Гермиона
* * *
Вам когда-нибудь приходилось убивать ради спасения родных? Рискну сказать, что процентов девяносто людей, если не больше, ответят: «Нет». И это ваше счастье. Ваши руки чисты, не запачканы в крови, быть может и последней мрази, но человека, живого человека. Первая заповедь из десяти посланий Господа людям гласит: «Не убей!». И мы, рабы Божьи, боимся убивать, боимся причинять боль, хотя порой в порыве гневных эмоций нам нередко даже этого хочется. Но так ли всерьёз мы способны на подобный шаг?! Закидайте меня камнями, если мои пусть и банальные рассуждения окажутся неверными, но лишь единицы знают, что такое убийство… Каково это - лишить жизни человека, наблюдать, как его бренное тело покидает душа, как он в последний раз смотрит уже почти что опустевшими глазами на этот мир… Осознавать свой грех и свою богомерзкую, непоправимую ошибку, а также раскаиваться в этом. Но что делать, если убийство – единственный выход, единственная возможность защитить? Мы легко осуждаем других, обходим стороной неугодных обществу людей, задрав нос и выражая свои настоящие мысли лишь за спиной, при том что на самом деле боимся высказаться в лицо. Порой мы не способны понять другого человека, готовы забрасывать его камнями за его пусть и серьёзные, но лишь проступки. Однако, что, если на месте этого на первый взгляд преступника однажды окажетесь вы сами? Никто не знает наверняка, как будет складываться жизнь, и что ждёт нас уже завтра. Никому неведомо, что выкинет колесо Фортуны и какие испытания уготовила нам Лиходейка-судьба, плетущая золотые, столь твёрдые, но в то же время и хрупкие нити наших судеб. Что, если на месте жертвы обстоятельств, в которую каждый готов бросить камень, окажетесь вы сами, и вас не захотят услышать, не захотят понять? Вас станут судить лишь поверхностно, ведь только немногие способны заглянуть внутрь ситуации и вас самих. Каждый наш шаг, выбор, встреча - неслучайны. Каждый миг и любое, даже малейшее событие дают нам возможность лишний раз узнать самих себя. Но будьте готовы увидеть не только светлые стороны своего «я». Это как с камнем: когда он лежит на яркой лесной поляне, заросший мхом и окружённый цветами, он красив, он дополняет пейзаж. Но что, если приподнять его и рассмотреть всю ту гниль, что скрывается внизу? Всех тех мерзких червяков, которые, найдя под ним убежище, копошатся в земле, налипшей на его внутреннюю сторону. Все мы способны как на хорошие, так и на плохие поступки - всё зависит лишь от нашего выбора. От того волка, как говорили в своё время мудрейшие, которого вы подкармливаете. Однако не стоит забывать, что любой из нас может стать жертвой непредвиденной ситуации. Что делать, если выбора нет, и ты идёшь наперекор собственной натуре, даже совести, но сие совершается во благо? Ответь себе хоть раз на вопросы - честно, не привирая. Поверь, никто не узнает твоих мыслей, это будет лишь твой секрет: Кто ты больше, честный человек или лицемер? Способен ли ты на тяжкое преступление ввиду обстоятельств? И способен ли ты убить, пойти по головам для спасения одной только своей шкуры? Либо ты скорее пожертвуешь собственной жизнью ради спасения других? Открою маленький секрет: ты никогда этого не узнаешь наверняка, пока с тобой не случится подобное. Но мы – люди, и имеем возможность рассуждать, мыслить, философствовать - было бы желание. Поразмысли и познай себя!..
* * *
Долгие недели Гермиона размышляла, почему именно «Авада Кедавра». Почему не другое заклинание? Из сотен, тысяч известных ей заклятий она выбрала именно его - смертоносное, непростительное. Она отчётливо помнила, как в порыве эмоций выкрикнула его. Как бежала на помощь к Малфою, как боялась, что всего мгновение - и его убьют. Она просто не могла этого допустить. Раз за разом, как в замедленном кадре, перед её глазами проносились картины совершённого ею убийства. Минуя золотые ворота и кровавую битву, она забежала в лифт и поднялась на девятый уровень. Гермиона сделала ставку на комнату смерти - наиболее простую и удобную из трёх комнат Отдела тайн, которая больше всех была пригодна для битв. Пока она мчалась туда, до её слуха донёсся эхом отдающийся от стен довольно приятный мужской голос. Перейдя на медленный шаг, Гермиона тогда прислушалась к нему, подошла ближе к раскрытым дверям и тут увидела стоявшего на ступеньках спиной к ней мужчину. Он говорил про убийство Малфоя, которого с отдалённого расстояния ей не сразу довелось увидеть. Сердце замерло, но Гермиона приблизилась ещё немного, сохранив между собой и неизвестным ей разумную дистанцию. Приготовившись сражаться или обороняться, она наставила на него волшебную палочку, как вдруг мужчина произнёс столь пугающее «Авада»… Гермиона хорошо помнила, как страх на долю секунды сковал всё её тело, но ровно также быстро он перерос и в ярость. Быстро взмахнув своей палочкой, Гермиона выкрикнула тогда: «Авада Кедавра». Два слова, двенадцать букв, всего секунда, и её враг, так и не успевший осознать свою гибель, замертво рухнул на ступеньки. В память Гермионы врезался и ошарашенный взгляд Малфоя. Её руки в тот момент затряслись, а саму её сильно колотило, словно при ознобе. Единственное, что она ощущала в ту секунду, был ужас. Не страх, а именно ужас! Она сразу осознала, что сотворила… Хотя Гермиона и убила Пожирателя Смерти, самую настоящую сволочь, из-за которой разразилась война, также она лишила жизни и человека. Всё, что происходило после убийства Бернара, Гермиона помнила лишь обрывками. Она долго не могла отойти от шока, пока не случилось то, что заставило её вынырнуть из своих тяжких дум: уже вечером, после завершения битвы, авроры явились в школу за Малфоем. Все участвовавшие в бойне семикурсники сидели тогда в гостиной, каждый пытался по-своему оправиться и собраться с мыслями. Некоторые оплакивали погибших друзей или любимых. В списке павших в бою оказался и Симус Финниган. Когда до старшекурсников дошла новость о его гибели, Парвати Патил разрыдалась в голос. Падме с трудом удалось увести её в спальню, но и это случилось далеко не сразу. Убитая горем Парвати не хотела покидать гостиную: она кричала навзрыд, сидя на коленях перед тем местом, где практически всегда находился на диване Симус. Сама же война окончилась победой для всех, кто сражался за правое дело: Антонин Долохов был схвачен, а его многочисленное войско разбито. Однако никому это не принесло должной радости, ведь убито было немалое количество невинных людей, а также множество бойцов и даже студентов Хогвартса. Все в тот вечер напряжённо молчали, никто не решался заговорить, да и не хотел. Малфой привычно сидел напротив Гермионы, вот только на этот раз он был в маггловской одежде и не спешил переодеваться. Он много курил и смотрел в одну точку, а Гермиона, которой сильно хотелось поговорить с ним, так и не решились вымолвить и слова. Когда они выбрались прежде из Отдела тайн, Блейз Забини намеренно выкрикнул на весь зал, что Мартин Бернар мёртв. Пожирателей Смерти эта новость привела в настоящий шок, и их соперники в лице преимущественно авроров и министерских, которые на тот момент даже не подозревали, насколько значимой потерей это являлось для их врагов, улучили момент. Воспользовавшись секундным преимуществом, они одолели немало Пожирателей и тем самым переломили ход битвы. Под присмотром Кормака Гарри отправил Гермиону в Хогвартс, тогда как другие ребята, решившие сражаться до конца, остались в Атриуме. Вернулись они лишь спустя три часа. Уставшие, растрёпанные, некоторые были ранены, но всё же живы. Однако, как выяснилось позже, возвратились все, кроме одного… Тем, кто оставался в замке, не терпелось узнать подробности из первых рук, но студенты, которым довелось побывать бойцами, не хотели уже ничего говорить. Они в большинстве своём сидели на своих неизменных местах, находились в состоянии настоящего ступора, даже шока, и пытались прийти в себя. Кассандра первой прибежала к ним - прибежала в буквальном смысле этого слова. Взмылённая, что было так нетипично для неё, она влетела в гостиную, оглядела встревоженным взглядом присутствующих, нашла среди них своего брата и лишь после со вздохом облегчения устроилась на диване рядом с Ноттом, который в тот момент жадно пил воду из стакана. Гарри сам сообщил Парвати о гибели Симуса. Гермиона была уверена, что никогда не забудет той боли, что отразилась в её глазах… Наверно, такие же страдания настигли и её, если бы среди погибших оказался её Малфой. Парвати долго горько рыдала на полу, и её терзания угнетали - даже смотреть на них было невыносимо. Какая тут могла быть радость от победы? Все скорбели вместе с ней. Однако больше всего в этой комнате Гермиону волновал лишь один человек, который находился совсем рядом. Ни разу за весь вечер Малфой не взглянул на неё, не посмотрел даже краем глаза. Всё его внимание занимал лишь огонь в камине. Он словно сжигал его боль. Гермиона знала, как сильно его задело предательство Мартина - его учителя и наставника, которому Драко безгранично доверял, в которого верил. Весь этот год он являлся важным для Малфоя человеком, а в итоге оказался предателем, который едва не отправил его на тот свет. С виду Малфой был совершенно равнодушен ко всему, вот только глаза его выдавали. Потерянный, раздавленный он никак не мог нормализовать своё душевное состояние. Ему и не дали такой возможности. Спустя всего полтора часа с того момента, как всё закончилось, в школу для ареста Джима Бернара прибыл наряд авроров, вот только забрать они намеревались не его одного. Горделиво войдя в сопровождении МакГонагалл в гостиную старшекурсников, один из авроров громко объявил: - Мистер Драко Малфой, за применение непростительного заклинания, а конкретно Авады Кедавры, а также за убийство человека, мы вынуждены арестовать вас и передать ваше дело в Визенгамот. Однако Малфой продолжил также неподвижно сидеть, вдыхая сигаретный дым и словно бы не услышав этих слов. Тогда к нему приблизился объявивший об аресте аврор - мужчина лет сорока с рыжими волосами и отросшей щетиной. Лишь после этого Малфой как-то среагировал, а именно: отмахнулся от него, поднялся и хрипло произнёс: - Сам пойду. Шумно выдохнув, он докурил сигарету, неспешно затушил её и бросил окурок в пепельницу, что стояла на столике между диванами. Только затем Малфой в сопровождении трёх авроров и МакГонагалл отправился на выход, но уже в дверях остановился и обернулся. Во второй раз его взгляд скользнул по животу Гермионы, после чего он посмотрел в её глаза. Только потом Гермиона с тяжёлым сердцем поняла, что это был его последний взгляд… Что таким образом он прощался с ней. Несколько секунд он просто стоял и смотрел на неё. Гермиону же в тот момент не покидало желание несмотря ни на что броситься к нему на шею, обнять, уткнуться носом в его плечо. Больше всего она боялась, что это был конец, и что всё закончится вот так сухо и бездушно. Но Малфой всё-таки сделал то, чего она уже не надеялась когда-либо дождаться от него, и отчего ей стало в сотню раз тяжелее. «Люблю» - он произнёс это быстро, одними губами, и в этот миг внутри Гермионы словно что-то рухнуло, оборвалось. Она не ощущала ни малейшей радости или ликования от того, что всё ещё была небезразлична ему - напротив, ей стало по-настоящему больно. Сразу после в его глазах она заметила внутреннюю борьбу, противоречие. Бросив ещё один взгляд на её живот, следом он снова посмотрел в лицо Гермионы и, помедлив немного, покачал головой, а затем быстро развернулся и отправился на выход. Он знал о её беременности, знал, что она носит его ребёнка – Гермиона не могла не увидеть промелькнувшее в его лице беспокойство. Но он всё же решил отпустить её, вот только в тот момент она не сразу это осознала. Гермиона хорошо помнила, как, зажмурив глаза, пыталась сдержать навернувшиеся слёзы. Многим было наплевать, что Малфой, - хотя это и было ложной информацией - убил не кого попало, а нового предводителя тёмных магов, Мартина Бернара. Никому не было дела до его попыток спасти других и истребить Пожирателей Смерти. Теперь он официально числился убийцей, применившим в обиход непростительное заклинание - лишь это было значимо, лишь это играло в его судьбе решающую роль! Целый месяц проходили слушания по делу Драко Малфоя. Постоянно выявлялись новые обстоятельства. Одни числились в его пользу, другие становились для него словно привязанным к шее утопающего камнем. Многие его знакомые и друзья раз за разом выходили в центр судебного зала и давали показания по его делу. Кто-то выступал в защиту Малфоя, кто-то высказывался против него. Почти все его однокурсники, что было неудивительно, теперь поддерживали его. Они знали, какую роль он сыграл в этой войне, хотя и имели об этом лишь поверхностное представление. Наиболее ярым защитником, по понятным многим причинам, оказался Кормак МакЛагген. Он и не мог поступить иначе: условия заключённого между ними непреложного обета необходимо было исполнять в обязательном порядке. Однако ни у кого из знавших об их договоре людей не возникло ощущения, что он делал это только из-за возложенных на него обязательств, обойти которые было невозможно. Кормак защищал Малфоя, потому как искренне желал помочь, что, безусловно, поражало тех, кто присутствовал на слушаниях. Для большинства своих хороших приятелей и однокурсников «слизеринский принц» стал настоящим героем, хотя никто раньше не мог ожидать от Малфоя подобного. В память Гермионы прочно врезалось то, как дрожал её голос, когда показания давала она сама. Однажды она даже не сдержалась и закрыла лицо руками, стоя рядом с Малфоем прямо напротив суровых судей. Ей было страшно, но это происходило далеко не от того, что Гермиона в который раз намеренно лгала в его защиту - к этому ей было не привыкать. Её пугало иное: львиная доля представителей судейской коллегии были решительно настроены отправить мозолившего им глаза Малфоя, небезызвестного всем Пожирателя Смерти, в Азкабан. В тот день, в который раз выслушивая их обвинения, Гермиона отчётливо поняла для себя, что Малфою никак не удастся избежать тюремного заключения. Это было исключено. - Мисс Грейнджер, вам плохо? – поинтересовался тогда кто-то из судей, но Гермиона не знала, кто именно это был, да и не смотрела она на них. В тот момент она пыталась перевести дыхание, да только сделать этого ей так и не удалось. - Позвольте ей вернуться на своё место, - поднявшись, попросил Гарри, взволнованный взгляд которого не сходил с побледневшего лица Гермионы. - Отведите мисс Грейнджер, - помедлив немного, распорядился главный судья Визенгамота Тобиас Крауч. Уже через мгновение Гермиона ощутила, как чьи-то руки легли на её плечи, однако она не спешила уходить. Убрав ладони от лица, она взглянула на Малфоя. На каждом заседании он был удивительнейшим образом холоден и безразличен ко всему, сумев абстрагироваться от жестокой реальности. Таким же он был и в тот день. Создавалось даже впечатление, словно не с ним это всё происходило - слишком он был спокоен для человека, чья дальнейшая судьба решалась в этом зале. - Тебе пора, Грейнджер, - бесцветным голосом произнёс вдруг он, даже не посмотрев в её сторону. Ни единого раза с того дня, как Малфоя забрали из школы авроры, он не взглянул на Гермиону, даже украдкой. Как и ни разу он не вышел к ней на встречу, хотя практически каждый день, словно верная супруга или же глупая, но безмерно привязанная к нему девчонка, она приходила в Азкабан. Да только все её визиты проходили впустую и теряли всякий смысл: Малфой намеренно стал игнорировать её, делать вид, будто Гермионы не существует. Для неё это стало по-настоящему болезненным ударом. Посмотрев на него, Гермиона в очередной раз ощутила, как её схватили, на этот раз уже за руку. Отвернувшись, быстрым шагом она поспешила на своё место. Всё оставшееся заседание она тогда просидела, невидящим взглядом уставившись в одну точку перед собой. Она уже не слушала, что говорили другие, не слышала обвинительных речей судей, оправдательных слов различных свидетелей - Гермиона просто отрешилась от всего. К своему немалому сожалению, в тот же день она дала слабину. После возвращения по окончании слушания назад в Нору, куда Гермиона уехала на следующий день после того, как Малфоя забрали в Азкабан, она сорвалась. Находиться в школе она больше не могла, как и не хотела видеть на себе сочувствующие взгляды окружающих, а также выслушивать их слова поддержки, тесно переплетающиеся с попытками откровенно вразумить её. От всего этого Гермионе было тошно, и поэтому она твёрдо решила покинуть школу. Миссис Уизли несмотря ни на что встретила её с привычной заботой и радушием. Следом за Гермионой уехать домой намеревались и Гарри с Джинни, но она переубедила их остаться и закончить обучение. Сама же Гермиона решила сдать всё экстерном. Хотя в этом году учёбе она уделяла гораздо меньше своего времени, нежели прежде, она не сомневалась, что сможет сделать это, и оказалась права. В тот день, как только завершилось уже седьмое по счёту слушание за последний месяц, поначалу Гермиона попыталась прийти в себя и набраться сил. Однако всего через пару часов, вернувшись домой с работы из Министерства и болтая с родными на кухне, Перси Уизли заявил, что Малфою грозит не менее десяти лет тюрьмы. Это было куда лучше, чем пожизненный срок, но и этого было немало. Гермиона не представляла, как жить дальше и что делать, ведь теперь его точно должны были заточить в Азкабан. Ей хотелось дождаться его, она была морально готова к этому, но так ли это было нужно самому Малфою? Гермиону терзало множество вопросов, ответы на которые были для неё слишком сложны… Самым главным из них был: сможет ли она выдержать столько времени в одиночестве? Ребёнок ведь будет расти совсем без отца, в то время как ей самой к возвращению Малфоя исполнится почти тридцать лет. Десять лет жизни может быть потрачено впустую, ведь оставалось только гадать, каким Малфой вернётся из Азкабана, что сделают с ним годы заточения рядом с дементорами и его заклятыми врагами. Все эти размышления в результате вконец извели Гермиону, и у неё случилась истерика. В её памяти отчётливо запечатлелся момент, как на шум разбившейся вдребезги о стену вазы прибежали домочадцы. Молли всеми силами пыталась успокоить Гермиону, но несчастная девушка никак не могла остановить поток горьких слёз, её всю трясло, она перестала контролировать свои эмоции и собственное тело. Такого с Гермионой не случалось ранее никогда. В дверях тогда появился и ошарашенный Рон, который больше всего хотел помочь ей, да только не представлял, что ему следует делать. Да и оказать ей помощь в те минуты он никак уже не мог. В тот же вечер Гермиона ощутила жуткую боль в животе. Артур поспешил вызвать колдомедика, Молли в считанные минуты принесла ей обезболивающие зелья, но по её испуганным глазам Гермиона поняла, что этот срыв не на шутку сказался на её ребёнке. Через каких-то пятнадцать минут в Нору прибыл доктор. Быстро, но довольно внимательно осмотрев Гермиону, он вынес свой неоспоримый вердикт: - Есть вероятность выкидыша. Её срочно нужно отправить в Святого Мунго! - Нет! Нет! Пожалуйста, только не это! – лишь это Гермиона выкрикивала навзрыд, осознав весь ужас происходящего. Самым большим её кошмаром в тот день стала потеря малыша, её драгоценного ребёнка от Малфоя. - Милая, всё будет хорошо! Всё будет в порядке! – без устали повторяла Молли, пытаясь утихомирить Гермиону. Спокойствие ей было как никогда необходимо, да только разве могла Гермиона хоть на секунду расслабиться, зная, что может потерять самое дорогое, что у неё было?!.. За считанные минуты Гермиона была доставлена через камин в больницу и помещена в палату. Она всё никак не могла успокоиться: Гермиона плакала, выкрикивала просьбы и мольбы спасти её ребёнка, не дать ему умереть. Это всё, что волновало её, ведь она ощущала лишь дикий страх и беспомощность. Потерять ребёнка означало для неё лишиться частички самого Малфоя, очень важной для неё частички, ненароком подаренной Гермионе её по-прежнему горячо любимым человеком... А в тот зыбкий момент она окончательно, причём навсегда теряла её, что было для Гермионы ужасней всего. Перед затуманенным разумом мелькали многочисленные зелья, которые её заставляли пить. Лишь одно из них было приятным, в то время как остальные имели либо не в меру кислый, либо горький вкус, но даже их она без лишних слов жадно глотала. Гермиона не помнила, как погрузилась в сон, как он резко настиг её измученную. Она даже не успела понять, что одно из зелий было снотворным, ведь колдомедикам было необходимо, чтобы она полностью расслабилась и успокоилась, а, находясь в сознании, она никак не могла пересилить себя и заставить сделать это… Когда Гермиона проснулась, было уже утро. Во рту ощущался неприятный привкус горечи - именно таким было последнее зелье, которое она приняла перед тем, как отключилась. В памяти моментально всплыл предыдущий вечер, ставший для Гермионы поистине роковым… Ещё некоторое время она неподвижно пролежала, боясь подняться и узнать плохие новости от колдомедиков. Гермиона являлась героиней войны, которая бок о бок сражалась с самим Гарри Поттером, но сейчас она боялась даже пошевелиться. Раньше она всегда восхищалась бесстрашием, стремилась привить себе это качество, а в то утро ей как никогда не хватало его. Слишком сильно не хватало, но она даже не могла винить себя за это! Гермиона словно со стороны смотрела на свою жизнь, на всё произошедшее с ней за этот год: что-то сделало её сильнее, что-то сломало, но в итоге она стала тем, кем ей суждено было стать. И тогда она по-настоящему боялась. Наконец решившись, Гермиона протянула руку к своему животу. - Детка, ты проснулась! – донёсся до неё голос заботливой Молли. Улегшись на спину, Гермиона посмотрела на неё. Миссис Уизли была сильно уставшей, под её глазами виднелись тёмные мешки, а сама она обеспокоенно смотрела на Гермиону. Однако на её губах всё же играла ласковая улыбка. - Я очень волновалась за тебя. Все мы! - Что с ребёнком? – сразу же спросила Гермиона, у которой не хватило терпения выжидать, пока Молли сама заговорит с ней о наиболее важном и значимом. - Всё хорошо, - тихо ответила та и снова ободряюще улыбнулась. - С ним всё в порядке. С блаженной улыбкой Гермиона откинулась тогда на подушки и закрыла рот руками, и этот момент тоже прочно врезался в её память на долгие годы. Она светилась от счастья и широко улыбалась, впервые за несколько месяцев ощущая неподдельную радость. Да только дальнейшие новости всё же омрачили её день: ребёнок выжил, но этот срыв не прошёл бесследно и всё-таки сказался на его самочувствии. В итоге Гермионе сообщили, что теперь ей придётся провести под наблюдением докторов в Святом Мунго не меньше месяца. Конечно же, ей не слишком этого хотелось, но это было необходимостью, и ради своего малыша она готова была пойти на всё. А уж это являлось мизерной жертвой после того, как Гермиона едва не потеряла его.* * *
Три недели прошло с того дня, как Гермионе стало плохо. Её постоянно навещали в больнице друзья и просто близкие ей люди: это было семейство Уизли, Гарри и Джинни, Падма, Невилл и даже миссис Грейнджер... Мать стала для Гермионы самым неожиданным и самым желанным гостем. Придя в первый раз, она стремительно пошла к дочери, обняла её и заплакала, но то были слёзы счастья. Гермионе не верилось, что это случилось, что мать на самом деле была теперь свободна и была рядом. Малфой действительно отпустил её, даже обеспечил ей безопасность на дни последней бойни, приказав своим эльфам опекать и оберегать её, пока всё не закончится, а после насовсем освободить. Первое время миссис Грейнджер, поселившись у своей сестры в маггловском Лондоне, пыталась разыскать дочь, но сделать это ей удалось только после отправки письма в Нору. Миссис Уизли самолично привела её в палату к Гермионе. Большой новостью для Джин стала беременность дочери, как и большой радостью. С тех пор она почти через день навещала Гермиону. Чаще не выходило, хотя миссис Грейнджер и хотелось этого, однако бюджета не всегда хватало даже на такие поездки, ведь ввиду пережитого она являлась теперь безработной и практически бездомной. Джин заново начинала жить. Сильней всего же Гермиону удивило появление у неё Кассандры Лестрейндж. - Кассандра? – изумлённо воскликнула Гермиона, завидев в дверях до боли знакомую брюнетку. - Нет, что ты! Сама Беллатриса, - криво усмехнувшись, ответила та, а после прошла в палату и присела на стул подле кровати. Некоторое время Кассандра молчала - обе они словно не знали, с чего начать. Гостья лишь смотрела на Гермиону, но вскоре её взгляд остановился на округлившемся животе. Только тогда она заговорила: - Как ты? - Всё хорошо, - кивнув, коротко отозвалась Гермиона. Больше всего ей хотелось озвучить наиболее всего волнующий её вопрос, но он так и не слетел с языка: Гермиона не решилась задать его. - Нет, он не посылал меня. Я узнала, что ты находишься в больнице, от твоих однокурсников, и сама решила прийти, - ответила догадливая Кассандра, поняв ход её мыслей. Ещё один её взгляд украдкой скользнул по животу Гермионы. - Я ещё в школе догадалась о твоей беременности. - Да, я слишком зачастила к мадам Помфри, - усмехнулась Гермиона и тут заметила, что Кассандра вновь внимательно посмотрела на неё. Только теперь она вдумчиво вглядывалась в её лицо. - Что? – непонимающе спросила она. - Ты переняла его усмешку, - улыбнувшись уголками губ, с некой победоносностью пояснила Кассандра. - У тебя усмешка Драко. Один в один! Услышав это, Гермиона опустила глаза и ничего не стала отвечать. Сейчас схожесть с Малфоем не пугала её, скорее наоборот: почему-то эти слова были ей даже приятны. Было радостно осознавать, что она имела гораздо больше общего с ним, нежели казалось на первый взгляд. - Ты говорила с ним? – спустя минуту молчания вновь заговорила Гермиона. - Нет. Мой брат никого не хочет видеть, даже Теодора! К нему многие пытались попасть, хотели побеседовать с ним, и нам разрешали это, но Драко так и не выходил. Он предпочитает живому общению с нами голые стены тюремной камеры, - поджав губы, слегка раздражённо и раздосадовано одновременно с тем сказала Кассандра. - Что сейчас творится в школе? Расскажи как есть! Гарри, Джинни, да и другие не хотят лишний раз волновать меня и явно многое недоговаривают, - встретившись с ней взглядом, попросила Гермиона. - Ничего особенного, - просто ответила Кассандра и пожала плечами. - Твои однокурсники то и дело перемывают косточки моему брату, как и вся школа в целом! Парвати по сей день время от времени бегает к нам за успокоительным. У неё завязался роман с Долгопупсом… - С Невиллом?! – приподнявшись на подушках, поражённо переспросила Гермиона и уставилась на Кассандру округлившимися глазами. Эта новость не могла не поразить её, и заметившая такую реакцию гостья кивнула и снова усмехнулась. - Их объединило общее горе. Долгопупс решил помочь Парвати пережить болезненную потерю, он ведь тоже не так давно лишился любимого человека. В итоге эти утешения переросли в нечто… большее, - намеренно выделив паузой последнее слово, рассказала Кассандра. Она произнесла это довольно артистично, тихо и заговорческим тоном, и у Гермионы это вызвало усмешку. Ей вообще с трудом верилось, что такая пара возможна, ведь эти люди были совершенно разными. Вот только они уже были вместе, и это являлось фактом. Однако всего спустя минуту весёлость пропала с её лица, и Гермиона вновь обеспокоенно взглянула на свою посетительницу. - Сколько ещё будут длиться слушания по делу Драко? - В следующую пятницу состоится последний суд. Во всяком случае, так сказал адвокат моего брата, - ответила та. - Как думаешь, на сколько его упекут в Азкабан? – хриплым голосом спросила Гермиона, на самом деле боясь услышать ответ. - Если очень повезёт, то всего на пять лет. Драко многое сделал для защиты этой страны, да и убийство Мартина Бернара с применением Авады - единственное официально выявленное следствием убийство, совершённое им. Но и оно произошло по причине самозащиты и якобы в целях спасения тебя, Гермиона. Всё это учитывается, хотя многие судьи Визенгамота с большим удовольствием, что они и не скрывают, посадили бы его на пожизненный срок. Драко совершил множество убийств; десятки, а то и сотни раз прибегал к использованию запрещённых заклинаний, но, к счастью, это практически невозможно доказать. Выживших свидетелей почти не осталось, а остальные Пожиратели лишь высказывают свои догадки и мнения, не более того, и их не могут принимать в качестве доказательств. По факту же отсутствуют живые воспоминания, где мой брат засветился бы в смертоносных битвах. Он сокрыл от всех даже свою собственную память, подчистив её ещё перед финальной битвой. Это во многом и спасает его, - посмотрев Гермионе в глаза, рассказала Кассандра. - Пять – это не так уж и много, - закусив губу, задумчиво произнесла тогда Гермиона. - Ты хочешь дождаться его? – прямо спросила проницательная Кассандра. - Хотела бы, но нужно ли это ему сейчас? Драко ни разу не подпустил меня к себе, не вышел на встречу. Да и будет ли ему до всего этого дело, когда он вернётся спустя немереное количество лет? Станет ли ему нужна эта семья? – забегав взглядом по комнате, раздосадовано произнесла Гермиона. - Никто не может сказать наверняка. Сейчас мне известно лишь одно: Драко решил отгородиться ото всех, а тебя он отпустил. Он знает, что быть вместе вам пока не дано, а что ждёт нас всех в будущем - в любом случае не знает никто, - на удивление спокойно, но одновременно с тем пристрастно ответила Кассандра, а затем неожиданно сказала следующее: - Живи так, как сочтёшь нужным. Я люблю своего брата, правда! Он, пожалуй, единственное, что у меня осталось, но в скором времени его не станет рядом, и надо будет как-то двигаться дальше. И мне, и тебе. У тебя вскоре появится ребёнок, и твоя жизнь полностью изменится. Одному Мерлину известно, что будет спустя годы, да и, как ни прискорбно это говорить, вернётся ли мой брат вообще: в Азкабане слишком много Пожирателей, желающих ему смерти. Ты можешь убить лучшие свои годы на его ожидание, но возвратится ли он и оценит ли эту жертву? Будет ли она нужна ему к тому моменту, ведь он может также полностью измениться! Боюсь, что ответов у нас просто нет. Ты можешь потерять эти годы, потратив их впустую, но может случиться и так, что они позже окупятся с лихвой. Я не сомневаюсь, что он любит тебя, но так ли стоит жертвовать собой и ждать его, сделав ставку на туманное будущее? Или всё же правильней будет попытаться жить своей жизнью? Решать лишь тебе. - Я и сама всё время об этом думаю, - на выдохе негромким голосом призналась Гермиона. То, что сказала Кассандра после, заставило Гермиону не на шутку задуматься над её словами: - Порой, чтобы быть счастливой, нужно стать эгоисткой… Кассандра пробыла у неё недолго. Ещё минут через десять, не больше, она покинула палату, пожелав Гермионе скорейшего выздоровления и оставив ту наедине с новыми терзающими её мыслями о будущем, которое она должна была выбрать для себя. В этом вопросе у Гермионы не могло быть верного ответа или подсказок, и оттого решиться на что-то конкретное было как никогда сложно, даже тяжело. Гермиона не знала, как Малфою удалось замести следы настолько умело, что никто не смог доказать его причастность к кровавым схваткам с Пожирателями Смерти во время их массовых нападений. Она предполагала, что здесь постарались его оставшиеся на свободе бойцы. Они сработали ловко, причём настолько, что ни один обвинитель, естественно, всерьёз подозревавший Малфоя в причастности к множеству убийств, так и не сумел предъявить на суде прямых доказательств его вины. Всё, что они раскопали, являлось лишь косвенными уликами, мнениями и подозрениями, которые никак не могли быть использованы против Малфоя. Даже воспоминания Долохова ввиду отсутствия его личных стычек с Драко не имели силы. Каждый день Гермиона жадно вчитывалась в газеты, внимательно просматривая каждую статью, но ничего нового из них она не почерпнула. Малфоя по-прежнему обвиняли лишь в применении Авады Кедавры в момент убийства Пожирателя Смерти и предводителя армии тёмных магов Мартина Бернара, хотя ни одно печатное издание не лишило себя удовольствия дополнить статьи о подсудимом подозрениями и наиболее смачными слухами о его грязных делах. Гермионе хотелось, чтобы этот кошмар как можно скорее закончился. Все, включая самого Малфоя, уже устали ждать вынесения затянувшегося приговора. Теперь, когда все знали, что осталось совсем немного, время словно бы ещё сильнее замедлило свой ход, и это сводило Гермиону с ума. Но и эта неделя наконец-то прошла и осталась в прошлом. Наступила пятница - долгожданный для многих день последнего, окончательного слушания над Драко Малфоем. С немалым страхом и даже ужасом Гермиона гораздо сильнее других ожидала, когда он уже придёт, и вот это случилось, и, словно в насмешку над ней, все её страхи исчезли, словно их никогда и не было. В то утро она ничего уже не ощущала - лишь абсолютное безразличие ко всему происходящему, даже холодность. Это был единственный раз, когда Гермионе и самой показалось, что она действительно стала похожа на Малфоя. К тому моменту она была уверена, что он смирился с тем фактом, что ему не удастся избежать заключения в Азкабане. Во многом это случилось потому, что Драко и самому стало уже просто всё равно. Проснувшись ближе к полудню пятничного дня, Гермиона обнаружила, что на краю кровати с ней сидела Джинни. Когда же Гермиона приподнялась, она заметила ещё одного своего гостя в лице Гарри. Он сидел на стуле возле стены и наблюдал за ней. - Давно вы здесь? – положив подушку себе под спину, спросила Гермиона. Она откинула волосы с лица и заправила непослушные пряди за уши. - Минут пять, - улыбнувшись уголками губ, ответила Джинни. - Мы только пришли. Нам сказали, что ты ещё спишь, и мы решили дождаться твоего пробуждения. - Могли бы разбудить, - пожала плечами Гермиона. - Была такая мысль, - с усмешкой сказал на это Гарри, – но мы всё же решили не тревожить тебя. Гермиона посмотрела на них. Ей сразу бросился в глаза их внешний вид: Гарри и Джинни были строго одеты. Взглянув на часы, Гермиона догадалась, что друзья навестили её перед тем, как отправиться на суд над Малфоем. Поджав губы, она глубоко вздохнула. - Мы всё расскажем тебе, как только суд закончится. Первым же делом отправимся сюда! - тихим, успокаивающим голосом пообещал Гарри. - Спасибо, - лишь кивнула Гермиона. Ещё два дня назад она заявила, что желает отправиться вместе с ними, да только это вызвало бурный протест. Все, начиная от Гарри и заканчивая Молли, были против. Они не на шутку боялись, что прямо там у Гермионы может случиться ещё одна истерика. В результате было принято решение, что кто-то останется с ней на время судебного разбирательства, чтобы она не находилась без присмотра и не выкинула никаких фокусов. Гермиона понимала, что близкие заботились о ней, но меньше всего ей хотелось отсиживаться в больничной палате, вдали от Малфоя, будучи лишённой возможности быть может даже в последний раз увидеть его. - С тобой побудет Флёр. Она сейчас подойдёт, - сказал Гарри. - Хорошо, - на выдохе ответила Гермиона, а после, кивком головы указав на стоявший на тумбочке флакон, глухим голосом добавила: - Но этого не понадобится: я попросила медсестру дать мне снотворное зелье. Пусть лучше я узнаю обо всём потом, когда всё завершится. - Возможно, так будет даже лучше, - встретившись с ней понимающим взглядом, сказала на это Джинни, хотя по выражению её лица Гермиона поняла, что та была немало удивлена её выбором: этим бегством от мучительного ожидания приговора. - Ладно, мы, наверное, пойдём. Время не ждёт, - добавила она спустя минуту гнетущего молчания, мимолётно взглянув на часы, которые также стояли на прикроватной тумбочке Гермионы. - Мы вернёмся, как только разбирательство закончится. Держись тут! – ободряюще сказал Гарри и, подойдя к Гермионе, взял её за руку. Подруга ничего не ответила, только коротко кивнула, после чего Гарри и Джинни ушли. Говорить с ними Гермионе больше не хотелось, как и видеть их сочувственные взгляды, преследующие её все последние дни, из-за чего она уже перестала быть рада гостям. Сейчас ей хотелось лишь одного: начать реализовывать свой план. Стоило друзьям покинуть палату, как Гермиона спустила ноги на пол и торопливым движением выдвинула нижнюю полку тумбочки. Отсиживаться Гермиона уж точно не собиралась, ведь она должна была быть там, на этом чёртовом суде! Ещё днём ранее она придумала, как всё переиграть. Гермиона уговорила Винки помочь ей в этом: нацепить парик и пару часов пролежать в её больничной койке, притворяясь спящей - на что эльфийка, к её радости, согласилась. Сама же Гермиона, также приняв оборотное зелье и переодевшись в повседневную одежду одной из медсестёр, которую Винки выкрала из шкафчика женщины, намеревалась отправиться в Визенгамот. Достав с полки вещи и небольших размеров сумочку, Гермиона принялась переодеваться. Бордовый деловой костюм был ей немного велик, но оборотное зелье в скором времени должно было исправить эту проблему. Оставалось лишь дождаться Винки. Взяв с тумбочки зелье, которое действительно было успокоительным, Гермиона сделала несколько больших глотков и спрятала флакон в чёрную сумочку. На мгновение закрыв глаза, она шумно выдохнула. Но не успела Гермиона открыть их, как кто-то усиленно начал дёргать её за рукав. Гермиона посмотрела на свою сообщницу и с лёгкой улыбкой произнесла: - Здравствуй, Винки! - Мисс Грейнджер, доброго дня! Надеюсь, Винки не опоздала? Пока нашла этот парик, обежала половину Косого Переулка… Вернее, того, что от него осталось, - писклявым голосом рассказала Винки и натянула его себе на голову, расправив длинные каштановые кудри. Гермиона не сдержала смеха: эльфийка смотрелась поистине забавно. Однако парик действительно походил на волосы Гермионы, и это было как раз то, что нужно. - Мы ещё подложим свёрнутый халат под одеяло. Твоего роста будет недостаточно, чтобы изобразить меня спящую, - сказала Гермиона, взяла в руки халат и принялась за дело. - Да, так будет лучше, - кивнула Винки, а после протянула ей довольно большой пузырёк, объёмом не меньше литра. - Ваше оборотное зелье, мисс. Гермиона уже протянула руку, намереваясь забрать его, как вдруг дверь резко открылась. В проходе, застыв на месте и пытаясь понять, что здесь происходит, стояла Флёр. Бегло осмотрев их обеих, она нахмурилась и произнесла: - Доб'рый день. - Привет, Флёр, - с тяжёлым вздохом ответила Гермиона. Винки же замялась и, прижав к себе флакон, украдкой стала посматривать на девушек. Флёр закрыла дверь и вошла в палату, а затем снова пробежалась пристальным взглядом по их лицам. - Так понимаю, ты соби'раешься отп'равиться на суд над Малфоем. - Да, - отведя взгляд, честно призналась Гермиона. - Ге'рмиона, ты хоть осознаёшь, что у тебя может случиться оче'редная исте'рика, и ты можешь поте'рять 'ребёнка? – тихо спросила Флёр и с участием посмотрела в глаза Гермионы. - Я выпила сильнодействующее успокоительное и прихватила оставшееся с собой. Истерика исключена, а я должна там быть! – посмотрев, наконец, прямо на Флёр, решительно произнесла Гермиона. Несколько секунд та молчала, а после глянула на Винки в парике, которая с неестественным усердием разглядывала узор на картине, что висела на стене прямо над стулом. - Ге'рмиона, тебе будет больно. Так ли ты хочешь после всего пе'режитого п'ричинить себе новые ст'радания? – сказала Флёр и перевела на неё взгляд. - Скажи, а ты смогла бы отсиживаться в стороне, будь это суд над Биллом? Помолчавшая немного Флёр поджала губы, которые сложились в тонкую ниточку, и, покачав головой, отвела взгляд. - Вот и я не могу. Тем более может сложиться так, что я никогда его больше не увижу. Кто знает, что ждёт нас в дальнейшем! - Гермиона почти прошептала эти вымученные слова, и Флёр снова подняла на неё глаза. - Ты уве'рена, что хочешь этого? – повторила она свой вопрос. - Да. Только, пожалуйста, не выдавай меня! Я не хочу слушать очередные нотации и порицания практически ото всех, для кого я хоть что-то значу, как и не горю желанием вновь объясняться. Ничего не сказав ей, француженка прошла мимо Гермионы и опустилась на стул. Откинув голову, она задумчиво уставилась в потолок, положила руку на свой большой живот и стала поглаживать его. Уже в ближайшие две недели Флёр предстояли роды. - Мисс Грейнджер, - вновь пропищала Винки и протянула Гермионе зелье. - Спасибо, Винки, - кивнула та и приняла флакон. Открыв крышку, Гермиона добавила туда волос медсестры по имени Эмили Донаван. - Винки следует спрятаться под одеялом? – заговорчески посмотрев на Гермиону, несмело спросила эльфийка. Взглянув на Флёр, которая старалась теперь принципиально не смотреть на них, Гермиона обернулась к Винки и закивала. - Лучше спрячься. Выпив половину флакона оборотного зелья, Гермиона убрала оставшуюся часть в свою сумочку. Кто знал, сколько продлится судебное заседание, а употреблённой доли хватало не более чем на два часа. Всего через мгновение Гермиона почувствовала, как стало изменяться её тело. Это были не самые приятные ощущения, но уже вскоре они прекратились. Посмотрев на свою руку, Гермиона заметила, что та слегка увеличилась в размере, пальцы стали длинными и тонкими, а ноготки – заострёнными. По плечам Гермионы теперь струились длинные волосы пепельного цвета. - Я вернусь сразу же, как только всё закончится, - ещё раз обратившись к Флёр, сказала Гермиона и собралась уходить. - Удачи, Ге'рмиона! - с неким сожалением на этот раз посмотрев на неё, произнесла та. Гермиона повесила сумку на плечо и быстрым шагом вышла из палаты. Ей снова захотелось как можно скорее сбежать от такого взгляда… Гермионе повезло, и никто из встретившихся ей на пути медсестёр и колдомедиков не стал расспрашивать, почему она, вернее Эмили, не на рабочем месте. Спешно покинув пределы больницы, она трансгрессировала к общественному женскому туалету, через который можно было сейчас попасть в здание Министерства Магии. Гермиона зашла в свободную кабинку, смыла себя и уже через считанные мгновения появилась в одном из каминов Атриума. На какую-то секунду она остановилась, так и не решившись сделать шаг вперёд. Полы здесь снова были начищены до блеска, в них можно было даже увидеть собственное отражение. Полуразрушенные во время битвы стены восстановили, как и разбитый прежде на тысячи маленьких осколков звёздный потолок. Единственным напоминанием о бойне, унёсшей жизни сотен людей, являлись разрушенные статуи в центре фонтана, которые по сей день не были приведены в порядок - у Министерства были пока дела поважнее. Стоило Гермионе обвести взглядом огромный зал, как перед её взором словно бы вновь предстало всё то, что ей довелось увидеть, когда она только попала на финальную битву с Пожирателями Смерти: тысячи ожесточённо сражающихся людей, кружащие над головами лучи опасных заклятий, отчаянные крики раненых. Сейчас всё это казалось дурным сном, ведь не могло здесь в действительности происходить такого кошмара. Это было невозможно!.. Да только всему этому суждено было случиться, и Гермиона собственными глазами повидала это. Шумно выдохнув, она наконец-то сделала шаг вперёд. Из каминов то и дело выходили люди - иные же покидали Министерство. Главное здание магического Лондона, как и прежде, было заполнено работниками и гостями, спешившими по своим делам. Придя в себя и постаравшись отмахнуться от нахлынувших воспоминаний, Гермиона двинулась к золотым воротам. Она подошла к небольшой очереди, состоявшей из новоприбывших посетителей, и вдруг услышала знакомые голоса: - Ну да, с ним же так легко связаться. - Попробуй ещё раз! - А сама? - Он меня игнорирует. - Он всех игнорирует, Кассандра! Вытянув шею, Гермиона увидела стоявших на два человека впереди неё Кассандру Лестрейндж и Теодора Нотта. Кассандра выглядела обеспокоенной, в то время как Нотт был привычно равнодушен ко всему, чем немало напоминал самого Малфоя. - Попробуй, Тео! Ещё хотя бы раз, - продолжала настаивать Кассандра. - Ладно, - поджав губы, сдался Нотт, и тут они приблизились к охране у ворот. - Цель визита? – осведомился один из защитников Министерства. - Мы пришли на суд над Драко Малфоем, - ответил ему Нотт. - Проходите, - ответил охранник и следом обратился к стоявшему позади них низкорослому мужчине. Кассандра и Нотт скрылись за воротами и поспешили к лифту, тогда как Гермиона, переваривая услышанное, застыла на месте. На протяжении уже почти что двух месяцев Малфой упорно отказывался принимать посетителей. Газеты писали, что к себе он не пускал даже родного отца. Лишь его адвокат, от которого Малфой-младший не мог отделаться при всём своём желании, был единственным, кто появлялся у него. - Мисс! – вдруг услышала Гермиона настойчивый голос второго охранника. Опомнившись, она подняла на него глаза. - Цель вашего визита? - Я пришла на суд над Драко Малфоем, - постаралась как можно уверенней ответить она. - Проходите, - произнёс тот и переключился на следующего в длинной шеренге очереди человека. Не теряя времени, Гермиона направилась дальше по коридору. Вскоре она быстро вошла в лифт и сразу же нажала на нужную кнопку: меньше всего ей хотелось, чтобы кто-то ехал вместе с ней. Гермионе повезло, и никто из других посетителей Министерства не поспел присоединиться к ней. Прижавшись на миг лбом к стене, она шумно выдохнула. Лишь сейчас она в полной мере осознала, что не готова проститься с Малфоем… Но всё закончится сегодня, и ей придётся как-то строить новую жизнь и воспитывать своего ребёнка, а также раз и навсегда решить для себя, стоит ли ждать Малфоя столько лет, либо следует попытаться начать всё с чистого листа. Разве такую жизнь она планировала ранее?! Когда всё успело настолько сильно поменяться? Размышления Гермионы прервал резкий скрип раскрывшихся дверей: она приехала на самый нижний этаж, который как раз и был ей нужен. Выйдя из лифта, она натянула на лицо маску равнодушия ко всему, расправила плечи и приподняла подбородок, а затем двинулась к залу суда. Последнее слушание по делу Драко Малфоя должно было начаться уже через десять минут. Проходя мимо огромных дверей, сооружённых из красного дерева, Гермиона заметила стоявшего по правую сторону от них Люциуса Малфоя, который вёл напряжённую беседу с адвокатом его сына – мистером Себастьяном Салливаном. - И что он ответил? – донёсся до неё голос Малфоя-старшего. - Кроме пары отпущенных саркастичных комментариев в те моменты, когда я, по мнению вашего сына, уже достал его - ничего. Он не жаждет говорить даже со мной. Рискну предположить: он уже что-то решил для себя, и навряд ли это пойдёт ему на пользу, - отозвался скрестивший руки на груди адвокат. Стараясь не привлекать к себе внимания, Гермиона поспешила как можно скорее пройти мимо них в сам зал. Войдя в огромных размеров комнату с высокими потолками, она на миг остановилась и принялась выискивать взглядом свободное место. Судейская коллегия была сегодня в полном составе, чего не случалось на предыдущих слушаниях. Слева от дверей значимую часть мест для посетителей заняли журналисты, многие из которых уже что-то записывали в блокноты. За некоторых эту работу выполняли заколдованные перья. Пройдя к сидениям, расположенным справа, Гермиона бегло осмотрелась. Здесь присутствовало очень большое количество студентов Хогвартса, и среди мелькающих лиц она заметила также своих друзей. Последователи Малфоя тоже были здесь. С самого края от них, рядом с Теодором Ноттом, сидела Кассандра - безразличная ко всему, как и всегда. В этот момент она сильнее всего напоминала собственную мать, вот только глаза её всё же выдавали неподдельное беспокойство. В этом они были как никогда похожи с Малфоем, которого ещё не привели. Рядом с Гарри Гермиона увидела мистера Уизли, что-то увлечённо рассказывавшего ему. С ними же сидел и Рон. Он хмурился и косился на Пожирателей Смерти, которые окружали Нотта. Неожиданно для себя почти у самой двери Гермиона заметила преподавательницу по этикету, миссис Эмили Уилсон. Именно к ней она и направилась. - Можно? – спросила Гермиона, кивком головы указав на свободное место подле неё. - Конечно, - кивнула миссис Уилсон, посмотрев на подошедшую к ней молодую женщину и улыбнувшись уголками губ. - Сегодня здесь слишком много людей, хотя это и неудивительно, - произнесла Гермиона и ещё раз обвела взглядом собравшихся. Почти все места для посетителей были заняты. - Конечно, это же столь громкое дело. Сегодня, вероятно, мистеру Малфою и вынесут окончательный приговор. Мало кто захочет это пропустить, - сказала на это Эмили и взглянула на свою собеседницу. - Вы ему родня? – поинтересовалась Гермиона, хотя прекрасно знала, что это не так. В эту секунду она готова была поддержать любой разговор, только бы не оставаться наедине с собственными тягостными мыслями. - Нет, но он был моим студентом. Хороший парень, я бы сказала. Жаль, что для него всё так сложилось, - откинувшись на спинку стула, сказала на это Эмили. - Да, жаль, - тихо проронила Гермиона. - Вы же не репортёр? – лукаво посмотрев на неё и сузив глаза, спросила миссис Уилсон. - Нет, я просто знавала его семью. Была неплохо знакома с миссис Малфой, - соврала Гермиона, на что та утвердительно кивнула. - Слышали о его девушке? – вдруг спросила она. - Нет. - Тоже наша студентка, его однокурсница. Не стану называть имён, - Эмили вежливо улыбнулась, на что понимающе кивнула уже Гермиона. - Она беременна от него. Ей и так немало пришлось пережить, а здесь ещё и такое! - Такова судьба, - грустно заключила посмотревшая куда-то в сторону Гермиона, и с её лица пропали всякие краски. - Да, - только и сказала Эмили, а затем задумчиво уставилась в одну точку. Тут двери широко раскрылись, и в зал ввели Драко Малфоя. Горделивый и равнодушный ко всему, сопровождаемый четырьмя служащими Визенгамота парень молча продвигался в самый центр, не обращая никакого внимания на окружающих его людей. В зале же с новой силой возобновились возбуждённые перешёптывания, присутствующие не сводили с него глаз. Со стороны журналистов отчётливо были слышны черкания пера по бумаге. Никто из них не желал упустить ни единой детали. - Прошу тишины! – громко объявил Тобиас Крауч, ударив молотком по столу. Уже спустя десяток секунд все разговоры окончательно стихли, и верховный судья снова заговорил: - Судебное разбирательство номер шестнадцать по делу Драко Люциуса Малфоя объявляется открытым. - Встретившись взглядом с подсудимым, он продолжил: - Мистер Малфой, мы подробно изучили все обвинения, выдвинутые против вас и подкреплённые уликами и истинными, неоспоримыми фактами; все показания свидетелей, всё, что было собрано по вашему делу на протяжении всех предыдущих слушаний. Вы обвиняетесь в использовании непростительного заклинания, а конкретно Авады Кедавры. Все иные обвинительные речи, не подкреплённые доказательствами, мы не можем принять в расчёт. Вы применили это запрещённое законом заклинание, совершая убийство Мартина Бернара - главу незаконной и в некотором роде террористической группировки, именуемой Пожирателями Смерти. Ранее было высказано немало слов как в вашу защиту, так и в копилку обвинений против вас. Вам есть что добавить по данному вопросу? С десяток секунд Малфой сидел молча, не сводя глаз с судьи, после чего всё же заговорил своим уже привычным многим хриплым голосом: - Нет. Он хотел убить меня, и ввиду этого мне пришлось убить его. - Пришлось? Вы могли обратиться к любому заклинанию, относящемуся к разряду дуэльных, либо боевых, однако вы применили именно смертоносное! – вставил своё слово судья Джозеф Гордон. - Я обязан объясняться за свои поступки? – бросив на него взгляд суженных серых глаз, ироничным тоном осведомился Малфой. - Я сделал то, что сделал, и никому ничего разъяснять не намерен, - вздёрнув нос, горделиво закончил он. - Как доподлинно известно, - вмешался адвокат подсудимого, - мистер Малфой использовал это заклинание в, так выражусь, экстремальной ситуации, спасая свою жизнь и жизнь мисс Гермионы Грейнджер, поспешившей на помощь к своему другу. - А с каких это пор они вообще друзья? – не менее саркастично вставил судья Гордон. - Отклонено! – раздражённо произнёс судья Крауч и одарил своего коллегу порицательным взглядом. - Позвольте напомнить, что мы разбираем факты. Нам уже доподлинно известно, что мистер Малфой выбил из рук девушки волшебную палочку при помощи заклинания «Экспелиармус». Далее следовало применение волшебной палочки ранее упомянутой волшебницы в целях убийства противника. Вам есть что дополнить по данному делу? – вновь обратился он к Малфою. - Нет, - ответил тот, сверля взглядом судью Джозефа Гордона. Гермиона знала, что Малфой даже собственному адвокату настрого запретил упоминать, что она являлась его девушкой. Она не могла сказать наверняка, зачем он это сделал: в целях ли огородить её от лишних судебных слушаний, где она оказалась бы в центре всеобщего, совершенно ненужного ей внимания, и стала бы передовым свидетелем, либо желая обезопасить себя от неосторожных слов, которые Гермиона могла обронить не в его пользу, и за которые могли уцепиться его обвинители. В любом случае, до судей так и не дошло новости о том, что Гермиона встречалась с их подсудимым. Несколько раз ей в голову закрадывалась неприятная мысль, что Драко просто не хотел, чтобы магический мир узнал о его отношениях с грязнокровкой, но Гермиона усердно гнала её от себя, не желая верить этому. - Достопочтенный мистер Крауч, дело в том, что буквально вчера были выявлены новые обстоятельства, - победоносно провозгласил на весь зал судья Гордон, отчего сотни пытливых пар глаз стали прикованы к нему. - Нашлись те, кто опознал в мистере Малфое человека, принимавшего участие в бойне в маггловской части Лондона тридцатого августа прошлого года. Именно он был одним из тех участников битвы в кафе подле городского парка, в которой, позвольте напомнить, погибло четырнадцать человек, восемь из которых являлись беззащитными магглами. У нас имеются свидетели. - Пригласите их! – потребовал верховный судья Визенгамота. В это же мгновение Гермиона ощутила, как кровь застыла в жилах, а дыхание перехватило. Она отчётливо помнила ту схватку, словно она произошла вчера. В тот день Джинни пыталась привести её в чувство после того, что сотворил с ней Рон. Это случилось накануне поездки в Хогвартс, когда они забрели в кафе в центре маггловского Лондона, вблизи парка, а далее в один миг появились Пожиратели Смерти, начавшие без разбора убивать посетителей. Позже прибыли им подобные Пожиратели со скрытыми под длинными капюшонами мантий лицами, которые смело вступили в бой с убийцами, уничтожая их по одному. Лишь сейчас Гермиона поняла, что та маленькая группка противоборствующих магов была ни кем иным, как армией Малфоя во главе с ним самим… И что это он спас их тогда и её саму в частности. Гермиону не могли не посетить вопросы о том, почему же она раньше не сумела сопоставить настолько очевидные факты?! Неужели её память так усердно и отчаянно отторгала, даже пыталась подавить воспоминания о столь болезненных событиях, через которые она прошла тем летом, что Гермиона ни разу за всё это время не припомнила ту бойню? Неужто она, стараясь не возвращаться к воспоминаниям о тех чёрных для неё днях, всерьёз не сумела заметить очевидные вещи? Гермиона даже не заметила, как закрыла от изумления рот рукой. Только когда двери вновь распахнулись, она опомнилась. В зал вошли двое детей: девочка лет восьми на вид и мальчик лет десяти. Они держались за руки и пугливо оглядывались по сторонам. - Это дети из маггловской семьи, чья мать погибла на их глазах в тот страшный день, - разъяснил мистер Гордон. Однако Гермиона и так знала это. Она хорошо помнила их, ведь была свидетелем того, как убили их молодую мать. - Не бойтесь. Представьтесь, пожалуйста, - мягко попросил детей Тобиас Крауч. Впервые за всё время с начала суда Драко оторвал взгляд от судей, сидевших перед ним полукругом в своих ложах, и посмотрел на маленьких свидетелей тех злополучных событий. Прижавшись друг к другу, мальчик и девочка испуганно озирались вокруг и ещё какое-то время молчали, но после девочка, встретившись на секунду взглядом с сидевшим слева от неё Малфоем, заговорила: - Меня зовут Энни Томпсон, а это мой брат Кевин Томпсон. - Мисс Томпсон, я знаю, вам не хотелось бы вспоминать то происшествие, но это очень важно. Вы не могли бы рассказать, что случилось в день гибели вашей мамы? С чего всё началось? - У мамы был выходной, и она повела нас в парк, - начала Энни, сильнее сжав руку брата. - Сначала мы гуляли там, а потом пошли в кафе. Там было не очень много народу. Вдруг появились люди в чёрных одеждах. Они взмахивали какими-то палочками, и из них вылетали зелёные лучи. Они попадали в людей и те… умирали. – По окончании рассказа на глазах девочки навернулись слёзы. - Что было дальше? – мягко спросил главный судья и окинул взглядом присутствующих, с неимоверным интересом жадно улавливающих каждое слово ребёнка. Очередное открытие, в чём Гермиона не сомневалась, уже в скором времени должно было стать сенсацией. Таких подробностей из жизни Драко Малфоя до сего дня не знал никто. Гермионе вдруг стало страшно, ведь она также отчётливо помнила то, как Малфой и его бойцы и сами запускали тогда в своих врагов непростительные заклятия. Дети явно тоже помнили это и потому могли сейчас раскрыть новые улики, из-за которых срок заключения Малфоя в Азкабане мог увеличится в лучшем случае в несколько раз, если вовсе не перерасти в пожизненное заключение. - Потом погибла и наша мама, - вздрогнув, произнесла малышка Энни. - А вскоре появилось человек шесть, может больше, в таких же чёрных плащах, только их лица не были видны из-под капюшонов, - продолжил на этот раз уже брат Энни, Кевин. – У них тоже были эти палочки, и они стали сражаться с теми злыми людьми. Среди них был и этот дядя. – Он указал на Малфоя, который, сложно было не признать, в свои восемнадцать выглядел несколько старше своих лет. - Скажите, что в итоге происходило с теми нехорошими людьми? – подначивал детей судья Гордон. - Они падали на землю, - ответил ему Кевин. - А какого цвета были лучи, вылетавшие из палочки этого человека? – указав рукой на Малфоя, продолжил свои расспросы мистер Гордон. - Я видел синие и жёлтые, - сказал мальчик. - Один был фиолетовый, - добавила Энни. - А зелёные? – возмущённо спросил мистер Гордон, глаза которого заметно загорелись. - Нет. Их выпускали из палочек лишь те убийцы, - уверенно ответил Кевин. - Мистер Томпсон, вы в этом уверены?! – раздражённо уточнил судья Гордон. - Уверен, - без колебаний подтвердил тот. - А что на это скажете вы, мисс Томпсон? – Тобиас Крауч присоединился к диалогу и обратился к Энни. - Их не было, это точно. Этот дядя… - Стоило Малфою услышать, что его снова назвали «дядей», как это вызвало у него усмешку, из-за чего девочка замолчала и настороженно посмотрела на него, но вскоре вновь продолжила: - Он лишь защищал. Я помню только… - Что? – ухватился за её оговорку, словно за спасательную соломинку, судья Гордон. - Помню, как он ещё спасал двух девушек. Их тоже пытались убить. Они сидели неподалёку от нас. Одна была с длинными рыжими волосами, а другая с каштановыми, тоже длинными. Он приказал им уходить, и они вдруг… исчезли, - поведала Энни, приподняв голову и посмотрев на верховного судью настолько удивлённым взглядом, словно ей самой не верилось в сказанное. - Рискну предположить, что одной из тех девушек являлись вы, мисс Уизли, - высказалась судья Мелинда Уоккер и пристально посмотрела на неё, отчего взгляды присутствующих также обратились к Джинни. - Мы вынуждены вызвать вас в качестве свидетельницы. Немало напрягшаяся Джинни молча спустилась по ступенькам, прошла в центр зала и встала там слева от Малфоя, бросив на него мимолётный рассеянный взгляд. - Мисс Джиневра Молли Уизли, верно ли мы поняли, что вы были одной из очевидиц событий, произошедших в маггловском Лондоне тридцатого августа прошлого года? – спросил её судья Крауч. - Да, - коротко ответила она. - Расскажите, что тогда произошло. - Мне нечего добавить. Всё было именно так, как сказали эти дети. Накануне возвращения в Хогвартс мы с Гермионой решили прогуляться и волей судьбы забрели в то кафе. Позже на него совершили нападение. Нас тоже пытались убить, когда заметили, но благодаря противоборствующим Пожирателям Смерти магам, одним их которых, как выяснилось, был Малфой, нам удалось сбежать, - ответила Джинни, в то время как сама пыталась переварить эту новость. - Вам прежде было известно, что одним из ваших спасителей являлся наш подсудимый? – спросил кто-то из сидевших позади судей. - Нет, - на выдохе проговорила Джинни. – Для меня это немалое открытие. - Применял ли мистер Малфой во время той битвы непростительные заклинания? - задал вопрос судья Гордон. - Я такого не видела. Он сражался с Пожирателями, но применения непростительных заклинаний мне не приходилось наблюдать, - покачала она головой, на редкость хладнокровно соврав ради него. - Нам стоит опросить и мисс Гермиону Грейнджер, - заявил Тобиас Крауч. - К сожалению, это невозможно. Гермиона, вернее мисс Грейнджер, сейчас находится в больнице Святого Мунго. У неё проблемы со здоровьем, - с неохотой объяснила Джинни. Драко совершенно никак не отреагировал на её слова, на что Гермиона не могла не обратить своего внимания. - Я была там, и знаю и помню ровно столько же, сколько она. Если вы хотите что-то ещё узнать, можете спросить у меня. - Почему вы не заявили о нападении и не ввели своевременно министерство в курс дела, что стали свидетелями того страшного происшествия? – спросил её мистер Гордон. - У нас был шок. Нас едва не убили, а на наших глазах замертво падали люди. Когда мы вернулись домой, то долгое время пытались прийти в себя, а уже на утро нам было необходимо попасть на платформу девять и три четверти, чтобы отправиться в Хогвартс. Кое-какие мои воспоминания были тогда доставлены в аврорат, однако моя личность не раскрывалась для широких масс, - спокойно разъяснила Джинни. - Что ж, вы можете быть свободны, - отпустил её верховный судья Крауч. Шумно выдохнув и кинув ещё один взгляд на Малфоя, причём посмотрев на него так, словно впервые его видела, Джинни поспешила назад на своё место. - Почему вы вообще помните это? – посмотрев на детей, вдруг задумчиво проговорила судья Уоккер. – Расскажите нам, что было дальше. - Когда всё закончилось, и те злые люди исчезли, мистер Малфой, - заговорила Энни, нахмурившись и постаравшись сообразить, не ошиблась ли она с именем, - он снял капюшон. Остальные не снимали, только он. Он подошёл к нам. Нам с братом было страшно, мы плакали, но он дружелюбно говорил с нами и пытался успокоить. Потом спросил, кто наш ближайший родственник. Я сказала, что бабушка. Тогда он, сняв те одежды, - а под ними он был в чёрном костюме, - отвёл нас к ней. Она живёт в центре Лондона, рядом с парком... Маму принесли немного позже, - добавила она и судорожно сглотнула под конец. - Мистер Малфой за всё это время наставлял на вас палочку? – спросил её судья Гордон. - Нет, - просто ответила Энни. Неожиданно для всех Драко громко рассмеялся, встретившись с тем взглядом. - А вы неплохо постарались, дополнив мою копилку благих дел, - процедил он и оскалился. В ответ судья Гордон лишь одарил его презрительным взглядом. - Попрошу тишины! – требовательно проговорил судья Крауч. - Рискну спросить вас, мистер Малфой, почему вы полностью не стёрли детям воспоминания о случившемся? Магглы не должны знать о мире волшебников, и вы прекрасно должны это понимать. - У них погибла мать. Какие воспоминания я должен был им всучить? Что она упала замертво от инфаркта или инсульта? – покачав головой, весьма убедительно ответил Малфой, вот только Гермиона знала, что он откровенно лгал. Он не стирал свидетелям память, однако подправил её всем выжившим, включая детей, изменив в ней только цвета лучей, которые вылетали в тот день из волшебных палочек его бойцов. То был более чем умный и удачный при данном положении дел ход, даже слишком.- К тому же те памятные моменты в любом случае будут стёрты теперь уже вами. Так разве вам есть о чём волноваться? - Как вы оказались там и откуда узнали о нападении на кафе? – вдруг спросил всё тот же главный судья Визенгамота. - Кое-кто из моих знакомых прознал про это, и я присоединился к группе борцов против Пожирателей Смерти, - с прохладой в голосе ответил подсудимый. - Кто ещё входил в состав этой группы? – задал наводящий вопрос судья Гордон, чем заставил немало напрячься сидевших в зале последователей Малфоя. - Я не обязан отвечать на этот вопрос, и в праве не называть никаких имен. Это моё право! - жёстко произнёс Малфой и, откинувшись на спинку своего кресла, с вызовом посмотрел мистеру Гордону в глаза. - Сторона обвинения, вам есть что дополнить? – подвёл к завершению слушание верховный судья. - Принимали ли вы впредь участие в подобных сражениях? – спросила Малфоя судья Мелинда Уоккер. - Да, - поджав губы, ответил он, не будучи в силах противиться действию зелья правды «Веритасерума», которое перед выходом в зал суда ему пришлось выпить, в чём Гермиона не смела сомневаться, как и многие другие. - Прежде вам приходилось убивать людей? – Этот решающий дальнейшую судьбу Драко Малфоя вопрос не мог не вынудить всех задержать дыхание в ожидании ключевого ответа. - Нет, - неожиданно сказал он, отчего многие присутствующие здесь начали удивлённо переглядываться. Такой ответ немало поразил и Гермиону, которая вдруг заметила довольную улыбку на губах Кассандры, что также породило у неё немало вопросов. Гермиона, являвшаяся прямой свидетельницей некоторых совершённых Малфоем убийств и многократного применения им непростительных заклинаний, никак не могла понять, каким образом ему удалось обвести вокруг пальца судей и мощнейшее зелье и говорить лишь то, что выгодно ему самому. - А применять непростительные заклинания? – задала ещё один вопрос судья Уоккер. - Тоже нет. - Сторона защиты, хотели бы вы что-то добавить? – произнёс спустя десяток секунд поразительно мёртвой тишины главный судья, и его голос отдался эхом от широких каменных стен. - Нет, ваша честь, - поджав губы, ответил адвокат Малфоя. - В таком случае судебное разбирательство объявляется закрытым. Мы приняли к сведению все обвинения, подкреплённые собранными неопровержимыми доказательствами, и все слова, высказанные в адрес вашей защиты и также подкреплённые фактами, подсудимый мистер Драко Люциус Малфой. Суд отправляется на совещание по вынесению окончательного приговора, - громко объявив это, Тобиас Крауч поднялся и удалился. За ним последовала вся судейская коллегия, отчего уже спустя пару минут зал наполовину опустел, а вместо привычной для ушей тишины возобновились довольно громкие перешептывания и разговоры. Потерев уставшие глаза, Гермиона обратила взгляд к Малфою. У неё в голове не укладывалось, каким образом ему удалось обхитрить сам «Веритасерум»! Ведь никому ещё не доводилось превзойти это зелье, прославленное на весь магический мир своим неоспоримым действием. Или же доводилось, только это не разглашалось и знали об этом разве что единицы?! Самым простым вариантом Гермионе казалось стирание собственных воспоминаний, либо подкуп тех, кто выдаёт подсудимому зелье перед посещением зала суда, да только, судя по улыбке Кассандры, что-то подсказывало ей, что всё было гораздо сложнее и изощрённей. Насущный вопрос терзал сознание и разум: неужели у дочери Беллатрисы Лестрейндж получилось найти способ создать нечто, благодаря чему стало возможным обмануть зелье, веками успешно использовавшееся на судах? Пытливый ум Гермионы настырно донимала эта загадка, однако ответ на неё был отнюдь не главным… Девушка не могла скрыть радости от внезапно пришедшего чувства облегчения, ведь теперь Малфой наверняка мог избежать пожизненного заключения, которое, вне всяких сомнений, грозило бы ему, раскройся судьям вся правда о том, какие дела он проворачивал за минувший год. Со вздохом Гермиона достала из сумочки флакон с оборотным зельем и сделала пару глотков. Действию зелья пока рано было прекращаться, но кто знал, сколько может продлиться совещание судей. Спрятав пузырёк, Гермиона вновь посмотрела на Малфоя. Всё такой же гордый и холодный, не обращающий ни на кого внимания, парень сидел в кресле с таким видом, будто восседал на настоящем троне. Привычным ей движением он покручивал большим пальцем фамильный перстень, который был теперь обычной пустышкой, лишь украшением… Да только для Малфоя он по-прежнему был важен. Как память ли о собственных ошибках, либо как символ его принадлежности к знаменитому и величественному аристократическому роду - Гермиона не знала наверняка, но, так или иначе, Малфой не желал расставаться с ним. Ждать пришлось недолго, уже через двадцать минут судьи Визенгамота вернулись на свои места, готовые вынести Малфою окончательный приговор. В очередной раз поднявшись и потребовав тишины, верховный судья Тобиас Крауч провозгласил: - Приняв в расчёт всё услышанное и предоставленные доказательства, как со стороны защиты, так и со стороны обвинения, голосованием судейской коллегии Визенгамота в полном составе Драко Люциусу Малфою за применение непростительного заклинания, а конкретно Авады Кедавры, что повлекло за собой смерть Мартина Бернара, был вынесен приговор заключения в Азкабане сроком на семь лет. Решение окончательное и обжалованию не подлежит. – За этими словами последовал твёрдый удар молотка по круглой деревянной подставке на столе, после чего судья Крауч опустился на высокий стул. Малфой неспешно поднялся на ноги, и его снова окружили четверо служителей Визенгамота, после чего в их сопровождении он отправился на выход. Не смея даже пошевелиться, на какое-то мгновение Гермиона застыла и перестала дышать, наблюдая за тем, как её возлюбленного, теперь уже осуждённого преступника, уводят прочь из зала. Только оказавшись у входа, всего в паре метров от Гермионы, хотя он и не мог знать этого, Малфой остановился и обернулся. Она не сомневалась, что среди сотен людей он искал взглядом именно её, не желая верить, что Гермиона не пришла на его последний суд. В этом он был прав, и глаза Гермионы, только в этот день под действием зелья глаза цвета неба, смотрели на него сейчас неотрывным, прикованным лишь к нему одному взглядом, не смея отвести его. Малфой стоял близко, и в то же время теперь уже так далеко от неё, вот только он не мог видеть Гермиону, что в такую секунду немало расстраивало её. Переглянувшись с Джинни, которая в ответ на его немой вопрос слегка качнула головой, он уставился отрешённым взглядом в пол, но вскоре всё же развернулся и в сопровождении своих провожатых ушёл прочь. Придя в себя и глотая ртом воздух, словно жестоко выброшенная на берег погибать рыба, Гермиона окинула обессиленным взглядом покидавших зал суда людей. Как только Малфоя увели, поспешили разойтись и все остальные. Прошедшие мимо Гермионы друзья разговаривали и обсуждали между собой вынесенный приговор. Джинни шла позади своих брата, отца и парня и пыталась переварить новость о том, что это Драко Малфой год назад спас от верной гибели её и Гермиону. После с трибун спустились и Кассандра с Теодором Ноттом, а также их приятели: оставшиеся в живых члены шайки Малфоя, некогда собранные вместе лично им самим. Они молчали, но по их лицам читалось, что они были довольны таким исходом. Вдали от всех окружённый журналистами и папарацци пытался улизнуть от пристального внимания общественности Люциус Малфой в сопровождении адвоката своего сына. Постепенно, один за другим, почти все покинули зал суда. Гермиона выходила одной из последних. Её ноги стали словно ватными и практически не слушались её. Она даже не помнила, как вернулась в больницу, как выслушивала рассказы о прошедшем суде от вскоре навестивших её друзей, и как взбудораженная Джинни раскрывала ей шокирующую новость о том, что это Малфой некогда спас их. В тот день Гермиона полностью отрешилась от всех. В её голове неустанно билась лишь одна мысль, не дававшая ей покоя: «Семь лет. Семь долгих лет»…* * *
Прошло три месяца с того дня, как Драко Малфоя заточили в Азкабан, и уже полгода с тех пор, как Гермиона узнала, что беременна. Какое-то время она прожила у семейства Уизли в Норе, восстанавливаясь после случившейся с ней однажды истерики, которая повлекла за собой негативные для неё последствия. Из Святого Мунго её выписали спустя четыре дня после заключительного суда. Её здоровье было в порядке, за исключением морального состояния, но она старалась быть сильной. Гермиона сдержала данное себе обещание и не заплакала ни разу с тех пор, даже когда ей становилось совсем плохо. Джинни часто подмечала, что Гермиона стала сильнее, и Гарри не мог с ней не согласиться. Гермионе, конечно же, было приятно слышать о себе такое, ведь поступить иначе она и не могла. Позже она вместе со своей матерью переехала за город к родителям её отца. Её мать давно была сиротой, а другой близкой родни у них не было, за исключением сестры Джин, но вешать себя ей на шею и притеснять её семью они больше не хотели. Бабушка и дедушка Гермионы были им с Джин очень рады, но в особенности их осчастливило известие о том, что уже через пару месяцев на свет должен появиться их правнук или правнучка. Пола они не знали, как и сама Гермиона, которая, даже посещая врача, так и не решилась узнать этого. Почему-то ей хотелось, чтобы это стало сюрпризом даже для неё самой. Совместно с матерью они пытались начать жить заново. В скором времени Джин снова устроилась на работу в стоматологическую клинику. Среди членов их небольшого семейства дедушка также продолжал работать на рыболовной фабрике, тогда как бабушка была дома с внучкой и при необходимости помогала ей и заботилась. В какой-то момент Гермиона вдруг почувствовала, что начала дышать свободней. Казалось, словно жизнь вошла в прежнее русло, и хотя многое в корне поменялось, она вновь сумела вернуться в некогда счастливые времена, ставшие спокойными и вполне размеренными. Единственный, кто часто занимал мысли Гермионы и являлся причинами многих её тревог, был Драко Малфой. Ей приходилось слышать о том, что даже спустя столько времени он никого не пускал к себе и не желал общаться ни с кем из своего былого окружения. Он ушёл в себя, решил побыть один, и Гермиона не могла понять такого его выбора. Это было так непохоже на него, да только когда Малфой вообще был последовательным?! Раз за разом Гермиона гнала от себя эти мысли. Она твёрдо решила жить так, как получится, жить одним днём, не строя больше чётких планов на будущее. Да и разве был в том хотя бы малейший резон с учётом того, насколько быстро и стремительно коварная госпожа Судьба вдребезги разрушила и оборвала все её некогда столь продуманные и последовательные виды на будущее, перевернув всё с ног на голову? Сейчас же Гермионе хотелось просто жить… Проснувшись этим утром, она подошла к зеркалу и, убрав непослушные локоны с лица, встала боком. Гермиона принялась рассматривать, насколько выпуклым стал её заметно округлившийся живот. Она никогда не была полной, да и сейчас её фигура не слишком изменилась, за исключением теперь уже большого живота, внутри которого в последние недели усиленно начал толкаться кое-кто маленький и уже заранее любимый ею. Не сдержав улыбки, Гермиона погладила его. Даже спустя столько времени ей было непривычно видеть себя такой, так ощутимо изменившейся. Никогда прежде она не представляла себя в роли матери и тем более не видела себя беременной, но вот это время настало. - Гермиона, иди завтракать! – послышался голос бабушки с кухни. - Уже иду, - ответила Гермиона и, повязав халат пояском, мельком взглянула на цветной сарафан, который она намеревалась надеть сегодня на День рождения Перси Уизли. Хотя она никогда особо не ладила с ним, как и не была ему другом, для его родных Гермиона за все эти годы стала настоящим членом семьи, и потому они в обязательном порядке пригласили её на праздник. Гарри без того всё лето провёл у них, Гермиона же должна была прибыть к обеду. Позавтракав и почитав свежую газету из магического мира, принесённую Гермионе её новым домашним питомцем, совой по имени Дана, она собралась и к назначенному времени через камин переместилась в Нору. Как и всегда, здесь ей были искренне рады. А вскоре все собрались за столом, и последовали оживлённые тосты, поздравления именинника, и то и дело наполняющиеся бокалы. Гермионе было приятно присутствовать здесь в этот день, хотя, в отличие от остальных праздновавших, она лишь скромно попивала тыквенный сок. Всё было как раньше, до всех этих войн, ужасов жизни и кровавых сражений. Душевный семейный праздник, близкие друзья, искренние улыбки – как же ей этого порой не хватало! Единственное, что не могло не смущать её, так это частые взгляды Рона, которые он украдкой бросал на неё. Он явно хотел поговорить с ней наедине, но Гермиона не смела даже представить, о чём… Спустя пару часов, когда застолье завершилось, Гермиона вышла на балкон. Она любила бывать здесь, просто стоять и дышать свежим воздухом. Даже не верилось, что дом удалось отстроить с нуля взамен тому, который почти полностью сгорел на этом самом месте ещё полтора года назад. Меньше всего семье Уизли хотелось покидать родные просторы, и потому заработки успешных детей помогли Молли и Артуру без особого труда вернуться к прежней жизни. Август подходил к концу, и на улице стояла невыносимая жара. Лишь лёгкий, словно шёлк обвивающий тело, игривый ветерок позволял дышать полной грудью и спасал от назойливой духоты. Всё вокруг было в ярких летних красках, среди которых в большинстве своём преобладал насыщенный зелёный цвет – цвет матери природы. Тут он щедро был дополнен палитрой красок различнейших сортов цветов, что росли вокруг дома и на поляне. Такие пейзажи всегда радовали глаз. - Так и знал, что ты здесь, - улыбнувшись, сказал Гарри. Он подошёл к Гермионе и встал рядом, чем вывел её из раздумий. - Так спокойно и красиво, - вдруг сказала она. - Порой я не замечала этих казавшихся обыденными пейзажей, но сейчас, после всех кошмаров последних лет, я смотрю на них жадным взглядом и стараюсь запомнить каждый сантиметр. Порой мне казалось, что вся жизнь перекрасилась в серый цвет, погрязнув во мраке и безысходности, от которых невозможно сбежать, что-то изменить. Однако всё закончилось. Неужели навсегда? – посмотрев в лицо своего лучшего друга, обеспокоенно спросила Гермиона. - А ты сама как думаешь? – тепло улыбнулся Гарри в ответ. - Я не знаю. В моей жизни, с тех пор как я поступила в Хогвартс, не было ни одного спокойного года. Поначалу всё, что происходило с нами, было скорее приключением, хотя все они и были смертельно опасными, причём не только для нас. Последние же двенадцать месяцев изменили абсолютно всё. Они сломали и разрушили былое, но позже выстроили с нуля, но уже иным. Я теперь, однозначно, не та напористая девчонка, жаждущая знаний. Не могу даже сказать наверняка, какая я теперь, но уж точно другая. - Но жажда знаний не исчезла в тебе. Не надейся, что я не заметил, с каким увлечением ты разглядывала в прошлом месяце книги в Косом Переулке, - весёлым тоном подметил Гарри, отчего, не сдержавшись, Гермиона засмеялась. - Всё будет хорошо, Гермиона! Ты слишком многое пережила, но не сломалась же. Ты стойкая и выносливая. Думаю, тебя ждёт ещё столько всего хорошего впереди. Лично я бы хотел этого для тебя. Он повернулся к ней, и теперь тепло заулыбалась уже Гермиона. Гарри взял её за руку, его зелёные глаза искрились мягким светом. - Ты уже читала свежую газету? – сменив тему, вдруг спросил он. - Да. Наконец-то Долохова упекли в Азкабан на пожизненный срок. Очень многие давно ждали этого, я не была исключением, - призналась Гермиона, и Гарри понимающе посмотрел на неё. - Из-за отца, - догадался он, на что Гермиона быстро кивнула. - Само собой, папу убивал не он лично, но это были его люди, и я никогда не смогу забыть этого, - шумно выдохнув, Гермиона перевела взгляд на поляну. - Ещё столько судебных разбирательств впереди! На сей раз Пожирателей Смерти ещё больше, чем это было годом ранее. Даже не верится, что Мартин Бернар сумел собрать такую поистине громадную армию, - забегав перед собой задумчивым взглядом, проговорил Гарри. - Он воин старой закалки. - Теперь уже павший воин, которого Малфой всё же сумел сокрушить, - подытожил он, и опустившая глаза Гермиона на мгновение закусила нижнюю губу. - На самом деле его убила я, - неожиданно призналась Гермиона. Резко повернувшись, Гарри поражённо уставился на неё. - Что? - Это я убила Бернара, Гарри. А Драко всё выставил таким образом, чтобы все подумали на него: в тот момент, когда я отвлеклась на вас, бегущих к нам на помощь в Отдел Тайн, он забрал мою палочку. Он знал, что я беременна, и не мог допустить, чтобы меня обвинили в применении непростительного заклинания и тем более убийстве, - спокойным тоном рассказала ему всю правду Гермиона. Какое-то время Гарри Поттер безмолвно пытался осмыслить эту информацию. Гермиона же вновь смотрела вдаль, на этот раз на насыщенного цвета голубое небо, уходящее за горизонт. - Не верится в это, - произнёс, наконец-то, Гарри, шальной взгляд которого скользил вдоль балкона. - Но это правда. Я не рискнула прежде хоть кому-то раскрыть этого, да и не хотела об этом говорить. Мне нужно было для начала самой в полной мере осознать случившееся. Я долгое время не могла принять Драко, стоило мне узнать, что он убийца. Но когда Мартин едва не лишил его жизни, ни на мгновение не раздумывая, я взмахнула палочкой и произнесла два смертоносных слова. Не знаю, почему именно они пришли мне на ум. Быть может, пока я пыталась понять Драко, они слишком прочно засели в моём сознании, ведь в роковой момент я озвучила их. Именно их! – сощурив глаза, с горечью повторила Гермиона. - А я по сей день не могу понять, каким образом Малфой сумел перехитрить «Веритасерум». Ни для кого не секрет, что он был отъявленным убийцей и нередко прибегал к помощи непростительных заклинаний, да только на суде он умудрился скрыть всё это. Но как?! – взбудораженно сказал Гарри, заглянув в карие глаза подруги. - Я не знаю, - почти шёпотом ответила она. - Догадываюсь лишь, что это заслуга Кассандры. В любом случае, он сумел обмануть зелье и благодаря этому теперь сидит лишь за убийство, которое якобы совершил. - Слышал, что он никого к себе не пускает. Не понимаю только, почему. На Малфоя это не похоже, - задумчиво произнёс Гарри. - Интересно, как он там сейчас…* * *
- На протяжении пяти месяцев с момента твоего ареста ты никого не принимал, а тут это, - кинув конверт на стол, с усмешкой сказал Теодор Нотт. Мгновением ранее он вошёл в комнату, отведённую под встречи с заключёнными, в которой за столом сидел его старый друг, Драко Малфой, откинувшийся на спинку стула. Опустившись на сиденье напротив него, Нотт протянул ему руку, которую тот тут же пожал и улыбнулся уголками губ. - Здравствуй, Тео. - Сначала я даже подумал, что это чья-то шутка, но ты всё же здесь, решил встретиться именно со мной. Почему? – спросил Теодор, осматривая его внешний вид. Малфой был всё таким же: гордым и холодным, даже по-прежнему разодетым в свою некогда идеально белую рубашку и дорогие чёрные брюки. Только теперь вещи были пропитаны сыростью и перепачканы грязью камеры Азкабана. Сам же Драко оставался всё тем же, даже не исхудал. - Кто ещё принёс бы мне сигарет. Сомневаюсь, что я уломал бы на это Кассандру, - с ухмылкой ответил Малфой. Нотт достал из кармана две пачки сигарет и передал их ему. - Да ты щедрый! – усмехнулся тот. - Как ты тут? И почему лишь спустя столько времени решил с кем-то пообщаться? – не унимался всё ещё немало удивлённый его поведением и выбором Нотт. - Мне стало скучно, а с тобой всегда можно поговорить на любую тему. Если честно, прежде я хотел побыть один. Меньше всего хотелось видеть отца, помешанного на идее вытащить меня отсюда и загруженного размышлениями, кому для исполнения этой цели дать взятку пожирнее. Уже изначально было ясно, что Азкабана мне не избежать. Пригласи я Кассандру, она всё равно не сдержалась бы и предалась эмоциям. Она стойкая и нередко сдержанная ко всему, но может быть и сентиментальной, а раскисать из-за её пламенных речей мне хочется меньше всего, - закурив сигарету, объяснил Драко. - Грейнджер больше не пыталась навестить тебя? – осторожно спросил Теодор. - Нет, - с показушным безразличием ответил Драко, но после встретился с ним взглядом. - Слышал о ней что-нибудь? - Кассандра рассказывала, что ещё весной у неё случилась истерика, из-за чего она попала в Святого Мунго. Грейнджер пролежала там больше месяца, а потом уехала в Нору. Сейчас знаю только, что она покинула жилище Уизли, но где она теперь поселилась - я без понятия, - поведал Нотт. - Что с ребёнком? – спросил Драко, и в его глазах Теодор различил промелькнувшее беспокойство. - Вроде бы с ней на данный момент всё в порядке, и с ребёнком тоже. Так понимаю, через пару месяцев Грейнджер уже рожать… - Да, если только она не избавилась от него, - на этот раз ледяным тоном проговорил Малфой и снова затянулся сигаретным дымом. - С чего ты взял, что она способна на такое? Она же знает, что ты любишь её, - всё-таки решил продолжить этот разговор Теодор. - Она не эгоистка, конечно, но ей тоже нужно двигаться дальше. Неизвестно, что будет через семь лет, до этого времени нужно ещё дотянуть. Я отпустил её: пусть живёт своей жизнью, а как - решает уже сама. Если она начнёт всё заново и раз и навсегда выкинет меня из головы - буду только рад, - выпустив изо рта клубы серого дыма, на удивление сухо и спокойно ответил ему Драко. Нотт недоверчиво хмыкнул, но не стал больше затрагивать эту тему. - Как ты сумел одурачить «Веритасерум»? – спустя какое-то время молчания спросил он. Малфой усмехнулся, избавился от пепла, стряхнув его о пачку сигарет, а затем взглянул на Теодора. - Наверное, именно этот вопрос битый месяц занимает большинство умов магического мира. Всё дело в зелье. - Поподробней! - попросил Теодор и с любопытством посмотрел на него. - Давно было понятно, что рано или поздно мне грозит Азкабан, и я готов был отсидеть здесь какой-то срок, а позже выйти на свободу. Нужно было, чтобы всё, как минимум, утряслось, и мои враги утихомирились. Готов поспорить, что моя голова была для многих Пожирателей на вес золота, и они бы не успокоились, пока не расправились со мной. Сейчас у них в разы меньше шансов сделать это. К тому же даже здесь есть те, кто готов в случае чего выступить на моей стороне, ибо для многих заключённых мои заслуги - не секрет. Но провести тут всю свою жизнь? Увольте! Начиная с зимы, мы с Кассандрой начали искать способ обойти зелье правды, которое с лёгкостью развязало бы мне язык. Стереть воспоминания было не вариантом, ведь все они были мне нужны. Тогда мы начали время от времени посещать запретную секцию библиотеки Хогвартса, выискивая там всё, что может дать нам хоть какую-то информацию об изобретении «Веритасерума» и его свойствах. Однажды нам повезло: мы нашли нужную книгу, вот только она была написана на древнекитайском языке. Как выяснилось позже, «Веритасерум» берёт своё начало ещё из Китая времён конца XVIII столетия до нашей эры. У нас ушла уйма времени на перевод нужных глав книги, но результат оправдал себя: мы нашли способ нейтрализовать его. Всегда и всему есть противовес, есть действие и противодействие, точно также и здесь: в пожелтевшем от времени фолианте мы обнаружили рецепт Мерлином забытого зелья, которое способно отменить эффект «Веритасерума», блокируя его влияние на определённые участки мозга. Тогда мы активно взялись за его изготовление. Я силён в зельеварении, Кассандра - в травологии, и общими усилиями спустя почти три месяца нам удалось создать зелье, которое могло помочь мне обмануть саму судейскую коллегию грозного Визенгамота. Нужно было только принять его заранее. Наше зелье быстро застывало, и потому его необходимо было проглатывать, а не пить, что было нам только на руку. Лишь полностью растворившись в желудке, оно начинало действовать. Оставалась лишь загвоздка, заключавшаяся в его передаче мне сюда. Не мог же я прямо в Азкабане носить при себе подозрительные съедобные кубики, к тому же припасенные мною для суда! И здесь сыграла ключевую роль смекалистость Кассандры. Твёрдый неодушевлённый предмет можно трансфигурировать во что угодно, а она спец в этом. В итоге сестра приловчилась превращать маленькие кусочки застывшего зелья в перстни. Их она передавала моему адвокату, а он незаметно для всех на собственных пальцах проносил их мне при каждой встрече. При необходимости я принимал их, в основном перед предстоящими слушаниями. Результат тебе известен: нам удалось перехитрить знаменитое на весь мир многовековое зелье, вытягивающее из людей неоспоримую истину и не оставляющее даже шанса озвучить ложь. Я же мог говорить то, что считал нужным, - рассказал Драко. Изумлённо уставившись на него, Нотт некоторое время сидел безмолвно. - Не верится! Вы проделали такую работу, целое научное исследование, и сумели превзойти столь мощное зелье, - бегая взглядом по столу, произнёс Теодор и вскоре с долей восхищения посмотрел на Малфоя. - Вы всё же гении. Додуматься до такого! Серьёзно? - Конечно же, нет. Мой отец просто как никогда щедро заплатил тем, кто должен был контролировать, чтобы я испил «Веритасерум» перед выходом в зал суда. Но ты убедил меня, что сказочник я действительно отличный! – не сдержавшись, в голос рассмеялся тот. - Малфой, гиппогриф тебя задери! – воскликнул Нотт, но не выдержал и тоже засмеялся. - Тебе реально настолько здесь скучно, что ты выдумал такую грандиозную историю со сложной системой? - Надо же чем-то забивать себе голову, чтобы окончательно не свихнуться от пагубного воздействия то и дело шныряющих между камерами дементоров, высасывающих любую жажду жизни, - пояснил Драко, на что его собеседник вскинул брови и покачал головой. – Мартин Бернар причинил людям много зла. Из-за него погибли родственники сотен волшебников, и потому для некоторых я стал вовсе героем, - с усмешкой заметил он. – Ввиду этого отцу было не так уж сложно договориться кое с кем из здешних сотрудников, и взамен «Веритасерума» мне наливали укрепляющее зелье. По виду они идентичны, но вот по своим свойствам! - не став заканчивать фразу, ведь и этого прямого намёка было предостаточно, Драко криво усмехнулся. - Тогда всё с тобой ясно, - кивнул Нотт и также лукаво ухмыльнулся. - На самом деле в той моей истории не так много выдумки. Я всерьёз пытался найти зелье, которое сумело бы отменить действие зелья правды. Мы с Кассандрой совместно занимались этим, и в действительности нашли древнекитайский фолиант, в котором был прописан нужный мне рецепт. Вот только все наши старания оказались понапрасну: мы так и не сумели создать необходимое зелье. Оно невероятно сложное по своему составу и готовится не меньше двух лет! Подобных ему я ещё не встречал, - признался Малфой. - Кассандра не упоминала об этом, - задумчиво произнёс Нотт, но уже спустя мгновение посмотрел в глаза другу. - В последнее время мне нечем занять себя, и я много думаю обо всех событиях минувшего года. Не верится, насколько сильно всё изменилось за такой короткий промежуток времени, до какой степени изменились мы сами! – вдруг сказал Драко и закурил очередную сигарету. - Ностальгия? – с лёгкой улыбкой поинтересовался Теодор. - Да, - признался тот. – Мне часто вспоминается день, когда в Хогвартсе объявили, что нам предстоит продолжать обучение единым коллективом. И что все деления на факультеты для нас сотрутся, а мы должны будем забыть о них и былом соперничестве. Тогда это казалось сущим бредом: слизеринцы и гриффиндорцы, которые вечно во всём противостоят друг другу, вдруг станут жить, обучаться вместе, да ещё и изо дня в день взаимодействовать. Да где такое видано?! Кто вообще это придумал? – засмеялся Драко, также вспомнив в этот момент, как они с Ноттом однажды обсуждали эту свежую новость, как злились и возмущались тогда. - Но при всём при этом мы постепенно привыкли друг к другу. Не стали друзьями, но и вражда ушла. Закончилось привычное и неизменное некогда противостояние. Мы просто жили так, как умели, - продолжил за него Нотт. - Никогда не забуду ошеломлённые взгляды окружающих и неутихающие порядка месяца разговоры по школе, после того как вы с Грейнджер, держась за руки, вошли в Большой зал. Никто не мог поверить своим глазам! Малфой и Грейнджер, слизеринец и гриффиндорка… - Чистокровный аристократ и грязнокровка, - закончил за него, перебив, Драко. - Да. Большинство людей не могли поверить в это, принять этого, но вы, несмотря ни на что, всё равно были вместе. Вы были счастливы, - договорил Теодор. - Были, - на выдохе повторил Драко. - А что будет дальше - не знает никто, разве что великий и всемогущий Мерлин. Хотя, вру! - хмыкнул он. – Что ждёт меня в ближайшие шесть лет и девять месяцев, могу сказать наверняка. Нотт на это ничего не ответил, лишь усмехнулся. - Как Кассандра? – не мог не спросить вмиг ставший серьёзным Драко. - Люциус разрешил ей поселиться в Малфой-мэноре. Сейчас она там, а с начала учебного года вернётся в Хогвартс. Услышав это, Драко вопросительно выгнул брови. - Её взяли в качестве ассистентки и преподавателя Трансфигурации у первых четырёх курсов. Судя по всему, годы берут своё, и МакГонагалл подыскивает нового преподавателя, своего преемника, а у Кассандры соответствующее образование, да и себя она неплохо зарекомендовала в школе, - объяснил Теодор. - Уже представляю, какими байками будут травить первогодок те, кто постарше, зная, кем была мать Кассандры Лестрейндж, - с усмешкой прокомментировал это известие Малфой. - Бедные дети будут ожидать Круциатусов при неверном выполнении превращения предметов, либо в качестве наказания за невыполненную домашнюю работу, - подхватил его мысль Нотт, отчего Драко прыснул со смеху и прикрыл рот кулаком. Не удержался и рассмеялся и сам Нотт. - Зато как успеваемость повысится! – отпустил ещё одну шутку на насущную тему Драко. - Время! – резко открыв тяжелую железную дверь, басистым голосом напомнил им об окончании встречи смотритель. - Сегодня меня переводят в другую камеру, - поделился под конец Драко, зная, что на окончание разговора им дадут не больше двух минут. - По какой причине? – нахмурился Нотт. - Долохова поселили всего через камеру от меня. Не сочти трусом, но пока что его последователей намного больше, чем тех, кто при необходимости встанет на мою сторону, а в моих планах всё ещё присутствует пункт выйти отсюда, как срок завершится, на свободу, - пояснил он. - Понимаю, - кивнул Нотт. Малфой поднялся и протянул старому другу руку. - Рад был встретиться, Тео. И спасибо за сигареты, - с усмешкой добавил Малфой, крепко пожимая его ладонь. - Ещё увидимся, Драко, - ответил Теодор, после чего направился на выход. Драко же лишь молча смотрел ему вслед, ожидая, когда за ним придёт надзиратель.* * *
- Не помешал? – негромким голосом спросил Рон, войдя на балкон, где всё также стояла Гермиона. - Нет, - коротко ответила она и бросила на него быстрый взгляд. - Я принёс тебе кофту Джинни. Всё-таки уже стало прохладно, - сказал он и несмело накинул вещицу на плечи Гермионы. - Спасибо, - сдержано поблагодарила она и укуталась в вязаную кофту. Было девять часов вечера, и Гермиона уже собиралась отправиться домой, однако появление Рона само по себе говорило о том, что с этим ей пока придётся повременить. - Как ты? – спросил он и встал слева от неё. - Нормально. Жизнь потихоньку начинает налаживаться, - ответила Гермиона и, вцепившись пальцами обеих рук в перила, устремила взгляд на линию горизонта. – Как ты сам? - Тоже неплохо. Я… хотел поговорить с тобой, - потупив голову, признался Рон. - Слушаю, - вздохнув, проговорила Гермиона. - Я не хочу упускать последнего шанса. Не могу. Я знаю, сколько боли причинил тебе, и боюсь даже представить, как сильно ты ненавидела меня. Быть может, и сейчас ненавидишь, но я хочу хотя бы попытаться, - почти шёпотом сказал он. Гермиона ничего не ответила, только краем глаза посмотрела на него. Рон потянулся к её руке, но, так и не решившись взять её, остановился в паре сантиметров. - Можно? Гермиона обернулась к нему, но ничего на это не ответила. Рон несмелым движением взял её за руку и, помолчав пару неловких секунд, всё же заговорил: - Гермиона, я всегда тебя любил. Лишь тебя. Ещё с четвёртого курса ты стала для меня кем-то особенным, и потому я не хочу упустить, быть может, единственный шанс из миллиона быть с тобой. Я понимаю, как мерзко поступил годом ранее. Возможно, я сейчас даже отвратителен тебе, но, пожалуйста, хотя бы выслушай меня! - попросил он и посмотрел ей в глаза. Рон полез в карман джинсов и достал оттуда кольцо – то самое, с которым однажды уже пытался сделать ей предложение. - Рон… - протестующе начала Гермиона, вырвав свою руку, но он перебил её и продолжил: - Прошу, дай мне договорить! Гермиона, я очень тебя люблю, и так было всегда. Наверно, сейчас ты не захочешь или не готова снова быть со мной, хотя бы просто быть, дать мне всего один крохотный шанс, но, может, это произойдёт со временем? Я не стану тебя торопить, даже если тебе понадобятся на это годы. Я готов ждать, сколько нужно, готов быть рядом, помогать тебе с ребёнком и даже… - он шумно выдохнул, - даже усыновить его и воспитывать, как родного. Давай со временем попробуем начать всё сначала. Тебя я сейчас лишь прошу - просто подумай об этом! Знаю, ты любишь Малфоя, но его не будет рядом на протяжении целых семи лет, и, кто знает, что будет спустя годы, будете ли вы вообще в дальнейшем вместе. Всякое может произойти, и с ним в том числе, но мы сами строим свою судьбу. Разве сможешь ты одиноко прождать его все эти годы? До двадцати шести своих лет! Гермиона, подумай как следует о себе, о своём будущем, своей собственной жизни, - тихо, но уверенно сказал Рон, глядя ей в глаза. – Повторюсь, я ни в коем случае не стану торопить тебя с ответом, но, пожалуйста, хотя бы задумайся над моими словами! Не проронив ни слова, но также и не перебивая его, Гермиона только изумлённо смотрела на Рона и слушала его речь. Он оставил затем в её ладони обручальное кольцо, а сам ушёл с балкона. Задумчиво покрутив кольцо, Гермиона на миг закрыла глаза. В очередной раз выбор был за ней…* * *
- Твоя камера, Малфой! – введя Драко в новую камеру, объявил сотрудник магической тюрьмы, после чего вышел оттуда и запер прочную дверь снаружи. Но стоило охраннику сделать всего пару шагов, как позади вдруг раздался громкий и немного безумный смех Драко Малфоя. Казалось, словно жизнь в очередной раз сыграла с ним злую шутку… Это была та самая камера, с которой всё некогда началось: именно здесь он познакомился с Мартином Бернаром, и здесь же полностью преобразил себя… Та самая, столь ненавистная ему, злополучная камера! Теперь в неё же его поместили заново, и здесь он должен был провести семь долгих лет, коротая дни своего заключения в Азкабане. Всё те же стены, тот же потолок, та же дверь - всё здесь осталось неизменным, точно таким же, как год назад. За исключением отсутствия извечно сидевшего на полу, опершись спиной на левую от двери стену, темнокожего старика, который в результате изменил судьбы многих людей, изменил самого Малфоя. Теперь же Драко, только теперь уже один, должен будет провести в этом самом месте свои лучшие годы, не имея возможности даже на мгновение забыть про всё то, что произошло в его судьбе… Не имея даже мизерного шанса закрыть глаза на то, кем он стал и сколько ошибок наделал. Повернувшись к холодной железной двери, Драко прижался к ней лбом и зажмурил глаза. Он снова здесь, где всё началось – здесь же всё и закончится. Жизнь воистину жестока и комична!..