***
Меняется не так много вещей. По крайней мере, так кажется со стороны. Когда Кастиэль просыпается утром, подавленный и уставший — это его состояние длится уже не меньше пяти дней — Дин уже пару часов как бодрствует. Винчестер успевает принять душ, высушить волосы, надеть свои несменные джинсы, которые надевает только для выхода за пределы бункера. Он улыбается Кастиэлю, тупо смотрящему на него из-под одеяла. — Проснись и пой, — говорит Дин, отодвигая одеяло и предлагая Кастиэлю руку. Прохладный воздух проникает внутрь и заставляет Новака дрожать, хотя сейчас уже середина июля, и даже бункер (находящийся под землёй) прогрелся. Кастиэль вкладывает свою руку в чужую ладонь и позволяет Дину вытащить его из постели. — Итак, я ухожу на охоту через день или два, — говорит Дин, держа Кастиэля за руку, когда они идут по коридору на кухню. Он потирает большим пальцем ладонь парня, будто успокаивая. — У меня ещё есть время. Это систематические убийства, и у меня в запасе целый месяц, прежде чем это снова появится. Это значит, что я собираюсь в город сегодня, чтобы закупиться в магазине. У тебя есть пожелания? Кастиэль качает головой. — На завтрак блины. Я уже приготовил тебе бутерброд на обед, он у тебя в холодильнике, — Дин делает паузу, когда Кастиэль ничего не говорит. — Одно слово. Это всё, что мне нужно. — Спасибо. Дин медленно кивает, сохраняя весёлое выражение лица. Он садит Кастиэля за кухонный стол, что успел накрыть. Ждёт когда парень возьмёт вилку. — Хорошо. Увидимся через некоторое время, — с этими словами он пересекает границу Кастиэля и исчезает из виду через минуту. Кастиэль опускает вилку и проходит через бункер к секретному выходу, который является его источником наружу. Солнце уже поднялось до своей крайней точки и быстро нагревает воздух и землю. Это заставляет его расслабиться. Иногда кажется, что ему не хватает тепла. Он сидит, скрестив ноги, на своём камне, который ещё не слишком горячий, не обжигает. Кладёт запястья на колени в позе лотоса. Михаил научил его медитировать много лет назад, когда парень был подростком. В то время Кастиэль ходил в государственную школу и постоянно подвергался стрессу. Однажды после своей футбольной тренировки Михаил отвёл Кастиэля в сторону на заднем дворе и заставил его сесть на солнечный свет, и просто остановиться. Кастиэль тогда этого не знал, но Михаил уже собирался идти в армию и занимался боевыми искусствами. Он до сих пор помнит, как Бальтазар пришёл домой немного позже и танцевал вокруг Кастиэля, поющего глупые песни, пока Кастиэль не раскололся. Михаил пытался учить Бальтазара, но тот был самым настоящим живчиком, и не мог усидеть на месте слишком долго, при этом ничего не делая. Он не мог успокоиться и нашёл идею попытки достичь состояния неосознанной мысли скучной. — Как ты можешь выдержать это, Кэсси? — спросил тогда Бальтазар. — Разве тебе не скучно сидеть здесь целый час? Решив, что это серьёзный вопрос, Кастиэль ответил: — Думаю, иногда мне кажется, что я хочу сбежать из своего собственного разума. Своих собственных мыслей. Когда я не могу их контролировать. — Мысли должны быть разделены, — ответил Бальтазар, — не репрессированы. Не подавляйся, Кэсси. Михаил тайно улыбнулся Кастиэлю и слегка кивнул, словно говоря: «Ничего, они не понимают». Это было началом того, что Кастиэль понял, что он больше похож на Михаила, чем на своих родителей. Это было началом понимания того, что сидеть дома, спокойно проживая жизнь, — это не то, чего он хочет, даже если выход в мир однажды убьёт его. Это убило Михаила. В тот день, когда Кастиэля приняли в полицейскую академию, он знал, что однажды мир может забрать и его жизнь. Кастиэль думал о таком большом количестве развязок для своего сюжета, но он никогда не ожидал, что его жизнь закончится здесь. В отличие от того дня более двух десятилетий назад, сейчас проблема Кастиэля не в том, что у него слишком много мыслей. Проблема в их отсутствии, отсутствии значимых эмоций, чтобы двигать его сознание вперёд. Дин возвращается. Он как шёпот в глубине души, серия анализов и расчетов, которые Кастиэль не может остановить. Но остальная часть его слишком истощена и подавлена, чтобы слушать. — Кас? — зовёт Дин. Кастиэль поворачивается, чтобы увидеть Дина, стоящего у входа в бункер. — Ты не ел завтрак, — говорит Дин, шагая вперёд. — Разве ты не голоден? — Я никогда не рассказывал тебе о Михаиле, не так ли? — Нет, только в общих чертах, — произносит Дин через мгновение. — Я хотел бы услышать все, что ты готов мне о нём рассказать, — он искоса смотрит на Кастиэля. — Держу пари, он был потрясающим старшим братом, в отличие от последнего Михаила, которого я встретил. Кастиэль слабо улыбается. — Напомни мне об этом, как-нибудь позже. Дин становится на колени на траву рядом с Кастиэлем и осторожно кладёт руку на чужое колено. — Кас, ты в порядке? Вместо ответа Кастиэль отворачивается, кладёт руки на колени и закрывает глаза. Хруст травы отмечает уход Дина, но через полчаса он возвращается с тарелкой фруктов и сыра. Ради Винчестера, Кастиэль съедает половину, но это всё, на что он способен.***
Кастиэль одинок. Это не первый раз, конечно. Дин отправился на охоту через несколько недель после похищения Кастиэля. Особенно в те первые месяцы Кастиэль всегда проверял пределы своего диапазона и тщательно проверял каждую часть бункера, к которой имел доступ, в поисках любых промахов со стороны Дина. Всего, что может быть полезно позже или использовано при побеге. Но даже спустя почти десять месяцев Дин всё ещё очень осторожен. И несмотря на то, что Кастиэль говорит Дину, что он сдался, Дин продолжает принимать все свои обычные меры предосторожности, включая запертые двери. Хотя Кастиэль предполагает, что тот факт, что он проверяет, даже если это только по привычке, говорит об обратном. На этот раз Кастиэль сидит в кровати. Синие одеяла мягкие, сама текстура успокаивающая. Он проводит кончиками пальцев вдоль одеяла с нечётким рисунком маленьких дельфинов, плещущихся по волнам, в уголках. Кастиэль смеялся, когда Дин дал его ему. Свет постоянно горит внутри бункера. Нет движущихся теней. Кастиэль прижимает колени к груди и опускает подбородок на коленную чашечку, слушая тишину. Ipod тихо заряжается в углу комнаты. Он один. Он сдался, и он один. Чувство цели, которая давала ему жизнь и энергию, пока Дина не было, исчезло. У него есть вещи, чтобы составить ему компанию, вещи, чтобы создать фоновой шум. ТВ-шоу и фильмы. Плоский экран выключен. Компьютер с его ограниченными играми находится в другой комнате. В комнате лишь игровая консоль, которую Дин подарил ему на день рождения. Кастиэль встаёт и идёт в ванную. Зеркала больше нет. Дин выломал оставшиеся осколки, прилипшие к подложке, и убрал все это. Пол был тщательно подметён. Дин попросил Кастиэля использовать электробритву для щетины. Он поднимает её, а затем опускает. Уходит. В другом углу комнаты находится маленький сундук с солью, железом и благословлённым клинком, который ему подарил Дин. Нож. Кастиэль опускается на колени и открывает сундук, отмечая его тщательно упакованное содержимое. Он проходит мимо соли, святой воды, святого масла и различных маленьких защитных мешочков. У ножа даже есть ножны, хотя Кастиэль может сказать, что это не оригинальная его защита, а просто вручную сделанный кожаный мешок. Рукоять старая и выдержана временем, и даже лезвие не очень острое. Он способен проткнуть, если приложить достаточно силы, но это все. Дин считает Кастиэля человеком, который очень хорошо заботится о своём оружии, поэтому оно должно быть осознанным. Он оголяет клинок. Внезапно Кастиэль понимает, что собирается делать с этим. Сделать себе больно. Он не хочет умирать, но он хочет чувствовать боль. Бальтазару будет так стыдно за то, что он сдался. Брат все ещё думает, что Кастиэль сражается, но нет. Нет. Стоп. Ты же не думаешь, что в самом деле способен на это? Он вкладывает нож в ножны и кладёт его на кровать. — Ты просто запутался, — говорит он стенам. Кастиэль идёт к своему холодильнику, под завязку забитому продуктами. Он открывает его и смотрит на содержимое. Дин не перечисляет даты, но следит за тем, чтобы Кастиэль знал, какое блюдо приготовлено для определённого времени суток — завтрак, обед, перекус, ужин. Холодильник упакован до краёв, а в большом шкафу в другой комнате хранится еда длительного хранения, которой Кастиэлю хватит на несколько недель. Он прослеживает небрежный почерк Дина на пластиковых контейнерах, а затем закрывает дверь. После минутного размышления он выполняет свои обычные упражнения. В некоторые дни невероятно сложно выработать мотивацию для продолжения физической подготовки или для тренировки боевых искусств, связанных с его подготовкой. Но обычно он чувствует себя лучше после того, как тело разомнётся, естественные эндорфины делают немало, чтобы стабилизировать его настроение. Дин знал это, или, возможно, это было из опыта, отсюда и вынужденные прогулки и бег. Он не будет тащить Кастиэля с собой, но он определённо будет ждать его и раздражать. Сто приседаний. Пятьдесят отжиманий. Художественная гимнастика и немного йоги, затем, когда он спокоен и разогрет, он переключается на удары руками и ногами и различные их комбинации. Затем он выходит на улицу и бежит. Он должен двигаться большим кругом. К тому времени, когда он уже заканчивал тридцатый, жажда и головокружение резко ударили одновременно. Его тело требует пищи. Он возвращается в бункер и хватает бутылку с водой. Холодильник в двух футах от ящика с бутылками. Как-то неохотно, Кастиэль открывает его и достаёт контейнер с надписью обед. Этот особенный — очень загруженный гамбургер, с небольшим контейнером соуса, чтобы полить им котлету. Дин знает, что Кастиэль почти маниакально любит овощи, поэтому готовит для него контейнер с морковью. Кастиэль вскрывает его и сначала ест морковь, затем заканчивает половину гамбургера и убирает его. Когда он поворачивается, нож все ещё лежит на кровати. Он должен. Он должен действительно убрать это. Кастиэль поднимает нож, но вместо того, чтобы убрать, садится на кровать. Когда Хейэль было пятнадцать, она разбудила его посреди ночи окровавленными руками. Его яркая и забавная младшая сестрёнка плакала, потому что нанесла себе вред (на бёдрах, чтобы можно было скрыть шрамы) и порезала слишком глубоко. Кастиэль провёл ночь, перевязывая её, а затем обнимая, чувствуя глубокую панику и страх за её жизнь. Через два дня он убедил её пойти к родителям и получить медицинскую помощь. Ей стало лучше с лекарствами и терапевтом, и она поддерживала связь с Кастиэлем даже после смерти Майкла и решения Кастиэля присоединиться к полиции, хотя не читала его письма. Но она решила найти работу с частичной занятостью, которая не была бы слишком напряжённой для неё, и остаться дома. Из её писем Кастиэль знает, что она ведёт счастливую и спокойную жизнь. Он уверен, что она понятия не имеет, что он пропал. Он вспоминает, как она пыталась объяснить ему это: — Если моё тело болит, душа спокойна. По крайней мере, ненадолго. Кастиэль, хоть он никогда не сомневался в ней, никогда не понимал привлекательности этого занятия. Никогда не было желания. Но боль — теперь его спутник, парящий просто вне поля зрения, и иногда Кастиэль хочет, чтобы он мог выплеснуть её в открытую. Какая-то его часть думает, что ему следует порезать запястья и руки и показать Дину, насколько эта изоляция причиняет ему боль. Возможно, если он будет истекать кровью, это повлияет на Винчестера. Он осматривает край, проверяя остроту. Кастиэль не верит, что стал настолько слаб. Это даже не слабость, это жалость. Он жалкий. Нож становится слишком тяжёлым, чтобы удержать его; он бросает его в стену и чувствует слезы, готовые скатиться по щекам. — Контроль, — говорит он себе, шокировано осознавая, как сильно дрожит его голос. — Ты должен контролировать себя. Он выходит из комнаты, не поднимая нож, и делает все возможное, чтобы занять себя. Он реорганизует лазарет, который Дин снабдил основательно, но случайно. Это занимает четыре часа. Затем он пытается прочитать книгу, но останавливается, понимая, что он уже на десятой странице, но так и не запомнил имя главного героя. Следующей в списке была приставка, и она оказалась немного более бодрящей, потому что Кастиэль снова получил возможность стрелять в людей и принимать решения. Но на половине сюжета он чувствует, что больше не может справляться с истощением. Он чувствует, что боролся весь день. Встать оказалось намного сложнее, чем следовало бы, и Кастиэль спотыкается по дороге в свою комнату, где падает на кровать и засыпает в течении нескольких минут. Когда он просыпается спустя некоторое время, первое, что видит, — нож, лежащий на полу. Это не новость для него. Он знает все возможные способы причинения вреда людям и почему они это делают. У некоторых это вызывает эмоции (даже приятные), когда их нет, когда человек чувствует пустоту или ангедонию. Кастиэль страдал от этого из-за своей депрессии, но его психическая нисходящая спираль сейчас прогрессирует к другим вещам. С Кастиэлем речь идёт об управлении уже существующими эмоциями и возникновении диссоциации. Умом он понимает, что это нездоровый механизм выживания. Он никогда не забудет, как Хейэль рыдала у него на руках, в крови, которая запятнала его простыни, годящиеся только в мусорку. Кастиэль знает, что, находясь в другой ситуации, он, вероятно, искал бы когнитивно-поведенческую терапию. Нашёл бы человека, который смог бы научить его внимательности и лучшему способу справиться с его эмоциональным состоянием. Но всё, что у него есть — это Дин, он сам и несколько тысяч квадратных футов, если считать площадь поля. Кастиэль не может сбежать от источника эмоциональной боли или искать лечение от неё. Он не думает, что у него есть силы сделать это самостоятельно, и все же он может зависеть только от себя, чтобы справиться с этим. Не от Дина. Своего мучителя. Своего защитника. Подняться с кровати легко. Подойти к ножу — также. Держать его в руках — это как неизбежность. Первый порез на внутренней стороне его запястья. Он не знает почему; он полагает, что это просто очевидное место для старта. Когда он наблюдает за каплями крови, он понимает, что придётся объяснить это Дину. У Кастиэля нет веских причин держать нож. Он не может ссылаться на кухню или на бритву. Паника преодолевает боль. Дин заберёт нож — Дин ограничит то, что может сделать Кастиэль. Но может быть, Дин должен сделать это? Он смотрит на себя сверху вниз. Дин видит его только в том виде, в котором Кастиэль позволяет себе представлять перед Винчестером. Итак, второй порез на бедре. Так же, как третий и четвёртый. С каждым повторением его разум становится все более тупым, а острая пульсирующая боль от порезов просто заглушает все остальное. Когда он достигает диссоциации, он натягивает свои боксёры и штаны, пятна крови просачиваются через ткань. С ножом в руке он спускается по длинному туннелю наружу. Он достигает самого предела своей границы, поднимает нож, а затем бросает его со всей силой и мощью, на которую он способен, в дикую природу. Затем он опускается на землю и смотрит, как солнце движется по небу.***
Дин находит его шесть часов спустя. — О Боже, — вырывается у парня, и Кастиэль поднимает голову. Дин находится в тени от угла солнца; сейчас полдень. — Я пытался, — говорит Кастиэль, слова выливаются в зеркало его разума. Это безумие, отчаяние, чтобы заставить себя понять. Кастиэль боится, он запуган, он причиняет боль, и он это знает. — Я выдержал. Я пытался не делать этого, я делал все остальное, а сегодня утром я не смог, Дин. У меня не получилось, — он дышит неуверенно и сосредотачивается на зелёных глазах Дина. Затем он говорит то, чего никогда не говорил раньше. — Дин, мне нужна помощь. Дин подходит к Кастиэлю и встаёт на колени с болью, сочувствием и ужасом понимания на его лице. Он говорит: — Конечно, Кас. Все, что тебе нужно, — и берёт Кастиэля на руки, не обращая внимания на не до конца высохшую кровь. Как будто просто держа Кастиэля достаточно крепко, он залечит раны. У него крепкая хватка, он почти оставляет синяки, но парень погружается в это. Он чувствует прикосновения глубже, чем на коже. Выдохнув в плечо Дина, Кастиэль шепчет: — Меня нельзя оставлять одного. Ты не можешь оставить меня здесь, Дин. — Я здесь, я здесь. Я не уйду. Я не собираюсь тебя больше оставлять, хорошо? С тобой все будет хорошо, — уверяет его Дин. — Я люблю тебя и всегда буду о тебе заботиться. Кастиэль думает, что это то, что ему нужно. Ему нужен Дин, чтобы позаботиться о нём. Через несколько минут он нежно помогает Кастиэлю встать. Выражение лица Винчестера такое насильственно спокойное, такое, которое Кастиэль отлично знает — Дин подавляет сильную эмоциональную реакцию. На одежде Дина есть крошечные следы крови. Но когда Винчестер ведёт его по туннелю, по коридору и в ванную, решает, что Дин, похоже, не против. Дин раздевает Кастиэля и садится на сиденье унитаза. Он хватает мочалку, смачивает её, а затем очищает всю кровь с тела Кастиэля. Он осторожен в отношении всех порезов — это такая осторожность, которую вы получаете только из опыта — и не открывает ни одной из пекущих ран. Вероятно, пытаясь понять, насколько серьёзен ущерб. — Они все мелкие, так что это хорошо, — говорит Дин, слегка улыбаясь Кастиэлю. — Они не выглядят грязными. Я собираюсь просто вымыть их дезинфицирующим средством, хорошо? А потом мы перемотаем их. — Хорошо, — говорит Кастиэль тихим голосом. Дин не торопится, делая то, что сказал. Он двигается медленно, как будто быстрое движение заставит Кастиэля испугаться. Как только Новак вымыт и перевязан, Дин хватает новую пару свободных спальных штанов и надевает их на парня. Затем он берет его за руку и ведёт на кухню. Он даёт Кастиэлю сок и овсянку. Каждая ложка, отправляющаяся в рот Дина, увеличивает чувство голода Кастиэля и он начинает есть. Как только большая часть еды исчезает, Винчестер снова берет Кастиэля за руку и отводит его в комнату, где садит на диван. Он включает какой-то случайный фильм Диснея и садится рядом с парнем, прежде чем нежно побудить Кастиэля положить голову на своё бедро. Он гладит волосы Кастиэля. Время от времени проводит рукой по его линии челюсти до щеки, растирая круги на виске. Что-то в Кастиэле ослабевает. И он начинает плакать. Дин просто поддерживает тот же успокаивающий круг движений. — Все в порядке, выпускай это, — бормочет Винчестер. Боль, кажется, достигает лихорадочного предела до того, как она окончательно успокаивается, и разум Кастиэля остаётся в пустом состоянии абсолютного истощения. Не пытаясь, он просто засыпает.***
Кастиэль проснулся в полной темноте. В нос ударил свежий запах выстиранных простыней. На нём только его неизменные ночные штаны (ну и повязка на бедре под ними), но он не помнит, как надевал их, как лёг в кровать. Дин свернулся калачиком рядом с ним. Одна нога перекинута через неповреждённую сторону Кастиэля, одна рука лежит на голом животе, а вторая просунута под парня. — Дин? — Кастиэль шепчет. — Хм? — говорит Дин, а затем просыпается. Его лицо представляет собой смесь теней, и выражение его лица слишком трудно различить. — Эй, Кас. Как ты себя чувствуешь? Вместо ответа (потому что он не совсем уверен, что должен сказать, и на что у него есть силы), Кастиэль смещается, пока он не оказывается вплотную к Дину. — Тогда я приму это как «нехорошо», — говорит Дин, крепко держась за парня. — Как ты думаешь, ты готов сейчас поговорить? Кастиэль кивает. — Слушай, я понимаю, что ты в депрессии. Честно. Иногда мне кажется, что я прожил половину своей жизни, чувствуя себя подавленным. Охотиться на монстров, пытаться угодить невозможному отцу и вырастить младшего брата, который сбегает при первой же возможности? Кастиэль может понять причину, даже без оскорбительных и психотических элементов, которые, как он думал, присутствовали раньше. Что ж. Некоторое оскорбление, вероятно, все ещё верно; Дин никогда не говорил ничего подобного, но Кастиэль умеет читать между строк достаточно хорошо. — И иногда... иногда ты должен найти счастье в мелочах. Глупости, например, найти дыру, которая печёт лучшие пироги на юго-западе. Или спасти ребёнка от водяного. Кас, ты же знаешь, что спас жизни, верно? Ты нашёл больше дюжины дел, о большинстве из которых я смог позаботиться. Возможно, ты сейчас не в ФБР, но у тебя всё ещё хорошо получается помогать людям. Кастиэль моргает, сжав в кулак футболку на груди Дина. Он пододвигается вперёд, пока его лицо не прижимается к коже парня. Уход Винчестера помогает другим, но причиняет боль Кастиэлю. — Я... Я никогда не думал об этом. У Дина улыбка в голосе, когда он говорит: — Так что да. Найди своё счастье во всем. Я знаю, это тяжело, это действительно чертовски сложно. Просто скажи мне, что мне нужно для тебя сделать. И я работаю над тем, чтобы ты увидел своего брата, — он делает паузу и неловко сдвигается, немного дёргая Кастиэля. — Я бы не стал держать тебя здесь, если бы не думал, что ты мог бы быть счастлив. Я думаю, что ты просто должен позволить себе чувствовать это, Кас. И позволь мне помочь. — Я не могу быть один, — повторяет Кастиэль, зная, что это правда. Он мог бы бросить этот нож, но есть сто других способов, которыми он мог бы пораниться или покончить с собой. — Я знаю, я знаю. И я не собираюсь оставлять тебя, обещаю. Я остаюсь. — Дин. — М? — Могу я... Могу я... — Кастиэль знает, что это странная просьба. — Можем ли мы спать без одежды? Дин отодвигается, чтобы посмотреть Кастиэлю в глаз; он ничего не говорит, ничего не требует. Вместо этого осторожно снимает рубашку, штаны и боксёры, а затем помогает Кастиэлю сделать то же самое. После некоторой перестановки они снова переплетаются, голая кожа к голой коже. Мягкий член Дина прижимается к бедру Кастиэля, и Дин одной рукой обнимает его за спину. Член Кастиэля, такой же мягкий, прижат к бедру Винчестера. Несмотря на всё это, сейчас нет никакого сексуального подтекста. Кастиэль чувствует, как физический контакт растворяется в его теле. Ему нужно это. Он не знает почему, но ему это нужно. Возможно, это способ снова почувствовать себя человеком, почувствовать себя желанным и нужным. Он больше не засыпает, просто дремлет. Время от времени он чувствует, как Дин касается щеки или нижней губы. Просто маленькие прикосновения, но самые важные. Как и поцелуи в лоб и бормотание: «Я позабочусь о тебе».***
В это утро Дин не уходит готовить завтрак сразу, как проснулся. Вместо этого он остаётся, прижимая к себе Кастиэля и ожидая его пробуждения. Ждёт за дверью, когда Кастиэль говорит, что ему нужно воспользоваться ванной. Помогает ему надеть спортивные штаны (снова заботясь о порезах на бедре), потому что, хотя Кастиэль может быть счастлив спать без одежды, будет странно, если они будут передвигаться по дому нагишом. А затем Дин следует за Кастиэлем на кухню. Кастиэль сидит в своём обычном кресле, сгорбившись и чувствуя себя маленьким. — Яйца и тосты? — спрашивает он. Дин улыбается. — Конечно. Кастиэль наблюдает за готовкой. Дин, находящийся так близко, должен раздражать его, но это не так. Кастиэль не уверен, что должен думать об этом. Его переход от неохотного принятия каких-либо утешений, которые предлагал Дин, к тому, чтобы быть нуждающимся. Это не то слово, которое Кастиэль когда-либо применял к себе. Дин напевает, разбивая последнее яйцо, и включает горелку. Он сует четыре куска хлеба в тостер, а затем идёт за маслом к холодильнику. Дин хочет этого. Дин может хотеть его так сильно, но он также хочет, чтобы это было взаимно. Дин хочет этого. Только не ту боль, которую испытывает Кастиэль. Этого он никогда не хотел. Шесть месяцев назад Кастиэль с готовностью согласился бы, что Дин спланировал все таким образом, что он всегда намеревался оказать такое психологическое давление на пленника, чтобы Новак наконец сломался. Но сейчас? Кастиэль знает его. Дин знает на каком-то уровне, что он сделал, но он не хочет это признать. Он легко возложит вину на похищение Кастиэля на себя, но ментальные последствия долговременного плена — то, что он не готов признать. И это имеет смысл, по мнению Дина, — он дал Кастиэлю всё, кроме его свободы. Каждую степень комфорта, даже прерывистое общение с Бальтазаром. Но конечный результат этой боли — то, о чем просил Дин с самого начала. Он хочет, чтобы Кастиэль остался здесь и любил его. В то же время Кастиэль не может не думать, что это единственный способ для него выжить. Желание выжить и быть счастливым. Ненависть к Дину за то, что он привёл его сюда, ему не поможет. Даже если бы Кастиэль все ещё был способен на эти эмоции, когда дело доходит до Винчестера. — Дин, ты когда-нибудь слышал о естественном и синтетическом счастье? Дин хмурится, вынимая поджаренный хлеб. — Это как счастье от наркотиков? Кастиэль качает головой. — Нет. Естественное счастье — это радость, которую мы испытываем, получая то, что хотим. Синтетическое счастье — то, что мы создаём сами, когда не получаем, чего хотим, получаем что-то другое, или когда нам не дают выбора. Дин смотрит на него с маслом в руке. — Объясни мне это снова. — Ты счастлив как охотник, верно? — Да, — подозрительно говорит Дин. — Но это не выбор, который ты сделал для себя. — Эй, я люблю охоту, — начинает он, обороняясь. — Я помогаю людям и убиваю демонов, ангелов и все такое, — говорит он с гримасой. — Но мне нравится моя работа. Кастиэль слабо улыбается. — Это именно то, что я имею в виду, Дин. Не ты сделал этот выбор, и все же находишь в этом радость. — Ты говоришь, что это искусственно? Но я не чувствую это так. Кастиэль задаётся вопросом, будет ли он так думать со временем. Он всегда наполовину приписывал закрытые возможности и ограниченный выбор к какой-то судьбе и был доволен тем, что получал. — Нет, это не так. Идея в том, что мы решаем, счастливы ли мы, Дин, — он делает паузу. — Учёные провели исследование, в котором был заключительный проект в классе — две фотографии. Половине сказали, что они могут выбрать только одну и оставить её в кадре, а другой половине сказали, что они могут изменить своё решение позднее и получить другое фото. Те, кому не дали возможность передумать, были более довольны своим выбором. — У меня нет выбора, — перефразировал Дин. Кастиэль встречается с ним взглядом. — Да. — Как и у тебя, — говорит Дин. Не вопрос. — Да, — тихо признается Кастиэль. Дин выключает горелку и кладёт масло. Вместо того, чтобы стоять на коленях, он садится, скрестив ноги, на полу рядом со стулом Кастиэля, поэтому ему приходится смотреть вверх. — Что ты думаешь о синтетическом счастье, Кас? — Исследователи говорят, что большая часть счастья, которое мы ощущаем в жизни, — это синтетика, — говорит Кастиэль. — Быть довольным своей работой. Шкалой заработанной платы. Найти кого-то, кто не соответствует всем твоим желаниям, но всё-равно полюбить его. Некоторые говорят, что личное или личностное счастье — лучшее описание. — Это хорошее резюме, но оно не объясняет, что именно ты думаешь об этом, — мягко говорит Дин. Кастиэль начинает говорить, затем останавливается. Счастье означает сдачу? Может ли он сдаться, не отдавая себя Дину, принять только его обстоятельства и требовать равенства и уважения во всем остальном? — Я не знаю. Дин выводит маленькие круги на его колене, а затем целует в чашечку. — Хорошо. Спасибо, Кас. Ты дал мне повод подумать, — он улыбается. — В хорошем смысле. Не беспокойся, хорошо? Кастиэль молча кивает. После завтрака Дин предлагает три варианта, как они могли бы провести день. Когда Кастиэль не может выбрать — он просто зависает и от паники выплёскивает поток эмоций — Винчестер поспешно выбирает за него. Поэтому они проводят обед на улице, поедая бутерброды и клубнику на одеяле. Дин задаёт ему около двадцати вопросов о книге, которую Кастиэль только что прочёл, хотя в ней рассказывается об истории водного духа, которая обычно безучастна. Ему даже удаётся быть довольно заинтересованным. День поглощён Монополией. Кастиэль побеждает. К вечеру Кастиэль снова измотан. Дин заставляет его пойти на прогулку, но тот отказывается от любых дальнейших упражнений. Он чистит зубы, пока парень заправляет кровать. Когда Кастиэль выходит, Винчестер задумчиво смотрит на него. Кастиэль снимает рубашку и штаны, не касаясь повязок на левой стороне. Он ничего не носит под ними; полностью голый. Дин смотрит на него, затем быстро моргает и смотрит в сторону. -Должен ли я... Ну, ты знаешь? — спрашивает он. Кастиэль кивает. Рубашка, брюки, нижнее белье. Всё падает на пол. Дин откидывает одеяло и ложится на бок. Наконец он действительно смотрит на Кастиэля, поднимая бровь. Кастиэль отвечает, присоединяясь к нему, просунув ноги под простыни. Он кладёт одну руку на талию Дина и слегка прижимается. Винчестер легко придвигается к нему, и, немного поправившись и улёгшись, со стороны они кажутся любовниками. Это вообще возможно? Быть любовником Дина? Сексуальный контакт, который у них был, был... приятным, хотя и эмоционально расстраивающим. Если Кастиэль решает позволить себе быть счастливым здесь, вместе с Дином, возможно ли, чтобы он был первым без второго? Тело Дина — каталог шрамов. Однажды, когда Кастиэль спросил об этом, Дин сказал ему, что Анна удалила большинство из них; она, кажется, не понимала, что иногда у людей есть привязанность к шрамам или что они представляют собой образ жизни. Конечно, Дин так не говорил, но Кастиэль научился понимать, что парень имеет в виду, когда молчит. Дин очень рельефный. Не как те бодибилдеры, проживающие в тренажёрных залах, а в жёстком, проволочном виде, который люди получают от большого разнообразия упражнений. Борьба. Бег. Даже физический труд. Кастиэль проводит рукой от плеча Дина до поясницы. Дин немного дёргается, но не открывает глаза. Его спина гладкая, только один маленький шрам возле рёбер. Другой рукой Кастиэль касается груди Дина через грудную клетку, а затем до живота. Затем его бедро, поглаживая мясистую часть его ягодицы. Дин снова вздрагивает, его член упирается в бедро Кастиэля. — Кас, — говорит Дин, открывая глаза. Кастиэль целует. Щетина Дина грубая; он не брился несколько дней. Винчестер растерян, ему требуется мгновение, чтобы ответить, положив руку на шею Кастиэля — не толкаясь и не настаивая, а просто держась. Волна тревоги проходит через Кастиэля, но не из-за Дина. Потому что он знает, что собирается делать дальше, и в странности есть страх. Но за этим стоит решимость. Кастиэль обвивает рукой член Дина. Дин громко стонет в рот Кастиэлю. Кастиэль ещё ни разу не прикасался этой части тела своего похитителя. Это первый раз, когда он проявил сексуальный подтекст, вместо того, чтобы быть пассивным участником. Дин почти полностью твёрд, кожа на его члене бархатно-мягкая. Он может чувствовать, как его пальцы встречаются с слегка текстурированной кожей мошонки. Это странно, и эта странность сопровождается осознанием того, что он касается члена другого мужчины. Должно ли это его возбуждать? В основном это кажется очень странным, будто на мгновение он не в своём уме смотрит на то, что делает. В следующий момент он падает на землю и физически присутствует. Как будто это сигнал, его член начинает напрягаться. Кастиэль касается кончиком пальца головки Дина, размазывая по ней жидкость. Он поглаживает дырочку уретры, потому что ему всегда нравилось, когда девушки делали это для него, и Дин толкается бёдрами, прерывая поцелуй, чтобы выкрикнуть: — О, Кас, черт. Это почти выбивает воздух из лёгких, когда рука Дина обвивается вокруг его собственного члена, отражая действия Кастиэля. Сцепление Дина намного крепче. Он делает узкую дыру в кулаке, используя секрецию парня как лубрикант, чтобы сделать движения легче и плавнее. Это не совсем то же самое, что мастурбация, угол неправильный и другой, потому что член Дина изгибается от него, и Кастиэль не может избежать реальности того, что собирается довести своего похитителя до оргазма. Винчестер сейчас кончит из-за Новака, на что второй, в принципе, согласен. Дин начинает толкаться в руку Кастиэля, громко выдыхая. Дин внезапно прикусывает Кастиэля за плечо, достаточно сильно, чтобы причинить ему боль, а затем изливается на его руку и живот. Член Дина несколько раз дёргается, затем продолжает пульсировать в его руке, постепенно смягчаясь. — Я люблю тебя, — тихо говорит Дин, грубым голосом. Когда Винчестер убирает руки Кастиэля, а затем поднимается на колени, это немного пугает парня. Он толкает Кастиэля на спину и устраивается между его ног, раздвигая их в стороны, упирается коленями в бёдра, чтобы парень не смог свести ноги. Дин задыхается, все ещё с покрасневшим лицом и счастливой улыбкой на лице. Кастиэль слегка улыбается в ответ. Дин наклоняется к месту, где его сперма украшает живот Кастиэля, и, к удивлению лежащего, он втирает её в кожу Кастиэля. Как будто помечает. — Ты выглядишь невероятно горячо, — говорит ему Дин, облизывая губы. — Если бы ты позволил мне, я бы сфотографировал тебя. Затем Дин наклоняется и берёт в рот член Кастиэля. Он почти сразу же сжимает его руки, прижимает бёдра к кровати, чтобы удержать агента, когда тот инстинктивно толкается вверх. Рот Дина горячий и тугой, а головка упирается прямо в глотку. Слюна течёт по губам Дина, когда он сосёт и напевает, вибрация заставляет Кастиэля зажимать себе рот руками. Он чувствует, что внутри всё начинает сжиматься, а напряжение в животе раздуваться до мощного оргазма. Он кладёт обе руки на голову Дина и говорит: — Я хочу тебя. Дин стонет, глаза закрываются, и Кастиэль кончает. Он может чувствовать, как горло Дина сжимается, когда он глотает все это. Маленькие искры удовольствия следуют за ним по пути вниз от оргазма, и Дин продлевает приятные ощущения, мягко посасывая член. Он лежит там, тяжело дыша, когда Винчестер наконец отстраняется. Дин подползает ближе, чтобы поцеловать; его рот всё ещё имеет солоноватый привкус. Дин сгребает Кастиэля в охапку и прижимает к себе, он касается каждого дюйма кожи, которого он может достичь. Кастиэль плывёт. Тревога о сексе с Дином, о сексе с другим мужчиной исчезла. Как и паника. Кожа Дина горячая по сравнению с его собственной, и вместо того, чтобы испытывать страдания, он чувствует... он чувствует что-то вроде счастья. Он позволяет Дину держать себя так близко, как любовник, и думает, что, может быть, «любовник» — самое правильное слово сейчас.***
Дин с утра едва прикасается к плечу Кастиэля. — Всё в порядке, если я сейчас пойду готовить завтрак? — шепчет парень и Кастиэль кивает, не открывая глаз, все глубже погружаясь в одеяло. Он чувствует такое сонное удовлетворение, получаемое только когда ты знаешь, что тебе не нужно вставать с тёплой постели, когда ты хочешь снова уснуть, как будто тело нашло ту идеальную позу, простыни мягкие и тёплые, покрывают все тело, и он полностью расслаблен. Нет, Кастиэль определённо не хочет вставать. Он наконец-то расслабился и начал дрифтовать по течению. Он сражался с Дином так долго. Достаточно. Через некоторое время тёплая рука Дина чувствуется на волосах агента. — Хэй, Кас. Уже больше девяти. Пора вставать. Кастиэль открывает глаза и отбрасывает простыню и покрывало. Несколько раз моргает, неотрывно смотря на Дина. Он смотрит на его обнажённое тело с неприкрытой похотью. Дин вспыхивает и меняется в лице, словно знает, что не должен пялиться, но не может остановиться. Но вместо того, чтобы присоединиться к Кастиэлю, он спрашивает: — Как ты себя чувствуешь? Я о прошлой ночи. Кастиэлю требуется время, чтобы подумать над этим. Прошлой ночью он был на удивление в порядке. Да, была странность, что Дин был мужчиной, а не женщиной, но острой тревоги, которую он испытывал раньше, не было. Стыд? Возможно немного. Кастиэль бросил мысль о побеге, или, по крайней мере, он больше не может откопать это навязчивое желание в своих мыслях. Идея когда-нибудь вернуться в ФБР и объяснить свои отношения с Дином — пугающая. Но сам акт, Кастиэль был возбуждён. Он кончил. Дин тоже, и это было нормально. Интересно. — Я в порядке, — наконец говорит Кастиэль. Медленная, широкая улыбка распространяется по лицу Дина. — Тогда повторим? Кастиэль наклоняет голову. — Завтрак не сгорит? — Кого ебёт этот завтрак? — Дин снимает свои боксёры, обнажая твёрдый член. Кастиэлю не хватает времени, чтобы хорошенько взглянуть, потому что когда они делали это, было либо темно, либо Дин вообще не вынимал свой член. Он толстый и длинный, вероятно, такого же размера, как у самого Кастиэля, но его член гораздо более тёмного цвета, красно-фиолетовый на кончике. Кастиэль не может не смотреть на это. — Видимо, не тебя, — сухо говорит парень, а потом Дин раздвигает его ноги и упирается своим бедром между его бёдер, прижимаясь к его все ещё мягкому члену. Свободной рукой он берёт его орган и начинает поглаживать. Кастиэль чувствует, что начинает быстро возбуждаться под умелыми руками Дина. В первый раз, когда мужчина его трогал, Кастиэль был слишком расстроен, чтобы по-настоящему это оценить, но Винчестер действительно хорош в этом. Как будто он уже знает каждую эрогенную зону и как использовать эти знания. Кастиэлю требуется секунда, чтобы наверстать упущенное, но затем он хватает полностью выпрямленный член Дина и начинает поглаживать головку. Дин отстраняется. Он наклоняется и берет один из сосков Кастиэля в рот, слегка посасывая его. Кастиэль дёргается и корчится, потому что для него никогда никто не делал такого. Его руки автоматически сжимают плечи Дина. — Что ты такое... — Не стоит, тебе нравится. Готов к приключениям? — спрашивает Дин. — К любой авантюре, — честно отвечает Кастиэль. Дин улыбается, двигается дальше вниз по телу, а затем берет член Кастиэля в рот. Он начинает с головки, высунув язык, потом медленно опускает рот и начинает очень сильно сосать. Кастиэль делает все возможное, чтобы не толкнуться, хотя жара и притяжение рта Дина завораживают. Новак не занимался сексом с женщиной почти два года. Его единственным сексуальным партнёром был Дин, и это было ограничено двумя действиями. Мастурбация — это не то же самое, она не возбуждает Кастиэля до такой степени, как это может сделать другой человек. Как, собственно, и порно. Но теперь Дин здесь, стоит на коленях между его ног и старается с таким энтузиазмом, будто никогда ничего вкуснее не пробовал. Кастиэль разочарованно стонет, когда Дин отстраняется. Они встречаются взглядами, и Винчестер медленно засовывает в его рот два пальца. Затем он возвращается к члену, параллельно трахает рот. Тем не менее, своими руками он вытягивает ноги агента вверх и в стороны, сильно толкая, когда Кастиэль слишком отвлечён вылизыванием пальцев, чтобы осознавать позу. Через минуту или две ноги Кастиэля поднимаются так высоко, насколько хватает растяжки. Дин проводит одним из этих пальцев по мошонке, а затем ещё дальше вниз. Он смачивает колечко мышц, немного массируя. Кастиэль вздрагивает, от чего Дин слегка давится. Его ноги дрожат. — Что ты делаешь? Дин смотрит на него тёмными зелёными глазами, полными возбуждения. Он отстраняется и целует кончик члена Кастиэля. — Всего один палец, — говорит он. Обещание. Он снова смачивает палец, не обращая внимания на то, где он только что был. — Всё будет хорошо. Я заставлю тебя чувствовать себя потрясающе, Кас. Позволь мне, — затем он снова берёт в рот член Кастиэля, облизывая дырочку уретры и глубоко заглатывая его. Конечно, Дин хочет этого. Анальный секс — это частый половой акт между двумя мужчинами. Но как человек, который всегда считал себя гетеросексуалом, Кастиэль никогда не задумывался о том, чтобы заняться им. Раньше. С девушкой, конечно, ради разнообразия можно. Кастиэль пытается представить, как Дин входит в него своим органом, и становится немного не по себе. Палец намного меньше, чем член Дина, но его беспокоит прогрессия. — Я не знаю, — говорит он Дину, который ждёт. Дин позволяет члену Кастиэля выпасть изо рта и говорит: — Тогда позволь мне решить. Кастиэль сглатывает. — Хорошо. Палец Дина возвращается к колечку мышц, потирает его, дразнит. Возбуждение от этих действий совершенно не похоже на возбуждение от минета. Затем Дин нажимает чуть сильнее, и Кастиэль чувствует, как его тело поддаётся и впускает палец. Он вскрикивает от удивления и шока. Он кажется невероятно огромным, но умом парень понимает, что внутри только кончик. Дин поглаживает свой член, наблюдая за реакцией Кастиэля. А тот просто лежит и тяжело дышит, не зная, что он хочет больше: испытать оргазм или закончить всю это вакханалию. Палец Дина сгибается несколько раз, все больше, больше и больше проникая внутрь, пока наконец не входит до упора. Кастиэль собирается попросить Дина остановиться, когда Винчестер задевает что-то внутри, и агент в шоке кончает. Он теряет чувство самоощущения на несколько секунд, но возвращается обратно, Винчестер высовывает палец и слизывает всю сперму с живота и члена Новака. Его глаза затуманены страстью и любовью. Наконец отстранившись, Дин улыбается и говорит: — Ты потрясающий. Я люблю тебя, я люблю тебя так сильно. — Я... — Кастиэль не может закончить, маленькие искры от оргазма все ещё пронизывают тело. Дин двигает своим телом вперёд, держа руки под бёдрами Кастиэля, удерживая его открытым, пока его собственный член не будет прижат прямо под яйца Кастиэля, около комочка мышц. Он начинает толкаться внутрь, нервы более податливые после его манипуляций с пальцем. Головка члена скользит по раскрасневшемуся входу, и Кастиэль действительно наслаждается этим. — Я хочу кончить, — шепчет Дин. — На тебя. Это так непривычно и странно, но Кастиэль послушно раздвигает ноги и позволяет Дину самому испытать свой оргазм. Винчестер смотрит на него с такой радостью в глазах, что Кастиэль расслабляется и позволяет этому случиться. Он обхватывает ногами бёдра Дина, обращая мимолётное внимание на свои заживающие порезы. Позиция держит его открытым и незащищённым для мужчины. А Винчестер стонет от всех действий. Затем одна рука крепко хватает его член и приставляет точно к дырочке — вплотную, но не настолько, чтобы проникнуть внутрь. Голова Дина откидывается назад, мышцы напрягаются, когда он изливается. Горячая жидкость забрызгивает дырочку, затем его яйца и член, пока Дин наконец не заканчивает. Мужчина чуть не падает на Кастиэля, едва сдерживая себя. Он замирает на мгновение, позволяя удовлетворению и удовольствию проявиться на его покрасневшем лице. Он лениво и счастливо улыбается Кастиэлю. — О, Кас, — говорит он. Он целует живот Кастиэля, затем его член. После этого он движется вверх и прижимается к промежности Кастиэля в последний раз, его уже мягкий член просто скользит по коже мужчины. Затем, осторожно и медленно, он опускается до тех пор, пока укладывается поудобнее на плечо Кастиэля. Они прижаты друг к другу от плеча до лодыжки. Кастиэль обнимает Дина за плечи и слегка раздвигает ноги, чтобы мужчина мог найти себе место между ними. — Хм, — шепчет Дин в шею Кастиэля. Одна из его рук потерялась в волосах Новака, поглаживая его затылок. — Ты в порядке? Всё напряжение покинуло Кастиэля, оставив его расслабленным и умиротворённым. В его голове — приятное пустое жужжание. Он сам подстраивается под вес тела Дина, вынужден делать более глубокие и сильные вдохи, но сама сила физического присутствия Дина успокаивает, а не пугает. Как будто Дин держит его, а не толкает. Он почти всегда получает высокое наслаждение от секса. Главным образом, когда он позволяет себе расслабиться достаточно, чтобы должным образом насладиться процессом. Но до этого партнёрами были только женщины. Это, в основном, были встречи на один раз, но, хотя они и были приятными, они не были такими эмоциональными, чтобы он мог всё отпустить и поверить своему партнёру. С Дином это похоже на то, что какая-то его часть изначально сопротивляется предоставлению Винчестерского доверия и контроля, но когда он это делает... когда он это делает, это оказывается тем, что действительно правильно. Это оставляет такой эффект, что его мозг отключается на десять минут, но его тело так же свободно, как и разум. Дин хочет его. Дин, вероятно, хочет заниматься сексом каждый день. — Да, — наконец отвечает Кастиэль. — Это было хорошо. Дин выдыхает, пока Кастиэль вдыхает. — Я думал, что секс с тобой будет потрясающим, Кас, потому что ты невероятно горяч. Во всех смыслах. Но я не думал, что это будет так хорошо. Я просто хочу быть в тебе всё время. Кастиэль не знает, что сказать. — Кас, скажи мне, если ты когда-нибудь захочешь остановиться или помедлить. Что угодно. Не скрывай это от меня. Хорошо? — Хорошо, — шепчет Кастиэль. Дин слезает с него, проводя руками по его телу, прежде чем встаёт и идёт в ванную. Он возвращается с тёплым, влажным полотенцем. Он поднимает ноги Кастиэля, чтобы очистить их от спермы, осторожно вытирая колечко мышц, затем вокруг его члена и ниже. Проделав то же самое с собой, охотник бросает полотенце в грязную корзину для белья. Затем садится рядом с Кастиэлем, взяв его ладонь обеими руками. Он пристально смотрит в глаза того, явно что-то ища. — Ты в порядке? — Да, — говорит ему Кастиэль. Дин принимает это. — Завтрак? — Он не сгорел? — Нет, я выключил горелку, — говорит Дин с улыбкой. — Присоединишься ко мне? Кастиэль кивает, встаёт и надевает штаны перед тем, как следовать за Дином по коридору. Мужчина идёт на кухню, все ещё голый, мягкий член слегка подпрыгивает в процессе ходьбы. Он смотрит на Кастиэля с ухмылкой, когда видит, на что направлен взгляд Новака, но тот просто продолжает наблюдать. — Тебе не весело, — говорит Дин. — Нет? Дин делает паузу. — Эй, мне это нравится в тебе. Мне нравится почти все в тебе, — добавляет он с кривой усмешкой. Он хватает две тарелки и идёт к сковородке с глазуньей. Взяв две порции, Дин возвращается к столу, где сидит Кастиэль, и ставит перед ним тарелку с вилкой. Кастиэль начинает есть, затем, остановившись на половине, он долго смотрит в свою тарелку. — Дин, я бы... Я хотел бы немного подумать, прежде чем мы снова сделаем это. Я не собираюсь отшивать тебя, я просто хочу время. — Конечно, — Дин соглашается немедленно. Взволнованный, он спрашивает: — Хочешь поговорить об этом? Кастиэль качает головой, глядя на стол. Эмоциональный максимум прошлой ночи и этого утра стирается. Он не сожалеет об этом, но также знает, что, скорее всего, инициировал секс из-за своего уязвимого и подавленного эмоционального состояния. Когда он пытается подавить это, это похоже на рой пчёл, врывающихся в его голову и заставляющих остальную часть его ума подчиняться. Он не может думать. Депрессия сделала его туманным, и этот эффект продолжается, даже если он больше не находится в тех глубинах, в которых терялся вчера. Вдоль этого подавленного, отдалённого чувства паники, есть ощущение что Дин уйдёт, и он снова рухнет. — Дин, как ты собираешься охотиться, когда я такой? — спрашивает Кастиэль, наконец подняв глаза. Дин отодвигает тарелку и облизывает губы. — Я знаю некоторых охотников, которых я могу попросить взять дела, которые мы или я находим. Я бы предпочёл это, но всё же не стал бы уходить на пенсию и жить нормальной жизнью. Но, Кас, я не хочу, чтобы ты беспокоился об этом. Все, о чем ты должен думать, это о том, как поправиться. — И как ты думаешь, я могу поправиться? Дин хмурится, но не расстроено. Вместо этого он выглядит задумчивым. — Честно говоря, Кас, когда я думаю о том времени, когда Сэм был в депрессии, я не знаю, как он вышел из этого. Я знаю, что для меня это были мелочи, как я тебе говорил. Но более того? Я не знаю, чувак. Я не в твоей голове, как бы мне этого ни хотелось. Только ты знаешь, что тебе нужно. — Я не знаю, — тихо говорит Кастиэль. Дин только кивает.***
Депрессия Кастиэля приходит и уходит. У них больше нет секса, но Дин гораздо менее стеснительный. Вероятно, в основном потому, что Кастиэль настаивает на том, что они спят вместе голыми — контакт кожи с кожей непременно успокаивает. Он изучает структуру, вкус и запах тела Дина более интимным способом. Кожа Дина удивительно гладкая, хотя его ноги довольно волосатые. Его соски легко затвердевают, а руки грубые. Иногда Кастиэль ловит его на том, что Дин гладит его шрамы на бёдрах, когда думает, что парень спит. Хотя Винчестер, кажется, принимает меры, чтобы избежать этого, но иногда он не контролирует себя, и мягкая головка его члена прижимается к спине Кастиэля или его животу, оставляя влажные линии. Это тоже часть Дина. Каждые несколько ночей они засыпают лицом друг к другу. Вот где Кастиэль узнает, какой Дин на вкус — когда кладёт голову на обнажённую грудь Дина и просто облизывает. Совсем немного. Дин никогда не комментирует, если он не спит. С первого дня, когда они делили постель, ему известно, как Дин пахнет после душа. Теперь он знает, как Дин пахнет после секса, после того, как потрогает себя в ванной, после того, как выбежит и убежит. Иногда он пахнет специями, и ещё реже он пахнет дымом и порохом. Кастиэль никогда не встречался ни с кем в своей работе, так что это совершенно новое — это заставляет его понять, почему бывшая подруга нашла его немного нервирующим после того, как он практиковался со своим пистолетом. Порох он ассоциирует с опасностью, с угрозой, хотя в большинстве случаев он стрелял из своего пистолета и находился далеко от своей цели. С Дином, наверное, все наоборот. Дин не отходит от Кастиэля дальше, чем на тридцать ярдов. Паника Кастиэля начинает угасать. Так проходит две недели. — Как дела? — Дин спрашивает, как и каждое утро. — Я думаю, что моё чувство паники и саморазрушительного поведения было прямым результатом отсутствия значимой активности в одиночестве, а также чувства потери, потому что, отказавшись от побега, я отдал свою жизнь в руки по своему выбору. Прямо противоположно тому факту, что меня здесь нет по выбору. Эти противоречивые эмоции довели меня до крайности и превратились в психологический срыв. Дин моргает. Кастиэль продолжает завтракать, а Дин открывает и закрывает рот, явно пытаясь найти что-то, чтобы сказать что-то в ответ. Ко времени обеда Дин оживился. — Итак, как ты справляешься, ну знаешь, со здоровым образом? — Первый вариант — вернуться к себе прежнему. Сражаться и искать спасение, — Кастиэль делает паузу. — Это на самом деле не вариант. У меня нет сил для этого. Это твоя вина. Дин выдыхает, губы сжаты, глаза виноваты. — Ага. — Однако я решил не останавливаться на этом. Это контрпродуктивно. — Так что же второй вариант? — Принятие изменений в моей жизни. Охват тех аспектов, которые мне здесь нравятся. Проводить время с тобой. Выходить на улицу. Искать охоту, — он хмурится. — Это короткий список. Дин делает паузу в середине жевания. — У меня есть идея, — медленно говорит он. — Но это потребовало бы того, чтобы я ушёл на день — клянусь, не целый день. Максимум шесть часов. Как одна из торговых поездок Дина. Бункер должен находиться где-то очень далеко, потому что даже учитывая тот факт, что Дин покупает еду на несколько недель и использует промышленный холодильник/морозильник, поездки занимают много времени. Но Кастиэль не был далёк от Дина больше, чем на час в последнее время, и ему всегда было известно, что охотник находится где-то в пределах его досягаемости. — Я не знаю. Я не знаю, как мне реагировать. Дин протягивает руку через стол и берет Кастиэля за руки. — Рано или поздно мне придётся выйти за свежей едой. Я почему-то не думаю, что ты хочешь жить за счёт сухих пайков и консерв. Должен ли я, ну не знаю, запереть тебя, чтобы ты не был опасен для себя? — Например запереть меня в нашей комнате? — Кастиэль не знает, что он чувствует по этому поводу. — Я могу перенести все, что тебе будет нужно, туда, — говорит Дин. — Ты хочешь подумать об этом? В любом случае, мне нужно время для планирования. Кастиэль кивает. — Должен ли я узнать, что это за идея? — Могу ли я оставить это сюрпризом? — спрашивает Дин в ответ, подстраиваясь под манеру речи мужчины. Кастиэль отводит взгляд и затем очень тихо говорит: — Я тебе доверяю. К его удивлению, Дин встаёт и вместо того, чтобы встать на колени, берет руки Кастиэля в свои и ставит его на ноги. Он прижимает ладонь к его щеке и мягко и искренне говорит: — Спасибо, Кас. Спасибо, — он почти плачет, и его улыбка слегка дрожит. И тогда он обнимает его. Кастиэль обнимает его в ответ, кладя голову на плечо Дина. Дин держит его вот так несколько минут, прежде чем отпустить, а затем возвращается к столу. — Можешь доесть свою порцию? Кастиэль доедает.***
— Камень, ножницы, бумага? — Кастиэль предлагает игру на выбор, держа в руках и «Извините», и «Монополию». Они находятся в логове и сидят на полу в чистом месте, чтобы поиграть. Дин предложил это после того, как на улице пошёл дождь. Настольные игры казались подходящими в этом контексте; Кастиэль может помнить, что делал то же самое со своими братьями и сестрой в детстве, потому что их мать всегда боялась, что они простудятся, если выйдут под дождь. — Звучит справедливо. Дин бросает ножницы. Кастиэль многому научился, хотя и старается не злоупотреблять этим, потому что Дин, кажется, этого не замечает. После победы, Кастиэль говорит: — Я хочу выйти на улицу. — Под дождём? Кастиэль кивает. Дин, всегда подготовленный, настаивает на том, чтобы оставить пару полотенец на выходе и укладывает их прямо внутри. Технически это тот же травянистый холмистый холм, усеянный кустами, но дождь превращает его в более тёмный и более богатый цвет — ярко-зелёный превращается в почти изумрудный цвет, а несколько пятен по-прежнему коричневой травы темнеют до богатого золота. Прошло несколько часов, поэтому земля, где нет травы, превратилась в грязь и лужи. Дождь идёт с постоянной скоростью, определённо не настолько лёгкий, чтобы его можно было назвать моросящим, но достаточно слабый, чтобы капли дождя просто оседали на коже и одежде Кастиэля. Он смотрит на серое небо. Это средний цвет, более светлый, который указывает только на ливень. Молния вспыхивает слишком далеко, чтобы её гром был слышен. Внезапно что-то облегчается в Кастиэле. Он чувствует себя немного свободнее, хотя ничего не изменилось. Как будто он сделал шаг назад в своём уме и что-то принял. Он не совсем уверен, что, но это расслабляет его. Он поворачивается, чтобы оглянуться на Дина, который стоит с согнутыми плечами, как будто защищает свою шею от дождя. Он улыбается, когда видит, что Кастиэль смотрит, но на его лице все ещё присутствует тревожность. Кастиэль снимает рубашку и пиджак. Дин моргает. — Что ты делаешь? — кричит он из дверного проёма. Кастиэль снимает туфли и носки, а Дин смотрит на него. Затем он стягивает джинсы и трусы, пока не становится полностью голым. Его ноги хлюпают в грязи, и дождь начинает капать по его телу. Ощущение лёгкого ветра на его гениталиях очень странное, но также освобождающее. Дождь начинает падать немного сильнее, оказывая большее влияние. Кастиэль чувствует, как капли стекают с его кожи. — Выполняю обещание, — кричит он Дину. — Какое обещание? Кастиэль начинает ходить вдоль своей границы. — Когда мне было восемнадцать, а Бальтазару двадцать, он отвёл меня на студенческую вечеринку в горах. Я закончил тем, что играл правду или действие, и потому что я знал, что Бальтазар собирался заставить меня сказать то, чего я не хотел допустить — я выбрал действие. Дин начинает улыбаться. — И он заставил тебя выбежать голым? — Шёл дождь, — отвечает Кастиэль со своей слабой улыбкой. — Он загадал побродить по пустырю вокруг дома. Я, конечно, отказался. Он до сих пор напоминает об этом на каждый день Благодарения, — он смотрит на Дина. — Присоединишься ко мне? Дин усмехается. — Грязевая борьба с моей чрезвычайно горячей д... родственной душой? Кастиэль знает, что он собирался сказать, но не комментирует. — Да, именно. Быстрое раздевание — это навык, который Дин приобрёл давно. Через тридцать секунд он голый и бежит по грязи к Кастиэлю. Когда он приближается, то наклоняется, чтобы схватить мужчину. Кастиэль начинает отступать, но попадает на границу и падает на задницу. На этот раз это забавно, и поэтому он тихо смеётся. Дин падает перед ним на колени и затем признается: — Было бы стыдно покрывать твоё тело грязью. Кастиэль полагает, что было бы уместно взять комок грязи первым и кинуть в него. Конечно, это будет игра, как дети в снегу. Но тот факт, что он должен думать об этом, означает, что он недостаточно расслаблен, чтобы на самом деле сделать это — играть. Поэтому вместо этого он предлагает Дину свою руку, и когда Дин берет её, он поднимает Дина на ноги и вместе начинают бесцельно бродить. Они проводят там почти час под дождём, иногда говорят, иногда нет. Дин плещется в растущих лужах, и Кастиэль наконец-то достаточно расслаблен, чтобы присоединиться к нему. Они используют полотенца, чтобы высушить и удалить столько грязи, сколько могут. Они оставляют свою одежду там, где были полотенца, и Дин обещает: — Я сделаю стирку позже. И очень надеюсь, что смогу вычистить эти джинсы, — он смотрит на Кастиэля. — Но поверь мне, оно того стоило.***
Кастиэль просыпается в ту ночь и обнаруживает, что твёрдый член Дина скользит по его нижней части спины. Это не первый раз, и примерно через минуту Дин просыпается с низким стоном. Затем он встаёт с кровати и идёт в ванную, включая свет только тогда, когда дверь закрыта. Кастиэль тоже встаёт и подходит к двери, прежде чем прижаться к ней, чтобы послушать. Через несколько мгновений раздаются влажные звуки мастурбации Дина. Кастиэль знает, что в ванной есть смазка в угловом шкафчике, как будто Дин намеренно пытается спрятать её. Кастиэль провёл большую часть своей жизни, полагая, что он предпочитает только женщин. Мужчины не представляли особого интереса, и даже сейчас мысли и образ секса с мужчиной не вызывают особого интереса. И все же, секс с Дином невероятно возбуждает и доставляет удовольствие. Тот факт, что это мужчина, не сильно изменился, за исключением механики и осознания того, что Кастиэль в основном предпочитает роль более гетеросексуального человека, но это определённо только в основном. Конечно, он совершал только те действия, которые были, с его точки зрения, относительно похожи на те, что он имел с женщиной — получал минет, мастурбировал. Хотя он почти позволил Дину войти в него. Вымазать спермой. Совершенно очевидно, что Дин хочет с ним сделать. Кастиэль кончил от пальца Дина. Это тоже не забудется. Внизу тяжелеет. Он смотрит на свой член в темноте, полностью удивлённый, с достаточным количеством света из коридора, чтобы он мог разглядеть его форму, когда он поднимается, чтобы встретить его живот. Он опирается на дверь, чтобы открыть её, все ещё слыша эти влажные звуки, затем тихое: — О, Кас. Кастиэль открывает дверь. Дин останавливается, прислонившись к стене, обхватив руками свой член. Свет обжигает роговицу, но Кастиэль все равно выходит вперёд с открытыми глазами. — Кас, — говорит Дин, выглядя неуверенно. Одной рукой Кастиэль сжимает член Дина, отбрасывая при этом того руки. Он скользит ладонью вниз, пока его пальцы не обнаруживают жидкость, наливающуюся на кончик члена Дина. Проводит пальцем по ней, подносит ко рту и сосёт. На вкус она солёная, но не похожа на солёность океана — здесь больше глубины, какой-то запах. Дин стонет, ноги слегка скользят по полу. Кастиэль собирается это сделать? Должен ли он? Мужчины в раздевалке называли друг друга хуесосами в оскорбление. Подразумевается, что одна из худших вещей, которые может сделать мужчина — это сосать член другого мужчины, чтобы взять на себя роль женщины. Он знает, что он полон дерьма, он всегда это знал, но в то же время он никогда не интересовался членом, так что это было не очень актуально и не принималось на свой счёт. Но его сейчас нет — он здесь с Дином. Дин, которого он считает своим любовником. Может ли Кастиэль получить удовольствие в этом поступке так, как это делает Винчестер? Встречаясь с потрясёнными, почти полностью расширенными зрачками Дина, Кастиэль становится на колени. Он хватает основание члена охотника одной рукой, чтобы успокоить его, затем медленно скользит губами по головке. Солёный вкус сильнее, а запах мускуса Дина — странный, но привлекательный. Кастиэль знает, как сделать приятно, ориентируясь только на свои предпочтения. В конце концов он начинает действовать. Член Дина дёргается, всё ещё выделяя естественную смазку. — М-могу я сделать это в рот? — спрашивает Дин, его лицо покраснело. — Ещё минутку и я не смогу сдерживаться. Кастиэль на секунду замирает, затем отодвигается достаточно далеко, чтобы кивнуть. — Ох, — говорит Дин на выдохе. Дин был прав — ещё минута махинаций и он слегка толкает его, член прижимается к стенке глотки мужчины. Затем его член снова резко дёргается и наполняет рот Кастиэля. На вкус сперма отличается от смазки, намного сильнее, и её намного больше. Два, три импульса. Кастиэль отстраняется, на мгновение сдерживается, прежде чем признать, что он больше не может, и сплёвывает на пол. Он смотрит на Дина, пытаясь сдержать рвоту — не из-за того, что сделал, а из-за остаточного вкуса. — Прости. Дин все ещё тяжело дышит. — Не нужно. Он опускается на пол и активно заглатывает член Кастиэля, несмотря на неудобный угол. Он поднимается и мягко сжимает яйца парня, а затем вовремя поглаживает, покачивая головой. Это не займёт много времени, прежде чем Кастиэль приблизится к оргазму — он оставался твёрдым все время, делая Дину минет — и затем он приходит в горло мужчины. Винчестер сглатывает с довольным выражением лица. Он держит член Кастиэля во рту на мгновение дольше, затем поднимается, чтобы поцеловать того, глубоко и долго. — Я должен спросить, — говорит Дин, облизывая губы. — Что это побудило? Не то, чтобы я возражал, потому что это было просто потрясающе. — Дин, мы любовники? Дин смотрит на его лицо. — По-моему, да. Ты единственный человек, которого я когда-либо хотел в своей постели, Кас. На всю оставшуюся жизнь. Кастиэль слегка кивает, расслабляясь. — Вот что. Дин молча помогает Кастиэлю подняться, немного смеясь над того затёкшими коленями. Когда он укладывает его в постель, он целует красные пятна, прежде чем запустить эти поцелуи вверх по бёдрам, к после-оргазмовому члену Каса. Затем он ложится в кровать и укрывает обоих. Кастиэль вжимается в тело Дина, как делает каждую ночь, но что-то в этом сейчас кажется более значимым. Он спит без сновидений.***
На следующую ночь Кастиэль резко просыпается. Он лежит в темноте, Дин слегка храпит на ухо, обнимая его одной рукой, слегка поглаживая. Это почти никогда не происходило с тех пор, как Дин взял его в плен. Не то чтобы Кастиэль был похож на подростка в своей обычной жизни, но в начале он испытывал постоянный стресс от страха перед изнасилованием или пытками. Даже позже, после того, как он пришёл к выводу, что Дин вряд ли мог это сделать, это был стресс планирования попыток побега, а затем травма неудачи и последующее избиение, пока Дин физически подавлял его. Стресс от того, что он не знает, сколько из его чувств реальны. Невозможность доверять своему разуму. Почему Кастиэль начал заниматься сексом? Он проводит почти каждую ночь, свернувшись в объятиях Дина, и все же в какой-то момент этого было недостаточно. Конечно, это естественно и ожидаемо, что любой в его ситуации жаждет комфорта, даже физического комфорта от своего похитителя, но зачем тогда охотно переходить на сексуальную активность? Это не должно доставлять удовольствие Дину или, по крайней мере, не только ему. Это должно было понравиться самому себе. Он знал, что Дин сделает все возможное, чтобы дать ему мощный оргазм. Он знал, что делает себя чрезвычайно уязвимым. Это часть капитуляции? Отказ от постоянной ментальной цели побега? Кастиэль говорил с Дином о естественном и синтетическом счастье. Он уже пришёл к выводу, что его лучший путь вперёд — поддерживать своё эмоциональное состояние в чем-то помимо депрессии — это выбрать быть счастливым с Дином. Чтобы взять всё счастье, которое он уже испытал, и позволить ему процветать, вместо того, чтобы стыдиться этого. Секс является частью всего. Он знает, что у него сильный стыд за акт с Дином. И все же... Почему? Даже когда Кастиэль сражался с ним, Винчестер дарил ему вариации счастья и радости. Он не знает, любит ли он Дина, но его чувства привязанности и защиты кажутся очень реальными и очень сильными. Он знает слабость Дина и всю его боль — и есть горы этой агонии, годы и десятилетия травм, похороненных под тем, что на самом деле является невероятно сильным желанием выжить. Его сочувствие к Дину сильно. В некотором смысле, возможно, есть вероятность любви. Стокгольмский синдром говорит, что Дин устранил все остальные положительные влияния в своей жизни, поэтому, конечно, он привязывается к Винчестеру. Он видел жертв серийных убийц, проявляющих такую же привязанность и защиту к своим похитителям после длительного периода плена. Дин, конечно, не серийный убийца. Помимо взятия Кастиэля в плен, он будет считаться национальным — нет, всемирным — героем, если будет известна правда. Он любит Кастиэля как эгоистично, так и самоотверженно. Проблема в следующем: по логике вещей Кастиэль знает, что никто не посчитает его чувства к Дину реальными. Но он не уверен, что это важно. Если Кастиэль выбирает это... если Кастиэль точно знает, кто они, и все же выбирает это, то это достаточно реально. Он ещё не сделал выбор. Но он не ошибся, когда месяц назад отчаялся в этом коридоре и подумал, что никогда не сбежит, потому что в конце концов не захочет. Когда Дин дёргается, просыпается и чувствует, как кровать двигается от движений Кастиэля, он успокаивает парня, обволакивая своей рукой чужой член. Через минуту Кастиэль кончает, а следом кончает Дин, разбрызгивая собственную сперму по нижней части спины Каса. На следующее утро Дин смеётся, а затем стонет, когда они пытаются отлипнуть друг от друга. Если бы это не было так грязно, это было бы поэтично.