то, как он обошелся с тобой, этот пидор получил по заслугам, но я хочу вернуться и каждую косточку в его теле сломать нахуй. Чтобы он вопил от боли, чтобы плакал и умолял прекратить. Он заслуживает этого, блять, ох как заслуживает, — Чонгук смотрит на съёжившегося Чимина с пьедестала, — я не чувствую сожаления по отношению к нему. Лишь ярость и адское желание убить. А вот ты, Мин, ты заставил меня почувствовать себя отвратительно, — Чонгук видит, что Чимин практически плачет, и начинает подходить ближе, чтобы успокоить, но говорить не прекращает, — почему, черт возьми? Почему ты не сказал мне обо всех издевках, Чимин? Какого хрена ты молчал так долго? Я должен был догадаться, и из-за этого я чувствую себя полнейшей мразью, — раздраженно шипит брюнет, но после понижает голос. Он вскидывает руку и длинным пальцем любовно проводит по заплаканной пухлой щечке, — Я позволил этому случиться. Я не смог уберечь тебя, малыш.       — Ты не… не виноват ни в чем, — всхлипывает Пак и поднимает взгляд полный слез на Чонгука, что стоит в метре от него, — я просто испугался за тебя. Я не хотел, чтобы ты пострадал, Чонгук. Я думал, что они просто будут продолжать издеваться на словах, такое и раньше было, когда я… когда мы… не встречались, — выдыхает Чимин и быстро утирает слезы рукавом, — но четыре дня назад они впервые избили меня, и я не мог заставить себя рассказать тебе об этом, потому что боялся. За тебя же боялся.       — Чимин, — уже гораздо спокойнее говорит младший и выдыхает, продолжая смотреть, как плачет его мальчик, — я смогу постоять за себя. А вот ты нет, как видишь. И поэтому сейчас я хочу разорваться: хочу убить этих придурков за то, что они сделали, и себя за то, что не уберег тебя, — Чонгук приближается еще немного и большим пальцем стирает скатившуюся слезу с щеки, — как же ты понять не можешь, глупый? Я все для тебя сделаю. Мне больно смотреть на то, как сильно ты пострадал из-за того, что я не успел.       — Чонгук, — Чимин громко всхлипывает, и младшему становится очень больно. Он резко делает еще шаг и утягивает Чимина к себе, крепко обвивая руками талию и прижимая к своему теплому телу. Пак содрогается в немых рыданиях, Чон не может понять, отчего. Списывает на волнение, — ты не виноват.       — Виноват. И не прощу себя.       — Я заслужил, ведь не рассказал об этом тебе.       — Я взял на себя ответственность за тебя, Чимини, и несу ее. Каждый твой синяк, каждая ранка причиняет мне невыносимую боль. И это, черт возьми, хуже, чем все мои побои вместе взятые. Я бы очень хотел быть на твоем месте, ненавижу этих тварей за то, что касались тебя. Ты мой, и тело твое тоже мое, — Чонгук садится на стол и усаживает Чимина сверху на свои бедра.       — Прости, Чонгуки, я не хотел этого, — Чимин все еще плачет и жмется ближе, как котенок. Чонгук выдыхает и сжимает парня в своих объятиях, прикрывая глаза. Чимин не заслужил такого обращения к себе. Чимин вообще заслуживает весь мир, если не больше. Чонгук ради него готов полететь на Луну, достать звезды с неба, открыть новые галактики, планету назвать в его честь. Все, лишь бы Чимин улыбался.       Они сидят так некоторое время, может минуту, может пять или час. Чонгук отстраняется первым, лишь чтобы взглянуть на любимое лицо и начать осыпать его нежными поцелуями, чуть колючими из-за треснутой губы, но горячими. Чимин молчал, принимал его заботу и любовь и руками сжимал края толстовки, чуть ёрзая на бёдрах младшего. Отчаянное «прости» следует за дорожкой поцелуев, как молитва, как просьба быть честным и обещание защитить в следующий раз. Чонгук физически ощущал необходимость целовать Чимина, он ментально чувствовал состояние парня и не мог, просто не мог позволить ему винить себя сейчас. Чимин напуган и расстроен, ему страшно. Ему страшно за Чонгука. Пак Чимин — самый прекрасный и добрый человек на этой планете, в этом Чон не сомневался. Он душу выворачивает наизнанку, он дарит такие эмоции, что сердце бьется, как бешеное. Это хён такой крошечный, очаровательный, что Чонгук всерьез подумывает запереть его дома ото всех, чтобы никто больше не посмел его коснуться.       — Хён, — Чонгук утыкается носом в светлую макушку и чувствует, как Чимин удобно устраивается у него на груди, — ты знаешь сколько звезд в нашей галактике?       — Не уверен, — шмыгает носом Пак и чуть прикусывает губу, наблюдая за задумавшимся Чоном из-под влажных густых ресниц, — наверное, около четырехсот миллиардов. А что?       — Думаю, какая из них самая яркая.       — Глупый вопрос, Гуки, — Чимин приподнимается и смотрит удивленно на парня, — конечно, это Солнце. Солнце — самая близкая к нам звезда, а оттого она самая большая и яркая для нас. Наукой доказано, дурачок.       — Думаю, хён, ученые ошиблись, — хмыкает Чон и смотрит на Чимина, улыбаясь. Он прекрасен. Остановите эту планету, Чонгук сойдет, его конечная. Он бы вечность смотрел на Чимина вот так искренне и тепло.       Чимин смотрит и моргает глазками. А Чонгук сердце просит не биться так быстро, ему и так весь кислород из легких выбили, чем дышать теперь? Ответ прост: Чимином.       — Хён… есть звезда, что светит ярче. Моя личная звезда, — шепчет Чонгук в самые губы, убирая влажную светлую прядку старшему за ухо, — называется «Пак Чимин». Слышал о такой?       До Чимина доходит не сразу, но вот когда он осознает все сказанное — очаровательно заливается краской до самых кончиков ушей и звонким смехом. В прошлой жизни Чон Чонгук явно спас мир, потому что такое благословение для собственных ушей нужно заслужить. Он обожал смех Чимина, ведь тот был звонким и счастливым. Для младшего это была просто услада, он похож на звук капели или ангельское пение, сложно объяснить.       — Знаешь, Минни, в детстве я хотел быть астронавтом. Хотел летать в космос, смотреть на звезды. Я очень хотел слетать на Луну, — улыбается Гук, нежно смотря на блондина, который внимательно его слушал, — веришь? Я грезил этим, мечтал об этом. На день рождения мне дарили только книжки про космос. Мои родители думали, что если не астронавтом, то инженером в этой сфере я точно стану, оттого и не запрещали мне мечтать. Однако во время очередной ежегодной школьной проверки врачи обнаружили у меня дополнительную хорду. Это что-то вроде лишнего клапана на сердце. Сам по себе он совершенно не опасен, но во время сильных перепадов давления может послужить неким тромбом и перекрыть подвздошную вену, а тогда все. Маленькому одиннадцатилетнему Чонгуку пришлось забыть о своей мечте. Но я все также люблю звезды, созвездия, небесные тела. А теперь у меня есть личная звезда, мое личное Солнце, — глаза брюнета смотрят преданно и влюбленно, так искренне, что Чимин тонет в их ониксовом омуте.       — Ты все еще хочешь полететь на Луну, Гуки?       — К чему вопрос? — хмурится парень и удобнее устраивает Чимина на своих бедрах, укладывая свою голову на бледном плече Чимина, — Да, конечно хочу. Мечта никуда не делась.       — Тогда я обещаю тебе, — Чимин зарывается носом в смоляные длинные волосы и прижимает голову парня к своей ключице, — я обещаю тебе слетать с тобой на Луну, Чонгук.

***

HiLIFE TV — Got It (Bass Edit)

      — Не болит? — Тэхён кивком указывает на чуть покрасневшую разбитую губу, когда Чонгук одним глотком опустошает стакан с Балантайнсом и откидывается на спинку кожаного диванчика, где они с парнями сидят. Сокджин единственный, кто не пьет сегодня, поскольку он отвечает за Намджуна, Юнги и Хосока, которые явно решили оторваться по полной сегодня. Кстати последний с удовольствием отплясывал на танцполе с выпившим «Секс на пляже» Чимином, который неожиданно стал невероятно пластичным. Балерины бы позавидовали его грации. Чонгук полностью доверял своему рыжеволосому хёну, хотя и не часто говорил это, но все же краем глаза поглядывал на танцующую в самом центре парочку. Намджун и Юнги сладко потягивали свой бурбон, ведя непринужденную беседу, а Тэхён что-то активно печатал в телефоне, скинув маску отличника, когда не заводил короткий разговор с Юнги или Чоном.       — Не болит, — даже не поморщился Чонгук, несмотря на легкое жжение на открытой ранке. Взгляд его черных глаз был прикован к танцующему в свете софитов Чимину, который плавно извивался под какой-то электронный бит. На Паке была черная шёлковая рубашка и узкие синие джинсы. Выглядит неимоверно сногсшибательно, от поклонников отбоя нет, но за этим тщательно следит Чон-старший и сам Чонгук. Светлые волосы утонули в синем светофильтре, маленькое тельце казалось еще более худым и красивым. Чонгук мог лишь наблюдать издалека и облизываться, потому что Чимин принадлежит ему и никому больше. Флеш рояль.       — Смотри, чтобы твоего красавчика не увели сегодня, — хмыкает блондин, вновь утыкаясь в свой телефон и едко улыбаясь, — в таком наряде Чимин очень сексуален. Ты вообще его задницу видел?       — Видел, — Чонгук снова делает глоток, а потом чуть ли не шипит, — только вот не пойму, какого хуя ты пялишься на его зад?       — Не горячись, Чон, я с ним знаком дольше тебя. Гляди, какой собственник, — смеется бархатно Тэхён и отпивает из своего бокала, — сочувствую Минни.       — Сочувствую твоему парню, — хмыкает Гук и ловит удивленный взгляд. И не один, а целых четыре.       — Как ты?..       — Ой, да ладно тебе, Тэ-хён. Ты так счастливо улыбаешься, лишь когда выходит новая серия «Экс-Арм». Кому ты врешь? — довольно хмыкает брюнет и залпом допивает свой виски. К их столику подходит разгоряченный и мокрый Хосок, которого с широкой улыбкой на бледном лице утягивает к себе на колени Юнги, начиная что-то шептать на ухо, отчего младший заливается румянцем и смотрит в глаза расфокусированно. Чонгук понимает: смена караула. Он поднимается с кожаного диванчика и идет в центр танцпола, моментально находя любимое тельце и волком смотря на всех желающих познакомиться поближе.       Музыка играет, Чимин танцует, а Чонгуку кажется, что он готов взять его прямо здесь, в чертовом клубе, потому что Пак нарывается. Чимин гибко извивается, крутит бедрами, проводя руками по телу и откидывая голову, обнажая светлую шею с проходящими засосами. Чонгук улыбается такому, его Чимин такой тихий и спокойный в университете, но такой раскрепощенный и сексуальный, когда чуть-чуть выпьет, что Чону голову сносит. Он приближается к блондину и кладет большие ладони на тонкую талию, притягивая крохотного Пака к себе.       — Я ждал тебя, — влажная от пота спина Пака прижимается к сильной широкой груди, и Чонгук слышит, как быстро бьется его сердце.       — А если бы это был не я, детка, что бы ты делал? — Чонгук улыбается краешком губ и ведет носом по взмокшей шее, вдыхая естественный аромат Чимина. Пахнет, как настоящий дурман. Чимин точно его наркотик.       — Я знал, что как только хён отойдет от меня хоть на шаг, ты моментально окажешься рядом. Я не спутаю эти руки ни с чем, Чонгук, — сладко говорит Чимин, и Чонгуку кажется, что его голос стал ниже на несколько тонов, — я успел соскучиться.       — Вокруг тебя столько парней, что просто пожирают тебя взглядом. И, поверь, мне бы понравилось бить им рожи за то, что смотрят на тебя так. Но больше мне нравится, что они сейчас смотрят на нас и завидуют тому, что ты мой. Ты принадлежишь мне, а они никогда не смогут урвать ни кусочка. Это льстит, малыш.       — Какое же у тебя самомнение, Чон Чонгук, — смеется Чимин и разворачивается в кольце длинных жилистых рук. Темные волосы Чонгука были собраны в небольшой хвостик на затылке, лишь пару коротких прядок спадали ему на глаза. На нем была обычная черная футболка и стандартные левайсы, но для Чимина он был самым красивым. Пак удовлетворенно окинул младшего взглядом, вальяжно закинул ему руки на шею и начал чуть двигать корпусом в такт песне.       — Без этого никуда, детка, — брюнет сладко улыбается Чимину и не может перестать смотреть на него.       — На тебя вся женская половина клуба смотрит, и ничего, я молчу же, — хмыкает Чимин больше задорно, нежели расстроенно. Хвалится, засранец. Улыбается и в глаза смотрит, губы свои пухлые облизывает и явно с терпением Чонгука играется. Только вот нервы у младшего не железные.       — Так давай покажем им, хён, кому я принадлежу, м-мм? — Чонгук уже в открытую улыбается, быстро облизывает колечко пирсинга в губе и наклоняется к уху блондина, — Знаешь, малыш, я бы с удовольствием взял бы тебя прямо в клубе, чтобы они все знали, что ты мой, а я занят. Уверен, они бы все завидовали, ох как завидовали. Знаешь, почему? Потому что твои стоны только для меня, детка. Я твой, а ты мой. Вот и простая истина, — Чонгук горячо выдыхает парню в ушную раковину и обхватывает влажными губами мочку уха. Пака ведет от прохладного металла и такого развращенного Чонгука. Он чувствует, будто душу дьяволу продает, когда отстраняет брюнета от себя, в глаза серьезно смотрит и выдает:       — Я согласен.       — На что, хён? Замуж за меня собрался? — улыбается Чон и проводит ладонью по гладкой щеке.       — Нет, Гуки. Я согласен, чтобы ты взял меня сегодня. Давай уедем отсюда, — Пак смотрит в полные непонимания глаза и улыбается расслабленно, — Не в клубе же нам трахаться. Не хочу, чтобы мой первый раз был в грязной туалетной кабинке.       — С тобой только на шелковых простынях, хён, — Чонгук ведет носом по влажному виску, — но ты уверен, Чимин? Я не тороплю тебя, ты точно готов?       — Абсолютно точно, Гуки, — Чимин обхватывает лицо парня своими крошечными ладошками и шепчет в горячие губы, — я доверяю тебе полностью. И я хочу, чтобы мой первый раз был с тобой. Позаботься обо мне сегодня, Чонгуки.       — Для тебя все, что угодно, — Чонгук улыбается нежно и наклоняется к пухлым влажным губам за поцелуем. Брюнет сминает губы напротив нежно, но напористо, ведясь на открытость Пака и заводясь с малейших касаний к своей шее коротеньких пальчиков, — Поехали.

***

Chase Atlantic — Friends

      В квартиру к Чону пара влетает, жадно целуясь. Чонгук хлопает входной дверью, дергает ручку наверх, закрывая дверь, не отрываясь от влажных губ. Датчик движения так кстати не срабатывает, и Чонгук лишает себя удовольствия посмотреть на разгоряченного и чуть смущенного Чимина. Тот целует напористо, практически собственнически, и Чонгука кроет от осознания, что Пак трезв и целует его так потому, что хочет. Он грубо припечатывает старшего к зеркальной стене в коридоре и срывает с него кожанку. Чимин дышит тяжело и горячо куда-то в район шеи и пальцами цепляется за джинсовую куртку на парне, с трудом стягивая ее вниз. Чонгук обхватывает губами нижнюю пухлую губу и оттягивает, чуть прикусывая. Параллельно наступая на задник, он откидывает собственные кроссовки куда-то в угол и подхватывает Пака, усаживая его на свои бедра.       — Чонгук… моя обувь… — Чимин громко стонет, когда младший кусает его за основание шеи, оставляя большой кровоподтек.       — Сниму в комнате, — раздается бархатный голос Чонгука, который звенит в тишине. По пути к спальне пара собирает все возможные углы, целуясь. По пустой квартире Чонгука раздаются только громкие звуки влажных поцелуев, тяжелое дыхание Чонгука и тихие стоны Чимина, когда брюнет особенно сильно всасывает кожу на любимой бледной шее.       Младший подкидывает Чимина на руках, отчего тот вскрикивает и крепче обхватывает крепкую шею, и заносит Чимина в свою спальню, где прохладно из-за открытого окна. Чонгук осторожно опускает старшего на край кровати, отчего Чимин находится практически на одном уровне с Чоном. Пак садится и тянет брюнета за шлёвки кротчев к себе ближе, смотря в глаза снизу вверх. Чонгук взгляд не отводит, прикасается к щеке прохладной ладонью и смотрит в горящие темные глаза. Руки Чимина начинают прокладывать путь медленно от бедер до пресса, обводят торс, скрытый под хлопковой тканью, затем ведут по груди, останавливаясь на плечах. Затем снова опускаются вниз, чуть приподнимая футболку и начиняя ее снимать. Сам Чимин смотрит на свое занятие и тело Чона, как на произведение искусства. Чонгук отпускает бедра Пака, за которые держался все это время и одной рукой тянется себе за шею, подцепляя футболку и снимая ее с себя, отбрасывая в угол комнаты.       — Такой красивый, — Чимин прикусывает нижнюю губу и ведет ладошками по обнаженному прессу, очерчивая пальцами каждый кубик, — чем я тебя заслужил?       — А я тебя? — Чонгук снова втягивает Чимина во влажный поцелуй, сплетаясь с Паком языками и ведя по верхнему небу старшего, — Такой идеальный для меня, Минни. Черт, я ведь не железный, малыш.       Татуированные руки пробираются под шелковую черную ткань и ложатся на плоский живот, вызывая у Пака табун мурашек. Чимин глухо стонет и прикрывает глаза, когда горячие губы его парня начинают покрывать поцелуями адамово яблоко, переходя на шею. Чонгук отрывается на секунду, чтобы в один миг стянуть со старшего рубашку, а потом повалить на кровать чуть выше к изголовью. Чимин мягко пружинит на матрасе и устраивает свои руки на мощной шее, наслаждаясь влажными поцелуями, что щедро одаривают его ключицы.       — Малыш, ты такой потрясающий, ты знаешь? — Чонгук смотрит из-под приоткрытых ресниц и прикладывается губами к разгоряченной груди своего парня, выбивая тихий стон.       — Чонгук, боже… — пальцы сами распускают короткий хвостик и впутываются к волнистые черные волосы, массируя голову Чона.       Чимину крышесносно. И он не знает отчего больше: от двух выпитых коктейлей или от Чонгука, который жадно обхватывает губами бусинку соска, прикасаясь ко второму длинными пальцами. Наверное, все же больше от второго. Чонгук заставляет его желать большего, заставляется подчиняться и быть покладистым. Пак думает, что теряет себя в этой страсти, но с каждым горячим поцелуем понимает: он себя обретает.       Чонгук прокладывает влажную дорожку поцелуев по впалому бледному животу и любовно очерчивает языком чуть выступающие кубики. Чимин не мог похвастаться шикарным телом, но его любовь к пешим прогулкам и редким тренировкам сделали свое дело. Однако младший все равно смотрит на Чимина, как на божество. В его глазах — вселенная, а Пак тонет, не задерживая дыхания. Чонгук опаляет горячим воздухом низ живота и тянется к пряжке ремня, параллельно стягивая с худых ног лакированные туфли.       — Ты не будешь жалеть об этом, хён? — с явной насмешкой в голосе спрашивает брюнет и тянет кожаный ремень из шлёвок, начиная расстегивать пуговицу. В оглушающей тишине раздается вжикающий звук ширинки.       — Буду, — стонет Чимин, когда младший медленно стягивает узкую черную ткань с его бедер, — если ты сейчас же не прекратишь звать меня хёном.       — Понял тебя, — улыбается Чонгук и тянется за поцелуем к пухлым губам, — хён.       Чимин хнычет и ерзает под тяжелым телом, чувствуя, как бледная кожа под длинными пальцами его парня покрывается мурашками от ночной прохлады и нежных прикосновений. Чонгук не щадит любимые губы: кусает, засасывает, влажно причмокивает, заставляя Пака чуть ли не застонать от желания. Он упрямо игнорирует все просьбы старшего, желая насладиться любимым телом сполна и доставить блондину удовольствие. От осознания, что Чонгук будет у него первым, у брюнета крышу сносит. Хочется все и сразу, заклеймить, оставить бутоны засосов и приятную негу после секса, чтобы сам Чимин свой первый раз вспоминал, как «вау» и «еще».

Sway — Plaitum (на репит до конца главы, пожалуйста)

      Блондин крошечной ладошкой отталкивает Гука, а после толкает того на другую сторону и садится сверху, ловя непонимающий взгляд. Пухлые щечки тут же окрашивает румянец, а на губах расцветает скромная улыбка.       — Я знаю, что ты захочешь все сделать сам и я еще тысячу раз сгорю со стыда сегодня ночью, но я не хочу вспоминать, что в свой первый раз я лежал под своим любимым парнем бревном. Так что лежи и не мешай мне, — прозвучало чертовски мило из уст Чимина, что не вязалось с его обнаженностью. Чонгук честно не услышал ничего после фразы «под своим любимым парнем», поэтому просто кивнул и закинул татуированную руку за голову, расслабляясь. Сидя на его бедрах, Чимин казался крошечным, но уверенным в себе.       Бледные пальцы ведут от шеи до ребер, мягко очерчивая каждое, затем Чимин целует кадык, спускаясь ниже. Останавливается у груди и щедро одаривает Чонгука влажными поцелуями-бабочками так невинно, что у Чона сердце щемит. Чимин смотрит из-под густых темных ресниц и ведет губами ниже, к полоске темных коротких волос, что скрывается под пряжкой джинсов. Явно довольный проделанной работой, он расстегивает ремень, потом молнию и помогает Чонгуку стянуть ненужные джинсы, попадая в капкан длинных жилистых рук и отвечая на поцелуи. Младший снова подминает блондина под себя, смачно целует в шею и оставляет засосы, а потом тянется рукой к ящику тумбочки, доставая нераскрытую пачку презервативов и бутылёк смазки. Чимин смотрит непонимающе.       — Почему хмуришься?       — А обычную не купить было? — щеки предательски горят, когда Чимин вспоминает фрагмент из их жизни. Старший просто обожает клубнику, но чертовски жалеет, что рассказал об этом Чонгуку. И ладно, если бы Чон просто постоянно покупал ему клубничные тарты и продолжал добавлять в кофе клубничный сироп, но… — Смазка со вкусом клубники? Чон Чонгук, ты, блять, серьезно?       — Абсолютно, — самодовольно улыбается Чон и протягивает Чимину бутылёк, — проверишь?       — Не стоит, верю, — Чимин пыхтит больше от смущения, чем от злости. И немного от волнения. Чонгук это замечает и дарит нежный поцелуй в лоб, потом в щеки и еле-еле касается губ.       — Все будет в порядке, прекрати нервничать. Я не позволю никому испортить твой первый раз, слышишь? Доверься мне.       — Я доверяю тебе больше, чем себе, Гуки. Больше, чем кому-либо, — Чонгук завороженно смотрит, как блондин облизывает пересохшие губы и тянет горячую чуть влажную ладонь к его щеке. Младший, как котенок, подставляется под ласку, трется щекой и смотрит влюбленно и доверчиво, будто это его сейчас растягивать будут, — я тебе верю, Чонгук. Я хочу этого.       Чонгук кивает больше сам себе и оставляет на нежных жгучих губах последний поцелуй, после чего спускается к шикарным паковским бедрам и хватается за резинку боксеров. Чимин заливается краской до кончиков ушей, когда осознает, что абсолютно обнажен перед парнем, а Чон находит это чертовски очаровательным. Младший склоняется и зацеловывает тазобедренные косточки, что так эстетично выпирают, заставляя Чимина втянуть живот и тихонько заскулить от приятных ощущений. Периодически бросая на блондина заинтересованные взгляды и проверяя его ощущения, Чонгук начинает покрывать влажными поцелуями колени парня, а затем и внутреннюю сторону бедер, опаляя горячим дыханием вставший член.       Чимин не слышит, как щелкает крышка смазки, чувствует лишь легкий легкий аромат и ощущает себя полным извращенцем, задаваясь вопросом «а какая она на вкус»? Спустя буквально секунду по спальне проносится тихий бархатистый стон, когда младший, обильно смазав указательный палец смазкой, вошел в Чимина на половину.       — Черт подери, Гуки-и…       — Все в порядке, детка. Говори мне обо всем, ладно? — а в ответ лишь тихий стон. Брови немного хмурятся, когда Чимин расслабляет мышцы и палец проходит слишком легко.       — Чимини?       — Возможно… возможно я немного готовился, — смущенно лепечет Пак и прикрывает глаза от очередного толчка длинных пальцев внутри себя. Чонгук довольно улыбается и давит в себе чрезмерное желание Чимина поцеловать. Его мальчик готовился для него, переживал и волновался, лишь бы все прошло хорошо.       Второй палец проходит также легко. Чонгук тщательно растягивает Чимина, оглаживая нежные стеночки и наслаждаясь высокими стонами, что стали гораздо громче. Добавляя третий палец, Чонгук меняет задачу и теперь движется глубже и под углом, ища заветное место. А дальше — яркая вспышка, сильная дрожь в любимом теле и громкое «блять, Чонгук». Младший улыбается, сгибает колени старшего, оглаживает коленку свободной рукой и толкается пальцами ровно в простату, заставляя Чимина скулить и метаться по кровати.       — Вот так, малыш. Тебе приятно?       — Очень, Гуки, — слова получаются смазанными из-за громкого стона в конце. Чонгук аккуратно добавляет четвертый палец, входя сначала наполовину, а затем полностью, и замечая легкую гримасу на лице блондина.       — Все в порядке, Минни? Я… я могу войти?       — Пожалуйста, Гуки, — Чимин завороженно смотрит, как четыре пальца с пошлым звуком выходят из него, и закусывает губу от возбуждения. Чонгук улыбается счастливо, встает с кровати и скидывает кельвины, позволяя Чимину вдоволь себя рассмотреть.       Младший уверенным движением разрывает серебряный пакетик и раскатывает презерватив по члену, а после обильно смазывает сокращающееся колечко мышц смазкой. Чонгук опирается на локти прямо над старшим и приставляет головку ко входу.       — Я люблю тебя. Если будет больно — скажи, — брюнет ловит уверенный кивок головой и входит наполовину. Чимин морщится и издает короткий болезненный стон, — прости, маленький.       — Все в порядке. Пожалуйста, войди полностью и дай мне пару минут, — Чонгук исполняет просьбу безоговорочно, но входит очень медленно, а после замирает над любимым телом, начиная покрывать покрасневшее личико нежными извиняющимися поцелуями.       По бледной щеке катится единственная слеза, которую Чон быстро сцеловывает. Пак Чимин под ним — произведение искусства. Он открытый и искренний, смотрит прямо в глаза нежно, завороженно, вновь шепчет своим тихим голосом «я тебе верю» и сам бедрами навстречу поддается, разрешая Чону действовать и отдаваясь парню полностью, без остатка. Чонгук же осторожничает. Делает пробный толчок, потом еще один и еще, внимательно следит за эмоциями на любимом лице. Чимин уже не плачет, наоборот, тихо стонет и прикрывает глаза в истоме. Чонгук его целует, вкладывает туда всю нежность и любовь, что имеет, благодарит его за то, что Пак доверяет, и толкается чуть жестче.       С каждым сильным толчком бедра Чимина движутся в такт, а хрупкое тело пружинит на кровати. Блондин издает умопомрачительные стоны, отчего Чонгук рычит и старается не сорваться. Его мальчик в свой первый раз будет окружен заботой и любовью, а не животными инстинктами. Чонгук его от всех беречь будет до конца жизни, а от себя особенно. При очередном толчке, Гук снова находит простату, попадая ровно по ней, отчего Чимин вскрикивает особенно громко.       — Боже, Чонгук, еще…       Младший прихоть исполняет. Вбивается в любимое тело быстро, но нежно, по комочку нервов бьет постоянно, купаясь в любимых стонах и эмоциях Чимина. Блондин прикрывает лицо руками и скулит громко, младшему же это не нравится. Он одной огромной ладонью обхватывает тонкие запястья и над головой их держит, совершая быстрые движения.       — Чимин, смотри на меня. Блять, малыш, смотри на меня, — почти рычит, чувствуя, как Пак под ним трясется весь, плавясь от ощущений.       А потом Чимин распахивает свои влажные от слез карие глаза, и Чонгука кроет. Он низко стонет и впивается жадно в пухлые губы напротив, получая такой же страстный ответ. Чимин закидывает бедра на талию, облегчая фрикции, и стонет так громко и развратно, что Чонгук готов с ума сойти. У него приступ эйфории и апогей наслаждения скоро накроет от такого Чимина. Его, мать вашу, Чимина. Который принадлежит ему целиком и полностью. Который так раскрыт только для него, который стонет только для него.       Который любит только его.       — Чонгуки… я… я не могу больше.       — Хорошо, малыш. Кончай. Кончай с моим именем на губах, — Чонгук в губы целует, а потом на шею спускается, практически вгрызаясь в пульсирующую жилку, совершая размашистые движения бедрами и слыша возбуждающие звуки из-за обилия смазки.       Чимин громко и протяжно стонет, подмахивая бедрами. Его влажная светлая челка прилипла к лицу, тело покрылось испариной, а глаза закатились от удовольствия. Чонгук последние разы попадает точно по простате. Пак не выдерживает напора и таких быстрых движений, отчего буквально после третьего толчка выкрикивает имя младшего и кончает. Белесая сперма расползается на его бледном животе, но Чону плевать: тело к телу, губы к губам, он соприкасается с Чимином животами, чувствуя, как липкая жидкость марает пресс. Пак находится где-то в нирване, он продолжает одаривать брюнета своими сладкими стонами, а тело его трясется из-за гиперстимуляции. Вид такого затраханного Чимина младшего возбуждает не на шутку. Через пару мощных, размашистых толчков Чонгук с громким стоном и именем старшего на губах кончает в презерватив внутри Пака.       Брюнет валится вбок, чтобы не придавить хрупкое бледное тело, и тяжело дышит. Чимин рядом закусывает губу от удовольствия и хрипит, осматривая лицо брюнета. Чонгук завязывает презерватив, бросая куда-то на пол, и тянет руки к любимой бледной макушке, перебирая пряди и целуя взмокший висок. Чимин смотрит нежно и влюбленно, а потом… улыбается. Так счастливо, что все звезды для Чона гаснут, оставляя одну единственную. Так ярко, что Солнце по сравнению с ним — уголек в затухающем костре. Так влюбленно, что Чонгук понимает: с этого момента если дышать, то только им.       А если любить, то бесконечно сильно и навсегда.