Признание (продолжение)

Майк не успел заметить как, но вскоре у них с Анной установилось своеобразное расписание. Раз в неделю Майк проводил с детьми целый день, а также каждые выходные его дети приезжали на одну ночь домой к Робу, иногда вместе с честеровскими. Роб проявлял себя как прекрасный друг и ни разу не пожаловался на то, какой стала его тихая, размеренная жизнь с еженедельным присутствием в ней шестерых детей. Не жаловался он и на предрождественскую эйфорию, в которой в последние дни пребывал Честер. Сразу после Дня благодарения Честер убедил Майка, что им абсолютно необходима рождественская елка, причем не какая-нибудь там, а живая, гигантская и непременно пахнущая Рождеством. Майк попытался было обуздать энтузиазм Беннингтона, чтобы хоть как-то уберечь дом Роба от рождественского «захвата», но Честер слишком сильно любил этот праздник, и всевозможные украшения, и щедрость и доброту рождественской поры. В общем, эту битву Майк проиграл уже тогда, когда зашел разговор о елке. «Нам нужна рождественская елка, — объявил Честер однажды за завтраком. — Пойдем сегодня купим нам елку. Огромную! И обязательно живую, у нас должна быть елка, от которой пахнет Рождеством. А, и ещё, Майки, нам нужны праздничные украшения! Давай ешь быстрее, я уже готов ехать хоть сейчас. Чего ты там долго? Как только идеальное дерево было найдено, начались долгие споры по поводу цветовой гаммы украшений. В итоге они договорились, что их первая совместная рождественская ель будет сине-серебряной. Роб даже милостиво разрешил установить ее в гостиной. Майку пришлось признать, что дерево выглядело очень красиво, и ликованию Честера не было предела. Помимо празднично украшенной елки, в гостиной разместились горки аккуратно упакованных подарков, щелкунчик размером с младенца, небольшой рождественский вертеп и искусственные ветви омелы, которые Честер, впрочем, развесил не только возле ели, но и по всему дому — якобы для того, чтобы иметь возможность целовать Майка в каждой комнате. Один раз Роб зазевался и оказался пойман Честером под одной такой веткой и одарен смачным влажным поцелуем. С тех пор он передвигался по собственному дому максимально аккуратно, обходя все «ловушки». Майк же, став свидетелем того шутливого поцелуя, весь день намеренно избегал ветвей омелы, чтобы подразнить Честера, и вообще отказывался целовать его, притворяясь, что его чувства были задеты. В конце концов такое поведение Шиноды привело к одной из лучших их ночей, во время которой Честер очень старался вернуть его расположение. Остаток месяца прошел неуловимо быстро — они учились существовать в новой реальности, участвовать в семейной жизни со всеми ее теперешними обстоятельствами. Наконец-то наметился заведенный порядок, некий режим, и Майк был неимоверно этому рад, потому что больше всего на свете он не любил неопределенность. Декабрь подходил к концу, Рождество было уже завтра, а дальше должен был наступить новый год, в котором их ждали завершение бракоразводных процессов и переезд в свой дом. Не говоря пока ничего Честеру, Майк с того момента, как они вернулись с Гавайев, усердно строил планы относительно их будущего жилья, взвешивая все варианты, составляя списки и схемы, которыми потом хотел поделиться с Честером. Планирование чего-нибудь связанного с Честером всегда приносило Майку удовольствие, и сегодня вечером он как раз думал осуществить один из своих планов, над которым размышлял несколько последних недель. — После того как отвезем детей, поедем кое-куда поужинать, — прошептал Майк Честеру на ухо, когда выходил из дома, чтобы поехать к Анне и вернуть детей домой, а затем, чуть касаясь губами нежной раковины, добавил: — Сегодня канун Рождества. Я забронировал нам столик. — Наградой ему стал потемневший сладострастный взгляд и легкое сжатие пальцев их сцепленных рук, и Майк тут же почувствовал, как его тело прошило желанием. Как же легко было постоянно хотеть Честера. Дети тоже с нетерпением ждали Рождества и завтрашнего ужина дома у Беннингтонов. И хоть Майку и было немного грустно отвозить их к Анне, все же он предвкушал их с Честером сегодняшний праздничный вечер. В последние недели они все чаще проводили время с детьми, а вне спальни наедине почти не оставались. И вот, весь погруженный в мысли о событиях предстоящего вечера, Майк вернулся домой и обнаружил там Честера, который выглядел так, будто только что вернулся с фотосессии для журнала: узкие темные джинсы, высокие шнурованные сапоги, бордовая рубашка и темный джинсовый же пиджак. Его отросшие и уже чуть кудрявившиеся волосы были слегка тронуты гелем, в ушах красовались черные плаги, а его глаза… Твою. Мать. — Чеззи… ты что… подвел глаза? — Майк подошел поближе и дотронулся до его щеки. Блеск честеровских глаз подтвердил его предположение. — Может быть, — лукаво произнес он. — Зависит от того, нравится тебе это или нет. Поводка была едва заметной и неуловимо подчеркивала и без того чувственный взгляд Честера. Майк изумленно покачал головой: — Я несколько лет не видел тебя с подведенными глазами. Чеерт. Помню, как смотрел ваши фото с Dead By Sunrise и думал, как же охуенно ты выглядел… Что ты со мной делаешь, Беннингтон? — Майк обхватил ладонью его шею и притянул к себе для горячего влажного поцелуя, другой рукой обняв за талию, прижавшись к нему всем телом. — Осторожнее, иначе на ужин мы не попадем. — Это больше похоже на обещание, чем на угрозу, — охнул Честер, почувствовав, как бедра Майка вжались в него: слоям одежды не особо удалось скрыть его возбуждение. — Если хочешь попасть на ужин, тебе лучше пойти переодеться, пока я не придумал тебе другое занятие. — Он отстранил Майка от себя и проследил за тем, как тот буквально взлетел по лестнице, перешагивая через ступеньку, чтобы охладить пыл. Надо подобрать что-то идеальное, сегодня все должно быть идеально. Надо надеть что-то, что ему нравится, что-то, в чем я, по его мнению, хорошо выгляжу… Почему я спланировал все, кроме одежды? Майк бросил взгляд на часы и занервничал: времени на такое важное решение у него оставалось совсем немного. Надо просто быстро выбрать, и всё. Выбери что-нибудь, Шинода. Доверившись судьбе, он подобрал наряд, стянул шорты с футболкой, кинул их в корзину для белья, быстренько переоделся, почистил зубы и принялся укладывать волосы. Когда он наконец спустился, одетый в черные джинсы, серо-белую рубашку и черный пиджак, с безупречно уложенными волосами, Честер оценивающе приподнял бровь. — Мммм, сексуальный Шинода, — озвучил он свой вердикт. Майк выдохнул, расслабившись, когда увидел неприкрытое желание, сквозившее в его взгляде. Отличный выбор. — Поехали, а то опоздаем, — скомандовал Майк, после чего взял ключи и потянул Честера за собой за дверь. — Обещаю, это того стоит, — сказал он уже сидя за рулем, когда Честер чуть надул губы, стараясь дотянуться и коснуться его всеми правдами и неправдами и при этом отвлекая от дороги. Весь ужин оказался состоящим из недвусмысленных намеков и поползновений. Майку было невероятно тяжело сосредоточиться на еде, в то время как Честер ласкал его рукой под столом в дорогом ресторане на семьдесят первом этаже. Каким-то чудом остановившись за мгновения до того, как Майк поставил бы их в неловкое положение, Честер хрипло проговорил: «Поехали отсюда», и они ушли, даже не дождавшись десерта. Честер уже заставил Майка отступить от намеченного на вечер плана, и потому Шинода начал немного тревожиться, когда тот спросил: «Может, купим мороженого?» — но, конечно, отказать не смог. В магазине, пока они стояли в очереди, Честер скользнул ладонью Майку под пиджак и промурлыкал ему на ухо: «Жаль, тут нет фруктового льда». У Шиноды, который только унял разговорами прошлую волну возбуждения, снова потяжелело в паху, стоило ему вспомнить ту ночь, когда они слизывали друг с друга тот чертов вишневый фруктовый лед, и восхитительный секс, последовавший за этим. Он был удивлен, что не трахнул Честера прямо у стены, едва войдя в дом, — настолько зашкаливало подстегиваемое весь вечер возбуждение. И Честер с его чертовыми губами, чертовым голосом и чертовой подводкой нещадно распалял его еще больше. — Пойдем в постель, — прошептал Честер, потянувшись к Майку. Взгляд его темных, со слегка размазавшейся подводкой глаз пленял. — Я хотел этого весь вечер. — Он провел ладонями Майку по спине и прижал его к себе, целуя в шею и прихватывая губами нежную кожу над воротником рубашки. Ценой немыслимых усилий Майк смог не поддаться этим жарким губам, требовательным рукам и пылкому шепоту и, вспомнив про свой план, пробормотал: — Минуту… — Его руки при этом зажили своей жизнью и скользнули в задние карманы честеровских джинсов, сжимая ягодицы. — Пойдем сначала в гостиную. С нетерпеливым вздохом Честер позволил отвести себя в гостиную, где их елка мерцала огнями гирлянд, которые Роб оставил включенными специально для них. Когда Майк усадил Честера на диван и сел рядом, им овладело беспокойство. Сияние елочных огней завораживающе отражалось на бледной коже Честера. Майк, затаив дыхание, любовался им, и тот, понимая, какой эффект производит, вдруг медленно, соблазнительно улыбнулся. — Что мы тут делаем, Майки? — спросил он медовым голосом, взглядом призывая Майка неистово взять его прямо на этом диване. — Не думаю, что нам стоит осквернять диван Борди, пока сам он спит наверху… Майк тряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок, пока не стало слишком поздно. — Я просто… хотел с тобой кое о чем поговорить перед тем, как пойти в кровать. Честер тут же посерьезнел: — Все нормально? Что-то случилось? — Нет. Да! В смысле, все нормально, ничего не случилось, — запинаясь, ответил Майк. Честер чуть нахмурился и склонил голову набок. Прочистив горло, Майк попытался прояснить ситуацию: — Как ты помнишь, ребята хотели встретиться на этой неделе, чтобы поговорить о следующем летнем туре, и я хотел кое о чем спросить у тебя перед этой встречей… — Он прервался, поднялся с места, подошел к елке, затем, наклонившись, выудил из-под нее коробку, упакованную в серебряную бумагу и перевязанную темно-синей лентой, и протянул ее Честеру. — Но ведь еще не Рождество, — заметил Честер, тем не менее принимая коробку из его рук. — Я хочу, чтобы ты открыл свой подарок сейчас, Чез. Не хочу больше ждать. Пожалуйста. — Майк говорил настойчиво, предвкушая и в то же время боясь предстоящих минут. Честер все-таки сдался и начал развязывать ленту на коробке, и Майк довольно улыбнулся. — Только смотри всё медленно, по одному предмету, — предупредил он, и когда Честер посмотрел на него из-под опущенных ресниц, сердце забилось еще быстрее, а в животе все свело от волнения. О боже. Как же он сегодня охрененно сексуален. Все просто идеально. Честер снял крышку с коробки, затем бережно отложил в сторону лежавшую под ней упаковочную бумагу. Под ней обнаружилась фотография в черной рамке. Это было селфи, которое они сделали на телефон Майка на пляже на острове Кауаи. На фоне блестящих на солнце волн океана, под ослепительными лучами стоял Майк, широко улыбаясь, со спутанными ветром волосами, а Честер целовал его в щеку. — Это одна из самых любимых моих фотографий с нашего путешествия… Когда я смотрю на свое лицо, я вижу всю радость, которую ты принес и приносишь в мою жизнь — с того самого момента, как мы познакомились. Я хочу, чтобы ты понимал, каким счастливым ты меня делаешь, Чез… ты наполняешь меня жизнью и радостью. Когда я с тобой, я не чувствую, что мне сорок, мне кажется, нам с тобой вечно по двадцать три года. Ну, как в те пять недель, когда мы с тобой одного возраста, понимаешь? Честер поднял на него глаза и одарил улыбкой, соперничавшей по ширине с той, что была у Майка на фото. — Да, я прекрасно понимаю, о чем ты. Это идеальная наша с тобой фотография, Майк, — потянувшись к нему, Честер чмокнул его в губы и спросил: — Мне можно продолжать? — Ага. — Майк указал на коробку, и Честер убрал следующий слой бумаги, вынимая еще одно небольшое фото в рамке, на сей раз белой. Это был снимок, который Майк сделал у водопада, тот самый, где Честер стоял в профиль, окутанный туманом из брызг, образовывавших свечение вокруг его тела. — А это… это моя любимая твоя фотография из тех, что я сделал на острове. Ты тут какой-то волшебный… сам ты этого не видишь и не осознаешь, я понимаю, но это свечение… оно как будто какое-то неземное. Ты мой ангел. — Майк вдруг покраснел, смущенный собственными словами, но Честер слушал его внимательно и не испытывал неловкости, что придало Майку смелости. Он унял нервозность и поспешил продолжить: — Эти фотографии такие особенные еще потому, что они наши. Только наши. Их не найдешь в интернете или еще где, они только для нас. И мне это очень нравится. Честер снова разулыбался. — Только наши. Где-то я уже это слышал! — поддел он Майка, и тот улыбнулся в ответ, польщенный тем, что Честер помнит их разговоры тех времен, когда их отношения только зарождались. Вдруг атмосфера в комнате изменилась, морщинки в уголках глаз Майка разгладились, и он снова нервно закусил губу. Взяв фото из рук Честера и отложив его на диван рядом с первым подарком, он глубоко вздохнул: — Давай дальше. В коробке еще кое-что есть. От взгляда Честера не укрылось то, как Майк закусил губу; более того, его волнение оказалось заразным, и потому руки Честера подрагивали, пока он вынимал еще один слой упаковочной бумаги, скрывавший еще одну маленькую черную коробочку на самом дне. Доставая ее, Честер вдруг замешкался; он догадался, что то, что находилось в этой коробочке, и являлось причиной нервозности Майка, и теперь ему уже самому необходимо было набраться смелости, чтобы заглянуть внутрь. Он поднял взгляд на Майка, по-прежнему терзавшего нижнюю губу и не отрывавшего глаз от его лица. Продолжая смотреть на него, Честер открыл коробочку, набрал воздуха в легкие и опустил глаза, принявшись изучать ее содержимое. Внутри оказались два матовых платиновых кольца, каждое из которых опоясывала цепочка черных бриллиантов. Честер взял одно из колец и залюбовался тем, как сверкали бриллианты, отражая мерцание елочных огней. Он перевел на Майка взгляд таких же темных, как эти бриллианты, глаз. — Майк, — прошептал он, — это же… обручальные кольца. Майк? — Он снова посмотрел на кольцо, которое держал между большим и указательным пальцами. Майк бережно взял у него украшение и внимательно осмотрел его. — Это мое, Чез. — Он положил его обратно в коробочку и достал другое. — А это для тебя, видишь?.. На нем мои инициалы… и отпечаток моего пальца, выгравированный внутри. Я, пока не начал искать подходящие кольца, даже не знал, что такое делают — берут отпечатки и переносят их на металл... И я подумал… мы с тобой оставляем свои отпечатки друг на друге уже почти двадцать лет. Оставляем их постоянно — при прикосновениях, при написании стихов, во время концертов… каждый день мои руки касаются тебя, а твои — меня… С тех пор как ты впервые коснулся меня, я стал другим и уже никогда не изменюсь. А когда мы не рядом, твои отпечатки все равно со мной, на мне, и они показывают, что я твой, это твои метки. А мои — на тебе. И эмоционально, и физически. — Голос Майка звучал тихо, с придыханием. Он с волнением взял Честера за руку и прижал ее к своей груди. — В общем… Честер… я знаю, что мы еще толком не развелись с женами, но я больше не могу жить, не будучи уверенным, что ты станешь официально моим. Ты изменил мою жизнь, Чеззи, и я не могу представить эту жизнь без тебя. Согласишься ли ты стать моим мужем — прямо там, у водопада, где я сделал тот снимок, — и носить на себе мои отпечатки каждую секунду каждого дня, и навечно быть только моим? — Голос Майка обрел уверенность, но в его глазах все еще плескалось беспокойство и вместе с тем надежда. Он сжал руку Честера, ожидая его ответа. Ни секунды не сомневаясь, Честер закивал: — Да, да, конечно, Майк, я сказал тебе еще тогда, несколько месяцев назад, что мы официально сделаем это, как только сможем. — Он опустил взгляд и проследил, как Майк надел кольцо ему на палец, обещая, что просто хочет посмотреть, подогнано ли оно по размеру. — Я знаю, что нам пока нельзя их носить, но они идеальные, Честер, и я хотел вручить их тебе на Рождество… оно так красиво на тебе смотрится. Честер готов был поклясться, что на физиономии Майка сейчас сияла самая широкая фирменная шинодовская улыбка из всех, что он когда-либо видел. Он вытянул руку перед собой, глядя на темное кольцо на бледной коже, полностью скрывавшее собой татуировку на пальце. — Я хочу никогда его не снимать. Не хочу видеть ту тату. — Майк понимающе усмехнулся, а Честер продолжил: — Это единственная тату, о которой я жалею. Такая дурацкая и глупая… — Тебе не придется видеть ее, если не будешь снимать мое кольцо, — проговорил Майк, поднеся руку Честера к губам и, развернув ее, подарил ладони теплый, нежный поцелуй. Честер сжал пальцы в кулак. — Поймал, — улыбнулся он, а глаза Майка счастливо засветились в ответ. — Мое. — Твое… только твое, — согласился Майк и, потянувшись к Честеру, поцеловал его с уверенностью человека, только что сделавшего предложение, которое приняли. Руку Честера с надетым кольцом он все еще держал в своей ладони, поглаживая украшение большим пальцем. — Как бы мне хотелось, чтобы ты уже мог носить его. Хочу, чтобы все знали. Честер, я хочу, чтобы каждый первый в этом гребаном мире знал о нас. Рассмеявшись, Честер ответил: — С этим, думаю, проблем не будет. Весь гребаный мир узнает, как только мы об этом объявим. Такова цена славы, сам знаешь. — Чертов Честер Беннингтон, — с притворным раздражением посетовал Майк, снова целуя его. — Я еще хотел официально сделать тебе предложение перед встречей с группой. Хочу все рассказать ребятам на этой неделе, чтобы мы все вместе подумали, как все сделать правильно, когда именно выкроить пару недель на нашу свадьбу и медовый месяц и все такое. Хочу, чтобы все было идеально и чтобы группа никоим образом не стояла у нас на пути. На мгновение он задумался над тем, как странно прозвучали его слова. Надо же, сейчас он не хотел, чтобы группа хоть как-то повлияла на их с Честером отношения, в то время как несколько месяцев назад сам обещал ребятам, что их отношения никак не повлияют на группу. Но все эти мысли улетучились из его головы, как только Честер достал второе кольцо из коробочки и надел ему на палец — просто чтобы проверить, подходит ли оно, — попутно восхищаясь тем, как красиво оно сидит на его пальце, и подшучивая над тем, каково будет Майку теперь играть на пианино и на гитаре с таким грузом на руке. Они еще какое-то время счастливо нежились на диване, улыбаясь как безумные, строя планы на будущее, то и дело хихикая и тут же стараясь вести себя тише. После, положив кольца обратно в черную коробочку, они, обнявшись, поднялись к себе наверх и, бережно спрятав свой маленький секрет в надежное место, упали на кровать, сплетясь телами, страстно оставляя отпечатки друг на друге при каждом касании, каждом движении, каждой ласке.