Внутренности дома на колесах выглядели на удивление прилично, для старины 77-го года выпуска — далеко не всякий мотель, из тех, что понатыканы вдоль междугородних трасс, как грибы на благодатной почве, мог бы похвастаться подобной обстановкой в номерах. Душ и санузел, барбекю, холодильник, достаточное количество окон с видом, который сам себе настраиваешь по вкусу во время парковки, и довольно недурственная кровать в самом хвосте трейлера, на которой сейчас, как королем возлежал Джим. Королем, умирающим от чахотки, который скорее всего уже не жилец, но окружающие всё равно ещё соблюдают все надлежащие придворному регламенту правила. А потому Рик легко стучит по стенке, прежде чем зайти к больному, даже улыбается, пускай и неловко и кивает ему, будто прося разрешения присесть, пока Лори и Кэрол уходят за водой для Джима. Если только они не ушли за целым тазом холодной воды для компрессов, которые, судя по виду, больной весьма бы оценил, причин идти вдвоем не было.
Джим, похоже, тоже это отметил, потому что первой же его фразой, пока Рик не успел собраться с мыслями, было:
— Припас яму для меня?
И, мать твою, если Граймс и собирался всё же с чего-то начать разговор, то теперь, к ТАКОМУ слов уж точно было не подобрать. Обреченности тут было не место, насколько наивным не казалось подобное мнение, но вместе с тем, и обнадежить Рик тоже особо ничем не мог. Уж точно не хотел бы давать ложную надежду, а потому остановился на самом честном, что имел возможность сказать:
— Мы этого не хотим.
— Да кто вас спросит… Слышишь? Бог смеётся, пока мы строим планы.
— Если Бог даст, я хочу тебе помочь, Джим…
Он всё же решился приободрить мужчину рассказом о том, что ему самому Морган поведал про ЦКЗ, но в этот самый момент у Джима начался приступ кашля. Грудь тяжело вздымалась, будто силясь вытолкнуть что-то из легких, и Рик поспешил подать стоявшую на столике рядом с кроватью кастрюлю. Он не особо скрывал, что делает это всё же с опаской: одной рукой и тут же максимально отклоняясь назад, пока Джим выхаркивал в посудину кровь. Но вряд ли бы тот обиделся, если б заметил. Смотря на всё это, Рик вдруг четко понял, что если у них и было время предпринять попытку спасения, то оно уже утеряно. Никто из них не знал, что это за зараза такая, откуда взялась и чем лечится, если не антибиотиками, но вряд ли какая-нибудь вакцина, даже если ученые успели что-нибудь создать (скорее всего экспериментальное), была способна вывести настолько далеко зашедшую заразу. Рик только сейчас осознал, что за всеми экстренными делами в лагере упустил момент. Джим выглядел не так уж и ужасно: мокрый, будто только что нырял, но на этом и всё.
Как оказалось, всё гораздо хуже. И Рик даже не сразу заметил, когда Джин снова начал говорить, что что-то не так.
— Следи за мангровыми зарослями. Их корни пробьются в лодку. Ты ведь знаешь, да? Эми там. Плавает, — он будто смотрел куда-то вдаль, сквозь стенку трейлера, будто бы собеседник сидел не сбоку, а перед ним. Рик прикрыл глаза и не дотянувшись, чтоб потереть их пальцами, оборвал движение и обреченно оперся подбородком о кулак. Джим бредил, возможно, видел тех, с кем был во время начала всего этого ада, заново переживал минуты с людьми, которые уже никогда не уйдут из этого лагеря. Они звали его с той стороны, с каждой минутой всё настойчивей, и Рик уже ничего не мог сделать, кроме как отвезти его поскорее в ЦКЗ и ждать исхода, каким бы он ни был.
— Ты ведь следишь за лодкой, да? Ты обещал, — этот вопрос Джим задал, уже посмотрев на Рика. Широко раскрытые карие глаза даже мигать перестали на эти мгновения, неприятно напоминая взгляд свежего, еще не восставшего (
еще нормального) мертвеца — такие же стеклянные и бездвижные. Рик чувствовал как непроизвольно дрожат собственные пальцы, как голова, подражая этим движениям, всё же вспоминает, как следует кивать:
— Я послежу. Не волнуйся, — он и сам не моргает, потому что единственное, чего сейчас действительно хочется, так это закрыть глаза и не видеть всего этого ужаса, как-то его отменить. Еще одна неудача новой гирькой подвешивается в букет остальных, тянущих его на дно.
— Хорошо… — Джим успокоенно откидывается на подушку и, кажется, даже немного улыбается, как будто успешно завершил очень важную миссию. Рик уже в который раз проводит по лицу раскрытой ладонью, потирая пальцами лоб, глаза и виски, очень сожалея, что эта привычка не может смести навалившуюся вместе с проблемами головную боль, точно пыль метелкой.
Увы, но так это не работало, пыль давно уже преобразовалась в пустыню, а снаружи трейлера Шейн, до того, видимо, споривший о чём-то с Лори, добавил в неё ещё немного от себя:
— Так что, едем или нет? Может, все хотят остаться? Повесим побольше банок.
Как будто чёртовы банки хоть как-то помогли им ночью. Как будто хоть кто-то хотел спать на кладбище.
— Мы оба знаем, оставаться нельзя.
— Я сказала Шейну, что мы должны довериться твоему чутью, — Рик совсем не ожидал от Лори этих слов, но вряд ли его можно было за это упрекнуть. Внезапная оливковая ветвь мира: ободряющая улыбка и полный доверия взгляд. Шейну их нежные гляделки и обмен глупыми улыбками не понравился, что он не посчитал нужным хоть как-то скрывать, обреченно вздохнув и понурив голову. Рик догадывался, что бывший напарник пытался сделать: скорее всего, он убеждал Лори помочь уговорить мужа ехать в форт Беннинг, рассказывал, насколько идея с ЦКЗ нелогична и опасна. Чтоб они вдвоём, точно демоны, нашептывали ему каждый в свое ухо, добиваясь полной капитуляции, в то время как самому Рику сейчас сильней всего хотелось бы свернуться на чёртовом надувном матрасе, уткнувшись Дэрилу носом в шею, насколько фантастически невозможной ни была бы эта мечта. Это даже чем-то напоминало старые добрые методы допросов подозреваемых: пригласи близкого родственника, распиши ему все «радужные» перспективы, запускай на свидание с задержанным и жди результатов. Разумеется, с прожженными преступниками такой финт не работал — там убеждения скорей уж сработают в обратную сторону — но для не особо важных персон вполне годилось. Ничто не подействует на совесть лучше увещеваний матери или слезной мольбы жены. Осознавать, что на тебе используют полицейские приемы, для Рика было несколько…необычно, но с другой стороны, а что в экстремальной ситуации служителям закона еще оставалось? Все люди в такие минуты стремятся хоть к чему-то привычному, а им по долгу профессии это давалось даже проще. Просто действуй по инструкции, не зря же ее когда-то для тебя написали. Действуй по инструкции, и в большинстве случаев это облегчить тебе жизнь. За то время, что прошло после пробуждения Рика в заброшенном госпитале, он успел по инструкции обезвредить вооруженного наркомана на крыше торгового центра, а потом по инструкции же вынужден был из-за этого успокаивать Дэрила. И попытался провести переговоры в ситуации с захватом заложника. Все остальное он наворотил самостоятельно. Пожалуй, на месте Шейна он сейчас поступил бы точно также. Возможно, всё оказалось бы гораздо проще, если б один из них был выше рангом, и двум помощникам шерифа не приходилось бы бодаться, пытаясь решить, чей план лучше.
— Пойдем, сделаем обход, — на это предложение Шейна Рик кивнул, всё ещё не в силах оторвать глаз от Лори, впитывая и запоминая то, как выглядит её поддержка. В этот момент, если б он мог, то влюбился бы в неё заново.
Дейл со своей неизменной винтовкой через плечо увязался за ними, и в другое время Рик обязательно предложил бы составить ему компанию, как офицер, ответственный за безопасность гражданских, но он прекрасно понимал, что Шейн в первую очередь искал возможность поговорить наедине. Последняя попытка образумить.
— Знаешь, брат… люди сомневаются. Понимаешь? В идею с Центром только ты и веришь, — это был самый мягкий способ для Шейна сказать «Скорей всего, ты останешься один». — Подумай, хочешь ли ты втянуть Лори и Карла…
— Я стараюсь для блага моей семьи, — Рик понимал, что всё-таки просочившееся в голос раздражение было несправедливым. Он чертовски устал: дикий стресс навалившейся на них действительности усугублялся его далеко не лучшей физической формой, и всё это выливалось в то, что его обычное терпение давало трещины куда быстрее и заметнее обычного.
— Подвергая их риску?
— Да какие варианты? Пилить сотню миль по территории мертвецов? Тонешь — плыви к ближайшей лодке, а не через всё море. Почему ты-то не хочешь меня поддержать?!
— Да я хочу, просто… не представляю себе этот план, — от откровенно обвиняющего, обиженного тона Шейн заметно смутился и сбавил обороты, но, к сожалению, Рик проигнорировал это, находясь слишком на взводе, чтобы воспользоваться ситуацией и свести напряжение в разговоре на нет. Возможно, сейчас он смог бы убедить напарника. Вместо этого, он с досадой выронил совершенно неправильную фразу:
— Если б это была твоя семья, ты бы по-другому заговорил.
Поменяйся они местами, Шейн вряд ли стал бы слушать кого-то другого, когда дело касалось бы его родных. Быть может в этом крылась глупая мужская гордость, но как, как доверить жизнь самых дорогих тебе людей кому-то другому, не себе?
— Что ты только что сказал?.. — Шейн замер, как вкопанный, переспросив голосом, который скорей уж от него можно было услышать во время перепалок с запертыми в обезьяннике дебоширами. Как будто он готов был полезть в настоящую драку, нужен лишь последний повод, который, в случае чего, он готов спровоцировать сам. — Я их оберегал. Заботился, как о родных. Вот, что я делал!
— Я не это имел в виду.
— Ну, а что ты имел в виду? Говори, брат, что ты имел в виду?
— Ты неправильно меня понял.
— Ясно.
— Ты просто неправильно понял, — вздохнул Рик, дико жалея, что не сдержал эту проклятую фразу за зубами. Она только обидела и разозлила Шейна. Отличная работа по убеждению в логичности своего плана, Граймс, наверняка уж теперь-то напарник поддержит, да еще и всех остальных убедит, что стоит поехать именно в ЦКЗ.
— Да? — Шейн впился в него своими тёмными глазами, казалось, даже перестав моргать, и было понятно, что отвести сейчас взгляд в сторону, хоть на мгновение прервать зрительный контакт, пускай даже и непроизвольно опустившимися веками, будет смерти подобно.
— Слушай, ты же знаешь… Ты же прекрасно знаешь, что я никогда не смогу вернуть этот долг, да?
Хрустнувшая в стороне ветка благополучно прервала этот тяжелый разговор. Оба напарника тут же крепче перехватили ружья и быстро осмотрелись, но никакой явной опасности вблизи не обнаружилось. Не говоря больше ни слова, они кивнули друг другу и разошлись в разные стороны — если где-то поблизости бродит очередная группа мертвецов, найти ее было необходимо как можно скорей. Лагерь просто не выдержит еще одной атаки. Осторожно ступая по сухой земле, даже вдалеке от открытого пространства, опаляемого солнцем, не превратившейся во влажный подлесок, Рик мысленно корил себя за то, что они так сильно тут задержались. Стоило уйти гораздо раньше. Горевать и оплакивать можно и в дороге, а сидение на одном месте, ничем не защищенном, кроме банок на веревках, просто напрашивается на неприятности.
Кругом, как ни в чем не бывало, шныряли, громко стрекоча крыльями, крупные стрекозы, где-то вдалеке щебетали птицы, но Рик честно не мог сказать, могло ли это служить стопроцентно верным указанием на отсутствие жадных до свежей еды трепов. В конце концов, уж для птиц-то они точно вряд ли представляли какую-либо значимую угрозу, во всяком случае, не для мелких пташек, нашедших приют на высоких деревьях.
Дэрил, как охотник, наверняка понимал в этом куда больше. Было бы недурно попросить у него дать пару уроков по премудростям выживания в дикой местности, если, конечно, он вообще согласится разговаривать с Риком, а уж тем более чему-то его учить. Но быть может хотя бы кого-то в группе, пусть даже и детей…
Вспоминать о том, с какой легкостью он сам приставлял к чужой голове дуло револьвера —
одно движение, и светлые короткие пряди залило бы красным — Рик не мог игнорировать тот некомфортный холод, что разливался по спине неприятными объятиями. Можно ведь было не так. Можно было схватить за плечо, за майку, оттащить, как он благополучно уже делал в Атланте. Неужели же Дэрил — живой, здоровый — заслужил меньше его сомнений, чем та уже безусловно мертвая девушка у велосипеда, перед голодным трупом которой он извинялся, будто ей было до этого хоть какое-то дело. Дэрил же никаких извинений не дождался и, судя по тому, с какой легкостью снова завел разговор, даже на них не рассчитывал. Но это было неправильно. Как чудовищно быстро он перешел от уважения к почившим до пренебрежения к живым. Дэрил заботился о безопасности группы, и уж точно не сделал ничего даже близко стоящего с поступками того же ублюдка Эда. Рик даже не был уверен, досталась ли тому могила. Если кто-то и заметил, чтоб его труп тащили к костру, то уж точно не возмутился.
Возможно, стоило бы оставить часть тел, разложить по периметру, развесить вымазанную в крови одежду, но тут уж точно вряд ли кто-то бы поддержал его смекалку. Даже те, кто вместе с ним бежал из Атланты. Использование трупа таким утилитарным способом стало абсолютной необходимостью, крайней мерой. Пускай Рик и отдал почести этому бедолаге — донору органов, который им всё-таки стал, хоть и совсем не традиционным способом — всё равно казалось неправильным так обходиться с чужим телом. Будь он патологоанатомом, и то не чувствовал бы себя в той ситуации лучше. Лори была права, когда напомнила им о том, как принято поступать с умершими у людей. У людей. Кем ты становишься, когда переступаешь эту черту? И не сделал ли уже этот шаг сам Рик? Он одернул себя, подумав, что иначе подобные вопросы его бы не волновали.
Никаких новых подозрительных звуков так и не появилось, ни один ходячий труп не шатался среди стволов. Обязательно надо будет поблагодарить Лори. Не только за поддержку, но и за то, что напоминает группе о важности человеческих чувств. От него это звучало особенно двулично.
— Рик, всё чисто! Пойдем обратно!
***
Когда они вернулись, весь лагерь собрался вокруг костра, точно первобытное племя, охраняемое стоявшим чуть поодаль Диксоном, хоть тот и делал вид, что находится там просто так, потому что захотелось. Андреа мирно спала в походном раскладном кресле, укрывшись плюшевым голубым одеялом, выглядя чистейшим ангелом, и вряд ли кто-то посторонний смог бы догадаться, какую трагедию она пережила совсем недавно.
— Я тут… подумал о плане Рика… — неуверенно начал Шейн, привлекая к себе всеобщее внимание. Они с Риком сели на корточки с противоположных сторон кострища, невольно побуждая и остальных придвинуться поближе. — Слушайте, особых гарантий нет в любом случае. И я первый это признаю… — тут он наконец поднял на Рика взгляд. — Я знаю этого человека уже очень давно. И доверяю его инстинктам. По-моему, самое главное сейчас — держаться вместе, так что… согласные уходят с нами рано утром.
А рано утром, сразу после очередного сеанса односторонней связи, во время которого Рик всё ещё надеялся, что Морган его слышит, выяснилось — в ЦКЗ они действительно поедут не в полном составе. Семья Моралеса приняла решение отправиться на поиски родственников. Как знать, быть может действительно для них именно это было самым безопасным вариантом. Уж точно самым правильным. И после всего пережитого за несколько суток с пробуждения, Рик был последним человеком, который попытался бы что-нибудь возразить отцу семейства, принявшему решение.
«Я должен делать то, что лучше для моей семьи». С этим оказались солидарны все в лагере, пусть и плача, но все же попрощавшись с Моралесом, его женой и двумя детьми.
А ведь сегодня Рик мог оказаться в точно таком же положении. И если бы дело касалось исключительно его одного, даже чувствовал бы вину за то, что Моралесу с семьей приходится покидать пусть и относительную, но все же безопасность группы, которая двигалась совершенно не туда, куда им надо. Решился бы он на такое, если бы вместо ЦКЗ они поехали в Форт-Беннинг или же все равно откололся и направился своим путем? Думать об этом не было времени и смысла, но Рик не мог с собой справиться и не дать жизнь таким рассуждениям в своей вечно не знающей покоя голове.
Вся защита, которую теперь они могли предложить, так это магнум из злосчастной сумки Рика, и в то время как у Шейна не возникло никаких возражений, Дэрил, разумеется, оказался не рад, как и в случае с охранниками в доме престарелых. Всё время речи Шейна с инструкциями о поддержании связи в караване, он задумчиво покусывал ноготь на большом пальце, проигнорировав даже слова Моралеса о решении ехать в другую сторону, но вот звук открывающегося замка на сумке тут же заставил его поднять взгляд от собственных ботинок. Как бы парадоксально это ни звучало, но в этот момент он показался Рику на удивление милым, ну точь-в-точь любопытный, но серьезный щенок. Если подобные мысли по поводу взрослого мужчины склонного грызть ногти, как нервный подросток, максимально отдалённого от всего, способного вызвать в другом человеке хоть какое-то умиление, вообще имели хоть малейшую возможность появиться на свет. Быть может Граймс и вправду повредился головой окончательно и бесповоротно.
Проследив за тем, как два бывших напарника отдают револьвер и пол пачки патронов, Диксон фыркнул и отвернулся было, но вместо этого сделал небольшой круг на месте и сложил руки на груди, со стороны наблюдая за всеобщими объятьями и прощаниями. Трудно было сказать, что именно вызвало всплеск его возмущения: сам факт того, что пушки продолжают расходиться по рукам или же напротив, такое мизерное предложение показалось смехотворным, но если он сам не решит открыто высказаться, Рик уж точно не станет уточнять.
— Кто сказал, что наши шансы выше? — пробормотал Шейн, глядя вслед удаляющемуся к своей машине семейству, но однозначно обращаясь к Граймсу. Рик предпочел бы еще раз взяться унимать разбушевавшегося старшего Диксона, чем слушать это.
Чёрт побери, как же ему
необходимо, чтобы предположение Моргана насчет Центра оказалось верным.
***
Их возвращение в Атланту чем-то неумолимо напоминало ночные пробежки от спальни до туалета в детстве, когда воображение было слишком живым, а ноги подгонял страх и надежда, что ни одно из скрывающихся в темноте чудовищ не успеет тебя сцапать.
В итоге ничто не преградило им путь, но вот у дома на колесах полетел шланг, предполагаемый донор для которого, небось, колесил сейчас где-то в том самом фургоне, что они потеряли в Атланте, служил Мерлу Диксону добрую службу. Пока Шейн и Ти-Дог отправились чуть дальше вперед проверять ближайшую заправочную станцию в надежде подыскать что-нибудь пригодное для ремонта, Рику снова досталась совсем нелегкая задача — разговор с больным. Джиму становилось всё хуже, пока ехали, он кричал от каждой колдобины, будто у него все кости были переломаны, и просто чудо, как эти звуки вкупе с шумом моторов не привлекли ни одного мертвеца.
Рик думал, что увидит в трейлере мечущееся в бреду тело, больным блеском горящие глаза, и частично это оказалось правдой, но Джим лежал, практически не двигаясь, и для пылающего жаром человека выглядел слишком уж бледно, что вызывало большие опасения.
— Скоро отправимся дальше, — начал Граймс, стараясь использовать как можно более мягкий и обнадеживающий тон.
— О нет… — Джим прикрыл глаза и помотал головой, насколько ему это позволяла подушка. — Мои кости… они точно стеклянные, каждую кочку чувствуют… Эта дорога убивает меня, я не доеду. Оставьте меня здесь, — он вцепился взглядом в глаза Рика, будто хотел убедиться, что тот воспримет просьбу с максимальной серьезностью. И его можно было понять — он и сам прекрасно осознавал, что чаще его разум впадал в беспамятство, чем оставался чистым. — Мне конец. Просто оставьте меня. Я хочу быть со своей семьей.
Джим говорил это твёрдо и уверенно, не умоляя и не плача, но в прошлый раз про лодку он спрашивал тоже вполне себе обычным тоном, и Рик просто не мог, не имел права без единого возражения удовлетворить подобную просьбу. Та самая злосчастная лодка сейчас покоилась прямо у них над головами: надежно закрепленная на крыше трейлера дном к верху. Быть может в ожидании, когда укушенный мужчина внутри наконец испустит дух, чтоб принять его в свои объятья и вместе с Эми увезти на другую сторону нездешнего озера.
— Они все мертвы… — быть может Рику следовало сказать помягче — он заметил как Джим от этих слов зажмурился и сжал зубы, будто они причинили настоящую физическую боль. Но жесткая констатация факта приносила ощущение твердой земли под ногами. Если Джим всё ещё плавал в лихорадочных грёзах, это сможет его вернуть хотя бы ненадолго. — Я не думаю, что ты понимаешь, о чём просишь. У тебя жар, ты чаще бредишь, чем находишься в сознании.
— Я понимаю, думаешь, я не понимаю? — Джим даже собрался с силами и подтянулся, чтобы выше сесть на постели, хоть силы и быстро его оставили. — Сейчас я мыслю ясно. А через пять минут уже вряд ли буду. Рик, я понимаю, чего прошу. Я хочу этого. Оставьте меня здесь. Это будет на моей совести. Хорошо? — он смотрел на Рика не отрываясь, произнося эти слова. Как знать, быть может Джим проникся к бывшему копу благодарностью за то, что тот заступился за его жизнь перед Диксоном, может это была ответная любезность, но в этот момент этот умирающий, ослабевший мужчина словно видел Граймса насквозь и точно знал, какие слова ему необходимо услышать, чтобы постепенно скапливающийся многоколограмовый груз вины на его плечах не стал ещё тяжелей. Как волшебное заклинание, которое могли бы знать лишь самые близкие люди, но по какой-то причине ведали знакомые нескольких дней. — Моё решение. Не твоя ошибка.
Сказав это, Джим снова повернул голову к окну, давая понять, что решение окончательное. Но Рик всё равно не собирался единолично распоряжаться волей умирающего. Он хотел, чтобы группа знала. Чтоб они высказались и тем самым помогли. И Шейн оказался с ним полностью солидарен, когда признался, что не сможет спокойно жить, просто бросив умирающего человека на обочине. Дэйл наконец-то нашел слова, чтобы объяснить, что в лагере собирался предложить спросить у самого Джима, чего он хочет. Лори поддержала его, напомнив, что окончательное слово не за Шейном и не за Риком.
Поэтому Джима пришлось оставить, как жертву древним богам в обещание никого больше не трогать. Он велел опустить себя под деревом прямо рядом с обочиной, на пригорке, с которого открывался отличный вид на этот участок трассы, кромку деревьев с противоположной стороны дороги и на их разношерстный караван. Легкий ветерок приятно остужал ему кожу, и, прежде чем все желающие с ним попрощались (словами или же, в случае с Гленном и Дэрилом, взглядом и кивком головы, который на самом деле значил не меньше, чем могли бы передать извинения, становился символом окончательного примирения), Рик в последний раз склонился над мужчиной, протягивая ему ладонь с лежащим в ней пистолетом и тихо спросил:
— Джим, тебе это нужно?
Если уж давать выбор, то до самого конца. Там, в Атланте, лежа под брюхом танка и уже мысленно распрощавшись с жизнью, у самого Рика такой выбор был. Да, в последнее мгновение он заметил спасительный люк, но до того мог рассчитывать лишь на два исхода: быть съеденным заживо вслед за своей несчастной лошадью, только еще медленней, либо пустить себе пулю в висок и уже ни о чём не беспокоиться. Но даже в этом ему повезло, ведь второго варианта по какой угодно причине: патроны кончились, выронил револьвер при падении, да мало ли, что еще, могло бы просто не быть.
— Нет. Вам еще пригодится. Я в порядке. В порядке.
Я в порядке. Он встанет и будет ходить по земле неприкаянный, быть может однажды снова попадется им на пути, но про причины подобного выбора Граймс не хотел думать. Перед смертью позволительно побыть эгоистом, они бы не обеднели от одного пистолета и одного патрона. Либо всё же дотерпеть до ЦКЗ — вдруг там всё же есть спасение. Если справиться с лихорадкой, уж укус-то с легкостью можно вылечить. Когда цапнет дикое животное, умираешь не от укуса, а от бешенства, которое с этим укусом пробралось в организм.
Но было и то, что Рик целиком и полностью понимал.
Джим просто хотел к своей семье.
И всего того тепла, что дарила ему Джеки, оказалось недостаточно, чтоб разжечь желание цепляться за последнюю надежду и ползти к ней до самого конца.
