Спустя столетие

Изначально Гоголь планировал немного выпить с Яковым, расслабиться и отпустить этот тяжелый и напряженный день. Однако планы быстро поменялись, когда он заметил у кассы жёлтую газетенку, которая тут же привлекла его внимание заголовком. Ноздри раздулись от нервного вдоха, и Коля схватил газету, кинув её рядом с бутылками вина на кассе. На обложке красовался зачин к статье о его недавно изданной поэме, и даже он вместил в себе весь возможный скепсис и яд. Выйдя из магазина, Коля изменил место прибытия на свой загородный дом, который остался ему от отца и наказал водителю заезжать во все книжные магазины, что попадутся на пути. Таксист удивленно вскинул брови, однако молча кивнул и сделал так, как попросил пассажир. Деньги то его. Тот в свою очередь покупал все тиражи в каждом книжном, которые в итоге полностью заполнили багажник. По приезду Коля натянуто улыбнулся и перенёс все книги в дом, после чего расплатился с водителем и, войдя в дом, первым делом разжёг камин. Да, сейчас конец июля и стоит жара. И что? Горящий камин в доме лишним не будет. Литератор скинул с себя верхнюю одежду, оставляя там телефон на беззвучном режиме, а сам с газетой и вином в руках сел в кресло. Гоголь читал внимательно, впитывая в себя всю жёлчь жёлтой прессы. Вино подкрепляло чувство обиды внутри и хрупкое сердце писателя разбивалось с каждым последующим словом. Насытившись злобой отзывов, Коля бросил газету, которая приземлилась на каминную полку, и отпил из бутылки приличное количество алкоголя. Ком в горле провалился и из глаз покатились слёзы. Слёзы отчаяния и тоски. Слёзы того, чьё сердце разбили. Слёзы того, кто в каждую свою работу вкладывал старания и частичку себя. Слёзы того, кто сейчас чувствовал себя пустым и никчёмным, ведь все его труды ушли в никуда. Гоголь в раз допил первую бутылку и, поставив её на пол, взял в руки один из скупленных сборников. Писатель погладил обложку пальцами и с размаху кинул книгу в огонь, который вмиг принял её в свои объятия и сжевал, не оставляя от бумаги ничего, кроме медленно тлеющей корочки. Тем временем Яков вымученно вздохнул, садясь за руль. Рабочий день был окончен и мужчина набрал номер одного голубоглазого литератора, пока заводил автомобиль. В трубке шли гудки, но никто не брал. Гуро нахмурился и доехал до университета, откуда его вытолкали со словами о том, что Николай Васильевич ушёл уже давным давно. Следователь поехал до квартиры Гоголя, не переставая ему звонить. Вечерний Питер был забит пробками, гудки продолжали тянуться один за другим, от чего Яков начинал нервничать только больше. Он доехал только спустя сорок минут, учитывая то, что пешком идти минут пятнадцать. Дома Коли так же не оказалось, и следователь сидел в салоне машины, думая, где мог быть Гоголь. В момент, когда Гуро пришла идея и он взял в очередной раз телефон, Николай допил уже вторую бутылку вина и, не предпринимая никаких попыток успокоиться, в истерике подкармливал огонь своими работами. Одну за другой. Ещё и ещё. Яков Петрович никогда не бросает слова на ветер. Когда он говорил Коле, что найдет его — он знал, что найдет. Следователь позвонил коллегам и попросил пробить информацию на некого Гоголя-Яновского Николая Васильевича. По телефону тут же сообщили родственников, место работы и загородный дом, оставшийся по наследству и прочие незначительные детали. Яков поблагодарил сотрудников и тяжело вздохнул, доставая из пачки сигарету и прикуриваясь прямо в машине. Следователь сделал большую затяжку и выдохнул одновременно и тяжело, и облегченно. Время уже перевалило за полночь и Гуро завел машину, трогаясь с места. Несмотря на то, что трафик стал куда спокойнее, ехать было минимум часа полтора, а то и два. Яков стремительно ехал вперед, не сбавляя скорость, даже когда стрелка спидометра начала переваливать за отметку сто. С возрастом приходит прекрасный опыт во всем, чем долго занимаешься. Дорога и музыка группы Queen подействовала на следователя успокаивающе и напряжение в руках немного уменьшилось, костяшки которых слегка побелели. Подъехав к нужному дому, Гуро осторожно вышел из машины. Дверь в воротах была открыта нараспашку и мужчина напрягся, потянув руку к кобуре с пистолетом, которая осталась при себе ещё после работы. Следователь бесшумно вошёл во двор, осматриваясь по сторонам. На улице стояла тишина, которую прерывало лишь жужжание сверчков и отголосок кукушки в перемешку с тихим шуршанием деревьев где-то в лесу. Он внимательно окинул взглядом двор, но не заметил никаких признаков насилия. Это немного успокоило Гуро и тот чуть расслабился, подойдя вплотную к дому и заглядывая в горящее окно. Взору тут же открылся тлеющий огонь в камине, вокруг которого валялось куча одинаковых книг. Ну и, конечно же, сам Гоголь. Живой, здоровый, заплаканный, судя по всему пьяный и уже крепко уснувший. Яков облегченно вздохнул, дав себе отчет о том, что с юношей все в порядке. Мужчина вернулся к машине и достал из пачки ещё одну сигарету, прикуриваясь. Дым медленно заполнял лёгкие и так же медленно выходил из них, расслабляя нервы и тело. Докурив, Гуро сел в машину и опустил сиденье, устраиваясь поудобнее. — Давненько я так не спал, — проворчал Яков себе под нос и лёг, медленно засыпая. Проснулся следователь ровно в десять утра и поморщился, спеша выйти из машины. Тело болело от неудобного положения в течении всей ночи, и Яков потянулся с облегченным стоном. Немного размявшись, он глянул на время и уверенно направился к входной двери. Следователь громко постучал несколько раз, но Гоголь даже не шелохнулся. В отчаянии Яков задрал голову вверх, с тяжелым вздохом. Однако на лице тут же появилась ухмылка. Сверху, в самом уголке козырька висели запасные ключи. Гуро тут же снял их и открыл дверь, наконец попав внутрь. Яков выдохнул, принимая невозмутимое выражение лица и прошел в комнату прямо в обуви, осматриваясь по пути. Вокруг были разбросаны одни и те же книги, под уже знакомым Гуро псевдонимом — Аловым. На камине лежала та самая желтая газета и Якову сразу попалось на глаза то, что по видимому так ранило молодого писателя. Мужчина поднял одну из полусгоревших книг, разворачивая её страницы. Ему было до боли неприятно видеть сожженные книги, эту комнату и состояние, в котором находился Николай, не удосужившийся позвонить ему и рассказать о произошедшем. — Жизненный опыт всего лишь топливо для писателя. Он исчезает в процессе сочинения примерно так же как вот эти книги, — звонкий голос следователя глухим эхом раздавался по комнате и, по-видимому, в гоголевский голове, ибо тот поморщился и медленно разлепил глаза, с недоумением смотря сначала на свою книгу, а после и на самого Якова. — Чем больше страданий и разочарований, тем лучше писатель. Так что не расстраивайтесь, Николай Васильевич, все то у вас впереди, — со сталью в голосе, но абсолютно спокойно проговорил Гуро. Несмотря на внешнее спокойствие в глазах читалось волнение и закипающая злость. — Извините, что я вот так вот, запросто, без предупреждения. Не помешал, надеюсь? Коля медленно приходил в себя и чем больше приходил, тем сильнее его лицо приобретало ужас. Гуро молча прошел про комнате и подняв пиджак Гоголя, достал из его кармана телефон, глянув на экран. Дисплей тут же высветил: «Яша: 48 пропущенных вызовов». Яков кинул Коле его телефон и встал перед ним, молча скрестив руки. Гоголь тут же пролистал все пропущенные, смотря временной интервал. Щёки покраснели от стыда, а рот парень закрыл рукой, поднимая на следователя уже влажные глаза. Гуро с большим усилием воздержался от того, чтобы не закатить глаза. Тяжело вздохнув он положил запасные ключи на камин и вышел из дома, бросив на последок: — Жду вас в машине, Николай Васильевич. Пять минут на сборы. Как только Яков вышел, Гоголь вымученно простонал. Ему было ужасно стыдно. Ключи парень вернул в угол козырька, забрал пиджак и, закрыв все за собой, робко сел в машину. Яков смотрел куда-то вдаль, по прежнему скрестив руки. Гоголь сразу понял, что тот ждет объяснений, но в горле словно ком застрял. Коля несколько раз прокашлялся и тихо, через силу произнес: — Яш, прости меня пожалуйста. Гуро молчал. — Я… Я не специально, Яш. Молчание. — Яш, ну извини меня. Я заистерил и не думал, что делаю. Гуро продолжал молчать и сидеть в той же позе. Одни желваки шевелились, выдавая эмоции следователя. — Яш, ну не молчи ты! — Гоголь сорвался, а с ним подпрыгнули все пружины терпения следователя. — Сорок восемь пропущенных, Коль! Сорок Восемь! — Гуро наконец посмотрел на голубоглазого. Он не был зол, скорее возмущен. Яков не мог долго злиться на это хрупкое создание. — Вот что я должен думать, когда тебя нет нигде абсолютно и ты не берешь трубку? Гоголь осекся, стыдливо опустив голову. Глаза снова намокли, но он изо всех сил старался не плакать, что пока удавалось. — В университете его нет, дома его нет. Вот что мне думать? Первый час ночи, а он трубку не берет. А вдруг тебя убили? — Гуро уже завел машину и начал разворачиваться. — Тебе повезло, что я про этот дом ещё узнал. Иначе я бы тебя сам убил, когда ты объявился бы. Гоголю нечего было сказать в свое оправдание. Он понимал, что действительно был виноват и его срывы не были причиной для того, чтобы пропадать и не брать трубку. — Прости, — почти прошептал Коля. Однако в такой напряженной тишине Яков наверняка услышал. В квартиру следователя они приехали к часу дня. Пол дороги они просто молчали, а вторую половину Коля проспал. Припарковав машину у подъезда, Гуро тяжело вздохнул и перевел взгляд на Гоголя, который хмурился сквозь сон. Ресницы были влажными и склеенными. Ну не мог Яков на него сердиться, на такого беззащитного и невинного. Мужчина вышел из машины и тихий хлопок двери разбудил Колю, который вздрогнул от пробуждения. Осмотревшись он понял, что они уже приехали и так же робко вышел из машины, разминая затёкшие ноги. Гуро снова курил, оперевшись спиной о дверь, даже не оборачиваясь на Колю. Докурив, он молча выбросил бычок в урну и, закрыв машину, открыл подъездную дверь, пропуская Гоголя вперед. В лифте они продолжали молчать и только когда за ними закрылась входная дверь, Коля не выдержал давления и прижался к Якову. Из глаз покатились слезы и парень обнял мужчину еще крепче. — Яш, не злись на меня, ну пожалуйста. Прости меня, ну прости. Гуро в очередной раз тяжело вздохнул и обнял юношу в ответ, гладя одной рукой подрагивающие плечи, а второй голову. — Я не злюсь… Уже не злюсь. — Честно? — Гоголь поднял мокрые глаза на следователя, а тот в свою очередь нежно улыбнулся и аккуратно вытер слезы с бледного лица. — Честно. Но чтобы такого больше не было, договорились? — Угу, — слабо улыбнулся Коля и опустил глаза, всё ещё чувствуя вину. Гуро закатил глаза и поднял его голову за подбородок, посмотрев прямо в глаза. — Хватит уже. Все хорошо. С этими словами следователь поцеловал мягкие, соленые от слез губы Коли, нежно сминая их своими. Нехотя оторвавшись друг от друга они наконец оба улыбнулись и облегченно вздохнули. Приведя себя в порядок и пообедав, они уселись в гостиной на диване и смотрели фильм. Гоголь на несколько секунд задумался и нахмурившись оторвал голову от плеча Якова. — Подожди, а как ты узнал про дом, я так и не понял. Гуро лукаво улыбнулся и поцеловал парня в лоб, покрепче прижимая к себе. — Я ведь говорил, что где бы ты ни был, всегда найду и догоню. Не слукавил.