Katekyou Hitman Reborn! - daemon!AU (рабочее)

      Больно.       Очень, очень больно.       Болит где-то внутри, — это первое, что думает Хром, открывая глаза.       В неё что-то попало, какой-то снаряд… Поэтому так больно? Но ожоги ощущаются не так…       Боль ноющая, тянущая, как будто из неё что-то достают щипцами, очень медленно и вдумчиво.       Она бредёт, с трудом переставляя ноги, в то место, которое считает домом, и ей кажется, что боль немного уменьшается с каждым неверным шагом.       Проходит много времени, возможно, несколько часов, а возможно и дней, но она всё-таки достигает своей цели. Она определённо не один раз теряет сознание, особенно поднимаясь по бесконечным лестницам к родной заброшенной школе.       Лишь свалившись совсем без сил в общей комнате, где они, банда Кокуё, так часто проводили время вместе, она, наконец, замечает, что кольцо на её руке покрыто толстым слоем льда и приморожено к пальцу.       Хром пару мгновений отупело смотрит на руку, не понимая, что она видит. А затем просто опускает её, сворачивается в комочек и проваливается в ничто.       В следующий раз она приходит в себя уже не к такой безумной боли, но зато теперь дают о себе знать голод и жажда. Замороженная рука по-прежнему не болит, так что Хром сосредотачивается на поисках воды и еды.       В подвале обнаруживаются старые бутылки. Вода в них уже затхлая, но это всё равно вода, и Хром выпивает её до капли, пытаясь заглушить боль внутри.       Где конкретно у неё болит она старается не анализировать.       Проходит, наверное, ещё день такого полусна, за который боль становится всё слабее, а мысли — всё тревожнее.       Где она? Где Мукуроу? Где Мукуро-сама? Что случилось? Что произошло с Кокуё? Где Кен и Чикуса?       Впервые за долгое время Хром чувствует себя одиноко. Как тогда, когда исчезал Кёджиро…       Хром думает мельком, значит ли это, что она теперь зомби. Марионетка. И тут же эту мысль отставляет — она и так марионетка, у неё же нет деймона. Есть только Мукуро-сама и Мукуроу, но не слышно ни хлопанья крыльев, ни голоса в голове…       Ненужных марионеток выкидывают, — думает Хром, и решительно выкидывает такие мысли из головы.       Они не бросили бы её так. Они бы ей, по крайней мере, сказали, если бы она стала не нужна.       Значит, надо просто их найти. Или самой найтись, неизвестно ведь, кто из них тут ещё потерялся.       А ещё, если потерялся, надо добраться до дома и оставаться там, потому что именно туда должны вернуться остальные…       Слыша шаги на входе, Хром вскакивает, и сама удивляется своей подвижности.       В какой-то момент боль просто исчезла, словно отпустила, и она снова может двигаться, снова может дышать.       Странный человек хватает её руку с замороженным кольцом.       Странный человек пытается смутить её, напугать, запутать. Говорит страшные вещи.       Странный человек атакует её, топит, бьёт, не переставая дразнить и издеваться.       Хром не верит.       Что бы он ни сказал, она не поверит, потому что он уже сказал то, чего просто не может быть.       Мукуро-сама не может быть мёртв.       Шелест крыльев большой птицы дарит надежду, но странный человек не даёт ей сосредоточиться, чтобы разглядеть деймона.       Она просто надеется, что это Мукуроу, что он прилетел, что Мукуро-сама рядом…       «Я всегда рядом с тобой.» — говорит голос Мукуро-сама в голове, и Хром буквально подскакивает от облегчения.       Мечется по подвалу, кидает взгляд вверх, на странного человека, застывшего на вершине лестницы, и — да.       Вот он.       За правым плечом напавшего на неё человека висит Мукуроу.       Человек насмехается, следит за ней с недоброй усмешкой. Его деймон-кальмар довольно щурит глаза из какой-то особой сумки у него на поясе.       Хром с удивлением понимает, что он считает Мукуроу своим питомцем. Не осознаёт даже, что он деймон.       Она смотрит на филина с такой смесью страха и облегчения в глазах, что незнакомец, недоумевая, оглядывается.       Как раз вовремя, чтобы заметить, как голубое пламя, покрывавшее до этого крылья большой птицы, сменяется фиолетовым, а в глазу появляется характерный символ.       Хром слышала, что они научились делать так ещё в детстве — сбегали в разум другого, когда боль своего собственного тела становилась невыносимой.       Точно так же, как теперь Мукуро-сама приходил в её разум, чтобы покидать стены своей тюрьмы.       Точно так же, как сейчас он гостит в их разумах, её и Мукуроу.       Хром сражается. Лёд вокруг её кольца тает.       Странный человек отшвыривает Мукуроу в стену.       Он не касается его руками, но Хром не уверена, осознал ли он, что имеет дело с деймоном, или просто осторожничает.       — Использовать животных в качестве сосуда. Как жалко, — выплёвывает он, и Хром не сомневается больше. Она кидается к филину, подхватывает его на руки, осматривает рану.       Обернувшись на странный звук, замирает от ужаса.       Выросший раз в десять деймон-кальмар разбивает щупальцами пол.       Хром трясёт от ужаса, но два голоса в её голове говорят ей не паниковать, успокоиться, думать.       Два голоса в голове…       Когда перед ней появляется спина Мукуро-сама, по её щекам текут слёзы.       Это то, во что она верит.       Когда кракен расшвыривает иллюзорных деймонов, Хром только сильнее прижимает к себе Мукуроу. Когда пламя дождя развеивает её иллюзии и ударяет по ней самой, продолжает держаться.       Она верит.       Камень в её руке ощущается совсем лёгким, когда она обволакивает его образами и отправляет во врага.       Мукуро-сама не перестаёт улыбаться, говорить, объяснять, рассказывать, скорее, ей, чем противнику, но Хром цепляется за голос, черпает из него силы.       Последнее, что она помнит — родной смех, отдающийся у неё в голове, перекрывающий даже шум боя и шум её мыслей.