Признание (продолжение)

Как только за ними закрылась дверь, единственной мыслью Майка стало скорейшее избавление от томления и напряжения, что копились внутри, лишь усиливаясь от ненасытных сладострастных прикосновений Честера. Если прошлой ночью господствовали чуткая нежность, ласковое поддразнивание и приятное исследование друг друга, то сегодня все напоминало пламя пожара или буйство грозы, и Майк не мог определить, умирает ли он от жара или молнии или же просто от ощущения горячих губ Честера на своей коже. Они чуть задержались у двери. Майк покрывал влажными поцелуями шею Честера, дурея от солоноватого вкуса его кожи, а Честер запрокинул голову, предвкушая, что Шинода вот-вот доберется до той точки, от прикосновения к которой у Честера ослабеет все внутри. Вцепившись вдвоем в майковскую футболку, задрав ее, они на мгновение оторвались друг от друга, чтобы стянуть и отбросить вещь в сторону. Майка обожгло холодным воздухом, кожа покрылась мурашками. Он слегка прикусил чувствительное место на шее у Честера и был вознагражден стоном, который отозвался во всем теле Шиноды. Мне кажется, я никогда никого не хотел так, как сейчас хочу его. Черт, черт! Что же делать дальше?.. Он обнаружил, что его руки уже гладили спину Честера, притягивая его еще ближе, наслаждаясь нежностью кожи. Затем он почувствовал, как пальцы Честера судорожно расстегивают его ремень, потом молнию, а потом уже с блаженством ощутил прикосновение руки к своему члену через белье, и Майку показалось, что он может кончить прямо сейчас — от этих движений честеровской руки. Я не могу, он сводит меня с ума. Похоже, это все-таки будет чистый трах. Да, я готов оттрахать его до изнеможения! Что же мне делать дальше, я не знаю, что делать дальше! У Шиноды кружилась голова от нетерпения, он сильнее вжался в руку Честера и закрыл глаза, жадно ловя ощущения, двигая бедрами, представляя, как рот Беннингтона скользит там же, где и рука. Честер выбрал этот момент, чтобы отстраниться, разорвать поцелуй и избавить Майка от джинсов. И теперь тот стоял, дрожа под жарким взглядом Честера, в одних боксерах, донельзя возбужденный, но в то же время до ужаса не уверенный в следующем шаге. — Ты слишком много думаешь, Майк, — полушепотом сказал Честер, словно прочитав его мысли. — Просто чувствуй, не сопротивляйся. Если что-то приносит удовольствие, значит это правильно, поверь мне… С грацией пантеры Майк двинулся вперед. Они не сводили друг с друга глаз, когда он уложил Честера на кровать, опустившись на него сверху и устроившись между его ног, прижав его к матрасу ровно с такой силой, которой было достаточно, чтобы понять: теперь Майк будет принимать решения. Решив просто идти на поводу у инстинктов, продолжая движения бедрами, он уверенно огладил честеровские руки, затем наклонился, чтобы языком обвести контур тату с рыбами, собирая с кожи послевкусие концерта. Терпеть с каждым мигом становилось все тяжелее, но Майк настойчиво продолжал осыпать поцелуями честеровские ключицы, сминая губами кожу и упиваясь стонами Беннингтона, затем спустился к соску и завладел им, сначала слегка прикусив, а потом щелкнув языком по затвердевшей горошине. Скользнув рукой Честеру по спине, он накрыл его шикарную задницу ладонью и приподнял его к себе, вжимаясь бедрами. — Это надо снять, — прорычал он, сжимая в руке ткань узких честеровских джинсов, постепенно приходя в неистовство от того, как упрямо и плотно они облегают ноги Беннингтона, и добавил: — Избавься от них, иначе я их разорву. С искрящейся в глазах неприкрытой похотью Честер высвободился из джинсов. — Ооо, Майки, мне нравится, когда ты такой грубый, — дразняще протянул он, но Шинода быстро заставил его замолчать, вновь накрыв своим телом и обхватив его запястья. Обездвижив Честера, Майк провел языком по его животу, прикусив кожу на боку и обнаружив чувствительное к щекотке место. Честер ахнул и стал извиваться, пытаясь уйти от беспощадного рта Шиноды. Майк вдруг окончательно понял, что сегодня ночью он познает Честера настолько, насколько это возможно — нет никаких ограничений. Я хочу, чтобы он почувствовал то же, что и я. Я хочу, чтобы он помнил все, что сейчас произойдет, завтра в самолете, каждую секунду завтрашнего дня, хочу, чтобы я был ему нужен так же, как он нужен мне. Я хочу снова попробовать его на вкус. Всего лишь небольшой лоскут ткани отделял Честера от полного обнажения. Не поколебавшись ни секунды, Майк ухватил край его красных боксеров зубами и потянул вниз. Честер приподнял бедра, чтобы помочь, но оказалось, что все не так-то просто. Беннингтон глупо хихикнул, отчего и Майк улыбнулся и издал смешок. Он отпустил запястья Честера и руками стянул с него ненавистный предмет одежды. — Черт, я думал, что выйдет сексуально, — признался он, в то время как тело Беннингтона сотрясалось от беззвучного смеха. В следующую секунду Майк уже был лицом к лицу с Честером, снова накрыв его телом и снова обхватив его украшенные языками пламени запястья и подняв их у него над головой. — Тебе кажется, это смешно, Чез? — шепнул он ему на ухо, обжигая горячим дыханием и для пущей убедительности награждая легким укусом в мочку. — Ммммм… дааааа… Такой ответ Майка не устраивал. Он скользнул языком Честеру в ухо, принимаясь быстрыми короткими движениями проникать в него, и усилил хватку на татуированных запястьях, с наслаждением слушая, как, шумно втянув воздух, Беннингтон перестал смеяться. Честер выгнулся на постели, и Майк, тяжело дыша ему на ухо, хриплым от желания голосом снова спросил: — Тебе все еще смешно? Все, на что Честер оказался способен, это отрицательно покачать головой. После этого Майк сразу же сполз обратно вниз, проведя дорожку из поцелуев по любимому телу, и взял Честера в рот, чувствуя, как тот тут же двинул бедрами и сильнее, чем в прошлый раз, попытался освободить свои запястья. Бицепсы Шиноды буквально орали от напряжения, когда он балансировал на локтях, медленно двигая головой вверх и вниз и крепко вцепившись в честеровские запястья, удерживая его на месте. — Нееет… мне… больше… не смешно… — вперемежку со стонами выдал Честер. Это был всего лишь второй раз, когда Майк так ласкал своего любовника, любовника, не могу поверить, что все это происходит на самом деле, но собственный опыт в получении минета помогал ему в четком понимании того, что именно нужно сделать, чтобы довести Честера до оргазма. Так что он отпустил запястья Беннингтона, взялся за основание его члена и начал помогать движениям рта рукой. Его мозг едва отследил, как Честер поднял его вторую руку к своему рту, обхватил средний палец губами и задвигался, повторяя движения Майка на своем члене. У Шиноды скрутило живот от желания, когда он почувствовал, как язык Честера вылизывает его палец, в ответ он начал сосать усерднее, и Честер тоже ускорился. Они двигались так же идеально синхронно, как и события в их жизнях на протяжении последних лет. Майк утратил способность что-либо понимать, почувствовав, как Честер с влажным звуком выпустил его палец изо рта, а затем направил его руку вниз, прижав мокрый палец себе между ягодиц, говоря обо всем без слов. Майк помедлил, отлично понимая, чего хочет Беннингтон, но до ужаса боясь причинить ему боль и потому не до конца осознавая, как именно нужно действовать. Но тут он почувствовал, что Честер развел бедра, открываясь ему полностью, и, чтобы не успеть передумать, Майк снова накрыл Честера ртом и одновременно с этим скользнул пальцем в отверстие, остановившись, как только встретил сопротивление тугих мышц, в ожидании болезненных стонов. Но все, что он услышал сверху, — это тихое хныкание и собственное имя, произносимое шепотом, а затем и эмоциональное одобрение, когда он решил продолжить изучать соблазнительное честеровское тело, ощупывая жаркие стенки изнутри. Шинода чувствовал, как постепенно терял остатки разума. Я не могу поверить, что он позволяет мне все это. Ему нравится. Мне нравится, что ему это нравится. О да, он подается на мои пальцы, да. Я заставлю его кончить очень сильно, суперсильно. Держа уверенный ритм правой рукой и ртом, Майк аккуратно двигал пальцем, все сильнее разжигая в Честере пламя желания, подбираясь к той точке, что доведет его до ослепительного финала. Он двинул головой вверх, втянув щеки, и в этот момент его палец нащупал то, что нужно. Честера резко и ощутимо тряхнуло, и он воскликнул: «Майк! О боже, Майк, сделай так еще раз!» Шинода поднял взгляд и увидел, как Честер, закусив нижнюю губу, повернул голову в сторону. Он погрузил ладони в майковские волосы, пропуская взмокшие темные пряди между пальцами. Охваченным желанием Майк замер на мгновение, уставившись на зубы, впившиеся в нежную кожу губы, и на лицо, застывшее в экстатическом восторге, и впитывая все вздохи и стоны Честера. Сердце Шиноды преисполнилось любовью, он был абсолютно заворожен красотой своего лучшего друга, своего любовника, отзывающегося на каждое прикосновение Майка. Это всё делал с ним он. Он, Майк Шинода, превращал Честера Беннингтона в порочное создание, которое желало его, нуждалось в нем, любило его. Это просто не укладывалось в голове. Честеровское умоляющее «Майк, Майк, пожалуйста, я так хочу кончить… для тебя… ммм… Майк, боже, пожалуйста, сделай так еще раз!» вывело Шиноду из транса. Он увереннее прошелся по простате, и Честер вскрикнул, певуче протянув: «Мааайк!» Беннингтон толкался в услужливо двигавшийся рот Шиноды и, сжимая его волосы, притягивал его голову все ближе. Майк с силой сосал, помогая себе рукой. Почувствовав, что Честер уже балансировал на самом краю, Шинода чуть замедлился, потом приостановился, и секунду спустя Честер наконец бурно излился ему в рот. Майк ощущал, как тело любовника прошивали спазмы удовольствия, как семя Честера брызнуло ему в глотку, как он проглотил все до капли, как стенки туго сокращались вокруг его пальца. Через какое-то время Честер перестал дрожать, теперь он просто лежал, будучи не в силах пошевелиться, и, пытаясь восстановить дыхание, перебирал пряди шинодовских волос. Как только Майк лизнул напоследок честеровскую головку и осторожно вынул палец, Честер притянул его к себе, обхватив лицо руками и накрывая его губы своими. Майк делился вкусом Честера с ним самим, пока они не разорвали поцелуй, тяжело дыша. Прикоснувшись лбом ко лбу, они смотрели друг другу в глаза: Майк с никуда не девшимся яростным желанием, а Честер — с удовлетворенностью и негой. Какой же ты красивый, Честер, просто невероятно. — Скажи, скажи, Честер, что мне сделать… — выдохнул Майк, соединяя их руки. Его сердце бешено стучало в груди, он и хотел оказаться внутри Честера, и не хотел оказаться внутри Честера. Он боялся сделать неверный шаг, боялся причинить ему боль, боялся испортить все еще до того, как все начнется. Майк был уверен: что угодно может пойти не так. Нетерпение, вожделение и любовь боролись внутри него, и он никак не мог принять решение, никак не мог сделать что-нибудь, чтобы пересечь черту, которая сорок восемь часов назад еще даже не была видна. Казалось нереальным то, что они сейчас были здесь, готовые совершить огромный шаг вперед. Все остальное не имело для них значения. — Честер… скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал… Ничего не отвечая, Честер ухватился за резинку его уже насквозь влажных боксеров и стянул их. Майк помог ему сделать это, а потом ощутил руку Беннингтона у себя на члене. С первым движением его руки Шинода закрыл глаза, второе заставило его уткнуться лбом Честеру в шею. Майк не помнил, чтобы когда-либо у него так стоял. Его тело буквально кричало о том, как ему нужна разрядка, а его мозг безуспешно пытался решить, как этой разрядки достичь. И тут он услышал, как Честер дрожащим от желания голосом произносит именно то, что он и боялся и надеялся услышать: — Я хочу, чтобы ты был внутри меня… Я хочу почувствовать тебя, Майки… Нам будет очень, очень хорошо. Последовали нежные, успокаивающие поцелуи, которыми Майк принялся осыпать лицо Честера, ложась между его ног. Он обхватил ногу Беннингтона под коленом, приподнял и отвел слегка в сторону, чтобы было удобнее. Руки Честера вспорхнули к щекам Майка, легко провели по лбу и бровям, словно пытаясь стереть озабоченное выражение с его лица. Честер принялся шепотом уверять его, что все в порядке, в то время как Майк глубоко дышал от волнения. Вдруг он покраснел и тихонько сказал: — Чез, у меня нет смазки, тебе будет больно. — У меня есть, — выдохнул Честер. — Я пойду принесу, она в моей сумке. — Что? Откуда у тебя смазка, Честер? Выскользнув из-под Майка и направившись в сторону двери в свой номер, Честер обернулся и, бросив многозначительный взгляд и отставив в сторону левую руку, с улыбкой ответил: — В туре иногда бывает одиноко, Майки… Смазка очень помогает. Беннингтон исчез за дверью, и Майк услышал, как он роется в своей сумке. Вновь появившись в поле зрения Майка, Честер подошел к кровати и, окинув любовника взглядом, спросил: — На чем мы там остановились? Майк молча похлопал по постели рядом с собой, и Честер опустился на простыни, протягивая Шиноде смазку. Майк провел рукой по честеровскому телу, наблюдая, как тот снова посерьезнел, и у него защемило сердце от того, насколько прекрасен сейчас был Честер, Майку хотелось нарисовать его, запечатлеть в мозгу каждую его черту. Он понимал, что в последний раз смотрит на Честера просто как на друга. Это был поворотный момент, после все должно было измениться, и он одновременно был и в восторге и в ужасе от осознания этого. — Начиная с этого момента назад пути нет, Чез, всё. Потом ничего уже не вернешь. Его глаза с волнением оглядывали лицо Честера в поисках ободрения, а губы шептали: «Я люблю тебя. Боже, помоги мне… Я так люблю тебя». После этих слов Майк почувствовал прилив и беспокойства, и эйфории, и Честер притянул его ближе, прошептав в ответ: — Нам и не нужно ничего возвращать. Ни сейчас, ни потом. Выдавливая смазку Честеру в руку, Майк, испытывая чувство дежавю, снова рассматривал линии на его ладони. Затем он почувствовал, как ладонь переместилась на его член, щедро покрывая его смазкой. Честер опустился на спину, и Шинода ласково поцеловал его в губы. На мгновение страсть уступила место нежности. Помогая себе рукой, Майк пристроился, ловя странные ощущения. В нем боролись желание войти в Честера настолько быстро и глубоко, насколько это возможно, и понимание того, что нужно было действовать медленно, особенно учитывая, что Майк понятия не имел, как все вообще будет. Он не знал, например, что первые минуты принесут Честеру сплошное мучение и будут настолько болезненными для него. В глазах Беннингтона стояли слезы, а с трепещущих губ срывались судорожные вздохи, пока Майк осторожно замер внутри него, кусая губы, удерживая себя на дрожащих руках, сражаясь с желанием начать двигаться. Он ждал, пока Честер кивнет ему в знак того, что можно продвинуться еще на чуть-чуть, и так шаг за шагом. Честеровские ногти буквально впились в спину Шиноды, он лежал, зажмурившись, и понемногу заставлял себя расслабиться, пока Майк покрывал его лицо нежными поцелуями. Долгие, молчаливые, но громкие минуты спустя тело Честера открылось Майку. Они задышали друг другу в губы, едва касаясь, шалея от невыносимой близости, чувствуя, как все вокруг начинало исчезать в сером тумане. Единственным, что Майк видел перед собой, были темно-шоколадные глаза Честера, затягивающие его, присваивающие себе его сердце, его душу. Он ошибался. Никакой это не трах. Мы. Не. Трахаемся. Это любовь, это любовь, о, Честер, как мы столько прожили без всего этого? Когда Майку показалось, что боль начала отступать и лицо Честера прояснилось, он вдруг почувствовал прилив новых сил. Наконец он мог позволить себе не концентрироваться на том, что чувствовал Честер, а погрузиться в собственные ощущения. Он чувствовал, что каждый нейрон в его теле буквально засветился энергией, запылал, подбадривая его к действиям. Его бедра принялись неспешно двигаться, начиная с мучительно медленного ритма, чтобы в конце концов приблизить его к экстазу. Это пьянило, у Майка закружилась голова, как будто он совершал астральное путешествие, как будто он совсем ничего не весил, но в то же время цеплялся за якорь, тонул, но летел. Сочетание его удовольствия и боли Честера сейчас было чем-то большим, чем то, что мог охватить его разум. Но на лице Честера уже не было признаков дискомфорта, он льнул к Майку, шумно вздыхал и постанывал, притягивая Шиноду к себе за бедра, и Майк терялся в нем, погружаясь все глубже и глубже в восхитительный жар честеровского тела. Я не смогу долго продержаться. Боже, пожалуйста, пусть это длится вечно, это самая потрясающая вещь на свете. Честер, Честер, Честер, я люблю тебя, о боже, я люблю тебя, прости, я больше не могу… Все закончилось слишком быстро. И вот Майк уже выплескивает свое семя внутрь Честера, крича его имя снова и снова, впиваясь сильными руками в его бедра и вжимая их в себя, сотрясаясь от волн удовольствия. Кружится голова, ему кажется, что волны накрывают его полностью, что он тонет в Честере, но Честер же дарует ему жизнь. Откуда ему было знать, что он не погибнет сегодня в этом всепоглощающем огне? Но Честер был рядом, обнимал его, целовал его лицо, и Майк знал, что он все еще жив, что он существует на самом деле, что все это происходит на самом деле, что он глубоко внутри Честера, что он возвращается на землю после самого оглушительно прекрасного оргазма в его жизни, и что все это происходит на самом деле, и Честер существует на самом деле, они оба существуют на самом деле и наконец занялись любовью, и, обожемой, это все происходит на самом деле. Майк медленно, с трудом опустился на Честера, раскрасневшийся, взмокший, задыхающийся, и честеровские руки немедленно принялись легонько гладить его спину, пока сам Майк время от времени лениво целовал Беннингтона в плечо. Спустя несколько минут Майк, вздохнув, опустил руку и помог себе покинуть тело Честера. — Ты как? — шепотом спросил Шинода, уткнувшись ему в плечо и затаив дыхание в ожидании ответа, надеясь, что он не потерял контроль и не причинил Честеру боль, сам того не заметив. Честер поцеловал Майка в висок и, удовлетворенно вздохнув, ответил: — Замечательно, Майк. Я просто замечательно. Майк лег рядом с Честером и ощутил, как на него накатила усталость: сказывались переживания предыдущей ночи, во время концерта и нескольких последних часов, не говоря уже о сладкой истоме после их страстного занятия любовью. Он притянул Честера к себе, укладывая его себе на грудь и почувствовал, как тот обнял его в ответ. Закрыв глаза, Майк пожелал, чтобы последней мыслью в его голове была мысль об их общем удовольствии, об этом невероятном экстазе. Он готов был поклясться, что Честер уже спал, когда он вытащил из-под них одеяло, укрыл их и обессиленно провалился в крепкий сон без сновидений.