***
Кастиэль свернулся калачиком на диване. Дин смотрит на него, но старается это делать незаметно, потому что он — полный идиот, и он знает, что бросает на парня глупый взгляд, за который Сэм бы дразнил веками. Но Кас такой красивый, такой светлый, такой умный, такой добрый. Он не идеален, но, черт возьми, он очень близок к идеалу. Кто вообще решил, что Дин заслужил такого соулмейта? Неужели там — на верху — никто и предположить не мог, каким Винчестер окажется придурком? — Почему ты так смотришь? Дин вздрагивает, понимая, что он потерялся в своих мыслях и продолжал пялиться дольше, чем думал. — Хм, извини. — Дин, почему ты так пристально смотришь на меня? — Я люблю тебя, — наконец говорит мужчина. — Вот именно поэтому... Между бровями Кастиэля появляется небольшая складка. — Я вижу. Дин краснеет и опускает глаза. — Знаешь, гораздо более социально приемлемо смотреть на кого-то, когда ты с ним разговариваешь, — замечает Новак. Винчестер поднимает глаза, чувствуя, как на его лице появляется улыбка. — Да, наверное, ты прав. Что читаешь?***
Кастиэль свернулся калачиком на коленях у Дина, положив голову ему на плечо. Его руки сжимали рубашку, но сейчас, когда он заснул, они свободно и расслабленно лежат у него на коленях. Он даже немного пускает слюни, и это не должно быть восхитительно, и всё же, это так. Кас даже не дергается, когда Дин поворачивается, чтобы устроиться поудобнее, так что его правая рука не опускается. Забота о Кастиэле стала одной из самых больших радостей мужчины. Он готовит его любимые блюда, завязывает разговоры, которые тот поддерживает или просто слушает, если тема его не интересует. Кастиэль видит намерение, стоящее за болтовней, и расслабляется в каждой бессмысленной фразе, которую произносит охотник. Обычно он не отталкивает его. Он не делает умных замечаний, как Сэм. Вместо этого Кас просто позволяет заботе Винчестера впитываться в себя, что удовлетворяет его и того потребность — оба изголодались по человеческому теплу. Дин ласкает щеку Кастиэля, а затем проводит пальцем по его нижней губе. Дюжина эмоций борется внутри него, но самая сильная — надежда. Кас начинает испытывать чувство любви. Это единственная причина, по которой он не позвонил Бальтазару и передал Дину телефон — потому что Кас действительно, честно заботится о нем. Может быть, это еще не то, что можно назвать любовью, но это не ненависть, и это больше, чем безразличие. Новак заботится, и он заботится о Дине больше, чем хочет сбежать. По крайней мере, побег любой ценой не стоит на первом месте. Блять. Кас мог бы полюбить его. Дин мог бы сделать парня своим любовником. Через полчаса, даже с любовью, доверием и надеждой, от которых у Дина кружится голова, держать агента становится неудобно. Винчестер некоторое время раздумывает, что ему делать, а потом прикидывает, что если тот проснется, то сам разберется, но пока он уложит его в постель. Он поворачивается, чтобы подсунуть руку под ноги Кастиэля, а затем неуклюже встает. Новак — это теплая, твердая масса, но он так слаб и расслаблен, что Дин почти роняет его. Дин облегченно вздыхает, когда восстанавливает равновесие, а затем укладывает Кастиэля в постель. Он изучает его в течении нескольких минут. Затем, не слишком задумываясь о том, что он делает, он скользит вниз по его штанам, носкам и наконец рубашке. Кастиэль спит, и Дин размышляет, что он, должно быть, физически и эмоционально истощен. Дин раздевается до трусов и сворачивается калачиком позади него в постели, накрываясь одеялом, а затем позволяет себе впасть в легкую дремоту, прижимаясь всем телом к парню. Он может чувствовать его дыхание, чувствовать шероховатость волос, которые ведут к члену. Потом Дин засыпает. Просыпается полностью твердый и толкается в пробудившееся тело. Блять. Пора вставать с постели и приступать к делам. Он откидывает одеяло, пытаясь удержать его на Кастиэле. Новак, однако, поворачивается и смотрит на него. — Ты проснулся? — шепчет Дин. Кастиэль кивает. Дин встает с кровати, не слишком толкая её. Затем он опускается на колени перед парнем, наблюдая, как тот смотрит на него с очень странным выражением лица. — Как дела? — говорит Дин все еще тихим голосом. — Почему ты шепчешь? — шепчет парень. Дин почти фыркает. — А ты почему? — не думая об этом, он протягивает руку и касается щеки тыльной стороной ладони. Это слащаво, но Кас расслабляется в нем, и сердце Дина почти разрывается. Он делает это снова, наблюдая, как губы парня раздвигаются. Затем в третий раз он обеими руками обхватывает его лицо и целует. Снова. И еще раз. Кастиэль открывается для него с тихим стоном, и Дин сразу же прижимается, облизывая внутреннюю часть теплого рта, а затем посасывая нижнюю губу, предпринимая все свои умения и трюки, что он знает в поцелуях. Кас отвечает на каждый поцелуй самым легким движением, всё его тело в какой-то момент наклоняется вперед, а затем отстраняется, после чего прижимается губами к губам. Его руки блуждают по щетине. Поскольку Кас всё еще так расслаблен, так открыт и готов, Дин забирается на кровать и целует интенсивнее, более целеустремленно. Он хочет возбудить, очень хочет. И ему это удается. Спустя несколько нежных касаний и успокаивающего шепота в ухо и в шею Кастиэль приходит к оргазму, а после плачет. Нахер, нахер, нахер. — Черт, Кас, не плачь, — говорит Дин, уже паникуя. Может быть, он что-то неправильно понял? Неужели он зашел слишком далеко? Он вытирает слезы, и Кастиэль, по крайней мере, не вздрагивает от этого. Он колеблется, затем хватает одеяло с пола и заворачивается, маневрирует пока парень не будет надежно спрятан. Тот наклоняется к нему, и Дин облегченно вздыхает. — Тс-с, Кас. Ты молодец, ты отлично справился. Я люблю тебя, я люблю тебя так сильно. Голубые глаза встречаются с его глазами, полными эмоций, которые Дин не может понять. — Я знаю.***
Дин долго думает о случившемся и переживает. Он видит, что Кастиэлю нелегко и его ответы не всегда совпадают с его желаниями. Он не уверен, с чего бы это вдруг, но, видимо, есть с чего. Конечно, Кастиэль в глубоком стрессе, но Дин не причиняет ему вреда, не так ли? Он делает все, чтобы тот связался с родным братом — просит Чарли что-нибудь придумать. Он ведь сам знает, каково это — долгое время жить без семьи — это тяжело. Он был в такой ситуации, когда Сэм учился в колледже, а папа охотился. Дин то и дело проводил все время в дороге, временами расслабляясь по пути с девушками/парнями. Но у Каса даже этого нет. У него есть только Дин и все его подачки. Кастиэль не в состоянии контролировать свои действия и в целом собственную жизнь. Это отстойно. В какой-то степени вся ситуация с его соулмейтом равна ситуации Дина с Михаилом, когда Дину пришлось сказать «да». Только вот сейчас в роли Михаила выступает он сам. Но он точно знает, что заботится о Кастиэле. И да, он больше не облажается. Будет осторожнее, внимательнее. Подождет столько, сколько будет нужно, или полностью откажется от своих желаний, если ничего не выйдет. Дин уставился на массивный холодильник, который только что закончил перестраивать. Заплаканное лицо Каса эхом отдается в голове, и каждый удар его сердца возвращает воспоминание о том, как он нашел окровавленного парня в ванной. На секунду Дину показалось, что Кас намеренно причинил себе вред. Но Новак выглядел удивленным из-за своей порезанной руки, так что Дин думает, что это, вероятно, был эмоциональный срыв сделать себе больно. Дин захлопывает дверцу холодильника и идет в комнату. Сам парень свернулся калачиком на диване с книгой на коленях. Его раненая рука неловко поднята вверх, как будто он не может найти способ удобно ее положить. Дин хватает одну из тех нелепых подушек, которые, кажется, есть у всех, но он никогда не видел их в предназначении, и говорит: — Хэй. Кас поднимает глаза. Он выглядит более спокойным, хотя и немного отстраненным. — Могу я?... — спрашивает Дин, указывая на руку и поднимая подушку. Кас кивает. Дин осторожно кладет подушку под руку, на его бедро, а затем указывает ему, как ее положить. В конце концов, он действительно знает, что нужно делать. Кас моргает, глядя на него ошеломленно. — У меня часто были раны на руках, — объясняет Дин. — Есть некоторый опыт в этом. Раньше мы покупали очень дешевые подушки в долларовом магазине и держали одну в машине для таких случаев. — Охота — это тяжелая ноша, — комментирует агент. — Во всяком случае, тебе тяжелее, — говорит Дин, почесывая затылок. — Как ты? Кас отводит взгляд, но не вниз, а в сторону. — Пожалуйста, брось это, Дин. Дин садится на диван и поднимает одну его ногу, затем другую, так что нижняя половина парня оказывается на коленях у него. Кас настороженно смотрит, но не возражает. Дин начинает массировать сначала икры, а потом пятки. Новак вздыхает и откидывает голову назад, часть напряжения покидает его тело. Его рука плотно обмотана марлей, но мужчина видит, как подергиваются пальцы. На это ушло время — много времени, больше пяти месяцев — но Дин изучает Кастиэля реакцию на те или иные вещи. То, что он поначалу воспринимал как маску или натренированное спокойствие, на самом деле не являлось как таковым. Парень не бесится и не борется вслепую; он думает, он обдумывает, он размышляет. Он понимает это и определяет наилучший план дальнейших действий. То, что Дин считал выработанной тактикой, было естественной реакцией. Когда Дин видит, что Кас явно борется, это вселяет надежду на его устойчивость ко всей ситуации — Кастиэль справится. Но! кровь, просачивающаяся через марлю, говорит об обратном. — Расскажи мне еще раз о своем детстве? — спрашивает Дин. У него есть идея о том, как вытащить Новака из паники, в которой он находится; как ему помочь. — Дин, слушать о моих исцарапанных коленках на самом деле не так уж интересно. Я не знаю, почему ты продолжаешь спрашивать. — Не-а, интересно, — возражает Дин. — Все в тебе интересно, Кас. — Любовь слепа. Дин смеется. — Расскажешь мне, пожалуйста? — Если ты принесешь пломбир с вишней, мы заключим сделку. Дин опускает одну из ног, чтобы указать пальцем. — Сделано. Теперь Кас улыбается. Успех. — Я уже рассказывал тебе о Гейл? — Младшая сестра, — послушно повторяет Дин. Он впивается большим пальцем в ногу Кастиэля, и глаза парня на секунду трепещут. — Только сестра, — говорит Кас. — Однажды вечером она вернулась очень поздно, хотя должна была лежать в постели. Мы с Бальтазаром были... ээээ... — Ээээ? — Пропустим эту часть, — говорит Кастиэль, махая здоровой рукой. — Мы не спали, вот что важно. Она пришла пьяная, с размазанной помадой. Бальтазар повернулся ко мне и прошептал: «Ставим на домашний арест?», — и Гейл закатила истерику. Она сказала, что убежит к Большому Каньону, если кто-нибудь из нас хоть что-нибудь расскажет. Я действительно хотел просто поделиться с родителями утром, но Бальтазар настоял на взаимовыгодном соглашении, — Кас делает паузу, — ибо Гейл однажды спасла его задницу... когда застукала его за оргией. Дин разражается смехом. — Что?! Кас пожимает одним плечом, но при этом улыбается. — И вот он учитель со своим, так сказать, ярким прошлым. Странно, знаю. — Ты скучаешь по ней? — спрашивает Дин, прежде чем вспомнить, что это довольно бестактный вопрос, ибо если и скучает, то только по его вине. — Она не читает мои письма, — говорит Кас. Он редко реагирует, когда Дин ошибается и упоминает истинные обстоятельства его присутствия здесь, и Дин не может решить, то ли он вежлив, то ли предпочитает не думать об этом. — Так что во многих отношениях — нет. В некоторых — да. Но я к этому привык. — Во время учебы в колледже Сэм даже сменил номер телефона, — вспоминает Дин. — Я чувствовал, что он наконец-то действительно порвал со мной. Во всяком случае, я временами навещал его, но этого было недостаточно. — Но ты же восстановил свои отношения с братом. Дин кивает. — Да, так и было. Кас смотрит вниз. — Но я беспокоюсь о Бальтазаре. Дин целует его в лодыжку. — Мне очень жаль, — он позволяет парню проглотить это, а потом спрашивает: — Хочешь мороженое прямо сейчас? — Да, пожалуйста. В какой-то степени Кас злится на него. Но постепенно избавляется от этого гнева, и с каждым днем все больше смягчается и принимает общество и комфорт Дина, а тот в свою очередь продолжает раскрываться. Он узнает об одиночестве, которое глубоко засело в костях охотника и причиняло боль каждый раз, стоило вздохнуть.***
Рука Кастиэля еще не полностью зажила, когда он заболел гриппом. Дин просыпается первым, как обычно, но на этот раз он обнаруживает, что парень дышит с небольшим трудом и громко храпит. Он выползает из кровати и стоит рядом с ним, нависая над ним на минуту, затем он проверяет лоб и находит его горячим на ощупь. Кас не потеет, а это значит, что лихорадка не прошла. Дин идет в ванную, берет холодную мокрую тряпку и затем возвращается, чтобы положить ее на лоб. Он не будит Кастиэля — пусть лучше отдохнет как можно больше. Вместо этого он идет на кухню и достает блендер и замороженные фрукты, чтобы сделать коктейль. Это занимает у него около пятнадцати минут, после чего он возвращается в их спальню. Кас проснулся с полотенцем в руке. Он бросает на Дина недовольный взгляд. — Меня от тебя тошнит, — хрипло обвиняет он. Дин не может этого отрицать. — Прости, — он поднимает стакан с измельченными фруктами. — Проголодался? Здесь холодно. Кас вздыхает и протягивает руку. Дин отдает ему коктейль, а затем садится рядом на кровать, снова проверяя лоб. Кас даже не возражает, просто начинает пить свой смузи. — Тебе еще что-нибудь нужно? — Салфетки, — Кас делает паузу. — Кино? — Готово, — легко говорит Дин и уходит, чтобы принести упомянутые предметы. Он выбирает детские фильмы. Знает, что, когда бредит в лихорадке, наблюдая за чем-то темным или жестоким, это приводит в действие его охотничьи инстинкты, порой он даже раз или два замахивался на Сэма. Кастиэль, в свою очередь, бывший агент ФБР, так что лучше перестраховаться. Странные вещи происходят, когда ты не в своем уме. В поисках Немо, по-видимому, довольно скучно, потому что Кас засыпает на середине. Дин пользуется случаем, чтобы навести порядок в комнате и начать обед, который представляет собой суп. Когда он возвращается, парень уже вроде как проснулся. Он смотрит на Дина остекленевшими глазами. — Бэл? — Нет, это Дин, — говорит Дин, прижимая тыльную сторону ладони к его лбу. У него повысилась температура. — Ты узнаешь меня, Кас? — Я тону, — невнятно говорит Кастиэль. Дин моргает. — Твои легкие в порядке? Тебе нормально дышится? Пневмония — это плохо. Кас хватает Дина за руку. — Бэл, я тону. Дин не отпускает меня, и я тону, теряю себя... Кастиэля больше нет. Дин чувствует, как по спине пробегает холодок. Он застывает на месте на секунду или две, затем осторожно выдыхает. Он снова смачивает уже теплое полотенце холодной водой и кладет его на лоб. Примерно через пятнадцать минут Новак засыпает. «Кастиэль ушел. Я теряю себя...». Во время лихорадки Кастиэль все больше и больше тянется к Дину, он становится мягче, чутко реагирует на вещи. Дин делает еще один суп, на этот раз куриную лапшу. Он кладет туда тонну чеснока. Также роется в аптечке, находит витамин С. Все берет в руки и направляется обратно к парню. Дин проводит рукой по влажным от пота волосам. — Привет, — тихо говорит он, — ты со мной? Кас открывает глаза. — У меня есть немного супа и выпить. Как думаешь, ты сможешь все это съесть ради меня? Кастиэль кивает. Дин помогает ему подняться, затем дает стакан и убеждается, что Кас все выпивает. Потом протягивает суп. — Кас... что ты имел в виду, когда сказал, что теряешь себя? — Хм, — говорит Кастиэль и закрывает глаза. Миска слегка покачивается, и Дину приходится ее схватить. Затем глаза парня резко открываются. — Я должен выбраться отсюда! — он пытается подняться на ноги. Дин отставляет тарелку с супом в сторону и берет его за руки. — Кас, ты не можешь встать, тебе плохо. Тебе нужно оставаться здесь, — но парень сопротивляется, пытаясь вырваться из хватки; в этом нет никакой реальной техники, просто слепая борьба. — Кас! Кастиэль наклоняется вперед и пристально смотрит Дину в глаза. — Надо бежать, — бормочет он невнятно. — Завтра, — обещает Дин, — я возьму тебя на пробежку, — говорит он, хотя, конечно, понимает, что тот имеет в виду совсем другое. Однако это, похоже, его успокаивает, потому что он откидывается назад. — Разбуди меня утром, Бэл, — говорит Кастиэль, а затем плюхается на кровать и теряет сознание. Дин долго наблюдает за ним. Блять. Его прекрасный Кас. Даже вот так, с красным носом и открытым ртом, когда он храпит, Дин любит его. Дин берет миску с ледяной водой и ставит ее на свой столик, а затем ложится рядом. Через некоторое время ему удается уговорить полубессознательного человека пасть к нему в объятия. Проходит два дня, прежде чем лихорадка спадает, после чего Новак быстро выздоравливает, почти не помня себя больным. Но Дин помнит. Он помнит, как Кас просыпался, пытаясь убежать, и спрашивал о своем брате. И как Дин мог успокоить его словами: «Не волнуйся. Я позабочусь о тебе».***
День рождения Кастиэля проходит лучше, чем ожидалось. Он лежит на руках Дина, свернувшись калачиком. Он не спит, но делает вид, что спит. Даже симулирует очень глубокое дыхание, которое делают люди, когда они полностью отключаются. На самом деле, Дин может только сказать, что Кас притворяется, потому что он все еще чешется и дергается время от времени. Сам охотник держит его в одной руке, а во второй книгу. Это копия книги, которую Дин видел в его библиотеке, написанную Дэвидом Росси о психологии профилирования и ловли серийных убийц. Это более информативная книга, чем те другие, которые предоставлялось видеть. Дин приметил её в комнате Сэма, когда вошел туда, чтобы тщательно вытереть пыль с небольшого количества предметов. Сэм, вероятно, действительно нашел бы забавным, что кто-то, чьи работы он читал, теперь охотится за его старшим братом. Однако Дину трудно сосредоточиться на чтении. Он то и дело вспоминает вкус спермы Кастиэля, ощущение тяжелого члена, заполняющего рот, и то, как парень вошел в него, когда кончил. То, как Кас выгнул спину, уставившись в потолок и прикусив губу. Его мускулистый живот подергивался, а бедра дрожали. Это было прекрасно и очень жарко. Впервые в своей жизни Дин действительно кончил без всякой физической стимуляции. И Кастиэль после этого не волновался. Это огромное облегчение для Дина. Кроме того его мучает разговор Кастиэля с ОАП и братом. — Кас, ты не спишь? Парень вздыхает. — Не-а. Дин кладет книгу на кровать. — Мы можем поговорить? Кас на самом деле оборачивается на это, отбрасывая одну руку Дина в сторону. — Дин, ты ненавидишь говорить о таких вещах. — Эй, откуда ты знаешь, что я собираюсь говорить о твоем метеоризме? — требует Винчестер. — Чувак, некоторые из твоих пуков отвратительно пахнут. Кас разражается смехом. — Дин! Дин улыбается ему в ответ, довольный собой. — Вообще-то я хотел задать тебе один вопрос. — Хорошо, — говорит Кастиэль, теперь выглядя немного настороженно. — Ты был на полном серьезе, когда сказал: «Он не такой, как мы думали...»? Это было что-то вроде... — Дин колеблется. — Что ты имел в виду? Агент полностью выпрямляется. Он смотрит на Дина, сложив руки на коленях, потом протягивает одну из них. Дин берет ее, практически чувствуя, как трепещет его сердце. Конечно, Кастиэль принимает физическое присутствие Дина. Но он редко действительно тянется к контакту, часто полагаясь на мужчину, но не на себя. Кас мягко и немного печально улыбается ему. — Я действительно так думал, Дин. Ты же не злой человек. — Даже после всего этого? — спрашивает Дин, махнув свободной рукой в сторону манжеты и всего пространства. Кас кивает. — Даже после всего этого. Я не собираюсь лгать и говорить, что похищать меня, держать здесь не так уж плохо, потому что это не так. Но я понимаю, почему ты это сделал. В твоей жизни было слишком много дерьмовых вещей, и ты их всех принял ради спасения мира, — Кас смотрит вниз. — Я действительно восхищаюсь этим, Дин. Дин чувствует себя девочкой-подростком, но все равно спрашивает: — Я тебе нравлюсь? На лице парня мелькает боль. — Да. Но в сердце Дина вспыхивает радость. — Я бы не стал, — признается Кас. Дин понимает, что за этими словами скрывается чувство стыда. — Мне бы не следовало... Но да, — он пожимает плечами, выражение его лица становится кривым. — Мне даже нравится твое чувство юмора. Дин смеется. — Наконец-то хоть кто-то оценил мои шутки с пердежом. Кас закатывает глаза. — Только не эта часть твоего юмора. Дин наклоняется вперед и целует его, легчайший поцелуй, который он может сделать, но все же физический контакт. — Прекрасно. Голубые глаза на мгновение мерцают, а рот кривится в улыбке. После чего Дин бросается к камере и запечатлевает момент. Глядя на фотографию, он понимает, что, если потеряет эти драгоценные улыбки, если потеряет Кастиэля, жизнь не будет стоить того, чтобы жить. Несколько шуток спустя Дин снова сворачивается калачиком позади агента, и на этот раз тот засыпает легко, как будто с его плеч сняли какую-то ношу. Он целует его затылок, как только Кас проваливается в глубокий сон, зная, что он не проснется от этого. Дин любит этого человека, и Дин умрет, если потеряет его.***
Дин не признается в этом Кастиэлю, но ему снятся кошмары о том, как он исчезает посреди ночи. Уходить и никогда не возвращаться. Дин просыпается в холодном поту, с эхом ружейного ствола, прижатого к виску его же собственной рукой. Однажды днем, во время обеда, он опускается на колени перед парнем и задирает его штанину, обнажая манжету. — Что ты там делаешь? — озадаченно спрашивает Кас. — Проверяю твою лодыжку, — говорит ему Дин, но это лишь частично. Конечно, он проверяет лодыжку на наличие болячек или чего-то в этом роде, но находит всего лишь парочку мозолей. Ничего похожего на пролежни или даже синяки, вероятно, потому, что сама манжета такая легкая. Дин проводит пальцами по теплой коже, затем по холодной твердости самой манжеты. И где-то в своей голове он думает: «Ты мой. Ты принадлежишь мне.», — и металл — тому доказательство. — Все в порядке, — говорит Кастиэль. Дин поднимает голову и улыбается. — Никакой боли? Новак колеблется. — Теперь уже нет. Дин встает, в последний раз поглаживая манжету. — Хочешь пообедать на улице? С таким же успехом можно воспользоваться солнечным светом. — Мне бы этого хотелось.***
Ебанные тульпы. Кастиэль спит, снова закованный в наручники, оглушенный сотрясением мозга. В безопасности в постели. Дину хотелось бы так же провалиться в сон, на этот раз от алкоголя. Он причинил боль Касу. Черт, он так сильно его ранил. И не только физически, хотя он определенно нанес парню довольно серьезную травму головы. Нет, он никогда не забудет его заплаканное лицо, когда тащил по коридору обратно к наручнику. Или ощущение скрежещущих друг о друга костей в запястьях. Кас исцарапал себе лодыжки и ступни от того, что его насильно тащили. То, как парень обмяк и всхлипнул, и потому Дин — ублюдок, ведь даже тогда он не остановился, просто взял его руки под руки и потянул в комнату. Кастиэль попытался отползти подальше от него, держащего наручник на лодыжке. Все те разы, когда Дин говорил себе, что на самом деле не причиняет вреда, он просто бредил. Обманывал себя. И даже тогда... даже тогда Дин заставил его снова надеть наручники. Сказал: «Я люблю тебя, Кас. Мне нравится твой бой, мне нравится, насколько ты силен, но ты нужен мне здесь. Пожалуйста, надень это». Он хватает бутылку водки и делает большой глоток. Физическая часть Кастиэля на самом деле менее важна. Синяки заживают. Душевные раны нет. Дин знает это лучше, чем кто-либо. Он допивает водку. Вваливается пьяный в их спальню, берет с кровати подушку и кладет ее на пол. Затем он ложится на холодную твердую поверхность и засыпает.***
Конечно, он просыпается с похмелья. В четыре часа утра. Во рту сухо, как в пустыне, а в голове стучит так, словно кто-то ударил по ней молотком. Его тошнит, но ему удается подавить этот порыв. Его мышцы практически скрипят, когда он наконец встает. Он тратит около минуты на растяжку, ровно столько, чтобы не упасть в дверь или что-то еще, и не вырубиться. Одного сотрясения мозга в этом доме вполне достаточно. Кас все еще спит. Дин становится на колени перед кроватью и кладет одну руку на лоб Кастиэля, наполовину проверяя, нет ли жара, наполовину просто желая прикоснуться. Парень смутно открывает глаза. Слова выскакивают прежде, чем Дин успевает их остановить: — Ты хочешь, чтобы я отпустил тебя, Кас? Кастиэль выглядит смущенным. — Бэл? — Может, мне подбросить тебя до дома? — Дин настаивает. — Если ты попросишь... Если ты так захочешь, я сделаю это. Кас щурится на него, потом закрывает глаза. Утром он ничего не помнит, и Дин втайне испытывает облегчение. Потому что он — чертов трус.***
День сминается днем и Кастиэль впадает в депрессию. Он мало ест, мало говорит. Но Дин продолжает это делать — бесконечно разговаривать. О Сэме, о себе и жизни. О любимых людях, которых потерял: Бобби, Эллен, Джо и десятке других. Дин сломлен. Кас сломает его навсегда. В одну из ночей, вместо того чтобы спать на полу, он свернулся калачиком рядом с Кастиэлем. «Пожалуйста, пожалуйста, будь моим».***
Кастиэлю становится лучше. Он больше ест, пьет и разговаривает. Или это иллюзия? Вернувшись со своей первой охоты после третьей попытки побега парня, Дин меньше всего ожидает увидеть того покрытого кровью. Порезы на бедрах глубокие. Дин знает, что они оставят шрамы. Но он все понимает. Под физическими ранами скрываются душевные. Кас выражает их единственным известным ему способом. И когда Новак говорит Дину в плечо, прижимаясь к нему: «Меня нельзя оставлять одного. Ты не можешь оставить меня здесь, Дин». Дин отвечает: «Я здесь, я здесь. Я не уйду. Я не собираюсь тебя больше оставлять, хорошо? С тобой все будет хорошо. Я люблю тебя и всегда буду о тебе заботиться».***
Дин понимает, что все драки, крики, грубые слова стоили того, когда Кастиэль тянется к нему и они занимаются сексом. Это становится поводом запереть весь алкоголь и начать принимать Хлордиазепоксид.***
Кас смеется. — Что ты там делаешь? — Ищу эту чертову камеру, — ворчит Дин. Он склонился над диваном, пытаясь найти упавший за ним аппарат. Это одно из помещений бункера. Иногда они спускаются сюда провести время возле камина. — Ты собираешься помочь или нет? Все еще выглядя удивленным, Кас кладет руки на одну сторону дивана и спрашивает: — Готов? Затем они отодвигают его в сторону. Дин с торжествующим видом хватает камеру и пытается включить ее. Она остается темной. — Черт возьми, — говорит Дин. — Должно быть, дело в батарейках. — Я думаю, что этот момент утратил свою непосредственность, — замечает Кас, садясь на диван. — Знаешь, если ты действительно хочешь поймать меня улыбающимся, все, что тебе нужно сделать — это выставить себя дураком. Работает каждый раз. Дин бросает на него злобный взгляд. — Я заставлю тебя... выглядеть глупо... — Дин замолкает, сам не зная, к чему клонит. Кас хватает свою книгу, какой-то триллер от какого-то автора, который ему по душе. — Держу пари, — сухо отвечает он. Дин плюхается рядом с ним. — Почему ты так много читаешь? — Что ты имеешь в виду? — озадаченно спрашивает парень. — Я имею в виду, что читаешь и как часто. Я, к примеру, читал Воннегута, но не так много как ты, понимаешь? Мне нужно активничать. — Я активен, — возражает Кас. — Достаточно физически активен. — Ты же знаешь, что я имею в виду. Кастиэль делает паузу. — Мне нравится быть в другом мире. Быть наполненным чужими мыслями и мечтами вместо своих собственных. Как будто... как будто на какое-то время я сам не свой. Это немного тревожит. — Это не так уж плохо, Дин, — добавляет Кас. — Это здоровый механизм преодоления стресса. — Как скажешь, — отвечает Дин. — Пока ты счастлив, я тоже счастлив. Кас слегка улыбается. После короткого молчания он говорит: — Я счастлив.***
Тайком выбираться из постели, чтобы позаботиться об эрекции — это не новость. Дин довольно часто просыпается со стояком. А кто бы не просыпался будь под боком такой горячий человек как Кастиэль? Он прислоняется к холодной стене ванной и сжимает свой член в кулаке. Представляет себе, как Новак прижимается к нему, толкает свой орган к его органу, Дин хватает его за задницу и ласкает. Потирая пальцами головку, он представляет себе, как Кас встает перед ним на колени, берет в рот кончик его члена... И это становится реальностью. Его любовник. Кас — его любовник. Дин засыпает улыбаясь.***
Так. Собака.***
— Я никогда не понимал привлекательности разговора с собакой, — говорит Дин, когда он останавливается в дверях. Он удивленно смотрит на парня. — Она ничего не улавливает из того, что ты говоришь. Кас пожимает плечами. — Она улавливает эмоции. Дин обдумывает это. — Да, наверное, это правда, — похоже, Кас хорошо приспособился к присутствию Адити, и Дин доволен. — Она тебе нравится? Кас встает и мягко смотрит на Дина. — Я люблю ее. — Тогда я тоже её люблю, — говорит Дин и легонько его целует. — Мне нравится, когда ты так улыбаешься, — говорит он, подходя достаточно близко, чтобы почувствовать тепло, которое исходит от тела Кастиэля. Дин ищет на его лице неуверенность и беспокойство, но ничего не находит. Вместо этого слабо видны линии смеха парня. Он касается уголков глаз, затем проводит большим пальцем по его нижней губе. — У тебя ярко выраженные морщинки от улыбки. Следующие слова Каса поразили его. — Дин, почему ты не можешь отпустить меня домой? Дин похолодел. — Я не могу потерять тебя. И ты это знаешь. Он почти отворачивается, но ему удается сохранить зрительный контакт. — А что, если мы продолжим встречаться и после этого? — спрашивает Кас, немного отчаявшись. — ФБР не будет знать. Это последнее, что Дин ожидал услышать. Но он не уверен, что верит в это. Кас, возможно, и отказался от побега в прямом смысле этого слова, но у Дина все еще складывается впечатление, что манжета необходима. Манжета успокаивает ту его часть, которая все еще признает, что Кас убежал бы. Если бы он вернулся к своей жизни... что бы он на самом деле подумал о Дине? Когда так много людей говорят ему, что Дин — монстр? — Ты серьёзно хочешь этого? Кастиэль отворачивается. Там страх и немного злости. Это дает Дину силы говорить мучительную правду. — Я знаю, что ты не любишь меня, Кас. Ты заботишься обо мне, и я никогда не перестану быть благодарен тебе за это, но ты не любишь меня так, как я люблю тебя. — Я не хочу причинять тебе боль, — говорит Кас, наконец поднимая голову. Дин кивает, глубоко дыша. — Я знаю. — Дин, возможно, я не смогу влюбиться в тебя сейчас и в будущем. Не тогда, когда я с тобой против своей воли. Черт возьми, это из-за их первого раза? — Я бы никогда тебя не изнасиловал... — Я не это имел в виду. Я имею в виду, как я могу любить тебя, когда ты мой похититель? — Кас пристально смотрит на него. — Дин, что если я никогда не смогу ответить на твои чувства ответно? Когда в каком-то смысле я тебя боюсь? Дин открывает и закрывает рот. Блять. Он хотел выбросить этот факт из головы, страх, который Кас показал, когда Дин держал шприц. —Ты боишься меня? — наконец спрашивает он. — Ты причинишь мне боль, если будешь держать меня здесь. Ты причинил мне боль, чтобы удержать меня здесь. Дин, похищение кого-то, чтобы стать твоим партнёром — это признак того, что твой разум не здоров. Откуда мне знать, что ты не сорвёшься каким-нибудь другим способом? Каким-то образом, который я даже не могу предсказать? — Я не сумасшедший. Нет, не так. Я не... Я прошёл через грёбаный апокалипсис и ад и вышел относительно нормальным. Я не собираюсь срываться на тебе, Кас. — Тогда не бери мои слова в голову. Просто... — Мне очень жаль, Кас. Мне очень жаль. Но это единственный выход. Ты агент ФБР, и по закону обязан выдать меня за преступления, которых я даже не совершал, и которые я не могу доказать. Если бы я столкнулся с тобой в кафе, ты бы меня арестовал. И я не виню тебя за это, но так оно и есть. — Но теперь то я знаю правду, Дин. И я бы не сдал тебя. Дин не может в это поверить, хотя очень сильно хочет.***
Ранним утром он просыпается и думает о спарринге. Кастиэль — прекрасный боец, весь в отработанных движениях, почти как танцор. Дин больше похож на скандалиста, хотя, конечно, у него тоже есть большая подготовка. От папы, но также и от тех немногих охотников, с которыми папа регулярно имел дело, таких как Калеб. Пастор Джим тоже некоторое время служил в армии и чертовски хорошо владел ножами. Как только Дин вроде бы исправляет некоторые слабые места в стиле Кастиэля, тот начинает регулярно побеждать его. Но, когда Кас держит его в позе подчинения или приставляет деревянный нож к горлу, у Дина никогда не возникает желания причинить ему боль. Он никогда не злится. Просто напрягается. Дин скользит своим членом между ягодицами, потирая головку об отверстие. Он чувствует зажатую мышцу. Новак продолжает спать — он, должно быть, устал, но таких действий мужчины достаточно, чтобы разбудить его — поэтому Дин увлажняет палец и засовывает его в тело. Кас слегка дергается, как будто реагирует, а потом просто расслабляется. Есть что-то в том странное и неправильное. Проникая внутрь, Дин словно берет контроль над ним. Дин солгал бы, если бы сказал, что не обучал Кастиэля этому искусству. Он всегда намерено трахал пальцами, доводил до интенсивного оргазма, так что сейчас не составляет особого труда заставить парня член напрячься, растягивая задницу. Анальный секс конечно не для всех. Даже не все геи занимаются им. Но Дину нравится. Он любит погружать свой член в другого мужчину. Не просто в другого, а в своего соулмейта. У него есть даже влажные и нездоровые мечты трахнуть Кастиэля так, чтобы подчинить его к себе всецело. Может быть, анальный секс и не должен быть таким значительным, как сейчас, но Дину все равно. Он сам этого хочет. Ему нужен Кастиэль. Он жаден и хочет получить абсолютно все. Кас резко просыпается. — Дин? — невнятно спрашивает он. — Хм. — Ты позволишь мне кончить на тебя, Кас? — Хорошо. Дин вынимает пальцы и трет головку своего члена о дырочку. Кастиэль все еще немного расслаблен, как будто с небольшим давлением Дин может проникнуть внутрь. Он хочет этого, очень хочет, но сдерживается. Кас еще не дал разрешения, и, честно говоря, Дин думает, что не скоро даст. Поэтому вместо этого он дрочит, решив пометить того кожу. Может быть, когда-нибудь Кастиэль полностью отдастся. Все, чего хочет Винчестер, это чтобы Новак принадлежал ему. Он кончает на задницу, пачкая кожу своей спермой. Кас издает раздраженный звук. — Тебе лучше это убрать. — Ты просто убиваешь настроение, Кас. — Ты можешь сделать мне минет. — Ах, да? Тогда я сделаю.***
Кастиэль улыбается, когда Дин отправляется на охоту, впервые оставляя его с Адити.***
Дин просыпается на больничной койке с разбитой головой. Он помнит, как пытался снять защитный барьер и обезвредить проклятый предмет, но вот, избавившись от одной проблемы, ему не удалось предотвратить другую. Так он и попал в больницу. Он подавляет стон и открывает один глаз, осматривая палату. Рядом с ним никого нет — вторая кровать пуста, — но он слышит, как снаружи кто-то разговаривает по рации. Он не может разобрать слов, но это похоже на полицейскую рацию. Блять. Дин откидывает одеяло и начинает искать свои вещи. Он находит их под кроватью в сумке, натягивает джинсы и проверяет телефон. Если полиция действительно здесь, то скоро они выяснят кто он такой, и тогда в дело вмешается ФБР. Ему нужно выбросить все, что может привести к Кастиэлю. Он засовывает ноги в ботинки, натягивает футболку и крадется к двери, прислушиваясь. — ...проверьте. Я думаю, вы, возможно, правы насчет его личности. Он явно не Джон Пол Джонс. Дин распластывается рядом с дверью и ждет. Полицейский входит внутрь, все еще держа пистолет на бедре, но не убирая его в кобуру. Дин пытается его обезоружить, и справившись с задачей, начинает обнимать за шею. Сам человек не так силен, как Кастиэль, поэтому через секунду-другую полицейский теряет сознание. Дин осторожно опускает его на пол и берет полицейскую рацию. Он тянет полицейского в угол и небрежно выходит из больницы. Сейчас день, и солнце ярко светит. Детка, по-видимому, все еще стоит возле заброшенной дороги, поэтому он идет через парковку, пока не находит старую машину, которую легко завести и украсть. Он взламывает дверной замок, а затем вставляет болт в отверстие и поворачивает. Машина трогается с места, и Дин садится за руль. Он направляется к Импале. На полпути сворачивает в переулок, находит мусорный бак и выбрасывает свой телефон. Затем он возвращается на дорогу, молча надеясь, что местные копы окажутся такими же некомпетентными, как и обычно. Но уже через несколько минут Дин видит, как по дороге мчатся полицейские машины, освещенные огнями. Он не паникует — продолжает спокойно вести машину, откинувшись назад и прикрыв лицо рукой. Полицейская машина, едущая в противоположном направлении, визжит, разворачиваясь и садясь на задницу охотника. Он резко нажимает на педаль. Блять. Автомобильная погоня — это последнее, что нужно Дину. Он бешено гонит, две другие полицейские машины присоединяются к погоне. Дин отчаянно пытается вспомнить местные улицы, но в конце концов делает случайные повороты, пытаясь сбросить хвосты. Через несколько миль он попадает в тупик, который упирается в складское помещение. Дин вылезает из машины, перепрыгивает через забор и бежит изо всех сил. — Полиция! Стоять! Дин сворачивает за угол и попадает в очередной тупик. Похоже, что судьба просто издевается над ним. — Полиция! — довольно близко к Дину. — Стоять! Дин оглядывается и видит пятерых полицейских, прицеленных оружием в него, с мрачными и решительными лицами. — Ну, сегодня я популярен, — ухмыляется он. Копов это не забавляет. — Руки за голову! На колени! И вот его поймали.***
Ладно, это ненормально. Наручники, ожидаемо. Дин полностью прикован к своей тюремной камере. Его руки скованные наручниками, а ноги — цепью, соединяющей их. Он размышляет, что это те же самые ограничения, которые он использовал против Кастиэля, держа его в багажнике своей машины. Но это не типичная полицейская процедура. Видимо легавые решили перестраховаться. Так, что у Дина нет ни единой возможности схватить даже скрепку для бумаги. Он наполовину спит, мышцы начинают болеть, а потом поздно вечером его выводят из камеры и приковывают наручниками к столу в комнате допроса. По крайней мере, на его лодыжках нет наручников, поэтому Дин раздвигает ноги и перекатывает их, пытаясь освободиться. Полиция зачитывает ему права, и Дин подписывает отказ, что означает, что он сможет поговорить с полицейскими. И ФБР тоже. Дин хочет знать, что они знают, что думают. Если Дин собирается застрять здесь на какое-то время, то он должен хоть что-то из этого извлечь. Это именно те единственные люди, которых знает Кас. Они были его друзьями. Дин вынужден признать, что ему любопытно. Он, конечно же, узнает Дерека Моргана — одного из товарищей Кастиэля по команде в ОАП. Дин не ожидал, что Морган на него набросится, а стоило. Он тычет в Дина вопросами о Кастиэле, спрашивает, как он там. Конечно с Касом все в порядке. Он в безопасности. Дома. И тут Дереку сносит крышу. Он... он... Ублюдок! Дин злиться. Ему чертовски плохо слышать все дерьмо, связанное с братом. Но хуже всего было, ты же понимаешь, что живешь больной фантазией, Дин. Ты ведь знаешь, что Кастиэль не любит тебя, не так ли? И это именно то, чего Дин боится больше всего на свете. Он боится этой реальности. Кас заботится о нем, очень сильно, но он никогда не говорил слов любви. Зубы скрипят. Внутри все горит. Нет ничего хуже страшной правды. — Но ты ошибаешься, — сказал Дин. — Я люблю Каса, правда люблю. Просто быть рядом с ним — этого достаточно. Меня это вполне устраивает. И я проведу остаток своей жизни, делая его счастливым. Я выйду отсюда и вернусь к нему, буду держать в своих объятиях и любить. И твои слова ничего не изменят. Так что. Иди. Нахуй. А потом агент Морган ушел. Что бы они ни пытались вытянуть из Дина, им это не удалось. Хотели разрушить его веру в Кастиэля? Нет. Дин знает то, что знает. Дерек вряд ли. Он не общается с Касом уже одиннадцать месяцев. Он не знает его так, как знает Дин. Дин не думает, что кто-то из них когда-либо делал это, потому что проникновение в разум и сердце Кастиэля — это то, что требует работы. Упорного труда, настойчивости и любви. И они не любят Каса так, как любит его Дин. Но вот женщина, агент Джеро, совсем другая. Она говорит о Кастиэле. Как бы сильно Дин ни злился, он никогда не говорит о нем. Никто из друзей Дина даже не знает, что у него есть парень. И если честно, Кас — это почти весь мир охотника. Итак, Дин обнаружил, что раскрывается, отвечая на ее обеспокоенные вопросы. Он не хочет, чтобы Бальтазар — или даже ОАП — беспокоились о благополучии знакомого им человека. Дин хорошо о нем заботится. Кас счастлив. И как только Дин убеждает ее в этом, или, по крайней мере, отчасти убеждает, Джеро тоже открывается, рассказывая Дину маленькие лакомые кусочки. Например, то, что Кастиэля назвали в честь ангела одиночества, потому что он не плакал, когда родился. Дин всегда задавался этим вопросом, но Кас никогда прямо не отвечал на него. Дин тоже говорит с ней о Новаке. Все то, что он знает. Все то, что он любит в парне. Даже не осознавая этого, он говорит о похищении. — Но я не ожидал, что он так взбесится, клянусь. У него все было хорошо, понимаешь? Он приспособился. Иногда он правда плачет, когда хочет... — Дин качает головой. — Но я забочусь о нем. Я хочу, чтобы вы, ребята, это знали. Я всегда рядом с ним, я даю ему все, что ему нужно. Я люблю его. Джеро кивает. И когда она спросила Дина о том, чтобы отпустить его, мужчина говорит ей правду. Он думал об этом, когда парень рыдал в его объятиях. Джеро мягко вращает его вокруг этой темы, не отставая от маленьких вопросов, ожидая все на них ответы. Кажется, она даже верит, что он любит Кастиэля. — Любить — значит позволить ему уйти и самому выбрать свое счастье. Самостоятельно. Понимаешь? Дин смотрит на нее с болью в сердце и не отвечает. — Пожалуйста, Дин. Скажи нам, где он находится. — Я не могу, — тихо говорит охотник. Как бы ни были тяжелы последние одиннадцать месяцев, оно того стоило. Кастиэль счастлив. Так он сам сказал.***
Дин проводит первую половину ночи с охранниками, которые каждый час гремят решетками на его камере, стуча по ним своими дубинками. Когда он, наконец, выходит из себя и кричит на придурков, они выбивают из него дерьмо (и такое чувство, что и легкие), оправдываясь тем, что он якобы вызывает беспорядок. Вторую половину ночи он занимается собственным лечением настолько, насколько возможно, а потом снова молится Анне, чтобы она его вытащила. Так что к утру Дин устал, весь в синяках и ссадинах, и не совсем уверен, что хочет говорить с ФБР. Мольба Джеро отпустить Каса задела за живое. В промежутке шума дубинками, волочащимися по решетке его камеры, он слышит женский голос, в котором звучит настоящая боль. Он сидит, обхватив голову руками, когда мимо проходят офицеры, чтобы перевести его на допрос, отчаянно пытаясь отгородиться от всего этого. Он не может себе представить, что сделали бы другие агенты, что бы они сказали, и он не уверен, что хочет это знать. Его молча допрашивают и приковывают наручниками к столу. Дин смотрит на свои руки, вспоминая все случаи, когда он надевал на Кастиэля наручники. Холодный металл на удивительно тонких запястьях, которые он так любит целовать. То, как Кас двигал руками по кругу, чтобы расслабить мышцы. Он сжимал кулак, а затем отпускал его снова и снова; менял угол своего тела по отношению к наручникам, пытаясь устроиться поудобнее. И он делал это тихо, никогда не говоря Дину ни слова о том, что у него болят запястья. Вместо этого он улыбался. Блять. Дин — настоящий монстр. Дверь открывается, но это не агент. Это Бальтазар, брат Каса. Он блондин и старше Кастиэля, с более усталым лицом, хотя у Дина все еще есть впечатление, что большинство этих морщин были вызваны смехом. Его глаза, однако, так похожи на глаза младшего брата, что это действительно жутко. Этот взгляд напоминает взгляд Кастиэля, только вместо какой-то грустной привязанности, там гнев и горечь. Бальтазар садится. — Где мой брат, придурок? Сохранять хладнокровие. — Бэл, верно? У Бальтазара дергается щека. — Да, это я. — Ты не очень-то похож на Каса, — замечает Дин. Только не со светлыми волосами и совершенно другим тоном кожи. — Его прозвище Кэсси, и только я его так зову. Хотя, знаешь, кого это волнует, — голубые глаза Бальтазара тлеют. — Где ты держишь моего младшего брата? А? Где он сейчас? — он требует, его голос становится выше, более напряженным. Дин морщится. В его животе начинается буря, и он танцует под мелодию слов, что монстр. — Этого я тебе сказать не могу, — я не могу потерять его. — Но с ним все в порядке. Бальтазар даже закатывает глаза. — Оооо, и я должен верить серийному убийце? Я прям выдохнул! — сарказм выходит из каждого слова. — Да что с тобой такое, черт возьми? Как ты смеешь вести себя так, будто... Будто ты имеешь право говорить о Кэсси. Где он сейчас? Куда ты увез моего младшего брата? Кас хотел бы, чтобы Балтазар поверил, что он в порядке. Он, наверное, хотел бы... Нет, только не думать об этом прямо сейчас, когда Кас один со своей собакой, с наручником на лодыжке. Прикованный. — Я знаю, что это звучит безумно, но я люблю его, — говорит Дин, желая, чтобы Балтазар поверил ему. — Я бы сделал все, чтобы он был счастлив, но я не могу его отпустить. Он мне нужен, Бальтазар. — Он мне нужен, — кричит Бальтазар. — Он нужен своей семье! Друзьям! Он в первую очередь человек, а не твой гребаный питомец! Дин впервые чувствует приступ гнева. Он знает Каса. — Я это знаю. Он не мой питомец. Он моя родственная душа. Клянусь тебе, с ним все в порядке. Он здоров и силен, читает кучу дерьмовых книг, смеется над полицейскими фильмами и требует зубную пасту с корицей. С ним все в порядке. Он ворчит, что я люблю слишком много соли, и швыряет в меня книгами, когда расстраивается. Я знаю его, и я люблю его, и он в безопасности со мной, — Дин останавливается, слегка учащенно дыша. Глаза Бальтазара наполняются слезами. — Пожалуйста, пожалуйста, мне нужен мой младший брат. У Дина был младший брат, и он готов был на все, чтобы защитить его. — Мне очень жаль, — говорит Дин, обращаясь и к Балтазару, и к Сэму. — Если бы ты действительно чертовски сожалел, то сказал бы мне, где он! Эти слова ранили. И они должны ранить, потому что такова истина. Дин сожалеет, но не настолько сильно. — Я не могу, я не могу. Балтазар долго дышит, просто глядя на Дина. — Как... как он там? Он спрашивает обо мне? На этот вопрос легче ответить. — Да. Он иногда говорит о тебе и родителях, и сестре. Но насчет Михаила помалкивает. Но я не нашел для него хорошего способа общаться с тобой. Я имею в виду, не будучи пойманным. А Кастиэль остерегался писать письма, он думал, что ты еще больше испугаешься, если не сможешь ответить. Бальтазар выглядит опустошенным. — Он ошибается, — он говорит так, словно эти слова причиняют боль. — Он должен все сказать мне лично. — Я могу рассказать тебе все, что ты хочешь знать, — предлагает Дин, и он знает, это единственное, что он может сделать, чтобы хоть как-то подавить в себе вину. — Кроме того места, где он сейчас находится. Я уверен, Кас не хотел бы, чтобы ты беспокоился о нем. — Ты что, издеваешься надо мной? Ты хоть понимаешь, что натворил? — Да! — Дин наконец срывается. Эти слова — сплошная путаница, когда они вырываются из него; поток правды, с которой он ничего не может поделать. — Я знаю. Конечно, я знаю. Да, я похитил твоего брата и удерживаю его против его воли — это не ново. Да, я полностью отдаю себе отчет в том, как это хреново! Но знаешь, что? Однажды я уже потерял все. Я не могу сделать это снова. Вся моя жизнь была испорчена, так что нет причин останавливаться сейчас. — А что, если он умрет от голода, пока ты будешь сидеть в тюрьме? — ни с того, ни с сего спрашивает Бальтазар. Дин моргает. Это последнее, что он ожидал услышать. — Этого не случится, — говорит он, зная, что предусмотрел множество непредвиденных обстоятельств. У него есть Чарли, Анна, Гарт. — Ты готов рискнуть жизнью моего брата из-за своей любви к нему? — Он окружен столетней защитой, и у него есть все: еда, кров, компания. С ним все будет в порядке. Гнев исчезает из глаз Бальтазара. Он наклоняется и говорит, запинаясь: — Пожалуйста, черт возьми, пожалуйста, просто скажи мне, где он. Он мой младший брат, и я знаю, что он агент ФБР, и он сильный, но он ребенок, который целовал ободранные коленки своей младшей сестры, который звонит мне каждую неделю и слушает все мои дерьмовые истории, и он не заслуживает этого. Это выбивает воздух. И наконец, охотник не может отмахнуться от слов Сэма, которые тот бы сказал, смотря прямо в глаза: «Ты должен отпустить его, Дин. Ты не можешь заставить кого-то полюбить тебя». — Мне сказали, что у тебя есть младший брат. Ты бы разве не полез на стену ради его безопасности? Я хочу, чтобы мой брат был дома, неужели ты не понимаешь этого? — каждое слово — это удар. Дин открывает рот, но понятия не имеет, что он скажет. — Не смей говорить мне, что он уже дома, — но это звучит умоляюще. Теперь Бальтазар плачет. — Не делай этого. Пожалуйста, пусть он вернется домой. — Мне очень жаль... Бальтазар прыгает через стол и бьет Дина кулаком в лицо. Это довольно тяжелый удар для школьного учителя, и Дин мгновенно чувствует, что его губа расколота. Он все еще прикован к столу, так что ему ничего не остается делать, кроме как откинуться назад и попытаться принять следующий удар, не слишком напрягаясь. Раздается звук множества людей, входящих в комнату одновременно, и бьющееся тело Бальтазара утаскивают прочь. Дин не сердится. — Все хорошо, все хорошо, я в порядке, — говорит он, глядя на агента Моргана. — Где он?! — Балтазар кричит, как дикий зверь. Дин дает ему то, что может. — Слушай, если я умру, если не вернусь, тогда кто-нибудь придет и отпустит Кастиэля. Бальтазар застывает в объятиях Моргана. — Как это? — Ты прав, я бы не стал подвергать его такой опасности, — слова Дина звучат немного невнятно из-за травмы его рта. — Так что, если ты сможешь продержать меня здесь достаточно долго, Кас выйдет на свободу. Ты заслуживаешь знать это. — Я надеюсь, что в следующий раз, когда кто-нибудь решит тебя избить, ты умрешь, — в глазах Бальтазара застыла мертвая ненависть. Это справедливо. Но Дин сглатывает. Он не может этого сделать. Больше такого не будет. Он чувствует свою решимость не дать Касу расколоться, и он не может позволить расколоться, потому что тогда Дин, наконец, разобьется на тысячу кусочков, сопоставимых с пулей, которую он всадит себе в мозг. Он оглядывается через плечо и говорит Моргану: — Мне нужен адвокат. И я принимаю свою пятую поправку. Медик осматривает его, а потом его уводят обратно в камеру. Он ни с кем не разговаривает. Даже когда они приходят за ним на следующий день, чтобы перевести в федеральную тюрьму, он не говорит. Они не дают ему сокамерника, вероятно, потому, что Дин считается слишком опасным, и поэтому он проводит большую часть своего времени, глядя на стены из шлакоблоков, молясь Анне. Он также произносит несколько других молитв Богу, которому, вероятно, все равно. Просит сохранить Каса. Спасти его. Силы отпустить или сделать счастливым. Через пять дней Анна появляется в его камере. — Привет, Дин. Дин поднимает голову и улыбается.***
По возвращению домой он замечает, как все меняется. Кастиэль его встречает спокойно. Более того, встает на колени и делает минет. Теперь всегда все сводится к сексу. В темноте ночи Дин задается вопросом, действительно ли Кас его хочет настолько сильно? Он ни разу не сказал, что любит его, что останется. Когда Дин спрашивает об этом, Кас пугается.***
Работа в саду утомительна, и поэтому Дин спит достаточно крепко, чтобы видеть сны. Ему снится Кас в машине вместе с ним. Импала летит по черному шоссе. Это не первый раз, когда он видит этот сон, но на этот раз парень смеется и улыбается. Он не в багажнике и не в наручниках на заднем сиденье, как в прошлый раз, когда Дин мечтал вывезти его из бункера. Он сидит спереди, стучит в дверь и смотрит в окно. — А ты меня любишь? — спрашивает Дин. Кас отвечает, но его слова расплываются.***
После первого полноценного анального секса Дин снова видит этот сон, но на этот раз более ясно. Кастиэль сидит на пассажирском сиденье, и они слушают какую-то непонятную рок-музыку. Он постукивает в такт по дверной панели, глядя на черное шоссе. У Дина есть ощущение, что они едут быстро, но нет никакого беспокойства о других водителях. Там только они вдвоем, вместе. А потом Дин спрашивает: — Ты меня любишь? Кас отвечает четкими словами: — Я люблю тебя.***
Идея брать Кастиэля с собой в поездки — это достаточно серьезное и сложное решение. Это способ заставить его почувствовать себя немного лучше, но тем не менее вдруг он попытается сбежать? Как бы там ни было, Дин берет его в поездку.***
Задний двор теперь очень узнаваемо превратился в сад. Кастиэль погружается полностью в работу. Дин кладет руку на его плечо. — Я собираюсь приготовить обед. С тобой здесь все будет в порядке? Кас кивает и слегка улыбается. Чувствуя некоторое облегчение, Дин направляется на кухню. Через сорок пять минут у него в руках два сытных бутерброда. Он находит Кастиэля сидящим на земле, с окровавленной рукой на коленях. Дин замирает на секунду, затем осторожно приближается. Парень погружает большой палец в порез, выражение его лица странно напряженное. Затем он смотрит вверх с отсутствующим выражением лица, но не на Дина, а на горизонт. — Кас? Кас вздрагивает и оборачивается. — Привет, Дин. Я... моя рука скользнула по лопате. — И именно поэтому ты продолжаешь делать себе больно? — спрашивает Дин, стараясь говорить мягко. Кас открывает и закрывает рот. — Это заставляет меня чувствовать себя живым. От этого Дина бросает в дрожь. — Ну, я бы предпочел другие способы. Пойдешь за мной? Я позабочусь о твоей руке. Кас молча кивает.***
Той ночью Дин слышит, как Кас говорит во сне: «Это моя вина, моя вина...», — он успокаивается только тогда, когда Дин потирает ему спину.***
Следующая поездка становится охотой, довольно хорошо проходящей. Последующая роковой.***
«Хорошо. Я скоро вернусь. Я доверяю тебе». Это начало конца.***
Дин пристально смотрит на парня, сидящего на кровати, полностью одетого. Его плечи сгорблены, как будто он чувствует себя маленьким. Он не смотрит на Дина, вместо этого уставившись на свои руки. — Кас. Я оставлю тебя в номере мотеля. Меня не будет всего два часа, максимум. Кас, посмотри на меня. Кас встречает его взгляд, блестящие голубые глаза нервничают и боятся. — Ты хочешь, чтобы я приковал тебя наручниками к раковине? — спрашивает Дин, пытаясь понять, что нужно от него агенту. Кас хмурится, становясь еще меньше. — Понятия не имею. — Я бы предпочел этого не делать, если вдруг что-то случится. Это не бункер, — безопасность своего соулмейта на первом месте. — Но ты не можешь уйти, Кас. Ты понимаешь? Кас кивает. — Я люблю тебя, — медленно говорит Дин, желая, чтобы тот понял и поверил ему. Он легонько целует парня, наблюдая, как его глаза становятся слегка влажными. — Я тебе доверяю. Кас отчаянно целует Дина, а после берет его руку и прикладывает к своему члену. — Останься ради меня, — говорит Дин. Дело не только в том, чтобы Кас не сбежал, но и в том, чтобы он решил остаться. И Дин думает, что парень так и сделает. Кастиэль молча кивает. — Я скоро вернусь. Охота на самом деле более опасна, чем ожидалось. Когда призрак пытается обезглавить Дина, он понимает, что не зря оставил Новака в мотеле. Он вырывается из ударов и стреляет из дробовика. Призрак рассеивается. Дин проделывает эту процедуру снова. Он проходит через заклинание, произнося слова за раз, постоянно защищаясь и даже не ругаясь. Когда призрак исчезает, Дин смотрит на часы. Прошло чуть больше часа. Он возвращается к Детке, проклиная боль в мышцах, и давит на газ на обратном пути в мотель. Он добирается до номера 116 и хватает свой ключ. Дверь не заперта. Дин замирает, его зрение на секунду затуманивается. Он вытаскивает пистолет и толкает дверь. Кровать смята, но в остальном в комнате все спокойно. Дин дрожит, пистолет почти вываливается из его рук, когда он заглядывает в ванную. Пусто. Он снова поворачивается к кровати, к сумке, в которой лежит одежда для них обоих. Пальто Каса исчезло. Это значит, что его не похитили. Он ушел. Дин падает на колени. — Нет, нет, нет, нет, — шепчет он. Кастиэль ушел чуть меньше двух часов назад. Если бы ему потребовалось время, чтобы решиться бежать, Дин мог бы поймать его. Так же, как и во второй попытке побега. Он даже еще не снял наручник, Дин это знает, он может его найти. Даже если Кас каким-то образом сумел отключить GPS, он не может отключить компас манжеты. Дин может поймать его и забрать обратно. Вернуть в бункер, и поставьте границы снова на манжету, и Кас не сможет сбежать. Он никогда не сможет сбежать. Конечно, парень будет бороться. Прольется много крови, появятся раны, душевная боль. Снова. А все потому, что Дин не выносит одиночества, не сможет смириться с Кастиэля отсутствием. Ты сломал меня. Он смотрит вверх, потом еще выше. Представляет себе Сэма, что бы тот сказал. Он бы смотрел Дину прямо в глаза, серьезно и искренне, как всегда делал, и просил его отпустить невинного человека. Кас — невинный человек. Он никогда не перестанет любить Дина, но и не позволит ему выйти сухим из воды. Дин представил себе, как он там, наверху, гадает, какого черта его старший брат делает. Он думает о Касе. Он закрывает глаза на этот дерьмовый номер в мотеле и вспоминает. «Я уже две недели не слышал ни одного человеческого голоса. Я вынужден жить в девяноста квадратных футах. Я не могу идти без того, чтобы мне не напомнили о том, что я в ловушке. У меня даже солнечного света нет». «Ты думал, что мы уже прошли через это? Ты мой похититель! Ты удерживаешь меня против моей воли! Мой брат... мой брат, наверное, думает, что я умер в подвале какого-нибудь урода!». «Кас, я не хочу, чтобы ты страдал». «Тогда отпусти меня!». «Я хочу вернуться домой». «Дин, я убежал, потому что ты держишь меня против моей воли. Ты держишь меня в плену. И не важно, как сильно ты мне нравишься, этот факт никуда не денется. Нет, пока не исчезнет этот браслет на лодыжке». (Он помнит боль в глазах Кастиэля, когда говорил это. Он помнит, как наблюдал за тем, как Кас проводит руками по манжете, в то время как Дин в тайне наблюдает за ним; как парень изо всех сил пытается справиться с паникой, отчаянием и болью. Дин никогда не хотел на этом зацикливаться. Он был уверен, что Кас достаточно силен, и его силы хватит на все болезненные действия со стороны мужчины.) «Бэл, я тону. Дин не отпускает меня, и я тону, теряю себя. Кастиэль ушел». (Но Дин не может продолжать так мучить человека. Кастиэль так много пережил из-за него. Он был лишен всего, пока охотник не стал его единственным оставшимся выбором. Если Кас не останется... Дин должен отпустить его.) «Вот что исходит от тебя! Ты хочешь, чтобы я выбрал быть с тобой — быть твоим любовником, соучастником преступлений, кем угодно — пока я на цепи. Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь смогу принять это решение без принуждения?». (Кас заслуживает быть свободным.) «А что такого я не могу тебе предложить?». «Свобода. Мой дом. Моя квартира. Мои отношения с семьей. Моя работа в ФБР. Ты можешь дать мне эти вещи, Дин? — Здесь? Потому что, как я вижу, ты можешь дать мне все это, только отпустив меня». «Ты похитил меня, Дин, и мне дважды не удалось сбежать от тебя. Я знаю, что такое Стокгольмский синдром, я видел его у жертв, я гребаный агент ФБР. Я хорошо обучен. Я знаю лучше, чем кто–либо другой, что именно происходит, и это все еще чертовски происходит». «Если ты никогда больше не скажешь мне «да», я приму это». «Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя!». «А что, если я не смогу полюбить тебя, Дин? Что же ты тогда сделаешь? Будешь держать меня здесь прикованным навсегда?». «Я в это не верю, Кас. Ты моя родственная душа. Но даже, даже если это правда. Я не могу потерять тебя. Ничего от тебя». «Ты сломал меня». «Ты не сломлен, Кас. И я бы не хотел, чтобы ты был таким». (Если Дин действительно любит парня, он должен отпустить его. Точно так же, как он позволил Сэму принять решение пожертвовать своей жизнью. И на этот раз Дин сделает это, чтобы тот был счастлив. Свободен.) Дин приходит в себя. Темно-зеленые стены кажутся тесными, и жужжание включенного кондиционера звучит так, словно что-то жужжит в голове. Одеяло дерьмовое, а простыни тонкие и грубые. Пистолет все еще в руке. Предохранитель снят. Дин проводит пальцем по краям и изгибам оружия, столь же знакомого ему, как и его собственное тело. Имеется легкий спусковой крючок, который легко нажимается. Малейший рывок — и ружье выстрелит. Он поворачивает пистолет так, чтобы дуло было обращено к нему, его большой палец на спусковом крючке, он знает, что это не займет много времени. Это единственный оставшийся вариант. — Мне очень жаль, Сэмми, — но ведь Сэм наверняка предпочел бы это, нежели пленению невинного. Ствол становится ледяным, когда он кладет его в рот, тяжело ложась на язык. Он дышит через нос, зрение расплывается. Он едва заметно нажимает на спусковой крючок. Карта на стене колышется перед ним. Немного измененная. Пистолет вываливается изо рта, а затем падает на пол из его безвольной руки. Поднимаясь на ноги, он чувствует себя так, словно взбирается на гору, но все равно это делает. Он шатается к карте. Она занимает большую часть стены. Дин любит планировать все таким образом, визуально. Особенно после его последнего захвата ФБР, он должен знать все боковые улицы, иметь твердый план выхода в любое время. На этой карте даже отмечены крупные правительственные здания, включая местный полицейский участок. На этом полицейском участке написано три слова. «Не убивай себя». Последнее слово размазано, как будто оно намокло, а потом высохло. Кас отправился в полицейский участок. Кас отправился домой. Но он сказал ему, чтобы Дин не убивал себя. «А что, если мы продолжим встречаться даже после этого? ФБР об этом знать не должно». Кас отверг Дина. Дин поставил его в такое положение. Но парень действительно заботится о нем, он правда любит Дина, и это означает, что у него есть шанс. Самый маленький, самый ничтожный шанс, что Новак позволит продолжить знакомство, разговоры и, возможно, занятия любовью. Кас сказал эти слова несколько месяцев назад, и Дин не знает, сколько правды и сколько отчаяния было за ними, но сам факт, что он предположил такое... Может ли Дин вернуть Кастиэля обратно? Не для того, чтобы забрать, а чтобы доказать, что он достоин быть частью его жизни. Это становится целью. Миссией. Надеждой. Дин снова смотрит на пистолет, лежащий на полу. Его единственный выбор — искать искупления или принять смерть. Он должен убраться отсюда. Вполне возможно, что Кас уже послал сюда полицию, чтобы схватить его. Даже не обязательно для того, чтобы поймать, а для того, чтобы представить себя своим людям. Все еще слегка дрожа, Он хватает пистолет, ставит его на предохранитель и засовывает за пояс. Он достает свой телефон и удаляет все контакты, делая огромные, тяжелые вдохи. На нем есть GPS, и если Кас расскажет им о наручнике в ближайшее время, ФБР сможет отследить его. Он разбивает телефон после удаления всего, а затем кладет его в микроволновую печь и включает на десять минут. Он выхватывает из комнаты все, что может, включая карту на стене с этими тремя словами. Детка ждет его, знакомый комфорт. С горьким привкусом металла на языке Дин забирается внутрь и садится за руль.