Беглец или Ловушка для разума

Где колдует лес золотое чудо, Мы ушли туда, мы ушли отсюда. Мы идем в поход, наш поход на небо. Задом наперед до самой победы. Ты знаешь, я был птицей, Пролетел все облака насквозь, но в небе не увидел никого. Верь не верь, но я нашел простой ответ на твой вопрос: Нет его и не было.

- Глеб, это бред! – процедила Юля, закатывая глаза. – Он уже давно не у власти, да и зачем ему это? Да и не исчезал он сам никуда. - А ты проверяла? - Объявили бы в новостях поди. Вон про Вадима весь интернет гудит который день… - Так у тебя есть его телефон или нет? – грубо оборвал ее Глеб. – Если нет, так и скажи и не трать мое время. - Господи, да звони ты кому хочешь! – сорвалась Юля. – Мне что за дело? Раньше за Вадима переживала, за его репутацию, а сейчас – давай, твори все что угодно, ты уже большой мальчик, - Юля достала телефон и переписала номер на листок бумаги. - За репутацию Вадика? Он сам ее уничтожил, - ухмыльнулся Глеб. – Тут ему уж точно винить некого. Ладно, пойду я. - И это что, твоя единственная версия, Эркюль? – зло хохотнула Юля ему вслед. - Нет, есть еще одна, - обернулся Глеб. – Но тебе она тоже не понравится. - Давай же, Эркюль, я жду, - подбоченилась она, смотря на деверя с вызовом. - Что там за хренью он занимался в последние годы? Духовное развитие, эзотерика, транссерфинг и прочая херомантия? Кто-то из этих пациентов Кащенко мог увести его за собой в сказочный мир Винни-Пуха? Юля нахмурилась. - Да, в последнее время он зачитывался книгами по саморазвитию, но я не придавала этому особого значения, тем более, что ему это помогало… - Помогало погрязнуть глубже в маразме? - Кто бы говорил! – всплеснула руками Юля. – Чья бы корова мычала! - Но за инфу спасибо, я погуглю, что там можно найти по теме. Пока. Вернувшись домой, Глеб откупорил коньяк, забрался с ногами в кресло и набрал номер. Его пальцы тошнило от одного только прикосновения к цифрам, и, услышав в трубке гудок, Глеб сделал несколько глотков из бутылки. Адресат ответил только после десятого гудка, когда Глеб, облегченно вздохнув, собирался уже было нажать отбой. - Я слушаю. - Владислав? – запинаясь, пробормотал Глеб. – Это Глеб Самойлов. - Хм, ясно. Я вас слушаю, - голос звучал преувеличенно официально, и Глеб растерялся – он не привык общаться с людьми подобного ранга, однако цель его звонка придала ему немного храбрости. - Я по поводу Вадика… то есть Вадима Рудольфовича. Вы же в курсе произошедшего? - Ну разумеется. Ни один новостной репортаж не обходится без сообщения о случившемся. Так чем обязан? - Вы что-нибудь знаете об этом? - Я? Кажется, это вы его ближайший родственник, не я. Это мне следовало бы звонить вам, чтобы узнать подробности. - И все-таки, - настаивал Глеб. – Его уход сопровождался странными событиями… - Да, я в курсе – развод с женой, выплата долгов, передача вам Агаты Кристи… ничего не упустил? - … что указывает на то, что у него был помощник, сообщник – влиятельный и при деньгах… - Я? – в трубке раздался тихий интеллигентный смешок. – Глеб Рудольфович, вы мне льстите. - Что? Есть кто-то еще богаче и влиятельнее? – осмелел Глеб после очередного глотка коньяка. - Вам знакома фамилия Устланд? - Впервые слышу. - Рекомендую ознакомиться с его работами. Вадим был горячим поклонником его методов. Только благодаря им ему и удалось сохранить здравый рассудок после распада Агаты Кристи. - Что?! Да он же… - Глеб тут же осекся, боясь сморозить лишнего. – Кто он такой этот Устланд? - Вениамин Устланд, духовные практики, системные расстановки, транссерфинг – всего понемногу, а в совокупности была разработана индивидуальная система психологической помощи попавшим в трудные жизненные ситуации. Сперва Вадим пробовал кокаин, йогу, оргии, астрал, осознанные сновидения, но в итоге остановился на этом. - Что?! – снова выкрикнул Глеб, не веря собственным ушам. – Кокаин? Оргии? Мы сейчас точно говорим о Вадике? - Кажется, вы совсем не знаете собственного брата, Глеб Рудольфович, - снова деликатный смешок. – Если хотите, подъезжайте ко мне послезавтра в 17.00, адрес я скину вам в смс. - А с этим Устландом как связаться? - На его сайте есть телефон. Можете записаться к нему на семинар. Правда, это недешево. - А позвонить напрямую? Форс-мажор же… - Вы слишком многого хотите, Глеб Рудольфович. Я и так сообщил вам больше положенного. Всего доброго, - и в трубке послышались короткие гудки, а через минуту пришла смс с домашним адресом Владислава Юрьевича Суркова. Глеб отложил телефон, достал Танин ноутбук и вбил в поиск фамилию «Устланд». Яндекс тут же выдал десятки сайтов по саморазвитию и среди них – тот самый авторский, на котором и можно было записаться на семинар или даже индивидуальные занятия. Глеб лениво пролистал несколько статей. Прочитанное показалось ему в меру маразматичным, но все же неопасным. Впрочем, что там творится на семинарах, можно было узнать, только сходив туда, и Глеб, тяжело вздохнув и буркнув под нос: - Вадик, если только я тебя найду, ты за это поплатишься… - набрал номер секретаря Вениамина Устланда. Стоимость участия в семинаре варьировалась от уровня знакомства с программой и степени погружения – от 25 до 100 тысяч. Минимальная цена на индивидуальные занятия составляла 200 тысяч. Глеб болезненно поморщился: подписка о невыезде перекрыла его единственный источник дохода, он не мог себе позволить вот так вот выбросить на ветер столь существенную для него теперь сумму. И потому решил для начала сходить к Суркову и всеми силами вытрясти из него возможность увидеться с Устландом бесплатно. Дом Владислава Юрьевича предсказуемо располагался на Рублевке, и Глебу пришлось пройти аж два поста охраны, прежде чем он оказался внутри. Здесь все было обставлено по последнему элитному слову нового российского кастового общества: роскошная библиотека с ценными фолиантами, стол с бархатной скатертью, а на столе в хрустальном графине дорогой коньяк… Осмотреть остальные комнаты Глебу не позволили, сразу предложив занять кресло в библиотеке. Сурков подошел через десять минут, попросил горничную принести им легких закусок и разлил коньяк по стаканам. - Записались к Устланду? Глеб закусил губу и помотал головой: - Это слишком дорогое удовольствие в моих нынешних обстоятельствах. - Как же вы собрались знакомиться с мировоззрением брата? - Меня не интересует мировоззрение. Я просто хочу найти его, чтобы следствие сняло с меня обвинение в его убийстве и отменило подписку о невыезде. - Мило, - произнес Сурков, очаровательно улыбаясь. – Думаю, Вадим оценил бы ваш порыв по достоинству. И силу братской любви заодно. - Уж про любовь помолчали бы, - Глеб принялся грызть нижнюю губу. – Не ему говорить о братской любви после всего, что он натворил. - А что он такого натворил? – Сурков покрутил в руках стакан и медная жидкость полилась по стенкам, обволакивая их и медленно стекая вниз. – Долг вам вернули, хоть вы его и не заработали, - Глеб попытался было возмущенно перебить говорившего, но Сурков сделал упреждающий жест, и он послушно замолчал, - и это при том, что сам Вадим получил от организаторов гораздо меньше того, что выплатил в итоге вам. Агата в вашем полном распоряжении, конкуренция в виде успешного брата устранена, несмотря на все выигранные им суды. Он мог жить и радоваться, не платить вам ни копейки и продолжать катать Агату до скончания веков. Но он почему-то принял другое решение. Как думаете, почему? - Насолить мне? – пожал плечами Глеб. - Назло бабушке отморожу уши? Назло кондуктору пойду пешком? Такая философия, безусловно, имеет право на существование, но только в вашем мире, Глеб Рудольфович. И вы, как всегда, судите о поступках брата исключительно по себе. Вот вы давеча возмутились, когда я заметил, что денег с тех концертов вы не заработали. Что же я сказал такого возмутительного? Что в моих словах неправда? Или, может, вы приходили на репетиции? Участвовали в постановке шоу? Или хотя бы пришли на концерты трезвым и отработали на всю катушку, не кривя лицо и не показывая всем видом, как противно вам здесь находиться? А, может, вы подбирали музыкантов? - Вообще-то Костя Бекрев… - вяло начал было Глеб. - Которого тоже нашел для вас когда-то брат! Так что вы сделали для этих концертов? Как отработали деньги, за которые так бились в суде? - Вообще-то я автор тех песен, что исполнялись на концертах… И я пришел на них и спел их! Этого мало? - А теперь представим, что вы эти самые песни вашего авторства выходите исполнять на сцену в полном одиночестве. Под гитарку. Ну или пусть даже с Бекревым. Сколько человек вы, таким образом, соберете? Сколько денег заработаете? Во сколько десятков раз меньше? А теперь посчитайте разницу и прикиньте, благодаря кому она была достигнута. - Чего вы добиваетесь? – взбесился вдруг Глеб. – Зачем приглашали сюда? Чтобы в очередной раз макнуть мордой в грязь, показав мне, как прекрасен мой брат и как ничтожен я? Только что-то он тоже без меня стадионов не собирает! Так давайте применим вашу логику, и по ней выйдет, что разница в гонораре за концерт Вадика и концерт Агаты достигается исключительно благодаря моему участию! - Хм, а вы в целом верно уловили мою мысль, однако не довели ее до конца. Ну же. Глеб замолчал, не понимая, чего от него хотят. - Как ни крути, выходит, что даже если сплюсовать залы, собираемые Вадимом, с вашими, Олимпийского не получается никак. Даже близко. Даже четверти Олимпийского не набирается. А когда вы вдвоем – запросто весь стадион целиком. В чем же тут дело, Глеб Рудольфович? Глеб сжал кулаки и опустил на глаза шляпу. - Получается, что один плюс один не равняется двум. А равняется минимум десяти, Глеб Рудольфович. - Вы пригласили меня, чтобы проповедовать, как прекрасна была Агата? Или таков и был план моего братика? Продемонстрировать свое фантастическое великодушие, провести этот аттракцион неслыханной щедрости, чтобы от меня отвернулись последние фанаты и я приполз к нему под дверь на коленях, умоляя простить и принять назад? И вот тогда он выберется из своего затвора, великодушно заключит меня в свои братские объятия, и мы, обливаясь слезами любви, запишем очередной студийный альбом Агаты, а затем выйдем на сцену Олимпийского и восславим собственное воссоединение? Он этого хотел, так? - Интересная трактовка, - усмехнулся Сурков, достал из ящичка сигару и поджег ее. – Не желаете? – Глеб отчаянно замотал головой. – Какие же вы все-таки с ним разные… Удивляюсь, как вы протерпели друг друга 22 года рядом. С такими-то противоречиями. Я бы на его месте давно распустил группу. - И что бы он пел тогда? – зло рассмеялся Глеб. – 90% творчества Агаты моего авторства. У него просто не было другого выхода, как терпеть мое присутствие и мириться с моим мнением, чтобы было что исполнять и за что набивать карманы деньгами. - Только что-то, как я погляжу, от набитых деньгами карманов Вадим себе только сейчас умудрился приобрести жилье. Да и то на неизвестно откуда взятые средства. Вы ведь так и не выяснили личность того таинственного благодетеля? - Вообще-то я думал, что это… - Я? – сигара перекочевала из правой руки в левую, и Сурков сделал очередной глоток коньяка. – Интересно, а почему же я тогда не сделал этого раньше, когда возможностей у меня было гораздо больше? Почему я не помог ему приобрести жилье году в 2007, например? Почему с долгами не помог расплатиться? Почему позволял трепать его имя по судам, если уж Вадим, по-вашему, был мне настолько дорог? Чего же он в одиночку от всего отбивался и все разгребал, раз у него был столь влиятельный друг? - Хорошо, Владислав, оставим это. Я ведь не воевать сюда пришел. Я хочу знать, куда подевался Вадим. И если вы можете мне в этом помочь… как-то свести с этим Устландом, если он, конечно, имеет хоть какое-то отношение к его исчезновению… - Глеб Рудольфович, а ведь мне Вадим тоже не оставил никакого послания. И о его исчезновении я точно так же узнал из СМИ. И никаких распоряжений или просьб касательно вас он мне тоже не оставлял… - Да перестаньте вы! – Глеб вскочил, перегнулся через стол и сбросил на пол ящик с сигарами, вслед за ним полетел и хрустальный графин, тут же разлетевшийся на множество радужных осколков, залитых густой медной жидкостью. Сурков сдержанно улыбнулся, стряхнул капли с рукава дорогого пиджака и звонком вызвал горничную. – Меня же обвиняют в том, чего я не совершал! Меня же лет на десять запросто могут посадить! Помогите мне найти его, пусть следствие снимет с меня эти обвинения, а потом пусть катится куда ему заблагорассудится! – в отчаянии кричал Глеб, чувствуя, как трясутся его худые ноги в тяжелых ботинках. Когда горничная вышла из библиотеки, убрав осколки и вытерев лужицы коньяка, Сурков достал из шкафчика за спиной еще одну бутылку и поставил ее прямо перед собой. - Мне жаль вашего брата, Глеб Рудольфович. Жаль в том, что он, кажется, все-таки оказался прав. Он был уверен, что его уход освободит вас и сделает счастливее. Так и вышло. И если бы не это нелепое обвинение нашей доблестной полиции… Здесь Вадим, конечно, просчитался. - Телефон Устланда мне дайте! – прорычал Глеб, не слушая излияний Суркова, но тому, казалось, было совершенно плевать, внимает ему Глеб или нет. - Вы же даже не задумывались никогда о том, с чего вдруг ваш брат перестал заниматься музыкой после распада Агаты и четыре с лишним года не появлялся на сцене. - Политика – куда более интересное и высокооплачиваемое занятие. Особенно в условиях горячей дружбы с власть имущими! Да и какая музыка у творческих импотентов? – губы Глеба скривила жестокая усмешка. - И то правда, - произнес Сурков совсем тихо. – Он тоже так себя называл – задолго до того, как его так стали называть вы и ваша свора. А вы так и не поняли, чего он потерял с уходом из его жизни Агаты. И слез на его лице во время Нашествия тоже не видели, правда ведь? - Он зассал начать с нуля. Он ведь пишет песни, уж это вы мне поверьте, я с ним 22 года бок-о-бок провел. Только ссыт показывать их кому-либо, поскольку они все бездарны по большей части за редким исключением. Поначалу он еще выдавал хиты и очень сильные вещи, а потом началось вот это вот все. Ибо не надо душу политиканам продавать за звонкую монету, тогда и талант сохранишь. - Ну да, втыкатель проводков, секретарь, обслуживающий персонал гения – он таким себя и считал все эти четыре года, пока боролся с депрессией и суицидальным синдромом… - С чем? – опешил Глеб. - Сначала это был кокаин. Старые связи у него сохранились, и он опять вернулся на проторенную дорожку – забивал ноздри белым порошком, только чтобы не думать, чего и кого он лишился, пока вы развлекались с новой группой и новым юным другом. Потом пришлось лечиться от новой зависимости, правда, насколько мне известно, рецидивы случаются до сих пор. Помогало плохо, лишь давало возможность забыться. Вот тогда в битву и вступила эзотерика. Откровенно признаться, я эту его страсть к трансцендентальному не разделяю, только со стороны некоторое время наблюдал за тем, как он метался от гуру к гуру, повсюду ища успокоения и душевного равновесия в надежде когда-нибудь помириться с вами. А вам было плевать, вы вычеркнули брата из своей новой свободной жизни, которой наслаждались на полную катушку. Для меня только одно неясно – чего вы на эти два концерта-то согласились? Неужели только затем, чтобы он снял запрет на исполнение Агаты? Так ведь, насколько мне известно, никаких письменных договоренностей у вас не было, и даже если бы Матрица начала петь агатовские вещи, Вадим ничего не смог бы с этим сделать… - Вы ничего не знаете, ничего! – вскричал Глеб, с грохотом обрушивая на стол ладонь. - Ну хорошо, хорошо, тут вы оба поете в унисон: никто ничего не знает, это вершина айсберга… хорошо, я ничего не имею против и не претендую на знание ваших с Вадимом абсолютных истин. Да только после этих концертов его и вовсе как подменили. Снова появился кокаин, снова начались оргии с девочками, коими так славилась Агата времен 90х и знаменитого пансионата. Гуру начали сменять один другого еще чаще, чем в предыдущие четыре года, гастрольный график набирал сумасшедшие темпы, он сам начал умолять меня о Донбассе и Сирии… Даже оружие где-то раздобыл – уже без моей, правда, помощи. Какое-то озарение сверкнуло в мозгу Глеба, он поднял вверх указательный палец и, вскочив с кресла, принялся быстрыми шагами мерить комнату. - А не может так случиться, что… он ведь давно… и… - Думаете, он в Донбассе? – нахмурился Сурков и задумчиво постучал сигарой по столу. – Впрочем, выяснить это будет нетрудно, - и он черкнул короткую фразу в тут же лежавшем ежедневнике. – Суды с вами лишь добили его. - Я заметил! Скачет по сцене еще активнее, чем прежде! - А это единственное, что у него осталось – фанаты и энергообмен с ними. Видимо, это помогало ему лучше любого кокаина… Устланд появился в его жизни всего около года назад. Благодаря ему он окончательно завязал с порошком, перестал злиться на вас и ввязываться в бессмысленные споры с вашими безумными фанатами. Сам я тоже пытался вникнуть в его систему, но поскольку не испытывал особой потребности в обретении гармонии и душевного равновесия, дзена так и не постиг, - Сурков устало улыбнулся. – А вот Вадиму, кажется, удалось, раз он пошел на этот финальный шаг. - Послушать вас, - буркнул Глеб, - так никого важнее меня и Агаты у него в жизни и не было. - Вы сами это сказали, не я, - пожал плечами Сурков, достал из кармана пиджака телефон и поспешно набрал номер. – Веня? Привет. Можешь принять Глеба Самойлова на аудиенцию? По поводу его брата, да. Ну ты в курсе. Когда ему подойти? А, ну понял, спасибо, телефон твой ему передаю тогда, да? А, ну это да, разумеется, обсудим при встрече, не вопрос. Ну давай, спасибо, на связи! – Владислав вырвал из ежедневника страницу, поспешно черкнул на ней номер телефона и протянул Глебу. – Он ждет вас в следующий вторник в два часа. Адрес и схему проезда скину по ватсапу. Я удовлетворил вас? – и он откинулся на спинку кожаного кресла и снова затянулся сигарой. Глеб кивнул и через мгновение ретировался из библиотеки.