Признание (продолжение)

Для Майка первые три недели тура пролетели стремительно: переезды с места на место, встречи с фанатами и выступления перемежались с вечерами и ночами, проведенными с Честером наедине. Казалось, что они с Честером с каждой минутой погружались друг в друга все сильнее, их все меньше смущали сложившиеся обстоятельства, от города к городу все беззаботнее становилось их поведение и все менее осмотрительными — действия. Оба не замечали, что атмосфера в группе слегка изменилась, что ребята потихоньку свыкались с тем, насколько их вокалисты увлечены друг другом, что шутки на тему секса сошли на нет, ведь никого больше эти разговоры не веселили (кроме Джо), поскольку все сказанное теперь было правдой. Несмотря на то, что Майк с Честером не догадывались, что группа узнала об их отношениях, теперь влюбленным было гораздо легче проболтаться или выдать себя каким-то случайным жестом, потому что никто больше не отпускал комментарии по этому поводу. Более долгое, чем обычно, прикосновение, более пылкое объятие, неосмотрительная, даже беспечная демонстрация чувств на сцене, быстрый поцелуй в темном углу за кулисами после концерта… Все эти мелочи, которым так легко было придумать оправдание, группа и вся команда просто игнорировали. На шоу в Тампе эти мелочи достигли апогея, что и привело к фатальной ошибке. В самом начале тура Майк буквально летал на крыльях. Сам он не видел других причин такого подъема, кроме собственного внутреннего ликования — результата воздействия сонно-ленивых уютных утренних часов, проведенных с Честером, и волнения от предстоящих выступлений. Они решили почти не менять сетлист европейского тура, так что никаких дополнительных переживаний перед каждым концертом не было, все шло гладко и спокойно — даже лучше, чем Майк ожидал. Ребята быстро вошли во вкус и исправно играли шоу за шоу. Всем казалось, что этот тур ждет грандиозный успех. И вот уже шли последние минуты перед выступлением в Тампе. Честер, как и всегда, скакал по гримерке, разминаясь, излучая мощную энергию, которая концентрировалась в нем перед каждым концертом. Майк то и дело посматривал на него, проделывая в это время привычный предконцертный ритуал: поправить прическу, глядя в зеркало, дважды зашнуровать кеды, еще раз просмотреть сетлист, снова поправить прическу. Роб сидел в углу, барабанил по подушке, отрабатывая один за другим все сорок элементов, и периодически окидывал взглядом комнату, проверяя, нет ли на лицах согруппников неудовлетворенности или раздражения. Все вели себя довольно расслабленно, и даже Брэда в последние недели вроде как подотпустило, и он сначала непринужденно болтал о чем-то с Джо и Дэйвом, а потом попросил Честера еще раз быстренько пробежаться по их совместному акустическому исполнению Sharp Edges. Майк вынужден был признать, что, несмотря на отсутствие в этой песне его партии и вообще какого-либо участия с его стороны, она ему нравилась. Еще ему нравилась возможность стоять на сцене в темноте и наслаждаться голосом Честера, впитывая каждый звук. От неподкупной, звенящей искренности в честеровском исполнении у Майка щемило сердце, его переполняло чувство гордости и вместе с тем желания. И сейчас в гримерке Шинода уже с нетерпением ждал предстоящей небольшой паузы, когда он не будет ни на чем играть, а только с восторгом слушать любимый голос. Наконец переделав все дела, Майк присел на подлокотник кресла, в котором расположился Роб, и стал наблюдать, как честеровская неуемная энергия концентрировалась на переборе гитарных струн. Они отработали пару моментов, до тех пор пока Брэда все не устроило, и Майк ласково улыбнулся, глядя на Честера, пока тот убирал гитару. Теперь он был сосредоточен, энергия жгла кожу, и Честер был более чем готов выйти на сцену и петь для двадцати тысяч поклонников. Когда их глаза встретились, у Майка перехватило дыхание: лучезарные глаза Честера искрили возбуждением от предстоящего выхода на сцену, а его лицо было столь прекрасно, что, казалось, освещало все вокруг. Майк не мог поверить, что после окончания шоу именно он уведет Честера Беннингтона отсюда. Все эти люди фантазируют о том, каково это — прикоснуться к нему, поцеловать его, оказаться с ним в одной постели… А он выбрал меня. Я — тот, кто будет обнимать его всю ночь. Да, я и есть тот самый счастливчик. Через минуту ребят позвали на традиционный групповой предконцертный ритуал, и они вшестером обняли друг друга за плечи, встав в круг, и произнесли своеобразную молитву, повторяя слова за Дэйвом. Честер, как и всегда, скаламбурил по поводу названия города, заливисто расхохотавшись своей шутке. Ребята в очередной раз сказали о том, как сильно им повезло, ведь они занимаются любимым делом, и пожелали друг другу успеха на концерте, вот-вот готовом начаться. Это был один из любимых моментов Майка. В кругу он, как правило, оказывался напротив Честера, и искорки в глазах Беннингтона словно долетали до него, заражая возбуждением от предстоящего действа. Все казалось волшебно прекрасным, но в то же время это была их реальность, и Майку нравилось каждое мгновение, особенно теперь, когда в их с Честером отношениях произошли такие волнующие изменения. С самого начала, с самой первой песни на сцене воцарилась гармония. Первая часть концерта пролетела незаметно. Вот только Майк пел Invisible и купался в лучах одобрения и восхищения, исходивших от Честера, как вдруг он уже обнаружил себя стоящим в темноте за клавишной установкой, в ожидании своей партии в Crawling. Он слушал гитару Брэда и голос Честера во время One More Light. Сегодня исполнение этой песни казалось Майку особенно пронзительным. Брэд играл как-то по-особому трогательно, каждый звучавший аккорд цеплял и бил точно в сердце. Майк никак не мог понять, почему в этот раз все было иначе, но он вдруг явственно почувствовал, что они сейчас стоят на пороге важных перемен и что между ним и Честером витает нечто неуловимое, некий импульс, непреодолимое притяжение, и он, Майк, больше не может ему противостоять. Когда нужно было начинать играть Crawling, Майк тряхнул головой, пытаясь избавиться от лишних мыслей и сосредоточиться на выступлении. Он наблюдал, как Честер спустился в толпу и, склонившись, непривычно нежно запел те строки, которые до этого всегда кричал. Майк восхищался тем, как Честер эволюционировал в вокальном искусстве за все это время, как он отточил свое мастерство. Конечно, они все изменились за прошедшие годы, но Беннингтон был совершенно не похож на того, кем он был почти двадцать лет назад. Честер из начала двухтысячных — с крашенной шевелюрой, кольцом в губе, в цепях и мешковатой одежде, кричащий, чтобы быть услышанным, уступил место Честеру нынешнему — уверенному в себе, элегантному, сильному, но вместе с тем изящному и хрупкому. Стоило Майку чуть прищуриться — и он с легкостью мог увидеть на сцене того Честера, каким он был, когда они только познакомились, и от этих воспоминаний становилось так тепло, что Майк мягко улыбался, глядя на любимого. Вот и сейчас он прикрыл глаза, и голос Честера укрыл его ласковой всепоглощающей волной, и каждый звук, слетавший с любимых губ, отзывался в сердце. Майку вдруг захотелось прямо сейчас сжать Честера в своих объятиях, приникнуть к его губам, насладиться этим моментом. Еще никогда во время концерта его не охватывало такое глубокое чувство, начисто перекрывающее все остальные. Это чувство никуда не делось вплоть до завершения основной части шоу. И вот, когда группа уже закончила играть Bleed it Out и, посылая в толпу воздушные поцелуи, собиралась уходить со сцены, чтобы подготовиться к выходу на бис, Майк внезапно поцеловал Честера. Да, в губы. Да, перед двадцатью тысячами поклонников. Это не было похоже на привычные быстрые дружеские поцелуи в лоб или в макушку, которыми Майк раньше то и дело награждал Честера в приливе чувств от особенно удачных выступлений. В этот раз он просто сильнее притянул Честера к себе в тот самый момент, когда они, как и всегда, обнявшись, стояли на краю сцены и махали поклонникам в ответ на их восторженные крики, а затем внезапно поцеловал его прямо в губы. Твою. Мать. Последние функционировавшие клетки мозга Майка прокричали ему, что нужно оторваться от губ Честера как можно быстрее, и, к счастью, он их услышал. Следом нахлынуло осознание содеянного и того, в какое дурацкое, мягко говоря, положение он поставил их обоих. Честер отреагировал на удивление спокойно и продолжал как ни в чем не бывало махать фанатам, ничуть не изменившись в лице. Взбудораженная толпа ликовала от увиденного. Внутри Майка стремительно зарождалась паника. Я только что поцеловал Честера. Прямо на сцене. Перед публикой. Блядь, да что же со мной не так? Честер меня убьет. Брэд меня убьет. Наверняка уже сейчас в Интернет загружена тысяча фоток этого поцелуя. Все увидят его. И Анна увидит. Анна. Впервые на плечи Майка обрушился настоящий, сокрушительный груз вины, который до этого ему еще как-то удавалось сдерживать. До этого момента у него получалось отделять то, что было у них с Честером во время тура, от семейной жизни и от отношений с женой. Они словно жили в своем собственном мирке, удивительном и прекрасном мире рок-звезд, где во главе угла были их потребности и все, за что они были ответственны, — это появиться в нужном месте в нужное время и выступить. Все это до сих пор стояло в стороне от реальной жизни, казалось сказкой даже после всех прошедших лет. Постоянно находясь на огромном расстоянии от дома и будучи друг с другом на протяжении двадцати четырех часов, было легко считать тайный роман просто еще одной составляющей жизни в туре и игнорировать все остальное и всех остальных. И Майк только что все испортил. Пока Честер посылал воздушные поцелуи толпе, Майк ушел со сцены. Его колени тряслись, мысли лихорадочно носились в голове. Видели ли нас парни? Что мне им сейчас сказать? Надо еще как-то отыграть выход на бис. Может, они ничего не заметили? Что мне им сказать? О. Боже. Он не глядя взял полотенце, которое кто-то ему протянул, и вытер лицо и шею, а затем поднял взгляд на ребят. Все были заняты подготовкой к завершающей части шоу, но Майку показалось, что каждый находящийся в комнате сознательно избегал зрительного контакта с ним. И тут у Шиноды скрутило живот от волнения и страха: в дверях появился Честер. Он метнулся к Майку. — Это что такое было? — прошипел Беннингтон. Его лицо было абсолютно спокойным, но в голосе явно чувствовалась паника. Майк огляделся вокруг, заметив, что все парни утирались полотенцами и освежались водой перед тем, как вернуться на сцену. Кто-то вложил Честеру в руку бутылку с водой и накинул ему на плечи полотенце. Его глаза прожигали Майка, стремясь найти ответы на вопросы, которых Шинода пока дать не мог. — Чез, я… Прежде чем Майк успел извиниться, рядом с ними возник обеспокоенный Дэйв: — Вы сможете нормально отыграть выход на бис? — Это еще что за вопрос? — выпалил Майк, вдруг испытав приступ раздражения. — Конечно, мы отыграем нормально. — Я Честера спрашиваю. Потому что Брэд в ярости, а нам начинать с Sharp Edges. Так что если надо что-то поменять, то лучше обговорить это сейчас, — ответил Дэйв, бросив взгляд в сторону Брэда, который стоял поодаль с гневным выражением лица. — Да что вы, я в полном порядке, — саркастично выдавил Делсон, не сводя глаз с Майка. Честер, посмотрев вначале на Майка, а потом на Брэда, ответил Дэйву: — Я тоже. Отыграем без проблем. Никто не произнес больше ни слова, пока не прозвучал сигнал о возвращении на сцену. Первыми к толпе вышли Брэд и Честер, остальные стояли в темноте. Темнота окутала большую часть огромной сцены, светлым пятном на ней выделялась фигурка Честера, отважно, с вызовом устремившегося к свету софитов. Он продолжал вопросительно посматривать на Майка, но оба понимали, что сейчас было не время для выяснения отношений. Даже Джо, обычно не дающий никому прохода, молчал. Майком вновь овладело тяжелое чувство вины за то, что он умудрился испортить все одним безрассудным поступком. Брэд и Честер отправились на выступающий узкий помост, окруженный зрителями. Майк почувствовал, как Дэйв тронул его за предплечье. «Они справятся», — прошептал он, указав в сторону гитариста и вокалиста. Майк кивнул в ответ, не отводя глаз от начавшей выступление пары, слушая, как Честер взял пробный аккорд, а Брэд склонил голову, прислушиваясь, оценивая звучание. Быстро подкрутив один колок, проведя по струнам еще раз, Честер начал играть. Брэд аккомпанировал вокалисту, стоя к нему лицом почти вплотную, их разделяло всего несколько дюймов. Впервые Майк был охвачен волнением такого толка, наблюдая за игрой Брэда и Честера. Как нежно и невинно Честер исполнял свою партию, с каким напряжением неотрывно смотрел на него Брэд — глядя на все это, Майку хотелось выбежать к ним на сцену и защитить Честера, который выглядел таким уязвимым, стоя на сцене без рубашки, будучи прикрытым одной лишь гитарой в руках. Брэд усердно концентрировался, глядя на Честера, стараясь думать только о музыке, но на деле постоянно прокручивая в мозгу мысль о том, что Майк поцеловал Честера на сцене. Он ведь сделал это прямо на их сцене, у всех на виду. Делсон не сводил глаз с Честера, пытаясь понять, что именно побудило Майка послать к черту все, над чем они столько времени трудились, и выбрать отношения с этим человеком, стоящим сейчас перед ним. Брови Брэда были напряженно сведены, взгляд буравил лицо вокалиста, на лице читалась досада. Честер прикрыл глаза, выводя последние строки, и Майк слушал, убеждая себя, что в конечном итоге все будет хорошо, что Брэд успокоится, даже несмотря на то, что Майк обещал ему порвать с Честером, что фотографии поцелуя они как-нибудь объяснят, обыграют, потому что иначе и быть не могло, и… — Майк, дыши, — сказал Дэйв. Шинода постарался успокоить голоса в своей голове, ведь ему нужно было начинать выступление. Толпа замерла в восхищении, обезоруженная трогательным пением и игрой Честера. Он едва заметно усмехнулся, глядя, как Брэд устремился обратно на главную сцену. Остальные участники группы заняли свои позиции, готовясь отыграть завершающую часть шоу. Грянули первые аккорды, и спустя мгновения, как показалось Майку, все уже было кончено. Он помнил только, как обхватил ладонь Честера и поднял их скрепленные руки вверх перед тем, как Беннингтон шагнул на середину сцены, чтобы отправить публике свой фирменный прощальный поцелуй. Концерт завершился. Близился момент истины. Прошло шесть недель с тех пор, как все это началось, и сейчас, похоже, тайное должно было стать явным. Все направились в гримерку. Послеконцертный подъем сошел на нет, и Майку с Честером казалось, что они идут в зал суда и что сейчас последует оглашение обвинительного приговора, о котором уже знают все кроме них. Честер взял Майка за руку и взглянул на него. В их глазах плескался ужас от предстоящего разговора. Майку никогда так не хотелось просто взять и убежать, не оглядываясь назад. Я не смогу взглянуть им в глаза. Я не смогу. Честер легонько сжал его руку, когда они вошли в комнату. Джо и Дэйв устало утирались полотенцами, Брэд ходил из угла в угол, не скрывая раздражения. Как только Майк с Честером переступили порог гримерки, он шагнул к ним, выставив вперед руку, и, тыча в Майка пальцем, крикнул, даже не пытаясь сдерживаться: — Ты! Ты, Майк, пообещал мне, что покончишь со всем этим. Ты мне пообещал! Честер тотчас же, сверкнув глазами, занял оборонительную позицию и ответил Брэду: — У тебя вообще нет прав просить нечто подобное, Делсон! Ты перешел все границы со своими дебильными домыслами! Майк тебе ничего не должен! Брэд, казалось, готов был взорваться. — А ты! Ты-то, Честер! Даже не пытайся сейчас строить из себя паиньку и вести себя так, будто ничего такого не сделал. Мы всё знаем, Честер, мы всё о вас знаем! Хуевые из вас конспираторы! Дэйв и Джо переглянулись. Честер же вдруг стал невероятно спокоен и с чувством превосходства произнес: — Ничего вы не знаете. Предполагать вы можете что угодно, но вы ничего не видели. — Блядь, Честер, хватит! Я знаю, что за всем этим стоит больше, чем те поцелуи, что мы видели в отеле и сегодня на сцене! Вы не особо-то скрывались с самого начала тура! И я прекрасно знаю Майка! Я знаю его гораздо дольше, чем ты! Я знаю, когда он врет. — Брэд повернулся к Майку. Гнев его несколько ослаб, когда он взглянул в глаза старому другу. — Ты совсем не умеешь врать, Майк, и никогда не умел. Шинода глубоко вздохнул, вытер лоб полотенцем, затем переместил его на волосы и взлохматил уложенные пряди. — Послушай… я… то есть мы… — Майку с трудом давались слова. Его мозг судорожно пытался родить хоть что-то, но тщетно: ничего из того, что приходило ему на ум, никак не могло объяснить, что именно происходило между ними с Честером. Он беспомощно взглянул на Беннингтона. Тот молчал и, казалось, мысленно взвешивал все за и против. Посмотрев сначала на Майка, затем на Брэда, Честер опустил голову и уставился в пол. Он тоже не знал, что сказать. — Ребят, вы хоть понимаете, что вы наделали? Этот поцелуй, наверное, уже разошелся по Сети, пока мы тут беседуем! Как ты вообще собираешься объяснять это в следующем интервью, Честер? «Ой, да ничего не было, Майк просто случайно споткнулся и упал прямо мне на лицо — вот прикол! О, а вы слышали наш новый сингл?» Так, да?! Три недели Брэд, как и обещал, сдерживался и игнорировал очевидное, но сейчас все его чувства рвались наружу. И только Дэйв открыл рот, чтобы вмешаться, как в гримерку вошел уже переодевшийся в чистую футболку Роб. Он быстренько оценил напряженную атмосферу, взглянул на Майка и Честера и сказал: — Думаю, нам нужно все это обсудить. Давайте проведем собрание в отеле, через полчаса после приезда, чтобы все успели принять душ. Встречаемся у меня в номере. Несмотря на то, что за почти двадцать лет Роб ни разу не инициировал собрания, никто не стал с ним спорить. Эта поездка в отель была самой молчаливой из всех, что помнил Майк. Он смотрел в окно, боясь лишний раз взглянуть на Честера или перекинуться словом с Дэйвом. Впервые с начала этого тура ему не хотелось возвращаться в отель.