Признание (продолжение)

— Пойдем спустимся на пляж… По мнению Майка, заняться любовью на пляже можно было в любой из предстоящих дней, а сейчас ему было комфортно там, где он находился, — в теплой ванне с лежащим на нем Честером, не говоря уже о Честере в его ладони. — Ммм, Чез, я не хочу никуда идти, мне очень нравится тут… — Нас никто не увидит, — мурлыкнул Честер, ткнувшись Майку в шею, не прося, а скорее, приводя убедительный довод. Майк тяжело вздохнул, терзаясь сомнениями. Идея, безусловно, была привлекательной, но они ведь уже лежали тут рядом, вдвоем, и передвижение лишь отсрочило бы сладостное наслаждение, к которому они оба так стремились. Честер соскользнул с колен Майка, повернулся к нему лицом и оперся руками на ванну. Их тела не касались друг друга, и Майк разочарованно закусил губу. Честер вдруг подтянулся поближе к нему и принялся осыпать поцелуями челюсть и шею, шепча: — Майки-и-и… Я возьму с собой покрывало… там океан… звезды… ну же, соглашайся… когда нам еще выпадет такой шанс? — выдохнул он, проведя языком по майковской ушной раковине. — В следующие девять ночей? — предположил Шинода, прикрыв глаза от удовольствия. Все его тело уже болезненно свело от желания, поэтому как только Честер снова призывно прошептал ему на ухо его же имя, он сдался. — Иди за покрывалом, — пробормотал он сквозь зубы. Открыв глаза, он проследил, как Честер поднялся из воды, как капли заскользили по его спине и заду и как вслед за этим он облачился в мягкий и уютный белоснежный халат, даже не удосужившись вытереться или завязать пояс. Стоило признать, Честер довольно быстро вернулся с покрывалом и протянул руку Майку, чтобы вытянуть того из ванны. Шинода надел такой же белый халат, правда, при этом запахнув его и завязав пояс, а затем спустился вслед за Честером в сад на заднем дворе. В полумраке краски неба стремительно гасли, и Майк с Честером вели себя как два подростка, сбежавших ночью из дома, — они хихикали, подталкивали друг друга, сгорая от желания, пока спешили на пляж. То и дело крадя друг у друга поцелуи, они наконец преодолели ступени, затем тропинку к пляжу и оказались на песке. Честер протянул Майку один край покрывала, и они расстелили его, тут же усевшись сверху и тщательно смахнув с ног песок, после того как Честер сообщил, что не хотел бы потом обнаружить песок в тех местах, где его совершенно не должно быть. Майк скроил такую физиономию в ответ на эти слова, что Честер звонко расхохотался, упав на покрывало. Шинода лег рядом. Они молча смотрели на яркие звезды, появлявшиеся по мере того, как темнело небо. Солнце уже полностью погрузилось в океан, и теперь бархатный лунный свет деликатно освещал все вокруг. От неспешного шороха волн, которые наползали на берег всего в двадцати шагах от покрывала, накрывало ощущением покоя и блаженства. — Как же хорошо… невероятно, Чез… и эта красота вокруг, и то, что я здесь с тобой… Я просто… Я… — Майк протянул руку и переплел свои пальцы с честеровскими, а затем повернулся и посмотрел на лежащего рядом с ним мужчину. Профиль Честера всегда нравился Майку, он обожал любоваться им: четкая линия челюсти, гладкий ровный лоб, изящные скулы, манящие губы… Лунный свет лишь подчеркивал выразительность его черт, придавая коже нежное сияние. Честер вздохнул, все еще глядя на звезды, и у Майка сжалось сердце от этого вздоха. — Да… очень красиво… прямо не верится, на сказку похоже. Неужели я вот-вот проснусь, и все это исчезнет? По крайней мере, мне сейчас кажется именно так — что это волшебный сон, что я наконец отыскал секрет счастливой жизни и что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Да и как это может быть правдой: я лежу на пляже с Майком Шинодой... и он мой. Кажется, будто мы с тобой последние оставшиеся на Земле люди… Я все еще не могу поверить, что это наконец случилось — после всех этих лет… — Ага… Как будто, если я сейчас протяну руку и коснусь тебя, ты исчезнешь… и тебя унесет на волнах, в океан, далеко от меня, ты словно мираж… — дрожащим голосом согласился Майк. Повернувшись к нему лицом и сверкнув глазами в сгустившейся тьме, Честер прошептал: — Коснись меня, Майк. Я не исчезну… не уйду… никогда… только коснись меня… Теплая ладонь прошлась по груди Честера вверх, к ключице, нырнула под халат. Майк наблюдал, как от его прикосновений на коже Честера появляются мурашки и как он прикрывает глаза и льнет к ласкающей руке. Ладонь вернулась к шее, пальцы обвели ушную раковину, затем коснулись нижней губы Честера, зовущей поцеловать ее. Майк наклонился, мягко уложил Честера на спину и, уткнувшись лицом ему в шею, вдохнул запах океана и аромат гибискуса на разгоряченной коже, чувствуя, как во всем теле разжигается костер желания. Честер был нужен ему, как воздух, как пища, как сон, как сердцебиение, он был жизненно необходим ему, и понимание того, что эта нужда возникла задолго до их признания друг другу, по-прежнему ошеломляло. Их единение существовало не столько телесно, сколько бесплотно, это было нечто священное, нечто большее, чем просто они вдвоем, словно они были частью друг друга на каком-то первобытном уровне — две половины одного целого, такие разные, но вместе с тем одинаковые, идеально дополняющие друг друга. Их первый поцелуй на залитом лунным сиянием пляже был нежным, трепетным и спокойным, и пальцы Честера перебирали спутанные ветром майковские волосы. Движения были неторопливыми, да и куда было торопиться? Никаких интервью, никаких ждущих за воротами водителей, никаких согруппников, никаких детей и никакой ответственности, только они вдвоем и еще десять многообещающих дней впереди, когда можно будет позволить себе все… Майк вобрал нижнюю губу Честера в рот и, услышав в ответ одобрительный стон, опустил руку ему на бедро, проведя ладонью вверх, к гладкой ягодице, огладив ее и прижав Честера к себе еще ближе. Он почувствовал, как руки Честера стянули халат с его плеч и быстрые пальцы порхнули по спине. Майк с влажным звуком выпустил честеровскую губу и, жарко шепнув: «Я люблю тебя», провел кончиком носа по его коже, целуя щеку, ухо, спустился на шею. Его халат тем временем собрался вокруг талии, обнажив спину, тут же ощутившую легкий прибрежный бриз. — Мне всегда этого хотелось, — сказал вдруг Честер, снова запустив пальцы Майку в волосы, пока тот уделял внимание его шее. Едва слышно постанывая от удовольствия, он продолжил: — Мне хотелось всей этой несусветной романтики с тобой. И сейчас кажется, что мне нужно наверстать целых двадцать лет упущенных возможностей… Поцелуи на мгновение прекратились, и Майк приподнялся над Честером, стараясь рассмотреть его глаза в темноте. — Все верно, у нас за плечами двадцать лет, Чез, и да, может, что-то мы и упустили, но мне кажется, что эти прошедшие годы сделали все происходящее сейчас более мощным, более ярким, чем если бы мы были моложе. Тогда мы бы не знали, что со всем этим делать — со славой, с группой, с твоей… зависимостью… Тогда все могло бы пойти не так, закончиться совсем по-другому… но сейчас, хоть мы и прошли такой долгий и такой сложный путь, мы оба точно знаем, чего хотим. Мы прошли через все, что было, вместе и справились, и не только потому, что мы испытывали влечение, — улыбнулся Майк, — но потому, что мы любим и уважаем друг друга на гораздо более высоком уровне, чем просто секс. Я уже не раз говорил тебе, что для меня это нечто гораздо большее, Чез, и я не знаю, смогу ли я когда-нибудь вообще объяснить тебе все, что я по отношению к тебе чувствую… но ты — часть меня, и никто и никогда не был мне так близок, и не будет. Мы с тобой связаны на стольких уровнях, и это, — он провел большим пальцем по губам Честера, — лишь один из них. Татуированные руки утянули его вниз, а тонкие зовущие губы нежно вовлекли в поцелуй. Спустя несколько мгновений Майк повернулся, проникнув глубже в приглашающий рот, и притянул Честера к себе. Теперь они оба лежали на боку, дыша друг другом и океаном, переплетя ноги, запутавшиеся в халатах, которые каким-то чудом все еще оставались на их телах. Неспешный чувственный поцелуй все длился и длился, Майк забрался ладонью под халат Честера, огладил бедро, ягодицу и вдруг приподнял его ногу и резко вжал в себя, раскрыв его, и тут же пробежал пальцами по промежности, ощупав сжавшийся вход. Раздался чуть удивленный протяжный стон. Этот стон тут же отозвался у Майка в паху, и он прервал поцелуй, заменив свои губы двумя пальцами, которые Честер покорно принялся посасывать и облизывать. Когда пальцы стали поблескивать от слюны, Майк вынул их и, опустив руку, ввел в Честера. От тихих хныкающих звуков и стонов удовольствия, раздававшихся в ответ на движения его руки, Майк чувствовал, что дышит все тяжелее и жарче. Крепко прижимая Честера к себе, Шинода продолжал трахать его пальцами, аккуратно обходя вниманием простату, чтобы ненароком не ускорить ход событий. Если честно, он мог несколько часов заниматься лишь этим, и ему было абсолютно все равно, ведь они сейчас ни от кого не зависели. И оба они никуда не спешили. Единственными звуками, слышными в ночи, были шелест пальмовых листьев от легкого бриза, шум океана, их дыхание и чувственные стоны — и было так легко потеряться в Честере, утонуть в нем, позабыв самого себя. Майк практически растворился в этих ощущениях, когда Честер мягко потянул его за волосы и, осыпая открывшуюся его губам шею горячими влажными поцелуями, проговорил ослабевшим от желания голосом: — Я люблю тебя, Майки. Черт, я так хочу тебя… пожалуйста… Услышав это, Майк осторожно извлек пальцы, сел, откинул свой халат в сторону, а честеровский просто распахнул, быстро высвободив его руки из рукавов, и затем наконец накрыл собой с готовностью принявшее его тело. Честер обхватил его за шею и спину, притягивая ближе. — Сейчас? — хрипло спросил Майк. Дождавшись ответного «Да…» на выдохе, он приподнял ногу Честера вверх и чуть в сторону, пристроился и прошептал: — Ты мой, Чеззи, навсегда мой… — В следующую секунду он вошел в тут же сжавшееся под ним тело, раскрыв рот в беззвучном стоне от остроты момента. Стало так нестерпимо хорошо, что Майку пришлось замереть, чтобы вернуть себе контроль над собственным телом. Казалось, что это все происходило впервые, настолько невероятными, запредельными были ощущения, как будто стоило ему сейчас толкнуться еще всего один раз — и ему сорвало бы крышу. — Господи, Чеззи… ты… потрясающий… — Майк почувствовал, что его глаза увлажнились, уткнулся Честеру в шею и затих, погрузившись в тело любимого так глубоко, как только мог. Эмоции переполняли его этой ночью нежных признаний, немыслимой красоты и привлекательных перспектив. Честер ласково, успокаивающе водил ладонями по спине Майка, постепенно привыкая к знакомым ощущениям внутри и буквально чувствуя, как их телесная связь присовокупляется к эмоциональной. Он прикоснулся губами к волосам Шиноды и дышал его запахом, различая в нем едва уловимую нотку шампуня. Спустя пару мгновений, когда ждать стало невмоготу, Честер почти взмолился: — Давай… двигайся, пометь меня, сделай меня снова своим, — на этих словах он сжал бедра Майка, заставляя его двинуться чуть назад, а затем податься вперед, чтобы начать мучительно, дразняще неспешный ритм. Майк честно пытался не кончить прямо сейчас. Его мозг оккупировала всепоглощающая любовь к Честеру, а тело жалило желанием, и поэтому все, на что он был сейчас способен, чтобы продержаться подольше, — это двигаться медленно. Каждым толчком он старался показать, что чувствует Честера всей душой; ему все хотелось стать еще ближе к Честеру, врасти в него, войти еще глубже… Никогда еще Шинода не желал отдать кому-то всего себя без остатка так сильно, как сейчас; ему хотелось вплавиться в Честера, стать с ним единым целым — и телом, и разумом, и душой. — Я и не знал, Чез… все эти годы я не знал… Я годами видел тебя во сне, желал тебя… любил… но я не знал, что будет вот так… Боже, Честер… я не знал… — отчаянно простонал Майк, не в силах выразить мысль более четко. Он исступленно покрывал шею Честера поцелуями, немного прихватывая кожу зубами, зная, что можно оставлять метки, потому что они одни, наконец одни на все эти долгие счастливые дни. — Я тоже, Майк… но мы здесь… — захлебнулся стоном Честер. Он скользнул ладонью вниз и, обхватив себя, задвигал рукой, пока Майк тягуче овладевал им. — Я уже, любимый… я сейчас… Еле оторвавшись от пьянящего вкуса кожи Честера, Майк впился взглядом в глаза напротив и хрипло проговорил: — Давай, я хочу посмотреть, Чеззи. Давай, любимый… — Толчки стали глубже, и Честер содрогнулся, выплескивая семя между их телами; его лицо исказила гримаса наслаждения: надломленные брови, плотно сомкнутые веки и приоткрытый в немом стоне рот… Майк чувствовал, как сладко Честер сжимается вокруг него, но держался, пока тот не затих в его руках, и только после этого задвигался быстрее, чтобы в конце концов, дрожа, излиться внутрь него, ощутить, как оргазм взрывной волной выжигает все вокруг, весь остальной мир, кроме них с Честером. Майк не понимал, каким образом, но каждый раз, когда они занимались любовью, оказывался еще лучше предыдущего. Вот и сейчас он был полностью вымотан и, отходя от оглушительного оргазма, последний раз толкнулся бедрами, а затем опустил голову, чтобы накрыть губы Честера властным поцелуем. Их сердца бились в унисон, медленно возвращаясь к нормальному ритму, пока длились драгоценные минуты тихого блаженства. Постепенно они снова стали слышать шум океана, о котором успели напрочь забыть за последние минуты. Чуть поморщившись, Майк вышел из тела Честера и лег на спину, притянув любимого к себе. Песок податливо принял формы их тел, сминаясь под каждым изгибом, так что они не чувствовали никакого напряжения. Из-за этих ощущений и из-за шороха набегавших на берег волн казалось, что они плывут в какой-то параллельной идеальной вселенной. Честер дотянулся до одного из халатов и набросил его на них с Майком. Трудно было сказать, сколько они пролежали так, время от времени проваливаясь в сладкую полудрему. Наконец Честер приподнял голову и, поцеловав Майка в шею, сонно предложил: — Ну что, пойдем испробуем тот душ на террасе и проверим, насколько у нас удобная кровать… По-моему, я уже могу двигаться. Майк улыбнулся, глядя в небо, и ответил: — Уверен, если кровать в нашей спальне по каким-то причинам тебя не устроит, то уж какая-нибудь из тех, что в остальных шести комнатах, точно сгодится. Лениво приподнявшись, Честер шутливо шлепнул Майка по животу: — Ты что это, над домом моим смеешься? Ты же сказал, что тебе нравится. — Я сказал, что мне безумно нравится, — исправил его Майк. — А насчет душа на террасе… не думаю, что смогу до него добраться, — вяло протянул он. — У меня все тело как желе. Дойти бы хоть вообще докуда-нибудь... Потянув Майка за руку, Честер хихикнул: — Ты сможешь, давай. Уже поздно… а завтра я хочу пойти на прогулку в горы. — На прогулку в горы? — эхом отозвался Майк, наконец медленно сев. Он вытянул ноги и погрузил ступни в песок. — Звучит прикольно. Куда-то в конкретное место? — Ну… типа того. В смысле, я не особо все изучил, но тут рядом, говорят, много водопадов, так что… — Мои мысли читаешь, Чез. Я вспомнил, что читал о здешних водопадах, когда мы с тобой говорили о поездке сюда… И я еще тогда подумал, как красиво ты будешь смотреться, стоя в брызгах водопада… Как же хорошо ты меня знаешь. Снова послышался тихий смех, и Честер поднялся на ноги; его обнаженное тело тут же обласкало лунное сияние. — Можешь попрактиковать на мне искусство фотографии, — предложил он. — Я готов побыть моделью. — Уж ты-то всегда готов, — согласился Майк. Натянув один халат на плечи, второй он предложил Честеру, но тот отрицательно мотнул головой. — Какой же ты эксгибиционист. — Отпусти себя хоть немножко, Шинода, раскрепостись, — поддразнил Майка Честер, развязав пояс его халата и снова распахнув его. На мгновение Майк задумался над тем, стоит ли завязать пояс обратно, но все-таки чувство свободы и умиротворения, овладевшее им за этот вечер, побудили его прислушаться к словам Честера. К радости вокалиста, Шинода все же разделся и повесил оба халата на одну руку, а ладонь второй протянул Честеру. — Ну вот, пожалуйста, Чез. А теперь… пойдем опробуем тот душ.