- Если б мы с вами были птицы, - как бы мы взвились, как бы полетели... Так бы и утонули в синеве... Но мы не птицы. - А крылья могут у нас вырасти, - возразил я. - Как так? - Поживете - узнаете. Есть чувства, которые поднимают нас от земли. Не беспокойтесь, у вас будут крылья. Иван Тургенев. "Ася"
***
POV Катерина
Вторник. Это утро было самым обычным, поэтому и началось оно с самых обычных дел. Я открыла глаза примерно в шесть пятьдесят, чтобы было время умыться, одеться и перекусить без спешки. За окном было еще темно, но виднелись крупные хлопья снега, которые мягко ложились на землю, будто укрывая ее ковром. Настроение было таким, какое оно бывает в середине недели: вроде все отлично, но обидно, что не пятница. Я откинула одеяло и опустила ноги на пол. Холода - а пол зимой должен быть именно холодным - я не почувствовала, отчего шумно выдохнула, разочаровываясь. Мне никогда не приходилось особо напрягаться в учебе или в дружбе, я делала все так, как умела. Самосовершенствование никто не отменял, но даже оно не вызывает во мне трудностей. Однако сейчас, когда я не могу сделать самого элементарного - контролировать свои способности, - я разочаровываюсь в себе. Во мне всегда жило понимание того, что ничего не бывает просто. Все должно даваться кропотливым трудом, усердием, но меня это не пугало, пока все мне было по силам. А теперь я напугана и беспомощна. Прямо как заяц перед волком. Думаю, каждый сталкивался с чем-то подобным, но каждый выходит из этой ситуации по-своему. Я очень хочу научиться контролировать внутренний пожар, научиться управлять этим и, может, стать одной из лучших на курсе не только в учебе, но и в силовой подготовке. "Наверное, это не самые лучшие мысли, с которых нужно начинать утро," - подумала я, поэтому я поднялась с кровати и направилась в ванную. После переезда Эрика ванная немного изменила свой внешний вид. Теперь здесь было две зубные щетки, а не одна. Пена для бритья рядом с моими гелями для умывания, станок и еще один новый шампунь с гелем для душа прижились здесь, как будто все годы стояли на тих местах. На полке слева от двери лежало уже два полотенца, и рядом с умывальником их тоже висело два. Эти изменения были вполне себе кардинальными для человека, который уже два с половиной года живет сам, но я их не заметила. Может, это из-за того, что все произошло так быстро и в такой неразберихе, что не было времени возмущаться или переживать по поводу того, что теперь придется делить и так небольшую площадь еще с кем-то. В принципе, ничего сверхъестественного в этом не было. С Эриком мы почти не разговаривали и не обращали друг на друга внимания; никогда не интересовались, где мы проводим свое время вне комнаты, не желаем друг другу спокойной ночи, потому как ложимся в совершенно разное время. Наши жизни изменились ровно настолько, насколько их можно было изменить так, чтобы это не изменяло естественный ход событий. Моя жизнь куда сильнее изменилась из-за... поступка Джа. Да, я до сих пор не могу называть это предательством, потому как я так не считаю. Из-за того, что я жила в детдоме, с самого детства в моей голове присутствовала единственная установка, которая не менялась - если меня бросили, значит, я хуже остальных; значит, я не достойна чего-либо, кроме того, что у меня уже есть. Не знаю как, но я все равно выросла гордой, хотя и в большинстве случаев занималась самообманом и самовнушением. Никогда не позволяя обижать себя и говорить мне в лицо грубые и отвратительные вещи, я сталкивалась с тем, что мое внутреннее Я усердно кивало на это головой и было согласно. Такие догмы, которые заложены с детства, кажется, не меняются никогда. Поэтому уход Джареда я приняла не так болезненно, как могла бы. Если честно, меня всегда преследовала мысль, что он уйдет. Ведь все люди уходят, да? Во мне никогда не было уверенности в том, что этот человек, который сам пошел на контакт со мной, останется рядом навсегда. Я была в детдоме с самого своего рождения. И моим первым словом было вовсе не слово "мама", а "почему?". Наверное, у всех детей, который с самого рождения в подобных заведениях именно это слово первым слетает с губ. Я никак не могла понять, что со мной не так и почему меня оставили, но вскоре я смирилась с этим и приняла, как должное. Дети в детдоме были и добрые, и злые, а вот с нянечками и преподавателями нам повезло, большинство были отзывчивыми, идущими на встречу, но я все равно всегда отделяла себя от всей общей массы. Я была не такой. Хотя бы потому, что еще лет с пяти я часто рисовала себя в огне. На каждом рисунке я горела ярко-красным и оранжевым пламенем, нарисованным цветными карандашами детскими ручками. Мне часто снились красочные сны, в которых я сгорала или тонула. Иногда мне снились беседы: обычные разговоры с милой девушкой, чем-то похожей на меня. Только сейчас я могу понять, что это была я, только намного старше. Эти разговоры были пустыми и непонятными. Вопросы казались мне сложными и непостижимыми, отчего я просыпалась в слезах. Когда мне исполнилось девять, в мой детдом попал Денис. Так назвали Джареда еще в России, при рождении. Как выяснилось, его родители летели на самолете из Америки, который попал в турбулентность, в следствии чего упал где-то в водах Атлантического океана. Трупы так и не смогли достать, поэтому мальчик не мог даже попрощаться со своими родителями. Ему едва исполнилось десять. Как и все дети, которые только-только появляются в подобных местах, он был молчаливым. Отсиживался на задних партах, часто смотрел в окно и совершенно не слушал учителей. Из него будто вытянули жизнь, но никто не подходил к нему, лишь иногда бросая жалостливые взгляды. Здесь все без родителей, и неизвестно кому труднее: тому, кто знал их и потерял или тому, кто даже ни разу не видел ни отца, ни матери. Только спустя месяц он стал более оживленным, хотя и улыбался редко. Мы были с ним похожи: одиночки с малым кругом друзей. Так получилось, что наш круг общения был общим. Мы дружили впятером: я, Денис, Лиля, Кирилл и Миша. В нашей пятерке я всегда оставалась будто позади, но не в плане общения, а в том смысле, что я никак не могла оставить прошлое в прошлом. Я совершенно не знала, что такое жить в семье и называть кого-то мамой или папой, и мне этого ужасно не хватало. Все смирились, а я никак не могла. Из-за мыслей, которые постоянно меня преследовали, которые заставляли меня вспоминать каждую секунду, проведенную в детдоме, я стала нелюдимой, но все равно поддерживала хорошие отношения с ребятами, особенно с Лилей и Денисом. В скором времени, когда мне исполнилось одиннадцать, Мишу забрали в новую семью. Мы были рады за него, но после его отъезда стали понимать, как нам его не хватает. Когда мне исполнилось тринадцать, забрали и Кирилла, а еще через пол года Лилю. С каждым из них было так тяжело прощаться, что еще много недель после их отъезда мне казалось, будто из меня высосали жизнь. Мы с Денисом остались вдвоем. Он помогал мне справиться с одиночеством, успевая еще и с половиной сверстников общаться. Он стал открытым и веселым, а я только больше понимала, что остаюсь позади, вместе со своим пессимизмом и нежеланием радоваться. В тот день, когда за мной первый раз приехали, я была особенно грустной. Уже не помню почему, но отлично помню, как директриса отыскала меня в углу коридора, в котором я тихо сидела, и отвела к себе в кабинет, сказав, что меня там кое-кто ждет. Я не поверила своему счастью и, как любой ребенок без родителей, понеслась со всех ног на первый этаж, в кабинет директора. Тогда я впервые увидела Джорджа Эддинсона. Он, как оказалось, мой дядя, который только узнал о том, что родители меня бросили, а после выяснилось, что они умерли неделю назад, и я больше никогда не смогу увидеть маму и папу. Мне так надоела жизнь в детдоме, что у меня даже не было мысли задуматься над тем, куда и с кем я хочу поехать. Мы с Джорджем провели несколько недель вместе, в России, гуляя по парку, катаясь на аттракционах и поедая мороженное. Мы неплохо ладили, и уже через три месяца я летела в самолете в Америку. Прощаться с Денисом было очень сложно, мы долго стояли в обнимку и не отпускали друг друга, но почему-то я знала, что это наша не последняя встреча, поэтому первая отпустила его и, слабо улыбнувшись сквозь слезы, попрощалась и села в машину. Я сразу знала правду об этой школе, мне было несложно поверить в такую мистическую правду. Джордж этому удивился, поэтому я рассказала ему о своих снах, о том, как иногда со мной происходят странные вещи, которые я не в силах объяснить, рассказала про голос в своей голове, который иногда говорит со мной, а я не могу не отвечать ему. Он был удивлен, но не напуган. Он тогда только улыбнулся и сказал, что эта школа станет нашим общим домом и что он поможет мне во всем разобраться. Все анализы и проверки я проходила, как самая обычная ученица, и вообще в школе никто не знал об этом опекунстве, что было мне на руку. Только вот моя сила не проявлялась, сны почти прекратились, а голос исчез, и я стала подумывать, что вся моя необычность - просто какое-то психическое заболевание. На почве таких рассуждений мы с Джорджем стали часто ссориться, а в итоге я и вовсе перестала с ним общаться как раньше. Мне казалось, что он знает куда больше, чем говорит, но со мной он не желал этим делиться. После того, как я почувствовала себя ненужной даже здесь, я захотела сбежать. Попытки были неоднократные, но все изменилось, когда выяснилось, что Денис тоже здесь. Его имя изменили на американский манер, а к языку он, как и я в свое время, быстро приноровился. Теперь ни у него, ни у меня не слышен акцент. Сейчас мне шестнадцать, и у меня не осталось ни лучшего друга, ни***
Учитель опаздывал на первый урок, поэтому каждый занимался чем-то своим. Я, как и обычно, водила карандашом по уже изрисованному листу бумаги, штрихуя, а так же слушала музыку в наушниках, тихо подпевая. - I'm gonna pop some tags, only got twenty dollars in my pocket, I'm, I'm, I'm hunting, looking for a come up, this is fucking awesome!* - из-за того, что песня была клубной, я еще и кивала головой. Настроение заметно поднялось и хотелось танцевать (чего я совершенно не умею). У меня вырвали один наушник, но я даже не стала возмущаться, зная, что Эрик теперь всегда сидит сзади меня, а повернуться у меня сил просто не было, я до сих пор не могла смотреть ему в глаза после случая в комнате. И если кто-то скажет, что я все принимаю близко к сердцу и меня за это осудит, я просто пошлю этого человека. Никто не знает какой глубины у меня сердце, и где у него близко. - Приличные девочки такое не слушают. - А с чего ты решил, что я приличная? - Да кого ты обманываешь? Ты сама приличная из всех приличных в этом мире. - Звучит, как оскорбление. - Ничего подобного! Просто ты рвешь и ломаешь все шаблоны. - А вот это больше похоже на комплимент. - Я честно не хотел! А вот мне очень хотелось ударить его по голове за эти слова, но в кабинет вошел учитель, из-за чего я вынула наушники, отсоединила их от телефона и закинула все это на дно рюкзака, оставив лишь блокнот с рисунком и тетрадь по литературе. Мистер Джордж сегодня был в своем любимом костюме, черном как сама ночь, и в белой-белой рубашке, как будто ее каждый раз стирают с отбеливателем. Едва заметная щетина предавала ему сексуальности, отчего некоторые девчонки смотрели на него с покрасневшими щеками, а он будто бы и не замечал этого. Его русые волосы были привычно зачесаны назад, но они были не такими длинными, чтобы это было сильно не заметно. На его лице как всегда была улыбка, которую великий Алекс из "Мадагаскара" называл "с его наглой ухмы-ы-ылочкой!". - У меня просто потрясающая новость! - Если он снова скажет что-то про очередные спортивные соревнования в школе, я убью его, как гонца, принесшего дурные вести. - Все кто сидели рядом и слышали мою фразу прыснули от смеха, остальные же прекратили разговоры и устремили все свое рассеянное внимание на директора. - В пятницу, как вам известно, будет снова баскетбол, поэтому я убедил весь педагогический состав, что вам всем необходим отдых. Под словом "всем" я подразумеваю действительно всех, начиная с седьмого класса и заканчивая вами, десятым. Завтра с утра мы все отправимся отдыхать, и все по-разному. Было решено, что седьмые, восьмые и девятые еще не совсем сознательные, да и силами похуже вас владеют, поэтому их мы отправим в несколько музеев Нью-Йорка вместе с сопровождающими. Вы же, дорогие мои, едите с нами на автобусе до Нью-Йорка, а там идете куда хотите, но, надеюсь, вы отлично понимаете, что я верю в вашу сознательность и в то, что вы не решите напиться или показать фокусы на улицах! Будьте уверены, за вами тоже будут наблюдать, только мене тщательно, но много вам тоже не позволят. Те, у кого родители в Нью-Йорке или какая-либо другая родня могут остаться до следующего утра там, мы скажем вам, куда прийти на следующий день, чтобы вы обратно поехали в школу. Остальные в определенное время, которое вам назовут уже завтра, должны будут явиться к месту нашей остановки и поехать сюда в тот же день. Я понятно объясняю? Все усердно закивали, послышался смех и хлопки, а я смотрела на все это и хлопала глазами. Я совершенно не знала, что делать, ведь город я знала относительно, благодаря тому, что нас довольно-таки часто водят по музеям, галереям и прочим культурным местам, но еще ни разу не отправляли туда без присмотра (не считая несколько вылазок с Джа, когда его приемные родители оставляли нас одних). У многих действительно родители жили в Нью-Йорке, поэтому у них вообще не должно быть проблем, я же могу им только позавидовать. Только поднявшееся настроение, тут же упало ниже нуля, и я, чуть ли не плача, уткнулась головой в свои сложенные на парте руки. Неужели я настолько беспомощна и немощна?! Лучше вообще остаться в школе, чем заблудиться в таком огромном городе, где полно психов с ножами и прочих извращенцев.***
Было уже девять, но Эрика все еще не было возле дверей корпуса, я же устала стоять в одной позе, поэтому переминалась с ноги на ногу и вглядывалась в снег под ногами. Из телефона лилась негромкая музыка, чтобы, если что, никого не разбудить. Тихо подвывая, я провела на улице еще минут двадцать, но, решив, что это все же выше моих сил, хотела уже уйти, но потом подумала, что лучше будет Эрик виноватым, чем я. Еще скажет, что пришел в пять минут десятого, и я окажусь виноватой, поэтому я быстро прошмыгнула вовнутрь, топая ногами, чтобы отряхнуть снег сразу. Как и вчера, за стойкой сидел мужчина тридцати лет, имя которого я все еще не знала. Он клевал носом и усердно пытался не уснуть, но это у него плохо получалось. Видимо, работает он очень усердно, раз в девять уже так устает. Я нерешительно направилась к стойке, крутя кольцо на правой руке - это было верным признаком того, что мне неловко или что я нервничаю. - Здравствуйте, а Эрик еще не приходил? - я посмотрела мужчине в глаза, и он мне улыбнулся. - Нет, но я думаю, что он скоро придет. Не будет же он заставлять даму ждать! - Ага, тридцать минут же заставил, но я промолчала и лишь мило улыбнулась. Мне стало неловко, поэтому я сделала вид, как и всегда в общем, что мне что-то срочно понадобилось в телефоне. Это было глупо, но другого выхода я не видела. Найдя какую-то давно скачанную игрушку, я стала в нее играть, да так втянулась, что даже не заметила того, как простояла так еще пятнадцать минут. - Эй, пошли, мне что, еще и ждать тебя? - раздраженно сказал Эрик, который так неожиданно возник передо мной, что я подпрыгнула и схватилась за сердце. В одной его руке были ключи, а другая была в кармане джинс. Он еще раз зло зыркнул на меня и пошел в тот самый длинный коридор. Мы шли к двери в звенящей и давящей тишине. Меня раздражало его поведение, но ссориться у меня совершенно не было сил, поэтому я просто шла за ним и смотрела себе под ноги. Не знаю, что его так сильно разозлило, но парень был явно не в духе: в дверной замок ключом он попал с пятой попытки, после чего резко повернул его в скважине два раза, так же резко выдернул и потянул дверь на себя. Я лишь вздохнула и зашла за ним. Вот бы этот день побыстрее закончился. - Сегодня ты пытаешься сделать то же, что и вчера, только в этот раз реально стараешься, а не корчишь из себя неумеху, а я занимаюсь своими делами, - бросил парень. Я хотела возмутиться, но то, как он резко говорил со мной; то, как бросил свою куртку на пол и тяжелыми шагами направился к стене с оружием меня напугало не на шутку, поэтому я медленно прошла к столу, схватив его верхнюю одежду и повесив на свой стул. Вспомнив, что Эрик говорил мне вчера о самоконтроле и попытке расслабиться и прибавив свои знания из, так называемых, глупых книжек, которых я начиталась, я закрыла глаза, положив руки на стол. Сосредоточиться мне мешал шум, слышимый за моей спиной. Не знаю, что там делало это чудовище, но шагал он будто по плацу, да еще и, судя по звуку, схватил что-то со стены, после чего направился к другой стене, с мишенями. Я снова закрыла глаза. Все стихло. Буквально через секунду тишину разрезал звук выстрела, из-за чего я вскрикнула и подскочила. Потом еще один, и еще, и еще. Потом все стихло. Я наблюдала за тем, как Эрик спокойно прошелся по комнате и сел на стул напротив моего, рукой показывая, чтобы я снова села. От шока я послушно приземлилась на стул и в упор смотрела на него. - Чего уставилась? Давай, дальше пытайся, может у тебя хоть что-то получится! - Эти его слова не могла не разозлить меня. - Не смей так со мной разговаривать! Если у тебя нет настроения, не порть его мне! - Не думал, что существуют дни, когда у тебя есть настроение, ты ведь вечно чем-то недовольна! - Хватит! - Он откинулся на спинку своего стула и рассержено смотрел куда угодно, только не на меня. - Что у тебя случилось? - Тебя это не касается. - Ладно, не хочешь - не рассказывай, только не мешай мне сосредоточиться! - я снова закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать. Сначала у меня, как и вчера, ничего не получалось, но вдруг я почувствовала непонятный мне жар, как будто я сидела близко-близко к камину или костру и, протянув руку, могла бы обжечься. Стиснув зубы, я попыталась убрать эти ощущения, но они только усиливались. Руки сжались в кулаки, я вся задрожала, рассудок помутнился, но через несколько секунд, которые казались мне вечностью, все прошло. Медленно я открыла глаза. Эрик смотрел на меня с непониманием и легким испугом, который сменился на напускную беззаботность и его любимую ухмылку, в которые я не поверила. Он все еще был зол и рассержен, но уже не так сильно. - Теперь я знаю, как по-дурацки я выглядел, когда делал тоже самое пять лет назад. Зрелище впечатляющее, но не хотел бы я увидеть это снова. - У меня получилось? - тихо спросила я, все еще не отойдя от прежних ощущений и пребывая в шоковом состоянии. Хорошо, что я сидела на стуле, а то колени у меня тряслись, да и руки все еще подрагивали. - Посмотри на свои волосы, - со смешком сказал он, и я тут же схватила свой хвост, потянув волосы к глазам. Я снова стала брюнеткой! - Наверное, они посветлели из-за прежней температуры тела, а когда она стала нормальной, волосы опять потемнели. Он говорил что-то еще, но я его уже не слушала. Не хотелось выглядеть, как песик, который крутится на месте, пытаясь поймать свой хвост, поэтому я стянула резинку и волосы рассыпались по плечам. Стало теплее, я и не заметила, что замерзла. Мне пришлось натянуть на себя куртку, и через пару мгновений я согрелась. Хорошо хоть ботинки на мне зимние, а не шлепки какие-нибудь. - Завтра тренировки не будет из-за нашей поездочки, как и послезавтра, у меня тренировка по баскетболу, где ты тоже должна быть. - Ну а там-то я для чего? - Спроси у директора, это его прихоть. Я вообще к нему, как на работу хожу и докладываю, как ты поспала, как ты поела, сделала ли ты уроки, хорошо ли ты себя контролируешь, не поджарила ли ты кого случайно. Боже, да я действительно, как няня! - Не беспокойся, завтра во время поездки я с ним поговорю и освобожу тебя ото всех обязанностей. - Он тебя послушает? - с сомнением произнес Джонсон, из-за чего его левая бровь приподнялась в изумлении. - Скажем так, у меня есть рычаги давления на него. - И какие же? - Скажешь какого черта ты вел себя, как псих, когда пришел, и я отвечу, - игриво ответила я и скрестила руки на груди. - Тренировка окончена, можем идти по кроваткам, - выдохнул Эрик и на его лице снова проскользнула злость. Я разочарованно вздохнула, я очень надеялась взять его на слабо. Он поднялся, схватил куртку, быстро вышел из комнаты, дожидаясь пока выйду я, после чего закрыл ее и пошел по коридору. Звук его шагов казался неестественно громким. Тени, отбрасываемые от десятков канделябров, в этот раз меня пугали, а не успокаивали. Мы оказались снаружи так быстро, что я этого почти не заметила. На улице было так холодно, что у меня застучали зубы, но я продолжала улыбаться. Как давно я не ощущала холода! Сейчас мне это казалось самым лучшим ощущением на свете, как будто я стала воспринимать мир лучше и ярче, будто все в один миг изменилось, и для меня стало странным, что когда-то я жаловалась даже на легкий морозец. Я сама не заметила, как остановилась и с закрытыми глазами стала наслаждаться этими ощущениями, пока меня не застал грубый и недовольный голос Эрика Джонсона: - Ты хочешь простудиться? Если нет, то давай быстрее переставляй ножки! - Не сердись, мамочка, - с издевкой сказала я и пошла за парнем. Чем дальше мы шли, тем сильнее я замерзала, и уже не помогало просто дышать на руки и подпрыгивать на каждом шагу. Холод забирался под парку, отчего я ощутила себя, как в гигантском морозильнике. Не долго же я радовалась морозу! - Боже, какая же ты глупая, когда пытаешься меня соблазнять! - Что? - Говорю, дура ты, что шорты надела! - громче рявкнул Эрик и, когда я догнала его, он сбавил шаг. Мы поравнялись. Парень без промедления закинул мне руку на плечо, отчего я прижалась своим левым боком к его правому. По телу растеклось тепло, и, мне кажется, что это из-за того, кто меня обнял, а не из-за того, что он был теплым. Джонсон мог заставить меня смутиться, сам того не подразумевая, а когда я смущена, мне дико неловко, поэтому все время, что мы шли к общежитию, я думала о том, как бы не споткнуться и не упасть, чтобы не показать себя еще большей дурой. В холле и коридорах нашего общежития было тихо и спокойно, что не удивительно, потому как время давно перевалило за полночь, слишком уж далеко восьмой корпус от общежитий. Не знаю почему нам не влетает за нарушение комендантского часа, но чую, что как только директор узнает, что я могу держать силу под контролем, подобных поблажек не будет, да и Эрика, наконец, переведут обратно в его комнату. С такими мыслями я завалилась в нашу комнату и, громко крикнув, что я первая бегу в ванную, сняла с себя куртку, выхватила из шкафа во что переодеться и скрылась за дверью. Улыбнувшись своей маленькой победе, я оставила одежду на полке и подошла к зеркалу. Улыбка стала еще шире. Я очень любила свои волосы цвета молочного шоколада, поэтому теперь не могла наглядеться на них. Пальцами я провела от корней до самых концов, после чего стала мотать головой из стороны в сторону и корчить рожицы своему отражению. Именно в этот момент мне показалось, что вот оно, нужно ценить и ловить этот момент. Жизнь-то налаживается! Еще немного подурачившись я умылась, почистила зубы и переоделась, скинув свои вещи в корзину для стирки, из которой каждое утро уборщица их забирает, чтобы постирать. Еще раз глянув на себя в зеркало и улыбнувшись я вошла в комнату. Эрик говорил с кем-то по телефону, сидя на своей кровати, и смеялся. - О, чувак, эта женщина наконец выбралась из ванной, я пошел, завтра увидимся! Из трубки послышался звонкий мужской голос, который выкрикивал что-то типа: "У тебя там что, реально баба? Уау, я хочу ее увидеть!" - но Эрик быстро сбросил и так же быстро скрылся в ванной, чтобы я не успела возмутиться, хотя меня скорее смутило его "эта женщина". Выбросив их головы все ненужное, я окунулась в свою любимую зимнюю атмосферу, то есть подошла к старому шкафу, дверца которого уже год как скрипела, и стала перерывать все, что в нем лежало. Вскоре с победным кликом, который, я надеюсь, не перебудил народ в соседних комнатах, я достала теплый плед в клетку. С одного края тесьма еле держалась, где-то в углу была небольшая дырка, а еще на нем было несколько пятен от кетчупа, который я ненавидела, но обожал Джаред. Плед был большим, поэтому я сложила его пополам, после чего аккуратно постелила на пол так, чтобы один конец был рядом с батареей. Подойдя к столу, я осторожно схватила настольную лампу, которая была такой древней, как сам мир, но которую я очень любила. Поставив ее рядом с пледом, я полезла за книжкой, которая лежала на самой верхней полке (люблю создавать себе трудности, как вы уже могли заметить). В конце концов, надев на ноги махровые носки и стащив с кровати подушку, я улеглась на плед, закинув ноги на батарею и стала читать под тусклым теплым светом лампы и холодным светом луны. Идиллия. Спустя некоторое время я услышала сзади тихие шаги, а после скрип кровати. Потом что-то упало в кресло, скорее всего полотенце, и снова послышался скрип. Парень полностью лег. Снова наступила тишина, только теперь она меня угнетала. В такой обстановке было невозможно читать. Я чувствовала себя так, будто на меня смотрят тысячи людей, хотя смотрел только один, и я в этом уверена. - Оперативно ты тут разложилась. - Это моя комната, так что заткнись и спи. До этого момента тебя не особо тянуло на разговоры и любезность. - Мою нервозность можно было заметить по тому, как я резко перевернула страницу и перевернулась на живот, оставляя только пальцы ног в тепле. Повисла тишина, поэтому я снова погрузилась в мир магии и волшебства, но Рик снова заговорил: - Ты все еще хочешь узнать, почему я был зол? - Если ты думаешь, что это ценная информация для меня, то ошибаешься, и щипцами я ее из тебя вытаскивать не буду. Не хочешь - не говори, ты только раздражаешь меня своим переменчивым настроением, - сказала я с ядом и снова резко перевернула страницу, да так, что ей грозило быть порванной. Он замолчал на минуту, а потом без тени улыбки или насмешки заговорил. - Просто я сегодня встретил Джорджа. Хотя, скорее всего, это он меня нашел и сделал вид, будто встретил случайно. Он очень тонко мне намекнул, что я должен буду следить за тобой в городе, иначе может случиться не поправимое, и нас могут раскрыть. А я так надеялся провести этот день со своими старыми друзьями! - Он тихо застонал в подушку и снова посмотрел на меня, я же делала вид, что этого не замечаю, снова перелистывая книгу. - Я отойду от тебя сразу же, как только мы скроемся с глаз его всевидящих, - насмешливо сказала я, все еще пытаясь уловить смысл текста, который совершенно не хотел мне поддаваться. - Не переживай так, все будет окей. - Ты действительно так поступишь? - удивленно спросил он. - Мне тоже не особо доставляет удовольствие проводить время с тобой, так что не удивляйся сильно. - Так что у тебя там за рычаг давления на нашего вечно молодого мистера? - Все просто - он мой дядя. - После моих слов парень надолго замолчал и смотрел на меня, но я снова делала вид, что увлечена книгой. Долго я так сидеть не смогла, поэтому снова перевернулась на спину, но и это не исправило дела. - Черт возьми, ты своими разговорами отбил у меня все желание читать! - Так ложись спать, завтра рано вставать. - Во сколько? - В девять выезжаем, так что суди сама. Я дотянулась до своего телефона, поставила будильник на восемь часов, установив самую громкую песню из всех, что у меня есть, и засунула его под подушку. Медленно подняла лампу, чтобы ни обо что не ударить ее, нажала на кнопку и в комнате стало темнее. Положив книгу на стол, я, прихватив с собой одеяло, снова легла на пол и уставилась в окно. Смотреть на настоящие звезды куда приятнее, чем на плакат под потолком. Когда я стала засыпать, послышался скрип, а после шаги. Эрик подошел ко мне, положил свою подушку рядом и прилег, укрываясь своим одеялом. Положив руки за голову, он тоже стал смотреть в окно. Мы еле помещались на этом кусочке пледа, отчего было так неловко, что мне захотелось накрыться одеялом с головой. - Красиво. Переборов себя, я повернула голову вправо, он повернул свою, и наши взгляды встретились. По коже прошел мороз, а на щеках выступил румянец. Боже, нельзя же быть таким засранцем! Красивым, обаятельным и чертовски сексуальным засранцем! В лунном свете он выглядел так, будто сделан из мрамора. В его глазах отражалась луна, лицо было расслабленно, уголки губ были слегка приподняты. Он выглядел совершенным и вовсе не уставшим. Кажется, его настроение меняется чаще, чем мои карандаши в пенале. - Действительно красиво, - прошептала я, думая вовсе не о звездах.Всё несерьёзно и всё не всерьёз. Линия жизни становится строже. Плачем от счастья, смеёмся до слёз. Мы так похожи. Смотрим друг другу в глаза И мороз по коже. Смотрим друг другу в глаза И мороз по коже. Смотрим друг другу в глаза И по коже мороз.
*Macklemore and Ryan Lewis - Thrift Shop