Беглец или Ловушка для разума

И мне по барабану, с кем и где ты, Как будто это может мне помочь.

Отгремел последний день Нашествия, хедлайнером которого впервые после долгих лет молчания была заявлена Агата. Организаторы отвели им полноценные два часа на основной сцене в самое топовое время – под занавес фестиваля. Илья был изнурен: он не привык к концертной деятельности, гастроли давались ему очень тяжело. А Глеб напротив будто обрел второе дыхание – он снова прилично сбавил в весе, отрастил давние кудри, снял утомлявшие ступни гриндера, сменив их кедами… Когда оба спускались со сцены, чтобы поскорее юркнуть в уже ждавший их автомобиль и рвануть домой, кто-то встал у них на пути, и Глеб успел проскользнуть мимо, а вот Илья уперся лбом прямо в твердое плечо преградившего им дорогу. - Вадим, ты спешишь? – раздался прямо над его ухом бархатный баритон, и Илья нахмурился. - Слава? Глеб вздрогнул и обернулся, узнав в непрошенном госте, выросшем у них на пути, Бутусова. За прошедший после возобновления их концертной деятельности год с Бутусовым они не пересеклись ни разу. «Братья» сразу махнули по городам и весям, а Слава, оставаясь в статусе элитного пожилого рокера, окучивал центральные площадки. Нашествие оказалось первым крупным фестивалем, на который приглашены были оба коллектива, однако, временно возрожденный к жизни Наутилус выступал накануне, и «Самойловы» никак не ожидали встретиться здесь с Бутусовым. - Какими судьбами? – начал Глеб, видя, что Илья совсем растерялся и хмуро молчит, не поднимая глаз на коллегу по цеху. - Специально ради вас задержался. Такое событие ведь – братья Агату решили возродить! С моим-то Наутилусом такого уже никогда не случится… - И тем не менее ты отчего-то выступаешь под этим именем, - язвительно бросил «Вадим». - С возрастом начинаешь многое переосмысливать, - тепло улыбнулся Бутусов. – И понимаешь, что было в твоей жизни главным, а что – попыткой самоутвердиться в собственных глазах. Правда, Глеб? – и он снисходительно похлопал младшего по плечу. – Я ведь поздравить вас пришел, - Бутусов заключил «Вадима» в объятия, а Глебу просто протянул ладонь для рукопожатия. – Вы молодцы, парни. Вадим, а к тебе у меня небольшой разговор будет. Сможешь уделить мне немного времени? Глеб насторожился и шагнул ближе. - Хотел попросить тебя помочь мне с новым альбомом. Песни уже готовы, долго думал над продюсером и все-таки решил остановиться на твоей кандидатуре. Давай как в старые добрые времена на "Титанике", а? – и Бутусов снова сжал Илью в объятиях. - Занят он, - встрял Глеб, хватая Илью за руку и пытаясь выдернуть его из настойчивого захвата Славы. – Гастроли у нас сейчас, следующий альбом готовим. - Ну даже в 93-м находил время для нас, может, и сейчас выкроишь? А потом в совместное турне можем поехать, - Бутусов наклонился и смотрел «Вадиму» прямо в глаза, словно заметил там что-то знакомое и родное, но никак не мог понять, что именно. – Ты представляешь, сколько публики это соберет? Совместные концерты Нау и Агаты! – и рука Бутусова заскользила по воздуху, изображая огромную надпись на афише. Илья весь как-то сжался, ссутулился, переводя взгляд со Славы на пылавшего возмущением Глеба, понимая, что оба ждут его вердикта. - Слав, я подумаю, хорошо? – едва слышно выдавил он, наконец, из себя. – Я давно уже этим не занимался. - Да брось, мастерство не пропьешь. Давай встретимся на неделе у меня в студии? Ну, скажем, в четверг? Подъезжай к обеду, я тебе свои наработки покажу, поговорим, а там и дашь окончательный ответ, лады? Илья поспешно кивнул и ретировался. Глеб пропустил его вперед и еще несколько раз оглянулся, чтобы убедиться, что Слава не пошел за ними. Всю дорогу до дома «Самойловы» молчали: Глеб смотрел в темноту за окном, не различая ничего, но боясь повернуть голову и встретиться с растерянным взглядом совершенно сбитого с толку Ильи. Боялся прочесть в его глазах ответ на мучивший его вопрос. Но разговора, тем не менее, было все же не избежать. Уже ввалившись в новую, недавно купленную квартиру, Илья тут же заперся в ванной, а Глеб отправился на кухню и откупорил давно стоявший без дела абсент, подаренный ему фанатами еще во времена Матрицы. Глеб не любил абсент, именно поэтому бутылка так долго прожила. Но сейчас из спиртного в доме была только она. Когда Илья выполз из ванной, облачившись в махровый халат, Глеб уже порядком накидался и курил прямо кухне, даже не открыв окно. - Ну и что ты решил? – струя дыма устремилась прямо в лицо подошедшему к нему Илье. Тот пожал плечами. - Какой из меня продюсер? Я тут Славе точно ничем помочь не могу. Самим приходится продюсеров брать. - Ну можно же попробовать, - продолжал язвить Глеб. – Тряхнуть стариной, песни новые друг другу показать. Авось почувствует что-то родное, и Нау возродится. - Ты ревнуешь что ли? – голос Ильи звучит на удивление спокойно и ровно. Он садится рядом, бросает равнодушный взгляд на абсент и тянется к стоявшей тут же корзине с фруктами. - А у меня есть повод? Ну давай же, скажи, что я пьяная шваль, и ты жалеешь, что променял Славу на меня! - Я не Вадим, - голос Ильи звучит по-прежнему сухо и жестко. – Со сценами ревности и пьяными истериками не ко мне, ты же знаешь. - Знаю, - плечи Глеба непроизвольно опускаются, лицо обретает унылое выражение. Он встает и убирает остатки абсента обратно в буфет. - В четверг пойдешь к нему в студию? - Схожу. Объясню все как есть. - В смысле? – напрягся Глеб. – Ты хочешь все ему рассказать? - Ну нет, конечно. Да и наш православнутый Бутусов вряд ли поверил бы во что-либо подобное. Но пока надо придумать правдоподобную легенду, почему я научился писать стихи, но совершенно разучился делать музыку. За эти несколько дней «братья» так и не смогли ничего придумать, и Илья тогда решил вообще ничего не объяснять, просто отказаться. В студии Бутусова царила абсолютная почти хирургическая чистота, а порядок и минимализм удовлетворили бы любого перфекциониста. Слава был один, сидел и разбирал свои записи, ожидая Вадима, а когда тот вошел, радостно подошел к нему и снова тепло обнял. Илья старался не анализировать возникавшие в нем чувства, лишь поспешно отстранился, не отвечая на объятие, и тут же начал: - Слав, ты меня извини, но я и вправду не смогу тебе помочь. У нас только с Глебом нормализовалось все, если я сейчас снова пойду работать на сторону, он мне этого не простит… - Да, твой Глеб – знатная цаца, все это заметили. Одно то, что тебе пришлось свои убеждения спрятать поглубже, чтобы снова начать работать с ним, уже о многом говорит. Вадим, оно вообще того стоило? - Я ничего никуда не прятал, - отчеканил Илья. – Теперь это и мои убеждения тоже. Да, Слава, - и он решился и поднял холодный взгляд на друга, взгляд, которым он так часто смотрел на него в прошлом, когда они спорили до хрипоты о политике и религии. - Хм, - только и выдавил Бутусов, прищурился и наклонился поближе к лицу «Вадима». – То есть Донбасс, Сирия, патриотизм… со всем этим покончено? И вот здесь вот, - Слава ткнул пальцем куда-то в области груди, - не екает? Не болит? - Люди меняются, Слава. - То-то я смотрю, твои фаны не на шутку ополчились на тебя. Глянь-ка, - Бутусов взял со стола планшет и принялся водить пальцем по экрану в поисках нужной записи, потом протянул его Илье. Под видео с очередной презентации нового альбома Агаты была уже едва ли не тысяча комментариев. Илья хмыкнул и погрузился в чтение. - А ты что, не следишь за соцсетями? – аккуратно поинтересовался Слава. – Всегда же раньше руку на пульсе держал. - Так то раньше, - отозвался Илья. Комментарии были самые разные. По большей части народ радовался воссоединению любимой группы, но много было и негатива. «Ну наконец-то этот лицемер снял маску! Свершилось! Глеб, мы тебя поздравляем с победой над братом! Мы всегда верили, что справедливость восторжествует!» «А я на месте Глеба не стала бы доверять переобувшемуся братцу. То он патриот-запутинец, а то вдруг стал либералом-революционером? Не просто так он политическую ориентацию сменил. Денег ему больше срубить с Агаты захотелось, понял, что никаких иных способов для этого нет, кроме как для видимости под Глеба прогнуться. Глеб, не верь ему, он наварит на тебе миллионы и снова кинет!» «Ох, Вадим… не буду ничего комментировать. Вы умерли для меня и как музыкант, и как человек». «Вадим, мы, люди Донбасса, верили вам! Ждали вас! А вы предпочли деньги! Вам они оказались важнее чести. Что, Сурков перестал раскошеливаться, так Агату решили воскресить? Глеб вызывает куда больше уважения. У него хотя бы позиция последовательная!» «Да пошли к черту оба брата. Они окончательно себя дискредитировали. Была Агата да вся вышла. Ноги моей на их концертах больше не будет». «Мы ждали вас в Донецке, а теперь ждать больше некого. Скажите, вы и тогда лгали нам? У вас вообще хоть что-нибудь святое осталось в душе?» И таких комментариев было очень много. Илья скривился: видел бы все это Вадим… - Ну и что думаешь? – Бутусов забрал у друга планшет и присел рядом. – Народ чувствует себя преданным, оболганным. Ты это и вправду не ради денег замутил? - Нет, - помотал головой Илья. – Не ради денег, не ради Глеба. Просто понял, что это и есть моя жизнь, мои настоящие убеждения… - Так ты поможешь мне с альбомом? Или я для тебя теперь нерукопожатен как представитель центристской консервативной общественности? – усмехнулся Слава. - Ты всегда для меня рукопожатен. Был и останешься, - тихо произнес Илья. – У тебя сигареты есть? Я свои в машине оставил. - Кэптан Блэка точно нет. - Да все что угодно сгодится, я теперь много чего разного курю, - махнул он рукой. Слава вскинул брови и протянул пачку Мальборо. - Купил что было, не обессудь. Илья затянулся, запрокинул голову и выпустил дым в потолок, потом в своей обычной манере зажал сигарету средним и безымянным и подвинул к себе черновики песен – по старой наутилосовской привычке. Глаза Бутусова округлились, он с интересом наблюдал за коллегой. Продолжая зажимать сигарету средним и безымянным, Илья ухватил листок указательным и большим пальцами и принялся напряженно вчитываться. - Слав, прости, но это говно, - бросил он, не отрывая глаз от текста. – Тут даже мои правки не спасут, только переписывать заново… - и тут же осекся, понимая, что сказал лишнее. Осторожно поднял глаза и наткнулся на изумленный взгляд Славы. - Вадим? Илья закашлялся и отложил листок. - Извини, я хотел сказать… - Отчего же, продолжай. Как бы ты написал это вот все? – Бутусов подпер подбородок кулаком, и в глазах его мелькнула понимающая усмешка. Илья склонился над черновиками, и ручка резво заскользила по бумаге, не задерживаясь ни на секунду. Через несколько минут он вернул листок Бутусову, но тот бросил на текст всего один быстрый взгляд и тут же отложил его. - Вадик, когда ты научился всему этому? – в глазах Бутусова заплясали странные искорки. - Вероятно, со сменой мировоззрения. - А мировоззрение что заставило сменить? Илья замялся и опустил глаза. - Хорошо, Слава, я расскажу тебе. Но, кроме тебя, никто не должен узнать об этом. Бутусов кивнул, и взгляд его сделался еще хитрее. И Илья слово в слово повторил ту легенду, что в свое время не одну неделю повторял Глебу, в двух словах упомянув о ловушке и том, как он в ней очутился. Слава слушал внимательно, ни разу не перебил, но с каждой следующей фразой взгляд его становился все хитрее. - То есть ты хочешь сказать, что освобожденный от тела и всех земных забот, человеческий разум способен так сильно измениться? Ты поэтому теперь гитару в руки практически не берешь? Разучился на ней играть? Илья молчал, чувствуя, что Слава загоняет его в угол. - Скажи, а вот в этом вашем информационном поле существуют сознания только живых людей? Или эти импульсы и после смерти активны? - Не знаю, - поспешно отчеканил Илья, глядя Бутусову прямо в глаза и выпуская очередную струю дыма. Бутусов поднялся, подошел ближе и опустился на корточки рядом с Кормильцевым. - А ты узнай у этого своего Паши, - ладонь Славы легла на колено Ильи, и тот вздрогнул, зрачки его непроизвольно расширились. – Можно мне тоже в эту вашу ловушку попасть? Я бы со старым другом встретиться хотел… - Бутусов убрал руку, а уже через секунду на это самое место опустилась ладонь Кормильцева, еще ощущая тепло Славиных пальцев. - Что тебе это даст? - Нам так и не удалось нормально поговорить перед его смертью, а сейчас я возродил Нау и хотел бы знать его отношение ко всему этому… - Не догадываешься? - Догадываюсь. Но хотел бы услышать это от него. Илья медленно встал, бросил окурок в пепельницу и похлопал Бутусова по плечу: - Прости, Слав, я ничем не могу тебе помочь с альбомом, - и уже сделал было несколько шагов к двери, но вдруг услышал, как Бутусов начал читать то стихотворение, что он час назад поспешно набросал взамен неудачного Славиного. - Такой текст мог написать всего один человек в мире, - произнес Бутусов, закончив декламировать. Илья ухватился пальцами за дверной косяк, но не обернулся, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Бутусов подошел ближе, наклонился и тихо произнес прямо ему на ухо: - Захочешь поговорить – ты знаешь, где меня найти. А до той поры я сделаю вид, что ничего не понял и не знаю. Только одно мне скажи: Глеб в курсе? - Давно, - едва смог выдавить из себя Илья. - Совести у вас нет, ребята, - покачал головой Слава и вернулся к столу. - Не мы это начали. И вот это вот все, - Илья постучал пальцем по виску, - не моя идея! Это Вадим все интриги плетет зачем-то! - Тебя самого-то устраивает такая жизнь? Кормильцев пожал плечами и устало опустился на диван рядом с Бутусовым. - А с Глебом у вас что? Помнится, вы тогда лучшими друзьями заделались, - в голосе Бутусова сквозила странная незнакомая доселе горечь. - Мы на одной волне, у нас полное взаимопонимание. Мы счастливы, - Илья ронял слова, словно выпадали из ствола на асфальт так и не пригодившиеся пули. - Ну что ж, раз так… прости, что отвлек. Поищу другого звукача. За текст спасибо, но я все же воспользуюсь своим, - в голосе Бутусова мелькнула обида – Илья уже год пребывает в мире живых людей, но так ни разу и не попытался поговорить с ним. - Слава, я… прости, я просто не думал, что тебе все это нужно, что ты еще помнишь… Тебя ведь даже на похоронах не было, - голос Ильи звучал надтреснуто, словно прощальный скрип ломающихся ходулей. - Не хотел участвовать в балагане клоунов, соревнующихся в том, кто из них тебя лучше знает и больше любит. Куда уж мне до бухого Глеба, со сцены вещающего, какими близкими людьми вы были. Да и вдова твоя носится с одним Глебом. Мне во всей этой прекрасной жанровой картине места нет. Прости, что влез и случайно узнал. Но я могила. Считай, что уже забыл обо всем. С Агатой больше постараюсь не сталкиваться. - Слава… - Алеся не в курсе? - Нет, но временами мне кажется, что она о чем-то догадывается. Так странно смотрит на меня… - Вы ведь с Глебом и живете вместе, насколько мне известно? Илья закрыл лицо руками и едва заметно кивнул. - Ну ясно, да. Иди, Илья, я тебя не задерживаю. - Слава… ты прости меня, я совсем потерялся в этой жизни и в самом себе. Может, давай выпьем? - Глеб хорошему не научит, - хмыкнул Бутусов. – Я не пью и уже достаточно давно. Хочешь что-то сказать – говори по-трезвому. - Мне хорошо с ним, Слав. Из него вышел настоящий человек, я горжусь им. Как сыном горжусь. - Трахаешь ты его тоже как сына? – усмехнулся Бутусов. - К черту иди, - процедил Кормильцев и, встав, быстрыми шагами направился к двери и, уже распахнув ее, обернулся и бросил: - Тебя-то уже не трахнешь, так какие вопросы могут быть к Глебу? – и, не дожидаясь ответа, вышел. Глеб валялся на кухне в беспамятстве – на давно сраженный трезвостью организм полбутылки абсента подействовали удивительным образом. Илья устало выдохнул и отправился в спальню, рухнул на постель прямо так, не раздеваясь, и прикрыл глаза, прокручивая в голове недавний разговор с Бутусовым. Они не сказали друг другу ничего важного, но в груди все равно невыносимо саднило. Спустя несколько минут с кухни выполз помятый Глеб, вероятно, услышавший, как хлопнула входная дверь. - Ну как разговор со Славой? – в голосе звучала злость. - Отбрехался, - махнул рукой Илья. – Меня другое беспокоит. Он мне показал, что про нас с тобой фанаты пишут. Против Вадима целая кампания ненависти организована. Фаны отрекаются от него за то, что он в свою очередь предал их и свои убеждения. Боюсь, самому Вадиму не понравится все это. - Ему не привыкать, - махнул рукой Глеб. – Да и, в конце концов, это была полностью его идея, пусть и расхлебывает теперь. Что сказал Бутусов? - Вроде все понял. - Он не догадался ни о чем? - Да как бы он мог догадаться? Я же вроде как давно умер. - А ты… ты сам… разве не хочешь вернуться к нему?.. - Хотел – давно бы уже вернулся. Публика с ума сойдет: Вадим Самойлов и Вячеслав Бутусов возрождают Наутилус! Для такого хода мне надо было бы воспользоваться чьим-нибудь другим телом, - хохотнул Илья. - И ностальгия даже не кольнула? – продолжал допытываться Глеб. Илья покачал головой, чувствуя, как завибрировал телефон пришедшей внезапно смской, как екнуло вдруг в груди. - Я выбираю тебя, Глеб. Выбрал тогда год назад и сейчас не отказываюсь от своего решения. - Так докажи, - выдохнул Глеб абсентом прямо в губы Кормильцева. - В душ иди сперва, - поморщился тот, - а я пока доказательства приготовлю, - и потянулся к тумбочке за лубрикантом. Когда Глеб скрылся в ванной, Илья поспешно достал телефон. «Черт бы побрал эти заповеди божьи. Живи я в Содоме или Гоморре, меня бы первого поглотили огонь и сера». Илья шумно выдохнул, ощущая пробуждение вулкана внизу живота. «А я бы обратился в соляной столп, наблюдая за этим действом…» «Ты придешь еще? Я хотел бы показать тебе и остальные стихи» «Глеб сейчас выйдет из ванной и….» «У вас будет секс?» «Но если ты попросишь меня не делать этого…» Бутусов не ответил ни через минуту, ни через десять, когда из душа выполз разгоряченный и влажный Глеб и тут же набросился на Илью. Илья швырнул телефон на тумбочку, а еще через четверть часа на экране высветилось робкое: «Я прошу». Но Илья уже этого не услышал, сжимая худые плечи Глеба и изо всех сил вколачиваясь в его разомлевшее от ласк тело. И вдруг все поплыло у него перед глазами, где-то на задворках сознания он услышал щелчок и снова провалился в бестелесную пустоту.