that blood, that sweat, those tears

Рэдгрейв был заброшен, но это не значило, что он был пуст. В провалах скрывались тени, каменное крошево скрипело под сапогами. Данте шёл, не оглядываясь, но слышал каждый шорох: кожистые крылья, когти, капающая на бетон слюна. Хриплое дыхание тех, кто не мог застать его врасплох, но очень старался это сделать. Он искал гнездо демонов и нашёл его в родном доме. Оружие у него отобрали в последний раз, когда схватили, но это ничего. Мятежник всегда возвращался к нему, они были неразделимы: Данте и его месть. Демоны забрали его брата. Данте намеревался забрать у них всё.

***

Неро устало вытер пот со лба. На кожу налипла глиняная пыль. Он чертовски измотался, но чтил последнюю волю отца, и каким-то образом это стало практически делом жизни. Не этого он сам хотел бы, но семья есть семья, и он гонялся за дядей, настигая и упуская снова. Данте не убивал людей. Он вообще не нарушал закон — по крайней мере, не попадался. Это не делало его менее опасным и более вменяемым, зато давало полицейским возможность просто заявить, что это не их дело. Ловить психов никому не нравилось, в том числе самому Неро. Конечно, отец не говорил прямым текстом: найди его и запрячь в лучшую клинику. Но эти приключения не могли кончиться хорошо. И хотя Неро уже не знал о себе, способен ли вообще жить свою жизнь отдельно от вечной погони, он хотел бы попробовать для начала. Данте нашёлся у полуразрушенного дома. Неро знал это место, никогда не видел живьём, лишь на старых снимках, но знакомые черты бросались в глаза, пусть сад зарос, а стены обрушились. Отец рассказывал, где они росли. Рассказывал, что Данте всегда был… особенным. Бабушка Неро находила в этом очарование; дед не считал это странным. Их будто бы даже немного ранило от того, что Вергилий оставался единственным в доме, кто говорил прямо: Данте — сумасшедший. Ему нужна была помощь. Нужна была ещё очень давно. Один-единственный раз бабушка не сдержалась и в сердцах обронила, что Вергилий завидовал его дару, и больше эту тему никто не трогал. Но Неро отец рассказал всё. И что демоны стерегли Данте в тенях, и что роль его меча, Мятежника, с успехом выполняла любая железка. И что несмотря на это, они всегда были вместе, и потому отец так боялся умереть первым. Разум Данте был что треснувшее стекло — тронь и рассыплется, отражая тысячей граней искажённую реальность. Неро окликнул его, понимая по спокойствию, что Данте не удивился, не вздрогнул. Ждал его? Наверняка. Неро ведь всегда настигал его, и неважно, что потом Данте сбегал. — Мы здесь росли, — сказал он. Неро подошёл ближе, глядя на покрытый рыжими пятнами столовый нож в его руке. Нашёл ведь… — Я знаю. Отец рассказывал. — Он много чего тебе рассказывал. А как погибли твои бабушка и дедушка? — Пожар. В провалах стен и правда виднелись обугленные останки мебели, картины, на которые теперь не зарились даже мародёры. Пожар начался с гостиной. Бытовая неосторожность. Случается каждый день. Правда, об этом Вергилий говорил зло и неуверенно, и Неро подозревал, почему. Отец никогда не сказал бы этого вслух, но Неро казалось, он подозревал Данте. — Адское пламя. Неро сделал ещё несколько шагов и встал рядом, глядя на него искоса. Ему нужен был момент. Данте не молодел, хотя и был силён, как бык; Неро мог скрутить его. После нужно было отволочь его к машине. Отвезти к врачам. И надеяться, что они хоть чем-то успеют ему помочь, прежде чем побег повторится снова. Неро молчал. От Данте за версту несло отчаянием смертника пополам с азартом игрока. — Я всю жизнь гадал… — Неро почуял опасность в воздухе, будто разом стало холоднее и солнце скрылось за облаками. — Не мешай мне, мальчик. Когда Данте занёс ржавый нож, явно намереваясь ударить себя в живот, Неро бросился вперёд, перехватывая его руку. Данте смотрел только на обугленный портрет в проёме, и остановить его было чертовски трудно, но Неро удалось. Выкрутил запястье, почти слыша хруст, пока пальцы Данте не разжались сами собой и нож не упал плашмя на руины дома. Зная их фамильное упорство, Неро стиснул запястья Данте за спиной; тот всё не отводил взгляда от картины. — Пора домой, дядя. Неро казалось — точно, только казалось, что из теней на них смотрели сотни горящих глаз.