The Non-coolest Love Story Ever

К событиям, которыми должна завершиться данная глава, мы планировали прийти еще в конце пятой, но любой демиург знает, как быстро очередной сотворенный мир начинает жить по своим собственным правилам. Я, конечно же, шучу, мой дорогой читатель, однако никто действительно не ожидал, что история обрастет таким количеством подробностей и деталей. Гормоны превратили нашего Данечку в очень деятельную персону, потому теперь нам приходится искусственно укладывать его устремления в прокрустово ложе жанра, безжалостно отсекая все лишнее. Ночь со вторника на среду, которой завершилось еще одно недосвидание истомившейся пары центральных персонажей сего рассказа, Даня провел в тревожном забытьи, предварительно с горем пополам разделавшись с собственным крайне дискомфортным к тому моменту возбуждением. Уткнувшись лицом в подушку и пытаясь хотя бы отчасти восстановить в тактильной памяти ощущения от недавних объятий, он впервые задумался о том, как сильно его заводит запах своего избранника. Охарактеризовать его было непросто, так как ни одно из известных ему вкусовых качеств не подошло бы. Он с уверенностью мог бы утверждать, что это не парфюм, не стиральный порошок и даже не крем, каковым обычно пахнут ухоженные женщины. Шампунь был исключен по очевидным причинам, потому подозрение пало на лосьон для бритья, в связи с чем Даня на некоторое время задумался о технической стороне минимум еженедельного бритья головы. И все-таки ему казалось, что запах этот не был искусственным: он ощущался и тем памятным утром, и во вторую встречу, и во время объятий, и когда Данина голова лежала на бедрах Имрана... И буквально пару часов назад, особенно ярко — от шеи. Теоретически это мог быть какой-то цветочный гель для душа, но какой гель вызывает такой стабильный и неконтролируемый стояк?.. Пробудившись поздним утром среды, наш герой некоторое время в блаженной улыбке пытался визуально восстановить в мыслях смазанный, тревожный, но чрезвычайно приятный сон, в котором между ним и его скромной пассией наконец-то случилась близость. Когда мучительная нежность в его душе достигла пика и потребовала хоть какой-нибудь реализации, он всерьез задумался о том, чтобы отбросить свой извечный страх показаться навязчивым и позвонить, однако здравый смысл тут же напомнил, что Имран не так давно вернулся с ночной смены и беспокоить его теперь было бы верхом эгоизма. В печальных думах о столь далеком заветном четверге Даня не нашел ничего лучше, чем снова открыть в телефоне приложение единственной соцсети, интерфейс которой не вызывал у него недоумения. С той самой закрытой страницы, постучаться к владельцу которой он все так же стеснялся, куда-то мимо него глядели самые теплые глаза из всех, что он когда-либо видел. Самая ласковая улыбка, самое... — О, Игореха! — обрадовался он, заметив друга онлайн, и вдруг замер от заглянувшей в голову по меньшей мере гениальной мысли. Игорь, очевидно, тоже еще не вылез из постели и потому открыл не сразу. Данин энтузиазм он встретил безапелляционным заявлением, что лег в пять утра и ближайшие несколько часов собирается провести в объятиях одеяла, тогда как тот волен занять себя чем угодно, если не будет шуметь. Из предоставленных вариантов единственным, что вяло заинтересовало нашего героя, был Xbox. Ждать Даня ненавидел, но умел, и потому к позднему полудню молча сверлил глазами вальяжно рассекающего пространство Игоря, одетого в один лишь распахнутый халат поверх совершенно нагого естества, пока тот медленно умывался, неторопливо варил себе кофе и бесконечно долго перемещался, наконец, к нему на диван. — Ну? — напряженно начал Даня. — Можно уже? — Ага, секунду, я только какой-нибудь хавчик закажу, — тот поставил себе на колени макбук и принялся выискивать всевозможные акции и предложения на наборы суши, не обращая внимания на застонавшего и съехавшего вниз по дивану друга. — О, смотри, сет за три косаря, а сейчас за два двести, чудненько! Бесконечные пять минут ушли на оформление и оплату заказа, после чего он снисходительно повернулся к уже трясущемуся от нетерпения Дане. — Ну что, не дает? — прикрыв глаза, поинтересовался он. — Чего?.. — тот нахмурился, затем отмахнулся. — Не, Игорюнь, слуш, тут такое дело, тока ты можешь помочь. Кароч, надо подлатать мой вэка и чет с ним сделать, чтоб не так стремно все было, ну и... Добавиться к нему. — То есть ты еще не?.. — Не, — Даня смущенно опустил глаза под полным едкого неодобрения взглядом. — Ну, там фотка пиздец стремная и вообще, ну... Я ж не разбираюсь... Те лучше знать, как понравиться, ну. Позволив ему авторизоваться, Игорь вернул компьютер к себе на колени и с видом врача, наблюдающего крайне запущенный случай, оглядел Данину страницу. — Дань, — повернулся он к гостю. — Ты мне доверяешь? Когда тот без раздумий кивал, то никак не мог ожидать, что в следующую секунду, подобно обезумевшему пылесосу, Игорь примется вычищать с его страницы все атавизмы суровых девяностых и любые следы упадничества. Из музыки под траурное сопение владельца аккаунта исчез весь рэп и шансон, место которых занял романтичный постгранж, некогда любимый ими обоими; со стены пропали все сексистские, гомо- и ксенофобные, да и просто жестокие шутки; та же участь постигла видеозаписи, среди которых вместо грубых приколов с испытывающими боль людьми или забавными, по мнению Дани, алкашами теперь можно было обнаружить музыкальные подборки, его любимые фильмы и псевдо-интеллектуальный юмор. Пока Игорь в молчаливой концентрации правил основную информацию на странице, он вдруг поймал себя на мысли, которая ранее никогда не заглядывала в его кудрявую голову: насколько же хорошо лучший друг знал его, если сумел за каких-то полчаса без единой реплики вывернуть наизнанку всю его сетевую самопрезентацию, при этом ни разу не соврав ни в одной из деталей? Игорь принялся за контакты, отозвав все исходящие заявки, удалив всех сомнительных личностей и сформировав список лучших друзей, куда добавил себя, Натана, Васю с супругой и Стасика с Беней. Пользуясь случаем, Даня подлез ему под руку на тачпаде и нажал крестик напротив имени, которое давно пора было вычеркнуть на всех уровнях. — Оу, — тихо отреагировал лучший друг, удивленно дернув бровями. — Не думал, что у вас это настолько серьезно. Так, что у нас там с фотками? С фотками дела обстояли слегка... Катастрофично. Единственная приличная фотография у нашего героя, вопреки распространенной тенденции, находилась в паспорте. Сообразив по его взгляду, что помощи в этом деле ожидать не от кого, Игорь вздохнул, свернул браузер и отправился в папку с фотографиями, обилие озаглавленных датами подпапок в которой повергло Даню в священный ужас. — Нахуя те стока фоток? — слабым голосом поинтересовался он. — Потому что такая красота должна остаться в истории, — раздраженно ответил друг, отыскивая папку, название которой удивило не меньше. — А че это я журавлик? — ткнул он его локтем. — Знаешь, кто я? Я оребушек. — Как орущий воробушек? — хмыкнул Игорек. — Я бы сказал, выебышек. Никогда еще у Дани не было возможности наблюдать собственную физиономию в таком мимическом разнообразии. Кому бы в голову могла прийти идея собрать, видимо, по друзьям почти все имеющиеся фотографии, включая отсканированные школьные и даже несколько армейских? — Нафига те стока моих фоток? — изумился он. — Я их даже не видел раньше. — А кто еще позаботится о тебе в такой щекотливой ситуации, как сейчас?! — всплеснул руками тот, едва не уронив макбук. — Я даже знаю, какую поставлю на главную. Хотя... Знаешь что?.. У меня идея. В следующие минут пятнадцать Даня снова не мог избавиться от ощущения, что некогда в детстве Игорек был несправедливо лишен возможности вдоволь наиграться в куклы и теперь решил отрядить ему роль страшненькой Барби-переростка. Иначе объяснить необходимость примерять на него весь гардероб не получалось. На предложение не париться и отыскать еще одну белую футболку Игорь выдал совершенно бессмысленное возражение «Ты в ней уже был». В ответ на изумленный вопрос, вся ли его одежда одноразовая, одарил его таким взглядом, что далее Даня принял мудрое решение вытерпеть все эти манипуляции молча. Стойко перенести тяготы краткосрочной модельной карьеры помогала лишь надежда на то, что Имран, как ценитель мужской красоты, сможет по достоинству оценить его опрятную прическу, аккуратную ровную бородку, здоровый цвет лица, тонкий бежевый свитерок со слишком широким воротом и бесконечную тоску в глазах. Издевался над ним Игорь весьма изощренно: сажал на подоконник, на диван, на табуретку, на стол, на пол, ставил к светлой стене, к стене потемнее, к окну, подальше от окна, даже заставил полежать на ковре. Все это сопровождалось поначалу многоэтажными ругательствами на Данин многострадальный телефон, затем на его неумение позировать, плохой свет, отсутствие нормальной вспышки и так далее. В какой-то момент друг хлопнул себя по лбу и принес подаренный Сахаровым фотоаппарат, некоторое время тщетно искал для него карту памяти, потом обнаружил, что Даня уже успел, лежа на ковре, растрепать волосы... Распсиховался, одним движением их разлохматил, сел на диван и принялся изучать полученные снимки. — Я не понимаю, как ты с этим живешь, — он критически повертел в руках потрепанного вида модель не очень известной китайской фирмы. — Нормуль, — пожал плечами Даня. — Он звонит, в нем есть инет, сообщения и карты, че мне еще надо. — Нет, это кошмар, — вынес вердикт Игорек. — Вставай, пойдем, купим мне новый, а я тебе свой отдам. — Но я не хочу твой, — в смущении не согласился тот. — Я не буду ходить с белым, он у меня за день изговнится. — Для этого существуют чехлы, — терпеливо пояснил тот. — Хотя, судя по твоей трубе, эта инфа для тебя нова. Ладно, пошли купим тебе нормальный телефон. — Да не, ну Игорех, не надо... — Ты мне отдал заколку и запонки с черными брюликами, ничего? Уж телефон я тебе за это могу купить. Хоть такой обмен и казался разумным, отделаться от легкого чувства вины и стеснения Даня не мог до конца процедуры приобретения нового аппарата, потому никаких возражений не высказывал и неожиданно для себя оказался владельцем последнего Самсунга линейки «S», главным достоинством которого, по мнению Игоря, было то, что... — Ну посмотри, какой он красивый, такой синенький, блестит, — полный недоверчивого скепсиса взгляд ничуть друга не смущал. — Ты ж постоянно вертишь его в руках, это чистой воды аксессуар, будет теперь подчеркивать цвет глаз. Хм... Интересно, какова вероятность того, что твой хач подбирает бойфрендов под цвет авто?.. Даня покрутил пальцем у виска, но Игорек этого не заметил, углубившись в собственный смартфон. — А, нет, у него зеленые, — хмыкнул друг. — Зеленого «Ситроена» у твоего бомбилы вроде не было. — Ты о чем ваще? — напрягся тот. — Вот, глянь, — он поднес свое средство связи к Даниному лицу, демонстрируя фотографию треклятого Додика, о котором наш герой уже не первую неделю настойчиво пытался не думать. — Черно-белая фотка, стильная рубашка, харизма налицо... — На ебало, — поправил Даня. — Стремное еблище. — Ой, — он вдруг резко остановился. — Да я же гений! Это же решение! Первое, что было сделано по возвращении — поиск и очередная примерка без малого... всех предметов гардероба синего цвета. Позировать также пришлось повторно — ради тестирования новой камеры, карту памяти для которой они также приобрели, а также камеры телефона, которая, к слову, показала себя великолепным образом. Во всяком случае, в сравнении со старой. — А помнишь, мы смотрели сериал в детстве про арабского шейха, — тоскливо вздохнул Даня, пытаясь оставаться бездвижным в неудобной позе, одной ягодицей на подоконнике. — У него еще сын сбежал из-за... Вроде переворота, не помню. И там у него еще было дохуя таких камней черных, и они их называли «Слезы Аллаха»... — Это Имран твой — слезы Аллаха, — прокряхтел Игорь, лежа на кухонном столе с фотоаппаратом. Даня вцепился в занавеску, соскользнув с насиженного места, не в состоянии сдержать рвущийся наружу хохот, почему-то смешавшийся внутри с сильнейшем приступом умиления. К его удивлению, вместо ожидаемой ругани со стороны друга послышалось только частое щелканье затвора. — Все, свободен, — он расселся прямо на столе, уткнувшись в экранчик фотоаппарата и хитро улыбаясь. — Игорю-юнь, — удивленно протянул Даня уже через пару минут, сидя на диване, уложив голову тому на плечо и наблюдая за процессом обработки собственных фотографий в компьютере. — А я не стремный. — Спасибо, что поделился этой бесценной очевидной информацией, — благодушно подтвердил тот. — О-о, вот эта супер, ее и поставим. Даже обрабатывать не надо. Со странным чувством наш герой внимательно следил за тем, как лучший друг подгружает на его страницу портретное фото по линию бедер, сделанное именно в момент сползания его пятой точки с неудобного подоконника. Он вдруг понял, что никогда не видел себя со стороны в момент веселья и понятия не имел, как выглядит, когда смеется. Оказалось — не так уж плохо: человек, запечатленный на этом снимке, казался расслабленным, счастливым и чуть удивленным. Даже слишком длинные, как ему казалось, и недостаточно белые из-за сигарет зубы вызывали ассоциации не с обычной хищной агрессией, а с искренним дружелюбием. Таким, как на этом фото, Даня себя не знал и не видел. — Ну вот, смотри, — Игорь с гордостью продемонстрировал ему завершенную работу. — Интересный, привлекательный, открытый к общению парень. Будь уверен, тебе начнут писать. Всякие. Так, где этот всякий... — он нашел в закладках страницу Имрана и отправил запрос. — Пасиб, Игорюнь, — прошептал Даня, все еще стесняясь самого себя и своих странных, новых эмоций, и пододвинулся чуть ближе, когда тот поднял руку, приглашая его в объятие. — Че б я без тя делал? — Молодец, что удалил Юльку, — неожиданно похвалил его друг. — Думал, ты до пенсии будешь по ней вздыхать. О, гляди-ка! Мимозка в сети. Секунд тридцать они вдвоем в ожидании смотрели в экран, и в какой-то момент он даже испугался, что Имран откажется принять предложение «дружбы», посчитав их знакомство недостаточно близким, чтобы пускать на свои закрытые территории. Неосознанно он теснее прижался к боку Игоря, встревоженно на него глянув, и именно в этот момент раздался характерный клик из динамика. — Ха-ха, как у тебя зрачки расширились, — поддел его Игорек. — О, фотку лайкнул. Не зря я тут корячился. Тихий восторг сменился на искреннее возмущение, когда еще через секунду уведомление анонсировало ему сообщение от Имрана, содержащее похвалу: «Очень красивая новая фотография». — Не, ты видел? — он повернулся к схватившемуся за живот от смеха Игорю с видом готового к нападению кошака. — Откуда он знает, что новая?! Он че, палит мою страницу?! — Все труды впустую, — просипел тот, пытаясь похлопать его по спине. — Тролль высшей категории, сука-а... Переставив макбук себе на колени, Даня гневно заклацал по клавиатуре, отправив в итоге: «Ты че, следил за моей страницей?!». В ответ предмет его пламенной страсти прислал лишь подмигивающий смайлик и вышел из сети, оставив нашего героя с круглыми глазами и почти таким же ртом. Сделав глубокий вдох, он пообещал себе вернуться попозже к анализу того, какие выводы хитрожо... коварный Имран мог сделать из содержимого его «старой» страницы, а пока нетерпеливое любопытство подстегивало скорее просмотреть, что из себя представлял этот странный человек. Если, конечно, он так же не подчистил содержимое своей сетевой жизни, ожидая контакта. В графе города значился Петербург, семейное положение щекотало нервы неоднозначным «Все сложно». Про высшее образование Даня уже знал, а вот о том факте, что родным городом его пассии является некий населенный пункт под названием Мегиддо, подозревать никак не мог. — Эт где вообще? Чет не звучит как их аул, — с сомнением протянул он, откинувшись на спинку дивана, чтобы предоставить обзор другу. Тот в течение нескольких мгновений бегал глазами по странице, после чего зашелся в самой настоящей истерике, не позволяющей ровным счетом ничего прокомментировать. В непонимании, что именно его так развеселило, Даня попытался вчитаться в общую информацию на странице. Выглядела она следующим образом: Языки: Русский, Нохчийн мотт, English, Français Моб. телефон: в кармане Доп. телефон: в прошлом Вуз: ВСЕГЕИ им. А. П. Карпинского Факультет: Геология, поиски и разведка нефтяных и газовых месторождений — Газовых, — сипло выдавил из себя Игорь, не прекращая истерически смеяться. — Месторождений... Господи... Какой... Тролль... Гейство восьмидесятого уровня, ебана... — Да он от балды поставил, — сдержанно усмехнулся названию вуза Даня, далеко не сразу научившийся распознавать специфику подобного юмора, однако «Школа-интернат № 69» на месте среднего образования заставила его засомневаться в собственном предположении. — Пету-ух, — друг почти завалился на бок, продолжая сотрясать его и себя. — Пидорасина, ха-ха... Удивленно покосившись на него, Даня вернулся к изучению новых данных. Либеральные политические предпочтения и светский гуманизм в качестве мировоззрения были так же ожидаемы, как юмор с дружелюбием в графе «Главное в людях». А вот далее... — Игорех, смари, — он гыгыкнул, ткнув пальцем в монитор. — Деятельность — тролерантность. Следом в интересах значился странный список из четырех слов «Братство, доброта, сострадание, милосердие», в любимой музыке — огромный список незнакомых исполнителей, а в графе «О себе» краткое «Уай,нах», от которого едва притихший Игорек сполз на пол в жалобном сипении. — Да-ань, — он подергал его за штанину. — Если он тебе разонравится, я за тобой в очереди. — Не, Игорюнь, — дернул плечом наш герой. — Я не хочу, чтоб ты откинул коньки от удушья в приступе ржача подыхающей гиены. Комментарий этот, вероятно, стал контрольным выстрелом, потому как далее его друг улегся на пол, продолжая трястись, но перестав издавать какие-либо звуки. Еще раз вздохнув, Даня вернулся к исследованию страницы, боковым зрением наблюдая, как тот карабкается обратно на диван. Стена Имрана представляла собой стабильный калейдоскоп горных пейзажей, нескольких кадрированных квадратами фотографий города, цветов и фасадов зданий, подборки не менее специфической музыки, из которой смутно знакомыми были разве что «Theodor Bastard», и внушительного количества примеров ебану... еще более непонятного юмора. — Опа, Инстаграм! — пришел в себя Игорек. — Дай-ка сюда свой телефон, зарегаем тебя. Пока Даня отчаянно пытался понять, чем так рассмешила его пассию сложнейшая схема эвакуации многоэтажного здания больницы (что, на его взгляд, было не поводом для смеха, а серьезной проблемой), Игорь отлучился на звонок в дверь и вскоре вернулся с бумажным пакетом из суши-бара. — Два с половиной часа он тащил сюда свой зад, хотя это буквально соседняя улица, — процедил он недовольно. — Но зато у нас бесплатные напитки и десерт. Вяло заинтересовавшись последним из перечисленного, Даня отвлеченно понаблюдал за тем, как он красиво расставляет на столике и фотографирует еду на новый синий Самсунг, затем снова в нем копается. — Так, все, — триумфально известил его Игорек еще через пару минут. — Я тебя зарегал, подписал на меня, красивого, на Натанчика, Васю, Натку, Стасика и Беню. Заодно поставил твою фотку из первых, которые в нюде. — Где зарегал? — отвлекся от мемов наш герой. — В какой нюде? — Инстаграм, Да-ань, — закатил глаза друг. — Какой там ник у него? Ну глянь на стене, над квадратными фотками. Инстаграм, слеш, дальше?.. — Джеффри Джеймс три? — он нахмурился в недоумении. — Без пробелов. Что это значит? — Не знаю, спроси у него, — тот пожал плечами, не отрываясь от экрана смартфона. — Оу, и тут закрытый аккаунт. Интересненько. Я отправил ему запрос, ждем... О, Ната подписалась! Залайкала тебе все фотки. Все две. У Имрана заняло еще около получаса, чтобы принять «дружбу» во второй социальной сети, и за это время Даня успел пролистать его стену за последние месяцев семь, выесть рис из доброй половины роллов, палочкой выталкивая из середины неприятную для него сырую рыбу и не менее противные морепродукты (кстати, к огромной радости друга), употребить сомнительных вкусовых качеств пирожное, а также выслушать несколько колоритных историй из жизни Игорька, который тем временем с нового Даниного аккаунта лайкал уже собственные фотографии. — А вот и наша мимозка проснулась! — сообщил он елейным голосом. — Щас попалим, что там у него за скважины... Даня отложил компьютер на стол, подсел к нему и заглянул в экран. — Опять цветуечки, — разочарованно обнаружил он. — Зачем фоткать дома и еду? — Ты у него пятидесятый, — хихикнул Игорь ехидно. — В смысле? — напрягся Даня. — Ну вот, смотри, тут число подписчиков. Помимо бессчетного количества городских пейзажей, «случайных» узоров, бытовых предметов, рассветов, закатов, флоры и разного рода аутентичных музыкальных инструментов... иным словом — совершенно невинных кадров, в аккаунте не было ничего. До того момента, пока Игорь не нажал на правый значок над фотографиями. — Поглядим-ка отметки. Ни хрена себе, Гюзелька! — почти взвизгнул он. — Что он делает в инсте у Ослепительной Гюзель?! — Ебаный пиздец, от такого реально ослепнешь, — чуть отодвинулся Даня, вглядываясь в ярко накрашенную физиономию весьма несимпатичного мужчины в вульгарном женском наряде. — Я этого чела где-то видел. — Согласен, ее сложно забыть, — манерно, будто заразившись атмосферой снимка, махнул рукой друг. — Та еще потаскушка... — Ебать, Игореха, это мужик, — Даня посмотрел на него, как на идиота. — Это травести, Да-ань, — терпеливо пояснил он. — За «Эй, мужик», когда она в образе, эта мадама тебе может въебать в челюсть, прямо так, со своими кольцами и маникюром. — Пиздец, — подытожил наш герой. — Причем в жизни этот мужик гетеро, у него две дочурки в школу ходят. И жена истеричка. — Ваще пиздец... — он совсем растерялся, глядя, как тот снова зашелся хохотом. — Ну че опять? Че ты ржешь? — Вот долбоеб, — хлопнул себя по колену Игорь. — Он что, идиот, в «Присцилле» чекиниться? — Чеки... чего?.. В какой присциле?.. — Радость моя, — обнял его друг, томно заглядывая в глаза. — Посмотри сюда. Ты думаешь, это твой суженый-придурошный в Каирский музей ездил на барельефы любоваться? Это ж наша родимая «Станция». — В смысле? — снова попытался отодвинуться Даня. — Какая еще станция? — Центральная, детка, — тот состроил жалобную мину. — Главная петушатня Северной Пальмиры, мой наивный юный друг. Посмотри на блядский блеск в этих черных очах, я уже люблю эту дурашку, — он поднес к его лицу телефон с Имраном, запечатленным в каком-то клубе с колой в руках, одетым в обычный серый пиджак поверх черной футболки, но благодаря загадочной улыбке и прикрытым глазам вид имеющим действительно блядова... фривольный. — Если ты его не трахнешь, я его сам трахну. — Слыш, иди нахуй, а? — он выхватил телефон из рук друга и отсел в другой конец дивана. — Именно это я и сказал, — тот двинулся следом, снова заглядывая в отмеченные фотографии. — О, гляди, его тоже кто-то фоткал на подоконнике. Полбашки отрезал, фотограф-хуеграф... Да еще и в труселях. Так себе труселя... Погоди, — он подвинул к себе Данину руку вместе с телефоном. — Ого!.. Огого!.. Данечка, детка, уступи мне этого жеребца, в тебя такое еще полгода не влезет, а в меня может. — Игореха, отъебись, это мой ебарь! — испуганно заверещал он, прижимая аппарат к груди. — Забирай Геру себе со всеми брюликами, я те даже духи зеленые верну, но ваще не думай в эту сторону!.. — А, так вот куда они делись, — заржал друг, погладив его по колену. — Да успокойся, Дань, у меня хватает ебарей. Но я твоей неопытной попке не завидую. Вернее, немного завидую, но... Попробуй залезть наверх, что ли? — На горца? — нервным голосом усомнился он. — Это бывший Додика, — напомнил Игорь. — Если в его жопе не было кулака — считай, у них был легкий флирт, а не отношения. — Я стремаюсь от глубины твоих познаний об этом мопсе-мутанте, — он вздрогнул от упоминания потенциального неприятеля. — Детка, а ты не думал о том, чтобы начать с кого-то с габаритами помельче? — с почти серьезным видом предложил тот. — Это разумно и правильно в твоем случае. — Ты ж сам говорил, что он будет рад, ну... Быть типа первым. — Но он еще больше обрадуется, получив опытного мальчика, с которым не будет проблем, дополнительной возни и всех этих «Ай, больно», «Подожди», «Полегче», «Он слишком большой»... — И кто захочет со мной возиться? — риторически поинтересовался Даня, печально заглядывая в телефон. — Мда-а, — очень глубоко и медленно выдохнул друг. — Кажется, иногда я переоцениваю твои интеллектуальные способности. Стоит ли говорить, что остаток дня был проведен в завороженном втыкании в новый смартфон и судорожном изобретении способа сохранить фотографии из чужого Инстаграма? Не придумав ничего лучше старого доброго принтскрина, Даня собрал в своем устройстве буквально все найденные изображения со своей пассией, даже такие, на которых тот стоял спиной в камеру, и в конце концов почувствовал себя в легкой степени маньяком. Самый пристальный интерес вызвало, конечно же, то самое фото с подоконника, автор которого в угоду эротичности кадра предпочел бедра голове. Однако винить его было сложно. Несмотря на трижды выпадавшую возможность видеть Имрана почти обнаженным, было достаточно сложно восстановить в памяти его внешние данные кроме в деталях запомнившегося лица. Основных причин такого упущения было две: во-первых, в такие моменты Даня слишком сильно волновался и думал об уместности любых своих действий; во-вторых, элементарно стеснялся «пялиться» и изо всех сил старался смотреть только выше груди. Теперь же никто не мог запретить ему внимательно изучать каждую деталь на маленькой, не слишком качественной фотографии, что было всяко лучше одного-единственного портрета на фоне солнечного букета. Само собой, первым делом он заглянул на страничку человека, отметившего его Имрана на таком интимном снимке, но наткнулся на лаконичный профиль, по всей видимости, альтернативно мыслящего фотографа, выставляющего на всеобщее обозрение куски зданий с проводами, мрачные, вырванные из контекста сцены, смазанные снимки курящих и танцующих женщин... Никакой привязки к конкретной личности, включая безликое имя «glassriver» и отсутствие отметок. Утомившись от беспочвенной ревности, Даня вернулся к самой фотографии, на которой Имран сидел на узком белом пространстве, согнув одну ногу, свесив вторую и опираясь лопатками о край стены. Он казался высоким и тонким — стройнее и по-юношески легче, нежели в настоящем. Попавшую в кадр часть затылка венчали черные, крупными кольцами ложащиеся на шею кудри, которых теперь не было и в помине. Лицо было размыто, будто в момент щелчка камеры он поворачивал голову. Кажется, волос на груди также было меньше. Если бы не тесноватые плавки, этот снимок можно было бы назвать романтическим, однако благодаря откровенно обтянутому предмету гордости он становился сугубо эротическим. Меланхолично-эротическим. И даже несмотря на эту будто бы подростковую угловатость, тонкие конечности и статичность снимка, он все равно казался каким-то... слишком плавным для мужчины, словно в следующий момент стечет с подоконника и с недвижимыми плечами направится на зрителя, загадочно улыбаясь и покачивая бедрами для компенсации осанки. Никогда в жизни Даня не поверил бы, что такое описание может характеризовать человека, которого на тот (да и на все другие) момент он искренне считал одним из самых красивых существ на земле. Вернувшись в приложение второй соцсети, он неожиданно обнаружил своего избранника онлайн, некоторое время бездумно радовался этому незамысловатому факту, затем решился написать — сходу незамысловатую фразу «Хочу четверг». Имран ответил почти сразу, столь же лаконично: «Еще 20 часов :)». На последовавшее за этим возражение «Хочу сейчас» он написал лишь многозначительное «Данечка...», оставив собеседника в недоумении. Он долго не мог определиться с ответной репликой, то набирая, то стирая: «Я скучаю», «Я соскучился», «Мне тебя не хватает», «Может, встретимся сейчас?», «Я хочу тебя», «Щас сдохну нахуй от недоеба», «Хочешь, я приеду?»... В итоге отправил простое «Да?», в качестве реакции ожидаемо получив смеющийся смайлик. «Пойду дрочить на твои фотки» он снова стер, отправив вместо этого откровения сдержанное: «Ты очень красивый». Несколько бесконечных мгновений текстового молчания участили пульс почти в два раза, заставив сомневаться в правильности каждого слова и поведения в целом. Невозможно было знать точно, отвлекся ли Имран, размышляет над ответом или сидит, хватаясь за голову от ужаса — до того момента, когда он расщедрился на краснеющий смайлик и логичное «Спасибо». «Я заебался уже на твой хер пялиться», — хотел написать Даня, но вместо этого в ступоре уставился в экран, не видя собеседника и оттого не понимая, как дальше вести диалог. «Я собираюсь засыпать», — вежливо сообщил тот. — Ну бля, — расстроился он. — Ну какого хрена опять? Набрал «Я не смогу уснуть». Стер. «Я хочу спать с тобой». Снова стер. «А подрочить?». Стер. «О чем ты думаешь перед сном?» Неуверенно нажал на «Отправить». «О разном», — неопределенно ответил Имран. — Вау, охренеть, вот это содержательно, — проворчал Даня, но тот вдруг продолжил: «О людях, событиях. Вспоминаю что-то». «А сейчас?» «О тебе :)» — Ну бля, естессна, ты ж со мной разговариваешь, — хмыкнул он, но написал другое: «Я тоже о тебе думаю...» «Если сейчас уснуть, завтра наступит быстрее :)» «Ок», — умом Даня понимал, что предмет его любовного интереса, скорее всего, действительно очень устал после смены и хочет спать, но понимание это никак не спасало от затаенной обиды на возможное нежелание подпускать его ближе. Имран словно бы упрямо держал между ними неясно для каких целей необходимую дистанцию. Отправив полное досады «Спокойной ночи», он выключил экран и искренне попытался последовать совету и поскорее уснуть. Неприятное ощущение, что он снова вляпался в свою классическую историю, когда потенциальный партнер искусственно дозирует внимание, не давало уснуть еще около часа. Как правило, финал у таких историй всегда был один: постепенное соскакивание одного из двоих и схождение общения на нет. Но бегать за кем-то и унижаться он точно больше не собирался. «Ну и похуй, — попытался успокоить он сам себя. — Поеду с Герой в Грузию. Буду заливать очередную ебучую трагедию дорогим бухлом. Он мне там найдет пять горячих хачей, а потом Игореха подкинет какого-нибудь симпотного чела, вон того же Мишаню Перца. И все будет круто. Пошел ты нахуй, ебаная лысая хуйня». Успокоиться не получилось, и от подобных мыслей он чуть не заплакал, совершенно ясно вдруг осознав, что отвыкание от ласковой заботы этого человека будет гораздо болезненнее, чем все ранее пережитые потери. Утром четверга вопреки сложившейся традиции после пробуждения Даня некоторое время любовался не на свою слегка охладевшую, по его ощущениям, пассию, а на собственную нетипично приятную физиономию на вчерашнем Игорехином шедевре. Но наш герой не был бы собой, если бы смог увидеть в себе что-то помимо недостатков, потому главным выводом для него стала необходимость бросать курить. До этого утра он был искренне уверен, что не имеет совершенно никакой зависимости от сигарет, и на все намеки о нездоровости привычки отвечал тем, что обычно отвечают все зависимые: смогу перестать, когда захочу. С другой стороны, даже на довольно низком уровне осознанности он прекрасно понимал, что сигареты являются всего лишь ритуалом, отвлекающим организм от тревоги и стресса, и могут быть заменены на аналогичный предмет, с которым необходимо в течение нескольких минут производить какие-либо манипуляции. С нервным смехом он попытался представить возможные варианты реакции Имрана, потенциальный бойфренд которого будет пытаться отсосать ему в любой беспокойной ситуации. «А что, — подвел он итог своим думам. — Очень даже ниче такая ситуевина, я б подписался». Прежде чем уехать к очередному охочему до труда ученику, Зоя Вениаминовна силой материнского слова вытряхнула его из постели, накормила свежей порцией блинов и наказала пропылесосить все ковровые поверхности, снять гардины, а также протереть пыль на штангах и люстрах. Даня решил принять это испытание как добрый знак: ежели судьба в первой половине дня ниспосылает на него подобные страдания, возможно, во второй готовится баланса ради какая-нибудь приятная, долгожданная неожиданность. С не менее неожиданным появлением гипотетической «Ирочки» под родными окнами Данина родительница почуяла пока зыбкую, но все же почву под ногами и потому слегка осмелела в своем любопытстве. — Так как там книжечка? — робко, почти заискивающе поинтересовалась она, наблюдая за жующим отпрыском, замедлившим движение челюсти в непонимании. — Понравилась Ироньке? — Какая книжечка? — уточнил Даня, не сразу вспомнив о писателе Газданове. — А, дошло. Да фиг знает, я спрошу. А че, там батина заначка была? — Данечка, — пристыдила она, понизив голос, откровенно говоря, не особенно эффективно. — Может, позовешь девоньку на воскресный обед? — Не вопрос, пусть приезжает, как только закончит свои дела в хоре толстых негритянок-евангелисток... — Даниил, — шикнула Зоя Вениаминовна. — Что ты такое говоришь! — Ма, ну ты сама сказала, воскресный обед, — усмехнулся он ехидно. — У него там скорее пятничная молитва. — Ну ты пригласи, вдруг выкроит денек, я бы порадовалась, — вздохнула она мечтательно. — А то глядишь — скоро детки пойдут, дело-то нехитрое, а мама невестку даже не видела... Даня представил беременного Имрана и чуть не выплюнул кусок блинчика от мысли, что кроме обхвата талии в его избраннике не изменилось бы ровным счетом ничего. С очевидным нежеланием ополаскивая жирную сковороду и повторно слушая список поручений звенящей ключами из коридора матери, он ощущал в себе очередную амбивалентность: радость от неожиданно представившейся возможности самозабвенно и бесстыдно помастурбировать в компании фантазий о предстоящей вечером встрече соседствовала с щемящей тоской от того, что возможность эта способна вызвать в нем подобное ликование. «Как гребаная школота, ебать-копать», — стушевался он внутри себя. Предавался мануальным утехам Даня теперь исключительно на пестрящее разнообразием жанров гей-порно, коего в его любимой соцсети оказалось едва ли не столько же, если не больше. Поначалу, только открыв для себя эту кинематографическую категорию, он некоторое время охуева... привыкал, даже не пытаясь касаться собственных интимных мест. Однако весьма быстро в голове нашего наивного героя укрепилась одна деструктивная уверенность, попортившая половую жизнь многим гомосексуальным юношам: созерцая, с какой игривой легкостью тонкие-звонкие, весьма скромных габаритов молодые актеры... как бы так сказать... стыкуются с весьма внушительными инструментами, он пришел к логически верным, но нереалистичным ожиданиям и от своей физиологии, а потому искренне предполагал, что обычный гейский анальный секс — штука настолько же гармоничная и во всех отношениях приятная, как секс разнополый. Отголоски стыда и смущения все еще раздавались в его сознании при наблюдении за процессом заталкивания нескольких достойных внимания... штуковин в субтильную жертву, сладострастно закатывающую глаза в откровенном восторге. Штуковины в объеме явно опережали Имранов предмет гордости, и за сохранность своего нутра Даня был спокоен. О постигнувшем этого недостаточно порой сообразительного парня разочаровании мы расскажем несколькими главами позже, а пока вернемся к его подтормаживающему ноутбуку. Пока что он одобрительно обращал внимание на абсолютно невредимые на вид пятые точки мужчин, переживших агрессивное вторжение, и искренне недоумевал, зачем Игорек пытается нагнетать атмосферу. Возможно, если когда-нибудь в случае фантастического везения, полного доверия и долгих лет совместной жизни Имран пустит его... Хм... Наверх, то такой способ приятного взаимодействия ввиду особенностей Даниной физиологии пройдет без единой помехи. Ему даже не понадобилось ничего представлять, так как одна лишь мысль о томных янтарных очах блаженно задыхающегося под ним любовника придала процессу невиданное ускорение. И если ранее главной его проблемой была слишком устойчивая к трению эрекция, теперь он резонно опасался в случае внезапной близости позорно прийти к финишу еще до начала главного действа. Оставшееся до предстоящего «свидания» время он посвятил быту (пылесосил без энтузиазма, шторы кинул на диван в гостиной, пыльную тряпку оставил на бортике ванны), а после углубился в процесс сборов. В необходимости принять душ он не усомнился ни на секунду: хоть Имран оказался не так прост и сразу расставаться с цветком своей условной невинности не желал, благоприятного исхода исключать было нельзя. А вдруг даст? Кто их знает, этих джигитов. Вдруг у них там приняты долгие ухаживания и у однополых пар? И интим после долгого духовного сближения. Или вовсе официального бракосочетания. Где-нибудь в Голландии... Он ужаснулся от предположения, что Додик мог бросить его возлюбленного именно потому, что тот ему не давал. Повторно почистив зубы и пригладив растрепавшиеся волосы, он в нерешительности попробовал поулыбаться своему отражению, припоминая удивительную, нетипичную привлекательность вчерашней фотографии, но очень быстро почувствовал себя долбое... довольно глупо и потому прекратил. Мазохистская мысль о том, что этот странный Имран— человек с довольно специфическими вкусами, если сумел углядеть красоту в обладателе такой наружности, не покидала его еще очень долгое время. Имран заехал за ним чуть раньше условленного времени, чуть ли не светясь от радости, причину которой никак не пояснил. Первой произнесенной им фразой стал вопрос, голоден ли Даня, на что тот не без сомнения пожал плечами, признавшись, что сегодня уже ел. — А я голодный, как тварь, — объявил он с озорной улыбкой, повергнув оппонента в ступор. — Как... Эт как ваще? — Ой, — улыбка превратилась в смущенную. — Я употребляю это выражение в значении «дико». Не успел даже чай сделать. Поедем в кафе? Я знаю одно хорошее. Там все скромненько, но о-очень вкусно. Понятия о скромности у пары главных героев этого рассказа не совпадали, так как «скромненькое» в восприятии Имрана кафе являло собой вполне приличное заведение, оформленное в стиле рустик (о котором Даня был осведомлен ввиду тесного общения с Игорьком) и в числе главных достоинств имеющее просторную террасу, прозрачный навес которой был богато украшен светлячками гирлянд. Он поймал себя на стыдливом желании сфотографировать ее для Инстаграма. Имран предоставил ему право выбрать самый комфортный столик, каковым он посчитал бы любой, окруженный безлюдным пространством хотя бы в радиусе метра, но вечер четверга у жителей культурной столицы выдался на удивление социально активным. Он все еще пребывал в некотором замешательстве, постепенно осознавая, что его в очередной раз бессовестно обламывают в любовной задумке посредством пребывания в публичном месте. И хотя предмет страстных мечтаний еще двумя днями ранее предупредил, что в эту ночь также вынужден выйти на смену, уже утром наш повидавший жизнь Даня чувствовал, что нечто подобное может повторяться на протяжении всех ближайших встреч. Оставалось лишь заранее смириться с необходимостью ожидания в течение неизвестного временного промежутка, как это обычно бывает с девушкой, и делать вид, что секс — это какая-то совершенно неважная штука, сущая мелочь, а происходит это все исключительно ради взаимного познания глубин внутреннего мира. Душевных, а не ректальных, конечно же. Потому на этот вечер задачу он перед собой ставил несложную: прощупать почву и убедиться наконец в правильности интерпретации их взаимодействия. На некоторое время это даже заставило его вести себя несколько неестественно из-за бессознательно активированного режима грамотной речи, который собеседника, как оказалось, слегка напугал. — Не уверен, что бывал в таких заведениях раньше, но атмосфера очень приятная, — он зачем-то отодвинул стул для Имрана, но слишком поздно спохватился и предпочел сделать вид, что так и предполагалось. — Согласен, — кивнул тот, настороженно улыбаясь. — Мне это место показала знакомая. У нее дети, как раз для них был целый сад, чтобы набегаться. — Да, кстати, я рад, что нашелся столик на улице. Ты не возражаешь? — он пододвинул к себе пепельницу, снова позабыв, что так и не купил сигареты, затем растерянно уставился на зажигалку. — Какой-то я сегодня несобранный. Имран словно бы немного сжался и оробел, несмело указав на стоящую на столе свечку с немым вопросом в глазах. Даня тут же ее зажег, засмеявшись. — Теперь это уже по-настоящему смахивает на романтическое свидание, — он спрятал зажигалку обратно в джинсы, уперся локтями в стол и устроил подбородок на переплетенных пальцах. — Как прошел твой день? Паузы, в течение которой Имран формировал свой ответ, растерянно хлопая ресницами, хватило на то, чтобы задуматься — а вдруг с ним действительно следует вести себя как с барышней? Дарить цветы и милые безделушки, делать комплименты, продолжать воздерживаться от матерщины... В данный момент Даня словно бы видел себя со стороны — с наигранно-доминирующим языком тела уверенного в себе человека, знающего цену своему времени; с чуть заниженным искусственно голосом, каким он привык говорить скорее на работе; с подчеркнуто литературной речью, что ставила в тупик любого, кто знал его лично хотя бы некоторое время. Главным вызовом в поддержании такого образа была необходимость над самим собой не заржать. Официант вынырнул к их столику из ближайших кустов довольно неожиданно, и Даня не успел даже мельком поглядеть в меню, что его, правда, не особенно озаботило. — Сориентируйте меня, не могу определиться, — сдержанно улыбнулся он внимательному парню с блокнотом. — Могу я предложить вам вторые блюда? Мясо, птица, рыба? — вдохнул тот побольше воздуха. — Кура, — уверенно ответил он, почувствовав, что его мягко трогают за предплечье. — Тут есть очень вкусная в грецких орехах, — робко подсказал Имран. — Вот ее, да, — кивнул он. Имран заказал для них плато с разнообразными закусками, кувшин огуречного лимонада (Даня едва удержался от очередного смешливого «Пидор») и говядину на гриле для себя. Затем спохватился и вдогонку официанту добавил: — И чесночный хлеб! — Ну бля, — не смог скрыть разочарование наш герой, кипя внутри из-за коварного выбора спутника, ставящего еще одну преграду на пути к поцелую, который сегодня наконец обязан был свершиться, мать вашу, ну сколько можно уже ждать? — Извини, истинная натура рвется наружу, ничего не могу поделать, — проворчал он, переставляя предметы на столике, чтобы освободить место для локтей. Наверное, стоило повторно выругаться, чтобы еще раз полюбоваться на вскинутые в изумленном восторге брови собеседника, делающие его в глазах Дани еще красивее. — Что? — насупился он. — Я соскучился по этому, — прикрыв глаза, с радостной улыбкой сообщил тот, разглаживая салфетку на столе. — По «бля»? — скептически воззрился на него наш герой. — Мне так нравится, — захихикал Имран, чуть покраснев, — что ты абсолютно любую эмоцию можешь выразить этим кратким «ну бля». — Экспрессия, епта, — досадливо скривился Даня. — Это не неприятно? Что я матерюсь и все такое... — Нет, почему? Это часть твоего очарования. — Тебя очаровали матюки? — Не они, — Имран чуть наклонился к нему, незаметно погладив по руке. — А тот факт, что умный, эрудированный парень зачем-то мимикрирует под быдло. — С чего ты взял, что умный? — вяло поинтересовался он, не желая пояснять, что «режим гопника» лет с двенадцати и до двадцати семи был единственным способом защитить собственную психику от отцовской агрессии. — У тебя иногда прорывается очень едкое, многоуровневое чувство юмора, — взгляд Имрана при этой фразе вполне можно было трактовать как влюбленный. — Это определенно признак высокого интеллекта. — Я б на твоем месте не давал мне авансов, чтоб потом не обломаться, — нахмурился Даня, пытаясь скрыть улыбку и чувствуя, что тоже начинает румяниться. Чтобы унять смущение, он растекся по стулу, перестав себя контролировать, и принялся разглядывать огоньки на стеклянном потолке. Если этот странный человек видел его в двух манерах самоподачи и «хорошему мальчику» предпочел более близкого к сути «гопника», хотя такой выбор и делал его в Даниных глазах своего рода извращенцем — может быть, у этих отношений намечается интересное будущее... Имрана тоже отпустило почти мгновенно: плечи его расслабились, голос сделался громче и веселей, робость в глазах уступила место привычному ласковому любованию. — Данечка, — улыбнулся он с теплотой, в который раз удивляя нашего героя этой непонятной, но приятной манерой произносить его имя без какой-либо цели и продолжения. — Ты поспал сегодня? — Даня сел прямо и снова положил локти на стол. — Выглядишь бодрее. — Да, целых семь часов, — с гордостью сообщил тот. — Охренеть, совсем распустился, — усмехнулся он. — Я понимаю, — Имран опустил глаза и стал рассматривать свои руки. — Надо пересмотреть график и больше работать днем. Не только из-за недосыпа и режима. Я бы хотел... Чаще видеть тебя. — Ага, и я, — Даня улыбнулся, мельком поймав виноватый взгляд. — Утром вчера пошел в прачечную, — засмеялся тот. — Загрузил белье, сижу, смотрю, как оно крутится. И где-то через полчаса вспоминаю, что не добавил порошок. Но ничего, не стал расстраиваться. Зато прополоскалось очень качественно перед нормальной стиркой. Потом пытался посмотреть свой сериал, три раза включал заново — смотрю пять минут и засыпаю. — Че за сериал? — не то что бы его действительно увлекал кинематограф, особенно отечественный, но было интересно, чем живет его пассия. — Исторический, немножко с примесью фентези. — Интересный? — Да, очень! Я уже третий сезон смотрю. Там, кстати, главного героя тоже зовут Дани. Героиню, вернее, — он снова отвел взгляд в приязненном смущении. — Эпичная девушка. — Я ваще не оч люблю фентези, — признался Даня. — Но могу попробовать глянуть. — Давай, — воодушевился собеседник. — Я даже готов с тобой с начала пересматривать. Особенно конец первого сезона... Это ж сколько разнообразных «Ну бля»! — С твоей работой нам для этого придется жить вместе, — предположил он не без намека. — Я его без перевода смотрю, было бы интересно послушать озвучку, — проигнорировал межстрочную информацию коварный Имран. — Так это не наш? — удивился Даня, не скрывая досаду. — Нет, западный. — Ты так хорошо знаешь английский? — Не очень хорошо, но в целом понимаю, — тот как будто не замечал перемены в его лице. — Там довольно сложное переплетение сюжетных линий, возможно, я что-то упустил. Но я читал книжную серию и примерно представляю, чего ожидать. Следующие минут пятнадцать Имран путанно и многословно пытался пересказать ему краткое содержание и самые увлекательные моменты сериала, однако он почти ничего не запомнил, теряясь в обилии незнакомых имен и периодически отвлекаясь то на свои мысли, то на подвижную мимику говорящего. — Ты прям как ма, — хмыкнул Даня, когда тот ненадолго остановился. — Она тоже помнит кучу инфы, которая вообще никак не связана с реальностью. Засмеявшись в ответ, Имран вдруг заметил потухшую свечку, оглянулся, взял подсвечник и поменял его на аналогичный с соседнего освободившегося столика. — Восстановим атмосферу, — подмигнул он, наблюдая за ловким огоньком зажигалки в Даниных пальцах. — О, а вот и наш ужин. Думал, уже не дождусь, помру от голода... — Ты даже ешь как пидор, — прокомментировал тот с ухмылкой, наблюдая за приборами в легких, аккуратных руках спутника. — Это я просто пытаюсь тебе понравиться, — поскромничал он. «Ебать тя за ногу, ты мне уже нравишься, булка ты чесночная, позови к себе наконец», — подумал Даня, но в ответ только дернул уголком рта. В благостное настроение его вернуло осознание, что и формально, и фактически их сегодняшняя встреча действительно является полноценным романтическим свиданием с ужином при свечах и соответствующей обстановкой, чего в его не слишком богатой на события жизни не случалось, кажется, уже... никогда? — Ма спрашивала, понравилась ли тебе книжка, — вполне искренне расплылся он в улыбке. — Ирочка, ха-ха. — Да, очень, — оживился Имран. — Я почти дочитал, передай ей от меня большое спасибо. А... Могу я спросить, почему я Ира? — Ща расскажу, — Даня положил приборы на тарелку. — Кароч, помнишь то утро, когда ты меня закинул домой? Ну, после того, как подобрал на Апрашке, — он дождался кивка, чтобы продолжить. — Я ж ни номера не спросил, ниче, а имя забыл, ну, потому что идиот и с похмелья. И, кароч, пошел к Игорю, это мой друг, ну, там, рассказал, че да как, потом к маме. Она спрашивает, где был, а я еще в твоей майке, и она такая — это чье? Я грю, так и так, был у друга, она — нет, ты был у девочки, потому что, типа, не голодный и рубашка постирана. Я грю — нет, у друга. Она — нет, у девочки, как зовут девочку? И тут я такой думаю — бля, а я ж в душе не ебу, как зовут, на «И» как-то, какой-то Ибрагим или Идан, хуй его знает. Так и грю ей — как-то на «И». Она давай орать — ка-ак, ты был у девочки, тебя кормили, поили, обстирали, а ты не помнишь, как ее зовут? Что ты за человек? Ну я такой грю — ма, это не девочка, это хач лысый. Извини, ну прост я реально так сказал. Грю, Ибрагим вроде... Ну и с тех пор ты у нее Ирочка. Начавший смеяться еще в начале этой захватывающей истории Имран зашелся неприлично громким хохотом, едва не уронив на себя стакан лимонада. — Ирочка Рахимова, — озвучил он, развеселившись еще сильнее. — Звучит как история про наивную деваху из села, — поддержал его Даня. — Иришка. Ирусик. Ириска. Как тя по батюшке? — Тагирович. — Имран Тагирович Рахимов, — произнес он, четко артикулируя каждую «р». — Жесть, тя че, тигры растили? — Скорее, бараны, — предположил тот. — А тебя по отчеству? — Львович. Признание это внезапно вызвало не слишком адекватный смех сразу у обоих. — А если серьезно? — Имран промокнул глаза салфеткой. — Серьезно, — загоготал Даня, наблюдая, как того почти размазало по спинке стула, и постепенно осознавая, что они в публичном месте, на них косятся почти все посетители кафе за соседними столиками, а со стороны эта картина выглядит примерно так: сидят в приличном заведении русский гопарь и кавказский интеллигент, один матюгается на чем свет стоит, второй хохочет, как под травой. Кура, представлявшая собой нечто вроде котлеты по-киевски, но с грецкими орехами вместо сухарей, оказалась действительно очень вкусной. Единственным минусом такого кулинарного решения было мучительное желание по окончании трапезы прополоскать рот. Чесночный хлеб Даня тоже оценил по достоинству, удовлетворенный логическим выводом, что в случае обоюдного поглощения чеснока поцелуям это помешать не должно. Ужинали они достаточно медленно, периодически прикладывая усилия, чтобы ничего не выплюнуть, так как харизматичный собеседник, видимо, почувствовал, что отыскал персону, способную оценить его довольно странное чувство юмора. Понять эти каламбуры было не так-то просто, но сам рассказчик так заразительно над ними угорал, что через какое-то время Даня заметил, как сам вливается в колею и начинает острить так же укуренно. — Че, бля, у тя за юмор дебильный, — не выдержал он, едва не хрюкнув от очередной абсурдной формулировки. — Как в КВНе... — Почему как? Я два года был капитаном команды своего универа, — подмигнул Имран. — Видимо, потому мы никогда и не выбирались дальше городской лиги... Из КВНа Даня помнил только одну шутку, как раз про горского доставщика пиццы, но пересказать ее на людях постеснялся, дабы нечаянно не задеть чьи-нибудь чувства. Прерван их досуг был событием неожиданно безрадостным, и именно в тот момент, когда нашему герою вновь удалось поймать за хвост это верткое ощущение абсолютного счастья: Имран вдруг замер, с серьезным лицом уставившись в экран до того спокойно лежавшего в кармане телефона. — Это сестра, — пояснил он с тревогой во взгляде. — Она не звонит просто так. В тот вечер Дане впервые представилась возможность послушать внутрисемейный диалог двуязычных представителей Кавказа, потому некоторое время он недоумевал, как так, а главное, зачем, его спутник сочетает в своей речи русский со своим родным в процентном соотношении тридцать к семидесяти как минимум. Спрашивать он постеснялся, да и в целом старался не прислушиваться из уважения к частным вопросам, обеспокоенный разве что непривычно напряженным плечевым поясом и сердитым взглядом Имрана. Плавность движений и радушие мимики исчезли без следа, и теперь перед ним сидел совершенно типичный представитель своей нации, при встрече с которым обычно переходят на другую сторону улицы. Даже голос его поменялся и был почти неузнаваем. Даня не пытался предполагать, что такого могла учудить эта неутомимая, судя по имеющейся у него информации, Тин-Тин, и терпеливо дожидался окончания беседы, которая прервалась неожиданно и для Имрана. Тот тихо что-то произнес — судя по сцепленным зубам, выругался. — Че там? — Трубка села, — пояснил он, вернув телефон обратно в карман. — Зарядка в машине. — На, позвони с моего, — Даня без раздумий протянул ему свой новый аппарат. — Она не со своего звонила, я не знаю этот номер на память. — Ну зайди в «контакт», скинь ей мой номер. Растерянность в глазах Имрана смешалась с благодарностью. За время, которое он провел за разговором, Даня успел отлучиться в уборную и избавиться наконец от остатков проклятых орехов во рту, по пути полюбоваться искусственным водопадиком у выхода на террасу, а заодно оплатить счет. Имран вернул ему телефон с извиняющимся выражением, заверил, что все хорошо и волноваться не о чем, некоторое время пытался выглядеть расслабленным и веселым... Но, как я уже говорил, бессознательное считывание эмоций было одной из самых сильных сторон нашего центрального персонажа. — Имран, — позвал Даня, сжав его запястье. — Если надо, давай, поехали. Увидимся, когда у тебя будет время. — Спасибо, — благодарность, с которой тот посмотрел на него, встревожила только сильнее. — Тогда я сейчас схожу попрошу счет и пойдем, хорошо? — Все нормально, можем идти. — Но счет... — Все нормально. Всю дорогу до машины Имран мельком кидал на него странные, неуверенные взгляды, по большей части молчал и только на середине пути, уже на свободной в поздний час трассе, вдруг заговорил: — У нее проблемы с мужем. Говорит — обижает ее. Некому заступиться там... — Бьет, что ли? — сходу предположил Даня, ощущая, как беседа начинает затрагивать больную для него тему. — Она отрицает, но мне кажется, что да. — Ты можешь проверить? — осторожно поинтересовался он. — Да, по скайпу, — кивнул Имран. — Я вижу, когда она врет. Если это так, то... — он замолчал, оставляя фразу открытой. — Поедешь обратно? — закончил за него Даня, пытаясь скрыть грусть и испуг оттого, что может неожиданно разлучиться со своим возлюбленным по причинам, не зависящим ни от одного из них. — Конечно, — без раздумий тихо сказал тот. — А не логичнее ее сюда? — неожиданно подал он идею. — Забрать из семьи? — цокнул собеседник. — У них дочка маленькая. — И че? Лучше, чтоб она смотрела, как батя мамку пиздит? У нее тут дядя, возможности там всякие, образование. А там че? Пойдет замуж и ее тоже будут пиздить. Скажи ей, пусть подумает. Имран не отвечал ему, оставаясь в напряженном молчании на протяжении всего пути, однако в голове у нашего героя уже запустился процесс разработки плана действий. Так случалось всякий раз, когда он сталкивался с какой-либо бытовой проблемой: выработанная с ранней юности привычка воспринимать ее как задачу помогала ощутимо экономить эмоциональные силы. — Смари, — начал он, когда машина притормозила у парадной. — Им просто надо выезжать на автобусах, лучше даже с пересадками. Это не палевно, доки там не спрашивают. Пока найдется жилье, могут пожить у нас, если негде. Скажу мамке, что вот она, Ирочка, — он ободряюще похлопал Имрана по плечу, видя, как невесело тот усмехнулся. — Сколько мелкой лет? — Пять будет. — Ну во, в школу пока не надо, ниче срочного. — Он за ней приедет, — обреченно констатировал тот. — Если найдет. — Найдет. — Ну тогда поедет обратно без зубов и с поломанными ногами, — пожал он плечами. — Пусть скажет ему, что изменила, он после этого ее точно обратно не захочет. Проследим, чтоб не трогал. Поплюется, максимум, и свалит. — Ты не знаешь Юсупа, — снова усмехнулся Имран. — И че он сделает? — скептически скривился Даня. — Убьет ее? — Отберет дочь, — резонно пояснил тот. — Он влиятельный человек, у него есть связи. — У нас тоже, — зло ухмыльнулся он, припомнив Геру и прикинув, можно ли выторговать у того улаживание проблемы с домашним тираном взамен на анальную девственность. — Че ты стремаешь заранее? Даже если она не уйдет совсем, надо просто чтоб он увидел, что за ней кто-то стоит. И если что, ему пизда. — Именно так, — тихо согласился Имран. — Ну так и че, у нас есть возможности, — приободрил его Даня в сомнениях, стоит ли упомянуть сейчас, что формально сидел два раза и вполне способен найти людей, чтобы «припугнуть» кого угодно, включая чокнутого джигита. Это, конечно, будет стоить дорого, но на такой случай есть тот же Гера, или можно одолжить у Игоря или Наты... — У нас? — Имран прервал его размышления еле слышным вопросом. Даня глянул на него опасливо, ничего не ответив и втайне понадеявшись, что не будет сейчас послан нахе... в долгое эротическое путешествие с напутствием не совать свой нос в чужие дела. Они молча вышли из машины и остановились друг напротив друга в неловкой тишине. В тот момент, как бы Даня ни старался, считать эмоции со спутника у него не получалось — возможно, за счет их слишком противоречивой смеси. — Не ссы, — ткнул он кулаком плечо своей пассии. — Ты же крутой хач. Он никак не мог ожидать, что в следующую секунду Имран вдруг решит порывисто его обнять. Стараясь не двигаться, чтобы сохранить этот момент как можно дольше, главной задачей для себя он видел настойчивое самовнушение, что это мгновение ну никак не подходит для первого поцелуя. Зато можно было осознанно найти тот самый запах — очень деликатный, какой-то... бархатный? Даня не умел живописать свои обонятельные ощущения и, если бы попытался, сказал бы наверняка, что в этом запахе хотелось нежиться и... Нет, он бы, скорее всего, сказал, что об источник этого запаха хотелось тереться башкой, как кошак о валерьянку. На фоне мыслей он грустно отметил, что содержимое белья снова пребывает в абсолютной боеготовности, и когда Имран разомкнул объятия, не удержался и едва заметно погладил его пальцами по шее. — Давай, до созвона, — он еще раз хлопнул его по плечу и устремился к парадной, затем вдруг притормозил и вернулся, постучав костяшками в окно к уже заводящему автомобиль Имрану. — Слыш, знаешь, че? Кароч, если че вдруг, спустим на него твоего Додика. Несколько секунд его лицо не выражало ничего, кроме замешательства, затем он громко, почти надрывно засмеялся. — Не ссы, Ириска, прорвемся, — Даня махнул рукой и направился домой. Развернувшись у дверей парадной и наблюдая за отъезжающей машиной, наш герой вдруг поймал себя на мысли, что Додика надо бы спускать в паре с Игорьком. От такого дуэта любой моджахед даст деру или, по крайней мере, словит инфаркт. Уже лежа в постели и поставив телефон на зарядку, он решил еще раз заглянуть на страницу своего любовного интереса, что неожиданно получилось чуть быстрее ожидаемого ввиду того, что тот забыл выйти из своего аккаунта. Смутившись, Даня хотел было уже поскорее от греха подальше переключиться в свой, но случайно скользнул глазами по уведомлению, сообщающему, что «его» комментарий «У меня для тебя плохие новости, сладкий» понравился семнадцати пользователям. — Чего-о, какого хуя?! — возмутился он праведно. — Он че, еще с кем-то мутит?! Гневно ткнув пальцем в экран, он прошел по ссылке в дискуссию и обнаружил, что реплика Имрана является ответом какому-то неистовствующему последователю ислама. Человек этот под видеоблогом весьма привлекательной барышни в платке отстаивал с уверенностью мнение, что теперь эта, по всей видимости, тоже мусульманка не попадет в рай, так как на нее дрочи... ее светлый образ был запятнан чьим-то рукоблудием. Оценив эту «тролерантность», он поехидничал и сменил аккаунт, чтобы запятнать мануально светлый образ своего возлюбленного... И вдруг заметил, что среди последних аудиозаписей значится взявшаяся не пойми откуда композиция под названием «Нежность» в исполнении Анны Герман, которую скорее стала слушать бы мама. Источник у таких перемен мог быть только один. — Ну-у? — лучший друг ответил на звонок не сразу и без энтузиазма. — Игореха, блядь, выйди из меня! — шепотом заверещал он. — Ой, Да-ань, ты б себя послушал... — Нахуя ты добавил мне эту песню?! — А она как раз про твой недотрах и страдания по таксишке. Печально вздохнув, Даня действительно отыскал наушники и даже почти дослушал композицию до конца, предположив, что в случае отъезда Имрана на родину будет вынужден внимать ей по кругу.