Snap queen

      Ситуация с фото меня окончательно добила. Очередная сенсация явилась миру ценой моего спокойствия. Интересно, хорошо ли спится этим людям по ночам? Как может быть нормальным с такой лёгкостью вторгаться в личное пространство человека, возможно, более уязвимого, чем обычно, и выворачивать его наружу, чтобы все увидели? И никого не волнует, как я буду себя чувствовать. А если бы это повлияло на моё самочувствие?       И вновь от одного к другому. От мыслей о жёлтых статьях до осознания, что я не беременна в принципе. Удивительно, как обе темы одинаково кололи в сердце, но в то же время оставляли совершенно разные эмоции. Снимки и статьи злили, гнев закипал, и я думала о том, как не оставить это безнаказанным. Возможно, я обращусь в суд, возможно, мы с Джаредом найдём какой-то иной подход. Хотелось написать возмущённый пост в блог, но я понимала, что сейчас это будет не лучшим решением, а только привлечёт ещё больше внимания и высосет из меня оставшиеся энергию и силы.       А их и так почти не осталось. Слова доктора Морган совсем опустошили меня. Вроде бы я не хотела ребёнка, потому что понимала — я не готова, но узнав, что беременности не было, ощутила нечто странное, похожее на горечь потери. Я почувствовала себя бракованной, пустой, хоть и понимала, что моей вины здесь нет. Киста могла образоваться когда угодно, вероятно, я узнала бы о ней ещё позже или вообще никогда — они порой исчезают сами. В клинике мне рассказали, что и такое бывает. И даже если бы врач увидела эмбрион, не факт, что всё было бы хорошо. Опять же, практически ничего не зависело от меня.       Кажется, за два дня я слишком поверила в своё состояние, и теперь трудно разубедить себя в обратном.       Хуже этого только то, что придётся как-то рассказать эту восхитительную историю Лето. Я понятия не имела, что у него в голове, поэтому сложно представить, как он отреагирует. Нет, конечно, Джаред не станет на меня кричать или вообще как-то явно выражать свои негативные эмоции, просто я не хотела, чтобы ему было больно. Однако, скорее всего, это неизбежно.       Поэтому, вернувшись домой, я не решалась зайти внутрь и до сих пор сидела в машине, пытаясь собраться с мыслями. Час прошёл: у меня всё ещё играло радио, и ведущий сначала бодро оповестил меня о том, что в Лос-Анджелесе одиннадцать утра, когда я только припарковалась, а теперь поздравил с наступлением полудня. И чем дольше я сидела, тем сильнее казалось, что я не смогу ему ничего сказать. Я опять начинала плакать. Боже, это просто невыносимо, мне ведь вроде как было не слишком больно, но слёзы текли и текли, а лицо превращалось в опухший красный вареник.       Но первый шаг мне не пришлось делать самой. В окно постучались. Джаред. Я кинула свои вещи на кресла сзади и разблокировала двери, позволив ему сесть на переднее сидение рядом. Конечно, он видел, что я всё ещё здесь. Конечно, он подумал, что я не в порядке. Что ж, раз решать судьбу нашего будущего ребёнка не доведётся, то и смысла нет скрываться и откладывать разговор в долгий ящик.       Он уже ни на что не повлияет.       Лето выжидающе молчал. Его губы напряжённо сомкнуты в тонкую линию, но при этом взгляд обеспокоенный, тревожный. Сначала захотелось сказать, что всё в порядке, успокоить его, сгладить его напряжение, но, честно говоря, сил уже на это не было, и я начала со вторичного, чтобы сразу не скатиться в самый низ и не дать эмоциям совсем затоптать разум: — Мне так жаль, что я не додумалась припарковаться в другом месте, — всхлипнув, сказала я, подняв красные глаза на него.       Дурацкое оправдание. Будто мне штраф за эту парковку выписали, и я умоляла инспектора простить меня. — Илай либо ещё не видел публикации, либо видел и не может оправиться от шока. — Уголки его губ чуть приподнялись в лёгкой улыбке. Так, из-за фото он не злился точно.       Да уж, Илаю предстоит нелёгкая задача это всё опровергнуть. Я вообще не уверена, что остановить эту лавину возможно. Со стопрецентной вероятностью, теперь мой статус «девушка Джареда Лето» официально сменится на «беременная девушка Джареда Лето», и внимание будет приковано к тому, сколько веса я наберу в ближайшие месяцы, какую одежду буду носить. А любое отклонение от «нормы» будет считаться неопровержимым доказательством. Фу! — Тебе звонила мама? — я тут же отрицательно покачала головой, опровергая это предположение. Логичный вопрос вдогонку, он сорвал мою первую попытку признаться в том, что ребёнка не было и не будет. Кстати, да, её звонок вполне мог довести меня до такого состояния. Но не в этот раз. — Её номер у меня в черном списке, — пояснила я уже спокойнее, и Джаред усмехнулся. Честно говоря, оказалось вполне здравым решением закрыть этот канал бесконечных упрёков и ругани. Хотя сейчас они, наверное, рады: первые внуки — это приятное волнение и хлопоты. Правда мама бы истерила по поводу того, что я не сообщила ей лично. — Я заблокировала её сразу после бала… А тебе? — Она мне точно бы не дозвонилась. Мой номер не так уж и просто достать, — мне совести не хватало стереть эту улыбку с его прекрасного лица. — Я о твоей маме, Джаред. — Уход от темы давал временную передышку, я всё ещё хлюпала носом, однако это уже не напоминало тот отчаянный истеричный плач. Остались лишь его отголоски. — Такие новости сложно не заметить. — Мама верит только в то, что я ей сам рассказываю. Слишком люблю её, чтобы заставлять волноваться из-за каждой чуши, которую пишут таблоиды.       Кажется, это первое его «люблю» по отношению к человеку, которое мне довелось услышать. — А обо мне ты ей рассказал? — это не самое важное сейчас, но я всё же посчитала нужным спросить. — Да, конечно, — он мог и соврать, но мне было приятно: я важна для него, и Джаред рассказал обо мне матери. — И она не прочь с тобой познакомиться… Но думаю, не это нам с тобой нужно обсуждать сейчас. Сомневаюсь, что ты расстроена только лишь из-за снимков. Ты не хочешь показываться мне на глаза, значит понимаешь, что мне это может не понравиться? Так в чём же причина? Что же ты скрываешь от меня, Софи?       В последних словах надрыв и вызов, будто Лето ожидал от меня исповеди в своих грехах, как минимум. А мне вдруг стало так трудно дышать, хотя в машине не было душно, закрытое пространство давило, вызывая нелепую тревогу. Но клаустрофобией я никогда не страдала. — Даже не знаю, с чего начать… — Просто скажи, какой у тебя срок?       Как вышло, что за какие-то секунды Джаред уже обвинял меня в том, что я скрываю от него правду? И то, наверное, я ошибалась — он говорил со мной так, будто я его предала. Неужели теперь он сомневался, что это его ребёнок? — Никакой. Я не беременна, — выпалила я. И всё, оказалось, не так уж и сложно. Даже стало чуть легче. Теперь он растерян не меньше, чем я, когда доктор сообщил мне всё. — Но ведь ты сказала, что да? А тест? И твои слова об ответственности, это всё к чему тогда? — Я думала, что беременна. Правда. И тест был настоящим. Мне бы и в голову не пришло врать тебе, устраивать тебе какие-то проверки… Джаред, я действительно считала, что залетела, ведь у меня не идут месячные уже второй месяц, а у нас тысячу раз был незащищённый секс за это время!       Я знала, что нам предстоит тяжёлый разговор, но не ожидала такого от него. И это в сто крат больнее. Он никогда меня ни в чём не упрекал, зато сейчас я чувствовала себя ещё более виноватой в случившемся. Причём уже за то, чего я никогда не делала. — Тогда что это было вообще? Значит, у тебя был выкидыш? — тон его голоса чуть смягчился, но всё равно оставался не самым приятным. — Я уже ничего не понимаю.       Я тоже, Джаред, я тоже… Тем более, он мужчина, если я не в курсе всех фишечек женского организма, то Лето и подавно.  — У меня какая-то киста на яичнике, и, типа, она влияет на гормональный фон. Поэтому цикл сбился, а тест дал ложноположительный результат. Я это не выдумала! У меня всё в документах… — я потянулась назад, пытаясь схватить папку, но я, когда освобождала Джареду место, швырнула её так далеко. Придётся открывать пассажирскую дверь, чтобы достать. Ну или можно попросить Джареда взять бумаги: папка лежала с его стороны. — Я тебе верю, — он удержал меня за плечо, чтобы я осталась сидеть на месте. — Ещё бы ты мне не верил, — раздражённо бросила я, растирая лицо ладонями. Коктейль из эмоций оказался слишком крепок: в нём злость, беспокойство, разочарование, горечь, грусть и страх. Худший Лонг-Айленд в моей жизни. Никому не пожелаю.       Взгляд у него теперь виноватый. И поделом: сначала открещивается от происходящего, а потом подозревает в неверности, пусть и не прямо. Я не идеальна, но разве я заслужила? — Прости меня, — и Лето будто вторил моим мыслям. — Я не хотел, чтобы до такого дошло. — Я тоже, — в глаза же будто песка насыпали, я пыталась проморгаться, чтобы избавиться от этого ощущения, но тщетно. — И мне нечего скрывать от тебя. Пароль от моего телефона тебе известен, я практически всегда дома или рядом с тобой с тех пор, как журналисты раскрыли наши отношения. И не секрет, что мой единственный друг — это Саймон. Зачем ты так со мной? — Прости. — Знаешь, а я мечтала о том, чтобы не делать этот выбор… — не хотелось продолжать его тему, поэтому я не стала озвучивать мысли, которые крутились в голове. Несмотря на то, что я злилась, мне важно было разделить с ним свои чувства — так и получилось. Но всё равно это почему-то больно. Когда я вышла из клиники, то не ожидала, что меня так накроет. — Может, ты всё же хотела этого ребёнка?       В голове до сих пор нет чёткого мнения. Слишком много «но» во всех вариантах. И опять же, пока Джаред отказывался участвовать в этом выборе, я тоже не могла его принять. — А ты? — спросила я в ответ. — Сейчас твои слова ни на что уже не повлияют. — Да, — он опустил взгляд на свои руки, лежащие на коленях. — И это тоже для меня странно. Мне всегда казалось, что я не создан для отцовства, но когда я допустил эту мысль, она уже не выглядела плохой. Напротив, от неё шло такое приятное тепло, и я не мог перестать представлять, какой будет наша жизнь, даже понимая, что ты, возможно, примешь совершенно другое решение… И этим я собирался поделиться с тобой вчера: что я не боюсь ответственности, а, наоборот, готов к ней.       Боже, хорошо, что вчера я попросила Джареда уйти. Если бы я шла на приём с ним или, зная, что ребенок ему нужен, то было бы хуже. Его монолог сейчас, как удар под дых. Он был готов, он хотел, а я не смогла. Даже хуже, я вселила в него надежду, а потом всё разрушила. Надо было смолчать ещё когда я только сделала тест, убедиться, что всё в порядке и лишь потом сказать ему.       Я всё испортила.       В кармане платья завибрировал телефон. Звонок немного отрезвил, напомнив, что кроме этой ситуации есть ещё мир вокруг, и я достала мобильник из кармана. Высветившийся на экране номер не был в списке моих контактов. Возможно, это до меня пыталась дозвониться мама. — Не бери, — шепнул мне Джаред, но я нажала на кнопку приёма вызова буквально на мгновение раньше. — Алло? — с опаской сказала я первой, не услышав сразу маминой истерики. — Софи Грей? Добрый день, это Аманда Петерсон из «Голливуд Дейли», — бойко тараторит женский голос в трубке, её и без громкой связи слышно. — Наша редакция поздравляет вас со скорым пополнением в семье! Как вы себя чувствуете?..       Первая мысль — бросить трубку и телефон подальше за забор. Гребаные журналюги: уже и номер мой раздобыли! Джаред снова жестом показывает мне, что стоит завершить этот звонок, но я уже так злилась, что собиралась высказать репортёрше всё, что я о ней думала. — А с чего вы вдруг решили, что пополнение будет? — перебила её я. Сердце учащённо заколотилось, я прижала руку к груди, потому что ощущения были странные, немного болезненные. — Вас засняли приходящей и уходящей из популярного центра репродуктологии. Услугами этой частной клиники пользовались многие звёзды во время беременности, например… — В-вы перечисляете факты, которые не имеют никакого значения. Да, я там была сегодня, однако я ходила на плановый приём к своему врачу, — вначале голос дрогнул, но ничего, надеюсь, что правда останется только между мной и Джаредом. Рассказывать СМИ о проблемах со здоровьем не входило в мои планы. — Но ведь… — Аманда, а вы сами посещаете гинеколога? — я прервала её уже в третий раз. Мне повезло, и она явно не профессионал, поэтому даже по голосу я слышала, как она ломается и тушуется. — Да, — она заговорила не сразу, ей понадобилось секунд десять, чтобы выдать мне эти слова. — Раз в полгода, для профилактики. — Вот и я тоже. Для профилактики. Всего хорошего, — я сбросила вызов, не дожидаясь каких-то её комментариев, и откинулась на спинку сиденья, потому что в глазах помутнело, а тяжесть в груди лишь нарастала. Если ещё минуту назад я могла дышать, хоть и чувствуя жуткий спазм в грудной клетке, то сейчас я словно забыла как это. Сердце колотилось в каком-то бешеном ритме, и как будто каждая новая попытка сделать вдох лишь увеличивала его скорость. — Софи, ты в порядке? — его голос звенел словно где-то вдалеке, хоть он и сидел рядом       Я выскочила из машины, понимая, что явно нет — со мной не всё хорошо. Это был не побег: я только села на бетон, привалившись спиной к разгорячённой солнцем двери автомобиля. На улице пекло, но оказавшись вне салона, не запертой с Лето в маленьком пространстве, я хотя бы смогла вздохнуть.       Немного легче.       Хлопнула дверца с другой стороны, Джаред обошёл машину и присел на корточки напротив меня. — Наверное, мне стоило положить трубку, когда она только представилась, — изрекла я уже неактуальную мысль. — Брось, по-моему, ты вполне корректно с ней общалась и очень грамотно объяснила, что к чему. У тебя хорошо получается действовать в стрессовых ситуациях.       Если бы я хорошо справлялась с трудностями, то не сидела бы в машине, рыдая и не решаясь первой заговорить с ним. Или перестала бы общаться с мамой ещё с окончания школы, потому что она не давала мне спокойно вздохнуть своими упрёками с того самого времени. Может, у меня осталась бы хоть одна подруга, знай я, как всё исправить.       И что мы имеем? Родителями мы не станем, зато окружающие теперь уверены в обратном. Джаред всё-таки не был против ребёнка, видимо, я тоже. На душе какое-то поганенькое чувство, не особо мне пока ясное, поэтому не поддающееся моментальной рефлексии. Оно же подобно ядовитому шипу отравляло тело, заставляя вновь и вновь оплакивать то, чего я никогда не хотела, но вдруг постановила, что это ценнее всего на свете. Парадокс. Мне бы со своей семьёй решить проблемы, а не создавать новую. — Наверное, нам стоит относиться к этому всему примерно так, как ты вчера сказала, — проговорил Джаред, после некоторого времени в тишине. Он, видимо, уже устал сидеть и примостился рядом со мной, вытянув ноги вперёд и приобняв меня за плечи. — Если так сложилось, значит Вселенная решила, что мы оба не готовы. И нам стоит просто жить дальше, — он смотрел не на меня сейчас, а куда-то в небо. — Между нами всё по-прежнему.       И это последнее, что касалось детской темы. Мы вернулись в дом и больше ничего не обсуждали, впрочем, никто из нас не стал прятаться по разным комнатам, как вчера. Почти до самого вечера в гостиной на диване мы лежали вместе под фон из какого-то сериала, чтобы тишина не давила на и так покорёженные нервы. Моя голова покоилась у него на груди, Джаред поглаживал меня по спине, и это было лучше любых слов утешения.       Чувство тревоги вернётся непременно, когда мне покажется, что я начала отпускать ситуацию. И всё начнётся заново. Но не сейчас, пока между нами всё по-прежнему.