Мальчик и его конь

Шерлоку шестнадцать, он наконец почти перестал расти, его волосы длиннее обычного, почти достают до плеч – это еще одна попытка взбесить их отца. Он медленно поднимается из реки, сидя на спине Джона, неровно обрезанные под коленями джинсы – единственное, что на нем надето – насквозь вымокли. Сверкающие капли воды на бледной коже создают вокруг стройного, но более не хрупкого тела практически неземное сияние. Шерлок сидит верхом как всегда небрежно, одна рука запуталась в рыжей гриве, другая лежит на широком крупе, который равномерно движется под его пальцами, пока Джон взбирается по крутому берегу от воды. Майкрофт, уже окончивший университет и занявший скромную позицию в британском правительстве, но сейчас в коротком отпуске, наблюдает за братом с луга над рекой. Они заключили временное перемирие, но Майкрофту больно думать, что его брат, кажется, его ненавидит. Джон уже староват для лошади, но годы были к нему невероятно добры. В его золотистой шкуре нет ни единого седого волоса, он так же силен и быстр, как в дни участия в скачках. Он встряхивает мокрой гривой, обдавая Шерлока сияющей волной прозрачных капелек. Шерлок смеется, и этот звук, такой счастливый и невинный ранит Майкрофта в самое сердце, но все равно заставляет его улыбнуться. «Мое внимание привлекло весьма любопытное дело», - говорит Майкрофт, когда они медленно идут обратно в поместье, Джон послушно трусит между братьями, «крайне жаль, что мне некогда возиться с этим. А полиция как всегда не имеет ни малейшего понятия, что делать». Шерлок хмурится; перемирие или нет, он никогда не признается брату, что он хочет помочь. Ему ужасно скучно большую часть времени. Даже присутствия Джона уже недостаточно, чтобы его отвлечь; Шерлок растет и его мысли бегут все быстрее и быстрее, он в отчаянии, настолько ему необходимо что-то, что угодно, только бы занять его гениальный мозг, чтобы удержать его от деструктивного самоанализа. Майкрофт знает, каково это, он готов наступить на горло собственной гордости, чтобы помочь братику. Поэтому он просто рассказывает дальше: «За последние два года примерно дюжина лошадей с ранее средними успехами побеждали в скачках. Каждая лошадь побеждала лишь раз, затем от нее быстро избавлялись. Ни одна из этих лошадей ранее не подымалась выше 3 или 4 места. Ни одна из этих лошадей больше никогда не участвовала в скачках.» Шерлок пытается казаться безразличным, но знает, что его брат видит, как он взволнован. На самом деле, ему уже все равно, его мозг радостно набирает обороты. Майкрофт чуть-чуть отворачивается, пряча довольную улыбку. Джон невозмутимо пофыркивает, периодически пытаясь уложить тяжелую голову на плечо Шерлоку, каждый раз мягко отталкиваемый бледной длиннопалой рукой. 'Мое внимание это дело привлекло после того, как одна из лошадей по таинственным причинам взбесилась посреди трека. Жокей сильно пострадал, а он единственный наследник очень влиятельной семьи. Он должен был ехать на другой лошади, но владелец конюшни настоял на замене. Казалось, новая лошадь была чересчур стара, чтобы принимать участие, но документы говорили об обратном. То же самое можно сказать и обо всех остальных лошадях.» Майкрофт поджимает губы. «Ты понимаешь, почему я именно с тобой говорю об этом деле?' Шерлок выглядит оскорбленным таким сомнением в его умственных способностях: «Мистер Хадсон был владельцем конюшни, который настоял на замене, почему же еще?» Майкрофт позволяет брату увидеть его довольную улыбку на этот раз: «Да, полагаю, у тебя предостаточно возможностей за ним наблюдать. Только будь очень осторожен, Шерлок. Если ты найдешь способ, который использовали, чтобы помочь всем этим лошадям выиграть…» Шерлок нетерпеливо бросает: «О, ну это очевидно, не так ли? Прилив адреналина, спровоцированный каким-то сигналом, чем-то, на что лошади были натренированы, чем-то, закрепленным как условный рефлекс.» Майкрофт благосклонно кивает: «Каким конкретно сигналом?» С Шерлока быстро слетает спесь: «Я не знаю», - он делает паузу, несколько секунд идет молча, потом его взгляд становится стальным и он добавляет, «пока что.» «Найди разгадку, Шерлок, тогда я поговорю с отцом насчет того, чтобы тебе позволили начать обучение в университете раньше, чем положено.» Майкрофт замечает, каким голодным становится взгляд вечно меняющихся глаз его брата при этом, и содрогается от мысли, что может случиться, если этот острый разум будет направлен в неверное русло. Он оставляет пухлый файл в комнате Шерлока перед отъездом в Лондон. В файле досье лошадей, начиная с той, что взбесилась до такой степени, что ее пришлось усыплять. Следующие 24 часа Шерлок проводит, запершись в своей комнате с файлом и Интернетом. У лошадей нет абсолютно ничего общего, за исключением двух вещей. Во-первых, все они никогда не считались фаворитами, а потому когда они выиграли в скачках, кто-то получил приличную сумму призовых денег. Во-вторых, в какой-то момент своей биографии эти лошади провели от двух до четырех недель в конюшне мистера Хадсона. На самом деле Шерлок даже помнит большинство из них сам. Он замечал их в конюшне, когда приходил к Джону. Некоторые кони представляли на скачках конюшню Хадсона, некоторые сперва были перекуплены и представляли другие конюшни. Шерлок напряженно размышляет, снова и снова меряя шагами комнату. Тот факт, что лошади никогда больше не принимали участия в скачках говорит о том, что условный рефлекс, используемый для провокации прилива адреналина, вредит самой лошади. Но что же использовалось, чтобы спровоцировать реакцию прямо на треке? Это должно было быть что-то незаметное, но в то же время легко различимое даже среди шума толпы. Был это знак, вещь, звук, запах? Наконец Шерлок приходит в отчаяние от бесплодных попыток сконструировать правдоподобную теорию самостоятельно и решает попробовать поискать хоть какие-то улики. Он собирается замаскировать свои поиски под обычный визит к Джону. Миссис Хадсон уже проболталась, что это Майкрофт договорился регулярно платить мистеру Хадсону некую сумму, чтобы он не продавал Джона и позволял Шерлоку с ним видеться, когда ни пожелает. Шерлок никогда не признается даже самому себе, что он благодарен брату, вместо этого он притворяется, что его бесит сам факт того, что он у брата в долгу. Стойло Джона неожиданно оказывается пустым, но сперва Шерлока это не волнует, поскольку нет никаких подозрительных признаков того, что Джона увели против его воли. Но красные от слез глаза миссис Хадсон зарождают в нем искру подозрения, которая скоро разгорается обжигающем пламенем страха и ярости. «Мне так жаль, Шерлок», - всхлипывает она, - «Я ничего не могла поделать, чтобы их остановить. Жаль, что я не знаю, где точно расположен охотничий домик мистера Хадсона, Джона наверняка увезли туда. Там кажется есть и небольшое стойло.»' Теперь Шерлока практически мутит от волнения. И все же он не позволяет себе даже подумать о том, чтобы позвонить Майкрофту. Просить о помощи, не раскрыв дело, так мучительно стыдно. Если бы он только знал, где этот охотничий домик, он не может быть слишком далеко, но леса вокруг фермы слишком обширные, чтобы пытаться прочесать их в одиночку. Он тратит зря драгоценное время. В отчаянии он решается зайти в полицейский участок. Дежурный офицер смеется ему в лицо: «Ты правда считаешь, что мы помчимся искать лошадь, которую куда-то увез ее законный владелец, только потому, что какой-то пацан считает, что ей могут навредить?» Шерлок чувствует, как горят алым его уши, когда он выходит из участка. Полыхающая ярость застилает ему глаза. Он пытается сморгнуть пелену гнева и невидяще врезается прямо в молодого сержанта с добрыми карими глазами. «Эй, с тобой все в порядке?» - добродушно ворчит сержант, потом присматривается к Шерлоку внимательнее, «А я тебя знаю, ты тот парнишка, который везде с собой таскает коня. Где дружка потерял?» Это чересчур, намного интенсивнее, чем Шерлок способен выдержать. Не обращая внимания на то, что не только уши, а все лицо уже унизительно залито краской, он выплескивает на широко распахнувшего глаза сержанта все, что он знает, а заодно все разочарование в местной полиции. Когда он замолкает и наступает мучительная пауза, сержант внезапно театрально закатывает глаза, но не потому, что он не поверил Шерлоку, нет, он очевидно не может поверить в то, что он собирается сделать дальше. Он бормочет: «О, я точно пожалею об этом, парень…» Шерлок ощетинивается: «Меня зовут Шерлок Холмс.» Сержант добросердечно усмехается и, еще сильнее удивляя Шерлока, пожимает ему руку, как взрослому, «Лестрад, Грег Лестрад, но ты зови меня сержантом, Шерлок. А теперь слушай меня очень внимательно.» Спустя десять минут они едут к домику Хадсона, Лестрад согласился пробить расположение по базе и съездить с Шерлоком, чтобы убедиться, что Джон в порядке. «И если конь в порядке,» - безжалостно добавил он, - «Я уж прослежу, чтобы не только твой отец узнал, как ты впустую потратил время офицера при исполнении, но тебя больше в жизни не впустят ни в одно отделение полиции в Англии.» Шерлок согласно кивает с таким энтузиазмом, что его голова вот-вот кажется слетит с шеи напрочь. Всю поездку Шерлок гнет свою линию и, наконец, Лестрад соглашается притормозить раньше, а остальную часть пути пройти, чтобы не дать заранее знать Хадсону об их прибытии. На широкой лесной дороге к домику Шерлок видит знакомые следы – он сам нашел для Джона необычные подковы с выпуклым рисунком и подговорил миссис Хадсон на них заменить стандартные, когда в очередной раз кузнец подковывал Джона. Лестрад намеревается подойти прямо к двери и постучать, но внезапно они слышат крик, такой печальный, полный такого страха и боли, что он мог бы быть человеческим. Шерлок срывается с места, как комета, и огибает дом, скрываясь за углом. Лестрад орет ему вслед остановиться, потом снова закатывает глаза и бежит вслед, не менее быстро, впрочем. Картина, которая открылась взгляду Грега за поворотом, была ужасающей. Он увидел золотисто-рыжего коня, всего в пене, привязанного к толстой ветке дерева. Привязь была очень короткой, так что конь мог только привставать на дыбы, но не сойти с места. Низкий плюгавенький мужчина размахивал портативным огнеметом на очень небольшом расстоянии от передних ног Джона. Между зубами мужчины был зажат свисток, но звуков слышно не было. Лестрад почувствовал, как у него сердце в пятки ушло, когда Шерлок проскользнул в миллиметрах от открытого огня и кинулся на шею Джону, оказавшись между плачущим жеребцом и огнеметом. «Идиот!» - заорал Лестрад, сбивая Хадсона с ног, а потом отпинав огнемет подальше перед тем, как надеть на мужчину наручники. Когда он вскочил на ноги, оставив матерящегося Хадсона корчиться в грязи, он увидел Шерлока, словно припаянного к шее Джона, и медленно успокаивавшегося коня. Мальчишка пристально смотрел на валявшийся возле Хадсона свисток из-под вымокшей в лошадиной пене кудрявой челки. «Собачий свисток», - отчетливо произнес Шерлок, его глаза расфокусировались, словно в трансе, - «люди его не слышат, потому что звук в ультразвуковом диапазоне, но собаки и коты могут. Очевидно, лошади тоже.» Грег удивленно качает головой. Шерлок не обращает на него внимания, его руки нежно гладят спину Джона: «Вот что он делал: выбирал лошадь, которую никто бы не посчитал фаворитом, подделывал документы, если возраст не позволял им участвовать, но они были в отличной форме как Джон. Потом он их дрессировал.» - тут Шерлок и Джон одновременно дрогнули, потом мальчик еще теснее прижался к своему другу и почти шепотом продолжил, - «и на треке, когда они слышали свисток, они вспоминали об огне. И бежали так быстро, как только могли. Всплеск адреналина давал им победить. Но при этом очевидно они становились такими нервными и дергаными, что еще раз на них рассчитывать было нельзя. На некоторых даже и один раз рассчитывать было ошибкой, как в случае с той лошадью, сбросившей жокея.» Грег тянет Хадсона на ноги, мрачно смотрит на Шерлока, - «Завтра я хочу, чтобы ты все это повторил в участке. Позвони брату, если не желаешь, чтобы отец тебя сопровождал. Подбросить тебя?» Шерлок не спеша отвязывает веревку от ветви, снимает с Джона уздечку: «Нет, мы пройдемся.» И мальчик и его конь медленно бредут прочь, оставляя Лестрада какое-то время бесцельно глазеть в никуда, хотя его железная хватка на локте Хадсона ни на мгновение не ослабевает.