Признание (продолжение)

Было немного странно готовить на кухне у Честера, ведь он больше не жил в этом доме, но тем не менее они все были здесь. Майк вдохновенно показывал Отису, как правильно раскатывать тесто на гранитной столешнице, присыпанной мукой, а Честер время от времени приоткрывал духовку, чтобы проверить запекавшуюся там индейку. — Осторожнее, не раскатывай его слишком сильно, а то будут дырки, — проинструктировал сына Майк, глядя, как тот бережно проводил скалкой по тесту. — Вот так нормально, пап? — спросил Отис. Большие карие глаза с надеждой смотрели на Майка. Честер закрыл духовку и улыбнулся Майку, увидев у него на щеке забавный след от муки, который тот, видимо, не замечал. Не отдавая себе отчета, Честер протянул руку, стер большим пальцем муку с его щеки и на секунду ласково запустил пальцы в его волосы. Майк удивленно поднял на него взгляд, и Честер опустил руку, мягко объяснив свои действия: — У тебя на щеке была мука. Услышав это, Майк широко улыбнулся, а потом посмотрел на сына, во все глаза наблюдавшего за ними, и тронул кончик его носа испачканным в муке пальцем. — Легкий беспорядок — самая веселая часть готовки, правда, сынок? — и, дождавшись, пока не сводящий с них испытующего взгляда мальчик кивнет в ответ, Майк продолжил: — Давай раскатаем еще чуть-чуть потоньше… Отис, смотри, чтобы середина была такой же тонкой, как и края. Когда Отис довел тесто до ума и отложил скалку, Майк подвинул форму для выпечки поближе и спросил: — Помнишь, как я тебя учил брать тесто в руки? Отис кивнул, присыпал пальцы мукой, слегка провел ими по тесту, потом аккуратно приподнял один конец и сложил пласт пополам. Снова присыпав его мукой, он еще раз сложил его пополам и перенес в стеклянную форму, расправив там тесто так, чтобы оно заполнило все пространство. Закончив, он посмотрел на отца в ожидании похвалы. — Идеально, Отис! Молодчина! — гордо воскликнул Майк, а затем взглянул на Честера: — Он уже печет лучше, чем я. Вытерев руки о полотенце, Отис наблюдал за тем, как мужчины, добродушно подшучивая друг над другом, обсуждали пекарский талант Майка. От его взгляда не ускользнуло то, как его отец произносит имя Честера, и то, как часто тот касается Майка. Отис уже было подумал, что про него забыли, как Майк вдруг повернулся к нему и спросил: — Ну, что у нас дальше? — Выложить начинку, — автоматически ответил Отис, беря в руки миску и, стараясь удержать ее в одной руке, второй взял лопаточку и стал выкладывать начинку. Майк подхватил миску, чтобы Отису было удобнее, дождался, пока тот выскребет остатки пряной тыквенной массы, затем убрал миску в раковину и наполнил ее водой. Отис тем временем разровнял лопаточкой начинку по тесту. — Выглядит отлично, сынок, давай ставить пирог в духовку. — Майк подошел к двойному духовому шкафу и открыл дверцу, расположенную рядом с той, за которой томилась индейка Честера. Поместив туда форму с пирогом, он снова обратился к Отису: — Иди скажи маме, что ты сам сделал пирог. — Сам я сделал примерно девяносто процентов, — тонко подметил Отис. — Ты мне немного помогал. — На этих словах он ушел в гостиную, где Талинда беседовала с Анной, а та заплетала девочкам косы. — Ну правда же, Чез, пирог выглядит очень аппетитно! — Майк снова наклонился к духовке и тут же почувствовал, как к нему прижался Честер. — Это ты выглядишь аппетитно, — прошептал он ему на ухо, чтобы точно никто не услышал. Майк инстинктивно отпрянул и бросил на Честера предостерегающий взгляд. — Честер, ты обещал, что сегодня будешь держать себя в руках. Бесстыже улыбнувшись, Честер поднял руки в примирительном жесте: — Буду, буду. Спокойно, Шинода. Они продолжили передвигаться по кухне, занимаясь готовкой, угощая чем-нибудь забегавших к ним время от времени и жаловавшихся на голод детей, смеясь, болтая и моя уже ненужную посуду. Блюда надо было то и дело пробовать, и мужчины подносили друг другу ложки ко рту, при этом Майк выполнял все серьезно и вдумчиво, а движения языка Честера были сплошной секс. Поэтому неудивительно, что чем дольше они находились на кухне, тем сложнее Майку было концентрироваться на готовке. Он все время отвлекался на ловкие движения рук Честера, нарезавших лук, на его манящий зад, когда он наклонялся к духовке, на его тугие мышцы, напрягавшиеся, когда он тянулся перемешать что-нибудь в кастрюле на плите. Сумасшествие какое-то. Такое ощущение, что из-за того, что сейчас мне нельзя его касаться, меня тянет к нему в миллион раз сильнее… Мы же просто готовим, Майк. Готовим. Смотри на еду. Их взгляды часто пересекались, и блеск в глазах Честера обещал, что все эти временные ограничения окупятся Майку позднее. Пока Беннингтон разминал картофель в пюре, Майк начал переносить готовые блюда на накрытый стол, расставляя их и раскладывая приборы возле каждой тарелки. В этот праздничный вечер все должно было быть идеально. Казалось, что стоит в чем-то налажать — и все пойдет наперекосяк, и для этого хватит даже неправильно сложенной салфетки. Майк понимал, что слишком волнуется и в чем-то, конечно, перебарщивает, но, раз стол сейчас был единственной вещью, которую он мог контролировать, он собирался сделать все на высшем уровне. Как только все было расставлено и разложено как следует и дети успокоились, рассевшись за столом, Честер попросил каждого сложить руки и прочел короткую молитву. Ни Беннингтоны, ни Шиноды не были так уж религиозны, но слова благодарности перед едой и после нее были важны для Майка, и хотя Честер не знал никаких японских молитв, Майк оценил его старания и растроганно улыбнулся ему. Честер принялся нарезать идеально запеченную до золотистой корочки индейку под комплименты Шиноды, отмечавшего его умение прекрасно готовить птицу и не менее прекрасно ее нарезать. Все начали передавать друг другу тарелки, не забывая помогать девочкам накладывать себе еду, и наконец каждый был готов отведать традиционные для этого праздника американские угощения Честера и экзотические японские блюда, приготовленные Майком. Майк осмотрел большой стол, за которым сидели их жены и шестеро детей. Дрейвен на эти выходные остался с Самантой, согласно их распорядку, а старшие мальчики должны были заехать к ним завтра, потому что сам праздник отмечали с матерью. Так что за столом сидели трое маленьких Беннингтонов, три ребенка Шинод, Анна, Талинда и Майк с Честером — на разных концах стола. И вроде несколько раз в год они, бывало, собирались таким составом и сидели точно так же за этим же самым столом, но все же этот ужин был для них десятерых особенным. Этот вечер может стать началом чего-то… чего-то по-настоящему удивительного, если Анна справится с собой… Надеюсь, она поймет, что у нас все получится… Посмотрев на сидящего напротив, за чередой дымящихся блюд, Честера, Майк прочел на его лице те же обнадеживающие мысли. Стряхнув с себя задумчивость, Честер подмигнул ему, и Майк улыбнулся в ответ, тут же повернувшись к детям, о чем-то ему говорившим. Да, этот ужин действительно ничем не отличался от всех их предыдущих вечеров. Майк заметил, что Тайлер с Отисом временами внимательно следили за ним с Честером, а потом переглядывались между собой. Он мысленно сделал пометку поговорить об этом с Честером после праздника. Пора обсудить происходящее хотя бы с мальчиками. Кажется, они начинают все понимать. Надо успеть рассказать им все, пока кто-нибудь другой этого не сделал. Он посмотрел на Анну; несмотря на то, что она активно общалась с детьми и с Талиндой, она все еще выглядела немного скованной. Анна приехала с детьми и поэтому была любезной и приветливой, но все же вела себя более прохладно, чем, например, Талинда, которая и обняла Честера, и улыбнулась, когда он поцеловал ее в щеку. В Майке даже шевельнулась ревность, когда он увидел этот поцелуй и последовавшее за ним объятие, но он быстро совладал с собой, прекрасно понимая, что ревновать в этой ситуации попросту глупо. Их с Честером связь ничто не могло разрушить, он был в этом уверен. То, что Честер дружелюбно вел себя с матерью своих детей, не означало, что он разлюбил Майка. Да, Честер любил всех, но выбрал-то он именно Майка. Анна просто сухо поздоровалась с мужем, и ему хватило ума не давить на нее, все-таки он понимал, что из всех четверых взрослых сегодня она в наиболее уязвимом положении. Несмотря на то, что во время ужина Анна улыбалась довольно слабо, она все-таки улыбалась — глядя на детей, болтавших друг с другом, на Тайлера и Отиса, обсуждавших компьютеры, на девочек, говоривших о футболе и куклах, на Талинду и Честера, обменивавшихся шутливыми фразами, и на Майка с Честером, смеявшихся над какой-нибудь чепухой, как они делали всегда. Анна чувствовала себя зрительницей, порой она даже силой заставляла себя общаться с остальными во время поглощения еды, вкуса которой она почти не ощущала. Ее живот сводило от волнения и тревоги. Ей хотелось быть способной справиться со всем этим, быть вместе со всеми так же, как и всегда — с тех самых пор, как Талинда вышла за Честера. Но в их общих взаимоотношениях что-то неуловимо поменялось. Анна продолжала повторять самой себе, что это именно от нее зависят отношения с Майком, с детьми и что у нее есть превосходный пример для подражания, сидящий напротив. Талинда то и дело перехватывала ее взгляд и улыбалась, стараясь подбодрить подругу и дать ей понять, что то, что она сейчас сидит за одним столом с Майком и Честером, это уверенный шаг в правильном направлении. Когда разговоры за столом стихли, а желудки наполнились, Майк сложил свою салфетку, положил ее рядом с тарелкой и с улыбкой поблагодарил за еду, произнеся фразу по-японски. Отис, Эби и Джо повторили те же слова, с уважением благодаря и Честера, и своего отца за богатый праздничный стол. Майк подмигнул Честеру, уже понимая, что эту же фразу ему придется сегодня раз сто повторить перед сном, как это уже случалось с другими словами. На протяжении многих лет он пытался обучить Честера некоторым японским выражениям. Удивительно, но в голове Беннингтона, человека, способного запомнить тексты всех их — и не только их — песен, совершенно не держались японские фразы. — Пора угощать всех твоим пирогом, сынок, — объявил Майк и поднялся со своего места. Отис тоже вскочил, но Майк жестом попросил его сесть обратно. — Я сам принесу его, сиди. — Я схожу с тобой, принесу тарелки, — сказала Анна, чем, конечно, удивила Майка. Однако он просто молча кивнул ей, и она, положив салфетку рядом со своей тарелкой, отправилась вслед за ним. Войдя на кухню, Майк потянулся к пирогу, чтобы взять его в руки, но вдруг почувствовал, что Анна остановилась рядом с ним, и обернулся, с любопытством вглядываясь в ее встревоженное лицо. Несмело накрыв его ладонь своей, Анна сжала его пальцы, и Майк посмотрел на нее вопросительно. — Талинда была права, — тихо начала она, стараясь, чтобы ее слова не долетели до детей. — Хотя каждый день я бы так не смогла… мне тяжело видеть тебя, Майк, таким счастливым, в то время как я… — Она запнулась и на мгновение отвела взгляд, затем продолжила: — Я скучаю по тебе… Мне никогда не понять тебя, но и ненавидеть тебя я не смогу. В общем, я, наверное, должна извиниться. — Несмотря на то, что Майк протестующе замотал головой, попытавшись что-то сказать, Анна не дала ему этого сделать. — Я хочу для наших детей всего самого лучшего, а если я вычеркну тебя из их жизней, это им только навредит. Талинда говорит, что мне надо попытаться абстрагироваться от своих чувств и что все получится, если я буду с тобой заодно, а не против тебя. Так что я обещаю попытаться. В конце концов, смогла же я пережить этот ужин. Дальше же будет только легче, да? — Она замолчала и, не поднимая глаз от их соединенных ладоней, взволнованно ждала ответа Майка. Майк был потрясен. Ни разу за всю неделю перед этим ужином он не задумался о том, что Анна сможет их принять, что она так быстро со всем смирится. Ни секунды не раздумывая, он притянул ее к себе и обнял, крепко прижав к своей груди и едва уловимо целуя ее волосы. — Спасибо, Анна, — прошептал он, с облегчением почувствовав, что она тоже обняла его. — Это очень и очень много значит для меня. В этот момент на кухню вошел Честер, напомнив Майку, что ему нужно взбить сливки для пирога. Их глаза встретились над макушкой Анны. Во взгляде Честера читалась нежность, он мягко улыбнулся, и Майк понял, что он совсем не ревнует, и улыбнулся в ответ. Его сердце наполнилось благодарностью и теплом. Может быть… может быть, когда-нибудь все наладится. Майк боялся рассчитывать на многое, но этот ужин в честь Дня благодарения, казалось, мог стать поворотным моментом, еще одним пройденным препятствием. Выпустив Анну из объятий, он принялся нарезать пирог, а Честер, всыпав сахар в сливки, стал взбивать смесь маленьким ручным миксером. Спустя пару минут они втроем вышли из кухни, неся с собой пирог, тарелки и взбитые подслащенные сливки. Как и ожидалось, пирог Отиса оказался очень вкусным, и мальчик светился от гордости, несмотря на то что его сестры налегали в основном на взбитые Честером сливки, а кусочки пирога размазали по тарелкам. Анна, казалось, немного расслабилась после кухонной беседы, и Майк ощутил по поводу этого прилив оптимизма, чего с ним в последние месяцы почти не случалось. Ему хотелось улучить момент и поблагодарить Талинду за то, что она поговорила с Анной, но пока сделать это не получалось, тем более что они с Честером отвергли помощь в мытье посуды и отослали детей на задний двор, а жен усадили в гостиной с кофе. — Что ж, все прошло лучше, чем я ожидал, — начал Майк, укрыв блюдо с остатками еды и отправив его в холодильник. Честер посмотрел на него, ополаскивая тарелки перед тем, как поставить их в посудомойку. — Да, Анна, кажется, чуть успокоилась после того, как мы подали десерт… О чем вы с ней поговорили? — Его голос звучал тихо и заинтересованно, снова никакой агрессии или ревности. Майк бросил взгляд в сторону гостиной и тоже вполголоса ответил: — Думаю, она начинает принимать нас. Уже. Никогда бы не подумал, что это случится так быстро. — Его глаза блестели, пока он передавал Честеру еще несколько тарелок. — Надо мне поблагодарить Талинду за то, что она с ней поговорила. — О, Майки, это так круто. Видишь? Я же говорил, что все будет хорошо. Просто нужно время. У каждого принятие происходит по-своему. — Честер продолжил ополаскивать тарелки. Они молча доделали уборку, улыбаясь друг другу и прислушиваясь к голосам с заднего двора и негромкому смеху, доносившемуся из гостиной. Загрузив наконец посудомойку, Честер закрыл дверцу и нажал кнопку. — Сегодня прямо день домашних хлопот, — хохотнул он. — Я уже сто лет не мыл посуду! — Я знаю, ведь обычно ее мою я. — Майк вытер руки и шлепнул Честера полотенцем по заднице. — Наконец-то и ты внес свою лепту. — Ну, это ведь мой дом, — парировал Честер, танцующим движением увернувшись от полотенца и брызнув водой с мокрых пальцев Майку в лицо. Вытерев лицо, Майк шутливо пригрозил: — Ох, вечером ты ответишь за это, Беннингтон. — На то и расчет, — пропел Честер. В дверях показался Тайлер. — Пап! Вы с дядей Майком должны сыграть с нами в футбол! Мы с Отисом решили, что вы будете капитанами. Беннингтоны против Шинод! — весело прокричал он. Честер посмотрел на Майка, улыбаясь в предвкушении. — Ну держись, Шинода. Мои девочки настоящие бойцы. — Ну разумеется, — вздохнул Майк и, отложив полотенце, устремился за Честером на задний двор, готовясь вдохновить своих детей на победу. ◅ ◆ ◈ ◆ ▻ Игра закончилась в тот момент, когда Честер, не изменяя себе, неудачно поскользнулся на траве, подвернув свою больную лодыжку. Дети ушли играть наверх, а Майк помог Честеру добраться до гостиной и усадил его на диван, устроив травмированную ногу на пуфике и приложив к ней лед. — Мы не проиграли, — заметил Честер, пока Майк хлопотал вокруг него. — Это травма, а значит, просто перерыв в игре. Вы впереди всего на три очка, Шинода, мы как раз собирались забить вам. — Ну, «собираться забить» и «забить» это все-таки разные вещи, — возразил Майк, протянув ему обезболивающее и стакан воды. — Вот, выпей. Давай постараемся снять отек. Нельзя же допустить, чтобы ты стоять не смог. Их взгляды встретились, и диалог продолжился, несмотря на то что они оба молчали. Ты можешь трахнуть меня и с больной лодыжкой, Шинода. У тебя все мысли всегда об этом, Чеззи? Ты первый начал. И да, я все время думаю об обнаженном тебе. Ты вечно носишь слишком много одежды. Зачем вообще надевать и худи, и куртку одновременно? Майк, улыбаясь, закатил глаза и сел рядом с Честером на диван. Наконец он обратил внимание на наблюдавших за ними Анну и Талинду. — С ним все будет в порядке, — смущенно сообщил Шинода, понимая, что они видели, как они с Честером друг на друга смотрели. Неловкую тишину нарушил Честер. — У нас просто перерыв в игре, — упрямо повторил он, состроив такую гримасу, что Майк не выдержал и расхохотался, глядя на него. — Ладно, ладно… доиграем, когда соберемся в следующий раз. — Майк посмотрел на Анну, и та неуверенно улыбнулась. — Мы с Талиндой как раз говорили об этом… и о Рождестве. — Рождество! — воскликнул Честер, забыв на минуту про свою ногу. — Черт, обожаю Рождество! Майк усмехнулся и, не осознавая, что делает, положил ладонь Честеру на бедро. — Ты прямо как ребенок! — сказав это, он чуть сжал пальцы на бедре Честера и, не убирая руку, повернулся к Анне: — Так что по поводу Рождества? Анна никак не могла отвести взгляд от руки Майка на честеровском бедре. — Мы… эээ, я… мы… Талинда пришла на выручку: — Мы подумали, раз сегодня все прошло так хорошо, то, может, собраться еще раз, на Рождество? — Да... — Анна наконец смогла заговорить, хотя ее взгляд все еще был прикован к руке Майка. — После того, как подарим подарки у себя дома, разумеется. Если захотите приехать после этого… — несмело добавила она. Майк не понимал, нравилась ли ему эта идея, ведь ему впервые пришлось бы пропустить распаковку подарков с детьми. Но тут к диалогу подключился Честер: — Окей, договорились. Устроим рождественский ужин здесь же. Отличный план, да, Майки? — сияя, повернулся он к Шиноде. — Конечно, Чез… Будет здорово, спасибо, Анна, — сказал тот, не совсем ответив на сомнения жены по поводу того, как они относятся к тому, что пропустят распаковку подарков. Остаток вечера прошел за разговорами, во время которых Майк практически каждые десять минут проверял, все ли в порядке с лодыжкой Честера. Наконец Анна, взглянув за окно на предзакатное небо, решила, что пора собираться домой. Она пошла наверх за детьми, а Майк в очередной раз дотронулся до честеровской ноги и спросил: — Ну как ты? — Да все будет нормально. Мне кажется, там нет вывиха, — ответил Честер, осторожно покрутив стопой. — Думаю, я уже ходить могу. — Ну, не торопись. Посиди пока тут, я пойду помогу Анне с детьми и попрощаюсь. А потом и мы с тобой поедем. Роб уже, наверное, вернулся от Дэйва. Честер кивнул: — Я буду тут, — улыбнувшись, он взглянул на Талинду и добавил: — Уверен, мы найдем, о чем поговорить. Майк обнаружил Анну с детьми в прихожей. — Идите попрощайтесь с дядей Честером и тетей Ти, — сказал он детям и, когда те убежали за прощальными поцелуями и объятиями, повернулся к Анне: — Слушай, я знаю, сегодня тебе было нелегко, но я так благодарен тебе за то, что ты стараешься. — Да, стараюсь, — тихо согласилась она, а потом крикнула в сторону гостиной: — Доброй ночи, Талинда! Я тебе позвоню. Доброй ночи, Честер! Из гостиной послышались ответные прощальные слова от Честера и Талинды, и дети выбежали обратно в прихожую к Майку и Анне. Майк держал дверь открытой, пока все они не вышли из дома и не добрались до машины, где и случился скандал. Отис и Эби уже сели на свои места и пристегивались, а вот Джо вдруг впала в истерику. — Но я хочу поехать с папой к дяде Робу! — прокричала она и гневно топнула маленькой ножкой, а затем и заныла, когда Анна снова попросила ее сесть в машину. Через пару минут доведенная этими воплями до белого каления Анна резко повернулась к Майку, и он тут же присел перед дочкой. — Джо, ты приедешь к дяде Робу завтра, на весь день. Сейчас уже очень поздно, поэтому мы просто приедем домой, примем душ и ляжем спать. А вот завтра у нас с тобой будет целый день, представляешь, как здорово? Давай, будь умницей ради мамы и полезай в машину к Эби и Отису. А уже утром я за вами заеду, обещаю, солнышко, — говорил Майк, используя свой самый ласковый и убедительный тон, но Джо все равно плакала, вцепившись в его рубашку и не желая отпускать. — Хочу поехать с папой! — сквозь всхлипы по-прежнему кричала она, и Майк растерянно посмотрел на Анну. С пятилетними всегда было сложно договориться, хоть он и старался. — Джозефин Шинода, нам всем пора домой. Немедленно садись в машину к брату и сестре, а я поговорю с твоим отцом, когда вам можно будет погостить у дяди Роба, — ледяным тоном сказала Анна, заставив и Джо, и Майка прислушаться к своим словам. — Правда? — неверяще спросил Майк одновременно с дочкой, чей тоненький голосок прозвучал радостно и взволнованно. В голосе же Майка слышалась надежда. — Анна, ты серьезно? Правда? Анна кивнула. — Обсудим позже, когда дети лягут спать. Если, конечно, эта маленькая мисс соизволит сесть в машину. — Она посмотрела на Джо, и та, выпустив папину рубашку из кулачков, покорно забралась на заднее сиденье. Майк, поцеловав дочку в лоб, закрыл за ней дверь. Анна повторила еще раз: — Я позвоню тебе попозже, ладно? — Хорошо, буду следить за телефоном, — проговорил Майк, уже радуясь по поводу предстоящей беседы. Он не оставался с детьми на ночь с тех пор, как они с группой уехали в североамериканский тур One More Light, и мысленно он уже планировал постройку крепости из подушек, распитие горячего шоколада, просмотр мультиков, видеоигры и «щекоточную» войну. Он проследил за тем, как Анна села за руль, машина тронулась с места и отъехала от дома Беннингтонов. Провожая ее взглядом, Майк думал обо всем, что успело произойти за сегодняшний вечер. Он пошел было обратно, чтобы вернуться в дом, но увидел показавшегося в дверях Честера, который, прихрамывая, направился к майковской машине. — Ты готов? Я уже попрощался с детьми, — пояснил он, медленно двигаясь по дорожке. Майк покачал головой. — Не наступай пока на больную ногу, Чез, — посоветовал он. Из дома вышла Талинда, за ней выскочили две собаки. — Я ему то же самое сказала, но ты же знаешь, какой он упрямый, — пожаловалась она, протянув Майку ключи. — Вот, решила избавить тебя от лишней беготни. — Спасибо, Ти, — сказал он, когда она опустила ключи ему в руку. — И спасибо за то, что поговорила с Анной. За это я перед тобой в долгу. — Он обнял Честера за талию, помогая ему сесть в машину. — Думаю, не только за это, — ответила она, указав глазами на Честера. Майк немедленно почувствовал, что краснеет, осознав, как глупо прозвучали его слова. — Разумеется, — тихо согласился он, закрыв дверь за Честером, а потом, выпрямившись, сказал: — Прости, Талинда. Он не мог понять, сдерживала она слезы или смех, но, совладав с собой, она произнесла: — Позаботься о нем, Майк. И не только сегодня. Ты понимаешь, о чем я. Ведь теперь он полностью твой. Майк кивнул, и его сердце сильнее забилось в груди. Он прекрасно понимал, о чем шла речь. Сев за руль, он посмотрел на Честера. Тот сидел, откинувшись на подголовник и закрыв глаза. Теперь он полностью мой. Майк завел машину, он был готов вернуться домой и наконец расслабиться.