Snap queen

      Мы пробыли в Нью-Йорке ещё одну неделю и вернулись домой только в среду, хотя должны были улететь на следующее утро после записи шоу. Но у Джареда были какие-то переговоры, связанные с новой ролью, поэтому пришлось задержаться. Он совсем погрузился в дела, параллельно занимаясь музыкой, готовился к одной роли, пробовался на другую… И в этих заботах мы почти не виделись: он мог уехать на целый день и не звонить, а мне духу не хватало просить внимания. Не скажу, что это сильно напрягло, однако в последние недели мы проводили вместе столько времени, и непривычно было оставаться в одиночестве.       Мне было сложно отвлечься, пока Лето был занят. Сначала я думала, что целый день смогу гулять по городу, но вокруг постоянно кто-то был — фанаты, папарацци, невозможно было и шагу ступить без лишнего внимания, даже в очках и объёмной шляпе меня узнавали. Кончились дни невидимки — выпуск вечернего шоу с нашим участием вышел в пятницу, как и запланировали. Профессиональный монтаж сделал конфетку из того, что было. Я прекрасно знала, на каких моментах волновалась сильнее всего, однако на экране и не поймёшь, был ли в моих глазах страх. Я выглядела уверенной и весёлой, как в собственных роликах. И не удивительно, что эпизод, где я стригла Джареда, набрал какое-то сумасшедшее количество просмотров, завирусился и разошёлся на мемы, подписчиков стало ещё больше. Только вот я понятия не имела, что делать с такой резко возросшей популярностью.       Любой другой назвал бы меня дурой, поскольку я могла легко срубить на этом хайпе очень много денег, вписаться в кучу рекламных контрактов, но я понимала, что могла сгореть раньше, чем начать. У меня никогда не было столько хейтеров. Аудитория стала другой: агрессивной и жёсткой — людей больше интересовали наши с Лето отношения, чем я сама. Это демотивировало: мне не хотелось работать над контентом так же усердно, как раньше. И в то же время я корила себя за эту лень, ведь раньше я могла выкладывать всю свою жизнь десятками сториз в день, а сейчас хотелось вообще удалить аккаунт. Я была готова уничтожить то, ради чего сожгла все мосты со своим прошлым. С Джаредом я об этом тоже не говорила, надеясь, что моё настроение скоро изменится и хандра пройдёт.       Но пока что она накатывала лишь сильнее, как штормовые волны. Даже в самолёте мы не разговаривали, он проспал почти весь полёт, а я надеялась, что в эти часы удастся обсудить с ним моё состояние и попросить хоть какой-нибудь совет.       Стало немного легче, как ни странно, когда мы приземлились, и, сходя по трапу, я почувствовала, как жарит полуденное солнце, а жуткий запах нью-йоркской канализации сменил лёгкий океанский бриз, смешанный с дымным смогом — видимо, опять горели леса в соседних городках. Это уже привычное. Было здесь что-то родное, даже домашнее, это тронуло меня настолько, что я не удержалась от одной странной просьбы. — А поехали на пляж? — Давай сначала домой, — а он почему-то настаивал на скорейшем возвращении в особняк. — А потом отправишься, куда захочешь. — Это долго, давай сейчас. — И было такое странное желание. И хоть тресни, именно сейчас. — У тебя дела? — спросила я. — Хочешь, я могу взять такси, а ты сам вернёшься домой. Я приеду к вечеру, наверное. Саймон в городе, он попросил найти время для него…       Брат звонил ещё на выходных: он зачем-то приехал в Лос-Анджелес и очень хотел увидеться со мной. Подробностей по телефону не рассказывал, но и по голосу я не услышала предпосылок к чему-то плохому, поэтому решила не делать каких-либо поспешных выводов. Быть может, он просто соскучился. С тех пор, как он перебрался в Калифорнию, мы всё хотели отправиться куда-нибудь вдвоём, но так и не получилось из-за последних событий. — Нет, просто… Ладно, будь по-твоему, — в конце концов уступил мне Джаред, не став со мной спорить лишний раз, просто развернулся в сторону ближайшего пляжа. — И брату напиши, пусть приезжает к нам завтра. Так будет лучше.       Саймон, конечно, будет в шоке, получив приглашение в дом кумира. Впрочем, я осознавала, зачем это, а именно — для нашего же спокойствия и приватности.       У воды становится как-то спокойнее. Я стояла минут двадцать молча, утопив ступни в горячем песке, и просто дышала солоноватым морским ветром. Солнце пекло так, что за это время лоб и нос точно успели сгореть, но мне было всё равно, мне было хорошо.       Всё же в Нью-Йорке мне этого не хватало, там своя атмосфера, но суеты было в тысячу раз больше. Люди ходят быстро, время течёт быстро, события развиваются быстро… Мне там понравилось, но, кажется, теперь мой дом здесь, в Лос-Анджелесе, и не нужно бежать куда-то ещё. — Вот знаешь, вроде бы я ничего не делала сверхтяжёлого, но ощущение, будто я смертельно устала, — попыталась объяснить я Джареду свой внезапный порыв, когда мы ехали обратно. За неделю его волосы успели немного отрасти, и теперь он не выглядел таким лысым. Хотя я уже привыкла, и даже не вспоминала, каким он был раньше. — Это от людей, — пояснил Лето. — Чем их больше вокруг, тем сильнее общение тебя изматывает, они буквально высасывают из тебя энергию. — К этому можно привыкнуть? — Не особо… Поэтому я так часто уезжаю в горы — только в тишине и подальше от цивилизации получается как следует отдохнуть. Думаю, через недельку надо бы сгонять в Неваду, давно я там не был.       О своих поездках в горы он всегда говорил с улыбкой, даже когда рассказывал, как едва не сорвался с очередной скалы. Много раз звал с собой, но такой экстрим не для меня, поэтому выходные в Йосемити или Джошуа парке, или на озере Тахо он проводил в одиночку, реже — с кем-то из друзей. И приезжал домой жутко усталый, но такой счастливый.       Дорога до особняка Лето вышла недолгой. Пятнадцать минут, и вот уже мы въехали на территорию его участка. Этот дом я правда всё ещё не воспринимала своим, но всё равно радость от возвращения была искренней.       И сразу моё внимание привлекла незнакомая машина на парковке— белоснежная Тесла, которую я раньше здесь не видела. Возможно, у Джареда в доме кто-то гостил в наше отсутствие. Честно говоря, не хотелось бы сейчас ни с кем новым знакомиться. — А чья это машина? — решила выяснить я, мысленно скрестив пальчики, надеясь, что это тачка Илая. — Твоя, — ответил Лето, выгружая наши чемоданы из багажника. Он произнес это абсолютно будничными тоном, так, будто купил мне мороженое, а не автомобиль. Причём, это не простенький седанчик. Это Тесла. Конечно, не та новая и экспериментальная, на которой мы рассекали по Нью-Йорку, а попроще, но тем не менее. Это тачка, которую может позволить себе Саймон, но не я. — В смысле? — в голове не укладывалось, как он смог это скрыть от меня. Ни единого намёка на такой большой подарок. Лето молчал как партизан, даже не оставив мне ни малейшей возможности как-то себя подготовить. Я никогда не получала подобных подарков и, естественно, это был шок. Я не знала, что сказать. — Тебе не нравится?       По закону жанра я должна обрадоваться… Но выдавить из себя восторг и феерию сейчас у меня бы не вышло, подарок вызвал смешанные эмоции, в очередной раз надавив на больное. Я же не содержанка, я никогда не выпрашивала у него ничего, я не продалась… — Нравится, спасибо, но… У меня даже не день рождения, он будет только через две недели, — я смущённо улыбнулась, пытаясь сгладить ситуацию. — Но тебе всё равно нужна была машина, — пожал плечами Лето. — Не знаю, как ты вообще столько времени умудрялась обходиться без своих колес, ведь в этом городе жуткий общественный транспорт. Зато теперь ты сможешь ездить, куда захочешь без меня… И кстати, мне стыдно это говорить, но я не знаю, когда твой день рождения. — Тридцатого, — ответила я. Странно, конечно, что он не помнил, мне казалось, в отношениях люди обычно знают, когда у партнёра праздник. Это же естественно… С другой стороны, у нас всё не как у всех. — Тридцатого мая? — уточнил он и подошёл ближе, закончив с чемоданами. — Да, — подтвердила я, поглаживая рукой капот новой тачки, он был такой горячий и такой блестящий, как будто у игрушечной машины, оставленной на пляже. В то же время украдкой я следила за выражением лица Джареда — проявилось в нём нечто, заставившее меня немного напрячься. Словно эта дата имела для него ещё какой-то смысл. Мне хотелось спросить, но я опять проглотила ревность глубоко в себя. Хватит его подозревать. Своей ревностью я испортила ночь после бала, однако не доверять Лето у меня никогда не было повода. Все мои сомнения не имели под собой никаких доказательств, это лишь догадки. — Только больше не дари мне ничего, ладно? — Понятно…       Однако это чувство недосказанности ведь не возникает же на пустом месте? ***       На следующее утро приехал Саймон.       Было очень забавно наблюдать, как он пытается вести себя непринуждённо при Джареде, но всё равно украдкой озирается по сторонам, рассматривая дом, глуповато улыбается и молчит, не зная, что сказать, хотя обычно болтает без умолку. Впрочем, это не удивительно. В прошлый раз они виделись на концерте, когда он не знал всей правды, и Лето был для него всё ещё чем-то недосягаемым. Сейчас его кумир стал парнем его родной сестры, и от этого смущения только добавилось. — Знаешь, а ведь, когда мне было шестнадцать, я был влюблён в него, — задумчиво произнес Саймон, провожая взглядом Лето, который только что прошел мимо нас в другую комнату. — Тогда очень много слухов ходило, что он гей…       Мы сидели в гостиной, там, где мы с Джаредом смотрели кино, когда я в первый раз осталась у него. Там был удобный диван и куча подушек, которыми можно было обложиться, как крепостью. — Пожалуйста, избавь меня от подробностей, — запротестовала я, не желая делать всё ещё более неловким. — Ты просто боишься, что я могу его у тебя увести, — хмыкнул он. — Только попробуй! — Я шутливо запустила в него подушку и тут же вернулась к серьёзному. — Ты ведь хотел о чём-то поговорить, да? — Да, есть две новости. Во-первых, я переезжаю в Лос-Анджелес, мне не понравилась компания, которая переманила меня из Чикаго, поэтому я не стал подписывать контракт после испытательного срока и нашёл новую работу. — Они же оплатили твой переезд, апартаменты рядом с офисом и ещё кучу штук…       Меня удивляло то, как он легко мог сменить работу исключительно потому, что ему не понравились какие-то мелочи. Когда я только приехала сюда, мне даже официанткой было сложно устроиться, выбирать было не из чего, главное, чтобы хоть какие-то деньги были. — Но работать с ними оказалось дерьмово, вот я и свалил, — усмехнулся брат, подытожив. — И какая же вторая новость? — Теперь ты не единственный позор семьи, — сообщил он.       Он больше не улыбался, как и я, собственно. Поверить не могу, что он всё-таки осмелился им рассказать! — Ты всё же решил им открыться? — Ну, пришлось. Помнишь, ты говорила обо мне на шоу Фэллона в прошлую пятницу? Так вот, после эфира мною заинтересовался интернет и пресса, они достали фотки из моего закрытого Инстаграма, где я хожу на стрипах, целуюсь с парнями и танцую на Прайде, увешанный радужными флагами… Ну и мама это, конечно, увидела… — Боже, Саймон, мне так жаль!       В это было поверить ещё сложнее. Получается, я во всём виновата, из-за меня очередной ржавый гвоздь забился в тонкую гармонию наших отношений с родителями, отравляя последние светлые моменты. Я не хотела, чтобы так вышло. —…сама знаешь, какой она может быть, естественно, мама закатила истерику, начала про внуков, плохое воспитание. Я был готов к этому, но потом трубку взял отец.       Наш папа тот ещё консерватор. И тот ещё лицемер. У него полно студентов из ЛГБТ-сообщества, причём, не скрывающих это, однако к ним он относился по-человечески, как к студентам, не больше и не меньше, оценивая исключительно работу на его предметах. Однако приходя домой, он говорил, как ненавидит их всех и считает больными или же, наоборот, пренебрежительно отмечал, что это всё баловство и ребячество, связанное лишь с психической незрелостью.       И это только верхушка айсберга. Это только одна из тем, которые с ним категорически нельзя обсуждать. Но он мастерски умудрялся не показывать это в обществе, это у него поистине восхитительно выходит. В противном случае, такого ярого расиста, гомофоба и сексиста уже давно бы попёрли из Лиги Плюща и предали бы забвению все его труды. — Он сказал, что отрекается от меня, — я в ужасе прижала ладони ко рту, скрывая в них стон, но тем не менее, Саймон не выглядел совсем убитым, скорее равнодушным.       Мы любили наших родителей, какими бы они ни были. У нас было прекрасное детство, и до определённого момента они действительно слышали и слушали нас. Когда мы были подростками, все наши «странности» воспринимались как нечто временное, но мы выросли, а они не захотели видеть нас как взрослых со своим мнением, считая, что им виднее, какими должны быть наши жизни. — И что ты ответил? — Что в семье моего парня меня любят больше, чем в нашей, и ему должно быть стыдно за это. А потом просто бросил трубку и закинул контакты родителей в чёрный список. — У меня мама там вторую неделю уже, — хмыкнула я, это было даже смешно, мы заблочили собственных родителей. — Кстати, не говорили обо мне? — Говорили. Только теперь она живенько переобулась и сказала, что у тебя с Джаредом может быть нормальная семья в отличие от меня, хоть он и старый.       Звучало, конечно, издевательски. Да, Джаред старше меня очень намного, но у меня бы никогда язык не повернулся назвать его старым. К тому же, они совсем не знали, какой он, чтобы так говорить. Это неправильно. — Выходит, остались теперь только мы вдвоём. — Ну, мы с самого начала вдвоём, — отметила я. — И получается, что больше никто нам просто-напросто не нужен. Даже родители.       Мы ударились кулачками в знак подтверждения нашей близости. На душе было немного грустно, однако может оно и к лучшему всё. — Теперь мне нужно будет перевезти вещи из Сан-Франциско сюда, я уже снял апартаменты, кстати, недалеко, минут двадцать ехать. Арендую тачку и поеду по побережью, у меня всего лишь чемодан и пара коробок… Или через заповедники, пока ещё не знаю.       У меня тут созрела идея! — Я могу помочь тебе с переездом. Я теперь с машиной, так что устроим небольшое путешествие?       Я посчитала, что поездка с братом будет отличным способом встряхнуться, может, спросить у него совета о том, что делать дальше с моей жизнью и моей карьерой. Всё равно в городе особо не походишь, а стать затворницей в доме Лето я бы не хотела, тем более у него сейчас тоже полно дел, и вряд ли он будет уделять мне столько же внимания, сколько раньше. Сейчас Саймон моя единственная «подружка». К тому же мы виделись гораздо реже, живя в разных концах страны, надо навёрстывать упущенное время.       А так мы будем есть вафли в придорожных кафе и болтать в гостиничном номере до тех пор, пока кто-то не уснёт. Как в детстве.       В те прекрасные времена, когда мы не знали этой горечи жизни.