Arcade — Duncan Laurence
Чимин бежит. Чимин несется так быстро, как только может. На телефон постоянно начинают приходить звонки, сообщения; неимоверно раздражающий звук уведомлений бьет по ушам, так что в один момент Пак просто выключает смартфон, краем глаза замечая чонгуково «позволь мне объясниться». Не позволит. Утирая слезы голой рукой, блондин почти дрожит от ледяного ветра и начавшегося дождя вперемешку со снегом. Самые близкие люди просто игрались с ним, как с любимой игрушкой, целый месяц. Это вызывает новый приступ неконтролируемого, почти сумасшедшего, смеха. Чимин смеется надрывно, но заливисто, запускает руку в крашенные волосы, орет во всю глотку на мостовой, где в час ночи нет прохожих, лишь редкие машины. Луна в небе явно насмехается, обдавая холодным светом высохшие и липкие от слез щеки. Глаза становятся стеклянными, и Чимин падает, облокачиваясь на мостовую и смотря на фонарь перед собой. Как он мог так глупо поверить Чонгуку и его «люблю»? Он ведь использует людей, как тряпье, не скупясь наступать на свою гордость. По шкале от одного до десяти актерской игре Чонгука блондин бы дал одиннадцать. Дождь льет, как из ведра, и Чимин начинает осознавать, что он не чувствует бицепсов из-за безумного холода, пронзающего оголенные руки. Кое-как поднимаясь на дрожащих ногах, блондин бредет в сторону общежития, находясь в прострации. У него нет ни денег, ни студенческого, лишь телефон, насмешливо оказавшийся в кармане джинсов, на который поступило около двух сотен сообщений от тех людей, которых Чимин считал друзьями. Семьей. Мысли роем крутятся в его голове, все время возвращаясь к Чонгуку и отдавая невыносимой болью. Хочется вырвать сердце из груди вместе с этими безумными чувствами к человеку, который этого не заслуживает. Пак болезненно улыбается, белый шум в его ушах не позволяет слышать что-то, кроме дебильного ультразвука; черные пятна перед глазами делают взгляд мутным и дымчатым. Чимин нигде. Чимин никак. Его трясет, ему плохо, он просто хочет отключить свои эмоции и забыть о последнем месяце, вернувшись в рутину. Вот, что бывает, когда серая мышка хочет свернуть горы и занять место, которое ей не принадлежит. Чимин доверился им: Чонгуку, который «любил» его, Хосоку, который «поддерживал» его, Юнги, который «заботился» о нем, Намджуну, который «направлял» его. Сокджину. Сокджину, который был его лучшим другом, братом, учителем, которому Чимин доверял абсолютно все и который предал его, наверное, даже хуже, чем Чонгук. Предательство Сокджину Пак не простит никогда. Вдалеке светится здание общежития, хотя на фоне ночного мрака оно кажется практически незаметным. Чимин смотрит под ноги стеклянным взглядом, не ощущая ничего. Начинает светать, и блондин не знает, который час. Он просто шел, околел до смерти, но хотя бы это позволяло ему отвлечься от пожирающих мыслей. Парень выходит на дорожку и идет по направлению к своему корпусу, когда слышит громкий топот позади.1216 — Echos
— Минни! Чимина ломает. Он пулей несется к стеклянным дверям общежития, закусывая губу до крови, стараясь не заплакать. Уйди, уйди, уйди. Чонгук ловит его уже у самых автоматических дверей, крепко хватает и тянет на себя за ледяной локоть. Отпусти меня, молю. — Я дождался тебя, малыш. Дождался, — лицо Чонгука опухло, а глаза покраснели. Он без куртки, в одной насквозь промокшей рубашке. С его волос капает вода, а губы искусаны в кровь. Он смотрит на Чимина так преданно и побито, что Чимин хоть сейчас готов пасть на колени. — Боже, я так волновался. Ты отключил телефон, никто из нас не мог до тебя дозвониться. Ты так замерз, в одной майке ушел. Давай сядем в машину? Я включу печку, — начинает тараторить младший, и от этого звука у блондина голова кругом идет. Он прикладывает силу и выдергивает свою руку из крепкой хватки младшего и обнимает себя руками, смотря под ноги. Делает пару шагов назад, но Чонгук не позволяет отстраниться далеко. — Уходи, Чонгук. — Нет. Я пришел, чтобы все объяснить, и я сделаю это, — брюнет снова шагает вперед, стараясь ухватить Чимина за талию, но тот отскакивает, как ужаленный, от прикосновений, заставляя Чона болезненно нахмуриться. — А ты уверен, что я захочу тебя выслушать? — Чимин ухмыляется и смотрит в глаза. Чонгука чуть ли не сносит с ног этим ледяным взглядом, где нет ни намека на любовь или тепло. — Ты уверен, что мне нужны твои жалкие оправдания? — Ты должен меня выслушать, малыш, — шепчет Чонгук и смотрит умоляюще. — Еще раз назовешь меня так, и я тебе всеку, — шипит Чимин. Его желваки начинают ходить ходуном, венка вздулась на шее. Чонгук видит такого Чимина впервые. В нем нет ни намека на сочувствие, жалость, желание выслушать. Он — сгусток боли и агрессии, который сейчас готов убить взглядом, но Чонгук должен все объяснить. Он не имеет права потерять Чимина тогда, когда только обрел его, — Понравилось? Трахаться со мной на спор понравилось, блядь? — Минни, все не так, клянусь тебе, — Чонгук жмурится до пятен перед глазами и дышит глубоко. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не надо. — Я хотел тебе рассказать все, прошу, поверь. — И что же тебя остановило? — ехидно улыбается блондин, — Наверное, ты думал, что я тупой и не пойму. Ну да, куда мне до вас всех. Мне, отбросу общества, который только и может, что бревном лежать, пока его трахают, да? — Не смей так говорить, — рычит Чонгук и хватает Пака за плечи, придавливая к капоту машины, — я никогда так не думал! Я, блять, люблю тебя. И тут Чимин начинает умалишенно смеяться. Чонгуку так страшно не было никогда. Чимин смеется так громко и безумно, без намека на свой звонкий и тонкий смех, который так любит младший. Он смеется отчаянно, со слезами, как будто не может остановиться. Чона трясет, но он крепко держит Чимина за плечи во время его приступа, не позволяя себе ни на секунду ослабить хватку. Когда блондин издает последний противный и едкий смешок, Чонгук хочет отшатнуться и забиться в угол от того, насколько холоден Чимин. На его лице ужасная кривая улыбка. Он не похож на Пак Чимина. На его Чимина не похож ни капли. — Вот это ты смешно пошутил, конечно, я оценил, — улыбается Чимин теперь как-то особенно нежно, — но я усвоил урок, Чонгук, не волнуйся. Классно вышло, согласен. — Что ты несешь, Чимин? — глаза младшего на мокром месте, но он стискивает зубы. Ему необходимо поговорить с Чимином прямо сейчас, иначе будет поздно. — Я не врал тебе, когда говорил, что люблю. Я правда люблю тебя, Минни. Так сильно, так безумно, что до дрожи. Стоял бы я здесь сейчас, если бы все было иначе? — Проблема в том, что мне плевать, Чонгук, — Чимин наконец-таки успокаивается и начинает дрожать (из-за гнева или холода — брюнет не понимает), — я ничего не чувствую к тебе. Чонгука будто бы огрели чем-то тяжелым по голове. Он смотрит на блондина перед собой, но тот не смеется. Лишь смотрит глазами, полными боли. Чонгук качает головой в неверии, отступает на пару шагов назад, зарывается рукой в волосы и кусает губы. Он отрицает происходящее. — Ты… ты не можешь. — Ты же смог. Почему не могу я? — Потому что я, блять, никогда бы не смог сказать тебе в глаза, что не люблю! — орет Чонгук и припечатывает Чимина к себе, обнимает отчаянно, до хруста сжимая хрупкое разбитое тело в тисках, — Я люблю тебя, я люблю тебя, хён. Прости меня, я умоляю, прости. Я не хотел этого, я так боялся тебя потерять, так боялся, что ты меня бросишь. Я знаю, что то, что я сделал, — непростительно, но, клянусь тебе, я сказал парням, что мы с тобой встречаемся и завершил спор спустя две недели. Я проиграл его, и мне было плевать, ведь обрел я гораздо больше. Это видео — ужасное доказательство, какие мы мрази, я согласен, но, хён, я никогда не врал тебе про свои чувства. Не бросай меня, Чимини-хён, я не смогу без тебя, я не смогу… — шепчет Гук так отчаянно и прижимает блондина к себе, не чувствуя рук в ответ. Младший ждет, заливается слезами, но терпеливо ждет. Однако Чимин непреклонен. — Чонгук, — голос хриплый и уставший. Чонгук отстраняется от старшего и не видит отвращения, злости или жалости. Только ничем не скрытую боль. — Хён? — Отпусти меня, Чонгук. Мы ведь оба понимаем, что это конец. — Нет, — отчаянно шепчет Чонгук и крепче обнимает Чимина за плечи, — нет, нет, нет. Не отпущу. — Чонгук… — Ты обещал мне, хён, — Чонгук заливается слезами, хрипит, хватается за майку блондина с мольбой в глазах. Он видит эти застывшие слезы в глазах парня, он чувствует его боль, но продолжает шептать, практически падая на колени, — Помнишь, ты обещал мне, что никогда не оставишь меня? Что ничто и никогда не изменит твоих чувств ко мне? Помнишь это? В ту ночь, когда я привез тебя на смотровую площадку. А как же твое обещание полететь со мной на Луну? — Чонгук чувствует себя никак. Он тянется к когда-то румяной любимой щеке, но чувствует лишь ее холод. Чимин смотрит потерянно, но уверенно, — Сдержи обещание, хён. Я сделаю все, чтобы заполучить твое доверие. Просто сдержи, черт возьми, обещание. Чимин молча прикрывает глаза и тяжело дышит. Для младшего время останавливается, пока он ждет ответа, взгляда, хоть чего-то. Чонгук жалеет обо всем, но только не о своих чувствах. Он готов молить Чимина о прощении, бегать за ним, ждать всю жизнь, лишь бы старший подарил ему хоть одну улыбку, теплый взгляд, нежный поцелуй. Чонгук думает, как несправедлива судьба, затем — какой же он мудак, что заставил Чимина так страдать, что собственноручно разрушил их светлое будущее. Он кусает губы и плачет. На душе мерзко и больно, его живот стягивает неприятный узел. Паку требуется несколько минут, чтобы снова открыть глаза и посмотреть прямо на Чона. Чонгук пытается прочитать этот взгляд, но не может. — Чонгук, ты поспорил на меня со своими друзьями. Ты целый месяц врал мне в глаза, играл со мной, смеялся за моей спиной, — Чимин тяжело дышит, но зрительный контакт не разрывает, смотрит в душу, хотя Чонгук отчетливо видит, как хён старается не заплакать, — Ты использовал меня. Я не могу тебе верить. Я не смогу пересилить себя и быть с тобой, потому что каждый раз, когда буду целовать тебя, буду вспоминать, что ты сделал. Что вы сделали со мной. — Чимин, умоляю, — младший не сдерживаясь уже плачет и крутит головой, не веря, что это происходит, — прошу тебя, хён, еще один шанс. Последний, я о большем и не попрошу, клянусь. Я изменюсь, я исправлюсь, это все глупая ошибка. Пожалуйста, малыш, я не справлюсь без тебя, я не смогу. Ты для меня все, Чимин, ну же, — он обхватывает лицо влажными ладонями и нежно проводит по щекам большими пальцами, — «я — это ты, а ты — это я», помнишь? Я не смогу без тебя жить, Чимин, молю… — Доверие — не игрушка, Чонгук. Прости, но я не могу, — Чимин сползает с капота дорогой иномарки и смотрит на Чонгука расфокусированно. Чонгук замечает слезы в его глазах, — Я и правда дал тебе слово, что ничто не изменит моих чувств к тебе. Но я дал тебе его в ответ на твое обещание. — Хён… умоляю тебя, не делай этого… — Видимо, — Чимин облизывает пухлые губы и сглатывает скопившуюся слюну, что образовала неприятный ком в горле, — видимо, мы оба друг другу соврали. — Минни… — Чонгук нежно проводит по холодной щеке, вытирая горячие слезы блондина. Тот смотрит долго, осматривает любимое лицо в последний раз, а затем тянется к покусанным губам напротив. Поцелуй получается коротким, но чувственным. Чонгук ощущает соленые слезы и металлический привкус крови. Чимин плачет, но давит пухлыми губами на чонгуковы, целуя отчаянно, передавая весь спектр чувств, заставляя сердце биться быстрее. Чонгук хватается за старшего, прижимая к себе, целуя в ответ, умоляя остаться. Боль пронзает каждую клеточку, вопль рвется наружу, когда Чимин отстраняется первым. Он смотрит на Чонгука в последний раз и тихо шепчет: — Прощай, Чонгук. — Хён, — голос младшего срывается, когда Чимин поджимает губы и оставляет его на студенческой парковке в одиночестве. Чон смотрит, как медленно удаляется тень Чимина, как он скукоживается, становится еще меньше, чем есть, как заходит за стеклянные двери и исчезает из вида. Исчезает из вида и жизни Чонгука.