***
Его будит стук в дверь. Он на секунду замахивается, находя мех на кончиках пальцев. Его глаза кажутся зернистыми, и он моргает несколько раз, прежде чем соскользнуть с кровати. Собака следует за ним с глухим стуком. Хотя он не был с ней несколько месяцев, это нормально, что она здесь, и в душе он очень рад, что при ней ничего не нашли. Его ноутбук стоит в гостиной, и он открывает его, проверяя камеру безопасности, прежде чем снова закрыть и протереть глаза. Он делает несколько глубоких вдохов и открывает дверь. Хотчнер и Морган. — Мы тебя разбудили? — спрашивает босс со слабым выражением беспокойства на лице. — Мы можем зайти позже. Кастиэль качает головой. — Все нормально. Я бы предпочел покончить с этим, — он отступает в сторону, чтобы впустить их. — Вы нашли его? Хотчнер устраивается на диване и складывает руки вместе, локти на коленях. Морган следует за ним, но намеренно принимает более расслабленную позу, откидываясь назад. — Нет. Мы запечатлели его на нескольких камерах наблюдения по пути из города, но потеряли, — говорит Аарон и смотрит на Каса. — Хорошо выглядишь. Готов ответить на вопросы? Кастиэль сворачивается калачиком в кресле, Адити у его ног. — Да, — он не лжет. Он все еще не знает точно, что делать с Дином, но все в порядке. Он чувствует себя так, словно не в своей тарелке, как будто есть что-то, о чем он должен беспокоиться, но он предпочитает игнорировать это. — Расскажи нам, как все было, — говорит Морган. — Я вышел на прогулку около четырех утра, что и делаю пару раз в неделю, так что для меня нет ничего необычного в том, что я нахожусь на улице в это время ночи. Я всегда вооружен своим оружием вне службы, — собака кладет передние лапы на сиденье кресла, а Кастиэль щелкает языком и указывает на пол. Она оседает, надув губы. — Мне показался звук машины, как у Дина, но потом все стихло, и я не стал придавать этому значение. Затем услышал, как Дин произнес мое имя, — он точно помнит, как мужчина позвал его, мягко и испуганно. — Он назвал меня «Кас». Только он меня так называет. Хотчнер спокойно кивает. — Я тут же выхватил пистолет, повернулся и прицелился в него. Он поднял руки и начал говорить, что здесь не для того, чтобы похитить меня, — Кастиэль сглатывает. — Он поклялся мне, что никогда не попытается взять меня против моей воли. Что он здесь не для этого. Я спросил его, как он нашел меня и что ему нужно. — Он рассказал, как нашел тебя? — Он сказал, что искал какое-то время, но у меня сложилось впечатление, что он в основном волнуется. Он сказал, что не может слишком часто пользоваться поддельными кредитными картами в одном и том же районе, — поэтому передвигался долго на машине — и просто случайно наткнулся на меня, — парень гладит Адити по макушке и продолжает, сосредоточившись на ней: — Он сказал, что хочет загладить свою вину за то, что сделал со мной. — Ты ему веришь?— спрашивает Морган. Кастиэль неловко пожимает плечами и наконец поднимает глаза. — Я думаю, что все, что он сказал, является правдой, на сколько в его понимании это возможно, — осторожный ответ. ФБР считает, что Дин глубоко психически болен, и в каком-то смысле так оно и есть. Морган начинает что-то записывать в маленьком блокноте, который имеется у каждого агента. — Он... признался... — Кастиэль замолкает. — Я сказал ему, что он сделал мне больно. И он признался, что знает это. Потом он спросил, не хочу ли я вернуть Адити, и я ответил: «Да». Он позвал ее. Он казался... счастливым? Наверное? Что я был рад снова увидеть ее. Он сказал, что, по его мнению, она делала меня счастливым. Я думаю, что это было частью искупления вины в его сознании. — Что потом? — спрашивает Дерек. Кастиэль не знает, что сказать; не знает, хочет ли он признаваться. Он вытирает рот. — Ты хочешь, чтобы эта часть не была записана? — мягко спрашивает Морган. Кастиэль слегка вздрагивает. — Да. Если можно, — он смотрит на Хотчнера. Тот кивает. — Не для протокола, хотя не могу обещать, что это не будет обсуждаться, когда ты захочешь вернуться на службу. — Прекрасно, — говорит парень. — Я, эээ... обвинил его в изнасиловании меня. Я... кричал на него. Дело в том, что я устно соглашался на все, что он делал со мной, ведь он отнял свободу, друзей, мою работу, даже способность принимать решения. В конце концов, я не мог... не мог ничего решить самостоятельно. Он забрал каждую унцию контроля, который у меня когда-либо был, и с этим... с этим как я мог самостоятельно согласиться? — Новак глубоко дышит, не глядя ни на одного из своих друзей, желая поскорее все закончить. — Три месяца в плену я пытался заключить с ним сделку — секс ради свободы, ибо еще тогда понял, что выбраться оттуда... вряд ли получится. Он отказался и сказал, что это будет изнасилованием. В общем, так оно и вышло. — Мне очень жаль, что ты прошел через это, — говорит Хотчнер, и это не отличается от того, что Кастиэль говорил жертвам, которых он опрашивал. Но его глаза все равно щиплет. Он поднимает голову, но и босс, и Морган смотрят на него со спокойным сочувствием. — Он признался мне. Он сказал, что я был прав. И я заставил его сказать это. Я заставил его сказать, что он изнасиловал меня. Дерек поднимается на ноги, и парень смотрит, как он опускается на колени рядом с ним и молча кладет руку ему на плечо. Это физический комфорт, который все еще имеет тенденцию иногда беспокоить Кастиэля, но сейчас он кстати. — Он сказал, что хочет загладить свою вину, но не знает, как это сделать, — продолжает Новак, немного успокоившись и благодарно глядя на Моргана. — И он заверил, что не станет искать меня снова, если я этого не захочу. После этого он ушел. Я прицелился, но не выстрелил. — Он не предоставил тебе способ с ним связаться? — спрашивает Хотчнер. — Судя по твоим словам в его желании загладить вину. Кастиэль качает головой, это первая настоящая ложь, которую он сделал. — Я поверил ему, когда он сказал, что больше не будет пытаться похитить меня. Но найти меня снова? Я думаю... я думаю, он мог бы, — потому что это единственное логическое объяснение поведения Дина, поскольку Кастиэль исключает местоположение бункера и номер телефона. — Чтобы извиниться, или еще что-то... не знаю. Мне кажется, он хочет сдаться, но я не уверен, решится он на это или нет. — В каком направлении он бежал? — спрашивает Морган, убирая руку, но оставаясь рядом. — На запад, оттуда, где ты меня нашел, как я и говорил, — тут же отвечает парень, и это правда. — Я предполагаю, основываясь на Адити, что именно там была его машина, хотя ее и не было видно, — он смотрит на Хотчнера. — У меня будут неприятности из-за несовершенного выстрела? Я знаю, что Дин считается общественной угрозой, так что это было бы оправданным убийством. — Почему ты не выстрелил? — спрашивает Хотчнер. Кастиэль кусает губы. — Я не уверен. — В данный момент у тебя нет никаких проблем. Ты все еще в отпуске по болезни. Никто не ожидает, что кто-то, оправившись от такого рода травмы, будет реагировать правильно, когда столкнется с нападающим, особенно в первый раз после инцидента, — говорит босс. Кастиэль медленно кивает. Хотчнер выглядит восприимчивым, поэтому он добавляет: — Я не хочу заниматься его делом. Вообще иметь хоть какое-то отношение к его поимки, — он делает паузу. — За исключением, разговора с Чарли. Но не более того. Ничего, что имело бы прямого отношения к Дину. Мужчина просто продолжает смотреть на него своим обычным пристальным взглядом. На его лице почти ничего не отражается, хотя иногда Кастиэль видит больше эмоций, чем проявляется. — Я рад это слышать. Я думаю, это к лучшему. Морган поднимается на ноги. — Ты думаешь, Дин представляет для тебя угрозу? Кастиэль смотрит на него снизу вверх. — Не думаю, — медленно произносит он. — Дин... хороший. Он не очень-то умеет врать. Морган обменивается взглядом с Хотчнером, который Кастиэль не может прочитать. Потом он обращается к нему: — Хочешь, я побуду с тобой до приезда брата? Новак качает головой, хотя ему интересно, когда Морган успел узнать о Бальтазаре? Может быть, тот позвонил ему в панике, пытаясь получить больше информации? — Нет, в этом нет необходимости. Честно говоря, у меня все в порядке, — он слегка улыбается. — Со мной Адити, она составит мне компанию. Через несколько минут он снова остается один, долго стоит в дверях, прикусив губу и размышляя. Через мгновение он открывает окно квартиры, впуская внутрь все раннее послеполуденное солнце вместе с легким ветерком. И пусть, Дин выпускал его на улицу, но он всегда скучал по окнам будучи в бункере. Дин хочет загладить свою вину, но чего хочет сам Кастиэль? Свою работу, своих друзей и своего брата. И он понимает, что, несмотря на то, что видит Дина в боли, несмотря на то, что он вообще видит Дина, его цели не поддались изменениям. Он откидывается на спинку кресла, Адити сидит у его ног, и они ждут прихода Бальтазара.***
В некотором смысле Кастиэль хорошо приспособился к жизни за пределами заточения от Дина. Он ездит в магазин, покупает еду и сам готовит себе блюда; управляет самостоятельно счетами; медленно переучивается, чтобы быть вооруженным на работе. Но в первый раз, когда идет стричься, он сильно вздрагивает, когда парикмахер касается его обнаженной кожи, и она почти оставляет царапину от своих ножниц. В конце концов он извиняется и выбегает, оставив пару двадцаток и не закончив стрижку. Ему требуется неделя, чтобы найти другое место и заставить себя снова пройти через процедуру, но в этот раз он не вздрагивает, и то только благодаря силе воли. Ему нужно купить новое пальто, потому что моль добралась до старого. Он ловит себя на том, что пялится на кожаные куртки целых десять минут, а потом уходит и надевает красивый, строгий черный плащ. В первый раз, когда он приходит на тренировку по боевому искусству, используемую многими местными правоохранительными органами, он вспоминает последний раз, когда дрался с Дином, поэтому уходит, бледный и потный. Тот факт, что с тех пор он несколько раз спарринговался с ним, похоже, не помогает. Он не может заставить себя снова вернутся в зал. Поэтому, когда наконец прибывает Бальтазар, уставший и измученный, — потому что TSA придрались к нему — он не совсем удивлен, что парень разражается слезами и бросается в его объятия. — Все хорошо, Кэсси, все хорошо, я здесь, — шепчет брат, крепко прижимая его к себе. К счастью, никаких: «Я же тебе говорил». Через минуту Кастиэль уже может оторваться от него. Он вытирает глаза. — Мне очень жаль. — Не будь идиотом, Кэсси, — говорит мужчина. Он указывает Кастиэлю на диван и заставляет его сесть. Парень повинуется, несколько оцепенев. — Твой босс сказал, что ты здесь в безопасности? — Насколько они могут судить, да. Бэл... — Это что ещё за хрень? — спрашивает Бальтазар, застывая. Кастиэль моргает и смотрит на то, на что указывает брат. Адити. Видя, что она в центре внимания, она скулит и бежит к нему, утыкаясь холодным носом ему в колени. — Моя собака, — говорит Кастиэль. — Эм, та, что подарил мне Дин, — он поднимает руку, когда брат открывает рот. — С ней все в порядке. Никаких датчиков. Хотчнер проверил ее, прежде чем оставить здесь. Бальтазар выглядит немного больным и немного настороженным. — Этот засранец дал тебе напоминание о себе? Кастиэль вздыхает. — Я не думаю, что это было намеренно, Бэл. Она всегда была моей собакой, и я находил в ней много утешения, — мужчина открывает рот, но Кастиэль перебивает: — Пожалуйста, Бэл, я не хочу спорить. Его брат резко остывает. — Ладно. Наконец он садится и пристально смотрит на Кастиэля. — Ты что, курил? — спрашивает тот, принюхиваясь. — Нет! Да. Разве это имеет значение? — От тебя воняет. Ты же знаешь, как это опасно, а если забыл, то я напомню о... — Нет, мне не нужна статистика рака!***
Три дня спустя Кастиэль прощается с братом в аэропорту. Это очень напоминает Бальтазару их разговор на пляже о том, что Кастиэль вернет себе жизнь и будет жить нормально. О том, что они оба заживут нормально. Мужчина вытягивает из него еще одно обещание — убить Дина, если придется, и остаться на свободе. Кастиэль не думает, что это будет проблемой, — он не думает, что Дин снова неожиданно появится. Уже стемнело, почти девять вечера, когда он выезжает из аэропорта. Он, конечно, знает дорогу домой, но чувствует, что блуждает, выбирая новые пути. Ему довольно хорошо известен город, ибо было время все запомнить и изучить. Он знает все маршруты, и самый быстрый способ добраться до ОАП, если есть дорожные работы или другие проблемы. Он не живет в том же городе, что и раньше — это было бы слишком опасно, даже по собственному мнению, — поэтому он должен был изучить новый город. Он останавливается перед скромным баром. Это гей-бар. Кастиэль знает. Название на самом деле не выдает его — «Манор-Лодж», настолько скучная и неописуемая вывеска, насколько возможно. Она даже не горит. Он выходит из машины и довольно осторожно открывает дверь в здание, заходя в тускло освещенное помещение. Оно выглядит почти как любой другой бар высокого класса: полный кожи, тонкого освещения и мужчин. Собственно говоря, только мужчин. Существует большое разнообразие гей-баров, похоже, этот ориентирован на более богатую, более утонченную клиентуру. Он идет прямо к стойке и садится подальше от всех остальных. — Привет, красавчик, — говорит бармен. Он выглядит занятым — за исключением нескольких мест рядом с Кастиэлем, бар полон — но он одаривает парня теплой улыбкой. — Чего пожелаешь? — Всего, что под рукой, пожалуйста, — отвечает Новак. Ему удается опрокинуть стакан примерно на треть, когда рядом с ним на барный стул усаживается мужчина. Он темно-русый, с серыми глазами и в костюме. Когда Кастиэль смотрит на него, он широко улыбается. Зубы у него почти идеальные, и странно, что именно это он замечает первым. По привычке он начинает профилировать человека — работает в бизнесе, уверенный и богатый, — предпочитает выделять именно эти аспекты при знакомстве. Когда Кастиэль приглядывается, он понимает, что мужчина чуть старше его возраста — немного седины и широкие морщины от смеха вокруг глаз. — Привет. Меня зовут Стефан, — у него легкий южный акцент, и он протягивает руку для рукопожатия. Парень берет ее неохотно, не уверенный, что хочет разговаривать. Он даже точно не знает, что здесь забыл. — А тебя как? — Кас, — Кас? Неужели он всерьез только что назвал себя Касом — как прозвал его Дин? Он всегда отказывался подчиняться склонности людей хотеть сокращенное имя и настаивал, чтобы его называли полным. К чему изменения сейчас? — Мне почему-то кажется, что ты никогда раньше не бывал в гей-баре, — говорит Стефан, жестом подзывая бармена. — Никогда по личным интересам, только по работе, — говорит Кастиэль и тут же понимает, как это может звучать. — Правоохранительные органы. Я служу в правоохранительных органах, — поспешно добавляет он. Стефан поднимает брови. — И на этот раз ты здесь по личному? Новак молча кивает. — Не часто можно встретить полицейских, открыто говорящих о таких местах. Хотя, думаю, это объясняет правительственный плащ. Кастиэль криво улыбается и пожимает плечами. — Моим коллегам все равно. — Моим нет, но меня это не беспокоит, — говорит мужчина. — Биржевой брокер. Очень скучно, я уверен, по сравнению с твоей работой. — И как же проходит обычный день биржевого брокера? — спрашивает парень. Стефан улыбается, странной, маленькой улыбкой, и начинает. Кастиэль быстро находит его забавным, очаровательным и милым, и он не может перестать мысленно сравнивать его с Дином. Сходства, но также и различия. Мужчина гораздо более открыт, чем Дин, даже в разговоре с почти незнакомым человеком; он откровенно рассказывает о своей семье; не давит на него, чтобы тот рассказал ему свою историю. В каком-то смысле он небрежен к Кастиэлю, ведь ему не известно понятие родственной души и для него Кас обычный, симпатичный парень в баре, и ничего большего. Через некоторое время Новак может немного открыться. Он упоминает о своей работе в ФБР, и даже успевает пошутить. Стефан родился в нормальной семье среднего класса, уехал после получения степени магистра и работа его достаточно трудна. — Но я уверен, что ты понимаешь, каково это после напряженного дня, — заканчивает Стефан. — С твоей то профессией. Кастиэль кивает. — Много лет назад я понял, как важно снимать стресс. Я делал это в основном с коллегами. Пиво, или ужин, или лекция... — Рид, в основном, по этой части. — Я часто совершал длинные пробежки. — В прошедшем времени? — Нахожусь в отпуске по болезни, — говорит он после короткого колебания. — Был случай... ну, в общем, это грязная история. Стефан вздрагивает от его слов и не настаивает. — Но это значит, что у тебя много свободного времени, да? — Да, — признался Новак, потягивая третье пиво. Он чувствует, что... мужчина флиртует и к чему-то клонит. Стефан проводит рукой по свободной руке Кастиэля. — Как насчет сегодняшнего вечера? Парень ощущает неожиданное нарастающее возбуждение. Он облизывает губы, и глаза Стефана следят за его движением. — Возможно. — Хочешь подышать на свежем воздухе? Когда Кастиэль оплачивает счет и выходит вслед за Стефаном через черный вход, он понимает, зачем пришел сюда, — чтобы испытать себя. Он всегда думал, что честен перед собой, пока Дин не похитил его, и никогда не смотрел дважды на другого мужчину. Так он научился возбуждаться от мужской формы, или это всегда было скрытой частью его сущности? Конечно, это был Дин, и на самом деле сексуальное влечение к Дину пришло после почти год полной изоляции. Он знает статистику не только о мужских изнасилованиях в тюрьме, но и об отношениях по обоюдному согласию, которые формируются, а затем исчезают, когда заключенные покидают тюрьму. Он полагает, что это сравнимо. Но когда незнакомец с бара прижимает его к спортивному автомобилю, проводит большим пальцем по скуле, а затем целует, Кастиэль заводится. Он не совсем твердый, но его тело определенно заинтересовано. Возбуждение скручивается в животе. Стефан целуется совсем не так, как Дин, — мягко, но не так неуверенно. Новак поначалу пассивен, но когда он слегка надавливает, исследуя рот Стефана, тот легко сдается. Он немного ниже ростом, чем парень, и совершенно гладко выбрит, так что Кас ловит себя на том, что начинает гладить мужчину по щеке, а потом проводит рукой по шее и груди. Он слегка стонет, когда Стефан прижимает свое колено между его ног, и мужчина тихо говорит: — Черт... Он просовывает руку под куртку Кастиэля, целясь ему в талию, но тот автоматически останавливает его, потому что он носит пистолет на правом боку, и он вооружен. — О, ты ведь не шутил насчет ФБР, не так ли? — Стефан ухмыляется. — Это твой пистолет, или ты рад меня видеть? Кастиэль смеется и закатывает глаза. Он стоит между мужчиной и его машиной, но когда он делает движение, чтобы показать, что хочет двигаться, Стефан отступает. — Поедем ко мне? — спрашивает тот, проводя рукой по руке Новака. Кастиэль вдруг почувствовал себя очень неуютно. — Я... — он не знает, хочет ли заходить так далеко. Он доказал себе, что может находить мужчин привлекательными, то есть мужчин помимо Дина, но Стефан, вероятно, не заслуживает быть его экспериментом. — По правде говоря, у меня был только один... партнер. И это было... — Вы все еще вместе? — догадывается Стефан. Кастиэль мрачно смеется. — Все закончилось плохо. Ну, это и началось не очень хорошо. Я думаю, ты бы назвал такие отношения насильственными. Шок и печаль пересекают лицо незнакомца. — О, милый, извини, — он делает полный шаг назад. — Я не хотел давить. — Ты этого не делал, — уверяет его парень. Стефан секунду смотрит на него, а потом спрашивает: — Не возражаешь, если я дам тебе свой номер? Кастиэль прикусывает губу и улыбается. — Мне бы этого хотелось. Стефан нащупывает бумажник. — Извини, но у меня только визитная карточка. Я напишу свой номер сзади, но ты можешь позвонить мне в любое время. Я хотел бы узнать тебя получше. Все это не было одноразовой встречей, не для меня. Ты мне нравишься, Кас. — Кастиэль, — поправляет Новак. Это его имя, а не то, что использовал Дин — он здесь не Кас, он Кастиэль. — Обычно я называю себя полным именем, Кастиэль. — Кастиэль, — исправляется Стефан, позволяя слогам перекатываться с его акцентом. — Мне нравится, как оно звучит, хотя я понятия не имею, что оно значит, — он протягивает парню свою визитную карточку и гладит его кончики пальцев, когда берет за руку. — Могу я вызвать тебе такси, Кастиэль? Выпив три стакана пива, он соглашается. Стефан ведет себя как настоящий джентльмен, пока они ждут такси, и даже говорит парню, что возьмет другое. Они расстаются друзьями. Стефан не целует его напоследок, и Кастиэль испытывает одновременно облегчение и разочарование. К тому времени, как он возвращается домой, почти все его возбуждение пропадает. Он проверяет каждую комнату и шкаф и запирает дверь, прежде чем убрать пистолет, как делал с тех пор, как улетел брат. Он верит, что Дин говорил правду, когда сказал, что не будет пытаться снова взять его, но у Кастиэля нет причин не быть осторожным. Даже если Дин осознал, насколько ужасны были его действия, — а какая–то часть Дина всегда знала об этом и игнорировала этот факт, — прошло всего четыре месяца с тех пор, как он без Кастиэля в бункере. Насколько человек может измениться за это время? Ему интересны и свои изменения. Как сильно он изменился с того испуганного человека, который едва мог заставить себя покинуть номер в мотеле? Как много от него прежнего вернулось? Адити скулит, чтобы ее выпустили наружу. Кастиэль снова берет себя в руки и провожает ее, пока она не закончит свои дела, а затем прибирается. После этого он запирает ее на ночь в запасном туалете с едой. Сейчас он трезв. Он лезет в карман и достает визитную карточку. Стефан Бейли. Кастиэль никогда не занимался одноразовым сексом. Все его отношения строились прежде всего на дружбе, и он никогда не начинал отношения с намерением сделать их кратковременными. Сексуальное влечение обычно занимало второе место, а не первое. Он кладет визитную карточку на тумбочку. Он раздевается и ложится на кровать, взяв в руку свой мягкий член. В течение нескольких минут он ничего не делает, затем медленно гладит себя до твердости. Поначалу его мысли витают в воздухе, тело просто реагирует на физическую стимуляцию, но потом он погружается в ощущение колена Стефана между ног, прижимающегося к члену. Он прикусывает губу и стонет глубоко в горло, и впервые кончает, не думая о Дине. Он лежит, тяжело дыша, приводит себя в порядок, сворачивается калачиком на боку и засыпает. Он не видит снов.***
— Ты нервничаешь, — замечает Доктор Кац. Кастиэль потирает затылок, пытаясь расслабиться в мягком кресле. — Да, наверное, — уклончиво отвечает он. Он знает, что она хочет, чтобы он раскрылся, и знает, что должен, но не может заставить себя сделать это. — Ты всегда можешь прийти ко мне со всем, что касается тебя, Кастиэль, — начинает она, — и тебе не обязательно говорить исключительно об изоляции и Дине. Он косится на нее. Это личное. — Ты думаешь, что ты мой первый пациент? — сухо спрашивает женщина. Кастиэль не может сдержать улыбку, хотя выходит нервно. — Несколько дней назад я ходил в гей-бар. Доктор Кац просто кивает. — Как прошло? — Вы же знаете, что я никогда не испытывал сексуального влечения к мужчинам. Перед похищением. Не так, как... — он замолкает, пытаясь подобрать подходящее слово. — Я просто не думал о мужчинах так, как о женщинах. И теперь я задаюсь вопросом, было ли мое влечение к Дину просто ситуативным? Возможно, я его научился хотеть таким образом только потому, что он был единственным доступным мне человеком? — На тебе определенно сказывалось ситуационное давление, — осторожно говорит психотерапевт. — Ты был изолирован, и он был твоим единственным источником человеческого контакта. Это определенно может вызвать временное сексуальное влечение, которое не возникло бы, если бы у тебя был доступ к твоим привычным сексуальным партнерам. Но также нередко бисексуальные люди не понимают, что их может привлекать и другой пол, пока не появится конкретный человек, — она поднимает руку. — Не то чтобы я утверждала, что ты бисексуален. Я всего лишь делаю предположение. Кастиэль отворачивается. — Я и сам об этом думал. — Ты с кем-нибудь встречался в баре? Он медленно кивает. — С мужчиной, да. Он был... милым. Мы поладили. И он поцеловал меня, и я... поцеловал его в ответ. — Никаких воспоминаний? — Удивительно, но нет. Мне все понравилось. Он предложил, ну, он предложил поехать к нему, но я отказался, и он принял мое решение, — Кастиэль делает паузу. — Мне нравится, что он это уважает. Он не сказал, что может сделать мне хорошо, или что-то в этом роде. Просто отступил. Доктор Кац мягко улыбается. — Понятно. Я рада, что это был положительный опыт для тебя. — Он дал мне свою визитную карточку, чтобы я мог позвонить. — Ты уже звонил? Кастиэль качает головой. — Нет. Ещё нет, — Еще нет? — Не знаю, смогу ли я это сделать. — Мой единственный совет — не торопись. Тебе не нужно проверять себя или делать поспешные выводы о своей сексуальной ориентации. Хорошо? Он кивает. Доктор Кац открывает папку, которую держит при себе. — Твой брат уже уехал ? — спрашивает она. Кастиэль кивает, гадая, на что она смотрит. Она даже никогда не писала заметок во время их сеансов. «Два дня назад. Он остался на выходные, но я не хотел, чтобы он задерживался еще на немного». — Ты чувствовал себя нормально без него? Я знаю, что ты не хотел переносить сеанс на более раннее время, но встреча с Дином была для тебя потрясением? У меня сложилось впечатление, что ты не ожидал увидеть его снова. Кастиэль колеблется. — Нет, или я не думал об этом, — он медленно добавляет: — Все это время я не хотел думать о нем и просто... не представлял, где он и что делает. Я хотел отдалить себя от таких мыслей, пока не поправлюсь. — Пока ты выздоравливал? Но что будет после того, как ты его увидишь? Неужели Кастиэль всегда думал, что где-то в глубине души снова увидит Дина? Хотел ли он этого или боялся? — Даже не знаю. Я просто... я просто не знаю. Доктор Кац соглашается с его словами. — Что ты чувствуешь? — Странным образом, это было подтверждением того, что я там, где хочу быть, и делаю то, что хочу, — Кастиэль слабо улыбается. — Разве это странно? Она с довольным видом качает головой. — Нисколько. Я очень рада это слышать. — Я сказал Хотчу, что не хочу заниматься его делом. Я имею в виду, что это стандартная процедура, с которой я бы не стал работать, но я знаю, что ОАП уже нарушало правила, подобные этому, так что я не хочу этого делать. Я знаю, что как только дело касается Дина, я не могу быть беспристрастным, и я не знаю, смогу ли когда-нибудь сказать, что могу относиться к нему так же, как к любому другому подозреваемому, — Кастиэль колеблется. — Это чистая правда. Я не знаю, хочет ли это услышать ФБР, но это правда. Доктор Кац медленно кивает. — Кастиэль, можно задать тебе пару вопросов? — Давайте. — Для начала, Дин сделал тебе больно? — Да. — Ты позволишь ему причинить вред кому-нибудь еще? — Нет, ни в коем случае. — Тогда, по правде говоря, я бы не возражала, если бы ФБР разрешило тебе вернуться к твоим обязанностям, — она поднимает руки. — Теперь, после встречи с Дином, я могу с уверенностью сказать, что каждые два дня в течении шестнадцати недель бесед с тобой, мы дошли до положительного результата. Я услышала от тебя, что ты уверен бежать от Дина, и это обнадеживает. Так же твое недавнее знакомство хорошо влияет на тебя. Кастиэль пытается снова начать дышать. — Неужели? Она кивает. — Все, конечно, зависит от тебя. Если ты не чувствуешь себя готовым, значит, ты пока не готов. Но если ты сомневаешься в себе, то я не сомневаюсь. Кастиэль тихо смеется, глядя вниз. — Мне бы очень хотелось вернуться к работе. — Хорошо, я сообщу агенту Хотчнеру. Сначала ты отправишься на дежурство, это будет твоим первым шагом к службе. Все в порядке? — Да. Кастиэль не может досидеть до конца сеанса, и в конце концов психотерапевт отпускает его пораньше. Он направляется в сторону магазина и берет тонну мороженного, заправленного шоколадом. Кассирша действительно улыбается ему и спрашивает: — Отличный день? — Определенно, — говорит он, зная, что ухмыляется.***
Хотчнер тяжело садится, положив руки на стол. Он знал многое из того, что Кастиэль пережил за эти восемнадцать месяцев, но услышать все в деталях было чем-то, к чему он был не совсем готов. Он, конечно, не показал этого во время последнего допроса, что было к лучшему, и это определенно заслуга Доктора Кац — Новака реакция на вопросы о Винчестере сильно отличается от того первого дня, когда он едва смог выдавить нужные слова. Это не совсем легко, но результат практики дает плоды. Приятно осознавать, что Кастиэль достиг так много, и что он согласен с оценкой врача к готовности к дежурству. И допрос сам оказался положительным. На первый взгляд. Отчет записан на цифровой диктофон, лежащий на столе мужчины, рядом с папкой, в которой он делал заметки. Он не внесет запись в базу данных. Она останется в его кабинете, в безопасности. Все официальное будет сделано на основании других записей. Он открывает папку с первым написанным комментарием: «Говорит легко и с аффектом. Кастиэль начал, не запинаясь ни на одном слове, но все еще демонстрируя сдержанные эмоции — иногда конфликт, иногда страх или стыд». Новак подробно описал свое похищение на языке, который Хотчнер использует каждый день. За одним исключением — Кастиэль никогда не называл Винчестера подозреваемым или субъектом, что имеет смысл. Он знает, кто совершил каждое преступление. Еще. Что-то в том, как он всегда произносил имя Винчестера. Дин. В этом есть какая-то интимность. — Он в безопасности дома, — говорит Морган, входя в кабинет Хотчнера. Он имеет в виду Кастиэля, которого возил сюда и обратно. Он также остался во время допроса, по просьбе друга. Хотчнер кивает. — Хорошо. Садись. — Что думаешь? — повинуясь, спрашивает Дерек. Он расслабляется в обычной непринужденности движений, которая всегда была ему присуща, но смотрит на Хотчнера напряженно. — Мне он показался в основном честным. — «В основном» — это ключевое слово, — говорит Аарон. — Я одобряю его возвращение на дежурство. Меня не слишком волнует его способность выполнять свою работу. — Это насчет недостающих частей, — догадывается Морган. — Я тоже их заметил. — Жертвы нередко скрывают информацию, которую не считают важной или просто не хотят ею делиться, — Хотчнер качает головой. — Это больше касается Кастиэля как нашего друга. Я здесь не как начальник подразделения. Ты здесь не в качестве администрации социального обеспечения. Морган сутулится на своем месте, явно размышляя. Хотчнер ждет. — Интересно его объяснение того, как Винчестер держал его в плену. Я бы никогда не подумал, что образ действий Винчестера может быть таким изощренным, хотя он привел убедительный аргумент, что Винчестер изобретателен. Хотчнер листает свои записи. «Дин Винчестер поставил манжету на Кастиэля Новака с датчиком, который запер двери. Дин Винчестер медленно увеличивал разрешенные границы, поскольку Кастиэль Новак завоевывал доверие. Три попытки побега. 1: не знал, что существует сигнализация. 2: отключен сигнализатор (как? никаких подробностей). 3. удалена манжета (без подробностей, как именно Дин Винчестер ее снял). Манжета была заменена на версию GPS во время прибывания вне бункера; Кастиэля Новака успокоили во время этого процесса. Дин Винчестер также утверждал, что манжета была заколдована». Морган цитирует Кастиэля по памяти: — «Дин не глуп и даже не не образован. Он регулярно создавал собственное оружие и он не раз чинил свой автомобиль с нуля.», — он делает паузу и добавляет: — «Он может обсуждать практически любую интеллектуальную тему, какую я захочу.», — Кастиэль уважает Дина на каком-то уровне. — Это не обязательно плохо для профайлера, — указывает Хотчнер. — Это красный флаг, даже для жертвы, которая также является агентом ФБР, — говорит Морган, разводя руками. — Мне это напоминает то, что он сказал в первый день после побега — что он не хотел говорить нам, что нам нужно, чтобы поймать Винчестера. Что, если он скрывает что-то еще? Он знает нас, наши методы. Это может быть самая малость. — Ты обсуждал эти вопросы с Кастиэлем? — спрашивает мужчина. — Мне показалось интересным, что он хотел тебя видеть. Морган качает головой. — Нет. Я имел с ним разговор, который, ну, был личным, — Морган потирает подбородок. — Хотя, полагаю, я мог бы рассказать тебе самую суть. — Если ты не считаешь, что это предательство доверия Кастиэля. — Явного обещания не было,— медленно произносит Дерек. — Кастиэлю было трудно смириться с тем, что он имеет право ненавидеть Винчестера. Хотчнер моргает. — Он считает, что есть причина, по которой он не должен этого делать? — Насколько я понимаю, да. Хотя это чисто из-за пробелов в том, что он говорит. Хотчнер обдумывает это. Кастиэль знал историю преступлений Винчестера так же хорошо, как и любой из них, и это было до похищения. Учитывая тот факт, что парень говорит, что он очень хорошо знает Дина и чувствует себя комфортно, предсказывая его действия — что он не нападет на полицейский участок или больницу из–за боязни навредить «гражданским лицам» — теперь он должен знать еще больше. — Даже если отбросить преступления Винчестера против Кастиэля лично... — Да, я знаю, — говорит Морган с гримасой. — Самое странное, что Кастиэль вообще не упоминает о них, когда говорит о Винчестере. Как будто их не существует. Хотчнер этого не заметил. — Интересно. — Это немного странно. Даже больше, чем немного. — Но в то же время он чувствует, что не может ненавидеть Винчестера? — спрашивает Хотчнер. — Да, почти как... — Морган останавливается. — Почти так же, как он думает, что Винчестер невиновен. Но он явно не такой, и у Кастиэля есть доказательства этого, по крайней мере, в том, что касается его самого. — Он никогда не утверждал, что Винчестер невиновен. Даже с Бальтазаром он говорил только, что: «Все было не так» или что мы не можем понять. Это означает для меня, что есть что-то, что мы упускаем, не обязательно, что Кастиэль считает Винчестера невиновным в какой-то форме. — А как насчет татуировки? Это было еще кое-чем, в чем Кастиэль признался во время встречи, хотя Хотчнер еще не видел ее — Кастиэль, конечно, должен будет представить фотографию для записи. Все агенты ФБР обязаны сообщать начальству о любых татуировках, и по правилам они не могут быть видны. У него татуировка сбоку на животе, так что вряд ли это будет проблемой — он должен быть без рубашки, чтобы кто–то увидел ее. Но Кастиэль двадцать лет проработал в правоохранительных органах, не делая ее. Почему именно сейчас, да еще такую странную? — Он сказал, что это символ защиты. — Он раньше проявлял хоть малейший признак суеверия? Хотчнер хмурится, откидываясь на спинку стула. — Если только Дин. — Морган... Дерек наклоняется вперед, упираясь локтями в колени. — Послушай, Кастиэль — мой друг. Я не пытаюсь навлечь на него подозрения, но он что-то скрывает. И я боюсь за него. Не только за его карьеру, но и за его безопасность. — Проще говоря, он что-то скрывает о Винчестере и, возможно, защищает его? — Есть какая-то часть его сочувствия к Винчестеру, или его делу, или какой-то странной смеси того и другого. Или, может быть, он думает, что некоторые из сверхъестественных вещей, о которых разглагольствует Винчестер, реальны. Это могло бы объяснить татуировку. — Кастиэль не психопат и не бредит... — Я этого не говорю. Я говорю, что психопат держал его восемнадцать месяцев, а он вернулся пять месяцев назад, — Морган выдыхает, откидывает голову назад и смотрит в потолок. — Даже не знаю. Хотчнер думает об этом. Они были осторожны с Кастиэлем о психозе Дина, и у него определенно был Стокгольмский Синдром. Доктор Кац не может подтвердить этого — парень не давал ей разрешения делиться какими–либо деталями их сеансов, — но Хотчнер видел это достаточно раз, чтобы узнать его в образе мыслей Кастиэля относительно Винчестера. Многие более четкие симптомы исчезли, и парень смог во время допроса использовать слова «изнасилование» и «похищение». — Как ты думаешь, он поправился? — От Стокгольмского Синдрома? В основном, — Морган морщится. — «В основном» — это ключевое слово. — Но ты думаешь, он сделает что-нибудь, чтобы защитить Винчестера? — у Хотчнера сложилось впечатление, что Кастиэль не станет... Кастиэль не хочет вредить Винчестеру, но он также допускает, что это может выйти из-под контроля. «Кастиэль Новак: Дин Винчестер не несет ответственности за Кастиэля Новака. Кастиэль Новак считает, что делом Дина Винчестера должны заниматься другие агенты. — Спокойный аффект». Морган колеблется. — По крайней мере, не напрямую. Я все еще думаю, что он нам что-то недоговаривает, но тот факт, что он вообще не хочет быть вовлеченным в дело Винчестера, обнадеживает. В конце концов, я думаю, что мы все должны следить за ним и убедиться, что он продолжает оставаться стабильным. — Согласен, — говорит Хотчнер. — Дай мне знать, если вспомнишь что-нибудь еще. Морган кивает, понимая, что разговор окончен, и встает. — Я так и сделаю. Хотчнер остается наедине с диктофоном и своими записями. Он снова листает их. Кастиэль Новак: заблуждения Дина Винчестера были внутренне логичны. Кастиэль Новак: не помнит специальных марок на предметах; нет доступа к кухне; предметы даны открытыми в большинстве случаев. Кастиэль Новак: имеет одобрение на прогулки вне бункера (GPS манжета? никаких объяснений); задняя часть бункера, нет доступа к дороге. Никаких следов почты или использованных адресов. Кастиэль Новак утверждает, что Дин Винчестер не намеренно проявлял жестокое обращение; с Дином Винчестером жестоко обращались как в младенчестве, так и во взрослом возрасте («Я подозреваю, что он был изнасилован...»). Кастиэль Новак: объяснение поведения Дина Винчестера по отношению к Кастиэлю Новаку. Это не является чем-то необычным, и в некотором смысле даже ожидаемым, для Кастиэля чувствовать некоторую симпатию к Винчестеру. Он очень четко осознавал тот факт, что мужчина не был часто оскорбительным, и неоднократно делал, казалось бы, добрые жесты, давая ему материальные предметы, готовя домашнюю еду и предоставляя другие предметы роскоши. Когда его прямо спросили, Кастиэль также признался, что он очень страдал от изоляции и эмоциональных манипуляций, которым подвергался Винчестер. Хотчнер хватает цифровой диктофон, перематывает к началу второго часа и нажимает кнопку воспроизведения. Сначала он слышит свой собственный голос. — Я хочу задать тебе пару вопросов о нашем телефонном разговоре с Бальтазаром, когда ты был в плену. — Хорошо, — неуверенно отвечает Кастиэль, его слова на пленке звучат мягче. — Ты сказал: «Я хочу домой, но ты не можешь навредить Дину...», — что ты имел в виду? В течение нескольких долгих секунд Кастиэль молчит. — Даже в тот момент я был... эмоционально связан с Дином. Я заботился о нем. Я не хотел причинять ему боль. Мое желание сбежать любой ценой, ну... угасло. — Любой ценой? — В первую очередь его смертью. — Ты все еще готов на это? — спрашивает Хотчнер на пленке. — Это... это не моя обязанность — следить, чтобы Дин не пострадал. Он совершил преступление, и ход уголовного судопроизводства решает это. Не я. На пленке стоит пауза, и мужчина знает, что это он изучает выражение лица Кастиэля. В поисках лжи и тиков. Он ничего не нашел. — Ты когда-нибудь упускал возможность сбежать из страха причинить вред Дину? Кастиэль отвернулся тогда. — Да. Я бы предпочел не обсуждать эти обстоятельства. Но я больше так не считаю. Быть свободным было... это заставило меня переосмыслить многое. По-настоящему осознаю, насколько испорченными стали мои мысли. — Я понимаю. Однако, чтобы узнать, что у тебя на уме, я должен спросить, сможешь ли ты в ходе расследования защитить себя и всех, кто тебя окружает? Слышно прерывистое дыхание парня. — Во время моей третьей попытки побега, когда наручники были сняты, я попытался бежать, но Дин меня опередил. Если конкретно, то он выбил из меня все дерьмо. Вот тогда-то я и получил то тяжелое сотрясение мозга, из-за которого врачам пришлось делать МРТ, — Кастиэль делает паузу. — Он тащил меня по этому пятидесятифутовому коридору, а я рыдал и умолял его... я умолял его отпустить меня. Я хотел освободиться. И он заставил меня снова надеть наручники, — Хотчнер помнит, как Кастиэль смотрел на него с болью в глазах, но также и с решимостью. — Нет, Хотч. Я никогда больше не позволю Дину причинить мне или кому-то другому такую боль. Хотчнер останавливает запись. Недостающие моменты. Это все, что есть. Команда будет внимательно следить за восстановлением Кастиэля, и этого должно быть достаточно. «Кастиэль Новак: хочет, чтобы Дина Винчестера поймали».***
Самое странное, что Квонтико совсем не изменилось. Все еще такие же прямоугольные, бежевые здания, — если не считать гигантской вывески у входа, которая с трудом имеет представление об Академии ФБР. Именно здесь Кастиэль работал целый год, вместе с ОАП. Он привык приезжать сюда, в промежутках между делами, за которыми посылали его по всей стране. Тот же охранник стоит у входа, проверяет документы и пропуска. Идя по таким знакомым коридорам, он странным образом чувствует, что двадцать один месяц, который он провел вдали от дома, не состоялся. Хотя он был в ОАП всего год, это был его дом. Особенно теперь, когда Моргана здесь нет, чтобы направлять его. По пути к офису ОАП на него бросают несколько странных взглядов и перешептываются, но он изо всех сил старается не обращать на это внимания. Когда он заходит в сторону кабинетов, где находится ОАП, Джей-Джей видит его первой. Она расплывается в яркой улыбке, кладет папку, в которой что-то читала, и обнимает его. — Здорово увидеть тебя снова, — говорит она. — Готов умереть в бумажной волоките? Кастиэль смеется. — Да. Более чем готов, сейчас я бы сделал все, чтобы убить скуку. — Например, убить остатки своего рассудка? — спрашивает Морган, выходя из-за угла. — Иди сюда, приятель, — он обнимает парня одной рукой и хлопает его по спине. Кастиэль будет выполнять отданную ему роль. Он изучит все поступающие дела и решит, на каких из них будет сосредоточено внимание ОАП и степень их вовлеченности, причем некоторые дела требуют телефонных звонков, консультаций по судебным разбирательствам или допросам, а некоторые требуют личного присутствия агентов. Раньше это было работой Джей-Джей, но в течение нескольких лет, когда команда ОАП была в беспорядках из-за внешней политики, ответственность была распределена между членами команды. Поскольку Кастиэль останется в Квонтико, для него имеет смысл взять на себя эту и любые другие бумаги, которые не требуют подписи Хотчнера. — О, милый! — Пенелопа Гарсия очень шумная в своем ярко-розовом платье в горошек. Пушистая штука, которую Кастиэль не может опознать, прикреплена в ее волосах, как цветок. Она тоже обнимает его и крепко прижимает к себе. Ее следующие слова — быстрый поток эмоций. — Я все проверила и перепроверила, эта сука не собирается возвращаться в мои системы, и если она попытается, я буду на ее заднице, как... как летучая мышь из ада. Каждый байт данных о тебе в безопасности, клянусь. Кастиэль легко кладет руки ей на плечи. — Я верю тебе, Пенелопа. Не беспокойся. Это не твоя вина, что мы ее упустили. — Мои системы, Кастиэль, — говорит она с болью в глазах. — Это моя вина. Но, — добавляет с еще большим воодушевлением, — такого больше никогда не повторится. В этот момент Хотчнер выходит из своего кабинета. Он ждет, пока Пенелопа сделает глубокий вдох, а затем протягивает Кастиэлю руку. — Рад, что ты вернулся, — говорит он просто, как всегда. — Я тоже, — отвечает Кастиэль с легкой улыбкой. Росси входит с коробкой пончиков, слегка растерянный. Ему требуется несколько секунд, чтобы понять, что Кастиэль здесь, затем он улыбается. — Пончик?***
Три дня спустя Кастиэль свернулся калачиком в постели, положив голову Адити себе на колени. Он гладит ее по макушке, потирает за ушами. Если бы Адити была кошкой, она бы мурлыкала, но вместо этого она медленно пускает слюни по его ноге. Он не может заставить себя думать, он уже почти сутки на ногах. Да, он не в поле, но он поддерживает команду, которая находится там. Он, конечно, не Пенелопа Гарсия, но помогает команде в расследовании, пока они беседуют со свидетелями. Он просматривает старые дела и выдвигает альтернативные теории, которые могла бы использовать команда. Теперь это дело закрыто. Субъект находится в тюрьме, ожидая официального обвинения. Хотчнер отправил всех либо в местный отель, либо домой на дневной отдых. В том числе и Кастиэля. Он спотыкаясь поднимается с дивана, Адити скулит, что ее место отдыха потревожено. Кастиэль ковыляет в свою спальню, раздевается и падает в постель. Впервые с тех пор, как он вернулся, ему пришлось работать много часов подряд. Он так долго спал во время плена и сразу после — без работы, без ответственности в течение нескольких месяцев, — что неудивительно почему так трудно приспособиться и вернуться к ритму жизни. Неужели он действительно делал это неделями подряд? Он переворачивается на бок. Кровать трясется, когда Адити вскакивает, чтобы присоединиться к нему, и рука Кастиэля, тянущаяся к будильнику, вместо этого ударяется о бумагу. Карточка. Он поднимает ее. Это визитка Стефана Бейли, биржевого брокера. На обороте написан номер телефона. Не позволяя себе слишком долго думать — подчиняясь импульсу, а не задаваясь вопросом, — он хватает свой сотовый и посылает простое сообщение.«Это Кастиэль. Все еще хочешь как-нибудь наверстать упущенное?».
Он уже почти спит, когда получает ответ.«С удовольствием».
***
Кастиэль и Стефан обмениваются безобидными с нотками флирта сообщениями в течение следующих нескольких дней. Последние заставило Кастиэля почти всю ночь не спать, прежде чем он сказал: «Да» — просьба о свидании. На следующее утро его глаза затуманились настолько, что дама из кондитерской спросила, безопасно ли ему садиться за руль. Он осушает чашку кофе четырьмя большими глотками и положительно кивает головой. Он чувствует себя немного более человечным к тому времени, когда действительно входит в офис. Он кладет дюжину пончиков на стол Джей-Джей и удивляется, куда все подевались. Сначала он проверяет кабинет Хотчнера, затем конференц-зал, которым пользуется команда, но они оба пусты. Сбитый с толку, он наконец направляется в кабинет Пенелопы и находит там всех взятых. Он стучит в дверь, и девушка вскакивает, ручка вылетает из ее руки. Хотчнер просто смотрит ему в лицо. — Доброе утро, Кастиэль. — Что происходит? — спрашивает Кас, наконец почувствовав подозрение. — Я нашла ее, — говорит Пенелопа, поворачиваясь на стуле. Джей-Джей и Морган отошли немного назад, чтобы Новак мог видеть девушку. Пенелопа берет ручку и начинает крутить ее. — Ну, не совсем нашла. Я выяснила, как с ней связаться. Кастиэль моргает. — Чарли? — и потом. — Есть ли временные рамки? — Да, — признается Пенелопа, снимая колпачок с ручки, а затем снова надевая его. — Вероятно, не более чем за несколько часов до того, как она снова переключится на онлайн-личности, основываясь на моих ранних звонках. А может, и намного меньше. И я имею в виду, я не уверена, что это она. Я почти уверена, но не до конца. Я полностью основываюсь на том, как она взламывает, вы все знаете, что она меня взломала, так что я изучила, как она это проделала, и я отслеживаю кучу сайтов, и тот же шаблон поведения, и я последовала за ней на форум Волшебника Страны Оз, что действительно странно, но... — Пенелопа, — говорит Кастиэль, когда никто больше не перебивает ее. — Если ты говоришь, что это она, то я тебе верю. Пенелопа болезненно улыбается. — Ты просто душечка, — она смотрит на Хотчнера. — Но я не знаю, что теперь делать. — Судя по тому, что ты о ней рассказал нам, — начинает Джей-Джей, — она не знает, как ее хакерство использовалось? Ты сказал, что она бы не одобрила твое похищение? Кастиэль кивает, и в животе у него зарождается тревожное чувство. — Да. — Возможно, мы могли бы обратить ее, — говорит Джей-Джей, переводя взгляд с Кастиэля на остальных, все еще столпившихся вокруг стола Пенелопы Гарсии. — Дело Кастиэля было в новостях, — добавляет Росси. — Как она могла этого не заметить? У нас лицо Винчестера было размазано по всему Среднему Западу. Кастиэль не может сказать, что она, вероятно, отвергла бы это как недоразумение, основанное на каком-то странном сверхъестественном событии. Поэтому он предлагает случайную мысль: — Может быть она не в Штатах. Росси кивает ему, подняв брови. — Может быть. — Вопрос в том, что нам теперь делать? — мягко перебивает его Хотчнер. — Нам нужно решить, как подойти к разговору с ней. Кастиэль, ты помнишь что-нибудь еще, что Дин упоминал об этой Чарли? — О ней? Нет, — чувствуя необходимость быть честным, он продолжает, — но я совершенно уверен, что она поддерживала контакт с ним во время моего плена. У Дина не было много друзей, но всегда был кто-то, с кем он разговаривал вне моего слуха, каждые несколько недель или раз в месяц. Хотчнер поворачивается к Пенелопе. — Основываясь на том, что ты знаешь о ее навыках, ты думаешь, что она — культурный хакер? Что она вращается в этих кругах? — Хм, наверное, — говорит Пенелопа, закусив губу. — Тогда, возможно, тебе лучше поговорить с ней. Насколько нам известно, у тебя с ней больше всего общего. — Мне с ней? — Пенелопа пищит. — Ты уверен? — Если ты чувствуешь себя в состоянии сделать это, я думаю, что ты должна. Мы будем присутствовать, чтобы поддержать тебя. — Я хочу тоже участвовать в этом, — настаивает Кастиэль. — Здесь. Хотчнер не сразу соглашается. — Хорошо. Гарсия, ты можешь устроить все так, чтобы мы поговорили с ней в конференц-зале? Я также хотел бы иметь досье Винчестера, если оно нам понадобится. — Да, сэр, — говорит Пенелопа, сияя от сосредоточенности и способности что-то сделать. Не прошло и пяти минут, как девушка перенесла свой ноутбук — предположительно, подключенный к системе в ее офисе — и этот экран появился на экране конференц-зала. Как и сказала Пенелопа, Чарли находится на форуме Волшебника Страны Оз, используя их функцию чата. Кастиэль догадывается, что она скрывает свой IP или какую-то другую хитрую вещь, которую он не понимает, потому что Пенелопа, похоже, не думает, что есть хороший шанс выследить ее в данный момент, несмотря на то, что у нее есть связь с ней. Во всяком случае, теоретически. Наконец Пенелопа открывает аккаунт. — Готово. Хотчнер кивает ей, зная, что у них мало времени, чтобы обсудить это. — Поздоровайся. Пинкполкадоц: Здравствуй. Глиндасалесбиан: Кто это? — Эммм... — Пенелопа замолкает. — Скажи ей, что мы друзья Дина, — предлагает Кастиэль, зная, что делать. Он должен довести дело до конца. Он должен чувствовать себя в безопасности. — Для начала. Если она узнает, что мы служим в правоохранительных органах, то может сразу же замолчать. Пинкполкадоц: Друг Дина. Глиндасалесбиан: Дин — технический идиот. Он не имел ни малейшего понятия, как меня найти, не говоря уже о том, чтобы разобрать имена пользователей. Так как же ты это сделал? — Потому что я хороша в своем деле, дорогая, — говорит Пенелопа вслух. — Скажи, что ты имеешь в виду Дина на охоте, — предлагает Кастиэль. — Скажи, что он помог тебе. Ты хотела знать, нужен ли ему друг-хакер, и он сказал: «Нет». На этот раз Пенелопа сначала смотрит на Хотчнера. Кастиэль не оскорблен, он не полевой агент, и это считается. — Делай, как он говорит, — говорит босс скорее задумчиво, чем повелительно. Пинкполкадоц: Дин помог мне. Он упомянул тебя, хотя и не конкретно. Сказал, что у него уже есть друг-хакер. — Скажи ей, что ты беспокоишься о нем, — говорит Новак. — Что ты хотела бы поговорить о том, что слышала. — Похоже, ты знаешь, что сказать, — вмешивается Морган. — Я знаю, что Дин верит в паранормальные явления, его друзья разделяют это, — спокойно отвечает Кастиэль. И это правда. Друзья Дина знают его как охотника, а не преступника. Хотчнер поднимает руку, как бы желая прервать его. — Продолжай, Гарсия. Пинкполкадоц: Я не очень хорошо его знаю, но я беспокоюсь. Я услышала что-то очень странное и хотела знать, правда ли это. Глиндасалесбиан: Что? — Расскажи ей обо мне, — говорит Кастиэль. — Напомни, что это было в новостях. Пинкполкадоц: Я слышала, что он похитил агента ФБР. Глиндасалесбиан: Какого черта... Дин бы этого не сделал. Пинкполкадоц: Это было во всех новостях. Я нашла его, просто поискав его имя. ФБР охотится за ним, особенно теперь, когда похищенный сбежал. Глиндасалесбиан: Если Дин помог тебе, ты знаешь, что есть другое объяснение. — Спроси ее... — начинает Кастиэль, но Пенелопа продолжает печатать. Пинкполкадоц: Какое? Кастиэль кивает. Почти две минуты никто не отвечал. Он ерзает на стуле, его собственная нервозность растет. Глиндасалесбиан: Черт. Что он творит? — Скажи ей, пусть попросит объяснений у Дина, — говорит Кастиэль. — Ты уверен, что это разумно? Мы должны настроить ее против него сейчас, пока она у нас в руках. Как только Винчестер начнет лгать, у нас больше никогда не будет такого шанса, — перебивает Морган. Кастиэль качает головой. — Поверьте мне. Он не станет лгать. Хотчнер долго смотрит на Кастиэля, потом кивает Пенелопе. Пинкполкадоц: Ты ведь знаешь Дина, верно? Спроси его, что случилось. Глиндасалесбиан: Не пытайся меня выследить, я буду действовать автоматически. Скоро вернусь. — Если она не сможет до него дозвониться, ты должна предложить поговорить позже, используя какую-нибудь хакерскую штуку, с которой она будет чувствовать себя в безопасности и ты ее не сможешь поймать, — предлагает Кастиэль. Джей-Джей заговорила в первый раз: — Но разве мы не должны поймать ее? Мы уже отследили ее на взломе ФБР, это федеральное преступление. Мы можем использовать это, чтобы заставить ее найти Винчестера. — Не знаю, смогу ли я ее поймать, — признается Пенелопа. — Перекрыть все пути доступа к моей системе, конечно. Поймать ее? — Не знаю. Я отлична в своем деле, и она тоже. Может быть, мне удастся выследить ее или узнать ее настоящее имя, но я не могу этого гарантировать. Насколько я могу судить, она не похожа на преступницу, регулярно занимающуюся подобными вещами. Извините, — Пенелопа бросает на них страдальческий взгляд. — Посмотрим, что она сделает, — решает Хотчнер. Это добрых десять минут ожидания, и Пенелопа проводит все время в другом окне, вероятно, проверяя, сможет ли найти Чарли. Глиндасалесбиан: Ебать ебать ебать ебать... — Он сказал ей правду, — догадывается Морган. Кастиэль выдыхает. Он откидывается на спинку стула и смотрит на экран. Глиндасалесбиан: Я не знала, ради Бога, я не знала, когда давала файл, я не знала. Глиндасалесбиан: С ним все в порядке? Глиндасалесбиан: Ты не друг Дина. Глиндасалесбиан: Ты из ФБР. — Скажи ей правду,— но это говорит не Кастиэль, а Хотчнер. Пинкполкадоц: Да. Кастиэль... поправляется. — Пенелопа догадывается. Когда Кастиэль кивает, она продолжает: — Кастиэль приходит в себя. Но нам нужно поймать Дина, чтобы убедиться, что он в безопасности. — она делает паузу, затем добавляет от себя: — Он очень страдал. Я видела его всего через несколько дней после побега, и ему было больно. Глиндасалесбиан: Не знаю, черт возьми, не знаю. Глиндасалесбиан: Он и Сэм спасли мир. Глиндасалесбиан: Я не брежу. Глиндасалесбиан: Но блядь. Глиндасалесбиан: Если я его сдам... Но больше ничего нет. — Надави на нее, — говорит Хотчнер. — «Если Дин признался тебе в своих преступлениях, разве он не должен отвечать за них?». Пенелопа печатает это сообщение. Глиндасалесбиан: Да. Глиндасалесбиан вышла из системы. — Проклятие, — Морган встает, вытирая рот. Он делает несколько шагов, разочарование исходит от него, как темное облако. — Она не сказала: «Нет», — говорит Кастиэль, все еще сидя. Задумчивый. — Она думает, — подумывает о том, чтобы сдать Дина. Это вызывает дрожь страха, но он не может сказать, за себя или за Дина. — Я согласен, — Хотчнер поворачивается к Пенелопе, которая склонилась над клавиатурой. — Прости, — говорит она. — Не стоит. Ты молодец. Попробуй найти эту Чарли. Есть неплохой шанс того, что она сама свяжется с нами, так что будь готова и к этому. Пенелопа отчаянно кивает. — Я могу это сделать. — Остальные попытаются составить ее профиль, — продолжает Хотчнер. — Это может быть бесполезно при той ограниченной информации, которой мы располагаем, но может быть полезным для Гарсии. Кастиэль, мне нужна твоя помощь. Ты никогда не встречался с ней, но ты знаешь Дина, и если у нее был длительный контакт с ним, ты сможешь нам объяснить ее модель поведения. Кастиэль понимающе кивает. Все разбегаются, кроме Моргана, а некоторые бросают на него встревоженные и сочувственные взгляды. Но остается только Дерек, как будто по какому-то молчаливому соглашению он должен убедиться, что с его другом все в порядке. — Кастиэль? — спрашивает Морган. — Ты так? — Честно? Наверное, нормально, — он смотрит на экран конференц-зала. Он не может высказать свои личные надежды, но он может сказать одну правду. — Я думаю, есть хороший шанс, что Дин потерял ее как ресурс. Морган хлопает его по плечу. — По одному за раз. Кастиэль улыбается ему. — Да, я полагаю так.***
Он оплачивает свои счета на собственном ноутбуке, когда представитель Comcast по имени Глинда каким-то образом начинает разговор. Его сердце почти перестает биться. Совершенно нелогично он оглядывает свою гостиную, затем хватает пистолет и кладет его рядом с ноутбуком, который стоит на кухонном столе. Глинда: Не пугайся. Я здесь не для того, чтобы натравливать Дина на тебя. Гость: Я должен в это верить? Глинда: Мне очень жаль. Я не знала, что Дин сделал с тобой. Меня не было в США, когда это случилось. Когда что-то из этого произошло. И этот ублюдок солгал мне. Гость: Почему ты меня выследила? Ты должна знать, где я живу, если у тебя есть доступ к моим счетам. Глинда: Слушай, я знаю, что это чертовски хреново, но это был единственный способ выяснить, как поговорить с тобой так, чтобы твои приятели из ФБР этого не заметили. Клянусь жизнью, Дин не знает, где ты. Гость: Хорошо. Что тебе надо? После долгой паузы Глинда не отвечает. Потом: Глинда: Дин сказал, что ты уже знаешь, где он. Так что я не знаю, есть ли смысл сдавать его вам именно мне. Дин сказал — не могу поверить, что это говорю — он сказал, что это решение оставил за тобой. Что ты должен контролировать ситуацию. Я бы сама сдала этого ублюдка, но он настаивал, что это было бы неправильно по отношению к тебе, если ты этого не хочешь. Неужели Дин верит, что Кастиэль спасет его? Он убирает руки с клавиатуры, размышляя. В каком-то смысле он хотел бы, чтобы это было не его решение. Но с другой стороны, он ужасно рад, что жизнь Дина снова в его руках. Он рад, что Дин понимает, что контроль был единственной вещью, которую тот всегда забирал у него. И все же он сказал Хотчнеру — и не солгал, — что не хочет брать на себя ответственность за поимку Дина. Что он хочет, чтобы это было предоставлено системе правосудия. Гость: Оставь его в покое. Я знаю, где он. Если я захочу, чтобы его поймали, я знаю, как это сделать. Но мне кое-что нужно от тебя. Глинда: Что Угодно. Я помогла чудовищу. Гость: Никогда больше не помогай ему. И проследи, чтобы никто другой этого не сделал. Глинда: Готово. И Кастиэль ей верит. Он в безопасности. Дин может найти его благодаря слепой удаче, но это действительно его единственный выбор сейчас. Он не может заставить Чарли снова взломать ФБР. Он не может получить записи Кастиэля. Этот ресурс исчез. И это действительно все, чего хочет парень. Он не хочет, чтобы ФБР поймало Чарли; он все еще думает, что она невиновна во всей этой истории. Дин... не невинен. Но Кастиэль не хочет быть агентом по его поимке. Наконец он смотрит на последнее сообщение девушки, прежде чем отключиться, и в его глазах появляются слезы облегчения. Глинда: Я не думаю, что тебе стоит беспокоиться о том, чтобы разделить рай с Дином. Он отправится в ад.***
Не позволяя себе думать, Кастиэль берет одноразовый телефон, который может делать телефонные звонки без отслеживания.***
Он переодевается четыре раза. Сейчас лето, и он, наконец-то, решает надеть красивые черные брюки и темно-синюю рубашку с расстегнутыми верхними пуговицами. Цвет почти соответствует его глазам. Это кажется... будничным. Он выглядит как человек, идущий на свидание, он почти уверен. Стефан предложил заехать за ним, но Кастиэль все еще боится, что люди узнают, где он живет, поэтому он вежливо отказался и сказал, что встретится с ним в ресторане. Он, конечно, проверил всю подноготную мужчины и ничего не нашел, но этого было недостаточно, чтобы успокоиться в своей паранойе. Упомянутый ресторан в конечном итоге становится довольно приятным местом и разновидность людей там достаточно случайна, чтобы Кастиэль не выглядел неуместным. — Кастиэль? Он оборачивается и видит Стефана. Он улыбается и приближается, чувствуя себя более нервным, чем когда приближается к подозреваемому. У него нет дурмана от алкоголя, чтобы расслабиться. Стефан на самом деле в темных джинсах и футболке, но парень приучен замечать, как люди реагируют, и он видит, как того глаза задерживаются на его теле. — Привет, Стефан. Стефан медленно входит в пространство Кастиэля. Очевидно, медленно, но он все же тянется к его руке — не для рукопожатия, а чтобы удержать. — У нас есть целых пять минут ожидания. Новак берет мужчину за руку. — Хорошо. Как прошла твоя неделя? — он не смотрит на их соединенные руки, сердце все еще бьется быстро. — Нервно, — криво усмехается Стефан. — Именно так. Я надеюсь, что твоя прошла намного легче. Ты сказал, что начал работать? — Да. Но пока все идет хорошо. И вообще, это работа за письменным столом. Так что просто много волнения присутствует. Стефан стонет. — Ты и сейчас волнуешься. Что-то ослабевает в груди Кастиэля. — Не исключаю. Можешь приставить пистолет, чтобы мое сердце билось быстрее. Стефан поднимает бровь. — Буду иметь в виду. Кастиэль краснеет. Ужин проходит хорошо. Еда и компания. Стефан терпеливо шутит, пока Кастиэль не расслабляется, хотя к концу он уже тянется, чтобы шутки обрели смысл. Такое инстинктивное понимание того, что нужно парню, успокаивает, хотя в некотором смысле знакомо. Дину потребовалось больше времени, чтобы научиться, но он смог. И конечно, Кастиэль не хочет сравнивать Стефана с Дином, — он действительно не хочет — но, кажется, не может этого предотвратить. Все, что он может сделать, это перестать думать о нем, когда лезут мысли, и сосредоточиться на том, что говорит Стефан. Благодаря своему прошлому Кастиэль в какой-то мере может понимать то, что говорит Стефан о своей жизни и мнениях, и сделать это в общем профиле своей психологии. Но в то же время он знает, что действительно глубокое понимание кого-то требует времени. А чтобы узнать правду о ком-то, требуется еще больше времени. Знать ошибки и недостатки жизни человека и интегрировать их в единое целое. Места преступлений, непреднамеренные или нет, часто показывают правду. Свидания за ужином — не так уж много. Но Стефан хороший парень. В первую очередь им движет потребность добиться успеха на работе, но он уже почти десять лет ищет спутника жизни, иногда одержимо, иногда нет. В конце концов, хотя мужчина не будет возражать против веселья, он в нем для долгосрочных отношений, а не на одну ночь. И это совпадает с взглядами Кастиэля. Кастиэль никогда не ходил на свидания только ради удовольствия. Он встречался с определенной целью, чтобы найти себе жену. Неудачи в прошлых отношениях научили его больше не только тому, что ему нужно, но и тому, что нужно супруге. Он еще не знает, хочет ли того, чтобы Стефан был больше, чем просто забавой, но он не согласился бы на свидание, если бы не было такой мысли. То, что Стефан тоже этого хочет, обнадеживает. Таким образом, Кастиэль исследует его причуды, раскрывая некоторые из своих собственных. Стефан вынырнул сразу же, как только начал плавать. Что привело к некоторой веселой неловкости, на которой он сосредоточился, а не на нескольких инцидентах с толчками и обзывательствами. До недавнего времени Кастиэлю приходилось описывать себя как «совершенно не обращающего внимания на мужчин». Они говорят о фильмах. Кастиэль уже год не видел ничего нового, и Стефан обещает сообщить ему, какие из них стоят того, чтобы потратить время. — Знаешь, для человека, который еще не совсем выбился из колеи, ты на самом деле очень расслаблен, — говорит мужчина в какой-то момент. — А с чего ты взял, что это не так? — Фразы, которые ты использовал. Твоим коллегам «все равно». Может, я и не профайлер, но наблюдательный человек. Кастиэль улыбается в свою колу. — Это не секрет, — наконец решает Кастиэль.— Я не хочу, чтобы у тебя сложилось такое впечатление. Я бы этого не сделал. — Ну, это облегчает дело, — признается Стефан. — Я не хотел тебя обидеть, просто был там и сделал это. Это вызывает много стресса в отношениях, — он немного сдвигается. — Я имею в виду, если ты готов к большему, — их тарелки почти пусты. Он облизывает губы — тонкие, но стройные — и встречается взглядом с Кастиэлем. — Я бы хотел увидеть тебя снова. — Завтра я не работаю, — осторожно говорит Кастиэль. — Почему это свидание должно закончиться? Стефан моргает, но улыбается. — В закусочную за десертом? — Как насчет твоего дома? — это очень смело, и требуется гораздо больше воли, чтобы выйти наружу, чем с последней девушки, которой он это сказал. Мужчина медленно откидывается назад. — У меня в морозилке лежит мороженое «Rocky Road». После пары торопливых поцелуев, закончившихся тем, что Стефан расплачивается за ужин, Кастиэль выходит из здания и садится в машину с адресом в руке. Он собирается заняться сексом с ним? Он несколько долгих секунд водит пальцем по рулю, прежде чем повернуть ключи. Может быть.***
Квартира Стефана намного лучше, чем у Кастиэля. Все приборы сверкают нержавеющей сталью, и Новак почти уверен, что он профессионально оформил это место. Кроме того, любимый цвет мужчины красный. Дом разрежен в современном стиле, с достаточным количеством цвета и линий, чтобы быть привлекательным для глаз, не отвлекая и не переполняя. Это соответствует стилю жизни Стефана. Кастиэль сидит на диванчике, который на удивление удобен, наблюдая, как мужчина идет к морозилке, достает то мороженое, о котором он упоминал, и кладет его в две миски с двумя ложками. Он напевает что-то, но Кастиэль не узнает эту мелодию. Когда он поворачивается, на его лице появляется мягкая, веселая улыбка. И, с надеждой, он садится рядом с Кастиэлем на диван и берет ложку сладкого. Новак делает то же самое, затем облизывает все дочиста. Стефан колеблется, наблюдая. Кастиэль ставит миску на кофейный столик, наклоняется и целует его. Мужчина стонет ему в рот, миска с грохотом летит куда-то в другое место, и он поднимает руки к талии Кастиэля, притягивая его к себе. Тот оседлал Стефана и углубил поцелуй, практически трахая его рот. На этот раз Стефан целуется по-другому, гораздо более настойчиво, но парень думает, что это только желание возбудить его, хотя, чтобы он был так же возбужден, как Стефан. Когда Кастиэль опускается на Стефана, он чувствует его эрекцию, выпирающую из-под брюк. Стефан снова стонет и вытаскивает рубашку Кастиэля из брюк, проводя руками по его голой спине. Возбуждение первично. Кастиэль знает, что у него есть какая–то вторичная паника и страх, не тот, когда он боится изнасилования или насилия, просто страх. Может быть, из-за неизвестности. Но он не собирается позволить этому остановить его. Он исследует верхнюю часть тела Стефана, пробегая ладонями по его рубашке, находя волосатую грудь. Это заставляет его на секунду остановиться, и Стефан шепчет ему на ухо: — Я могу побриться, если хочешь. Позже. Кастиэль качает головой. Он отодвигается достаточно далеко, чтобы посмотреть в серые глаза мужчины, а затем стягивает с него рубашку. Стефан поднимает на него взгляд и спрашивает: — Могу я? Кастиэль кивает. Мужчина осторожно расстегивает каждую пуговицу, прежде чем снять верх. Он проводит по татуировке Кастиэля любопытными пальцами, слегка щекочущими, и парень дергается. Стефан ухмыляется и говорит: — Я должен помнить, что ты боишься щекотки. — Не забывай, что я обучаюсь боевым искусствам, — отвечает Кастиэль на удивление ровным голосом. Он твердый, и он скрежещет зубами, позволяя Стефану, что это не было предупреждением. Но не сейчас. Мужчина немного приподнимает задницу Кастиэля, а затем наклоняется вперед и берет правый сосок в рот. И Кастиэль мысленно возвращается к тому моменту, когда Дин впервые прикоснулся к нему таким образом, его пальцы скользнули по соску Кастиэля. В тот первый, ужасный раз, когда Кастиэль поцеловал Дина в ответ. Он помнит ощущение мозолистых рук Дина, таких непохожих на мягкие руки Стефана, и запах дешевого шампуня, и мягкие хлопчатобумажные простыни под ним, и холодную манжету на его лодыжке. Стефан подхватывает его и отстраняется, все еще держа руки на его бедрах. — Кастиэль? Кастиэля внезапно охватывает чувство вины. Что он изменяет. Дину. — Я... я... я в порядке, — он тянется вниз между ног Стефана, потирая его член. Стефан хватает его за руку, чтобы остановить. — Я так не думаю... «Я делал это...», — думает Кастиэль, — «...я делал это с Дином.», — и этого достаточно, чтобы он отполз, сполз на пол, пополз на четвереньках прочь. Он останавливается посреди ковра, тяжело дыша, но не замедляя дыхания. Медленно подтягивает колени к груди и обхватывает их руками. Стефан все еще на диване, его руки подняты вверх, как будто Кастиэль держит его на мушке. — Ладно, ладно. Все хорошо. Кастиэль, я не подойду ближе. Но мне нужно, чтобы ты поговорил со мной. Кастиэль смотрит на него снизу вверх. Стефан выглядит наполовину обеспокоенным, наполовину напуганным этой заботой. — Мне очень жаль, — и он начинает плакать. Стефан кивает, потом еще раз. — Не нужно извиняться. Мы продвинулись немного дальше, чем намеревались, хорошо? Не хочешь ли немного воды? Слезы наполовину ослепляют, Кастиэль не может ответить, даже кивнуть. Он чувствует себя несчастным, глупым и виноватым. Он слышит, как Стефан ходит по комнате, но не боится, что он ударит его по голове и потащит в спальню, или что его тронут. Он знает, что это он, весь он, что он сломлен. Слезы прекращаются, но он продолжает держать глаза зажмуренными, пока не слышит звук приближающегося мужчины. Через несколько минут, проклиная себя, он видит, что Стефан снова стоит перед ним на коленях в рубашке. В руке у него бутылка воды, все еще запечатанная. Он протягивает ее Кастиэлю. Парень берет ее, но в конце концов просто крепко сжимает. Наконец, он снова говорит: — Прости. — Ты хочешь поговорить? — спрашивает Стефан. Он садится примерно в шести футах от него, скрестив ноги на полу. Кастиэль на секунду закрывает глаза. — Это долгая история, — это самое вежливое увольнение, на которое он способен. — Кастиэль. Я знаю, что ты что-то скрываешь. Это из-за того жестокого бывшего? Это из-за него ты не работал? Может, ему стоит рассказать все Стефану? Он, вероятно, заслуживает объяснения, после того, как Кастиэль взбесился от сексуального момента, который сам же спровоцировал. — «Бывший» — не совсем то слово, которое я бы употребил, — он медленно добавляет: — Это не то, что использовало ФБР, — он поднимает голову и смотрит на озабоченное лицо Стефана. Тот смущенно сглатывает. — Ясно, — и он ждет. — Я... — Кастиэль колеблется, но продолжает: — Мы охотились на серийного убийцу в Вайоминге. Он был активен по всей территории Соединенных Штатов в течение многих лет, но это был первый раз, когда я работал над его делом. Мы его не поймали. Через три недели после того, как мы вернулись домой, он похитил меня из моей квартиры. — О, Боже, — тихо произносит Стефан. — Он держал меня в плену восемнадцать месяцев. Сказал, что я его родственная душа. Мы... мы занимались сексом. Это не было изнасилованием, как если бы связали, потому что он никогда этого не делал. Вместо этого он просто... — Кастиэль замолкает, не в силах вымолвить ни слова. — Я сбежал чуть больше четырех месяцев назад. Стефан выдыхает, слегка дрожа. — И это был твой первый опыт с мужчиной. Кастиэль кивает. — Боже, Кастиэль, мне так жаль, — говорит Стефан. — Глупость в том, что я чувствую, будто изменяю ему. Потому что иногда, иногда я все еще хочу его, — шепчет Кастиэль. — Большую часть времени, что я был его пленником, я был счастлив, — он болезненно улыбается. — Он был глубоко встревожен, но никогда не причинял мне вреда намеренно. Честно говоря, я не думаю, что он даже полностью понимает, что сделал со мной, — и смотрит на свою бутылку с водой. — Хорошо, — Стефан делает паузу. — Ну и хрен с ним. Вот что я скажу. Я знаю, что мой опыт ничто по сравнению с твоим, но у меня был парень, который пытался ударить меня раньше. Я бросил его и рассказал всем причину расставания. Из-за этого он даже потерял работу, — что и заслужил. — Ты прав, — тихо говорит Кастиэль. — Я знаю, что это так, — он дрожит от холода. — Давай я принесу тебе рубашку, — торопливо говорит Стефан, находя ее в другом конце комнаты и возвращая Кастиэлю. — Мне пора домой, — говорит парень, все еще чувствуя себя немного опустошенным. Это ведь то, что он должен делать, не так ли? После того, как он опозорился, признался, что его похитили, и Дин. Что ж. Он признался в этом Дину. Он встает, держа рубашку в руке. — Ты уверен, что тебе стоит сесть за руль? По крайней мере, позволь мне вызвать тебе такси, — говорит Стефан. Он поднимает руки вверх. — Я просто беспокоюсь. Люди не ездят правильно, когда они так расстроены, как ты сейчас. Вообще... ты уверен, что должен быть один? — Если бы ты мог вызвать мне такси, — говорит Кастиэль, надевая рубашку и возясь с пуговицами. — И я... мне очень жаль. Это не то, что ты ожидал от этого вечера. — Эй. Посмотри на меня. Кастиэль смотрит. — Все в порядке. Это не... ну, если это имеет значение для тебя, то для меня это не нарушение сделки. Почему-то чувствуя себя глубоко пристыженным, Кастиэль говорит: — Спасибо. Стефан встает. — Я вызову такси и заплачу, не волнуйся, — он уходит, чтобы сделать именно это. Наконец Кастиэлю удается одеться, и он даже берет бутылку с водой и пьет из нее. В горле у него странным образом пересохло, и он поймал себя на том, что опустошает всю бутылку. Потом он трет глаза, стирает следы слез с лица и вообще старается выглядеть прилично. Стефан возвращается и говорит: — Оно будет здесь через пять минут. Я провожу тебя, хорошо? Ночь теплая и немного душная, но Кастиэль все равно стоит на тротуаре и дрожит. Стефан замечает, он знает, что замечает, но, кажется, ему слишком неудобно подходить близко, и, учитывая, как Кастиэль сбежал с его колен, как будто он был напуган до смерти, Кастиэль не винит его за то, что он держится на расстоянии. Насколько ему известно, Кастиэль может наброситься на него и сломать руку или что-то в этом роде. — Напиши мне, — говорит Стефан, когда подъезжает такси. — И дай мне знать, что ты нормально добрался до дома. Кастиэль кивает и садится в такси. В его квартире холодно. Он оставил кондиционер включенным. Он по привычке отпускает Адити заниматься своими делами, чувствуя себя оцепеневшим. Потом он оставляет ее на ночь в ванной — он приучил ее спать либо там, либо в своей постели — и садится. Просто сидит на своей кровати. Он возбужден, но не знает, что с этим делать. Может быть, потому, что он научился возбуждаться от Дина, даже со всеми сложными чувствами, которые пришли с ним, но он все еще наполовину твердый. Он медленно раздевается, пока не оказывается голым. Он прикасается к своему члену, который наполняется кровью, но не полностью возбужден. Он гладит себя несколько раз, поглаживая головку большим пальцем, наблюдая, как его член становится еще толще, пока не твердеет и изгибается к животу. Но ему кажется, что этого недостаточно — недостаточно для того, чтобы избавиться от чувства тяжести. Если уж на то пошло, он все еще чувствует тошноту, но его члену, кажется, все равно. Потом он думает о том, что купил две недели назад. Почти на автопилоте он идет к шкафу, туда, где запихнул эту черную, невзрачную сумку сзади, как будто он стыдился ее. В ней находится фаллоимитатор. Черный. Изогнутый, как настоящий член, и у него даже есть поддельные яйца. Он идет к своей кровати. Он научился получать удовольствие от контакта с Дином. Дин приучил его наслаждаться анальным сексом. Конечно, он знал, что делает Дин, сочетая одно приятное занятие с другим, менее желанным. Это соответствует двум в уме, и это общая поведенческая техника. Книги по самопомощи даже советуют людям делать то же самое над собой, когда они пытаются приучить себя к неприятной, но необходимой привычке. В то время Кастиэль рассуждал о том, что он все равно занимался сексом с Дином, поэтому для него имело смысл наслаждаться всеми аспектами секса с мужчиной. Теперь, когда он сбежал, теперь, когда он свободен... он все еще хочет этого? Он хватает смазку и садится на кровать. Он делает глубокий вдох, а затем тянется за собой скользкими пальцами, открывая себя одним, двумя, затем тремя пальцами. Ощущение до жути знакомое — не то, что он испытывал после побега — и он стонет. Затем, стоя на коленях, он ставит фаллоимитатор у своего входа и толкает его, дюйм за дюймом. До тех пор, пока не соприкоснутся с его задницей. Он выходит из него. Затем толкает внутрь. Грубо. Растяжка немного жжет, но его член дергается. Он трахает себя секс игрушкой, чувствуя приближение оргазма. Это одновременно и приятно, и нет, как Дин и без него. Особенно сильный толчок, и он громко ахает, выкрикивая: — Дин! — с семенем, пролившимся на руку. Вынимая фаллоимитатор, чувствует себя странно. Тот все еще твердый, а не мягкий, как член Дина — Дин всегда ждал, пока он станет мягким, прежде чем выйти. Несколько долгих минут он лежит, тяжело дыша. Тогда он чувствует ярость. Ярость, как будто хочет кого-то убить. Например, если бы Дин был здесь, он бы напал, и он не знает, остановился бы. И о, он знает, где Дин. Он мог бы поехать туда прямо сейчас, со своим пистолетом в руке, и выстрелить ему в голову. Он воображает это. Там стоял бы Дин... Он скучает по нему. Он скучает по хорошим моментам, по привязанности и любви, которые он чувствовал к мужчине и от него. Ему не хватает общения, ему не хватает ума и энергии Дина. Он скучает по поискам охоты, по сверхъестественным закономерностям там, где он когда-то видел случайность статистики или совпадение, сталкивающиеся друг с другом странным образом. Он скучает по мягкому взгляду Дина, когда тот говорил ему: «Я люблю тебя». Он не скучает по изоляции, эмоциональным манипуляциям, потере контроля над собственным разумом и телом. Скучает ли он по Дину или по тому, что Дин мог бы заставить его чувствовать? В безопасности и любимым, желанным сверх всякой меры? Он встает и идет на кухню, лезет в старую кастрюлю, которой никогда не пользовался, и достает одноразовый телефон. Он набирает номер, который запомнил. — Это Дин, — говорит Дин. Кастиэль сглатывает. — Я ненавижу тебя. — О, Кас, Я... — Нет! Нет, ты не имеешь права говорить со мной — ты слушаешь, ты не говоришь ни слова. Я так долго слушал тебя и твою чушь, и ты, блядь, мне должен, Дин. Ты у меня в долгу. Дин молчит, но Кастиэль слышит его дыхание. — Я ненавижу то, что ты сделал со мной. Я не могу даже мастурбировать, не думая о тебе, о том, как ты прикасался ко мне, как ты учил меня быть тем, кем хотел. И я, черт возьми, позволял тебе, я позволял тебе, и я ненавижу себя за это. Мне снятся кошмары, Дин, мне снятся кошмары, в которых ты возвращаешься и снова похищаешь меня, и они заканчиваются тем, что я кончаю в свои простыни. Я ненавижу, что ты заставил меня полюбить тебя, что я был так слаб, что узнал, кто ты, и что я знаю все хорошие стороны, что я любил тебя, и это твоя гребаная вина, Дин! Ты меня сломал, и я никогда не исцелюсь, я всегда буду конфликтовать каждый раз, когда натыкаюсь на парня, потому что я даже не знаю, хочу ли это, хочу ли я этого мужчину, или это ты влияешь на меня снова. — Мне очень жаль. — Ты даже не знаешь, за что извиняться! — кричит Кастиэль в трубку. — Я должен быть тем, кто скажет тебе почему, и я боюсь, что ты снова будешь искать меня. Я умолял тебя, Дин, умолял отпустить меня. Я ненавижу тебя, ненавижу и надеюсь, что ты отправишься в ад! Он вешает трубку, не дожидаясь ответа, опускается на колени на кухонный пол и плачет.