Жена или любовница?

Лекса ехала по адресу, который ей дала Рэйвен, прекрасно понимая, что на улице ночь, а Кларк прилетит только завтра. Подождет, идти ей все равно некуда. В отель? Она не хочет быть сейчас одна, да, и она не уснет. Всю дорогу в ее голове роились мысли о том, что Костия могла увидеть сына, она стояла к нему лицом. Неужели это было сделано специально, чтобы удержать брюнетку? Но какой вред она нанесла ребенку! Только за это ее стоило лишить родительских прав! Вудс решила, что все будет решать по мере поступления... Сейчас ей нужно было забрать Кларк, потом бумаги на развод и подача заявления в суд, чтобы лишить Костию родительских прав. Вот только на основании чего??? Мало проявляет любви к сыну? Жестокое обращение? Нужны доказательства. Одним словом, нужно будет все хорошенько обдумать и обговорить с юристами. Такого никогда не случалось с брюнеткой, что она не контролировала ситуации и даже не знала, как взять их под свой контроль. Ибо от всего, что она сейчас не делала, становилось только хуже. А все началось с Кларк... Как только она ушла все медленно начало разваливаться. Вся ее устоявшаяся жизнь полетела к чертям! Конечно, по словам Костии она могла вернуться в семью, забыть все, и ее жизнь опять вернулась бы на круги своя. Главным и определяющим в этом размышлении были слова «вернулась бы»... – нет, такого бы не случилось. Так как в эти две недели Лекса лезла на стену, изнывая без присутствия в ее жизни художницы... А ее этот нарастающий гнев... Кларк ЕЕ и точка, никто не смеет к ней прикасаться! Пожалуйста... Темноволосая молит того, кто сверху, чтобы ее девочку не обесчестили чужие руки, всматриваясь в ночное небо через лобовое стекло своего автомобиля. Веря во все, что угодно, и во всех сейчас, только бы это ей, им помогло, временами думая о сыне, как он там и успокоился ли... Лекса знает, что особо Костии воспитание ребенка не доверишь, жена никогда не пыталась даже проводить с ним время, только если нужно было забрать из сада, отвести к брюнетке, словно родные сын и мать были совершенно чужими. В то время, как Кларк и Эйден, если вспомнить их первый день знакомства, проявили друг к другу намного больше теплых чувств. Лекса задумывается, как могли вознестись их отношения за весь прошедший год, и сыну удалось скрыть все, не показать виду. Может, все же Лекса его родила? Здесь хоть какое-то сходство присутствует, хотя, похоже, Вудс не умела врать. Или она была всегда под слежкой своей жены? Получается, ей не доверяли с самого начала? Даже когда она «кусала локти», когда ее пожирала совесть от измен. Ну, и встает сразу вопрос о нормальности рыжей. Ради чего стоило терпеть это все? Ради любви? Если Костия была осведомлена обо всем, то это было еще до рождения сына. Так что ради сына не подходит. Что-то здесь не чисто..., приходит к умозаключению Командующая, но пока не может понять. Лишь все больше замечает, как проблемы прибавляются... Может, это правда любовь? Вудс стала слабой, никчемной, элементарные вещи не может решить. Можно же было нанять детектива последить за Костией... Сквозь сон темноволосая слышит, как подъезжает машина, и она резко распахивает глаза, видит Кларк и срывается с места, захлопывая дверь своего автомобиля. — Кларк... — зовет она девушку, и ее голос кажется жалобным, от которого ее саму тошнит. Она замечает рядом того насильника, который притрагивался к ее любовнице на вечеринке, и брюнетку окутывает злоба, это чувство настолько сильно, что гнев затмевает ей глаза и она не понимает, что сейчас готова совершить убийство. Вудс не собирается разбираться, дотрагивался ли парень до ее женщины, она, резко меняя свою траекторию, направляется к нему. Гриффин слышит зов и видит помятую Командующую. Это кажется нереальным, всегда одежда на брюнетке была накрахмалена и выглажена. А эти злые, до ужаса красные глаза источают яд. Тут блондинка понимает, что если не вмешается, то случится что-то плохое... Художница преграждает путь Командующей, вцепляясь в ее руки. — Нет, Лекса, остановись! — кричит она, но ее не слышат, а идут на нее как робот, напролом, мощно сдвигая тело блондинки вперед. Кларк поражена, но она не боится за себя, а боится за Лексу и друга, — Беллами, иди в дом! Отдает она громко приказ, понимая, что не сможет долго сдерживать девушку. — Я вообще тебе ничего не делал... — недовольно бормочет шатен, но слушается и быстро покидает любовниц. Лекса разворачивается и пытается следовать за парнем как машина-убийца, но Кларк ей не дает. — Стой, стой, Лекса! Беллами просто забрал меня из аэропорта, — блондинку все так же отказывались слушать, никак не реагируя на нее, как будто она пустое место и не прикладывает в данный момент максимум усилий, чтобы та хотя бы притормозила, — Он ничего мне не делал! Гриффин уже срывается в крике, в непрошенные слезы, но в этот раз и это не помогает... Тогда художница решается на отчаянный поступок, при этом уже шепчет, а не кричит. — Лекса, Беллами ко мне не притрагивался... — белокурая тянется к напряженным губам и целует их нежно, лаская своим языком две тонкие плоти, которые сжаты от гнева, но постепенно Кларк чувствует их расслабление, те приоткрываются, пропуская ее язык внутрь. И неожиданно для голубоглазой ее горло захватывает чужая рука, сильнее прижимая к себе, практически впечатывая ее в свои губы. А уже во рту Кларк идет несокрушимая борьба, и блондинка уступает, давая больше Лексе утолить жажду от поцелуя. — Правда? — брюнетка тяжело дышит и спрашивает. — Да, — кивает Кларк. — Вот если бы кто-то меня послушал... Но художницу резко перебивают, хватая за руку и потянув к машине. — Пошли. Гриффин уже четко слышит этот сексуальный подтекст, Командующей нужно успокоиться, и Кларк знает, как это делается. В машине? Напротив дома Блейков? Блондинке все равно, она тоже невыносимо скучала и готова была уже все бросить и вернуться к любовнице, но что-то ее сдерживало... Боязнь причинить мальчику боль, к которому она так сильно привязалась. Надежда теплилась в художнице, что кроме Беллами в доме никого нет, все на работе. А он не глуп и не покажется сейчас на улице. Нет, девушки не стали заниматься сексом в машине, а затолкав белокурую в салон, Лекса завела мотор и направилась в неизвестном направлении для Кларк. Они даже не поговорили, а художницу уже забрали, опять оставив ее без права голоса. Или эта жгучая ревность так повлияла на брюнетку, ибо поначалу голос у Лексы был с нотками мольбы, когда она звала ее. — Лекс, там мои вещи, — намекает Гриффин, что ее чемодан остался в машине друга, но ее игнорируют и включают погромче музыку, — Ну и супер. Произносит блондинка сама себе, откидываясь в кресло. Что-то закипело и в ней, как будто все возвращается и время не научило ничему Командующую: как она привыкла нагло брать свое, так все и осталось... А может быть, это все гормоны Гриффин... Девушки приезжают домой к художнице, и она открывает своим ключом нижний замок – вот почему Лекса не могла попасть к ней, когда приезжала: у нее ключ только от верхнего. Кстати, о той хватке Вудс за горло голубоглазой – странно, что она все еще дышит... Она помнит, что захват был сильным, но потом этот поцелуй как будто вырвал ее из лап обморока. Как только девушки входят в квартиру, Лекса захлопывает дверь и прижимает любовницу к стене. — Я хочу тебя! — нависает брюнетка над художницей, а у той резко учащается дыхание. — Лекс, нам надо... — Тебя не было со мной две гребаных недели, четырнадцать чертовых дней, триста шестьдесят шесть невыносимых часов! Я проделала долгий путь, чтобы тебя найти! Гриффин чувствует, к чему клонит зеленоглазая, хоть и не добавляет: «Разве я много прошу?» Поэтому Кларк пораженно вздыхает... Разговоры потом, а сейчас голубоглазая желает этой близости не меньше, забывая о своей физиологии в данный момент. — Ты останешься? — Останусь. Спрашивает блондинка, всматриваясь во взгляд хищника, хотя совсем не ощущает себя жертвой.