— Ты вызывал меня, хён? Что тут происходит? – Чимин заходит в совещательный зал по просьбе босса.
Чонгук стоит возле входной двери, поэтому юноша встаёт рядом, смущённо тому улыбаясь. Пак скрещивает руки за спиной, переводя удивлённый взгляд на сидящую спиной к нему сгорбленную фигуру. Мужчина за талию подталкивает Чимина ближе к незнакомцу, который оборачивается на звук шагов.
— Это Чхве Пирс. И он хочет сказать тебе несколько слов.
Брюнет останавливает работника за несколько шагов от сгорбленной фигуры. Сам Чон встаёт позади юноши, перемещая свою руку на его живот. Чимин чувствует, как его волосы на затылке легонько колышутся от тяжёлого дыхания старшего. Он сам начинает нервничать, когда незнакомец выпрямляется. Пак осматривает того с ног до головы: потрёпанная обувь в которой ходят уже больше трёх лет, серого цвета штаны и такая же рубашка, на запястьях нацеплены металлические наручники. Чимин громко сглатывает, смотря в пронизывающие глаза незнакомца.
— Ты не знаешь меня, – хриплым и прокуренным голосом начал говорить мужчина, – но перед тобой я хотел извиниться лично, – ладонь Чонгука, лежащая на животе юноша, чуть сжалась, из-за чего Чимин прижался своей спиной к его. – Мне жаль, что мы с товарищем обокрали тот цветочный магазин. Я убил напарника из-за жадности и замел за собой следы, но на тот момент не думал, что судьи могут посадить невиновного. Чонгук нашёл меня в Японии за несколько дней, до твоего окончательного...
— Ближе к делу, Пирс.
Голос Чона пропитан сталью. Чимин слышит, как тот режет без ножа по внутренностям врага, заставляя чувствовать ужаснейшую моральную боль. Пак кладёт свою ладонь поверх руки брюнета.
— Прости меня, Чимин. Я думал, что похоронив тебя, Чонгуку будет больно.
— Так это Вы сказали маме, что я умер?
Незнакомец отрицательно качает головой, опуская взгляд на свои руки. Наручники тихо бренчат, раздражая внутренности Чимина. К сожалению, он все ещё слишком отчётливо помнит этот звук.
— Нет, это был другой человек. Но он был от меня. Я со школы всех ненавидел и заставлял их ненавидеть собственное отражение в зеркале, – его взгляд резко прикован за спину Чимина. – Извини, Чонгук. Я делал это не один год, и даже не два, только каждый раз ты терпел мои издевательства. Сейчас я вижу, что ты вновь полюбил себя, раз у тебя появился партнёр по жизни...
— Мы выслушали Вас, – перебивает незнакомца юноша. Он переплетает свои пальцы с чонгуковыми.
Дверь в совещательный зал неожиданно распахивается, впуская двух мужчин в форме. Они, ничего не говоря, подходят к Пирсу, поднимая того под руки, и уводят из кабинета. Чонгук молчит, не спеша нарушать появившуюся тишину. Он знает, что юноше надо это всё понять и осознать; что всё, что произошло за этот год – не просто так. Чон давно простил Пирса. Ещё в тот момент, когда он сам признался в своих грехах. Только причину такого порыва никто не понял, и принять это было тяжело. Но сейчас, когда в их жизни наконец-то все наладилось, и чёрная полоса сменилась на белую, Гук понимает, что и правда начал любить себя, даже свою неполноценность.
— Поверить не могу, что все это началось из-за тебя.
Неожиданная боль в голосе Чимина заставляет мужчину напрячься. Не такой реакции он ожидал.
— Малыш...
— Не называй меня так! – юноша откидывает от себя чужую руку, быстро отходя от тёплого тела.
Он обжёгся.
— Чимин...
— Хватит! Ты знал все это с самого начала. Ты молчал, Чон Чонгук! Ни разу, – русоволосый опирается руками о стол, – ни разу ты не пришёл ко мне, когда был так нужен. Моя мать страдала, но никто из вас не опроверг эту шокирующую новость!
— Послушай меня...
Чонгук делает шаг вперёд – Чимин делает два назад.
— Никогда, слышишь? Никогда больше не появляйся в поле моего зрения, Чонгук.
Тэхен, сидя на барном высоком стуле, поворачивается в сторону своего друга, вытаскивая изо рта коктейльную трубочку. Его язык заплетается от выпитого алкоголя, когда он рассказывает свою историю ему, а взамен слушает чужую. В голове красной лампочкой горит «Ублюдок», а в сердце огромная черная дыра появляется.
— Так значит, ты ненавидишь его? – голос собеседника отнюдь не лучше – одинаково язык заплетается.
— Очень ненавижу. И себя ненавижу больше всего за то, что врал.
Чимин усмехается, понимая, что такое враньё ему знакомо. Он похлопывает Кима по плечу, отодвигая от себя пустую кружку из-под коктейля. Алкоголь приятно разливается в крови, принуждая разум затуманиться.
— Так значит ты всё же...?
— Ага. Я спал с его другом. С Сокджином, – старший вытаскивает соломку из кружки, залпом выпивая остатки алкогольного напитка, чувствуя на языке привкус водки. – А сейчас мы никто друг другу, но продолжаем жить вместе.
— Они оба отвратительные.
— Полностью с тобой согласен, Чимин-а.
Домой юноша возвращается, когда время давно перевалило за полночь. Он знает, что мама давно спит после тяжёлого рабочего дня, поэтому сильно старается не шуметь. Сняв с себя уличную одежду, он тихо (кажется, даже не дышит) проходит в свою комнату, закрывая за собой дверь. Выдыхает. Кажется, и правда не дышал. Чимин щёлкает выключателем и небольшие четыре стены освещает люстра. Русоволосый, пошатываясь, какого-то чёрта переминается с ноги на ногу в собственной комнате, застряв у входа. Он осматривает старые обои, пошарпанный в некоторых местах линолеум и свою полутораспальную (или все же односпальную?) кровать – всё раздражает.
Пак раздевается, оставаясь лишь в одном нижнем белье. Он подходит к рабочему столу, замечая у настольной лампы свёрнутый пополам листок. Его нетрезвый мозг никак не может сообразить, когда он успел туда его положить, и не помнит от слова совсем, зачем ему вообще нужно были записать что-то на простом листе бумаги.
Трясущейся рукой юноша тянется к нему. Чимин садится на кровать, потому что ноги от большого количества алкоголя не держат. Он разворачивает лист бумаги, замечая ровный, красивый,
знакомый, чёрт бы его побрал, почерк.
«Пак Чимин.
Мне жаль...»
Русоволосый не громко фыркает, сомневаясь в его правде.
«...что я не рассказал тебе всю правду сразу. Мне не хотелось, чтобы ты чувствовал опасность рядом со мной.
До встречи с тобой я тоже всего боялся. Но именно ты помог мне преодолеть это. И в благодарность, я хотел защитить тебя.
Мне, правда, очень жаль, что всё так произошло...»
— Чонгук, – медленно, растягивая каждый слог, произносит Пак.
«...Простишь? Я не должен был врать тебе.
Больше к тебе никто не подойдёт и не станет угрожать – потому что меня нет рядом. Я искренне прошу прощения за то, что врал сам и заставлял врать твоих друзей.
Я думал над тем, как искупить свою вину. Знаешь? Посмотри под кровать...»
Чимин несколько раз прочитывает последнюю строчку, словно никак не может вникнуть в её смысл. Когда же до пьяного мозга юноши доходит, что от него требуется, он встаёт на колени, нагибаясь к полу и заглядывая под кровать. Алкоголь резко выветривается из организма. Чимин дышит через раз. Он тянет руку к гладкой поверхности, проводя по всей длине, после чего выкатывает её из-под кровати. Новая доска для скейтборда: блестящая, с ещё характерным запахом дерева и краски. Кажется, её разрисовал сам Чон и покрыл специальным матовым лаком.
«...Нравится? Я хотел подарить тебе её на твоё совершеннолетие. Думаю, ты сейчас счастлив...»
Юноша понимает, что его сердце делает несколько кульбитов. В уголке глаза появляется одинокая слеза.
«...Не плачь...»
— Чёртов Чонгук!
«...Я понимаю и признаю свою вину. Именно поэтому я сейчас не в Сеуле. Остановился на несколько дней в Италии у своего лучшего друга. Я скучаю...»
— Я тоже, – шепчет юноша.
«...На дне доски есть билет. Он должен был быть твоим. Это только твой выбор.
Я сожалею, что я такой.
Я люблю тебя, малыш.»
Чимин отлепляет от дна скейтборда билет в Италию. Дата стоит послезавтра на самый ранний рейс – пять часов и пятнадцать минут. Он закатывает доску обратно под кровать, сминает письмо и кидает комком на стол.
У него есть выбор:
1) простить Чонгука, собрать вещи, предупредить родителя и улететь утренним рейсом.
Или же:
2) простить Чонгука, проспаться, опоздав на самолёт, и забыть всё, что связано с этим человеком.
Пак откладывает билет на прикроватную тумбочку. Чимин ложится в холодную постель, укрывая себя одеялом по самую голову, внутри которой гудит так сильно, что думать нет сил. Он прикрывает глаза, замечая, что стрелка часов указывает ровно на час ночи. Юноша засыпает с ярким светом люстры и громкими мыслями в голове. Ужасное чувство.
Через два часа звенит будильник с короткой надписью «
Италия».
