С первого взгляда

      — Что это за новый хер?       Гленн очевидным образом не ожидал этого вопроса, да и в принципе того, что Дэрил подаст голос, а тем более, обратится к нему. Однако, затараторил с огромным энтузиазмом:       — Рик? Встретили его в Атланте. Разъезжал по городу на коне, естественно, нарвался на толпу гиков. Забился от них, по счастью, в танк, я с ним там по рации и связался, — заметив недоверчивый прищур Дэрила, который на деле ушам своим не верил, представляя этого идиота в ковбойской шляпе, въезжающим в Атланту на коне, азиат хохотнул. — Да, я знаю, звучит как бред, верно?       — Полнейший, — буркнул Диксон, нервно прикусывая ноготь на большом пальце.

***

      Мерл всегда говорил, что Дэрилу нельзя в тюрьму. В основном, конечно, делал это, сперва основательно нажравшись. Но даже в таком состоянии умудрялся следить, чтобы рядом кроме них двоих никого больше не было. Ни одного шанса навредить его собственной репутации, даже под алкогольной иллюзией, что море по колено, и никто ему не указ. На этот счет в них обоих сидел настолько крепкий инстинкт самосохранения, которому позавидовал бы любой работник спецслужб в тылу врага. Спецшкола Уилла Диксона — лучшая по округу Кинг.       Мерл про свои тюремные подвиги особо не трепался, только если в споре требовалось «яйцами потрясти», но по той же самой причине было тяжело сказать, что именно и насколько он приукрасил. Но когда брат не красовался перед дружками, не верить его рассказам у Дэрила не было повода.       — Правильно делаешь, — хвалил он младшего за очередной отказ «расслабиться» под чем угодно, кроме алкоголя. — Лучше пей. Никогда ни с чем больше не попадайся, услышал меня?       Главной темой тюремных бесед с Дэрилом неизменно были иерархия и то, какие звери жили в тех искусственных джунглях. В детстве он слушал про монстров, водящихся у других детей под кроватями — потому что своей собственной не было, да и у них в доме обитал такой монстр, какой всем этим детишкам из благополучных семей даже в кошмарах не снился. Теперь же, повзрослев, узнавал о том, что в серых застенках, куда нет хода женщинам, некоторые заключенные сбиваются в группы, попасть под интерес которых не хотел бы никто.       Их логика была проста: у настоящего мужчины со здоровым организмом (а другие тут надолго и не задерживались), есть свои потребности. Кто-то эти потребности должен удовлетворять, таков закон природы. Там снаружи, отбирая в школе у толстячков припасенные на обед деньги, ты наверняка объяснял им причины грабежа примерно так же, и уж точно никак не рассчитывал, что эта идеально объезженная схема резко развернется в чужую пользу в самый неподходящий момент. Если б только от таких упырей можно было откупиться обедом.       Нет, брехня это всё, говорил Мерл. Настоящий мужик на то и настоящий, что ему идея использовать пускай даже и самого распоследнего пидора, который на лицо — вылитая баба, вообще в голову прийти не может. Нет, настоящий мужик никогда не опустится до такого, если только и до тюрьмы не занимался тем же. Или же хотел заняться, да только оправдания для себя не мог подыскать. В тюрьме же им настало раздолье. Они там надолго, так почему бы не устроиться с максимальным комфортом?       Нет, Дэрилина, нельзя тебе в тюрьму. Слишком милая мордашка и ни одного шанса справиться с такой сворой.       И Дэрил мог сколько угодно огрызаться и плевать ядом, отмахиваясь от занудных пьяных философствований брата, тот не затыкался то тех пор, покуда ему оставалось, что сказать на эту тему. Но чаще просто отрубался раньше, чем иссякал источник его житейской мудрости, оставляя брата наедине с собственными мыслями.       Дэрил не боялся этих страшилок, дело было совсем в другом. После таких разговоров, которые вернее было бы назвать монологами, у него чертовски портилось настроение, и без того не самое лучшее. Он рад был проводить с братом время, праздновать его очередной выход на свободу, просто был счастлив, что в жизни снова появляется смысл: следовать за старшим и ни о чем не переживать. Напиваться до беспамятства в чужих домах и утренним диким похмельем отвлекать собственное внимание от обреченной пустоты внутри. Так проходили хорошие дни в семье Диксонов, а подобные разговоры их только портили. И всё равно, сколько бы брат ни обзывал его Дэрилиной, пускай его мужественность все время подвергалась сомнению, но это было неизмеримо лучше, чем если бы он действительно родился женщиной в этом доме.       По крайней мере хоть какая-то удача в жизни ему улыбнулась. Он учился охотиться, вправлять выбитые суставы и зашивать раны, а не слушал инструктаж матери о том, как надо отмываться, чтоб не залететь, если вдруг одному из батиных гостей вздумается побыть с ним наедине. Ему определенно было, за что благодарить судьбу. Окружение неосознанно способствовало по большей степени если не оптимистическому, то хотя бы буддистскому взгляду на жизнь. Не давали проваливаться в уныние. Да и когда обдолбанный в хлам приятель брата наставляет на тебя дуло пистолета из-за какого-то дурацкого спора о, мать твою, мультфильме, почему-то желание жить обостряется до небес. Никто не хочет сдохнуть, поспорив с наркошей о персонажах Луни Тьюнс, под хохот старшего брата. Это будет достойно сплетен и веселья всей округи на долгие годы вперед. Проснуться в луже собственной мочи и то не так унизительно. Не то чтобы мертвецу было дело до унижений, но человеческий разум — такая штука, которая не претендует на логичность приоритетов.       Видимо, хреновый из Дэрила еще был буддист.        А Мерлу было важно, чтоб его брат не стал педиком.       Вот так они и жили: одновременно старательно показывая, насколько им насрать на общественное мнение, и страшась его больше всего на свете. Плевать на мнение «богатеньких», чистеньких, законопослушных, и не плевать, что может наплести о них кому-нибудь под кайфом самый опустившийся наркоман. Они слушали песни про свободу, бухло и «рожденных быть крутыми», чтобы хотя бы кто-то, пусть даже и певец, который понятия не имеет об их существовании, сказал им, насколько они важны, и как огромное количество людей им завидует, втайне мечтая жить так же.        Что у братьев Диксонов вообще есть что-то, достойное чужой зависти.       Когда мир полетел к чертям, эти глупые фантазии внезапно стали реальностью. У них было умение выживать, а у большинства остальных — нет. Во всей подвернувшейся им группе никто больше не умел охотиться так, чтобы гарантированно каждый раз приносить хоть какую-то добычу. По большому счету, этому лагерю нечего было им предложить. Потому Диксоны и планировали вскорости с ним распрощаться.       Правда, Мерл — удивительно практичный, когда речь заходила о чужом имуществе — всё же рассчитывал на прощание поиметь некоторую материальную пользу.       Дэрил такой уверенности не разделял. Что они могли украсть? Чужие спальники? Удочки из трейлера этого старпера в панаме? А заначка медикаментов у Мерла была получше, чем у всего лагеря вместе взятого. Однако, перечить брату — себе дороже. У них никого не было, кроме друг друга. И никого больше не надо. Чтобы выжить, надо держаться вместе, а никому из посторонних доверять свою спину ни один из братьев не собирался. Ходячие мертвецы или нет, а людей опасаться стоит всё же больше. Так почему бы не воспользоваться преимуществом, которое сами наивные туристы им подарили — страх перед очевидными отбросами общества. Пусть боятся. И при этом всё равно жрут еду, которую эти отбросы приносят к коммунальному столу. А потом выкручиваются, как хотят: без еды, припасов и людей, которые могут обеспечить всем этим лагерь.       Но теперь его брат со своей философией сидит где-то на крыше торгового центра посреди кишащей мертвецами Атланты. Судя по тому, что Дэрил успел услышать, чёртов идиот был под кайфом, палил почём зря, привлекая толпы мертвых уродов со всей округи, а потом и на живых дуло наставил. Порой ему казалось, что наркота успела превратить мозги Мерла в кашу.       Что в свою очередь поднимало вопрос: а в состоянии ли эта каша отвечать за их с братом выживание и адекватно оценивать ситуацию вокруг вообще. Они провели в лагере почти два месяца, и хоть Дэрил и не мог сказать, что ему тут нравится, пожалуй, лучшего окружения он не имел за всю свою жизнь. Можно было даже сказать, что после конца света для Диксонов настали лучшие времена. И когда Дэрил всего парой часов ранее выбрался из кустов после упорной, потной погони за проклятущим оленем и впервые увидел незнакомца с прошивающим взглядом голубых глаз, в белой, заляпанной брызгами крови футболке, он готов был сказать, что сегодня лучший день во всей его бессмысленной жизни.       Ровно до того момента как ни выяснилось, что Мерла больше нет.       Но, видимо, кому-то там наверху было мало окунуть его, посмевшего с надеждой приподнять из грязи голову, обратно. Над ним решили жестоко посмеяться, потому что этот вот Рик Граймс, мужчина, показавшийся ему поначалу сошедшим на землю прекрасным совершенством, каким-то чудом выжившим в царившем вокруг смертельном хаосе, на деле оказался обыкновенным мудаком, разрушившим то, что оставалось у Дэрила от настоящей семьи. Обрекшим его на абсолютное одиночество в мире, в котором стало в тысячу раз сложнее выживать не чувствуя за спиной вообще ничьей поддержки.       Поделом ему. Прав был Мерл, когда начинал шпынять младшего брата за то, что тот слишком уж с комфортом устроился на временной стоянке. Будто бы вздумал тут остаться, жить среди этих людей. Исправно им еду таскать и рисковать собой на опасных вылазках. И вот что он получил за свои, пускай и неосознанные, но оттого не менее глупые фантазии! Теперь-то понятно было, почему чертов коп так пилил его взглядом, что чуть искры не летели — не мог смелости набраться, чтобы рассказать, что сделал с Мерлом, ссыкло! Если Дэрил и испытывал в жизни за себя когда-нибудь гордость, помимо своих умений следопыта и охотника, так это именно за то, что не заплакал тогда перед всем лагерем. Оглянувшись, он увидел, что окружен любопытствующими свидетелями, чьи взгляды буквально жгли ему затылок и кожу. Сейчас он особенно ясно понимал, что все они его ненавидели. Были рады участи Мерла, а теперь только и ждали момента, как будет ликвидирован и второй неугодный.       Если показать слабину, его сожрут, как раненое животное, которое больше не нужно стае. Лучше было напасть первым. Он не рассчитывал на победу, но собирался нанести максимум урона, пока противники не опомнятся.       Но они напали вместе, как и положено было трусливым свиньям в форме. И не то чтобы Дэрилу хоть когда-то доводилось участвовать в честных драках, где соблюдались хоть какие-то правила, но, черт подери, сейчас он имел право на такой поединок! А эта красивая сука Граймс даже в боевую стойку не встал ни разу — просто увиливал от ударов, пока не дождался возможности отобрать охотничий нож.       Конечно же, это не было первым разом, когда Дэрил не вышел победителем из драки, но обычно после проигрыша стоило ожидать последнего тычка в бок или удара в живот. Или на худой конец, хотя бы плевка. А не какую-то херню, похожую на лекцию, не «у нас будет спокойная дискуссия», пока сзади второй урод едва сдерживается, чтоб не перекрыть локтем кислород окончательно. Дэрил назвал бы их больными отморозками, да только захват за шею внезапно разбудил в нем почти что животный страх, совладать с которым Диксону было не по силам — это требовало бы слишком большой концентрации и отсутствие посторонних глаз. Особенно этих голубых напротив, которые всю душу выедали. От их взгляда позвоночник продирало совсем уж незнакомыми ощущениями, которые нельзя было однозначно назвать приятными, либо отвратительными. Но они абсолютно точно ужасали, а потому Дэрил был согласен сейчас на всё: на спокойную, мать ее, дискуссию, свалить из лагеря, не дожидаясь даже требования это сделать и ни разу не оглянувшись, лишь бы это прекратилось. Он послушно, пусть и с большим трудом, замер в чужих руках, не в силах выдавить из горла и одного слова, но надеясь, что этот страшный офицер Граймс не станет дальше его мучить.       Тот будто бы и вправду услышал его мольбу, даже не сформировавшуюся в полноценную мысль. Пока Дэрил приходил в себя они, черт их дери, набрались наглости успокаивать его, уверять, что всё будет хорошо. Хорошо. Теперь, конечно же, за «хорошо» считалось, если тебя не съела толпа дохлых ублюдков, которым вообще непонятно, зачем это существование сдалось! Как будто раньше невозможно было окончить свои дни в чьем-нибудь брюхе, особенно, если ты охотник. Несколько дней подыхать, сидя в капкане, в представлении обывателей, наверное, было не такой страшной смертью, потому как не включало в себя кровь фонтаном и вспоротый живот с кишками наружу. Отсутствие воды, еды и тени в их представлении — всего лишь лёгкое неудобство.       Он вздрогнул, стряхивая с плечей-то непонятное чувство, почти что транс, в который его вогнал Граймс, и понял, что еще мгновение, и из глаз потекут чертовы слезы. Удалось сдержаться, Дэрил постарался повернуться и поднять руку так, чтобы никто не сообразил, что происходит, но черт подери, он готов был поклясться, что Граймс всё заметил и понял. Из-за этого мужчины Диксона мотыляло на эмоциональных горках, как на аттракционе: от восхищения в одно мгновение, к лютой ненависти в следующее. Это всегда было так просто, как накатившая внезапно волна, противиться которой невозможно, если только не хочешь, чтобы она тебя разорвала. Но Граймс предложил отправиться обратно, сразу усмирив её дикий рёв у Дэрила в ушах и наградив эмоцией, которую младшему Диксону не часто доводилось испытывать — ошеломление.       Впрочем, гнев его улегся не полностью, всё ещё опасно клокоча у самой поверхности и готовый прорваться в любую минуту. У Граймса были свои мотивы возвращаться обратно, это вовсе не делало из него кого-то достойного доверия, просто потому что им вдруг стало по пути. Подозрительность и замешательство не желали уступать друг другу, смешиваясь и споря, заставляя Дэрила то нервно очищать болты для арбалета, то расхаживать недокругами у костра, точно тигр в клетке, то закусывать ноготь, то и дело одергивая себя и внимательно посматривая за тем, как Граймс решает последние дела в лагере.       Сейчас это было самым правильным решением: следить за копом, чтобы определиться, что он за зверь такой на самом деле. С этой миссией Дэрил даже сумел полностью забыть о том позоре, что живьём сжирал его после собственного жалкого «дефиле» из кустов до лагеря, случившегося в момент глупой слабости. Он даже не давал себе отчета в том, что делает, как именно ходит, пока Уолш его не окликнул, возвращая на землю грешную. Что это, бля, вообще такое было? Подсознательная попытка проверить, светит ли ему чего, кроме кулака в зубы? Он искренне надеялся, что никто ничего не заметил.       В грузовике по пути в Атланту, в отличие от лагеря, занять себя было особо нечем. Даже разговорами: Дэрил всем успел высказать свое мнение о ситуации в целом и приправил это персональными угрозами, и теперь сидел, протирая сухие губы смоченной в воде тканью — красной банданой, которой как-то Мерл перевязал ему вывихнутое запястье, да так и не отобрал обратно. Единственный подарок на день рождения, который у Дэрила когда-либо был.       Граймс заряжал револьвер и перебирал вещи в рюкзаке китайчонка. С первым он справился за считанные секунды, и быть может причина и была лишь в скудности боезапаса, но трудно было отделаться от впечатления, будто этот пистолет — их последний билет на выход. Дэрил дохнуть там не собирался, но осознание, что и такой вариант у них тоже есть, почему-то дарил спокойствие.       Что же до рюкзака, не похоже было, будто коп просто старается убить время. Он укладывал вещи покомпактней, потому что так было надо, а не чтобы просто занять нервные руки хоть чем-то относительно полезным.       И выглядело все так, будто он с полной серьезностью собирает припасы для поисковых работ, как делал бы это в один из дней на работе. Но Дэрил сильно сомневался, что в другое время Мерл удостоился бы такой заботы. Да даже и спасательной операции. Это все — для всяких слабаков, которые не в состоянии позаботиться о себе, не для Диксонов.       Теперь — другое дело.       Оставалось лишь надеяться, что в качестве благодарности брат не попытается кого-нибудь прирезать. Хотя этот недошериф наверняка справится и с таким развитием событий. Ему, похоже, всё нипочём.       — За каким чёртом ты прешь с собой это барахло? — Дэрил все никак в толк не мог взять, зачем было тратить лишнее время на сборы вещей в лагере и обременять китайчонка лишней поклажей, а главное, как такая идея вообще пришла в голову их «командиру спасательной группы».       Граймс перевел на него взгляд — как всегда, внимательный, и немного удивленный, но в настолько сильной степени, будто бы совсем не ждал от Дэрила никаких слов. Зараза, наверное почувствовал и заметил, что за ним следят.       — Он наверняка обезвожен. Вполне возможно, что получил солнечный удар. Лучше иметь под рукой необходимые вещи, — его голос был таким же размеренным, не совсем спокойным, а скорее успокаивающим — в той необходимой степени, чтобы собеседник и сам начинал рассуждать рационально в экстренной ситуации, а не окунался в панику или гнев. Дэрил и хотел бы выбеситься с него, но никак не мог. Быть может потому что просто понимал, что этим брату не поможешь. Как неприятно бы это ни было, приходилось признать правоту Граймса. Но Дэрил всё же не сдержался и не пожелал делать это совсем молча:       — Никакому солнечному удару Мерл не по зубам, — тихо, упрямо фыркнул он. Наверняка в этом их местном участке именно Граймса посылали, если требовалось поговорить со старушкой или успокоить ребенка: подонок мел языком — будто шелком оглаживал, тут даже спорить было нечего. Ощущения, как говорил один из приятелей брата, будто лучшими трусиками подружки подтираешься. Но в их компании никто даже в самом пьяном угаре никогда так и не решился спросить, с какого хера он о таком знает. Дэрил был уверен в одном — от подтираний ядовитым дубом это отличалось кардинально. Так же, как голос и речь этого копа отличались от того, что исторгала из себя мерлова глотка даже в моменты его самого благодушного настроя, об эпизодах вспышек гнева лучше было вовсе не вспоминать.

***

      В город их небольшой фургон въехал по рельсам — Гленн в какой-то момент свернул с главной трассы, и по дороге-ответвлению добрался до железнодорожного перехода, судя по всему, уже навеки свободного. Парень, конечно, старался нащупать для колес подходящую колею, но пока выруливал с асфальтированной дороги на усыпанную мелким щебнем землю, людей в машине изрядно потрясло. Гленн максимально виновато попросил прощения, но Граймс, конечно же, поспешил успокоить его совесть, хотя лично у Дэрила просто язык чесался от такого замечательного повода посквернословить.       Честно, ему было похрен на собственный отбитый на жестком полу зад, похрен на тряску, похрен на всё, кроме мыслей о брате, но с каждой проходящей минутой он чувствовал как снова знакомо закипает внутри что-то агрессивное и слепое. Напуганное, а оттого безобразное вдвойне.       Но Дэрил упрямо прикусил язык, не желая давать этому волю.       Когда Гленн наконец остановил фургон и заглушил двигатель, едва заметно дрожащим от нервов голосом сообщив, что они приехали и дальше надо идти пешком, Дэрил первым сорвался с места и выбрался из кузова.       К чести остальных, они не заставляли себя ждать. Группа двигалась слаженно и быстро, возглавляемая Гленном, который указывал путь и тайный лаз в заборе из сетки. Точно также каждый из них в детстве шнырял с компанией друзей или в одиночку по местам не самым безопасным для детей, а потому особенно привлекательным. Кто бы мог подумать, что полученные тогда во время игры умения окажутся настолько полезными во взрослой жизни.       — Сначала за Мерлом или за оружием? — подал вдруг голос Граймс, после того как они очутились за забором и перешли на бег.       — За Мерлом! — выпалил Дэрил, даже толком не дав ему закончить. — Это не обсуждается!       Как подобный вопрос вообще мог прийти в голову?! Чаша весов отношения Дэрила к этому копу опять качнулась в сторону ненависти. Всё же туфтой были эти его высокоморальные доводы «Ни один человек не заслуживает такой смерти». Ну и наплевать, к чёрту их всех!       — Нет, именно это мы и обсудим, — голос копа буквально вырвал Дэрила из водоворота глухой ярости и планирования следующих действий. А всему виной нежданная стальная свирепость, которой там не было, даже когда они с напарником дружно отбирали у Дэрила нож. Младший Диксон хотел было огрызнуться на это, игнорируя пробежавшую по позвоночнику непонятную дрожь, упрямо уставившись копу прямо в глаза, но его опередил Гленн:       — Мерл ближе. Иначе придется делать большой крюк. Пушкам придется подождать.       Дэрил едва сдержался, чтоб не бросить копу ядовитое «Выкусил?»       Хотя, конечно же, случилось это не из-за чьей-то человечности, а по удачному стечению обстоятельств. Мерлу в очередной раз просто повезло, если можно это так назвать. А если б сумка с оружием оказалась им ближе, ничего бы это не изменило, Дэрил пошел бы за братом сам. Интересно, ну и что бы тогда этот недошериф сделал? Как бы его остановил? Потому что вот в чём — в чём, а в одном Дэрил был уверен точно — даже целая толпа мертвецов не смогла бы помешать ему добраться до брата. Тут не лагерь: Граймс не настолько тупой, чтоб шуметь в городе, а рассчитывать на то, что негр и китайчонок осмелятся попробовать удержать Дэрила насильно было бы еще большей глупостью.       Перебежками осторожно перебираясь по городу до нужного торгового центра, Дэрил вынужден был признать, что из Граймса получился бы неплохой напарник. В лесу, скорей всего, бесполезный. Пока что. Любого человека можно обучить, если он того пожелает. Но это явно был не их случай, крайне маловероятно, что им вдвоем доведется пойти на охоту. Здесь же, в городе, коп чувствовал себя, как рыба в воде. Тихий, внимательный, он подавал им знаки, если поблизости была опасность, и моментально соображал, каким образом следует её избежать, либо устранить, если другого выбора у них не оставалось. Он успевал бросать взгляды на Гленна, чтобы получить подтверждение в правильности маршрута, и даже на самого Дэрила — когда впереди возникало ожившее тело, которое могло бы им помешать.       Сам младший Диксон чутко отзывался на любой жест и движение копа, моментально влившись в болезненно знакомую привычку следовать. Раньше впереди маячила затянутая в потрепанную кожанку широкая спина брата, а теперь — щуплая фигура в песочной полицейской форме не по размеру. Быть может это была чья-то чужая форма, но в том, что Граймс не самозванец, у Дэрила не возникало и тени сомнения. Слишком уж они с Мерлом хорошо чуяли легавых. И это вот был ярчайшим представителем. Дружелюбный офицер. Глядя на Граймса можно было подумать, что для него конец цивилизации наступил даже раньше, чем для всех остальных. Его тело выглядело изможденным, будто уже давно не знало приличной пищи. Хоть им в лагере особо шиковать и не приходилось, но рацион всё ещё напоминал привычный, а потому многие не успели сколь-нибудь заметно потерять вес. У самого Дэрила имелся жирок, который наверняка в будущем пригодится, когда ситуация с едой уже не будет такой безоблачной. Пессимистом Диксон не слыл, но если ничего не поменяется в скором времени в глобальном масштабе, другой исход их и не ждал.       Однако Граймс был слишком уж бодр и целеустремлен, его взгляд — слишком чистый и живой для голодающего. А ещё он берег свою левую сторону и долго не держал левую руку в приподнятом состоянии, будто давал ей отдыхать. Значит, скорее всего травма, от которой ещё не успел отойти. Серьезная. Если это действительно было так… то Рик Граймс, пожалуй, еще более удачливый сукин сын, чем Мерл Диксон.       Скорей всего такой хороший парень не стал бы брать чужую форму, если имел где-то запасную. Несмотря на те командные нотки в голосе и взгляде и лидерские замашки, что Граймс успел проявить, но старался особо не светить перед Уолшем, Дэрил сомневался, что практичность в этом мужчине уже успела дойти до той стадии, когда мародерство утратило бы для него свой первоначальный неприглядный смысл. У Диксонов (как и у многих других, добропорядочных, между прочим, жителей) с этим никаких моральных проблем не возникало с первого же дня. Бери то, что тебе нужно или может понадобиться, потому что потом станешь локти кусать, когда срочно потребуется какая-нибудь совершенно банальнейшая малость, на которую до восставших мертвецов и внимания-то особо не обращал.       Опасно было попасться в плен привычки не замечать что-то до момента его отсутствия. Будь то вещь или человек. Как же Мерл порой бесил его, кто бы знал! Но сейчас Дэрил готов был терпеть его тупой пьяный трёп хоть неделю напролет, лишь бы брат был жив и не особо покалечен.       В окрестностях торгового центра царила тишина. Можно было бы сказать, что мёртвая, да только вот теперь это словосочетание, скорей всего, приобрело совершенно новое значение. Значить это могло абсолютно, что угодно: Мерл оказался не настолько туп, чтобы криками о помощи привлекать к себе внимание или, быть может, настолько ослабел от обезвоживания, что уже был не в состоянии говорить, а может и вовсе… Ти-Дог сказал, что на двери цепь, и мертвецы на крышу не выберутся. Если, конечно же, этот гений должным образом её закрепил в спешке унести свою собственную задницу с остальной группой!       Море мертвых, которое по заверениям группы, окружило здание, за прошедшее время успело рассосаться, очевидно, разбредясь по улицам города в поисках нового источника пищи, что всё же подпитывало надежду Дэрила на целость и сохранность брата. Источников шума в пустом городе нынче имелось не так уж и много, и раз уж трупье в массе своей потеряло к торговому центру интерес, значит нечему было его удерживать. Охота из засады не была у Мерла одним из излюбленных методов — он предпочитал идти по следу, но прекрасно умел ждать, если этого требовала ситуация. Оставалось лишь надеяться, что именно так он и поступил.

***

      Торговый центр растерял всякую возможность выдерживать осаду: витрины главного входа были разбиты, оставшиеся торчать в рамах острые осколки украшали зацепившиеся ошметки гнилой плоти и одежды. Мертвые ушли, но оставили после себя яркий след, точно не прибравшиеся за собой в лесу туристы.       Толку от этой бреши для их маленького отряда было никакого: если Мерл и вправду, как предполагал Граймс, настолько пострадал, что не сможет сам идти, а им вдруг придется срочно отступать, то этот путь уже не подойдет, слишком уж опасный. Через битое стекло они, в отличие от мертвых, не полезут, а до задних дверей не успеют добежать, ведь сдерживающей витрины больше нет и нечему подарить им заветные секунды для побега. Как бы Дэрил ни любил и уважал брата и его неимоверную крутость, хотя бы у себя в голове он вынужден был учитывать и такой вариант событий. Мерл — самый упрямый сукин сын, которого Дэрилу доводилось когда-либо встречать, но даже у него имелся определенный лимит сил.       Отстрел одиноких ходячих меж разворованных полок в темных отделах магазинов стал для Дэрила отдушиной, позволяющей сдерживать клокотавшее у самого горла раздражение, временами прорывавшееся наружу в виде сочных ругательств. Он пристрелил очередной труп, на сей раз темноволосую женщину, чьи длинные волосы спутались и потеряли всякий блеск, сквозь зубы обозвав её «дырявой шалавой», будто она лично его чем-то оскорбила, причем, не только после смерти, но и до нее. И постоянно ему затылок колол внимательный взгляд, от которого Дэрил мысленно отмахивался, как от надоедливой мухи. В конце-концов, какого черта? Он не должен чувствовать себя виноватым непонятно за что. Особенно перед этими восставшими ублюдками. Им уже всяко пофиг, кто и как их называет, а младший Диксон хотя бы душу отведет максимально безопасным для окружающих образом. И это, в любом случае, не ему должно быть стыдно, а его невольным спутникам. Не он бросил живого человека на произвол судьбы!       По счастью, больше опасных сюрпризов им не попалось, и по лестнице, ведущей на крышу, все четверо уже бежали, все равно как-то умудряясь не толкаться и не отпихивая друг друга. Дэрила от этого, пожалуй, сдерживало только то, что инструмент для перекусывания цепи доверили не ему.       Но стоило Ти-Догу срезать замок, как младший Диксон перестал сдерживаться. Выбив дверь мощным пинком ноги, он ворвался на крышу, выкрикивая имя брата. Все мысли о том, что им сейчас совсем не с руки шуметь и привлекать к несчастному зданию даже одну небольшую группу мертвых, полностью вылетели из головы. Это все не важно. Главное, чтобы Мерл был жив, а уж после того как Дэрил лично сдерет с него эти треклятые наручники, они что-нибудь придумают.        Ему никто не ответил, но, будто ведомый шестым чувством, Дэрил выбежал прямиком к нужному месту, да так и замер, издав разбитый, отчаянный крик. Следовавшие за ним по пятам мужчины встали, как вкопанные, с ужасом глядя на то место, где совершенно точно был оставлен Мерл.       Дэрил, с трудом сдерживая слезы, на мгновение развернулся к ним и обвиняюще посмотрел на Ти-Дога, как если бы тот обманул его. И тот действительно обманул. Он говорил, что с Мерлом все будет в порядке, что до него не доберутся. Что ж, он очевидно не рассчитывал, что Мерл первее доберется до ящика с инструментами! Тот валялся перевернутый в нескольких шагах от трубы. А вот рядом с трубой и все также свисающими с нее наручниками осталась заляпанная кровью ножовка и уже окоченевшая отрезанная — отпиленная — по запястье рука.       На Дэрила будто бы кирпичный дом обрушился. В ушах гудело, как после прицельного отцовского удара, да и пустота в башке наступила, как после него же. Он смотрел и ничерта не мог понять, кроме одного — брата нет. Совсем. Нет на этой сраной крыше, нет там, где ему обещали. Если в лагере сдержаться было сложно, но он все же справился: слишком уж абстрактной и не окончательной была новость о том, что брат остался позади, то теперь-то, глядя на то, что от него осталось, будто от волка, который выдрался из капкана, Дэрил не имел больше никаких сил держать лицо перед чужими. Он плакал, беспомощно и совсем по детски, но по щекам не потекло и одной слезинки, отчего душевная боль сливалась с не меньшей физической. Ему редко когда выпадал повод проливать над чем-то слезы, а когда такое и случалось, его личный учитель жизни старался на славу, чтоб повод оказывался посерьезней. Дэрил и сам не заметил, когда именно это произошло, но довольно скоро любая влага в его глазах позабыла, что вообще имеет физическую возможность выступать наружу. Только вот он позабыл, как же это дико, почти парализующе больно. Ослепленный, он с невнятным мычанием вскинул арбалет и наставил его на убийцу брата.       Ти-Дог даже не шелохнулся, хотя стоявший рядом Гленн отпрыгнул, как ошпаренный. Граймс выхватил свой дурацкий револьвер чуть ли не одновременно, будто бы предполагал, что именно на такую дурость младший Диксон и решится. К виску прижалось холодное дуло, заставляя сорваться по коже одну из усеявших лоб капелек пота.       — Я нажму на курок, и мне плевать, как много мертвых сбежится на этот шум, — голос Граймса опять звенел приказом, не терпящим неповиновения, и Дэрил ни капли не сомневался — его сейчас пристрелят, причем, даже раньше, чем он сам успеет спустить болт с тетивы.        Ти-Дог смотрел прямо и без тени страха, то ли не веря даже в малейший шанс, что Дэрилу яиц хватит его убить, то ли уже смирившись с собственной участью и готовясь принять ее, как раскаявшийся преступник. Как будто думал, что заслужил этот конец. Пускай и за такого, как Мерл.       Дэрил зажмурился, всхлипнув, и опустил арбалет, все еще готовый к тому, что собственные мозги в следующее мгновенье разлетятся по этой злосчастной крыше. Всё ещё не открывая глаз, он опустил голову и плотнее уперся лбом в дуло, ожидая конца. В отличие от Ти-Дога, он-то точно заслужил. Ничто теперь не помешает Граймсу все же разобраться с их небольшой проблемой, люди в лагере только спасибо скажут. Особенно эта обезьяна Уолш — отличная возможность двум друзьям уладить назревший конфликт. Где Мерл их разругал, там Дэрил и помирит.       Щелчок взведенного курка заставил Дэрила зажмуриться еще сильней, до боли, и замереть на вдохе. Но вместо выстрела он услышал как сам Граймс облегченно выдыхает, а тяжелое давление металла на лоб вдруг исчезло. Скорей всего на коже остался отпечаток дула, утративший круглые очертания из-за того, с какой силой Дэрил морщил лоб. Он открыл глаза, едва заметно всхлипнув, но тут же взял себя в руки:       — У тебя… платка не найдется? — спокойствие в голосе Диксона, по всей видимости, поразило Ти-Дога не меньше, чем сам вопрос, но мужчина не мешкая потянул свою бандану. Дэрил принял её с благодарным кивком и уверенно шагнул обратно к залитому кровью асфальту, расправляя синюю ткань с белым рисунком. Хороший платок, не какая-то дрянная синтетика. Расстелив его прямо на усыпанной мелким бетонным крошевом пыльной крыше, Дэрил поднял мерлов обрубок за палец, тихо выматерившись и внимательно рассмотрев рану.       — Похоже, использовал пояс как жгут, иначе крови было бы больше… — оповестил он своих спутников. Вряд ли тем эта информация хоть на кой-то чёрт сдалась, но Дэрил чувствовал слишком уж неприятное нервное возбуждение от потери брата и того, что чуть сам мгновениями раньше свинца не нажрался. Прямо также по-идиотски, как брат загнал себя в эту ситуацию. Одна крыша, один коп — два Диксона. Рассказать бы кому из их дружков — подохли бы со смеху. Хотя Дэрил деньги готов был поставить на то, что они все уже и так подохли. Если кто в живых и остался, так скорей всего из отсутствовавших в округе на момент начала всей этой еботни. Да и хрен бы с ними, охотник предпочел бы ни с кем из них больше никогда не встречаться. Сейчас ему необходимо было проговаривать всё, что он видел перед собой, всё, что мог прочесть из оставшихся следов. Истекающий кровью человек даже на бетонной крыше оставлял предостаточно, чтобы можно было его выследить и попытаться сообразить, что произошло после того как ему удалось оттяпать себе руку.       Опустив кисть на платок, Дэрил бережно, аккуратно завернул её в ткань, почти как подарок, и прямым ходом направился к Гленну. Вот и пригодился его рюкзак. Выражение лица у азиата было такое будто он в любой момент готов был начать блевать, но благоразумно даже не пикнул в знак протеста, когда Дэрил начал запихивать в его сумку синий сверток. Хорошо. Дэрил мог позволить себе побыть сейчас таким вот мстительным ублюдком, и на этот уж раз ему никто не посмел в этом помешать.       Кровавые следы от места действия вели к другой лестнице, чуть поодаль, на противоположный конец крыши. Очевидно, несмотря на весь шум и сильный запах живого, мертвецы не успели добраться до этой части здания, раз, даже раненный, Мерл сумел благополучно спуститься. И всё же, как крут был его брат! Дэрил бы даже отпилить себе руку не сумел — как пить дать, отрубился бы от боли и подох тут, брошенный и всеми забытый, с огрызком вместо руки.       Старшему, скорей всего, внезапно помогло обезвоживание. Из-за него кровь стала гуще и не так сильно шла, как могла бы. Конечно, на полу она уже давно свернулась, но Дэрил всё равно спешил, уже бежал по следам, снова забив на безопасность и выкрикивая имя брата. Он наверняка где-то недалеко, быть может даже уже без сознания. Если так, то есть шанс если уж не дозваться его, то хотя бы отвлечь на себя внимание ходячих, которые могут находиться поблизости.       Граймс, разумеется, попытался на него шикать, да только в гробу Дэрил видел любые его приказы. Это из-за них брат чувствовал себя загнанным в угол и брошенным, из-за них пошел на такие крайние меры! Как теперь ему выживать в этом гребаном мире однорукому? Дэрил что-то сомневался, что увидит много инвалидов среди выживших, на которых они наверняка рано или поздно наткнутся.       Лестница вывела к офисным помещениям, в которых группа разделилась, чтобы проверить каждую комнату. Некогда престижная отделка теперь изрядно потеряла товарный вид: кровь на дорогущих деревянных панелях не очень походила на предмет искусства, пускай даже бы и современного. Дэрил пристрелил одну непозволительно живую для мертвого куска мяса бабу в кабинете с групповым портретом каких-то старых пердунов и вышел обратно в коридор. Он опасался, что эти шаркающие шаги могли принадлежать брату, но нет, по счастью пронесло, и теперь ему было стыдно, что поддался минутной слабости и засомневался в нём.       Граймс, всё также мертвой хваткой вцепившись в этот свой бесполезный кольт, сразу же пристроился сбоку и чуть позади, почти что, мать его, привычно. Но по крайней мере от натасканного копа с его натренированными рефлексами пользы гораздо больше, чем от пацана, готового от напряжения хлопнуться в обморок в любой момент и черного, впадающего в слепую панику при малейших трудностях. Кто поручится, что именно он сделает при виде толпы мертвяков в этот раз?       Следующая комната отделена от коридора стеклянной стеной и дверью, которая хоть и распахнута, но по счастью цела. У противоположной стены стоит стойка ресепшена. Можно было б предположить, что стоявший за ней работник просто вышел за кофе, если б его тело не валялось сейчас у них под ногами, запачкав светлый ковер аккуратной бурой лужей, вытекшей из пробитой головы. Чуть поодаль еще одно тело с такой же раной и брошенное орудие убийства — разводной ключ из ящика с инструментами Дейла, по которому старикан так убивался.       — Прикончил ублюдков даже с одной рукой, — пробормотал Дэрил, при этом в первую очередь обращаясь к Граймсу. Он и сам не знал, какого чёрта так хотел убедить копа в… в чём именно? Что Мерл стоит спасения? Что он пригодится группе, в любом случае пригодится, даже инвалидом, когда его найдут?       Как бы старший всегда его ни ругал и не отвешивал подзатыльники, вдалбливая, что кроме себя самих полагаться не на кого, подсознательно Дэрил понимал, что одному ухаживать за братом — ситуация крайняя, и было бы гораздо лучше до неё не доводить. Понимал, проклинал себя за такую слабость, и никак не мог заткнуться перед Граймсом, как будто от него вообще что-то зависело, особенно по части порядков в лагере.       Сообразив, что от волнения, как последний дебил, до сих пор не перезарядил арбалет, Дэрил воспользовался спокойной минуткой, и снял его с плеча:        — Круче своего брата не встречал, — привычное упрямство тетивы принесло пускай и небольшую, но все же уверенность. Мелочь, но сейчас для Дэрила даже такое сошло бы за спасательный круг. — Скорми молоток — выйдут гвозди.       — От потери крови любой умрет, даже самый крутой, — и он был прав, чёрт его дери, Граймс действительно был прав, но честное слово, лучше б он заткнулся и не отвечал совсем.       Пятна крови вели дальше вглубь помещений, пол с паркетного перешел в мелкий кафель, намекая на близость кухни. Дэрил замер у дверного проёма, бегло оглядев комнату:       — Мерл!       — Мы не одни здесь, — свирепым шепотом в затылок напомнил ему Граймс. Дэрил даже не оборачиваясь чувствовал его буравящий взгляд на себе, — помнишь? — на удивление это слово прозвучало уже куда миролюбивей, чтоб сгладить первую часть фразы. Очевидно, коп вспомнил, что с Дэрилом можно и по-человечески говорить.       — Похер. Он может умереть, ты сам сказал.       На это мужчина не нашелся, чем возразить, и дальше они двинулись уже молча.       По левую руку вдоль стен громоздились металлические стеллажи, заставленные чем попало: от противней, что используют в пекарных и огромных кастрюль для корпоративных столовых, до пустых канделябров, настолько тут неуместных, будто их сперли из дорогого ресторана и решили припрятать там, где искать никому и в голову не придет.       А вот плита по правую сторону сразу привлекла всеобщее внимание. Впрочем, в отличие от своих спутников, Дэрил не сразу принялся рассматривать находку, всё ещё помня, что опасность может находиться за любым углом, пусть даже и за краем стола.       На плите до сих пор горели составленные рядом четыре спиртовки Stermo — непозволительное расточительство в их теперешних условиях. Но вряд ли кому-нибудь пришла бы в голову идея упрекать за это зажегшего их мужчину. Рядом, на самой плите валялся до боли знакомый Дэрилу кожаный ремень, безнадежно изгвазданный кровью, и металлическая плитка, очевидно, крышка от какой-нибудь посудины, тоже перепачканная какой-то непонятной херней. Граймс осторожно приподнял её за край и осмотрел со всех сторон. Запах от предметов шел мерзкий. Хоть всё вокруг за два месяца и успело пропахнуть разложением, эта вонь от него резко отличалась.       — Что за паленая хрень? — наконец не выдержал Дэрил.       — Кожа, — Рик ответил хрипло, будто само осознание вынудило его практически физически ощутить, через что прошел Мерл. — Он прижег культю.       Стоявший чуть поодаль Гленн, бледный и потный, сглотнул от этих слов, очевидно, чтобы справиться с подкатившей к горлу дурнотой.       — Говорю же, он крутой, — Дэрила и самого прошиб пот, слова дались ему с некоторым трудом, поэтому фраза прозвучала растянутой, будто бы он не до конца был уверен в том, что говорит. Но он едва заметно мотнул головой, словно бы прогоняя злой дурман: — Только Мерл может убить Мерла.       — Не накручивай себя, он много крови потерял.       — Да? Зато свалил из этой ловушки, — Дэрил двинулся дальше, вглубь комнаты, мимо стеллажей с поддонами, и остальные поспешили следом, чтобы лишь обнаружить тупик — из этой комнаты дальше никуда попасть было нельзя. И окно — самое дальнее, в углу комнаты. Как и в остальных здесь, стекло в нём стояло матовое, противоударное. Оттого выбитая часть и напоминала скорей прорванный лист бумаги.       Гленн неверяще воскликнул, подав голос чуть ли не впервые с тех пор как они решали, куда первым делом двинутся:       — Он покинул здание? Нахрена?       — А почему нет? Он думает, что остался один, — Дэрил уже будто бы полностью спокоен, и внезапно звучит скорее как учитель, объясняющий тему на уроке, — и просто пытается выжить.       Граймс тем временем осторожно высунул голову из окна и осмотрелся. Снаружи на парапете валялось кровавое полотенце и кусок выбитого стекла. Прямо напротив окна имелась аварийная лестница, позволившая бы человеку в положении Мерла безопасно спуститься с высоты пары этажей, если только ему удастся на нее перебраться.       Ти-Дог, немало потрясенный увиденным, наконец тоже заговорил. Похоже, на него с новой силой накатило осознание последствий собственного поступка:       — Это называется выживание? Бродить полуживым по улице? Какие у него там шансы?!       — Это не хуже, чем сидеть на цепи из-за вас, говнюков, — Дэрил еще не сердит, не по-настоящему, хоть и повысил голос. Он просто разжигал их чувство вины заново, напоминал о нем, по какой именно причине они все вообще здесь оказались и пытаются выследить серьезно раненного человека. Гленн и Ти-Дог на это синхронно, как по команде, стыдливо отвели глаза и притихли.       Теряя к ним всякий интерес Дэрил развернулся, и оказался едва ли не нос к носу с Граймсом, на которого, впрочем, также открыто нападать не решился. На этого человека подобный подход всё равно не подействует, уж это Дэрил успел уяснить. И младший Диксон всё ещё не отказался от своей прежней тактики. В какой-то момент у копа просто обязаны были закончиться аргументы. Чем дальше они продвигаются, тем яснее, что Мерл просто обязан быть жив. Осталось лишь его найти. А до той поры уламывать Граймса не бросать поиски.       — Ты не смог его убить. А какие-то мертвые ублюдки и подавно не справятся, — такой как этот Граймс обязан был попасться на приманку, в равных пропорциях состоявшую из обвинения и комплимент. Дэрил прекрасно видел, как тот спорил с близкими в лагере. Как не велся на их попытки манипулировать его чувством долга. Все эти их «подумай о сыне», «подумай о жене», «из-за тебя лагерь останется без защиты». Нихрена не сработало. А уж они-то наверняка знали, на что давить надо. Если этот проклятущий коп чего в башку втемяшит, хера с два получится отговорить. Но быть может у Дэрила получится подловить его на собственной же тактике. Быть может…       — А если мертвых ублюдков под тысячу? Совсем другая история?       Нет. Не может. И, чёрт дери, охота из засады тоже не была у Дэрила из числа любимых, да и настроения сейчас было явно неподходящим для поиска подхода к чужим загонам:       — Делай, что хочешь, — процедил он сквозь зубы. — А я за братом! — но Дэрил и шагу не успел сделать, как поперек его груди легла рука Граймса, и его решительно отпихнули обратно от окна.        — Дэрил, стой, — это был приказ, совершенно однозначный, пускай и не такой, которыми обычно кидались представители закона. Уж их-то Дэрил наслушался предостаточно и везде мог бы различить. Всё было хуже. Рик звучал, как обычный человек, но который имел право требовать что-то от Дэрила. Не ходить куда-то. Не делать чего-то. Не рисковать собой. Более того, говнюк считал, что имеет право распускать руки. Прикосновение горячее, будто бы углями обжегся, твердое и непоколебимое. С тем же успехом Дэрил мог бы попытаться переть против крепкой древесной ветви, и отлетел бы от неё точно также. И толчок был такой же мягкий, не желающий причинить вреда, даже если бы в ушибе Диксону некого было бы винить, кроме собственной дурости. И всё это вкупе, мать его, бесило просто неимоверно!        — Отвали! Ты меня не остановишь! — Дэрил плевать хотел, привлекут ли его крики какого-нибудь дохлого ублюдка или двух, он не мог смолчать. И перепуганно, пусть и не слишком-то активно шикающему на него Гленну, по всей видимости, уже было ясно, что утихомирить Диксона сможет только один человек, а им с Ти-Догом в случае беды останется просто первыми среагировать на опасность. Быть может их группа и не настолько уж безнадежна.       Граймс, конечно же, тоже это знал. Не зря выбирал попутчиков сам. И сейчас не давал Дэрилу возможности уйти от зрительного контакта, да тот в кои-то веки и не особо пытался — слишком перевозбужденный, снова на взводе.       — Я тебя не виню, он твоя семья, я понимаю, — он говорил быстро, но уверенно, внимательно следя за тем, чтобы каждое слово было услышано и понято. Дэрил чувствовал себя добычей, зачарованной хищником. Вот только чувство надвигающейся гибели не пугало. — Я ад прошел ради своей. Я знаю, каково тебе сейчас, — эти две фразы были, как кулак, прилетевший под дых. Дэрил резко втянул воздух, замерев в своем беспокойном, нервном покачивании телом, будто всё еще готовый стартовать в забеге до Мерла. Коп тоже будто задержал дыхание, явно заметив нужный отголосок эмоций в чужих глазах и продолжил еще уверенней:       — Далеко он такой не уйдет, мы поможем осмотреть округу. Но надо сначала успокоиться.       Дэрил уже сам испытующе впивался взглядом в эти голубые глаза, разыскивая там подвох, не хуже, чем очередной коп на обыске в их с братом халупе в поисках наркоты, которая точно обязана там быть. И не находил.       Боже, он так устал. Он ничерта не знал, что делать. Найти Мерла, да. Но где? Как? Он и на край света пойдет с поисками, он не мог иначе, но при этом чувствовал себя так, будто переходит пропасть по канату с закрытыми глазами. Что, если никто не скажет ему, что он правильно идет или не подстрахует: это будет конец и никуда он не дойдет. Хоть кто-нибудь. А сейчас, когда появился… Рик, который за короткое время много в чем себя показал, Дэрил понимал, чьей помощи и поддержки хочет в сложившихся условиях.       Пожалуй, его чутье поняло это гораздо раньше, раз заставляло его неосознанно болтать о положительных качествах брата получше любого торгаша, впаривающего по домам в более благополучных районах мелкого городка пылесосы. Он на мгновение мучительно закусил губу, будто собирался с силами. Чувствуя, что от того, как он ответит, решится их с братом судьба.       — Это я могу…       Рик не отпускал его взгляд, словно желая окончательно убедиться, отследил движение губ, и Дэрил готов был поклясться, что еще мгновение, и что-то произойдет, ждал того самого гибельного для себя рывка вперед. Но наконец Граймс просто коротко кивнул, медленно перевел взор в сторону — так, как этого никогда не сделает побежденный в споре — и двинулся обратно в коридор, уже уверенный, что Диксон не сиганет в окно по следу брата. А Дэрил еще какое-то время стоял не в силах сообразить, что именно должен сейчас делать и зачем. Будто только что проснулся — немного ошеломленный и, может быть, почти что пьяный.

***

      Что ситуация — полнейшее дерьмо, Дэрил окончательно понял, когда два здоровенных латиноса свесили Гленна с края крыши. И дело было даже не в том, что их бесстрашный предводитель в ковбойской шляпе был идиотом, придумавшим полнейшую чушь — напротив! К несчастью, он предложил самое разумное, что можно было бы предпринять. Но, черт возьми, это не работало! Этого не было достаточно! Даже их блеф нихрена не сработал: Ти-Дог хоть и сидел на крыше в качестве снайпера и держал главаря — этого их Джи, который Гильермо — на прицеле, от него никто из своих не ожидал хладнокровного убийства. По крайней мере, если противники окажутся группой, с которой можно будет договориться. Граймс даже опять завел свою пластинку про «спокойный, цивилизованный разговор», но эти ребята оказались, к несчастью, отморозками, которые подобные предложения на своем половом вертели. Пришлось отступать, как побитым собакам. Граймсу надо было подумать.       Расклад для них получался такой себе. Всего пару часов назад их почти что дружный квартет сидел на полу одного из офисов всё в том же злосчастном здании, из которого пропал Мерл. И бойкий азиат рассказывал свой план по подбору шерифской сумки с боезапасом: все у него звучало так гладко и продумано, что даже Дэрил восхитился. Кто б мог предположить, что доставка пиццы тренирует мозги! И тем более, что это так сильно пригодится при нашествии живой мертвечины.        Лучше б Дэрил тоже подался в какие-нибудь курьеры, вместо того, чтобы последние мозги пропивать напару с братом. Быть может тогда он сумел бы сообразить, что делать с мексиканским пиздюком, из-за которого все по жопе и пошло. Один орущий дебил, второй дебил, не заткнувший его вовремя — и идеальный план Гленна превратился в катастрофу. Бок у Дэрила до сих пор болел после того как банда похитителей его отпинала. Но ему хотя бы хватило удачи прострелить одному из амбалов задницу, так что тем резко стало не до заветной сумки.       И теперь было точно понятно, что с одним только заложником им и вовсе тут нечего было бы ловить. Из-за этих уродов они теперь застряли в городе хрен знает на сколько часов. За это время Мерл уже сто раз успеет сдохнуть от кровопотери, а сам Дэрил чувствовал как с каждой минутой становится всё раздражительней. Жаль, что Граймс не дал возможности как следует поболтать с попавшим к ним пареньком. Хоть так спустить пар и мерзкую, грызущую изнутри досаду: сыпля ругательствами, отвешивая подзатыльники и пощечины языкастому засранцу, который тоже был не дурак ответить Диксону в аналогичной манере.       Разумеется, основной темой оскорблений была пидорская: это классика, которая не подвластна ни времени, ни даже толпам живых мертвецов. Однако Дэрил был слишком на взводе, чтобы вести словесные баталии, уже за той чертой, где золотом становится молчание, а не колкий ответ, и за любое подобное высказывание сразу же бьют в зубы. Он и старался, с огромным удовольствием отметелил бы, аж кулаки зудели в предвкушении, но вот чёртов Граймс…       Дэрил готов был выть от того бардака, что творился в голове. Казалось, еще чуть-чуть, и что-то в нем непоправимо сломается. Чужие издевательские слова, на которые только школьник бы повелся, подкрепленные крепкой, уверенной, но вместе с тем такой бережной хваткой копа, порождали в сознании Диксона что-то опасное, с чем он один не мог разобраться.       Стоило чёртовому пацану открыть рот, как зрение Дэрила красной пеленой накрывало. Он кидался, готовый превратить паршивца в кровавую котлету, но всякий раз, словно из ниоткуда, возникал Рик и молниеносно перехватывал его, обрывая движения, всем телом сдерживая от дальнейших попыток насилия. И хоть Дэрил и пытался достать цель хотя бы ногой — ему было похрен, отвешивать очередной подзатыльник или дать смачного пинка — но цепкие руки держали крепко, прямо как нерадивого щенка, слишком уж заигравшегося с какой-нибудь вещью, не готовой к активным атакам острых зубок; горячее тело слишком уж явно ощущалось каждым изгибом — и нездорОво выпирающей костью — сквозь диксоновскую тонкую майку и дурацко сидящую полицейскую форму. Значок, буквально впечатываясь при каждом таком столкновении в грудь, покалывал краем луча звезды и ощущался скорей уж как раскаленное клеймо.       Насколько бы приятную дрожь все эти прикосновения ни посылали по его телу, пускай и яркий, но мимолетный контакт не мог унять того нездорового напряжения, что не давало Дэрилу покоя, заставляя мысли судорожно, агрессивно метаться, подначивая своего хозяина, а самого Диксона — ходить по комнате, как раздраженный лев по клетке. Рик не позволял ему излишнее рукоприкладство, что ж, с этим тоже можно было работать. Быть может, именно этот неозвученный не совсем запрет, но обещание вмешиваться, и заставили его соображать не столь прямолинейно.       От Гленна у них остался один лишь рюкзак, и Дэрил внезапно вспомнил о его содержимом. О-о-о-о, какой эффект на пленника произвела шлепнувшаяся ему прямо на колени мертвая отпиленная ладонь, подкрепленная рассказом, что именно так Диксон и поступает с выводящими его из себя засранцами! И Дэрилу было даже плевать, что Граймс снова оттащил его от паренька, вцепившись в майку — злой триумф уже успел в нём вспыхнуть. Диксон даже верил в этот момент, глядя на то, как пацан чуть не обоссался от страха, будто бы только сейчас начав соображать, что, кажется, попал к каким-то отморозкам, что всё у них получится легче лёгкого, товарища вернут без лишнего выпендрежа. Особенно когда коп снова подключил свой деловитый тон. Какая ирония, эта ситуация так сильно напоминала ту, в которой всего несколько часов назад побывал сам Дэрил. Как у них это там называется на фараоньем языке? Плохой коп, хороший коп, только вот на месте Уолша теперь Диксон, вот это номер, и как его только угораздило! Дружелюбному Офицеру теперь ничего не стоит убедить парня отвести их к лагерю его группы, чтобы «просто поговорить». На таком контрасте, даже если бы Рик стал сейчас рассказывать о сошествии на землю ангелов небесных, парень и то слушал бы, затаив дыхание и согласно кивая. И, что самое главное, делал всё это молча. Проще пареной репы.       Сейчас он так уже не думал. На встрече их удача резко решила развернуться своим необъятным задом им прямо в рожи, хотя в какой-то момент на одну безумную секунду и показалось, что Граймс всё разрулит. Далеко не у всякого хватило бы убедительности в голосе и уверенности в голове, чтобы после красочного рассказа заложника о том, что ему руку хотели оттяпать, предлагать «спокойный разговор». Но, кажется, они с Гильермо друг друга полностью поняли. За прошедшие пять минут два лидера полностью оценили своего оппонента и возможности групп.       Если при первом взгляде и особенно после рассказов мальца могло сложиться впечатление, будто Джи — обычный понторез, главарь банды, то это заблуждение довольно быстро развеялось. Он спросил, кем Дэрил приходится Рику, чтобы понять, почему человек в форме копа спокойно терпит компанию какого-то утырка, по всей видимости, любящего отрезать людям конечности, когда их не связывают даже кровные узы. Верил ли он, что перед ним реально стоит коп, а не ряженый, и имело ли это для латиноса хоть какое-то значение?       По всей видимости, нет. В мире, вставшем с ног на голову значение имело только общее благо группы, а вовсе не родственные узы. Важны были пушки. И, кажется, именно это и дошло до их сопляка-пленника, когда превозносимый им Гильермо не стал спешить с обменом заложниками. А собственный брат даже не моргнул, никак не выказал несогласия. Лично Дэрилу с этими типами всё было ясно.

***

      — Просто отдайте ему пушки, — нытьё пацана уже нехило выводило из себя. А когда он не ныл, то сидел, обхватив голову руками и тяжко вздыхал. И, сука, не замирал ни на мгновение — всё что-то ерзал, тёр лицо, башкой вертел. Уж лучше б продолжал дерзить, по крайней мере тогда не было ощущения, что еще чуть-чуть, и он начнет утирать рукавом сопли и звать мамочку. Даже брат его бросил, не попытался отбить.       Но Дэрил держался из последних сил, стараясь вести себя, как серьезно настроенный человек, на адекватность которого можно положиться в опасной ситуации, и всё внимание уделял сейчас Граймсу. По какой-то причине Диксон был абсолютно уверен, что сейчас тот действительно заинтересован выслушать чужие мнения, а потому воспользовался возможность высказаться:       — Пушки ценнее золота. Золотом семью от трупаков и мародеров не защитишь. И ты отдашь всё за пацана? — вопрос был опасным, но Дэрилу до зуда хотелось еще раз проверить копа на вшивость. В голове никак не желало укладываться, что есть еще такие блаженные, готовые жертвовать чем-то важным ради незнакомых людей. Про мораль и гуманизм Граймс пел красиво, но теперь-то им что делать, когда ситуация диктует свои условия?       Ти-Дога тоже волновала чужая мораль, только не граймсова:       — Где гарантия, что Гленна точно вернут? Уверен, что тот браток его отпустит живым и невредимым?       Хороший был вопрос. Дэрилу что-то подсказывало, что о честных сделках этим ребятам рассказывали совсем не то, что законопослушным гражданам.       — Ты назвал Джи вруном? — вякнул со своего места на полу пацан — Мигель. Как трусливый щенок, что наконец набрался наглости тявкнуть. Ничего, после нескольких пинков всей смелости и след простынет…       — А тебя, блядь, кто-нибудь спрашивал? Тебе зубы мешают? — Диксон тут же метнулся к скорчившемуся у стены парню и шлепнул его по голове, будто по ушам надавать хотел. Почему-то подобное обращение казалось еще более унизительным, потому что более весомой оплеухи такие нюни и не заслуживали, да больше им, как правило, и не требовалось, чтоб заткнуться. Ти-Дог неодобрительно и устало посмотрел на это, но не стал отвлекаться от разговора, снова повернув голову к Рику:       — Вопрос в том, верим ли мы ему.       — Нет, вопрос в том, что мы готовы отдать! — на самом деле, никакого вопроса для Дэрила не стояло, ответ был слишком уж очевиден. — Может пушки. А может и жизнь, — он скользнул взглядом по фигуре копа, стоящего у стола, заваленного канцелярией и их драгоценной сумкой. Какая будет жалость. — Гленн того стоит?       Граймс, до того замерший с уже заряженным револьвером, наконец закрыл барабан и легко и привычно вложил оружие в кобуру. Пока он слушал их мнения, его взгляд был отведен в сторону, куда-то в район пола: быть может сосредоточившись на хаотичном рисунке паркета, а может и следил за Мигелем, пытаясь прочесть, что у пацана на уме и найти в этом какую-нибудь подсказку. Теперь же голубые глаза всецело уделяли внимание Дэрилу, и от этого уже привычно по хребту пробегали мурашки. Всякий раз как Граймс говорил что-то значимое, его взгляд делался именно таким: серьезным и пронзительным, будто ему было особенно важно, чтобы собеседник понял и принял его точку зрения. Он говорил негромко, но с такой страстью и убежденностью, которой просто нечего было противопоставить. А этот его чертов нахмуренный лоб и слегка поджатые губы, которые он нервно облизнул, прежде, чем начать говорить, делали сейчас всё выражение лица слишком уж… требующим сочувствия, и Дэрил очень надеялся, что не начал краснеть.       — Я ему был никто. Кретин, застрявший в танке. Он мог уйти, но не ушел. И я не уйду.       — Значит, отдашь пушки? — пожалуй, это прозвучало слишком резко, и Дэрилу следовало следить за тоном. Граймс резко поднял на него взгляд и снова замер, будто выказывая свое раздражение:       — Я этого не говорил.       Похоже, не впервой ему сталкиваться с тем, что из его слов сделали какие-то свои выводы, которые могли бы послужить поводом для конфликта. Дэрил пристыженно пожевал внутреннюю часть губы и едва заметно вскинул голову, как бы кивая в качестве извинения, показывая, что больше перебивать не будет.       Рик принял это, отведя острый взгляд, и уже мягче продолжив:       — Вы тут быть не обязаны. Выбирайтесь, возвращайтесь в лагерь.       — И что мы скажем твоей семье? — резонно поинтересовался Ти-Дог, с нажимом потирая вспотевший скальп, будто бы одна только мысль о необходимости объясняться по поводу Рика приносила ему головную боль.       Разумеется, тому нечего было на это возразить. Он еще несколько мгновений изучающе смотрел в глаза Ти, как будто читал его, а затем перевел внимание и на Диксона. Дэрил не знал, чудится ли ему, сошел ли с ума, или же этот странный коп и вправду понимает, что у людей в головах творится, с такой легкостью, но с рефлекторным кивком в качестве ответа на незаданный вопрос сдерживаться не стал.       И вот уже они все синхронно тянутся к оружию, заряжают его, готовятся, как давно работающий вместе сплоченный полицейский сквад, выезжающий на серьезную операцию.       — Да вы сдурели! Мужики, просто послушайтесь Джи, ладно? — перепугавшийся вдруг не на шутку Мигель подорвался с места и кинулся в сторону Рика, видимо, всё ещё надеясь переубедить его, но наткнулся на руку Дэрила, не очень сильно, но решительно толкнувшую его обратно на своё место. Диксон наставил на парня палец в предупреждающем жесте замолчать и не рыпаться, и парень обреченно сполз по стенке на пол, обхватив голову руками, всё же отчаянно проскулив еще раз:       — Просто послушайтесь Джи…       — Ти… — зорко следивший за всем Граймс коротко глянул в сторону Ти-Дога, и тот, понятливо кивнув, помог их перенервничавшему пленнику подняться и увел его из комнаты, закрыв за собой дверь. Надо было им с самого начала это сделать, нефиг позволять мальцу слушать их обсуждения и планы, мотать на ус, насколько сплочена группа, вносить хаос своим нестабильным эмоциональным фоном, да еще и подглядывать, куда они оружие прячут.       Да и держать их с Дэрилом в одной комнате было немногим лучше, чем порох и спички.       Когда дверь за ними закрылись, а шаги затихли глубже в здании, Дэрил невольно напрягся. Наверняка Граймс хотел заодно провести с ним разъяснительную работу о том, как необходимо вести себя во время обмена заложниками. Может, никакого злого умысла у него при этом и не было, может это какой-нибудь стандартный инструктаж (или другая фигня, что у копов там на такие случаи проводят?), но Дэрил ощутил раздражение, как будто его посчитали слишком тупым.       Что само по себе уже не самым лучшим образом характеризовало его умственные способности, ведь, во-первых, скорей всего было неправдой, во-вторых, никогда его раньше не волновало. Какая ему разница, что там кто о нём думает? Если кто-то и держал младшего Диксона за тупицу, то это, как правило, оказывалось последнему исключительно на пользу. Но проблема заключалась именно в том, что «кем-то» был Рик. Дэрил это прекрасно понимал, как и природу своего раздражения, но ничего поделать не мог. Он просто рассчитывал, что уже успел завоевать какое-никакое, но доверие и уверенность Граймса. Ему казалось, что это так, по их собственным взглядам. Казалось, что для обоюдного понимания ничего более и не требуется, ведь до сих пор получалось просто изумительно, как ни с кем больше в жизни, хорошо.       Не опасался же коп, что бешеный Диксон в самый ответственный момент учудит какую-нибудь глупость, в самом деле?! Не хотел же он в действительности, чтобы спутники его бросили и свалили в лагерь просто потому, что без них ему будет проще? Если и так, то он просто сумасшедший. Кукухой поехавший.       — Не бойся, во время обмена я и пальцем его не трону, — с горькой иронией фыркнул Диксон. — Я еще жить хочу. И тебе бы тоже не мешало — не хочу, чтобы твой дружбан и жена мне мозг из-за тебя во всех смыслах вынесли.       Рик на это даже не улыбнулся, хоть Дэрил очень рассчитывал, что неловкая попытка пошутить хоть как-то разрядит атмосферу. Нервно закусив губу, он пробежался взглядом по полкам и столу, пока не зацепился за полотенце, которым попытались почистить оружие, на другом конце столешницы, и тут же перегнулся через нее, чтобы взять находку.       — Вот, соорудим ему кляп, чтоб мои кулаки не искушал, и будет полный порядок. В конце концов, с Гленном эти подонки явно не миндальничали, так что и им смущаться нечего.       Разогнувшись, Дэрил обернулся и замер, поняв, что Граймс стоит чуть ближе и, похоже, оценивал, открывавшийся ему только что вид. Мысленно Диксон тут же себя одернул за подобные мыслишки. Это всё было плодом его больной фантазии, что в лагере, что сейчас. Натуральный, как дерьмо дикого кабана, Граймс не польстится на жопу Дэрила, даже если никаких других больше в мире не останется.       Стараясь избавиться от неловкой в собственной же голове ситуации, Дэрил кашлянул, нервно облизнул губы и склонил голову, отводя взгляд в сторону:       — Ну, чего уставился?.. — пробормотал он, надеясь, что прозвучало не очень грубо, но убедительно. Потому что Бог свидетель, из-за собственных идиотских фантазий и ощущения на себе этого взгляда — непонятного, но пронзительного — с Дэрилом творились совсем уж непростительные вещи. Он скосил взгляд вниз, чтобы убедиться в том, что и так прекрасно чувствовал и, черт его дери, внимательный Граймс сделал то же самое, да так и продолжил пялиться на бесстыдно растущий в диксоновских штанах бугор.       Честно, Дэрил понятия не имел, какого хрена с ним творится, как прекратить, не в силах глаз оторвать от этого ужасного зрелища. Действительно ужасного, ведь оно выдавало в нем ненормального, фрика, а ещё целиком и полностью раскрывало секрет его личных мыслей о копе. Которые никто не вправе был узнать, а Дэрил — думать. Отец отбил ему всю ориентацию, любой намёк на неё много лет назад. Дэрил даже сомневался, работает ли вообще у него что-нибудь там. Но, теперь-то было совершенно очевидно, что проблем не имелось.       Граймс наконец отмер и перестал прожигать глазами дыру в штанах Диксона, но тот даже не успел расслабиться по данному поводу. Коп слегка наклонил голову, явно пытаясь поймать и удержать чужой взгляд, и, даже понимая, что происходит, Дэрил не смог не подчиниться. Его будто физической силой тянуло за подбородок, требуя поднять голову, перестать пялиться в пол, а в животе разливалась предательская благодарность за то, что Граймс даже не попробовал действительно так и сделать. Он вообще не трогал без спросу, если только Дэрил не пытался по-глупому свалить за Мерлом или не кидался вышибать из языкастого Мигеля всё дерьмо, да и то практически сразу же отпускал, используя собственное тело, как баррикаду между Диксоном и его целью.       Сейчас всё как будто бы повторялось, только вот вспыхивало в голубых глазах нечто куда более сильное, чем в предыдущие разы, и Дэрилу честно было страшновато в это всматриваться. Будто пытаться не ослепнуть от солнца. Или, скорей уж, на спор разглядывать искры от сварки. Но он чувствовал некий вызов и упрямо принял его, потому что Диксоны ничего не боятся.       Чёрт его знает, чего такого правильного Граймс разглядел на его лице, но когда он вдруг резко подался вперед, и их губы столкнулись, Дэрил был одновременно всецело «за» и абсолютно к этому не готов.       Он ошарашенно приоткрыл рот, чем Граймс тут же и воспользовался; горячие руки, будто получив разрешение, на сей раз легли на тело совсем не с целью оттолкнуть или защитить от вспыльчивого реднека кого-то другого, о нет! Дэрил совсем не ожидал той жадности, с которой на него накинулись, и только и успевал отрывисто постанывать, пытаясь сообразить, как надо двигаться и что именно ему хотелось сделать: вырваться или ответить. В любом случае, этот поцелуй уж очень напоминал борьбу, вопреки извечным страхам и твердой убежденности младшего Диксона, будто у двух мужчин это происходит точно так же, как у мужчины и женщины. Однако, он очень сильно сомневался, что Граймс именно так целуется со своей женой — деликатной, хрупкой, слишком уж тощей по мнению Дэрила, женщиной, которая вместе с сыном ждала возвращения упрямого мужа из безумной авантюры и знать не знала, чем тот сейчас занимается с грязным реднеком.       Наверняка Граймс обнимал её куда галантней, быть может, с легкой долей страха сделать больно или оставить синяк, наверняка поглаживая по тонким рукам. Дэрилу хотелось, чтобы на нем остался синяк. Искренне на это надеялся, быть может даже и не один — однозначное указание на то, что в кожу впивалась крепкая пятерня. У Граймса были слишком красивые пальцы, чтобы не хотеть след от них. Или, на худой конец, от края стола, больно упирающегося в задницу.       В рефлекторном требовании собственного тела хоть как-то ответить на нежданную ласку, он начал жадно лизать чужие губы, заигрывать с языком, прекрасно осознавая, что, наверное, выглядит сейчас, как полнейший дебил. Но Рик очевиднейшим образом и не искал в нём ничего нежного и привычного, и именно это осознание придавало Дэрилу столь необходимую уверенность. Как и едва слышные звуки удовольствия, что издавал Граймс: не то стоны, не то рычание, от которых его неискушенный партнер совсем уж плыл, с каждой секундой утрачивая способность связно мыслить, а значит и сомневаться в себе.       А потому Дэрил даже не понял, почему Рик остановился, когда им обоим уже критически требовался воздух, а перед глазами начали плясать белые пятна. Он издал жалобный, придушенный звук от потери этих губ, которые оказались пускай и слегка обветренными, но, безусловно, именно такими мягкими, как он и представлял, и даже лучше: разумеется, реальность была настолько жестока, чтобы оказаться гораздо лучше его жалких фантазий.       Взгляд Рика опять сделался таким напряженным, почти физически горячим, что Дэрил, конечно же, ожидал ЧЕГО-ТО, но явно не оказаться перекинутым через стол, как какая-нибудь секретарша с расширенным списком обязанностей. Он тихо заворчал, оправляясь от неожиданности и не самого мягкого столкновения со столешницей. Особого обзора в таком положении у него не было, чуть ли не под самым носом лежали невольные соседи по столешнице: несколько дробовиков и пистолетов, заполняя обоняние Диксона запахом оружейной смазки в смеси с потревоженной пылью, пока Рик сзади, не тратя зря время, уже приспустил его штаны в достаточной мере, чтобы оголить зад. И теперь этот коп знал, что никакого белья там всё это время не было.       Дэрил закусил губу, сгорая со стыда — чёрт, так вышло не специально, у него и в мыслях не было!.. Рука, прижимающая его к столу на мгновение напряглась и чуть усилила давление между лопаток, будто бы Граймс ожидал, что он сейчас попытается высвободиться, но Дэрил в ответ на это только сильнее обмяк.       — Рик… — он сам не узнал свой голос, и скорей бы принял этот хрипой слог за скрип двери, чем за человеческую речь. Но Граймс, кажется, прекрасно понял его, с тихим свистом резко выдохнув сквозь зубы. Выбила ли из него воздух явственная жалобная мольба, как точный кулак в солнечное сплетение, или же тот факт, что довелось услышать такое от Диксона, Дэрил не знал, но был уверен, что бы это ни было, он может сделать это еще раз. Для Рика.       Кожа буквально пылала и покалывала от чужого взгляда. Быть может, именно так себя и чувствуют муравьи, когда какой-нибудь не в меру любознательный мальчишка фокусирует на них лупой солнечный луч, но Дэрил запрещал какой-либо панике касаться его сознания, не менее заинтригованный тем, что же будет делать Граймс дальше. Обнаружить себя в его власти вот так вот, под его безраздельным вниманием, на сей раз оказалось куда более приятным опытом, чем при первой встрече.       Рик смотрел на него с чуткостью и вниманием, которые одновременно посылали дрожь по спине и заставляли сердце щемить в какой-то совершенно непонятной и едва уловимой тоске. Как будто… он был чем-то действительно стоящим и требующим уважительного обращения. Несмотря на умеренную грубость обращения, Граймс не заставлял его чувствовать себя куском мяса, готового к употреблению, но Дэрил упрямо мысленно талдычил себе, будто в этом нет заслуги копа, и радовался, что Рик не стал требовать от него слов, какой-нибудь тупой херни, подтверждающей, что он не против, что это не гребаное изнасилование. Потому что иначе Диксон точно вломил бы ему. Но, по счастью, до Рика сразу доперло: если б Дэрил не хотел, он бы вообще не допустил того, что сейчас происходило.       Бывший полицейский, все еще следя за тем, как глубоко и размеренно дышит под ним Диксон, погладил его зацелованные, чувствительные губы. Затем движение пальцев на мгновение замерло — Граймс будто проверял, ждал отклика — и снова возобновилось, на сей раз легким, но всё возрастающим давлением на нижнюю губу. Дэрил не сразу, но понял, чего от него хотят, и беспрепятственно пропустил в рот указательный и средний пальцы, рефлекторно принявшись их посасывать, прикрыв глаза. Желание знать, как Граймс сейчас на него смотрел, ненавязчиво присутствовало на краю сознания, но не до такой степени сильно, чтобы отвлекаться от умиротворяющего занятия.       Рик помогал ему, исследуя пальцами рот глубже, поглаживая язык шершавыми подушечками, и Дэрил был благодарен за это, щедро даря ласки в ответ, ведь двигать головой, как того хотелось, он возможности сейчас не имел.       Когда слюны скапливается столько, что Диксон понемногу начинает ею давиться, Граймс отнимает у него пальцы и жадно следит за тем, как юркий язык быстро выстреливает меж губ вдогонку, но тут же возвращается, чтобы облизнуться. Дэрил даже не успел удивиться, откуда коп знает, что именно надо делать, может быть и вправду не имело никакой разницы, кого именно трахаешь — мужика или бабу — и общие принципы оставались одинаковыми. Не то чтобы младший Диксон являлся хоть сколько-нибудь компетентным лицом в подобных вопросах.       Всё это не имело значения, когда неизменно завораживающие пальцы Рика уверенно легли на ягодицу и слегка отвели её в сторону, сжимая плоть сильнее, чем это было необходимо. После этого он замер, то ли предоставляя Дэрилу возможность окончательно определиться, всё ли ему нравится, то ли просто пялясь на открывшийся вид. От мысли о последнем одолевал особый трепет и странное, но приятное щекочущее чувство в животе. Дэрил в любом случае не собирался запрещать Рику смотреть.       Ткань его брюк то и дело протиралась об оголенную заднюю часть бедер Диксона, посылая по разгоряченному телу волны мурашек. Граймс над ним вдруг с шумом выдохнул, будто отмер, и плотнее прижался коленом к ноге партнера, недвусмысленно намекая, чтоб он развел ноги.       Дэрил не стал противиться, но тихо охнул и сжался, почувствовав на анусе влажное прикосновение. Впрочем, от чужих рук отстраняться не стал, беспомощно молясь, чтоб Граймсу вдруг не вступило в башку его благородство и он не передумал делать то, что собирался.       По счастью, Рик даже не замедлился, настойчиво разогревая упрямые мышцы и успокаивая голову их не менее упрямого хозяина. Его движения были не хаотичны, а поддавались определенной логике, будто бы имели ритм, подчиняясь которому подушечки пальцев оказывались у центра отверстия и слегка надавливали — каждый раз с всё большей настойчивостью. В какой-то момент указательному пальцу удалось скользнуть внутрь, правда, практически сразу же он выскользнул обратно. Дэрил протестующе дернулся, но был тут же прижат обратно к столешнице требовательной рукой копа. Диксону даже показалось, что он услышал смешок, едва различимый, сделанный, будто на выдохе. Ладонь, давящая промеж лопаток, начала успокаивающе поглаживать круговыми движениями. Точно чёртов Дружелюбный Офицер испуганную лошадь усмирял!       Но времени на возмущения у Дэрила особо не имелось — палец уже возвращался обратно, и на сей раз со своим средним соседом. И в обратном движении они не стали покидать его, пустого и открытого. Возможно, Граймс решил, что подобная ерунда стоит того, чтобы подстраивать ее под чужие капризы. А может, просто торопился, ведь в нескольких комнатах от них Ти-Дог с заложником ждали, когда группа будет готова выступать. И им совершенно необязательно знать, что они с Граймсом тут не заначку оружия организуют.       Мужчина, на удивление, уже дышал позади так, будто пробежал кросс, хотя они ничего еще даже толком не сделали. Периодически он сплевывал на ладонь, если считал, что для продолжения любовник еще слишком сухой, и по какой-то совсем уж больной причине, Дэрил находил это безумно горячим, а не отвратительным. Всё в этом мужчине казалось ему возбуждающим, даже звук расстегивающейся молнии на его брюках. Казалось, они оба перестали дышать в тот момент, когда влажная, практически обжигающая головка прижалась к растянутым, уже куда более податливым мышцам отверстия. На несколько мгновений они замерли, смакуя момент, вздрагивая от сладостного напряжения, а затем Граймс уверенно качнул вперед бедрами, планомерно раз за разом, с каждым толчком проникая членом чуть глубже в чужое, но такое приветливое тело.       Дэрил протяжно охнул, зажмурившись и совершенно позабыв о том, что им не стоит шуметь. Рик склонился к самому лицу любовника, щекоча тому ухо жарким дыханием. Было видно что ему безумно хочется поцеловать, и Дэрил не стал отказывать, еще сильнее повернув набок голову и стараясь податься навстречу. Граймс его прекрасно понял и помог, поддерживая под грудь.       Это плохо скоординированное столкновение губ получилось гораздо более неловким, чем их первый поцелуй и, вместе с тем, абсолютно идеальным: таким же хаотичным и неаккуратным, как они сами и послуживший им ложем стол, сам офис, да и весь мир вокруг.       Рик настойчивей тянул Диксона к себе, вынудив упереться руками в стол и выгнуть спину непристойной дугой. Граймс ни на мгновение при этом не прекращал свои движения в нём, позволив в полной мере оценить ощущения от изменения позы и угла проникновения. В таком положении задница любовника просто идеально упиралась ему в пах. И Дэрил вдруг понял, что начавшие разливаться по комнате отрывистые стоны — на самом деле его собственные. Крепкая ладонь Граймса легла ему на рот, заглушая их, но и подарив возможность снова обхватить губами полюбившиеся пальцы.       Дэрилу хотелось зажмуриться, будто бы нахлынувших ощущений было слишком много, и хотя бы одного чувства необходимо на время лишиться, но заставлял себя следить за тем, как их слившиеся тени пульсируют на стене — утратившие четкую форму и разбитые неверным светом, пробивающимся сквозь переломанные ребра жалюзи. Он не думал, что сможет долго протянуть, как бы ни хотелось продлить удовольствие. Зажатым между телом хозяина и краем стола членом невозможно было ни обо что протереться, чтобы снизить напряжение, и Дэрилу казалось, что он либо просто взорвется, либо вообще ничего не сможет сделать, как долбанный импотент, как самый большой в мире неудачник, которому представилась такая единственная в жизни возможность, а он…       Рик толкнулся чуть под другим углом, и задел внутри что-то, от чего Дэрил не сдержал вскрик и вздрогнул, на мгновение утратив над мышцами всяческую власть. Ухо щекотнуло хриплое, довольное «Хм…», а несчастный член окутало тепло крепкой ладони. Дэрил даже отдышаться не успел, когда Граймс проделал это снова, на сей раз синхронно, уверенно ведя рукой по перенапряженному стволу. Второй рукой он вцепился партнеру в плечо, помогая двигаться навстречу толчкам, чем тот с энтузиазмом и занялся, задавая им обоим идеальный ритм, от которого у Дэрила в голове окончательно всё поплыло, и ему оставалось лишь издавать беспомощные звуки, которые и стонами трудно было назвать, скорей уж стенаниями раненого животного. Но сейчас ему было глубоко наплевать, насколько по-идиотски он звучит.       Каждый раз, когда Граймс проезжался по тому странному месту внутри, ощущения были настолько интенсивными, что Дэрил даже не сразу понял, что начал кончать. Просто накрывшая волна странного, острого удовольствия никак не прекращалась, посылая по телу всё новые судороги, заставляя его чуть ли не скулить и безуспешно царапать столешницу короткими ногтями. Окружение будто бы ушло на второй план, и он даже не услышал как сдержанно и, вместе с тем, откровенно застонал Рик, не понял, что навалившаяся вдруг тяжесть — удовлетворенное тело партнера, а не теплое одеяло. Дэрил медленно и неохотно приходил в себя, наслаждаясь невесомым ощущением в голове, борясь с тяжестью норовящих сомкнуться век и так и не закрыв рот, из которого уже давно выскользнули чужие пальцы. Привычные ощущения вернулись не сразу, постепенно нарастая и привлекая наконец к себе внимание перегруженного блаженством мозга. Дэрил отстраненно отмечал, что ноги под ним до сих пор не подогнулись только каким-то чудом, а дрожали точно лапки у зайца, как Рик неторопливо выскальзывает из него, но почему-то не отстраняется, а прижимается крепче, делясь своим жаром и устало, но удовлетворенно сопя на ухо. Можно было бы оставаться в таком положении еще очень-очень долго, Дэрил бы даже был не против, но вот его проклятое сознание придерживалось иного мнения. Он не знал, что принято делать в таких случаях и куда себя деть. Казавшиеся всего несколько секунд назад уютными объятья теперь начинали вызывать неловкость. Да и не было у них времени разлеживаться.       По счастью, Граймс, похоже, тоже это почувствовал (что почему-то вызвало у Дэрила укол сожаления), либо просто понял, что Диксон не просто так снова напрягся под ним, поэтому уже в следующее мгновение чужое тело с некоторым трудом отлипло от залитой потом спины.       Дэрил почувствовал как Рик невозмутимо прижимает что-то, очевидно, салфетку к его еще слишком чувствительному отверстию. Он опасался, что за этим последует жжение от бумаги, безжалостно протирающейся по раздраженной нежной коже, но вместо этого услышал над ухом ровный, уверенный голос Рика:       — Вытолкни, — велел он. Так буднично, как будто это была пустяковая вещь! Дэрил чувствовал как от стыда даже уши моментально заливает краской, но, черт побери, он не смел, не смел ослушаться, просто не мог. Не потому что боялся наказания или какой-то подобной фигни. Диксоны ничего не боятся! Он просто не мог, а потому сделал так, как ему было велено. Рик невозмутимо вытер его, забирая излишки спермы, еще раз погладил по левой ягодице, будто хваля, и наклонился, несколькими четкими движениями подтягивая штаны Дэрила с пола обратно на его бедра:       — Ты бы… День нам еще предстоит долгий, — и нельзя было не оценить, как даже после оргазма Граймс соображал в достаточной степени, чтобы не ляпнуть «Ты бы наверняка протек». Дэрил действительно это оценил, пусть желание врезать копу даже за такой намек на слова никуда не исчезло. Почему-то лежа на животе поперек стола, с чужими пальцами, а потом и членом в заднице, ему и то не было так стыдно.       Граймс отвлек его от этих мыслей, протянув уже заряженный дробовик:       — Спасибо. И почему-то Дэрил был уверен, что Рик благодарит его не за то, что у них только что произошло. Может, и за это в том числе, но уж точно в меньшей степени. Потому что за быстрый секс не благодарят с таким серьезным взглядом, будто ты сделал для человека что-то охренительно важное.       — Потом поблагодаришь, — мотнул головой Диксон, принимая оружие. — Когда вернёмся.       Но они не вернулись. По-крайней мере, не так, как сами того ожидали.       Банда латиносов на деле оказались самыми человечными парнями в городе, которые не побоялись остаться, чтобы охранять дом престарелых и его обитателей. Естественно, этого оказалось достаточно, чтобы до соплей растрогать их Дружелюбного Офицера, который без лишних слов отдал львиную долю оружия и амуниции. Которое было основной целью его возвращения в город — тут Дэрил никаких иллюзий не питал — сокровищем, призванным помочь защитить его семью. Диксон никак не мог этого понять, и не старался удерживать при себе личное мнение по поводу ситуации на их обратном пути к фургону. Зачем было тратить такой ценный ресурс на старых пердунов, которые в любое мгновение того и гляди могли кони двинуть? Сколько тем вообще оставалось в этом новом мире?       Рик ответил на это собственным вопросом, который заставил Дэрила замолкнуть:       — А сколько осталось нам?       Это было… слишком двусмысленно. Разумеется, Дэрил не был наивным мальчишкой. Он особо не рассчитывал, что случившееся между ними в заброшенном офисе имеет хоть какой-то шанс повториться в будущем, но всё же особо об этом не раздумывал. Со свалившимися на группу за последние часы событиями, было совсем не до того. Потому сейчас слова мужчины застали врасплох. Он чувствовал как собственные плечи опускаются, будто на них лег невидимый груз, прижимающий ближе к земле. Что ж, это было даже удобней. Граймс явно не любил ходить вокруг да около, Дэрил мог оценить это качество натуры: удобное, практичное, как раз то, что нужно. Там в лагере его ждет жена и маленький сын. Так будет правильно.       По счастью, теперь в мире не было места и времени для дурацких эмоций — они и минуту помолчать не успели, как Гленн испуганно воскликнул:       — Где наш фургон?!        Они даже не стали тратить время, на поиски новой машины. Уверенность в том, что фургон забрал именно Мерл и направился прямиком в лагерь с далеко не самыми доброжелательными намерениями, подгоняла не хуже почуявшего добычу стада мертвецов.       Нагруженные тяжелой поклажей из оружия и инструментов, они покинули Атланту не просто пешком, а бегом, торопясь, что есть сил и молясь не опоздать. Добравшись до ставшей родной стоянки уже в полнейшей темноте и обнаружив там дикий хаос, поднятый нападением мертвецов, уже никто не мог поспорить, что лучше бы вместо этого и вправду вернулся Мерл.

***

      Поспать этой страшной ночью им так и не довелось. Несмотря на марш-бросок усталость запряталась где-то глубоко в мышцах и давала о себе знать только ноющим неясным чувством, на которое практически не хватало внимания.       После нападения на лагерь сделать предстояло много, особенно работоспособной части мужчин группы, на плечи которых теперь ложилось обследование и сбор тел.       Обойдя часть ждущих пробивания висков, Дэрил все же выделил время до рассвета, чтобы улизнуть к озеру. Он бы сделал это под предлогом необходимости отмыться от всей той крови и пота, что накопились за день, но озвучивать это ни для кого не пришлось. Сейчас у всех имелись дела поважней, чем следить за деревенщиной. Даже у Рика. Особенно у Рика.       Он утешал свою перепуганную семью, игнорировал обвиняющие взгляды Шейна, помогал собирать тела и, на удивление, разговаривал с людьми. Проверял не только, кто именно цел, но и старался успокоить, подбодрить.       Помимо воли, это вызывало восхищение. Дэрил так не умел. Он мог только плеваться ядом и шпынять тех, кто расклеился. Так его учил брат, так он рос: с полным осознанием, что в мире иначе жить нельзя. А потом на горизонте появился Рик Граймс, и к чертям всё полетело уже на самом деле, даже без участия живых мертвецов.       То, что произошло в городе… Он уже тогда прекрасно понимал, что это был первый и единственный раз. Но почему-то сейчас, глядя на то, как Граймс младший цепляется за отца, это осознание обрушилось особенно крепко. Как будто он втайне на что-то всё-таки надеялся, как идиот, из которого ещё не всю дурь выбили.       Но теперь-то с этим точно покончено.

***

      В одиночку так сильно отдаляться от группы в темноте и с немалым шансом наткнуться на новую порцию голодных мертвецов было полнейшим идиотизмом, но Дэрил послал бы любого, кто попытался бы его остановить. Если уж и суждено было умереть, то он предпочел бы сделать это с отмытой жопой. Быть может, это будет последней возможностью искупаться на многие дни вперед.       Естественного света вполне хватало, чтобы пройтись от лагеря по подъездной дороге к озеру. Дэрил, прихватив полотенце и маленькую баночку жидкого мыла, неспешно шел по освещенному луной пути, легко и бесшумно ступая по мелкому гравию. По крайней мере, на голой дороге у мертвецов не было возможности вывалиться на него незаметно из-за ближайшего куста. Местность была очень даже неплоха и, если бы не большой размер группы, имело бы смысл обосноваться где-нибудь неподалеку более основательно. Одно только прекрасное озеро чего стоило. Пресная вода для питья и хозяйственных нужд, рыба — на случай, если с дичью станет совсем туго. Но скорей всего это лишь мечты ищущего комфортное существование человека, любящего стабильность. Дэрил к таким не относился. Но имея доступ к ресурсу во время дефицита практически всего, крайне глупо не пользоваться тем, что имеешь, либо пользоваться расточительно. Всем очевидно, что карьер свой ресурс безопасности исчерпал, но перед уходом имело смысл в полной мере насладиться тем, что нельзя с собой унести.       Мысли о произошедшем в городе, у которых до сего момента не было возможности напомнить о себе, нахлынули неудержимым потоком, будто голодные крысы. Но на сей раз Дэрил не стал противиться им или злиться. В конце концов, именно из-за этого его сейчас и понесло к окруженному обломками камней водоему, в котором и днем-то дна было не разобрать из-за поднимающейся при малейшем движении мути донного песка, а ночью и подавно ничерта не разглядишь. Порезать ногу об острый камень и сдохнуть от инфекции — обхохочешься. Хотя скорей на запах крови приползут гниющие уроды, уж эти-то включали всю свою прыть, стоило замаячить перспективе обеда.       У озера всё было тихо, настолько, что шаги полуночного визитера неприятно громыхали в его же собственных ушах. Можно было притвориться, будто никого в мире больше не существует — в том числе и поэтому он любил уходить в лес. Никто не орет, не бегает, не тараторит, сыпя словами, как мусором, не бросает тайком испуганные взгляды, полные неприязни и желания, чтобы страшный Диксон исчез.       Он и исчезал, испарялся среди древесных стволов и зарослей кустарника, а сегодня вот, на сером берегу. Дэрил сомневался, что постовой на трейлере сможет с такого расстояния его разглядеть и узнать, но всё же решил обойти озеро по берегу и воспользоваться более укромным местом — которым пользовались для этих целей и остальные.       Чуть поодаль от места, где женщины обычно стирали белье, несколько крупных камней врезались в плавный берег, создавая хоть какое-то подобие приватной зоны, которую лагерь и превратил в коммунальную ванную. Обычно ею пользовались по очереди, обязательно оставляя кого-нибудь в качестве постового, но Дэрил предпочитал приходить сюда в одиночку, отказываясь даже от компании Мерла. Правда, такого повода, как сегодня, у него никогда еще не было.       Не теряя даром времени, Дэрил скинул у берега ботинки и попробовал пальцем ноги воду, почувствовав, как от все еще теплой после жаркого дня воды по телу проходит приятная дрожь. Еще раз оглядевшись по сторонам, он расстегнул штаны, которые без поддержки ремня сами свободно упали к лодыжкам, снял прилипшую от пота к телу майку, и поспешно зашел в воду, стараясь, впрочем, не поднимать лишнюю муть.       В сравнении с царящей в воздухе липкой жарой, которая даже ночью не особо уменьшилась, погружение в озеро дарило просто божественное ощущение облегчения. После долгого дня в городе: с беготней и непредвиденными ситуациями, со столкновениями, висящими на грани перестрелки, и не менее долгой ночи с марш-броском до лагеря, в котором ждало настоящее побоище, водоем дарил долгожданный отдых, о котором тело так давно молило. Это не финиш, а всего-лишь короткая остановка, ведь впереди еще предстоит транспортировка смердящих трупов и закапывание могил, но сейчас обо всем этом думать не хотелось. Хотелось о другом. Хотелось о… Рике…       Чёртов Граймс! Он совсем не производил впечатления как человек, у которого может иметься грязный секрет. Особенно такой, как Дэрил. Не с его-то рожей. У того же Офицера Муделя, как прозвал Мерл Уолша, при всей похожести на питбуля, имелось завидное тело, таким никто в лагере похвастаться не мог. Трудно было не заметить с его-то привычкой разгуливать в расстегнутой рубашке. Возможно, эта самоуверенность Мерлу тоже казалась, пусть и отдаленно, но неприятно знакомой.       Но Диксоны это не обсуждали. Если не говорить об отце, то со временем его призрак перестанет существовать. Такова была их общая наивно-детская убежденность на двоих. Быть может, зря. Кто знает, что творилось в башке у Мерла, когда он закидывался на вылазке таблетками, кроме самого Мерла? И что увидел в его глазах Граймс в тот момент, когда приковывал к трубе? И позже, когда сделал это и говорил-говорил, говорил, втолковывал что-то правильное, чтобы этот идиот образумился. Дэрил же знает, что он так умеет, прочувствовал на собственной шкуре, и не один раз. Впиться взглядом, зарываясь в самую душу, ловкий, будто ласка, и с такими же острыми когтями, которые роют и роют по живому, пока не докопаются и не вытащат наружу то омерзительное и беззащитное, что ты старательно сам в себе хоронил с маниакальной тщательностью в течение долгих лет.       Да, теперь Дэрил знал, каково это, и Мерл наверняка тоже знал, только вот вряд ли брат от одного воспоминания моментально бы начал твердеть в прохладной воде, как распоследняя сучка. Как его больной младший брат. Если — когда, мать твою за ногу! — он разыщет Мерла, тому лучше бы не узнавать о произошедшем в его отсутствие. Если судьбе было угодно, чтобы глубина того дна, на которое он всё-таки скатился, стала известна, то Дэрил бы предпочел, чтобы Рик узнал про его новоприобретенный рефлекс, чем Мерл о том, как именно они его искали в Атланте.       Даже если Рик разозлится и обзовет его больным ублюдком, Дэрил почему-то уверен, что даже от этого смог бы получить удовольствие. От яростного голоса и пылающего взгляда, от команды в голосе, запрещающем ему даже смотреть в сторону Граймса и его семьи. Приказывающим ему убираться из группы и больше никогда не попадаться им на пути.       Дэрил тихо, оборванно застонал, тут же закусив губу и прикрыв глаза. Да… он знал как выглядит сердитый Рик, как говорит: с какой интонацией и мимикой, с какими жестами. Он не машет руками во время спора, но повороты головы резкие и напряженные, как у хищной птицы, не выпускающей добычу из поля зрения. Нельзя отвести взгляд, потому что именно этого он и ждет, чтобы сделать рывок… Рука сама потянулась обхватить себя у основания члена и пару раз немного потянуть, просто чтобы слегка ослабить накопившееся напряжение.       Но перед глазами снова возникло лицо Рика: тот момент, когда он наставил на Дэрила револьвер и велел прекратить. Он тут же одернул руку, запоздало ощущая, что щеки уже горят, и всё же решил заняться тем, ради чего сюда и пришел.       Впервые в жизни мыть себя было…странно. С каждым прикосновением под кожей будто проскакивали мельчайшие электрические разряды, заставляя её приятно, будоражаще покалывать, наполняя всё тело теплом и странной, обострившейся чувствительностью, какой до сих пор Дэрилу не доводилось ощущать. Онемевшие от трения подушечки пальцев то и дело пробуждали в мышцах мелкую дрожь. И хоть собственные блуждающие по телу руки сейчас казались чужими, Дэрил прекрасно знал, кого хотел бы видеть их обладателем.       Рик трогал его так, как этого не делал еще никто, но всё же — разумеется, к счастью — только не искуроченную старыми шрамами спину. По какой-то причине он так и оставил майку внезапного любовника на месте, сжимая готовую треснуть ткань в цепкой хватке пальцев, и тем самым умудрился связать для Дэрила наиболее уродливую, помимо рожи, часть его тела с главным эротическим событием всей жизни.       Ему пришлось приподнять бедра над водой, опираясь одной рукой и коленом о камни для устойчивости, но это того стоило. Вода больше не могла сразу смыть мыло, и Дэрил с удивлением обнаружил, что колечко мышц теперь без труда сразу принимает два пальца, по крайней мере на одну фалангу. Дальше уже чувствовалось сопротивление, но мужчина не стал пытаться его преодолеть. Вместо этого он сосредоточился на удовлетворении собственного любопытства, позволяя мышцам привыкнуть и расслабиться, позволяя то и дело соскользнуть с губ парочке довольных стонов, больше походивших на приглушенное мычание. Он не знал, как было принято и правильно, но уж точно не испытывал потребности откровенно напрягать голосовые связки, для чего-либо вразумительного, похожего на вопли из той порнухи, что любил посматривать старший брат.       Плечо через какое-то время начало неметь от неудобного положения: Дэрил игнорировал это, всецело сконцентрировавшись на ощущениях в совсем других районах. Он на пробу надавливал чуть сильнее, проверяя, пустит ли собственное тело дальше и, наконец, когда понял, что можно продолжить, всё-таки решил для начала сменить положение. Выскользнувшие пальцы оставили после себя резкое желание заполнить покинутое ими пространство снова, мышцы судорожно сжались в рефлекторной попытке вернуться к прежнему, не растянутому состоянию, отчего скрытый в прохладной воде член возбужденно дернулся. Дэрил тихо зашипел, закусив губу, перемещая затекшую руку из-за спины к животу. Он немного поерзал, решая, как лучше поступить, и наконец повел ладонь ниже, то и дело вздрагивая от легкого прикосновения и покалывания приходящей в себя ладони. Ему пришлось наклониться вперед сильней, а когда прохладная вода накрыла разгоряченную грудь, не сдержал горловой, хриплый стон. По спине побежали мурашки от холода и удовольствия, заставляя передернуть плечами. Жаль, что нельзя было насладиться этими мгновениями подольше, но Дэрил умел радоваться малому, ему пришлось научиться это делать довольно быстро и рано в жизни.       Когда его пальцы добрались до желанного места назначения, член и отяжелевшая мошонка оказались плотно прижаты рукой — это дарило ту небольшую капельку боли и неудобства, которые обостряли для Дэрила удовольствие, делали ощущения необычайно яркими. Он уже уверенно скользнул в себя двумя пальцами и начал двигаться, слегка толкаясь навстречу бедрами и представляя, что позади стоит Рик. Такой же обнаженный, с жаром смотрящий на Дэрила и то, что тот делал, несмотря на уродливые шрамы, которые в этот момент не имели никакого значения. Мужчина тихо всхлипнул, чувствуя, как от этой фантазии с энтузиазмом пульсирует прижатый член. Он не сможет растянуть это удовольствие надолго, как бы какая-то странная, неведомая ему до встречи с Риком часть его мозга ни верещала, что так нельзя, потому что никто ему не позволял. Но из-за ритмичных движений член исправно терся о собственную обветренную, закаленную солнцем кожу руки, воображаемый Рик за спиной облизнул губы и коротко кивнул, и Дэрил дерзнул немного согнуть пальцы, на очередном толчке внутрь находя то самое волшебное, правильное место, от прикосновения к которому пришлось вцепиться зубами в собственный кулак, чтобы заглушить вскрик, а все тело дернулось, будто его прошило током.       Диксона хватило еще только на два прикосновения, прежде чем в воде перед ним расплылась белесая клякса, разбившаяся на отдельные жемчужинки, а ноги задрожали так сильно, что грозили подломиться под хозяином. И если б Дэрил сейчас реально упал в воду, угодив лицом прямиком в собственную кончу, ему бы было на это плевать. Ничего не имело значения, кроме того, что теперь у него до конца жизни было, о чём фантазировать.       Он вернулся в лагерь также тихо, как и ушел, но при этом чувствуя себя освеженным и легким, точно зная, что никто не обратил на него внимания. А потому и сам пропустил очевидный знак, что отлучка не прошла настолько незаметно, насколько хотелось бы.