The Non-coolest Love Story Ever

На протяжении всей своей пока не особенно долгой жизни наш раздражительный герой ясно ощущал, что люди вокруг зачастую слегка тормозят. Таковых было большинство, включающее в себя и его Имрана, который переставал быть расслабленным только в моменты явной угрозы извне, и факт этот нетерпеливого Даню неимоверно бесил. Так и теперь, обведя глазами друзей — жующего Стасика, клацающего по экрану смартфона Беню, удивленно притихшего Натана, встревоженно привставшую Нату и витающего в своих мечтах Васю, — он остановил взгляд на своей растерянной пассии. — Ну че ты втыкаешь, поехали, — помахал он рукой перед его лицом. — Куда? — с ноткой обиды в голосе поинтересовался Вася, недовольный преждевременным завершением праздника. — Встречать его сеструху, которая удрапала от мужа-моджахеда, — пояснил Даня, похлопывая своего избранника по спине. — Ириска, бля, ну че ты как ишак? — Она же наверняка с дочкой, — поднялся Имран. — Надо ехать. — Точняк, мелочь, — кивнул наш герой. — А там дубак пиздецкий... — Она с ребенком? — спохватилась Ната. — С дочей, — понимая, что дело само не продвинется, Даня взял любовника за локоть и потянул в коридор. — Братаны, всем спасибо, вы круты, но тут форс-мажор. — Друзья, — обернулся тот, приобнимая его за плечи. — Мне очень жаль вас покидать, я бесконечно благодарен за... — Какое покидать? — возмутился Азаренко. — Мы даже торт не начали! Бери сеструху и тащи сюда, куда мы всю эту еду денем?! — Так, мальчики, — решительно оттеснила их в коридор целеустремленная Ната. — Двухминутная готовность. Котя, быстро собери что-то ребенку поесть в дороге! — Йес, мэм! — оживился ее супруг, сбежав на кухню. — А ты куда? — удивился наш герой, глядя, как она натягивает сапоги. — Это же женщина с ребенком, — та уперла руки в бока. — У нее наверняка косметичка пять кило и столько же подгузников. — Не, там побольше ребенок... — Неважно, я вас отвезу, наша машина больше. — Ната... — в смущении развел руками Имран. — Как мне тебя?.. — Успокойся, все свои! — засмеялась девушка, накинув на плечи шубу, и закричала в сторону кухни: — Котя, ну ты где?! — Уже бегу! — Вася примчался с пакетом провизии. — Ну мы идем или нет?! — взвился Даня. Настроение его, и без того радостное, сделалось теперь несколько задорным: уж больно по душе был любого рода кипиш... Я хотел сказать, суета, ведущая к каким-то положительным последствиям. Внезапная ДинДин, конечно, могла бы заранее оповестить о своем приезде, потому как такой поворот, не встреться они той летней ночью с Имраном, мог бы создать для последнего ряд трудно решаемых в ночи задач. Везти уставшую с дороги родню со всеми баулами в и без того забитую коммуналку — идея, конечно, ни в коем разе не выигрышная, но теперь, когда рядом был он сам с тылом в лице Зои Вениаминовны, а также любящая решать чужие проблемы, по-матерински заботливая Ната... Иными словами, тот момент ощущался триумфом собственной востребованности, нужности и полезности: Даня вдруг сообразил, что сам является зачинщиком сложившейся ситуации, так как идея забрать Динару в Петербург родилась именно в его голове, и ее озвучиванием он косвенно сформулировал приглашение. — Не понимаю, почему она не предупредила меня, — взволнованно пожаловался Имран с заднего сиденья, когда они выехали со двора. — Ну, может, не могла, — предположил Даня. — Вдруг она там из окна по канату из простыней ползла тайком? — Эта может, — засмеялся Имран. — Или зарезала стражу и теперь в розыске, — захихикал он. — Или у нее гопнули телефон. Или она вышла за хлебом, психанула и уехала в Питер... — У вас там теплее на Кавказе, чем тут, да? — обернулась Ната в небольшой пробке на перекрестке. — Да, градусов на пять-десять, — подтвердил Имран. — Но у сестры обычно все схвачено, она бы проверила погоду и оделась соответственно. Если, конечно, не ползла по канату... Она трепетная, как шелковый цветочек, который надо оберегать и любить, но со стальным стержнем. — Ага, — он едва удержался от смешка, прикусив язык, чтобы не пошутить про «стержень» своей пассии. — Тут за углом можно было встать бесплатно, — через четверть часа, семеня за уверенно шагающей по вокзалу Натой, с извиняющейся улыбкой запоздало вспомнил Имран. — Ну да, на десять минут. А как же время на обнимашки? — взяла его под локоть девушка, второй рукой сцапав за куртку чуть отстающего Даню. — Куда мы идем? — Поезд из Москвы, но я думаю, нам в зал ожидания, он уже давно... Он вдруг замолчал, замедляя шаг и всматриваясь куда-то, затем аккуратно высвободил руку и почти бегом направился в самую гущу людского скопления, где маячила чья-то ярко-синяя голова. С легкой завистью, которой сам перед собой после стыдился, Даня наблюдал за тем, как его абсолютно счастливый избранник приподнял и кружит свою эксцентричную сестру, даже платок которой был повязан на манер тюрбана африканской царицы и приковывал внимание насыщенным цветом. Отпустив ее, Имран взял на руки отворачивающуюся от стеснения девчушку, из-под белой вязаной шапочки которой торчали многочисленные косички со вплетенными в них разноцветными нитками. Ната без какого-либо смущения присоединилась к общей эйфории, умиляясь на ультразвуке и обнимая всех разом, затем забрала у него ребенка, пришедшего в восторг от ее блестящих, крупных желтых серег. Даня стоял чуть поодаль и старался не привлекать к себе внимания. Он снова ощущал в себе неприятную эмоциональную амбивалентность: с одной стороны, был искренне рад за Имрана, встретившего после долгой разлуки, вероятно, единственного члена семьи, кто любил и принимал его, невзирая ни на какие предрассудки; с другой — гадкая, деструктивная ревность и чувство покинутости болезненно царапали изнутри, заставляя размышлять о том, что останься он у дверей вокзала — тот бы не заметил. Меланхолия была прервана самым возмутительным образом, когда скачущая от радости Динара заметила его, округлила глаза и уже в следующий миг стискивала в неслабых объятиях, оглушительно вопя прямо в ухо: «А-а, мой второй братик!» Когда подошедший к ним Имран уткнулся лбом ему в висок, чуть слышно всхлипывая, вся обида мгновенно испарилась, уступив место невыносимому желанию зацеловать его. — Данечка, это... — прочистив горло, тот попытался представить сестру. — ДинДинка, я в курсе, — кивнул он, неловко косясь на все еще обнимающую его девушку. — А я... — Оребуше-ек! — догадалась она, сияя. — Он так много о тебе рассказывал! Только о тебе и болтал, на любую тему с ним заговори, он — а вот Данечка, Данечка такой, Данечка красивый, умный, добрый, уай-уай-уай, какой Данечка! А он правда красавец, — подмигнула она Имрану. — Лучше, чем на фото. Какие брови, а? И глаза, как ты говорил... — Э-э, вы че, меня продать хотите? — заерзал недовольно наш герой, чувствуя, что начинает краснеть от похвалы. — И правда забавный, — засмеялась Динара. Из вещей у них имелись всего пара сумок, пакет с игрушками и один внушительных габаритов чемодан, по ее словам, пожертвованный московским дядей, в гости к которому они заглянули по приезду из Махачкалы. — Он там хорошо живет, — делилась она впечатлениями с братом. — Жена милая такая, крошечная, узбечка, хлопотала так с Халиской. Не представляю, как она ему четырех детишек родила. Наверное, когда в положении, похожа на чупа-чупс, который съехал на середину палочки... Кстати, это ее детки нам с собой игрушек собрали, когда дочка им сказала, что все свои оставила дома. — Погоди, — обернулся к ней с переднего сиденья Даня. — Ты же не хочешь сказать, что назвала дочь Халисой из-за?.. — Нет, она не смотрела, — засмеялся Имран. — Это вообще арабское имя, его Юсуп придумал, меня даже не спросил, — она погладила по голове грызущую кукурузные палочки девчушку. — А она по-русски понимает? — Да, хорошо понимает, — вмешалась в разговор обычно молчащая за рулем Ната. — Только говорить стесняется. — А как вы доехали? — все еще отчего-то чувствуя себя не в своей тарелке, вежливо спросил наш герой. — Довольно легко, — улыбнулась Динара. — На автобус нас посадил брат подруги, потом с автобуса до поезда подкинул муж женщины, с которой мы познакомились в пути, в купе с нами долго никого не было, после подсела бабушка, дочку конфетами угощала. В Москве я позвонила дяде, он встретил, отвез к себе, накормил, потом посадил на поезд в Питер. — Почему ты мне не сказала? — посетовал Имран. — Я бы за тобой приехал. — Зачем, если я сама могу? — возразила она. — Знаешь, как приятно самой везде ходить? — Но предупредить... — Извини, братик, мне пришлось выкинуть симку, — она протянула руку и погладила его по голове. — Кстати, мне кажется, Юсуп залезал в мой компьютер и посмотрел пароли. Я почистила перед отъездом все сообщения, но лучше подстраховаться. — Я рад, что ты здесь, — дрогнувшим голосом признался Имран. — Это правильно. Унять свой плохо поддающийся объяснению дискомфорт у Дани отчасти получилось только по возвращении в компанию остальных друзей, где он почти сразу подсел на диван к тихонько бренчащему что-то на Гошиной гитаре Натану. Вася настойчиво пытался вернуть всех за стол, дабы отхватить еще комплиментов своим кулинарным талантам, Ната вовсю сюсюкалась с Халисой, в восторженном изумлении разглядывающей вездесущих единорогов, Имран не отлипал от сестры, которая, конечно же, расхваливала Васины труды и почти не затыкалась, веселя короткими, но забавными историями Стаса с Беней. — Я в детстве хотела быть мальчиком, — живо размахивая руками, вещала Динара, с совершенно серьезным лицом глядя на ржущих парней. — Но у меня была не совсем стандартная мотивация. Я видела, что у мужчин на лице растет больше волос, чем у женщин, и хотела себе такие же волосатые глаза, как у брата. Но потом поняла, что в комплекте будет идти борода, придется расходовать в два раза больше мыла, чтобы мыть голову и сверху, и снизу... И решила, что быть мужчиной коммерчески не выгодно. — Кто сделал тебе косички? — ласково поинтересовался Имран, почти ей на ухо, сидя боком на стуле по правую руку от нее. — Ты заметил? — обрадовалась девушка, потрогав край своего платка. — Хочешь снять? — улыбнулся тот, неотрывно глядя ей в глаза. — А ты не против? — Это только тебе решать. Не будь эти двое родственниками, Даня с легкостью мог бы принять их за парочку влюбленных. И без того притянувшая к себе всеобщее внимания Динара, что затмила теперь своей харизмой даже громогласного Васю, с хитрой улыбкой размотала конструкцию на голове, явив миру волну тяжелых, блестящих, мелких косичек, скользнувших по ее плечам до самой талии. Она и в целом была, на взгляд нашего привередливого героя, очень красивой, даже несмотря на то, что не вписывалась в его типаж и мало чем, кроме цветовой гаммы и выразительных глаз, походила на брата. Лицо ее было овальным, с крупными, правильными, даже немного «мужским» чертами, рост небольшим — макушка маячила в районе подбородка Имрана, — фигура округлой и даже немного коренастой. Наш герой бы охотнее поверил, что это родная сестра Братана (простите за каламбур), нежели его плавной длинноногой Ириски с легкими гладкими руками и перманентным наклоном назад. — Почему ты сердишься? — негромко спросил у него Натан, отложив гитару в сторону. — Я не сержусь, — в тон ему ответил Даня. — Я ревную. — Почему? — Он меня не видит, — он встал, кивая в сторону балкона. — Сходишь со мной покурить? Включив фонарик на телефоне, он открыл окно, затем нашел и поставил на подоконник небольшую стеклянную Васину пепельницу, завести которую супруга позволила тому только под предлогом «для Даньки». В штанах по-прежнему путешествовала с ним та мятая пачка сигарет, которую не получалось прикончить уже которую неделю. — Будешь? — из формальной вежливости предложил он севшему на кованый белый стул Натану, помотавшему головой в ответ. — Пральна, дольше проживешь. — Ты спросил Имрана? — напомнил юноша. «Да, — мысленно ответил ему наш герой. — И он по ходу не в восторге». — К нам седня с утра зарулил его бывший и прям у меня под носом подарил ему труселя, — хмыкнул он. — Ща он увидел сестру и вообще забыл о моем существовании. Если эта... Как ее... Тенденция продолжится, я даже спрашивать не буду. — Лучше сказать, чтобы не обманывать, — заметил тот. — Это моя совесть, тебе-то что. — Ты сейчас сердишься. Если принимать решения, когда сердишься, это может нанести ущерб. — Вчера все было хорошо, — помолчав, зачем-то сказал он. — Можно спросить? — Ну. — Ты его любишь? — Да. — Тебе нравится, когда он счастлив? — Да. — Он сейчас счастлив. Но тебе не нравится. Их глубокомысленную дискуссию прервала слабым стуком маленькая Халиса, полушепотом робко пригласив обоих обратно к столу одним единственным словом «Торт». Диспозиция к их возвращению несколько изменилась. Вместо Наты с племянницей именинника теперь решил возиться Беня, отвоевавший себе это право безапелляционным заявлением, что он, как жертва экзекуций младших сестер, знает, как обращаться с девочками. На резонный Натин вопрос «И как же?» он посоветовал никогда не говорить им «Ты же девочка», чем заставил ее поднять руки, признав поражение. Имран с Васей убирали со стола, над чем-то ухохатываясь, тогда как Динара увлеченно показывала что-то в телефоне кивающему с энтузиазмом Стасу. — А чего твой оребушек такой тихий? — обернулась она к брату. — Он просто не умеет без мата разговаривать, а при тебе стесняется, — заржал Азаренко. — Радость моя, помоги, пожалуйста, — попросил Имран, с трудом балансируя с шестью бокалами в руках. — Кажется, я себя переоценил. — Не кажется, — едко отозвался Даня, забирая половину ноши. — Иди ко мне, — шепотом позвал тот на полутемной кухне, протянув руки для объятия, устоять против которого у его обиженного оребушка не получилось. — Сердце мое, драгоценный... — Хуерце, — глухо проворчал наш герой, уткнувшись носом ему в плечо. — Мы с ДинДин не виделись четыре года, — Имран поцеловал его над ухом и прижал к себе еще крепче. — А племяшку я в последний раз видел, когда она была закутанным в одеяло годовалым хинкалом. Она, кажется, влюблена в Нату и ее штаны. И в серьги-бананы. И хвост. И все эти гирлянды, украшения... — Ты счастлив? — повернул к нему голову Даня. — Абсолютно, — снова поцеловал его тот, на этот раз в скулу. — Рядом со мной мои самые близкие люди. Я буду засыпать рядом с самым желанным человеком на земле. Твои друзья приняли меня как своего. Твоя мама звонила и поздравляла, сказала, чтоб завтра были у нее как штыки, тоже будет торт и стол... Столько заботы и внимания. — Ириска, — смущенно прошептал он, видя, как глаза того начинают слезиться, обнял его лицо, чтобы снова поцеловать и... — Так вот вы... О, господи! — забежал на кухню и тут же выбежал оттуда Азаренко. — Скажите, когда все! Мы там вас уже заждались, голубочки. — Братик, зарэж его, — скомандовала Динара, на манер фехтовальщика указывая ножом в протянутой руке на глазастый кондитерский шедевр. — Пиз... — начал было Даня, но осекся, взглянув на хлопающую в ладоши от нетерпения Халису. — Ужас, какая ты жесткая деваха. — Он назвал меня девахой, — умилилась та. — В моем возрасте это уже комплимент! — Режь верхний на две части, — посоветовал Вася. — Он прочный, не развалится. Как раз Данькины глазюки тебе, а машинку ему. — Давайте пожертвуем машинку мелочи, — предложил наш герой. — Я все равно не люблю мастику. — Как можно не любить мастику?! — в страдании застонал Вася, возведя очи к небу. — Вон Беня вообще сладкое не любит, — кивнул на приунывшего лучшего друга Стасик. Расковыряв трофейный автомобиль до неузнаваемости и измазав липкой начинкой лицо, руки по локоть и Бенину модную футболку, Халиса с чувством выполненного долга стала засыпать у того на коленях. Заметив это, ее родительница на пару с воркующей Натой отвели ребенка умываться, затем уложили ночевать в гостевой спальне, куда было решено определить и саму Динару до тех пор, пока ребята не придумают, куда их на ближайшее время поселить. — А что это у тебя за кулончик висит? — полюбопытствовала та, ущипнув брата за бок. — Данечкин подарок, — с гордостью продемонстрировал ей ладошку Имран. — Это чтоб к нему всякие... не лезли, — покосился на нее наш герой, припомнив новенького в своем расстрельном списке. — Я совсем забыл! — вдруг хлопнул себя по лбу Вася. — Подарок! Он вскочил из-за стола и метнулся в одну из комнат, тут же возвратившись с двумя бумажными пакетами в руках — судя по радужной расцветке, приобретенными Натой. — С днюхой, мужик! — вручил он Имрану тот, что поменьше, второй протянув супруге, близкой к жесту, именуемому «фейспалм». — Только сеструхе не показывай, а то я еще пожить хочу. — Че там? — попытался заглянуть в пакет Даня, заинтригованный розовощекой от удовольствия физиономией друга. — Че это?.. — Э-э, — озадачился Имран, с подозрительной улыбкой разглядывая еще на разборах гаражного завала обещанное Васей мыло в форме мужского полового органа в натуральную, достойную уважения величину. — Я сам сделал! — с гордостью похвастался Азаренко. — Специально смотрел мастер-классы, искал ингредиенты! Там куски реальной клубники внутри, я ее колечками порезал и вставил только самую красивую. Начавший хихикать еще в начале его реплики, к ее завершению Даня уже смеялся так, что с трудом сохранял равновесие. — Им... Имра... Булка, ты представь, — схватился он за плечо любовника. — Как ты будешь руки намыливать. — Я как раз об этом думал, — вторил его смеху Имран. — А-ха-ха, Данечка, ты так смешно смеешься... — Что там, я тоже хочу посмотреть, — боком подобралась к ним Динара, но брат отодвинул от нее пакет. — Лучше не надо. — Я даже специально купил держалку для мочалки, чтоб присоску от нее прицепить и эту штуку можно было в ванной прилепить на раковину, — поднял палец вверх Азаренко. — Хотел вытащить и торжественно вручить, но Ната сказала, что если я так сделаю при его сестре, он меня зарежет. — Я очень ценю вашу... Ха-ха... Тактичность, — с благодарностью заржал Имран. — Ну дай посмотреть! — обиженно потребовала Динара, пытаясь отобрать у него пакет. — Ну это нечестно, ну покажи! Победив в этой неравной схватке, она отпрыгнула от него и с триумфальным видом заглянула в несчастную упаковку, затем хмуро уставилась на брата. — И этим ты хотел меня напугать? Я же замужняя женщина! А это был, кстати, неверный. — Это просто мыло, я ничего ни у кого не... — начал оправдываться Вася. Сложно было сказать, отчего это замечание вызвало у всех присутствующих, включая Динару, новый приступ хохота. Когда эмоции чуть улеглись, Ната вручила имениннику презент от себя, разумеется, в фирменном стиле — голубое постельное белье из качественного, приятного на ощупь хлопка со скачущими по радуге неизменными единорогами. Следом с новой порцией поздравлений выступил Стас. — Мы с Беней думали, что тебе такое можно вручить особенное. Сначала хотели купить крутой видеорегистратор... — Чтобы вы с Данькой могли снимать видео... всякие, — дернул бровью его лучший друг. — Но Даня сказал, что у тебя уже есть. И раз он обломал нам такой удобный план, мы решили сделать ему подлянку. Поэтому вот, — он вытащил из обычного пластикового пакета перевязанную красной лентой тонкую, как оказалось, фотокнигу. — Тут досье на твоего хахаля со всеми фотками, которые не должен видеть никто, кроме тех, кто на снимке. Да и им иногда лучше не видеть. — Ну бля, — не удержался Даня, прекрасно понимая, какой компромат на него мог храниться у коварного Стасика. — Ириска, ты можешь это смотреть хотя бы не при всех? — Можно я только один разворотик? — доверчиво заглядывая в глаза, попросил Имран. — Пожалуйста. Тяжело вздохнув, наш герой на всякий случай встал между ним и поднявшей руки Динарой, предупреждающе на нее зыркнув, когда та попыталась подойти к брату с тыла. Заметив, как до сипа развеселила его избранника фотография, где он летит с перевернувшегося в воздухе велосипеда, также вверх ногами и при этом удивленно глядя прямо в камеру, он потер лицо ладонями и хмуро пообещал: — Я вас убью наху... к чертям собачьим, когда он проржется. — Ты теперь как переводчик из девяностых, — улыбнулся ему из-за спины держащий в руках плотную черную папку Натан, о присутствии которого он и вовсе позабыл. — Эт почему? — Заменяешь мат забавными ругательствами, — он осторожно приблизился к Имрану, стараясь обратить на себя внимание. — Это тебе. С днем рождения. Там девять вариантов, выбери, какой тебе больше нравится. — Спасибо тебе огромное, — обнял его тот. — Ой, Данечка! — спохватилась вдруг Динара. — У меня же для тебя тоже кое-что есть! Удивленным взглядом проводив ее в коридор, наш герой растерянно посмотрел на своего избранника, тепло улыбнувшегося в ответ. — Я привезла тебе еще кучу его фотографий, — послышалось из темноты прихожей. — Там не только художественные, те я тайком снимала, а тут есть всякие цветные, и смешных много. Так что считай, вы квиты. Но за это ты мне дашь посмотреть фотокнигу, да? — она уставилась на него выжидающе, протягивая кипы снимков в прозрачных файлах. — Извини, что так неаккуратно, у меня было очень мало времени на сборы. — Стой, я щас чет не понял, — в непонимании прищурился он, начиная, однако, смутно догадываться, о чем речь. — Каких фотографий?.. — Не оцифрованных, — терпеливо пояснила она. — Физических. На бумаге. — Стой, погоди, — Дане казалось, что в этот момент он почти слышит скрежет шестеренок в собственных мозгах, в которых сложнейшая из загадок вдруг разрешалась самым дурацким образом. — Погоди, это... Это ты всратая Стекляшка?! — Почему всратая? — беспомощно перевела она взгляд на засмеявшегося почти что фальцетом брата. — Это ты?! — взвился наш герой, замахав руками. — Ты «glassriver»?! Я думал, это его бывший! После этих слов истерически хохочущий именинник аж застонал от веселья. — У твоего парня сейчас будет инфаркт, — предупредил Беня с опаской. — Я не понимаю, над чем вы щас угораете?! — возмутился Вася. — Я точно не его бывший! — обиделась девушка. — Ты что такое говоришь? Как ты про него думаешь вообще? Нет, конечно, какой бывший! Он бы не дался никому так... И вообще. У меня была мечта стать фотографом. На ком мне еще тренироваться?! — Ну охуе-е... — круглыми глазами глядя на свою всхлипывающую пассию, выдал Даня. — Вот же незадача! Друзьям, видимо, пребывать в неведении надоело, потому привезенные фотографии очень быстро пошли по рукам. Такого непотребства с участием брата, какое хитрая Динара слала ему в личных сообщениях, там не было — скорее это была демонстрация насыщенной культурной жизни Имрана и его музыкального прошлого, слегка разбавленных милыми детскими снимками. — У меня еще есть одна папочка с теми, что не для посторонних глаз, я тебе их потом отдам, — отведя его в сторону, негромко проговорила она. — У меня только один вопрос, — сердитым шепотом заявил Даня. — Почему ты фоткала голого брата?! — Он не был голый! — возмутилась она тихо. — Он был в шортах. Тридцать пять градусов в тени, что ему, в шубе ходить дома? Он мои пеленки стирал, когда ему пять было, после такого шортов уже не стесняешься. — Как я не догадался, — хлопнул себя по лбу наш герой. — Все эти «чмоки», сердечки, смайлики-поцелуйчики... А я-то на беднягу Изю думал. — Ты знаешь Исмаила? — искренне поразилась Динара. — И его, и этого, который был до него, — решил он не упускать удобный момент, дабы прознать имя первого неприятеля. — Забыл, как зовут. — В каком смысле — до? — нахмурилась девушка. — До Исмаила у него не было отношений. — У нас разная информация, — скептически покосился он на болтающегося с Васей любовника. Развернуться обмену компрометирующими данными о личной жизни любвеобильной булки не дал, как ни странно, Натан: незаметной тенью, полный стеснения и нетерпения, он подкрался сзади к сестре обсуждаемого, некоторое время перетаптывался, затем был, наконец, замечен и вдохновенно пристал к ней с вопросами о ее творчестве. Дане это дало возможность отвоевать внимание своей пассии, потому он все еще с несколько обиженным видом подлез тому под руку и обнял за талию. — Нахохлился, маленький, — промурчал тот с улыбкой, приподняв его голову за подбородок под синхронно изданный четой Азаренко продолжительный звук умиления «А-о-у-у». — Хер у тя маленький, — огрызнулся он, стараясь прижаться к возлюбленному поплотнее. — Надо сказать на работе, что мы завтра не придем. — Точно! — хлопнул себя по бедру Имран. — Еще нет одиннадцати, надо позвонить... — В таксопарк? — Коллеге. Попрошу вернуть субботний должок. Уже в коммуналке, засыпая в обнимку со своим оребушком, он решил еще разок всплакнуть от нахлынувших эмоций, чему предшествовал следующий диалог. — Слыш, Ириска, мы ж не можем их сюда притащить, да? — с интонацией задумавшего хитроумный план спросил Даня. — Не можем, — согласился тот рассудительно. — Надо будет завтра засесть искать что-то. На пару дней можно гостиницу, а потом квартиру, конечно. Им пока хватит однушки... — Нахуя гостиницу? — перебил он. — Это ж бабосики. Давай к мамке их загоним, ей как раз будет кого котлетами пичкать. — Ты что, Данечка, зачем... — Не, ну а че, ей одиноко, она страдает, — резонно заметил он. — А так будет ДинДинка, они обе музыкой занимаются, общие темы, то-се... И мелочь тож, мамка обожает мелюзгу. Пусть поживут, мы тож бум приезжать чаще, еду привозить. А мы как раз пока квартиру найдем и подлатаем. Ой, баб-Надя всем распиздит, что моя Ирочка с прицепом. — Данечка, — произнес Имран дрожащим голосом. — Эй, ну ты че, — аккуратно промокнул его скулы краешком пододеяльника наш герой. — Булка моя, ну не хныкай, все ж заебись, ну. — Я от радости, — улыбнулся тот, поймав его руку и прижав к губам ладонь. — Смари, — продолжил он, ведомый запущенным в голове процессом решения бытовой задачи. — Можно снять че-нить подешевле, такое не совсем прям убитое, но без евроремонта и барахла, это будет дохуя дешевле, чем с крутым дизайном. Я так, чисто попалить, лазил по сайтам, там на один и тот же метраж в одном и том же доме цена чуть ли не в два-три раза скачет. Кароч, взять такую коробку и самим быренько косметику сделать. Я у Вани попрошу остатки, у нас каждый день чет лишнее в итоге. Мысленно Даня уже воплощал в жизнь свои креативные решения, отвлекаясь даже от такого невыносимо приятного действа, как полный благодарности минет. — Можно обои поклеить, знаешь, чтоб каждая стена была разная, — выдохнул он, перебирая пальцами отрастающие кучеряшки старательного любовника. — Это прикольно, я видел... Утром вторника он позвонил Селину с чистосердечным признанием, что попал в непредвиденные семейные обстоятельства и явиться пред его очи никак не может ввиду придуманного мудрыми французами выражения «Шерше ля фам». Тот, разумеется, не обрадовался, поинтересовавшись лишь, отпустит ли его некая «ля фам» на работу в среду. Когда рабочий момент был улажен, настало время для звонка гораздо более деликатного характера. — Зайчик, что случилось? — удивленным голосом поинтересовалась Зоя Вениаминовна вместо приветствия. — А че сразу случилось? — проворчал Даня. — Че я, мамке позвонить не могу? — Утром? — с сомнением протянула она, прекрасно зная дневные циклы настроения своего отпрыска. — Ну лан, случилось, — признал он. — Слуш, ма, тут такое дело. Капец прям... То есть, ну, серьезно все. В общем, Имрахина сестра с мелкой дочей вчера от мужа удрала, он ее лупил по ходу, и мелкую, может, тоже... Ну, то есть удрала раньше, но до Питера допилила только вчера... — Господи, — втянула воздух мама. — Бедная девонька! Как она себя чувствует? — Вроде целая. Она по ходу сбежала сразу на поезд, даже Ириску не предупредила, он ниче снять не успел им. — А где же они ночевали? На вокзале?! — голос ее задрожал от ужаса. — Не-е, ты че, ма, их Васек с Натой приютили. — А почему не к нам?! — Ну поздно уже было... — Зайчик! — вдохнула поглубже явно рассерженная женщина. — Так дела не делаются! У тебя есть своя квартира, а ты мало того, что в нее своего... — Мужика, — подсказал Даня, когда она запнулась о наименование статуса. — Любимого человека не зовешь, у которого хотя бы есть где жить, но теперь еще и бедную девоньку, с дороги, уставшую, голодную, еще и с ребенком... На друзей скидываешь?! — Ну ма, — заныл наш герой. — Ну че я что не сделаю, все плохо? Кароч, можно она недельку у нас поживет, пока мы ей какую-нить однушку не найдем? — Данечка, боже мой, ну что за безответственный мальчишка! Разумеется, везите ее сюда! Я ванну подготовлю, она же наверняка помыться с дороги хочет нормально. Вот негодники, ну как же сразу не додумались? При живой-то матери... Скривившись, Даня отодвинул трубку от уха и жалобно посмотрел на замершего подле него Имрана. — Все, Ириска, мои соболезнования, — констатировал он вполголоса. — Терь ты достаточно в семье, чтоб тоже огребать пиздюлин. Эй-эй-эй! Ты че, опять реветь намылился?!.. Неведомым, явно магическим способом за полтора или два часа, прошедшие с того телефонного разговора и до момента, когда наш герой с делегацией новых кавказских родственников перешагнул порог своей обители, Зоя Вениаминовна совершила в его комнате переворот, укомплектовав равномерно «размазанные» по полкам и ящикам вещи сына так, что теперь они занимали разве что четверть всех мест для хранения. Имран с порога рассыпался в благодарностях, чуть ли не целуя руки своей не то тещи, не то свекрови (на тот момент они еще не определились), которая заверяла, утирая слезинки, что он теперь тоже ей сыночек, значит, бедная девонька все равно что доченька, а милое дитятко — внученька, ах, бедненькие, надо скорее о них позаботиться... Динара в своем поведении в присутствии старшей женщины совершенно переменилась, автоматически натянув привычную маску услужливой и скромной горянки и будто стараясь занимать как можно меньше пространства. Так продолжалось до тех пор, пока Даня не был отправлен раскручивать свою старую кровать, будучи также поставленным перед фактом, что после завтрака они с Имраном поедут за новой двуспальной. Кряхтя над скрипучей конструкцией, оба озадаченно переглядывались, слушая, как женщины заливисто хохочут из кухни, упоминая их имена. — Т-с, — прижал палец к губам Даня, подкравшись к двери в коридор. — Давай подслушаем. — Как в большую куклу играла, — донесся усиленный кухонной акустикой голос Динары. — Наряжала его, причесывала. Красила чем могла, черешней, свеклой. Он у меня такой красаучик ходил! По дому, конечно же. Однажды ему ногти фломастером для дисков покрасила, который не смывается, и он так в школу пару дней ходил, бедненький. Уай, влетело же ему! — Я жалею порой, что у Данечки нету брата или сестры, — отсмеявшись, поделилась Зоя Вениаминовна. — Таким индивидуалистом вырос, весь в себе. — Да, я заметила, он не очень разговорчивый, — согласилась девушка. — Нормальный я, че вы нам там кости моете! — возмутился он в полный голос. — Не отвлекайся, зайчик! — крикнула мама строго, выглянув в коридор. — Мы тут о своем, о женском! Ой, Диночка, вы не представляете, как он в детстве... — Жрал мамкины помады, — продолжил он уже ставший традиционным рассказ, снова повысив голос. — Прям откусывал и жевал. Мерзко, согласен, но мне было норм. — Под корень! — подтвердила женщина. — Достаю, откручиваю — а там следы зубов! — Знаешь стишок? — шепотом спросил его Имран. — «Если мальчик любит мыло и зубной порошок...» — Не, че там? — повернулся к нему наш герой. — «То у этого дебила будет заворот кишок», — ехидно хихикая, закончил тот. — Ниче не будет, Натка меня пыталась забетонировать и нихуя, — огрызнулся он, затем снова обратился к родительнице. — Ма, ты еще не забудь рассказать, как я в холодильнике закрылся и орал! Завершив демонтаж ветхой конструкции и выставив составляющие от нее в коридоре, они с Имраном были приглашены к столу, где ожидал еще горячий, огромный омлет с сыром, грибами, помидорами и зеленой смесью неопределимого содержания, сопровождаемый десертом в виде вафельного торта. «Нормальный» торт был обещан к вечеру, когда все цивилизованно смогут усесться в гостиной, отпраздновать день рождения, отметить встречу и официально познакомиться семьями, но пока что, едва закончив чаепитие, под аккомпанемент собственного кряхтения от сытного завтрака они в ультимативном порядке были выпровожены за кроватью. — Даже не думай, — попытался предупредить Даня, садясь в машину и видя, как сияние озаряет очи его возлюбленного. — Только не в Ике... — Пожалуйста, давай в Икею, — взмолился тот, сложив ладони на груди. — Нет. — Пожалуйста, ну пожалуйста, я очень хочу! — Нет! — настаивал он. — Там не мебель, а хлипкое дерьмо, которое через год, в лучшем случае, развалится к хуям! — Ну Данечка, — тихо позвал Имран, проникновенно заглянул ему в глаза. — Че Данечка?! — заверещал наш герой. — Есть нормальные магазы с крепкими, не скрипящими кроватями, а не этой хуетой, на которую дунешь и... Ириска, ну че ты эти свои гляделки делаешь?.. — Пожалуйста, — шепотом попросил Имран, часто заморгав. — Ну бля, — нахмурился он. — Ебучая конфета. Ладно, поехали в эту твою... Уже в магазине, глядя на своего подобного ревизору избранника, Даня прятал улыбку от странной мысли, что поездка того стоила: слишком заразительными и приятными были эти эмоции детского восторга в темных глазах и сопровождающая их счастливая улыбка. Издавая трогательные звуки одобрения, тот увлеченно заглядывал в каждый шкаф, ящик, комод, лежал и сидел на всех доступных поверхностях, на некоторые усаживая рядом своего неубедительно сурового оребушка, который очень быстро сдался и сделался таким же веселым. — Обожаю этот магазин, особенно второй этаж, я тут могу часами торчать, — признался Имран, примериваясь пятой точкой к очередному мягкому на вид креслу. — Ты понимаешь, что это отходы? — все еще вяло пытался убедить его в нецелесообразности покупки подобной мебели наш упрямый герой. — Зато дешевые и милые, — возразил тот. — Это как продавать какашку в красивой коробочке с бантиком. — Данечка, но у меня икеевский стул за тыщу рублей три года прожил... — Нормальный стул должен жить лет сто! — умение недовольно ворчать легко уживалось в нем с хорошим настроением. — Да, но такой стул и стоит не тыщу, — стоял на своем Имран. — Крепкий деревянный стул можно и за тыщу найти. — Зато здесь вкусная еда в кафе, — привел тот ключевой аргумент из списка совершенно нечестных приемов. — Давай потом поедим? Я сюда иногда заезжаю, если последний клиент недалеко... — Ладно, — вздохнул Даня. — Кароч, давай, ложись на все кровати и дрыгайся, надо понять, на чем беспалевнее ебаться. Он ожидал узреть нечто экспрессивное, однако морально никак не был готов к тому, с каким энтузиазмом его исполнительный любовник решит проводить исследование скрипучести образцов мебели. — А как мы ее повезем? — вдруг задался он вопросом, лежа рядом с Имраном на победившей в нелегком соревновании кровати за двенадцать тысяч. — Опустим спинки сидений справа, а ты будешь сзади меня, придерживать, — улыбнулся тот, повернув к нему голову. — Чтоб не стукалось. — Я не против, — невольно заухмылялся он. — Быть сзади тебя и придерживать. Осознав двусмысленность собственных формулировок, тот сменил выражение лица с благодушного на чрезвычайно коварное, особенно с учетом томного взгляда из-под этих бессовестных длинных ресниц... — Я вот лежу и думаю, шведы ж типа толерасты, — заурчал наш герой заговорщицки. — Вот если я тя прям ща засосу, нас выгонят или не? — Хм-м, — в тон ему протянул Имран. — Если бы Икея была посольством Швеции... — Если бы? — Но увы, мы все еще на территории нашей консервативной родины. Скорее всего, нас попросят прекратить. Может, даже штрафанут, если рядом будут дети. — Ментов тут вроде нет. — Но есть камеры. — Если б ты был девахой, все б ток умилялись, — скривился он. — Если б я был девахой, я бы, наверное, уже был глубоко замужем и сидел бы дома, стирал, убирал, пылесосил... — И те такое могло бы понравиться? — Ты знаешь, — снова заулыбался Имран. — Вообще-то да. — Мне это подходит, — заявил он уверенно. — Давай ты будешь сидеть дома, быть красивым, делать уют и еду, а я ходить на работу и потом приходить и ныть, как я устал, где мой ужин, хочу массаж и любви... — Много тщательной и сильной любви, — мечтательно выдохнул тот. — Ну, можешь еще полдня каких-нибудь долбоебов из музыкалки гонять, так и быть, я не возражаю. Обозвав местный ресторанчик исчерпывающим именем «Обожраться от жадности» и заодно прикупив заморских (в случае со Швецией — в буквальном смысле) конфет для маленькой Халисы, Даня с болью в сердце наблюдал, как его решительный возлюбленный выискивает на складе несчастную кровать, в коричневом цвете почему-то оказавшуюся аж на четыре тысячи дороже, затем помогал грузить ее на тележку и запихивать — иначе не скажешь — в несчастную резиновую «Шкоду». Зоя Вениаминовна с новоприобретенной почти что родственницей снова чаевничали, на этот раз в гостиной и под трогательно неловкий «Собачий вальс» в исполнении сосредоточенной девочки, когда пара наших центральных персонажей со вздохами и возобновленным кряхтением (причиной которым служил не достаточно демократичный вес покупок, а умятые в магазине фрикадельки с пончиками) протащила во входную дверь внушительной длины упаковки от каркаса кровати и свернутый в цилиндр матрас. Мебель пришлось переставить, дабы не лишиться доступа к окну, вплотную к которому теперь стоял письменный стол в окружении двух комодов. Шкаф вместе с антресолями и содержимым был сдвинут к противоположной стене, тогда как в образовавшемся по центру пространстве был разложен огромный конструктор, сборы которого заняли у раскомандовавшегося Дани и беспрекословно исполнительного Имрана около получаса. — Чет знаешь, — почесал в затылке наш герой. — После твоей комнаты моя прям дворец, хотя тут не то чтоб сильно больше метров. — Та просто узкая очень, — улыбнулся его избранник, улегшись на новый матрас и попытавшись сымитировать характерные движения. — Вот видишь, не скрипит вообще. — Оху... удивительно! — он всплеснул руками. — Посмотрим, че будет после пары страстных ночей. Позволив Динаре застелить еще с утра прихваченное с собой Натино белье с единорогами, они водрузили по центру пакет с конфетами и позвали Халису, запищавшую от счастья и попросившую в своей немногословной манере разрешения попрыгать на кровати. — Валяй, — кивнул Даня и ткнул локтем Имрана: — А вот и контроль качества, ща попалим, скрипит или не. — Нет, — тот триумфально подвел итог уже через пару минут. — Можно ловить оребушка. Заглянувшая в комнату Зоя Вениаминовна осталась проделанной работой довольна, в который раз возмутив собственного отпрыска тем, что вся похвала досталась зардевшемуся от смущения и гордости Имрану. Однако у этого дифирамба обнаружился побочный эффект: уже вскоре тот виновато косился на него, придерживая дверь, вызванный сопровождать суетливую женщину в супермаркет за продуктами для праздничного ужина. Проводив их, Даня с удивлением имел возможность наблюдать за Халисой, которая, наевшись сладостей, затем аккуратно собрав и унеся в мусорное ведро все обертки, с довольным видом снова убежала мучить пианино. — Идеальный ребенок, — заметил он, покосившись на ее любующуюся не то что бы привлекательным видом из окна родительницу, про себя добавив «Тихий и автономный». — Да, она прелестная, — согласилась девушка. — Как бы мне ни было тяжело иногда, я смотрю на нее и понимаю, что все не зря. Никогда не думала, что можно кого-то так сильно полюбить, пока не прижала ее к груди в первый раз... — Ты вроде брательника любишь, судя по вашим сюсюканьям, — он подошел ближе в попытке понять, за чем она наблюдает. — Конечно, люблю, но это другое. Он отдельный человек со своей жизнью, а она моя лялечка. Вот ты когда-нибудь пытался это осознать? Ты в буквальном смысле, физически — кусок своей мамы. Кусок ее тела, а? Вот она так жила, жила, а потом из нее вылез человек и стал личностью. — Еще не стал, но Имраха не оставляет надежд, по ходу, — хмыкнул наш герой. — М-да, — поджала она губы. — Судя по твоей самооценке, вы с братиком — идеальная пара. Пошли пить чай. — Ты не лопнешь столько чая пить? Некоторое время он молчал, погруженный в свои мысли, глядя на то, как она заваривает напиток, и рассеянно кивая невпопад, прежде чем решился задать волнующий еще со вчерашнего вечера вопрос. — ДинДинка, слушь, — смутившись слегка, что перебил, он нервно дернул плечом и увел взгляд в сторону. — Муж тя лупил? — Нет, ты что! — та удивленно вздернула брови после секундной задержки. — Он врун, скандалист и мерзавец, но он бы никогда не ударил меня или дочку. — А почему тогда?.. Ну, то есть, я не знаю, могу ли такое спрашивать. — Ты приютил меня, — она чуть наклонилась вперед, заглядывая ему в глаза. — Нас с дочкой. К тому же, фактически ты мой родственник. Конечно, ты имеешь право задавать такие вопросы. — Так почему? — Вообще-то о таком не очень говорят, — она встала и отвернулась к окну, скрестив руки на груди. — Но я знаю, вы мыслите иначе. Понимаешь... Юсуп мне изменял. Много раз. Это, конечно, грустно, но такое случается с каждой семьей, повсеместно, и я бы закрыла глаза, но... Неприятно говорить. В остальном он хороший муж, хорошо обеспечивает семью, заботливый, надежный, сильный. — Но, — напомнил он. — Но мне надоело, что он меня позорит! — еле сдерживая злость, чуть повысила голос девушка. — Каждые полгода какая-то новая болезнь, с какой даже к доктору не пойдешь! Потому что сразу все заговорят, что девка из Элимхановых гулящая, ведь не может же уважаемый в городе человек... И так далее. И если бы только позорил, но некоторые болячки передаются через предметы личной гигиены. А это значит, что он рискует Халисой. Если бы она... Я бы его во сне прирезала, клянусь тебе. — Ты проверялась на ВИЧ? — Да, — дернулась Динара похожим на его собственный манером. — Ездила в Пятигорск для этого. Отвратительный опыт. — Пиздец, — шепотом поделился он впечатлениями. — Он самый, — кивнула она, хитро улыбнувшись. — Брат при мне не ругается из уважения, а я при нем, но ты можешь со мной матюкаться, когда никто не слышит. — Лады, — обрадовался наш герой. — А он, кстати, вообще не ругается. Я один раз только слышал. Или два. — Да-да, — махнула она рукой. — Конечно, не ругается. И бабочками в туалет ходит. — Не, в туалет, вроде тем, что надо, — тихонько заржал он. — Слуш, а почему, ну... Просто с этим вашим Юсуфом не развестись? — Видно, что ты не очень знаком с нашим укладом, — усмехнулась она. — Это у вас дети при разводе остаются с матерью. У нас считается, что женщине легче будет найти новую семью, если она будет без детей. — Ну это факт, что легче, но бля... Ой, сорри. — Нормально все. Даже если б я ушла от него. Куда мне идти? Наш старый дом заброшенный стоит, — вздохнула Динара. — Отец умер давно, оба дяди и их семьи в Москве, маму старшая забрала во Владик, хотя это должен был сделать брат. — Владик?.. — Владикавказ. Она там училась в университете, встретила мужа своего, Алана, он ее полюбил, даже для свадьбы в ислам перешел. Он компьютерщик, порядочный человек, ей повезло. — А почему должен был Имран? — Потому что без отца он глава семьи, — тон ее сделался как будто немного извиняющимся. — Но Розе, видимо, его жаль было, да и они хорошо живут, большой дом, могут себе позволить. И маме там хорошо. — А почему не к ним, если там хорошо? — логично предположил слегка озадаченный таким поворотом сюжета Даня. — Не, я ниче такого, просто интересно... — Чтобы слушать, что я все испортила? — закатила она глаза. — Меня и так Юсуп, считай, перестарком взял, мне уже почти двадцать пять было. Никто ко мне не шел свататься, а кто шел, тот потом на обратном пути зубы подбирал, потому что я замуж вообще не собиралась. Да и невеста не то что бы завидная. Отца нет, приданого нет, дяди слились, сестра сбежала с иноверцем, брат — городской сумасшедший с папахой на голове по жизни, сам себе баран... — В смысле, с папахой? — не удержавшись, рассмеялся он, едва не выплюнув чай, почти такой же сладкий, как авторский напиток Имрана. — Это шапка такая из овчины, пушистая, — заулыбалась та. — Я же тебе фотки привезла... — Я думал, это дреды. — Это не дреды, это бойкот парикмахерских, — в голосе ее не было ни осуждения, ни пренебрежения, только умиленное веселье. — Он как с армии вернулся почти лысый, никого к голове не подпускал года два. И получилась естественным образом папаха. В общем, так себе лицо семьи из него, и из такой семьи женщин быстро не забирают. Одно хорошо — маму все уважали, она строгая у нас. В общем, когда Юсуп приволокся со своими плясками и фейерверками, мама ему чуть руки не целовала, и Роза поддакивала. И мне чуть ли не прямо говорили, что он наш спаситель, залежалый товар берет, так и так, такой уважаемый жених, и семье прибавит чести... — Ты смотрела «Мулан»? — обрадовался Даня неожиданно пришедшей в голову аналогии. — Да! — завопила девушка вдохновленно. — Обожаю этот мультфильм! Халиса любит, когда я ей пою песни из него. В общем, моя история — это как если бы Мулан в самом начале вышла замуж. — Соболезную, — улыбнулся он понимающе. — Хотя Юсуп не такой уж плохой. Красивый, высокий, представительный. Хорошо зарабатывает, хорошая репутация, и наши семьи очень давно дружны, они с братом... — Друзья? — слегка напрягся наш герой, пока сам не понимая, отчего. — Ну да, если бы не он, братика бы прибил кто-нибудь за его, так сказать, экстерьер. А так... Рассказать, что могло бы ожидать Имрана на родине за вольные дизайнерские решения в отсутствие серьезных друзей ей помешал сам предмет беседы, ввалившийся в квартиру с огромными пакетами и счастливой улыбкой. — У нас будут котлеты по-киевски! — сообщил он с придыханием. — Я от них без ума! Весь оставшийся день был проведен в приятной, уютной суете: женщины хлопотали на кухне, Зоя Вениаминовна периодически выдавала сыну поручения, Имран учил племянницу простым мелодиям, пододвинув второй стул к инструменту, затем все разом накрывали на стол, вдыхая аппетитные ароматы готовящихся блюд. Ужин получился настоящим маленьким семейным праздником, где каждый без исключения чувствовал себя любимым и защищенным. Центром внимания снова сделалась Динара, своим звонким голосом рассказывающая всевозможные забавности из их с братом насыщенного по части проказ детства. — Ох, как я над ним издевалась! — хохотала она, хлопая себя по коленям. — Все его тетради рвала, книги разрисовывала. Мне было два или три, ему семь, он со мной сидел после школы, успокаивал, когда ревела. А я все время ревела, а чтоб перестала, ему приходилось наматывать на голову полотенце и прыгать вокруг с моей погремушкой, это был единственный способ меня отвлечь. Тогда я начинала петь. — Я даже не знаю, что было хуже, — прикрыл глаза ладонью смущенный Имран. — Потом она подросла и стала петь еще громче. Вернее, она думала, что пела, но на самом деле просто вопила в ложку как в микрофон, и рожи корчила. И заставляла меня аккомпанировать ей на дедовом тяжеленном аккордеоне. — Он его не мог поднять, — сочувственно пояснила девушка. — Вернее, мог, но пыхтел, как паровоз. А я ревела и била его, когда он играл плохо... — Если бы только это! Вы не представляете, — рассказывал Имран вытирающей слезы от смеха Зое Вениаминовне. — Как она шкодила! Маленький вредитель! Все провода резала. Все! От нее любые острые предметы прятали. Вырезала из тюля все рисунки. Сунула как-то шпильку в розетку — я чуть не поседел! Обрывала карниз регулярно... — Засолила огурцы в сметане, — напомнила та, хрюкнув от радости. — Да, ее не пустили солить со взрослыми, ну она и засолила чем могла. Залила кастрюлю огурцов сметаной, их потом долго искали. Вскрыла дверь соседского дома... — Братик, меня сейчас выгонят отсюда, расскажи что-то хорошее, — попросила Динара, промокнув глаза. — Давай я сама расскажу. Мы с ним жили в одной комнате, пока ему лет двенадцать не исполнилось, потом нас разогнали. Мы прятались под одеялом по ночам, и он шепотом читал мне сказки. Потом нас поймали и отобрали фонарик, и тогда я залезала к нему в кровать и заставляла его сочинять сказки самому... — И била по лицу, когда я засыпал... — Но мне же было интересно, что дальше! С молчаливой улыбкой наблюдающий за ними Даня смеялся вместе со всеми, не чувствуя больше границы, что отделила его от возлюбленного и его сестры вчерашним вечером. Теперь и он был частью их искрящегося взаимодействия, возможно, пока лишь аудиторией, но желанной и дорогой. К тому же последовавший далее рассказ о забавах самого Имрана, как оказалось, некогда самозабвенного хулигана без царя в голове, способного закинуть патроны в школьную печку, позволил ему ощутить себя отмщенным за мамины истории про помаду и холодильник. — Я всегда знала, что он затевает, — похвасталась Динара. — Но никогда его не сдавала. — Иногда даже участвовала, — подтвердил Имран. — Или была идейным вдохновителем. Тихо радуясь, наш герой весь вечер незаметно наблюдал за своим избранником и на этот раз не испытывал никакой ревности, даже несмотря на то, что тот снова его будто не замечал, лишь время от времени находя и сжимая под столом его руку. Сестра есть сестра, рассуждал он на фоне мыслей, они ведь действительно выросли вместе и столько всего прошли плечом к плечу. Но теперь Имран принадлежит ему и ближе быть никого не может. Перед отбытием они зашли попрощаться к уже переодетой в пижаму Халисе, и пока Имран с ней ворковал, Даня вдруг вспомнил о книге, которую часами мог разглядывать в детстве, еще не умея читать, но сочиняя ярким иллюстрациям собственные сюжеты. — Это тебе, мелочь, — положил он тяжелый том в ярко-красном переплете с золотым названием «Мифы народов мира» на стол у окна. — Там много красивых картинок. — Спасибо, — еле слышно отозвалась гладящая большого единорога на подушке девочка. — Ты хороший. — Очень хороший, — согласился Имран с ласковой улыбкой, адресованной обоим. Уже в коридоре, глядя на то, как страстная Динара повисла на брате, он вежливо похлопал ее по плечу. — Эй, ДинДинка, харе его трогать, это мой мужик! Он же твоего мужика не трогал! — По логике параллели ты должен был его трогать, а не он, — тихонько засмеялась девушка, отлипнув от нервно хмыкнувшего Имрана. Уже через час, пригревшись у того под боком в наконец-то облагороженной отоплением коммуналке под одним, а не тремя одеялами, наш герой сквозь зевок поинтересовался: — А щас ты сильнее счастлив, чем вчера? — Да, — повернул к нему голову Имран с любящим и полным благодарности взглядом. — Это лучшее, что могло случиться в этот день. Большая семья, где все любят друг друга — это самое лучшее, что может быть. — Тебе тяжело без своей семьи? — решился спросить он. — Очень, — не сразу признался тот. — Ужасно. Как дереву, которое спилили и воткнули в другое место, а корни остались в прежнем. — Ты совсем с матерью не общаешься? — Ни с ней, ни со старшей. Московской родне звоню по праздникам, чтобы поздравить, и все. У меня осталась только ДинДин. — А кто не хочет общаться? Ты или они? — Они, конечно. Разве это не заметно? — Потому что ты?.. Ты им сказал? — Даня постарался обнять его еще крепче, услышав, как дрогнул голос. — Я повел себя очень глупо, — вздохнув, начал Имран. — На эмоциях рассказал все матери. Не должен был, это не ее ноша, а моя. Не ее проблемы, а только мои. Она тогда устроила мне очередной разнос, стала стыдить, что я не женат, что мне скоро тридцать, что она так старается найти невесту, а я такой-сякой... Я не выдержал. Сказал. Она ничего не ответила, отвернулась и заплакала. Я пытался как-то... Но она только плакала и руки отбирала. Наверное, и раньше догадывалась, но не хотела верить. Я собрал сумку, самое необходимое. Уехал в тот же день. И все, с тех пор мы не говорили ни разу. Роза знает, мама знает, ДинДин знает. Остальные нет, думают, что я на заработки уехал. — Ириска, — уткнулся носом ему в шею наш герой, чувствуя, как щиплет глаза. — Ты больше не один. Ты теперь моя конфета. Я тебя никому не дам. Имран ему не ответил, только повернулся на бок и сжал в объятиях своим медвежьим захватом. Еще до рассвета Даня пробудился от ставших привычными нехватки кислорода и зова природы, выпутался из любовных тисков своей пассии в благородном стремлении почтить визитом уборную, перелез через его длинные ноги и... Невольно завопил, встав вместо предполагаемых тапок в лужу ледяной воды. Примерно в этот же момент, глядя в глаза перепугано вскочившего Имрана, он ощутил, насколько в комнате холодно. — По ходу, батарее пизда, — сделал он единственный возможный вывод из сложившейся ситуации. — И ковру тоже, — стуча зубами, заметил Имран. Пока он в срочном порядке беспокоил коммунальные службы, наш герой переставил на стол чудом не пострадавшую гитару и кинул на подоконник собственные насквозь мокрые джинсы, с вечера оставленные на полу. Стараясь передвигаться по дивану, они рассовали все мелкие предметы по полкам шкафа и к приезду аварийщиков успели провести мини-инвентаризацию, выяснив, что залило только письменный уголок, с которого по счастливой случайности в эту ночь был убран ноутбук. После — выползли на кухню за горячим чаем, дрожа и нервно посмеиваясь. — Почему трубы всегда прорывает в самый неудобный момент? — риторически возмутился Имран. — А какой момент может быть удобным для такого? — проворчал Даня, потирая кончик отмерзшего носа. — Самое тупое, что это как раз та сфера ремонта, где я не ебу ваще ниче. Они ща те там все перекроют, а вот когда починят — хуй знает. — Бедненьким оребушкам негде зимовать, — жалобным голосом констатировал тот, прижав его к себе. — Надо оповестить собственника. — Есть где, — возразил Даня, взял со стола телефон и быстро набрав сообщение: «Игорюнь спасай у Имрахи прорвало трубу нам негде ночевать :(».