Признание (продолжение)

Когда они подъехали к дому Майка, Честер услышал, что тот настолько глубоко вздохнул, словно сдерживался с того момента, когда они вышли от Роба. Взглянув на то, как Майк нервно потирал ладонями бедра, Честер спросил: — Майки, ну ты как? — Начав парковать машину, он потянулся и сжал пальцами левую руку Шиноды, судорожно вцепившуюся в джинсы. — Да я… я… просто волнуюсь очень, перед тем как все увижу. — Майк снова вздохнул. Затем уголки его рта приподнялись в робкой улыбке, и он с надеждой в голосе сказал: — Я так хочу, чтобы этот дом ощущался нашим с тобой, и жутко боюсь, что мы сейчас зайдем внутрь, а там все будет выглядеть… как раньше. Как раньше. Теперь кажется, что моя жизнь с Анной — это будто какая-то другая жизнь, прошлая. Каким образом почти двадцать лет отошли в прошлое за то короткое время, что понадобилось мне, чтобы построить новую жизнь с Честером? Каким образом у меня вообще все в жизни сейчас поменялось, кроме Честера? Понимающе взглянув на него, Честер снова сжал его руку. — А я жду не дождусь, когда мы все увидим. Нам сказали, что полы готовы и что наверху, в спальне, уже тоже начали всё делать. Так что сейчас хотя бы поймем, как там примерно все будет выглядеть, когда ремонт закончится. Пойдем. Можем посмотреть все максимально быстро, если тебе не по себе. Майк посмотрел на Честера и, развернув ладонь, переплел их пальцы. — Да я просто… мне вроде и не терпится, и в то же время немного страшно. Как вспомню, как странно было приехать сюда после того, как Анна забрала свои вещи… Не знаю, Чез… Сам не понимаю, что чувствую. … Ровно неделю назад Майк с Честером рука об руку вошли в старый дом Шиноды, чтобы осмотреть то, что в нем осталось после отъезда Анны, а также отодвинуть мебель подальше от стен и с ковролина на плитку и облегчить тем самым работу ремонтникам. Майка ощутимо потряхивало, пока он, идя по комнатам, подмечал, что именно Анна решила не брать с собой в новую жизнь. Картина, написанная им для жены несколько лет назад и висевшая в гостиной с того самого момента, когда он ей ее подарил. Пара хрустальных фужеров с их свадьбы. Коробочка с полароидными снимками, сделанными Анной во время первого тура Linkin Park. Картину Майк обнаружил в гараже — она стояла у стены, покрытая куском ткани. Ему в сердце словно воткнули нож. Невыносимо было видеть, как картину, которая столько значила и вмещала столько чувств, бросили под неудержимым напором волн горькой тоски и печали. Хрустальные фужеры разбились вдребезги, когда Майк бросил их в мусорный бак. Она оставила их с единственной целью — уязвить его. Не потому что фужеры могли бы пригодиться им с Честером. Нет, это был чисто символический акт. Но больнее всего Майка задели снимки из их первого тура, оставленные на кухонной барной стойке. Их явно отсортировали, поделив на три ровные стопки: общие фотографии группы, кадры с Майком и Анной и снимки, на которых присутствовали Майк и Честер. У Майка защипало в глазах, когда он просматривал эти фотографии: сначала свои с Анной, потом те, где он был запечатлен с Честером. Как же явно, до смешного очевидно было то, какими глазами он смотрел на Честера на этих случайных кадрах. В его взгляде не читалось ничего кроме любви — с самого начала. На всех снимках Честер с обесцвеченными волосами, выразительными темными глазами и кольцом в губе улыбается Майку. В свою очередь Майк с торчащими прядями всевозможных цветов — и удачных, и не очень — не отрывает взгляда от Честера на каждом фото. И везде у него одно и то же выражение лица, тот же восторг и восхищение, как и на том селфи, что они сделали на Гавайях. И сама мысль о том, что они отрицали свою любовь на протяжении почти двадцати лет и жили не теми, не настоящими жизнями, в то время как всем и каждому было понятно, что именно они друг к другу чувствуют, поражала до глубины души. Теперь все было ясно как божий день и просматривалось на каждой фотографии. Майк и Честер. По уши в любви. … — Испытывать все эти эмоции нормально… — начал было успокаивать его Честер, но замолк. Они посидели немного в тишине, смотря на стоящий перед ними дом. Наконец он тихим голосом продолжил: — Ты всегда будешь ее любить, Майк. Я понимаю это. Просто… давай все же попробуем. Мне правда абсолютно нормально будет здесь жить, но вот если тебе это все тяжело, если ты чувствуешь, что не сможешь, мы выберем другое место, какое захочешь, купим там дом и переедем в него. Хотя мне серьезно кажется, что мы могли бы этот дом сделать нашим. Пойдем, посмотрим на него. Майк безмолвно кивнул, отпустив руку Честера и потянувшись к дверной ручке. Я хочу, чтобы у нас получилось. Хочу, чтобы мы с ним сделали этот дом своим. Пусть у нас получится. Они вышли из честеровской машины и пошли к дому мимо аккуратно постриженных бугенвиллий, пышные соцветия которых так радовали глаз Майка летом. Он с теплотой во взгляде осмотрел сад и вдруг понял, насколько соскучился по дому. Они вошли внутрь. Новые полы все еще были частично покрыты газетами, но Майк все равно удивленно ахнул, увидев, как преобразилось все вокруг. Заменившее ковролин деревянное покрытие полов придавало гостиной изысканность. Все мягкое, купленное специально для семей с маленькими детьми, включая мебель, исчезло, и Майк вдруг осознал, что теперь ему легче представить тут карамельного цвета кожаные диваны, которые они выбрали для этой комнаты, и аксессуары глубокого винного цвета. Его воображение уже начало визуализировать картины, которые могли бы украсить гостиную. Честер присел и провел ладонью по полу. — Потрогай, Майки, такой гладкий. Молодцы, хорошо сделали. Нагнали сюда кучу народу, наверное, чтобы успеть сделать так быстро и так круто. Майк снял обувь, оставил ее возле двери, а затем снял и носки, осторожно ступив на деревянное покрытие. — О, как здорово! Честер, разувайся, я уже хочу посмотреть остальные комнаты. Честер быстренько снял обувь, поставил ее рядом с майковской и, не снимая носков, скользнул по полу к Шиноде. — И я! Скорее бы увидеть второй этаж! Но не забывай, там еще не все готово. Процесс в разгаре, и сейчас мы просто посмотрим, как примерно комната будет выглядеть, а готово все будет через пару-тройку недель. — Знаю, — со вздохом ответил Майк, — но, может, все-таки получится быстрее, чем планировалось. Они прошли из гостиной в столовую, свободную абсолютно от всех ранее находившихся в ней вещей. Анна увезла весь набор посуды и праздничный сервиз в свой новый дом. Майк даже не стал заглядывать сюда, и они направились к лестнице на второй этаж. Бегло осмотрев детские комнаты, они отметили кое-какие игрушки и безделушки, которые дети специально оставили тут, чтобы им было чем заняться, когда приедут в гости. Сердце Майка кольнуло при виде пустых кроваток, но он решительным шагом пошел дальше, ведя Честера к их спальне, немного волнуясь перед тем, как впервые спустя месяцы после отъезда оказаться там. Глубоко вздохнув, он позволил Честеру войти первым, а сам чуть прикрыл глаза и двинулся следом за ним. Давай же, посмотри. Ничего сложного. Все получится. Ты сможешь жить в этой комнате с Честером. Она будет совсем другой, только вашей. Он же обещал тебе. Набравшись смелости, он открыл глаза и удивленно осмотрелся. — Надо же, все совсем по-другому! Он стоял на пороге своей старой спальни и совершенно не узнавал ее. Стены между ней и соседней гостевой комнатой больше не было, что увеличило пространство почти вдвое. Ковролин уже сняли, и хотя новые полы еще не были готовы, Майк был впечатлен переменами и уже видел, что спальня никоим образом не будет напоминать ему ту комнату, в которой они с Анной прожили столько лет. Честер уже находился в другом углу комнаты и, оживленно жестикулируя, тараторил: — Вот тут, в этой части, будет моя гардеробная, а тут будут полки для обуви. Боже, представляешь? Тут больше сотни пар поместится, Майки! Стену между встроенными шкафами в ванной они уже снесли, так что теперь это все будет одна огромная гардеробная с двумя отделениями, соединенная моей перегородкой с обувными полками! Майк закатил глаза, но не смог сдержать улыбки под напором бьющей через край энергии Честера. — Твоей перегородки с обувными полками? А разве это не наша общая гардеробная? Честер лукаво улыбнулся в ответ: — Ну, думаю, ты тоже сможешь занять пару полок. Да и потом, мы оба знаем, что моя коллекция обуви гораздо объемнее твоей. — С этими словами он развернулся и шагнул в ванную сквозь пролом на месте снесенной стены. Майку тоже не терпелось увидеть, как обстояли дела в ванной, но он зашел в нее через нормальную дверь. Полов здесь еще не было, в углу стояла большая джакузи, а шкафчики остались на своих местах. Все зеркала сняли, в душевой убрали плитку со стен и пола, но новую еще не положили. Сантехнические работы, однако, уже были выполнены, и Майк увидел все дополнительные бронзовые лейки, о которых так мечтал Честер. Все пространство преобразилось благодаря перепланировке, и несмотря на то, что Майк еще не был уверен, что сможет снова жить в этом доме, он не мог не признать, что стоял сейчас посреди комнаты, абсолютно не похожей на то, какой он ее помнил. Понимание этого принесло ему облегчение, и он привлек Честера к себе за бедра, крепко обняв его. — Ну как, нравится? — спросил тот, потянувшись ладонью к его волосам и убрав со лба непослушную темную прядку. — Больше, чем я думал, — признался Майк. Тепло улыбнувшись, он запечатлел на губах Честера звучный поцелуй. — Все выглядит совсем по-другому, и это очень, очень радует. Ты был прав, Чез. — Ну конечно же я прав! — Глаза Беннингтона засияли. — Я так рад, что Анна решила переехать. Нам здесь будет идеально. И я знаю, тебе уже очень хочется снова взяться за кисти. Честер оказался прав и в этом. Майк не рисовал уже несколько месяцев, и сейчас его сердце затрепетало при одной лишь мысли о том, каково это — снова почувствовать запах красок, ощутить тяжесть кисти в пальцах, услышать, как она шуршит, соприкасаясь с холстом. Живопись была для Майка заветной творческой отдушиной, единственным занятием, не связанным с музыкой, которое он по-настоящему любил и по которому очень сильно скучал. — Кстати, о студиях… Пойдем проверим, все ли там нормально. В художественной студии воздух был затхлым, потому что из-за переездов и ремонта в ней не проветривали несколько месяцев, но все предметы находились там, где Майк их и оставил. Законченная картина стояла, прислоненная к стене, шторы были плотно задернуты, рабочие поверхности оказались чистыми, но покрытыми слоем пыли. Перед отъездом в тур он все аккуратно разложил по местам, и сейчас ему было приятно смотреть на прибранную студию, потому что обычно, когда он над чем-нибудь работал, здесь царил хаос. Пока Честер с интересом открывал всякие шкафчики и ящички и изучал их содержимое, Майк раздвинул шторы, впустив солнечные лучи, а затем открыл окна, и по комнате пробежал свежий ветерок, разгоняя застоявшийся душный воздух. — Так получше, — пробормотал Шинода, а потом прошелся по студии, чтобы еще раз все проверить. Через пару минут он повернулся к Честеру и подмигнул ему: — Пойдем-ка вернем себе нашу студию. В музыкальной студии время как будто остановилось. Листки с текстами песен так и лежали на столе, а честеровская футболка все еще висела на подлокотнике дивана, где он оставил ее, когда они в последний раз записывали вокал. Усмехнувшись, Честер взял футболку в руку и бросил Майку. Тот поймал. — Помнишь, как она тут оказалась? — игриво спросил Беннингтон; кончик его языка дразняще выглянул из-за зубов. Майк опустил взгляд на футболку и сразу все вспомнил. — О да. Ты тогда сказал, что тебе охренеть как жарко, снял футболку и швырнул ее мне, когда я сидел за компом. И остаток дня ты расхаживал без нее, в то время как я отчаянно пытался работать. Ты еще и отжимался. Честер рассмеялся: — Ох, милый, ты тогда глаз от меня не мог отвести. — Это же было до Бирмингема? Да? — Майк попытался восстановить хронологию событий, бережно положив футболку рядом с клавиатурой. Честер кивнул: — Да, перед тем, как мы поехали в тур в мае. Самое начало всего. — Улыбка на его лице постепенно угасла, сменившись нежным взглядом. — А потом ты начал каждую ночь признаваться мне в любви во сне, даже не осознавая этого. Я уже знал, Майк, я почувствовал перемену в тебе, когда мы были в этой студии в последний раз, я видел, как ты на меня смотрел… Ты смотрел прямо в душу. Ты хотел меня всего, а я хотел тебя, но у нас столько всего тогда стояло на пути. И посмотри, где мы теперь… — Он взял один из листочков с текстами и посмотрел на него: его витиеватый изящный почерк соседствовал с безупречными, почти печатными буквами, выведенными Майком, там, где они правили строки друг друга. Их мысли на письме всегда переплетались самым органичным образом. У них было столько новых идей, которые они еще не успели превратить в песни, что Честеру вдруг захотелось вернуться к работе, он почувствовал знакомое желание вылить мысли на бумагу и преобразовать их в мелодии. — Надо будет в скором времени собрать ребят и что-нибудь записать. Не здесь, в смысле, а в большой студии. Майк подошел и заглянул ему через плечо, пробежавшись глазами по листку. — А, да, помню эти строки. Мы даже что-то записали тогда с тобой. После того как ты перестал жаловаться на жару и устал дразнить меня своим прекрасным телом. — Майк провел пальцами Честеру по шее, затем по спине и почувствовал, как тот содрогнулся под его прикосновением. — Ты прав. В тот день я безумно тебя хотел. Какое счастье, что больше ты не сможешь меня так мучить. Клянусь, ты никогда не поверишь, сколько раз я боролся со стояком, сидя за этим столом, пока ты пел в кабинке. — Майк поцеловал Честера в шею, проведя ладонью ему по животу, и, понизив голос, добавил: — Обожаю, как ты выдыхаешь в микрофон в конце фразы. Ты не представляешь, как это меня заводит. Коварно улыбнувшись, Честер выскользнул из его объятий и направился к вокальной кабинке, по пути стащив со стола свои наушники и бросив на Майка озорной взгляд. — Лучше включи компьютер, Шинода. Такую запись ты точно не захочешь упустить. Майку ничего не оставалось, кроме как под ритм собственного участившегося пульса быстренько привести всю аппаратуру в полную готовность и настроить ее. Честер исчез из поля зрения, и это было единственным недостатком домашней студийной работы. Когда они записывались в большой студии, их разделяла лишь стеклянная перегородка, дома же вокальной кабинкой служил небольшой коридорчик, скрывавший Честера от майковских глаз. Шинода любил наблюдать за тем, как Честер работал, — за тем, как он прикрывал глаза и держался за массивные наушники тонкими пальцами, за тем, как он запрокидывал голову в порыве эмоций, за тем, как самоотверженно он вкладывал всю душу в каждую песню. Поющий Честер был божественно великолепен, но все это великолепие сейчас от Майка скрывала чертова стена. — У меня все готово, Чез… к тому, что ты там задумал… — Майк затаил дыхание. В его наушниках раздался легкий смешок, а потом Честер запел, и его голос звучал вкрадчивее и нежнее, чем обычно. — С днеем рождееенья… тееебя… Улыбка осветила лицо Шиноды. У Честера включился режим Мэрилин Монро*. — С днеем рождееенья… тееееебяаа… — О, этот фирменный вздох в конце строки. Майк тут же ощутил, как именно он влияет на его тело. Честер звучал так, словно сейчас там, в вокальной кабинке, он получал какое-то уж слишком неприличное удовольствие. — С днеем рождеееньяаа, мистер Шиноооодааа… — И снова вздох, протяжный и соблазнительный. — С днеем рождеееньяаа теееебяаа. Майк снял наушники и обошел стол, чтобы посмотреть на Честера. И увиденное его не разочаровало. Тот не только звучал, но и выглядел порочно: блеснувшие под опущенными ресницами темные глаза и приоткрытые тонкие губы притягивали, как магнит. — Мой день рождения еще не наступил, Чеззи, — дразняще произнес Майк, приблизившись и тут же прижав его к себе. Накрыв манящий рот губами, он вдруг подумал о сотнях раз, когда ему хотелось вот так поцеловать Честера прямо в этой импровизированной вокальной кабинке в моменты эйфории от наконец записанного трека, когда их общая радость от возможности творить музыку на пару с лучшим другом казалась практически осязаемой. Они никогда не переступали черту в пределах этого дома, никогда не позволяли себе ничего кроме крепких объятий в студии, хотя нередко в взгляде то одного, то другого сквозило усердно подавляемое желание. Да, они никогда не позволяли себе лишнего, но сейчас Майк прижимал Честера к стене вокальной кабинки, а жадные губы и руки наконец брали то, что им не позволялось здесь годами. Поцелуи двинулись ниже, выискивая самые чувствительные места на шее, чтобы извлечь из тонких губ сладостные стоны. Честер, удовлетворенно вздохнув и прошептав что-то Майку на ухо, стащил с себя наушники. Это не отвлекло Шиноду от ласки, напротив, он скользнул ладонями в задние карманы джинсов Честера и притиснул его к себе еще ближе, расцвечивая розовевшими метками нежную кожу. Уронив наушники на пол, Честер зарылся пальцами в густую майковскую шевелюру и блаженно застонал. — Я знаю, когда у тебя день рождения, Майки, — наконец смог вымолвить он. — Просто что-то подсказывало мне, что тебе понравится слушать все это. В конце концов, ты сам сказал, что мои вздохи в микрофон тебя заводят… Вынув руки из карманов честеровских джинсов, Майк взялся за край его футболки и задрал ее, обнажив живот, а сам опустился на колени и припал губами к коже возле пупка. Услышав донесшийся сверху непроизвольный короткий стон, он улыбнулся, и в следующую секунду к губам мягко добавились зубы, принося особенное удовольствие. Мышцы живота Честера рефлекторно вздрогнули и напряглись. Темная борода приятно щекотала алебастровую кожу; Майк никак не мог насытиться и все не унимался, давая волю губам и языку, пробуя на вкус и исследуя совершенное тело так, как раньше в этом доме ему сделать не удавалось. Теперь это будет наш дом… и я могу делать с ним в этой студии все, что захочу. Осознание нахлынуло на него с такой силой, что он прервал поцелуи, отстранился и поднял глаза на Честера. — Что такое, любимый? — выдохнул тот. Его карие глаза вопросительно смотрели на Майка сверху вниз, брови непонимающе свелись к переносице, ведь ласка, которой его еще пару секунд назад одаривали требовательные губы, вдруг прервалась. — Я просто… я до сих пор иногда не верю, что все это теперь наша реальность. Иногда мне кажется, что это чья-то жестокая шутка, что все это просто не может быть правдой. — Он провел ладонями по честеровским бедрам, с удовлетворением подмечая то, как прикрылись от наслаждения его глаза. — Я столько раз хотел тебя именно здесь, Чез. Хотел поцеловать тебя, попробовать, коснуться, овладеть тобой по-настоящему… и вот все это происходит. Наконец-то. — Он уверенным движением расстегнул ремень честеровских джинсов, ладони проникли внутрь. — Я хочу записать твой голос, когда ты будешь кончать. Честер запрокинул голову, прислонившись затылком к стене. Слова Шиноды, его низкий, хрипловатый от возраставшего с каждым мгновением желания голос — одно только это заставило его издать исступленный гортанный стон, не дожидаясь того момента, как умелые пальцы расправились с ремнем и молнией и принялись ласкать его сквозь белье. Осыпав десятком мелких поцелуев его живот над резинкой боксеров, Майк медленно оттянул ее и приспустил ткань, умудрившись в процессе пробежаться пальцами по пока еще плененному члену, а затем чуть прикусил обнажившуюся тазовую косточку. Двинувшиеся было навстречу его губам бедра он большими пальцами прижал к стене. Осуждающе цыкнув языком, Майк покачал головой. — Рано еще. Стой пока так, — тихо сказал он. В ответ на эти слова сверху послышался слабый стон. Честер прекрасно понимал, что именно последует за этими действиями Шиноды, и ему все труднее было себя сдерживать. — Не волнуйся, Чеззи, сейчас тебе не надо вести себя тихо… не сдерживайся. Майк бросил взгляд наверх и, увидев, что щеки Честера уже порозовели от его слов и прикосновений, завел ладони ему за спину и запустил пальцы в боксеры, огладив крепкие ягодицы. Мягко ткнувшись лицом в боксеры, он горячо подышал на член сквозь ткань и почувствовал, как у Честера задрожали ноги. Майку это нравилось. Хочу попробовать его, хочу его вкус у себя во рту, сколько же раз я хотел сделать это здесь. Честер был прав, жить тут будет просто потрясающе. Всхлипы и грудные стоны, раздававшиеся в кабинке в ответ на жаркие ласки, доводили Майка до грани. Когда он понял, что его и самого уже стало потряхивать, то одним движением стянул с Честера джинсы и боксеры почти до колен, тем самым обездвижив его. Не то чтобы Беннингтон собирался куда-то уходить, но сама мысль о том, что теперь он не сможет толком сдвинуться с места, что в данный момент он во власти Майка, привлекала. Пальцы Честера беспомощно касались то лица, то волос Майка. Шинода обхватил ладонью его член и несколько раз провел по всей длине, чем вызвал очередной умоляющий стон, уже более громкий, чем предыдущие. Спустя пару мгновений к руке добавились нетерпеливые губы, и язык заскользил по головке, собирая капли, вкус которых Майку так хотелось ощутить. Дыхание перехватывало от того, сколько всего сразу он видел и чувствовал: бархатистая кожа, запах лаванды и запах Честера, красота Честера, его ангельский голос, его ни на что не похожий вкус. С болезненной нежностью и любовью Майк продолжал упоенно ласкать его, слушая все великолепные звуки, которые записывались на компьютер, чтобы потом ими можно было насладиться еще много раз. За эти годы Шинода успел нафантазировать самые разнообразные интимные сценарии с участием Честера в этой студии, и теперь все они могли воплотиться в жизнь. Как ему вообще так повезло? — Пожалуйста, Майки, пожалуйста, трахни меня… — Голова Честера моталась из стороны в сторону. Майк вытворял с его телом такое, что хотелось плакать от удовольствия, и при этом он все еще крепко прижимал его бедра к стене, заставляя мучиться от наслаждения. Нет, сегодня он его трахать не будет. Эти мольбы только распаляли Майка; он лишь плотнее сомкнул губы и погрузил Честера еще глубже, пока не почувствовал, как головка уперлась в заднюю стенку горла. Он заставил себя преодолеть рефлекс и продолжить эти безумные ласки под аккомпанемент мелодичных стонов. Майк понимал, что Честер уже был на пределе, — об этом красноречиво говорили его всхлипы и вздохи, — и потому наконец отпустил его бедра, позволив им свободно двигаться. Буквально завыв от облегчения и стиснув голову Шиноды в ладонях, Честер совершил несколько блаженных толчков и кончил прямо в неистово ласкавший его рот, с жадностью принявший все, что ему досталось. В череде надрывных стонов прозвучало имя Майка. Движения Честера замедлились, в его ушах гулко бухало сердце, грудь вздымалась от глубоких вздохов. Шинода поднял глаза и встретился взглядом с Честером, который как раз, склонив голову и все еще успокаивая дыхание, с негой посмотрел на любимого. — Черт, Майк… В смысле… знаешь, сколько раз я представлял себе именно это? — Он провел рукой Майку по волосам и убрал падавшие тому на глаза пряди, наблюдая за тем, как Шинода, покрыв чувствительную кожу внизу его живота дорожкой нежных поцелуев, аккуратно натянул обратно его белье и джинсы и застегнул ремень. Честер все это время стоял, привалившись к стене и глубоко дыша, и бездумно ласкал пальцами лицо Майка, а затем подарил ему глубокий поцелуй, когда тот поднялся на ноги, хрустнув при этом коленными суставами. Отстранившись, Майк уткнулся в его лоб своим и усмехнулся, не открывая глаз. Услышав это, Честер шепнул: — Чего ты? — Просто очень люблю тебя и очень счастлив, что мы с тобой вместе. Несмотря на то, что прошло уже так много лет, и мои колени уже хрустят, и нам придется купить минивэн, чтобы уместить всех наших детей… я счастлив, Честер. Каждая частичка меня счастлива быть рядом с тобой. — Минивэн? — прыснул Честер. — Нет уж, никаких на хрен минивэнов, Шинода. Ни за что. К чему ты вообще об этом? — Помнишь, на прошлой неделе мы ездили в магазин со всеми детьми… — Майк открыл глаза и поцеловал Честера в щеку. — Ужасно было находиться не рядом с тобой, а в соседней машине. Ужасно было не слышать, как ты поешь во время поездки. Мне тебя не хватало. И я начал думать о том, что нам надо бы обзавестись машиной побольше, хотя я и сам минивэны не люблю. Представляешь, как по-дурацки бы мы в нем выглядели? Они тихонько рассмеялись. Честер обвил Майка руками и крепко обнял. — Я тоже ненавижу, когда ты не рядом. Но… никаких минивэнов. — Никаких минивэнов, — согласился Майк. — Пойду-ка выключу запись. И сохраню где-нибудь под секретным паролем, назвав файл каким-нибудь скучным словом, чтобы никто не догадался. — Звездная пыль, — прервал его Честер. Шинода расплылся в улыбке, глядя на него. — Потому что из-за тебя у меня всегда звезды в глазах сверкают. — Кто бы мог подумать, что ты такой романтик, Беннингтон, — поддел его Майк, потащив за руку с собой к компьютеру. Спустя несколько кликов новый «трек» был запрятан в надежное место, о котором знали только они вдвоем. Честер стоял за спиной у Майка, задумчиво пропуская пряди его волос сквозь пальцы, иногда проводя ногтями по шее. Ему всегда нравилось наблюдать за тем, как Шинода управляется с Pro Tools. — Какой же ты у меня все-таки крутой, Майки, — с оттенком гордости сказал он. Честер уже давно пришел к выводу, что Майк был хорош буквально во всем, чего касался, и единственным, что удерживало его от того, чтобы зазнаться и превратиться в высокомерного себялюба, были его невероятная скромность и трудоголизм — качества, которые понравились Честеру с самого начала. Закончив, Майк повернулся к Честеру и привлек его к себе, обхватив за талию. С сияющими глазами он улыбнулся, глядя на него снизу вверх, и сказал: — Ты был прав, Чеззи. Это и правда наш с тобой дом. Даже без мебели, без полов и с ободранными стенами я все равно чувствую себя как дома — и всё благодаря тебе. Мы заново обустроим его с тобой вместе, и у нас уже есть общие воспоминания о том, что происходило в этих стенах… так странно и так волнительно будет увязать воспоминания из прошлой жизни с событиями будущего, только нашими событиями… Такое ощущение, что этот дом всегда нам с тобой и принадлежал, Чез. Знаю, звучит безумно, но именно так я чувствую. Я дома. С тобой. — Добро пожаловать домой, — подвел черту Честер, склонившись, чтобы нежно поцеловать его.