Беглец или Ловушка для разума

Юный полицейский Составляет акт, Как твоею кровью Я запачкал фрак

- Самойлов Глеб Рудольфович? - А то вы не в курсе! - Так и записать в протокол? - А закурить я могу? Перед ним на столе возникла стеклянная пепельница. - 1970 года рождения? - Да вы и сами все знаете не хуже меня. - Рекомендую все же начать отвечать на вопросы, иначе подпиской о невыезде дело может не закончиться. - Что?! Какая еще подписка о невыезде? Давно ли у нас к свидетелям такое отношение? - А вы по делу не как свидетель проходите, а как подозреваемый. Глеб поперхнулся дымом и закашлялся. - Как кто? Подозреваемый, собственно, в чем?! - В убийстве вашего брата – Самойлова Вадима Рудольфовича. - Какое нахрен убийство! – Глеб вскочил и затряс кулаком в воздухе. – Труп сперва покажите, а потом обвиняйте! Он же сам сообщение записал на видео о том, что уходит. Да мало ли где он может сейчас находиться! Может, в Антарктиде, он давно о ней мечтал! - Так, а вот с этого места поподробнее. Значит, вы уверяли нас, что с братом не общаетесь уже девять лет, однако знаете про его мечты и планы… - Господи! – в отчаянии воскликнул Глеб. – Ну десять лет назад мечтал, это что-то меняет?! На стол перед ним легло мутное расплывчатое фото Вадима. Длинный ноготь следователя постучал по уголку изображения: - А это что? - Что? – прищурился Глеб не в состоянии ничего разглядеть. - Это стоп-кадр с того видео. Видите пистолет? На столе рядом с Вадимом и вправду темнело какое-то бесформенное пятно, но Глеб не мог определить, что именно это было. - А кто вообще накатал на меня заявление? – Глеб снял очки и поправил шляпу, подслеповато щурясь. - Его жена? - Вадим Рудольфович в разводе. Заявление на розыск подала его дочь Яна. - В разводе? А откуда мне было бы это знать? Я вообще и об исчезновении-то его узнал совершенно случайно. Меня никто о подобных вещах не оповещает с некоторых пор! Я же ему никто, как вы понимаете! – и губы Глеба искривились в горькой усмешке. - Наслышан, - понимающе кивнул следователь. – Именно поэтому подозрение в первую очередь пало именно на вас. Вы ведь единственный из его родни, кому он не оставил послания. Вас это не удивляет? - Так мы же с ним давно не общаемся, - Глеб лениво откинулся на спинку стула, оседлывая своего любимого конька, выхватил из пачки сигарету и принялся напряженно жестикулировать. – С чего бы ему записывать мне какое-то там послание? - Ну хотя бы с того, что вы, как-никак, его единственный родной брат. И какие бы там у вас с ним не были взаимоотношения, на том видео Вадим Рудольфович озвучил вполне явное намерение исчезнуть навсегда – получается, что так и не поговорив с вами. Вам не кажется это странным? - Нет, - помотал головой Глеб, закуривая. – Наше с ним родство существует только в крови да в паспорте. А по сути и по жизни он мне давно уже никто. Да и всегда был никем. - Мда? – удивленно вскинул брови следователь. – А мне так не казалось. Впрочем, вам виднее. Так вот, продолжим. Вы уже несколько лет находитесь с потерпевшим в судебных разбирательствах, при этом проиграли все суды, но продолжаете подавать апелляции. Вы утверждаете, что брат был должен вам большую сумму денег… - Он уже выплатил мне долг как раз перед своим отъездом. - Что также не может не насторожить следствие. Вы получили деньги, получили все права на группу, за наследие которой бились с братом несколько лет, а сам брат куда-то таинственно исчезает, записав перед этим три невнятных видео, на которых прямо перед ним на столе лежит пистолет. Не кажется ли вам все это слишком странным совпадением? - Ну и как, полагаете вы, я все это провернул? Пришел к брату, угрожая пистолетом, выудил из него деньги и права на группу, заставил записать ложные видео, а затем пристрелил? А с Юлей я его тогда зачем разводиться заставлял? Ведь если я намеревался убить его, для чего был нужен этот развод? - Развестись с женой он мог и сам до всей этой истории. А этот развод прекрасно ложился в вашу концепцию ухода брата, вот вы его и решили так гармонично вписать в общую канву… - Складно излагаете… А чего от меня-то хотите? – Глеб швырнул недокуренную сигарету в пепельницу. - Прямо сейчас в вашей квартире проходит обыск, - Глеб возмущенно приподнялся, но следователь жестом приказал ему сесть, и тот уныло повиновался. – Если доказательства вашей причастности к исчезновению Вадима Рудольфовича не будут найдены, мы будем вынуждены отпустить вас под подписку о невыезде. - Вы хотите лишить меня единственного средства к существованию – гастролей? -растерянно пролепетал Глеб. - Глеб Рудольфович, пока ваш брат или его тело не будут найдены, вы не сможете покинуть пределов столицы. - Атлищна! – выплюнул Глеб, пинком открывая дверь кабинета следователя. – Да здравствует наш суд, самый гуманоидный суд в мире! Глеб кубарем скатился с третьего этажа Петровки, зацепился гриндерами за край предпоследней ступеньки и едва не навернулся в лужу у самого входа. Ларионова вовремя поймала его за локоть и подвела к автомобилю. - Ну что? - Поздравь меня, любимая, меня отправляют по этапу за убийство брата! Скока я зарезал, скока перерезал, сколько Вадов загубил… - завыл Глеб, плюхаясь на переднее пассажирское сиденье. – Отпустили под подписку о невыезде. Надо Снейку звонить и все концерты в провинции отменять. Теперь только столица, только хардкор! Пока тело его не найдут. - Тело? – напряглась Ларионова. - Ну не все же мне изучать биографию Даммера, пора и последователем его становиться, повторять подвиги его славные, - задумчиво пробурчал Глеб. – А ну-ка вези меня к Юльке. Разговор у меня к ней есть. Увидев на пороге мрачного небритого Глеба, Юля хотела уже было захлопнуть дверь прямо перед его носом, но тот грубо надавил плечом, и его хрупкое тело в гриндерах ввалилось в прихожую, отталкивая ошеломленную Юлю в сторону. - Я хочу посмотреть те видео, что он записал для вас троих, - произнес он, растерянно озираясь. Квартира пахла братом, и Глеб непроизвольно съежился, пряча голову в плечи, словно вот-вот из кухни покажется Вадим, окинет его снисходительным взглядом, и не нужно будет разбираться в этом странном деле, пытаться оправдаться перед следствием и самим собой… Он выплюнет ему в лицо пару ядовитых фраз и уйдет, гордо подняв голову, и будет знать, что Вадим жив. И пусть он поет все эти чертовы песни, пусть хоть "Порвали мечту" исковеркает… Глеб с ужасом зацепился за эту мысль и принялся судорожно тереть нос рукавом. В памяти вспыхнуло больное бледное лицо Вадима, когда он, наконец, устало кивнул на все доводы Глеба, соглашаясь записать эту песню. Но в глазах его Глеб прочел лишь унылую обреченность и нежелание и дальше спорить и что-то доказывать. Молчаливое смирение, братскую уступку. Отчего все нутро Глеба свернулось в плотный клубок ненависти: Вадим никогда не понимал и даже не пытался понять его. Уступки были его максимумом. Уступки капризам младшего, его очередной блажи… Когда-нибудь все это кончится?! Юля помотала головой. - Эти видео записаны не для чужих ушей и глаз. - То есть следователям с Петровки их предъявлять можно? А родному брату – нет? - За действия Яны я ответственности не несу. - Да ты хоть понимаешь, что меня посадить могут после этого ее заявления? Я у них первый и пока единственный подозреваемый! Юля нахмурилась. О возбуждении уголовного дела против Глеба она не знала. - У них по всему выходит, что я главный выгодополучатель от исчезновения Вадика, - растерянно пробормотал Глеб. – Как ни крути, а я со всех сторон в шоколаде после этого его поступка. Не мог же он… - Глеба вдруг осенило, и он схватил Юлю за плечи и принялся легонько трясти. – Покажи мне это видео! Пожалуйста! У него было разрешение на оружие? Юля пожала плечами и медленно пошагала в бывший кабинет Вадима, там молча включила ноутбук и указала Глебу на кресло у стола. Тот внимательно просмотрел видео, потом еще и еще раз, в самом конце поставил его на паузу и принялся изучать стоп-кадр. - А ведь это и вправду пистолет, - ткнул он пальцем в нижний правый угол. – Похоже, что он… - Нет! Нет! – закричала вдруг она, осознавая страшную правду, и налетела на Глеба с кулаками. – Нет! Этого не может быть! Глеб не отталкивал ее, но и не пытался успокоить, лишь окаменевшим взглядом уставился в застывший кадр видео. Вадим выглядел усталым. Даже нет, по-настоящему вымотанным, на пределе сил и возможностей. Глаза его потухли, уголки губ были опущены, голос звучал глухо и безжизненно. Он решил уйти… а куда ему было идти? Все его документы здесь, все деньги тоже разделены между родственниками. Избавился от всего движимого и недвижимого и…застрелился? Мысль вонзилась в мозг Глеба и не хотела его покидать. В первые секунды просмотра он еще хотел верить, что Вадим мог все это подстроить, чтобы насолить младшему, но, в конце концов, они давно уже не подростки, да и разыграна слишком серьезная партия, чтобы все это в итоге оказалось лишь подставой. На такое не был способен даже насквозь лживый Вадим. Даже Вадим, которого Глеб ненавидел всем сердцем, которого не желало принимать его нутро. Даже для того Вадима это была бы слишком хитрая схема. Но еще невероятнее для того Вадима было самоубийство. Тот Вадим, тот обворовавший его подлец, забравший у него Агату и жизнь, не был способен на такое. Ни одна клетка его организма не стремилась к самоуничтожению – наоборот, он цеплялся за жизнь, за деньги, за фанатов, цеплялся ногтями из последних сил. И тот Вадим никогда бы не застрелился. А как бы поступил Вадим, когда-то подаривший Глебу на двенадцатилетие "Стену" и заботливо закрывавший ему глаза, чтобы брат ненароком не испугался при просмотре "Всадника без головы"? Как бы поступил тот Вадим, будучи загнан в угол всем миром и тем самым маленьким Глебкой во главе ненавидящей и злорадствующей толпы? Глеб тряхнул головой, отгоняя лирические воспоминания. Не было никаких двух Вадимов, был один о двух лицах, и теперь, чтобы защитить себя, спасти свою репутацию и репутацию сына, который неизбежно будет во все это втянут, если Глеб окажется за решёткой, ему придется найти брата – его обезображенный труп или его самого, затихарившегося где-нибудь на Алтае. Иначе он так и останется в истории братоубийцей. Юля листала страницы Яндекса и кусала губы. На всех новостных ресурсах уже гремела сенсация: Глеб Самойлов убил собственного брата! Он хотел было заглянуть ей в глаза в поисках поддержки, но, вспомнив тот яростный монолог, полный боли и отчаяния, махнул рукой и поднялся. - Я пойду. - И каким сроком тебе грозят? – осторожно осведомилась Юля. - Для этого им нужно хотя бы сформулировать обвинение. Убил я его или довел до самоубийства? А, может, просто похитил, прячу где-нибудь в подвале и морю голодом, а то и пытаюсь расчленить и сожрать? Порно и некро, - криво усмехнулся Глеб и направился к выходу. – Послушай, - развернулся вдруг он, прижав пальцы к вискам, - если принять его слова на веру и допустить, что он действительно решил слинять куда-нибудь подальше от всех… ведь ему нужен был помощник. Он не мог провернуть все это один. - Мы с Андреем уже думали об этом… - Мы с Андреем? – усмехнулся Глеб. – А Вадик не был так уж неправ, когда… - Прекрати! – воскликнула Юля, утыкаясь лбом в дверной косяк. – Прекрати… - Кто бы это мог быть? Кому он мог полностью довериться в этой ситуации? - Понятия не имею. Мы перебрали все варианты, но никто из этих людей не пропал и отрицает всякую причастность к исчезновению Вадима… - А я вот, кажется, догадываюсь, - задумчиво протянул Глеб и принялся развязывать шнурки гриндеров. – Пойдем поговорим.